Страница:
Иван вяло отмахнулся от предложенной кем-то помощи и, вращая головой (шейные позвонки, становясь на место, отчаянно хрустели), побрел к скатанному в рулон куску парусины. При необходимости она могла выполнять различные функции. Из нее получалась большая палатка на суше или маленький парус на море, если вдруг отказывал двигатель катера. Сейчас парусина определенно была лучшим местом для того, чтобы лечь на нее и не двигаться. Долго лежать и не двигаться.
Но до нее еще нужно было добраться…
Издалека Химерия напоминала высокий пирог, аккуратно надкушенный с западной стороны. Кое-где на сером боку виднелись темные пятна «начинки», до которой добрались зубы гигантского едока, – пещеры. А вообще-то пирог лежал в океане, видать, давным-давно. Макушка его покрылась мохнатой буро-зеленой плесенью, от которой поднимался пар. То парили знаменитые химерийские дождевые леса.
Когда приблизились, стало видно, что растительность овладела не только центральной частью острова, но и бурно спускалась по береговым скалам, заползала в утробы пещер, а кое-где извилистыми зелеными щупальцами подступала вплотную к океану.
Якорь бросили в кабельтове от берега. Шлюпка «Кербера» была способна вместить не только целиком весь отряд «Омега», имяхранителя и экипаж катера, но и добрый десяток упитанных пассажиров в придачу. Однако обоих мотористов и капитана решили оставить на борту. А с ними – Дима, тонкого вертлявого мужичка, лучшего в «Омеге» стрелка из станковой митральезы катера и непревзойденного фехтовальщика. В последнее время на море стали все чаще пошаливать пираты, поэтому оставлять совсем без охраны судно, пусть даже принадлежащее Коллегии общественного здоровья, не годилось. Иван вспомнил, как мало сумел сделать он сам против пиратов – тогда, на «Эскипе», даже защищая любимую женщину! – и про себя попросил Фанеса всеблагого, чтобы на этот раз обошлось.
До острова добрались с комфортом. Матросы «Кербера» обращались с веслами ловко и слаженно, Дим умело правил, и шлюпка вскоре пристала к берегу. Лекс тут же спрыгнул в воду, поднимая тучи брызг, потащил причальный конец на сушу. Иван без раздумий последовал за ним. Уж больно неловко он чувствовал себя, сидя именинником рядом с Модестом и наблюдая, как гребцы трудятся за себя и за праздного дядю.
Химерийское побережье мало отличалось от побережья любого из островов внутри Пределов. Тот же мелкий песок с примесью разноцветной гальки, те же раковины, сохнущие водоросли, оглаженные морем куски дерева, мелкая живность. Только песок имел коричневатый оттенок вместо обычного золотистого да чересчур развитыми были клешни у крабов: раза в полтора крупнее самих хозяев. И еще – не летало над головой ни одной белокрылой, крикливой чайки. Вместо них тяжело, низко кружили химерийские олуши – молчаливые птицы с короткими, похожими на топоры клювами. Видимо, только такими кусачками можно было дробить колючие панцири обладателей гигантских клешней.
Совместными усилиями шлюпку разгрузили, после чего матросы погнали ее обратно к катеру. Предосторожность нелишняя. Следить за ней будет некому, все омеговцы уйдут в джунгли. Кроме того, приливы на Химерии редкостно высоки, да и обитатели острова способны натворить недобрых дел.
Бойцы под руководством Лекса, шумного, как целая рота кадетов, начали обустраивать временный лагерь. Корагг занялся осмотром и подготовкой оружия. Иван, немного поразмыслив, присоединился к нему. В конце концов, перехватчики замечательно обойдутся без помощи имяхранителя. Зато полюбопытствовать их арсеналом, право слово, дорогого стоило!
Всевозможных смертоубийственных приспособлений «Омега» привезла с собой неимоверное количество. От старых добрых перчаток-кастетов с длинными «когтями», столь действенно-страшных в ближнем бою, до новомодного скорострельного и дальнобойного метателя бритвенно острых пластин, имеющих форму бабочки. Насколько Иван знал из газет, подобные многозарядные автоматы, оборудованные мощными улиточными пружинами, были призваны заменить в скором времени отжившее свой век оружие преторианцев и морских патрульных. Те же газеты утверждали, что на нынешний момент метатели проходят стадию всестороннего тестирования.
– Первообраз будущих агрегатов умерщвления? – спросил Иван, открыто любуясь автоматом.
Оружие было чрезвычайно красиво. Но не затейливой чеканкой и редкой древесиной дорогих коллекционных арбалетов и ружей, а совершенством строгих форм, продуманностью и целесообразностью каждого элемента. Приклад со сквозной прорезью для облегчения веса, два спусковых крючка под округлой предохранительной скобой, покрытая акульей кожей пистолетная рукоятка – чтобы даже вспотевшая или мокрая рука не могла соскользнуть. Вместительному ленточному магазину была придана форма эллипса. Этакий сдавленный бублик – с левого бока на шарнире, а с правого – утопленный внутрь затворной коробки и пристегнутый фиксатором. Нажми рычажок, и магазин отстегнется, подставив утробу для наполнения двумя десятками метательных пластин. Позади фиксатора имелся откидывающийся книзу вороток, которым взводилась в боевое положение улиточная пружина. Широкий, сплюснутый по горизонтали ствол был оборудован мушкой с фосфорической точкой и подвижной прицельной планкой, рассчитанной на различную дальность стрельбы. Под ним располагались два дула помпового взвода для обыкновенных оперенных снарядов с натриевой начинкой. Иван одобрительно покачал головой: все металлические части черненые, древесина красноватая, словно мореная. На цевье – глубокое клеймо: вписанное в стилизованный молоточек слово «Лог». Для знатоков и ценителей недвусмысленный знак – оружейная мастерская Логуна. В общем, автомат одним своим видом внушал уверенность и предрекал неминуемую гибель для любого врага.
