Козаев Азамат. Имяхранитель

   В гараже, бывшем когда-то конюшней, в дальнем углу обнаружился раритет, каким-то чудом не угодивший до сих пор в музей древностей: перекошенная телега на рессорном ходу, нелепо растопырившая рассохшиеся ребра-поручни. Рядом с ней уныло жевал сено старый-престарый осел с поседевшими от времени кончиками ушей.
   – Принимай! – Толстомордый хлопнул осла по крупу, тот недоуменно повернул к человеку морду и грустно моргнул. – Его зовут Октавио. А я – Бока. Умеет Бока угодить людям! Потому он нужен всем!
   – Принял! – Иван и Бока ударили по рукам, и толстомордый ожесточенно затряс кистью, будто ожегся.
   – Полегче, обломок! Бока еще нужен людям!
   Иван лишь кивнул, всецело поглощенный подготовкой экипажа к выезду: сбруя, телега, инструмент.
   Уже в сумерках диспетчер вручил ему бумагу с адресом:
   – Твой первый вызов. Западный полис, дом бакалейщика Одисса Валла. С почином!
   Новообращенный золотарь кивнул и поставил в телегу ящик с инструментом.
   Арсенал борца с нечистотами на сторонний взгляд выглядел весьма внушительно: емкости с реагентами-растворителями, ветошь, узкое ведро, длинный гибкий ерш на тяжелой станине, сплетенный из косиц стальной проволоки. Ершики калибром поменьше. Самый большой ерш заканчивался неким подобием набалдашника, оперенного растопыренными крючьями. Иван лишь головой покачал, взвесив на ладони «булаву золотаря». Жуткая штука.
   – Пошел, Октавио! – Бока хлопнул осла по крупу, и ветеран борьбы за чистоту в отхожих местах, грустно цокая копытцами, двинул прочь со двора. – Ни пуха, новичок!
   По указанному адресу Иван так и не прибыл. Едва скрылась за углом контора «Солнечного пламени», имяхранитель свернул с дороги, что вела в западный полис, и перенаправил Октавио прямиком ко дворцу.
   – Бакалейщик подождет, – ухмыльнулся «золотарь». – Уверен, человек он чистый душою, а к чистому грязь не липнет.
   Ослик только ушами прянул, выражая вознице глубочайшее одобрение. Славный экипаж тихим шагом проехал полпути до резиденции басилевса, когда навстречу, распугивая зазевавшихся прохожих, с диким ревом и грохотом вынесся автомобиль. Иван сразу признал в нем императорскую курьерскую машину.
   – Сто-о-ой! – замахал имяхранитель курьеру, выворачивая Октавио на встречную полосу. – Гонишь как сумасшедший, еще собьешь кого! Еду, еду уже! Получили вашу депешу, по линзе передали. По горлышко в золоте, сердешные?
   Курьер облегченно вздохнул и, разворачивая экипаж, крикнул Ивану:
   – Лезь ко мне! Так быстрее!
   – Имущество не брошу! – «Золотарь» покачал головой, поджал губы и кивнул на осла. – Октавио – скотина инвентарная. Состоит на учете. А с вас всяко не убудет. Езды до дворца никак не боле десяти минут. За то время хуже не станет. Уж поверь мне, дружище!
   Дружище раздраженно фыркнул, отчаянно махнул рукой и, перед тем как убыть обратно, крикнул:
   – Чтоб через десять минут был на месте! Опоздаешь…
   – С дерьмом смешаешь? – усмехнулся «золотарь».
   Курьер плюнул с досады и умчался назад в облаке грохота и пыли.
   – Вперед, Октавио! – Иван поиграл вожжами. – Вперед, первая строчка в инвентарной книге!
 
   – Заждались? – Изображая добродушное ворчание, Иван въехал на территорию дворца через южные ворота, распахнутые настежь. – Ничего, в жизни всяко бывает. Где-то золотишко в карман, а где-то в золоте сам.