– Какой первообраз? Бери выше, действующий экземпляр! Хочешь попробовать? – подмигнул Ивану Корагг. – Исключительно точный бой. Смотри!
Командир перехватчиков положил магазин метателя на сгиб левого локтя, плавным движением направил ствол на стаю олуш, прицелился и потянул спуск. Звякнуло дважды, с кратчайшим перерывом, немелодично, но довольно звонко, как гонг в разладившихся часах с боем. В тот же миг одну из птиц точно ударили невидимой дубиной. Кувыркаясь и роняя перья, она упала в полосу прибоя. Стая сначала рассеялась, но вскоре, издавая пронзительные крики, устремилась следом. Через мгновение олуши уже деловито рвали труп товарки похожими на топоры клювами. Гомон усилился.
«Надеюсь, хоть одна из них подавится Корагговой железкой», – подумал имяхранитель и отвернулся от картины, зримо демонстрирующей высочайшую практичность дикой химерийской природы.
– Стрельнешь? – Корагг был откровенно доволен произведенным эффектом.
– Да нет, пожалуй. – Иван покачал головой. – Тяжеловата твоя машинка и слишком громка. Мои средства как минимум не хуже, а уж шуму от них точно меньше.
Он выудил из обоймы на поясе белобронзовый зубчатый диск и молниеносным движением пальцев направил его в полусгнивший пень неподалеку. Раздался короткий стук, от деревяшки полетела пыль.
– Удивил! Промазать-то было сложновато, – усмехнулся Корагг. – Здесь всего-то шагов десять.
– Ошибаешься. Твоих – шестнадцать.
– А я ведь проверю.
– Валяй. Заодно посмотришь, во что я не промазал.
Командир перехватчиков, с сомнением качая головой, двинулся к пню. Иван, хоть и был абсолютно уверен в собственной правоте, на всякий случай считал шаги вслух. Сделав ровно шестнадцать шагов, Корагг присел на корточки. Потом громко сказал «ишь ты!», обернулся и показал большой палец.
Подошел и Иван.
Диск глубоко погрузился в трухлявую древесину, но перед этим расчленил надвое отвратительную бурую многоножку. Аккурат вдоль ярко-оранжевой полосы, протянувшейся от усатой головки до хвоста с загнутым шипом. Размером многоножка была немногим больше мизинца. Членики ее продолжали шевелиться.
– Ну а здесь ты меня, пожалуй, заборол, имяхранитель.
– Трудно было промазать. Она сидела неподвижно.
– Станешь вынимать свое колесико, будь осторожней, – предостерег Корагг, отбрасывая прутиком шевелящиеся останки многоножки. – Не поцарапайся. Эта гадина, по-моему, ядовита.
– Тоже мне беда! Обмою горячим, – хохотнул Иван и начал расстегивать штаны.
– Чем обмоешь?.. – начал было Корагг, но, увидев, чем именно, сплюнул и сообщил: – Срамник ты! Обломок – обломок и есть.
Когда Иван, «обмыв» диск, почистив об песок и сполоснув напоследок в море, возвратился к лагерю, эв Агриппа стоял лицом к джунглям и громко свистел. Одна его нога в блестящем сапоге опиралась на перевернутый котел, руки были глубоко погружены в карманы шкиперской тужурки, голова лихо повязана алым платком, отчего выглядел Модест на редкость внушительно и молодцевато. Да и свистел завидно, выводя звонкими трелями мотив наподобие зари гвардейского горниста.
– Вон они, вон! – послышалось сразу несколько голосов.
Иван перевел взгляд на скалистую стену, увенчанную зеленой шапкой Химерии, опутанную тысячами прядей вьющихся растений, изрытую десятками пещер. От одного из темных провалов скользили вниз две пятнистые фигурки. Сначала имяхранитель принял их за больших кошек, но, присмотревшись, решил, что звери относятся скорей к родственникам куниц. Длинные, чрезвычайно гибкие тела, короткие, проворные лапы, пушистые хвосты. Острые, хищные мордочки с круглыми ушами. Хорьки или ласки, только леопардовой расцветки. Да и размером с леопарда. И – Фанес всеблагой! – они менялись.
Чем ближе существа подбегали к лагерю, тем меньше в них оставалось звериного. Наконец они поднялись на задние лапы… или ноги? Последние шаги делали уже не животные, а люди, юноша и девушка. Нагие, бледные, с желтоватой кожей и короткими бледно-рыжими волосами. Фигуры у них были не самыми правильными, и не самыми привлекательными были их лица, но, безусловно, – это были люди.
– Ого! Что за фокусы с переменой облика? – шепотом спросил Иван у Корагга. – Эти желтушные красавцы случайно не родственники нашему государю-императору, да хранит его Фанес?
– С чего бы? – так же шепотом отозвался Корагг.
– Слышал я, как-то он в зверином облике целый месяц покрывал не то росомаху, не то…
– Цыц, кощунник! Правду, видно, говорят: у обломка ничего святого, кроме чресл.
– Шучу.
– За такие шуточки можно и по зубам схлопотать, – буркнул Корагг с нарочитой суровостью.
Глаза его, однако, смеялись, и это давало Ивану повод предположить, что скоро острота о родстве монарха и пятнистых животных станет известна остальным перехватчикам «Омеги».
– Химероиды это. По науке мудрено называются, а по-простому – «хорьки». Ты, брат, не слишком зрению доверяй. Они только нас, слепошарых, заморочили, будто в парня и девку превратились. А на самом деле по-прежнему зверюги. Только Модесту глаза не отведешь, он подлинную сущность любой твари на раз-два видит. Полноименный!
– Откуда он их знает?
– Государственная тайна.
– Брось секретничать. Я сам теперь полноправный омеговец.
Корагг помялся для порядка и сказал:
– Вообще-то ты, конечно, никакой не омеговец. Так, сбоку припека, отставной козы барабанщик, ну да ладно… Дим с Лексом вытащили однажды этих «хорьков» из крутой заварушки. По наводке Модеста, само собой. Дело в Пантеонии было. Если бы не мои парни, каюк бы животинкам. Шкуры – на коврики, черепа – под чернильницы. А Модест не только помог их жизни спасти, но и по-тихому сюда переправил. Теперь они перед ним как бы должники. Усек?
– Усек, – кивнул Иван.
Тем временем эв Агриппа успел переговорить с химероидами, и, по-видимому, им удалось прийти к некоему соглашению. Модест дружески похлопал юношу – или все-таки самца? – по плечу, поманил к себе Ивана с Кораггом.
«Хорьки» отбежали в сторону, опустились на четвереньки и принялись беззаботно гоняться друг за другом, азартно попискивая и разбрасывая песок. Наваждение, заставляющее видеть в них людей, рассеялось. Иван поневоле улыбнулся. В истинном обличье они были потрясающе красивы и грациозны.
– Мои друзья говорят, что на острове и впрямь живет человек, похожий на загадочного «поэта с малагой», – сообщил Модест. – За каких-то два года он подмял под себя практически всех «чертей» и еще кое-каких тварей поглупее. Доставить его сюда, разумеется, невозможно. Однако нас проводят к его становищу.
– Ох, эв полковник, неохота мне в лес соваться, – мрачно сказал Корагг. – Опасно чересчур. Людей, не приведи Фанес, потеряем.
Модест развел руками: мол, нужно!
«Полковник! – подумал Иван. – Ну дела. А я его по носу, на «ты»…»
– А зачем? – спросил он. – Зачем куда-то лезть? Я ведь так и не понял, эв Агриппа, почему вас озаботило нападение «чертей» на какого-то обломка.
– На имяхранителя, – уточнил Модест.
– Да хоть бы и так. Может, этот ваш гений дрессировки дедушка Дуро просто решил проверить, насколько его подопечные хорошо умеют выполнять боевые приказы? А чтобы противник был действительно серьезным, целью выбрал имяхранителя. Потому что нападение на городового, на преторианца или, например, на бойца каморры чревато самыми тяжелыми последствиями.
– Что ж, ваша версия интересна, Иван, – кивнул Модест. – Однако в ней имеется изъян. Вы не учли вот какого нюанса: подумайте, для чего вообще Владу Дуро понадобилось тренировать «чертей» в нападении на человека? И не на первого попавшегося прохожего, а на сильного и умелого бойца?
– Молодого бойцового пса, – рассудительно сказал Корагг, – натравливают на беспризорных собак – вначале на шавок, а потом и на вожаков уличных стай – с вполне определенной целью: научить убивать. Чтобы потом, на ринге, он мог со знанием дела придушить настоящего соперника. Так?
– Так, – согласился Иван. – То есть, ты считаешь, сумей они ухлопать меня, следующим объектом атаки мог бы стать… Ну предположим, крупный гвардейский чин или принц крови?
Корагг кивнул.
– Гм, не лишено логики, не лишено. А что думаете вы сами, полковник?
Модест прищурился.
– Полагаю, это было, своеобразным приглашением. Влад Дуро ждет вас в гости, Иван. А если вдобавок предположить, что ему известен график ревизии горнов на Погребальном… И отношения между нашим милейшим копытным кочегаром и Коллегией общественного здоровья… Тогда, вероятно, и меня тоже.
– Если бы у бабушки был… гм… батожок, то она была бы дедушкой, – буркнул Иван. – Слишком много сослагательного наклонения, полковник. Слишком хитроумные комбинации и провокации. Совершенно лишние жертвы среди химероидов. Если ему для чего-то понадобился я, достаточно было прийти и сказать что требуется. А тут такая головоломка.
– Тем не менее мы здесь, – поднял палец Корагг. – Цель достигнута.
– Все равно чересчур похоже на дешевый детективчик, – сказал Иван упрямо.
– Дешевый он или нет, удастся выяснить только у самого эва Дуро, – сухо проговорил Модест. – Мы заболтались. Между тем решение уже принято и обсуждению не подлежит. Корагг, командуйте сбор. Выдвигаемся через полчаса.
Дождевые леса Химерии оказались куда менее страшными и непроходимыми, чем представлялось издали. Дикое переплетение зелени начиналось не от самой земли, а высоко над головами людей. О, там, наверху, кроны деревьев смыкались поистине в одну гигантскую спутанную шевелюру. Цветущую, гниющую, орущую на разные голоса, наполненную жизнью и борьбой. Вниз то и дело падали свидетельства чьей-то бурной жизни и чьей-то трудной смерти. Крылышки насекомых, шерстинки, чешуйки, перья, сухие лепестки и оболочки плодов. До высоты же в два-три человеческих роста растительность была сравнительно редка. Во всяком случае, она не представляла серьезной преграды. Под ногами лежали сырые мхи, украшенные шляпками разноцветных грибов, да кое-где топорщились тонкие волоски желтоватых травинок. Время от времени, словно в награду за терпение путешественников, попадались совершенно свободные от деревьев и лиан участки. Целые поляны, заросшие красноватыми папоротниками и пучками колючих рахитичных кустов, наподобие можжевельника. Повсюду шныряли мириады членистоногих существ, пожираемые легионами мышей, жаб, ящериц, змей… которые служили в свою очередь пищей ежам и броненосцам. Несомненно, и теми кто-нибудь кормился. Но крупные животные на глаза людям старались не показываться – лишь пугали жуткими воплями, лаем, ревом и хохотом. Вились тучи летающих насекомых, и, если бы не плотные комбинезоны и накомарники, экспедиция давно завершилась бы по причине летального обескровливания.