   Некий придворный чин, по виду из камергеров средней значимости, ломая руки, встретил Ивана так, как встречали в сказках избавителей от ужасного дракона-людоеда.
   – Ну наконец-то! Наконец-то приехали! Прошу вас, следуйте за мной! – И, смешно семеня, пошел возле осла, для пущей верности непрерывно показывая направление рукой.
   – Просто невероятно, как из-за сущей мелочи может встать вся государственная работа! – тараторил управляющий. – Казалось бы, обычный нужник, а поди ж ты! Пришел в негодность, и уже ни о чем не думаешь, задыхаешься!
   – Все мы живые, – философски заметил Иван. – Оно и понятно. Никак здесь беда стряслась?
   – Именно тут. В императорском корпусе. Все этажи без исключения, извините за подробность, просто фонтанируют нечистотами и зловонием.
   – Пустое, – махнул рукой мнимый золотарь. – У нас и респиратор имеется. Тпру-у-у, Октавио!
   У входа в монарший корпус камергера и золотаря уже ждал начальник дворцовой караульной смены с двумя гвардейцами.
   – Ваше сопровождение. – Бригадир гвардейцев кивнул Ивану на двух воинов, молча стоявших навытяжку. – Поскольку работать будете около высочайших покоев, положена охрана. Вы один?
   – И одного достанет. Инструмент вот только…
   – Доставку обеспечим! Следуйте за мной.
   Процессия в составе камергера, гвардейцев, самого Ивана и пары носильщиков двинулась к месту происшествия. Безымянные тащили инструментальный ящик.
   Первым делом Ивана провели для исполнения процедуры очистки в покои императора. Спокойствие басилевса превыше всего. Зловоние сделалось ощутимым уже на подходе к месту. Окна держали распахнутыми настежь, сквозняк гулял по коридорам, но было решительно непонятно, то ли уносит ветер зловоние, то ли, наоборот, разносит.
   – У меня-то респиратор есть, – жизнерадостно заявил обломок-золотарь. – А как вы там находиться сможете – ума не приложу.
   Преторианцы угрюмо молчали. Подошли к эпицентру дурного запаха. Лакированная дверь хоть и была заперта, но преграду для смрада являла весьма символическую. Камергер и гвардейцы против воли даже шаг замедлили.
   – Оставайтесь здесь! Дальше я сам. – Прозвучало это в точности как в сказке про дракона и смелого принца, когда смельчак остановил провожатых и один вошел в логово людоеда.
   Даже бригадир гвардейцев не счел нужным ему возразить и кивком выразил согласие. Разумеется, говорила его гримаса, всем должны заниматься профессионалы, будь то военная служба или расчистка императорских клозетов.
   Иван усмехнулся, поднял с пола ящик, который до этого тащили двое колонов, и смело раскрыл дверь ретирадной комнаты. Сопровождающие поневоле сощурились и отвернулись, как будто здоровенного золотаря на их глазах должно было разнести на куски.
   На пол Иван смотреть не стал вовсе, хватило и того, что под сапогами премерзко хлюпало. Второй уровень дворца не переставал удивлять. Окон как таковых зодчий не предусмотрел вовсе, благо весь уровень являл собой одно огромное окно. Что бы ни делал басилевс – предавался ночному бессонному бдению, вникал в тонкости государственного устройства или философически грустил на императорском стульчаке, – везде монарший взор, не встречая преград в виде стен и потолка, услаждался видом бегущих куда-то облаков. Или, сообразно времени суток, россыпями звезд.
   Ящик с инструментом Иван взгромоздил на комод для ароматных снадобий и притирок. Пододвинул комод к стене, взобрался наверх с ногами и осторожно приоткрыл слуховую форточку. Свежий воздух ворвался в зачумленный клозет и взъерошил имяхранителю волосы. Круглая форточка, по самым грубым прикидкам, являлась достаточно широкой, чтобы акробат значительных размеров без помех вылез наружу.