Совсем без малоприятных приключений обойтись не удалось. Еще в самом начале пути откуда-то сверху на загривок замыкавшему колонну Кораггу обрушилась буровато-желтая, худая как смерть зверюга весом никак не меньше полусотни фунтов. Нападение было произведено стремительно и абсолютно неожиданно. Высоко в кроне деревьев вдруг зашелестело массивное тело, и вот уже спину командира перехватчиков оседлало нечто лохматое, с бешеной яростью пытающееся добраться пастью до его шеи. Цепкие, неимоверно длинные когтистые конечности обвили торс человека, будто стальные кольца – винную бочку. И стать бы Кораггу еще одной жертвой Химерии, да, к счастью, он нес на плече метатель. Ствол оружия торчал вверх, в него-то и впился всеми своими шестью десятками зубов-игл обезумевший химероид. Проявив фантастическую реакцию и звериное проворство, Корагг спиной рухнул на выступающее древесное корневище. Оглушенный химероид на мгновение ослабил хватку. Омеговец извернулся, сбросил его с себя вместе с метателем, прижал коленом к земле и двумя ударами боевого ножа отсек ему голову.
Больше всего поверженная бестия напоминала паукообразную обезьяну-переростка с мерзкой мордой летучей мыши. Между задними конечностями имелась кожистая перепонка, такие же перепонки тянулись от локтей чудовищно длинных рук к ребрам. В спутанной шерсти копошились паразиты.
– Красавец! – Иван прищелкнул языком.
– Обезьяна-нетопырь, – сообщил эв Агриппа, бросив короткий взгляд на обезглавленное существо. – Нам лучше поскорей убраться отсюда, пока не прибыли ее сородичи. Корагг, ты цел?
– Что мне сделается, – отозвался перехватчик, хмуро изучая царапины, оставленные на стволе метателя зубами химероида.
– Тогда вперед! – провозгласил Модест.
Шли так: впереди пара «хорьков» в своем истинном обличье, за ними неутомимо работающий саблей Лекс, на некотором расстоянии от него Модест, прикрываемый спереди и с боков тремя бойцами. Позади – Иван с Кораггом.
Говоря по справедливости, колонной шествие «Омеги» можно было назвать только с большой натяжкой. По вине проводников оговоренный заранее строй нарушался ежеминутно. «Хорьки» были категорически не способны соблюдать даже минимальное подобие дисциплины. Они постоянно дрались, разбегались в стороны, карабкались на деревья. Гонялись за зверьками и бабочками, сопровождая любое действие оглушительным писком – словом, вели себя как испорченные дети. Первое время Модест пытался строгими окриками ограничить вольные перемещения химероидов, но потом махнул рукой. В конце концов, от их беготни была и некоторая польза. Шныряя окрест, они с большей вероятностью могли заметить засаду или ловушку, к сооружению которых так неравнодушны самки «чертей».
Впрочем, если предположение эва Агриппы было верно и дедушка Дуро ждал их в гости, засад опасаться не следовало. Иван даже подумывал, что идти вообще никуда было не нужно. Сидели бы на бережку, пекли в костре ракушки, крабов или яйца олуш. Вдыхали бы свежий морской воздух, чрезвычайно полезный для легких. Да и крылатые кровососы остались бы в стороне. Вздремнуть можно было бы. А загадочный дрессировщик торгов и химероидов сам явился бы рано или поздно.
Иван настолько замечтался, что отданная Лексом команда «Стой!» застала его врасплох. Тело среагировало тем не менее мгновенно. Левая рука нырнула в когтистую перчатку, висевшую на поясе, словно тренированный терьер в лисью нору. Правая легла на кармашки с метательными дисками. Имяхранитель напружинился и быстро осмотрелся. Ничего опасного в обозримых окрестностях. Правда, наземная растительность стала как будто значительно гуще и почти повсеместно соединилась с той, что наверху. Однако и в ней не ощущалось ни малейшего шевеления, которое можно было бы считать подозрительным.
– В чем дело? – вполголоса спросил Модест.
– «Хорьки» пропали, – сказал Лекс озабоченно.
– Впервые, что ли? Вернутся.
– Должны были минуту назад. Если не две.
– Предали, звери. Так я и знал. Занять круговую оборону! – рявкнул Корагг, поводя стволом метателя по сторонам. – Гвоздодер, за шефа головой отвечаешь. Живо!
Широкий, сутулый перехватчик, заслуживший свое прозвище за огромную нижнюю челюсть и раздвоенный подбородок, без единого слова дернул Модеста к себе. Заставил опуститься на корточки и прикрыл собственным телом, как ребенка. Почти сразу в одной руке у Гвоздодера появился трехствольный пистолет с граненым штыком, в другой – гибкий щит наподобие стальной чешуйчатой пелеринки. Остальные бойцы проворно, но без суеты разместились так, что эв Агриппа и Гвоздодер очутились в центре оборонительного кольца. Для имяхранителя места не нашлось, и он остался там, где его застала команда «Стой!».
– Вижу противника, – доложил Лекс, опускаясь на одно колено. – Определить вид и количество не могу.
В глубине зарослей обозначилось движение. Со всех сторон сразу.
– Да их уйма! – злобно сказал кто-то.
Иван угрожающе осклабился и попер навстречу неизвестным пока врагам.
– Иван, никуда не суйся, – свирепо процедил Корагг. – Страхуешь Гвоздодера.
– Ну уж нет.
– Выполнять, рядовой!
Иван обжег командира перехватчиков сердитым взглядом, но подчинился.
Через несколько секунд вид и количество противника смогли определить все.
Самки «чертей», два десятка. У трети во ртах зажаты длинные тонкие трубочки, наверняка снаряженные какой-нибудь мерзостью вроде отравленных шипов. Видимой агрессии «черти» пока что не проявляли, но не проявляли и дружелюбия. Остановились на некотором отдалении, напряженные, сгорбленные. Пять или шесть носителей трубок вскарабкались на деревья.
– Беречь руки и лица, – деловито и без тени волнения распорядился Корагг. – Комбинезоны этими фукалками не прострелить. В случае контакта первыми убирать тех, что с трубками. Доложиться о готовности. Три на деревьях с запада – мои.
– Две цели взял.
– Одна точно, две по ситуации.
– Две на деревьях взял.
– Три.
– Одна наверняка, одна по ситуации, – пискнул из-под Гвоздодера Модест, вооруженный таким же тяжеленным пистолетом, как и его телохранитель.
– Если мне позволят не отсиживаться за спинами, а атаковать прямо сейчас… – заговорил Иван.
– Отставить болтовню, обломок! Доложиться.
– Четыре в пределах двух секунд, – скрипнув зубами, сказал Иван. – И еще три по ситуации.
– Хорошо, – сказал Корагг. – Мы их растопчем, богатыри.
В голосе его звучала спокойная уверенность. Он сделал паузу, и было ясно, что у него имеется что-то на уме. Наконец спросил:
– Или попробуете сначала поговорить с ними, полковник?
– Обязательно, – отозвался Модест и тотчас же завыл. Хрипло, отрывисто, тоскливо, перемежая вой щелчками и лаем.
«Черти» беспокойно зашевелились, но не отозвались. Модест отдышался и завыл снова, тоскливей прежнего. И тогда Иван поднял руки кверху и пошел прямо на ближайшего «черта».
– Обломок! – сдавленно и страшно выдохнул Корагг. – Назад, гадина! Через горнило твою в ребра, в печень, в зоб!..
Имяхранитель не отреагировал. Он ступал осторожно, периферийным зрением отмечая расположение ближайших противников и просчитывая собственные действия, если стычка начнется немедленно. Им надежно руководил опыт войны в джунглях, до сих пор ни разу не дававший о себе вестей. Видимо, полноименному – предшественнику обломка приходилось заниматься и этим. Иван без сомнений доверился проснувшимся знаниям и рефлексам. Собственное тело еще никогда его не подводило.
За его спиной началось какое-то движение. Однако ничего угрожающего в нем не ощущалось. Имяхранитель решил пока не принимать суету во внимание. Должно быть, перехватчики попросту перегруппировывались.
Приблизившись к «черту», он встал, широко расставив ноги, вонзил взгляд в покатый кабаний лоб и проговорил, отчетливо выговаривая каждый звук:
– Зови своего вожака. Зови Влада Дуро. Понимаешь меня?
Тварь медленно кивнула и начала пятиться. Иван шагнул следом и добавил:
– Скажи, пришел обломок. Человек, которого он ждал. Скажи…
Сзади раздались ленивые аплодисменты, и насмешливый голос Модеста произнес:
– Можете больше не трудиться, имяхранитель. Ей некого звать. Все действующие лица уже здесь.
Иван обернулся. Перехватчики стояли в расслабленных позах, многие улыбались. Оружие оказалось спрятано. К эву Агриппе, счастливо повизгивая, ластились оба пятнистых «хорька». Корагг, похохатывая, трепал палевую гриву на холке коренастой, почти по-человечески большегрудой самки «черта», а та бесстыдно лезла ему лапой в пах. Гвоздодер манил кого-то пальцем и орал: «Соскучилась без меня, чертовка ты такая!» Лекс, ласково обняв за шею химероида, более светло окрашенного и намного более изящного, чем прочие (да вдобавок имеющего рожки), пританцовывал вокруг него, непристойно двигая бедрами.
Но до нее еще нужно было добраться…
Побережье острова Химерия. Вчера. На рассвете
Издалека Химерия напоминала высокий пирог, аккуратно надкушенный с западной стороны. Кое-где на сером боку виднелись темные пятна «начинки», до которой добрались зубы гигантского едока, – пещеры. А вообще-то пирог лежал в океане, видать, давным-давно. Макушка его покрылась мохнатой буро-зеленой плесенью, от которой поднимался пар. То парили знаменитые химерийские дождевые леса.
Когда приблизились, стало видно, что растительность овладела не только центральной частью острова, но и бурно спускалась по береговым скалам, заползала в утробы пещер, а кое-где извилистыми зелеными щупальцами подступала вплотную к океану.
Якорь бросили в кабельтове от берега. Шлюпка «Кербера» была способна вместить не только целиком весь отряд «Омега», имяхранителя и экипаж катера, но и добрый десяток упитанных пассажиров в придачу. Однако обоих мотористов и капитана решили оставить на борту. А с ними – Дима, тонкого вертлявого мужичка, лучшего в «Омеге» стрелка из станковой митральезы катера и непревзойденного фехтовальщика. В последнее время на море стали все чаще пошаливать пираты, поэтому оставлять совсем без охраны судно, пусть даже принадлежащее Коллегии общественного здоровья, не годилось. Иван вспомнил, как мало сумел сделать он сам против пиратов – тогда, на «Эскипе», даже защищая любимую женщину! – и про себя попросил Фанеса всеблагого, чтобы на этот раз обошлось.
До острова добрались с комфортом. Матросы «Кербера» обращались с веслами ловко и слаженно, Дим умело правил, и шлюпка вскоре пристала к берегу. Лекс тут же спрыгнул в воду, поднимая тучи брызг, потащил причальный конец на сушу. Иван без раздумий последовал за ним. Уж больно неловко он чувствовал себя, сидя именинником рядом с Модестом и наблюдая, как гребцы трудятся за себя и за праздного дядю.
Химерийское побережье мало отличалось от побережья любого из островов внутри Пределов. Тот же мелкий песок с примесью разноцветной гальки, те же раковины, сохнущие водоросли, оглаженные морем куски дерева, мелкая живность. Только песок имел коричневатый оттенок вместо обычного золотистого да чересчур развитыми были клешни у крабов: раза в полтора крупнее самих хозяев. И еще – не летало над головой ни одной белокрылой, крикливой чайки. Вместо них тяжело, низко кружили химерийские олуши – молчаливые птицы с короткими, похожими на топоры клювами. Видимо, только такими кусачками можно было дробить колючие панцири обладателей гигантских клешней.
Совместными усилиями шлюпку разгрузили, после чего матросы погнали ее обратно к катеру. Предосторожность нелишняя. Следить за ней будет некому, все омеговцы уйдут в джунгли. Кроме того, приливы на Химерии редкостно высоки, да и обитатели острова способны натворить недобрых дел.