   Имяхранитель вынул из заплечной сумки легкие туфли на пробковой подошве и карманную линзу. Линзу установил на раковину, развернул зеркалом к ущербной луне. Коснулся тильды. Помещение сейчас же огласилось руганью из дюжей, испитой глотки, лязгом железа и натужным сипом на пределе человеческих сил. Затем что-то булькнуло, ухнуло. Зычная, кружевная матерщина взвилась под прозрачные своды монаршей думной комнаты. Потом наступила гулкая тишина. Иван скинул сапоги, надел туфли, бросил последний взгляд в сторону двери и, рывком подтянувшись, выбрался наружу.
   Линза в опустевшей уборной возобновила бульканье, хрипы и сквернословие.
 
   У постели императора всесильный Диего Оломедас стоял молча насупившись, точно грозовая туча. Причины ставить под сомнение вердикт придворного врача Августа за много лет сами собой растерялись. А его последняя реляция не оставляла монарху шансов. Басилевс, призванный служить для подданных мерилом достоинства и самообладания, сейчас не смог бы самостоятельно пользоваться даже столовой ложкой. Такие сложные материи, как достоинство императора, двор успел благополучно забыть.
   Государь лежал на кровати, подобрав колени к груди, мерно раскачивался и с пустыми глазами пускал слюни. Что-то негромко мурлыкал себе под нос – однообразно, монотонно. Лишь временами интонация менялась.
   – Что-то спросил, – вздохнул врач.
   – Спросил, когда все это кончится, – буркнул Оломедас. – Август, неужели ничего нельзя сделать?
   – Ты уже сотый раз это спрашиваешь, а я сотый раз отвечаю. Отчего нельзя? Можно, – сказал придворный эскулап. – Но не худо прежде узнать, что произошло. Я склоняюсь к версии отравления. Ничем иным такой мыслительный регресс объяснить не могу. Он тупеет, просто-напросто ту-пе-ет.
   – Сколько у нас еще времени?
   – Узнаю в тебе неистощимого оптимиста. Времени у нас практически нет. Нужно чудо. Обыкновенное чудо.
   – И если в ближайшее время чуда не случится, трон займет другой Ромас, – покачал головой шеф охранки. – Уверен, отгадка лежит где-то недалеко, нужно лишь взглянуть на ситуацию иначе. К сожалению, людей с нетривиальным взглядом на жизнь у меня нет. А те, что есть, заняты другим. Идем отсюда.
   Старые служаки покинули монаршую опочивальню и медленным шагом направились мимо усиленного караула в кабинет Оломедаса. После того как случилось несчастье с действующим императором Василием XVIII, начальник охранки стал частенько задерживаться во дворце, остро чувствуя тут свою необходимость. Следствие, увы, ничего не дало. Август, надежнейший и самый знающий врач внутри Пределов, однажды обнаружил повреждение эпителия императора острыми предметами, похожими на зубы. И с того дня состояние басилевса становилось все хуже и хуже.
   – Ты готов к новой присяге? – Разговор продолжился уже в кабинете шефа охранки.
   – Не уверен, что новый Ромас оставит меня придворным врачом. А ты? Готов?
   – Как все подлецы, думаю на ход вперед. Может быть, не ждать печального финала? Преподнести трон на блюдечке очередному Ромасу? Чем не доказательство лояльности государю, народу, стране?
   – Чудовище! Делай это без меня! Я давал клятву и помогать в этом черном деле не стану! – Август осуждающе покачал головой. – Не знай тебя много лет, подумал бы, что ты говоришь правду.
   – Человек с возрастом умнеет.
   – Или глупеет.
   – В любом случае, если в свистопляску около трона вмешается охранка, на трон сядет император, который станет наиболее полезным Перасу.
   – Читай – охранке? Устоишь против соблазна?
   – Не знаю, Август. Я стар, немощен и слаб.
   – Брось прибедняться. Еще балуешься с гвоздями?
   – Бывает. – Диего, оглядев собственные кисти, коротко усмехнулся и поднял что-то со стола: – Держи! Из последнего!