Бойцы под руководством Лекса, шумного, как целая рота кадетов, начали обустраивать временный лагерь. Корагг занялся осмотром и подготовкой оружия. Иван, немного поразмыслив, присоединился к нему. В конце концов, перехватчики замечательно обойдутся без помощи имяхранителя. Зато полюбопытствовать их арсеналом, право слово, дорогого стоило!
Всевозможных смертоубийственных приспособлений «Омега» привезла с собой неимоверное количество. От старых добрых перчаток-кастетов с длинными «когтями», столь действенно-страшных в ближнем бою, до новомодного скорострельного и дальнобойного метателя бритвенно острых пластин, имеющих форму бабочки. Насколько Иван знал из газет, подобные многозарядные автоматы, оборудованные мощными улиточными пружинами, были призваны заменить в скором времени отжившее свой век оружие преторианцев и морских патрульных. Те же газеты утверждали, что на нынешний момент метатели проходят стадию всестороннего тестирования.
– Первообраз будущих агрегатов умерщвления? – спросил Иван, открыто любуясь автоматом.
Оружие было чрезвычайно красиво. Но не затейливой чеканкой и редкой древесиной дорогих коллекционных арбалетов и ружей, а совершенством строгих форм, продуманностью и целесообразностью каждого элемента. Приклад со сквозной прорезью для облегчения веса, два спусковых крючка под округлой предохранительной скобой, покрытая акульей кожей пистолетная рукоятка – чтобы даже вспотевшая или мокрая рука не могла соскользнуть. Вместительному ленточному магазину была придана форма эллипса. Этакий сдавленный бублик – с левого бока на шарнире, а с правого – утопленный внутрь затворной коробки и пристегнутый фиксатором. Нажми рычажок, и магазин отстегнется, подставив утробу для наполнения двумя десятками метательных пластин. Позади фиксатора имелся откидывающийся книзу вороток, которым взводилась в боевое положение улиточная пружина. Широкий, сплюснутый по горизонтали ствол был оборудован мушкой с фосфорической точкой и подвижной прицельной планкой, рассчитанной на различную дальность стрельбы. Под ним располагались два дула помпового взвода для обыкновенных оперенных снарядов с натриевой начинкой. Иван одобрительно покачал головой: все металлические части черненые, древесина красноватая, словно мореная. На цевье – глубокое клеймо: вписанное в стилизованный молоточек слово «Лог». Для знатоков и ценителей недвусмысленный знак – оружейная мастерская Логуна. В общем, автомат одним своим видом внушал уверенность и предрекал неминуемую гибель для любого врага.
– Какой первообраз? Бери выше, действующий экземпляр! Хочешь попробовать? – подмигнул Ивану Корагг. – Исключительно точный бой. Смотри!
Командир перехватчиков положил магазин метателя на сгиб левого локтя, плавным движением направил ствол на стаю олуш, прицелился и потянул спуск. Звякнуло дважды, с кратчайшим перерывом, немелодично, но довольно звонко, как гонг в разладившихся часах с боем. В тот же миг одну из птиц точно ударили невидимой дубиной. Кувыркаясь и роняя перья, она упала в полосу прибоя. Стая сначала рассеялась, но вскоре, издавая пронзительные крики, устремилась следом. Через мгновение олуши уже деловито рвали труп товарки похожими на топоры клювами. Гомон усилился.
«Надеюсь, хоть одна из них подавится Корагговой железкой», – подумал имяхранитель и отвернулся от картины, зримо демонстрирующей высочайшую практичность дикой химерийской природы.
– Стрельнешь? – Корагг был откровенно доволен произведенным эффектом.
– Да нет, пожалуй. – Иван покачал головой. – Тяжеловата твоя машинка и слишком громка. Мои средства как минимум не хуже, а уж шуму от них точно меньше.
Он выудил из обоймы на поясе белобронзовый зубчатый диск и молниеносным движением пальцев направил его в полусгнивший пень неподалеку. Раздался короткий стук, от деревяшки полетела пыль.
– Удивил! Промазать-то было сложновато, – усмехнулся Корагг. – Здесь всего-то шагов десять.
– Ошибаешься. Твоих – шестнадцать.
– А я ведь проверю.
– Валяй. Заодно посмотришь, во что я не промазал.
Командир перехватчиков, с сомнением качая головой, двинулся к пню. Иван, хоть и был абсолютно уверен в собственной правоте, на всякий случай считал шаги вслух. Сделав ровно шестнадцать шагов, Корагг присел на корточки. Потом громко сказал «ишь ты!», обернулся и показал большой палец.
Подошел и Иван.
Диск глубоко погрузился в трухлявую древесину, но перед этим расчленил надвое отвратительную бурую многоножку. Аккурат вдоль ярко-оранжевой полосы, протянувшейся от усатой головки до хвоста с загнутым шипом. Размером многоножка была немногим больше мизинца. Членики ее продолжали шевелиться.
– Ну а здесь ты меня, пожалуй, заборол, имяхранитель.
– Трудно было промазать. Она сидела неподвижно.
– Станешь вынимать свое колесико, будь осторожней, – предостерег Корагг, отбрасывая прутиком шевелящиеся останки многоножки. – Не поцарапайся. Эта гадина, по-моему, ядовита.
– Тоже мне беда! Обмою горячим, – хохотнул Иван и начал расстегивать штаны.
– Чем обмоешь?.. – начал было Корагг, но, увидев, чем именно, сплюнул и сообщил: – Срамник ты! Обломок – обломок и есть.
Когда Иван, «обмыв» диск, почистив об песок и сполоснув напоследок в море, возвратился к лагерю, эв Агриппа стоял лицом к джунглям и громко свистел. Одна его нога в блестящем сапоге опиралась на перевернутый котел, руки были глубоко погружены в карманы шкиперской тужурки, голова лихо повязана алым платком, отчего выглядел Модест на редкость внушительно и молодцевато. Да и свистел завидно, выводя звонкими трелями мотив наподобие зари гвардейского горниста.
– Вон они, вон! – послышалось сразу несколько голосов.
Иван перевел взгляд на скалистую стену, увенчанную зеленой шапкой Химерии, опутанную тысячами прядей вьющихся растений, изрытую десятками пещер. От одного из темных провалов скользили вниз две пятнистые фигурки. Сначала имяхранитель принял их за больших кошек, но, присмотревшись, решил, что звери относятся скорей к родственникам куниц. Длинные, чрезвычайно гибкие тела, короткие, проворные лапы, пушистые хвосты. Острые, хищные мордочки с круглыми ушами. Хорьки или ласки, только леопардовой расцветки. Да и размером с леопарда. И – Фанес всеблагой! – они менялись.
Чем ближе существа подбегали к лагерю, тем меньше в них оставалось звериного. Наконец они поднялись на задние лапы… или ноги? Последние шаги делали уже не животные, а люди, юноша и девушка. Нагие, бледные, с желтоватой кожей и короткими бледно-рыжими волосами. Фигуры у них были не самыми правильными, и не самыми привлекательными были их лица, но, безусловно, – это были люди.
– Ого! Что за фокусы с переменой облика? – шепотом спросил Иван у Корагга. – Эти желтушные красавцы случайно не родственники нашему государю-императору, да хранит его Фанес?
– С чего бы? – так же шепотом отозвался Корагг.
– Слышал я, как-то он в зверином облике целый месяц покрывал не то росомаху, не то…
– Цыц, кощунник! Правду, видно, говорят: у обломка ничего святого, кроме чресл.
– Шучу.
– За такие шуточки можно и по зубам схлопотать, – буркнул Корагг с нарочитой суровостью.
Глаза его, однако, смеялись, и это давало Ивану повод предположить, что скоро острота о родстве монарха и пятнистых животных станет известна остальным перехватчикам «Омеги».
– Химероиды это. По науке мудрено называются, а по-простому – «хорьки». Ты, брат, не слишком зрению доверяй. Они только нас, слепошарых, заморочили, будто в парня и девку превратились. А на самом деле по-прежнему зверюги. Только Модесту глаза не отведешь, он подлинную сущность любой твари на раз-два видит. Полноименный!
– Откуда он их знает?
– Государственная тайна.
– Брось секретничать. Я сам теперь полноправный омеговец.
Корагг помялся для порядка и сказал:
– Вообще-то ты, конечно, никакой не омеговец. Так, сбоку припека, отставной козы барабанщик, ну да ладно… Дим с Лексом вытащили однажды этих «хорьков» из крутой заварушки. По наводке Модеста, само собой. Дело в Пантеонии было. Если бы не мои парни, каюк бы животинкам. Шкуры – на коврики, черепа – под чернильницы. А Модест не только помог их жизни спасти, но и по-тихому сюда переправил. Теперь они перед ним как бы должники. Усек?
– Усек, – кивнул Иван.
Тем временем эв Агриппа успел переговорить с химероидами, и, по-видимому, им удалось прийти к некоему соглашению. Модест дружески похлопал юношу – или все-таки самца? – по плечу, поманил к себе Ивана с Кораггом.
«Хорьки» отбежали в сторону, опустились на четвереньки и принялись беззаботно гоняться друг за другом, азартно попискивая и разбрасывая песок. Наваждение, заставляющее видеть в них людей, рассеялось. Иван поневоле улыбнулся. В истинном обличье они были потрясающе красивы и грациозны.
– Мои друзья говорят, что на острове и впрямь живет человек, похожий на загадочного «поэта с малагой», – сообщил Модест. – За каких-то два года он подмял под себя практически всех «чертей» и еще кое-каких тварей поглупее. Доставить его сюда, разумеется, невозможно. Однако нас проводят к его становищу.
– Ох, эв полковник, неохота мне в лес соваться, – мрачно сказал Корагг. – Опасно чересчур. Людей, не приведи Фанес, потеряем.
Модест развел руками: мол, нужно!
«Полковник! – подумал Иван. – Ну дела. А я его по носу, на «ты»…»
– А зачем? – спросил он. – Зачем куда-то лезть? Я ведь так и не понял, эв Агриппа, почему вас озаботило нападение «чертей» на какого-то обломка.
– На имяхранителя, – уточнил Модест.
– Да хоть бы и так. Может, этот ваш гений дрессировки дедушка Дуро просто решил проверить, насколько его подопечные хорошо умеют выполнять боевые приказы? А чтобы противник был действительно серьезным, целью выбрал имяхранителя. Потому что нападение на городового, на преторианца или, например, на бойца каморры чревато самыми тяжелыми последствиями.
– Что ж, ваша версия интересна, Иван, – кивнул Модест. – Однако в ней имеется изъян. Вы не учли вот какого нюанса: подумайте, для чего вообще Владу Дуро понадобилось тренировать «чертей» в нападении на человека? И не на первого попавшегося прохожего, а на сильного и умелого бойца?
– Молодого бойцового пса, – рассудительно сказал Корагг, – натравливают на беспризорных собак – вначале на шавок, а потом и на вожаков уличных стай – с вполне определенной целью: научить убивать. Чтобы потом, на ринге, он мог со знанием дела придушить настоящего соперника. Так?
– Так, – согласился Иван. – То есть, ты считаешь, сумей они ухлопать меня, следующим объектом атаки мог бы стать… Ну предположим, крупный гвардейский чин или принц крови?
Корагг кивнул.
– Гм, не лишено логики, не лишено. А что думаете вы сами, полковник?
Модест прищурился.
– Полагаю, это было, своеобразным приглашением. Влад Дуро ждет вас в гости, Иван. А если вдобавок предположить, что ему известен график ревизии горнов на Погребальном… И отношения между нашим милейшим копытным кочегаром и Коллегией общественного здоровья… Тогда, вероятно, и меня тоже.