   Август поймал брошенную шефом охранки стальную косицу, сплетенную из длинных гвоздей, и, довольно хмыкнув, положил в карман.
   – И все же, эв Оломедас, пожалуйте завтра на очередной осмотр. Вам не смягчить мое сердце дикарскими фокусами. Сила пальцев не всегда соотносится со здоровьем внутренних органов. Да-с, милейший, на осмотр!
   Диего не успел отговориться. Будто сам Фанес всеблагой в облике дождя, сквозь распахнутое слуховое окно внутрь «пролился» некто. Гость был столь впечатляющих габаритов, что даже хозяин кабинета на мгновение раскрыл рот. Мрачный здоровяк в мешковатой униформе с солнцем на шевроне покосился на дверь и коротко покачал головой:
   – Обойдемся без стражи.
   Прошествовав через весь кабинет, встал у дверей, многозначительно ухмыльнулся.
 

Один день до полной луны

 
   – Что это значит? – Август в крайнем волнении ухватился за бороду.
   – Ничего страшного, дружище, – сказал Оломедас, откинулся на спинку стула и медленно положил руки на стол. – Ты только не нервничай.
   – И не тревожьте понапрасну караул. Все равно не успеет. – У левого уха шефа охранки, басовито гудя, затрепетала в спинке высокого стула зубастая шестерня. В дерево она впилась мало не до середины.
   – Действительно, не успеет, – скосив глаз, подтвердил Оломедас. – У меня много вопросов, но начну с главного. Что тебе нужно, парень?
   – Отпустите Палому и мальчишку. Дайте им исчезнуть. И больше придворный карточный расклад они не смешают.
   – Ах вот ты о чем! – Оломедас благодушно рассмеялся. – Значит, ты и есть тот самый имяхранитель?
   Иван коротко кивнул.
   – Тогда позволь довести до твоего сведения, ангел-хранитель императорской крови, что в безопасности малыш не сможет себя чувствовать нигде! Нигде! Ни один из островов не даст ему желанного забвения, даже Химерия. А знаешь почему?
   – Догадываюсь.
   – Согласись, соблазн для претендентов на трон слишком велик, а грозящая опасность просто огромна.
   – Опасность? Что такого особенного в этом ребенке?
   – Она разве не сказала?
   – Не успела.
   Старые царедворцы переглянулись, Оломедас кивнул, и доктор легко прокашлялся.
   – Виною всему несдержанный язык старого Илли и его пагубное пристрастие к вину. – Август боязливо отошел от имяхранителя и встал поближе к шефу охранки. – Не так давно его величество учредил при дворе новую титулярную должность – придворный прорицатель. Им-то и стал Илли.
   – Пропойца? – Иван безостановочно оглядывал кабинет, не забывая коситься на потолок.
   – Да ладно бы пропойца! Так ведь через раз попадает с предсказаниями, старый хрыч. И попадает в яблочко!
   – Он что-то напророчил молодому Ромасу?
   – Именно! Как-то в состоянии жесточайшего подпития, грозя пальцем, он возвестил на всю обеденную залу, что де Имя юного Ромаса по прошествии нескольких лет превратится в талант, рядом с которым иным представителям монаршего рода делать будет нечего! Можете представить, что сделалось с двором?
   – Муравейник, улей, гнездо со змеями.
   – Весьма образно, однако точно! Через несколько лет Имя малыша разовьется в талант государственного управления такой силы, что рядом с Анатолием остальные члены фамилии будут выглядеть сорняками на фоне куста розы. И уже неважно, сколько правды в пророчестве Илли. Император поражен жестокой болезнью. Вряд ли это случайность. Машина запущена, и ее не остановить.
   – Однако ее можно замедлить, – буркнул шеф охранки и на вопросительный взгляд Ивана пояснил: – Пока жив император и сохраняется надежда на его благополучное выздоровление, еще не все потеряно.
   – Пока он жив, – усмехнулся имяхранитель.
   – А ждать кое-кому может надоесть, ты прав, – согласно кивнул Оломедас. – Потому я и здесь. Днюю и ночую.
   – Как все подлецы, просчитываете все на ход вперед?
   – Ты слышал нашу беседу?
   Иван, ухмыляясь, кивнул. Шеф охранки и доктор переглянулись, и оба дружно расхохотались.
   – Эскулап, как думаешь, получатся из нас перебежчики?
   – Уже вряд ли. – Август махнул рукой. – Вряд ли.
   – И добро с тем! – Оломедас покосился на зубастую шестерню, торчащую в пальце от его уха, и одобрительно присвистнул. – Август, если не ошибаюсь, у нас появился союзник.
   Врач молча кивнул.
   – Раз так, не пора ли объединить усилия в нашем благородном деле? Согласись, обломок, помощь начальника охранки не станет для тебя лишней. Хоть он стар, слаб и немощен.
   – Началось! – простонал доктор. – Я слышу эту песнь самоуничижения уже десять лет, и за это время в ней не поменялось ни слова!
   – Соглашусь. – Имяхранитель прищурился. – Как в карточной игре, начнем размен с младших карт. Где Палома?
   – Спешу обрадовать – уже дома. В свою очередь меня интересует, где маленький Ромас?
   Иван только плечами пожал.
   – Прискорбно. Мальчишку ищут не только мои люди, но и головорезы претендентов на трон. Тут уж кому повезет больше.
   – Зачем вам мальчишка?
   – Убрать подальше, пока суета не прекратится. – Глаза Оломедаса мгновенно остыли, а все его обаяние истаяло как льдинка на раскаленной плите. – С мальчишкой это сделать проще, чем с остальными бузотерами. Надеюсь, Палома приведет нас в тайное убежище, где прячется злополучный инфант.
   – Маленький Ромас ее ребенок? – спросил Иван, решив, что сейчас самое время дергать занозы, оставшиеся после того, первого разговора с Пальмой. – Она ни разу не назвала его сыном. Но это правда?
   Шеф охранки и врач в который раз многозначительно переглянулись.
   – Ты чрезвычайно догадлив, парень.
   – Как это по-матерински – швырнуть малыша в яму со змеями за лучшей долей, – усмехнулся Иван.
   – Матери слепы, – горестно резюмировал Август. – Особенно когда им кажется, что их ребенок несправедливо обижен.
   – Уверен, сейчас она жалеет, что ввязалась в эту свару. – Оломедас поджал губы и покачал головой. – Но сделать, увы, ничего нельзя. Поздно.
   Иван помолчал, потом мотнул головой:
   – Как помочь императору и что с ним случилось?
   Август в двух словах обрисовал Ивану положение дел. Тот вновь задумался.
   – Выходит, следствие зашло в тупик?
   – И да и нет. – Оломедас многозначительно покрутил в воздухе пальцами. – Я расскажу кое-что. Но в ответной сдаче ты, парень, положишь на стол тот козырь, который меня весьма и весьма интересует. Договорились?
   – Угу.
   – Я с легкой душой упрятал бы на каторгу всех претендентов. До последнего. Покушение на Ваську определенно дело рук одного из них. Причем остальные как минимум не мешали. Врачебный консилиум под руководством нашего дорогого Августа обнаружил на теле императора две небольшие ранки, которые могли оставить чьи-то зубы. Или острый инструмент, очень похожий на чьи-то зубы. Ни обладателя зубов, ни инструмента мы не нашли, но вот что подозрительно – все претенденты оказались дьявольски хорошо подготовлены к недугу басилевса. Как будто только и ждали отмашки…
   Во время рассказа Иван кусал губу и хмурился. Мелькнула в голове невероятная, отчасти даже ирреальная картина. Как ни гнал ее имяхранитель, как ни мотал головой – не уходила.
   – А вы не гоните мысли прочь, молодой человек, – заметил востроглазый шеф охранки. – Ложка хороша к обеду. Уж будьте добры, поделитесь со стариками догадкой.
   – Полагаете, яд?
   – Полагаем! – в один голос ответили старые служаки.
   Доктор добавил:
   – Очень уж похоже на бешенство. Только странное бешенство. Пациент делается умственно неполноценным, и чем дальше – тем больше. И раньше-то умом не блистал, теперь же и подавно.
   – Я вот о чем подумал… – Иван поморщился. – Клин клином вышибают. Минус на минус дает плюс. А что, если…
   Мгновение ничего не происходило, потом Август с возгласом «так, так, молодой человек!» подбежал к имяхранителю и за рукав потянул к столу.
   – Еще раз, пожалуйста! Значит, чем калечим, тем и лечим? А ведь в этом что-то есть!
   Август как истый ученый раскраснелся, глаза загорелись, пегую бороду в волнении он взбил так, что та растрепанным веником торчала во все стороны.
   – Яд попал в кровь, и нейтрализовать его действие может лишь другой яд, более свежий! Ведь именно таков иммунный механизм островного мангуста, когда его кусает змея! Укушенный зверек напрашивается на повторный укус, и две инъекции отравы нейтрализуют друг друга! Я думал об этом, но есть одна трудность.
   – Знаю, о нем ты. – Шеф охранки прикусил губу. – Ядовитую гадину еще нужно отыскать. Может быть, что-то придумаем.
   – Вернемся к «младшим козырям». Почему Палома попросила о помощи именно меня, имяхранителя? – Иван в замешательстве потер переносицу. – Что может произойти в ближайшую полную луну? Имя юного Ромаса торгов не интересует, слишком оно незрело. Ну… не должно интересовать. Пожирать не плод, а всего лишь завязь, набивая оскомину, не станет ни одна тварь внутри или вне Пределов.
   Оломедас напрягся.
   – Палома что-нибудь говорила?
   – Только намеки и ничего конкретного.
   Снаружи кто-то постучался. Иван подобрался и бросил многозначительный взгляд на Оломедаса. Тот даже бровью не повел.
   – Войдите.
   Некто среднего роста, серой внешности, в сером одеянии торопливо прошел к столу Оломедаса, положил на сукно пакет, негромко сказал несколько слов и так же стремительно вышел. Шеф охранки вскрыл пакет, прочитал и надолго задумался.
   – Вот что, парень, до полной луны немногим более суток, и за эти сутки нужно успеть многое сделать. Новости более чем тревожные. Весьма похоже на то, что четверым Ромасам надоело ждать, и Василию вынесен смертный приговор. Как ни банально это звучит, но… мы нужны друг другу.
   – В таком случае я должен иметь беспрепятственный допуск во дворец, – отчеканил Иван, глядя Оломедасу прямо в глаза.
   – Получишь, – так же твердо пообещал глава имперской охранной канцелярии. – А теперь, будь добр, в деталях расскажи мне, старой ищейке, как ты попал во дворец. Учти, это не праздное любопытство. Поверь, именно этот козырь меня интересует больше всего.
   – Верю, – ухмыльнулся имяхранитель. – И сдается мне, после вскрытия карт во дворец этим способом я больше не попаду.
   Все трое разразились оглушительным хохотом.
   После того как Иван ушел, шеф охранки недоуменно взглянул на Августа.
   – Выходит, все, что говорят об обломках, правда? Он ничего не помнит и никого не узнаёт.
   – Конечно, правда. Знаешь, я вот о чем подумал. – Август закатил глаза, что-то высчитывая в уме. – Мальчишке шесть лет, той темной истории тоже около того, а вдруг…
   – А может быть, по стаканчику вина? – невинно предложил Оломедас, избегая взгляда Августа. – И сдается, мы когда-нибудь увидим-таки чудо. Интересно, кто его наколдовал?
   Придворный доктор в растерянности часто-часто заморгал и вдруг тряхнул головой:
   – Так это ты подстроил?
   – Что я подстроил?
   – То давнишнее знакомство Паломы Уэвы и полноименного, одного из самых блестящих кавалеров.
   – Иногда женщине достаточно лишь указать дорогу, все остальное она сделает сама.
   – Считай, что я ничего не слышал и ничего не понял в твоих намеках. Но… не из любопытства, а из любознательности… Зачем, Диего?
   – По всем признакам вырождение царского рода прогрессирует. Кому, как не тебе это видеть, Август, если вижу даже я?
   – Ничего удивительного. – Императорский врач поморщился. – Желая сохранить склонность к превращениям, последние две с половиной сотни лет Ромасы заключают браки с ограниченным кругом лиц. Только с теми, кто способен к трансформации. Ведь к четвертому-пятому колену даже самая густая кровь разбавляется и способность к метаморфозу утрачивается. Сам знаешь, для любого Ромаса мало просто принадлежать к роду оборотней, нужно еще и уметь демонстрировать принадлежность воочию.
   – Да уж, оборотни из них получаются отменные, но вот правители… – Оломедас расстроенно махнул ручищей.
   – А ты, значит, на старости лет решил заняться евгеникой? Улучшить породу за счет прилива нового сильного семени? Мало тебе просто охранять венценосное семейство?
   – Гм. – Диего без особой старательности изобразил смущение. – У тебя изощренная фантазия, Август.
   – И все-таки?
   – В конце концов, Палома Уэва сама сделала выбор. К тому же, дружище, разве может Имя передаваться по наследству? Очень сомневаюсь, что именно наш обло… тот человек, о ком мы говорим, – отец Анатолия.
   – Ого! Старому солдату уже недостаточно роли преступного сводника? Он еще и отказывает пресветлому Фанесу в праве делать исключения из правил?
   Усмехнувшись, Август погрозил Оломедасу пальцем:
   – Учти, когда эвисса Уэва с… с отцом Анатолия предавались тайне бракосочетания, перемешались две выдающиеся крови. Царская и кровь полноименного. Поэтому ничего удивительного в том, что мальчишка…
   – Сбавь обороты, старина, – прервал врача Диего. – Кажется, ты подвел беседу вплотную к моменту, где кое-какие посылы и выводы уже звучат, будто никчемный треп сплетников. А болтливость не к лицу таким знатным и зрелым господам, как мы. Разлей-ка лучше по капельке аринского бальзама, склянка которого припрятана у тебя во внутреннем кармане. Знаю, знаю, исключительно в лечебных целях.
   Оломедас подмигнул старому другу, затем включил линзу и отдал несколько распоряжений, завершив громогласным:
   – …И вызови золотарей. Да-да, из «Солнечного пламени». Спросят, куда делся первый, – скажешь, что ушел в работу с головой и не вернулся. Да, да, светлая ему память…
 

Полдня до полной луны

 
   Утром ни свет ни заря Иван стоял пред ясными, но изрядно красными очами шефа охранки. Губы обломка были плотно сжаты.
   – Ты гляди, – Оломедас всплеснул руками, – никак сообразил что-то?
   – Не нравится мне сегодня Пантеония, – покачал головой имяхранитель. – Возни больно много.
   – Возни, говоришь?
   – Пока сюда шел, три автомобиля покинуло дворец.
   – Какие?
   – Типа курьерского. А ведь неурочное время для разъездов.
   – Ишь ты, – шеф охранки усмехнулся, – и это разнюхал! И куда, по-твоему, они направились?
   – Куда – не знаю. Но и в совпадения не верю.
   – На-ка вот… – Оломедас достал из ящика и положил на столешницу давешнюю зубастую шестерню. – Цацку свою забыл. Едва выковырял ее. Сейчас со мной пойдешь.
   – Куда?
   – На кудыкину гору! Покажу кое-что.
   Оломедас вылез из-за стола, воздвигся во весь свой немалый рост и оказался вровень с Иваном. У двери снял со стены портупею с шашкой; пропустив Ивана вперед, вышел сам. Проходя коридорами, самолично проверял посты. Из-за двери императорского ретирадного места слышалось неразборчивое кряхтение, лязгало железо и что-то утробно булькало.