– Если бы у бабушки был… гм… батожок, то она была бы дедушкой, – буркнул Иван. – Слишком много сослагательного наклонения, полковник. Слишком хитроумные комбинации и провокации. Совершенно лишние жертвы среди химероидов. Если ему для чего-то понадобился я, достаточно было прийти и сказать что требуется. А тут такая головоломка.
– Тем не менее мы здесь, – поднял палец Корагг. – Цель достигнута.
– Все равно чересчур похоже на дешевый детективчик, – сказал Иван упрямо.
– Дешевый он или нет, удастся выяснить только у самого эва Дуро, – сухо проговорил Модест. – Мы заболтались. Между тем решение уже принято и обсуждению не подлежит. Корагг, командуйте сбор. Выдвигаемся через полчаса.
Остров Химерия. Вчера. Полдень
Дождевые леса Химерии оказались куда менее страшными и непроходимыми, чем представлялось издали. Дикое переплетение зелени начиналось не от самой земли, а высоко над головами людей. О, там, наверху, кроны деревьев смыкались поистине в одну гигантскую спутанную шевелюру. Цветущую, гниющую, орущую на разные голоса, наполненную жизнью и борьбой. Вниз то и дело падали свидетельства чьей-то бурной жизни и чьей-то трудной смерти. Крылышки насекомых, шерстинки, чешуйки, перья, сухие лепестки и оболочки плодов. До высоты же в два-три человеческих роста растительность была сравнительно редка. Во всяком случае, она не представляла серьезной преграды. Под ногами лежали сырые мхи, украшенные шляпками разноцветных грибов, да кое-где топорщились тонкие волоски желтоватых травинок. Время от времени, словно в награду за терпение путешественников, попадались совершенно свободные от деревьев и лиан участки. Целые поляны, заросшие красноватыми папоротниками и пучками колючих рахитичных кустов, наподобие можжевельника. Повсюду шныряли мириады членистоногих существ, пожираемые легионами мышей, жаб, ящериц, змей… которые служили в свою очередь пищей ежам и броненосцам. Несомненно, и теми кто-нибудь кормился. Но крупные животные на глаза людям старались не показываться – лишь пугали жуткими воплями, лаем, ревом и хохотом. Вились тучи летающих насекомых, и, если бы не плотные комбинезоны и накомарники, экспедиция давно завершилась бы по причине летального обескровливания.
Совсем без малоприятных приключений обойтись не удалось. Еще в самом начале пути откуда-то сверху на загривок замыкавшему колонну Кораггу обрушилась буровато-желтая, худая как смерть зверюга весом никак не меньше полусотни фунтов. Нападение было произведено стремительно и абсолютно неожиданно. Высоко в кроне деревьев вдруг зашелестело массивное тело, и вот уже спину командира перехватчиков оседлало нечто лохматое, с бешеной яростью пытающееся добраться пастью до его шеи. Цепкие, неимоверно длинные когтистые конечности обвили торс человека, будто стальные кольца – винную бочку. И стать бы Кораггу еще одной жертвой Химерии, да, к счастью, он нес на плече метатель. Ствол оружия торчал вверх, в него-то и впился всеми своими шестью десятками зубов-игл обезумевший химероид. Проявив фантастическую реакцию и звериное проворство, Корагг спиной рухнул на выступающее древесное корневище. Оглушенный химероид на мгновение ослабил хватку. Омеговец извернулся, сбросил его с себя вместе с метателем, прижал коленом к земле и двумя ударами боевого ножа отсек ему голову.
Больше всего поверженная бестия напоминала паукообразную обезьяну-переростка с мерзкой мордой летучей мыши. Между задними конечностями имелась кожистая перепонка, такие же перепонки тянулись от локтей чудовищно длинных рук к ребрам. В спутанной шерсти копошились паразиты.
– Красавец! – Иван прищелкнул языком.
– Обезьяна-нетопырь, – сообщил эв Агриппа, бросив короткий взгляд на обезглавленное существо. – Нам лучше поскорей убраться отсюда, пока не прибыли ее сородичи. Корагг, ты цел?
– Что мне сделается, – отозвался перехватчик, хмуро изучая царапины, оставленные на стволе метателя зубами химероида.
– Тогда вперед! – провозгласил Модест.
Шли так: впереди пара «хорьков» в своем истинном обличье, за ними неутомимо работающий саблей Лекс, на некотором расстоянии от него Модест, прикрываемый спереди и с боков тремя бойцами. Позади – Иван с Кораггом.
Говоря по справедливости, колонной шествие «Омеги» можно было назвать только с большой натяжкой. По вине проводников оговоренный заранее строй нарушался ежеминутно. «Хорьки» были категорически не способны соблюдать даже минимальное подобие дисциплины. Они постоянно дрались, разбегались в стороны, карабкались на деревья. Гонялись за зверьками и бабочками, сопровождая любое действие оглушительным писком – словом, вели себя как испорченные дети. Первое время Модест пытался строгими окриками ограничить вольные перемещения химероидов, но потом махнул рукой. В конце концов, от их беготни была и некоторая польза. Шныряя окрест, они с большей вероятностью могли заметить засаду или ловушку, к сооружению которых так неравнодушны самки «чертей».
Впрочем, если предположение эва Агриппы было верно и дедушка Дуро ждал их в гости, засад опасаться не следовало. Иван даже подумывал, что идти вообще никуда было не нужно. Сидели бы на бережку, пекли в костре ракушки, крабов или яйца олуш. Вдыхали бы свежий морской воздух, чрезвычайно полезный для легких. Да и крылатые кровососы остались бы в стороне. Вздремнуть можно было бы. А загадочный дрессировщик торгов и химероидов сам явился бы рано или поздно.
Иван настолько замечтался, что отданная Лексом команда «Стой!» застала его врасплох. Тело среагировало тем не менее мгновенно. Левая рука нырнула в когтистую перчатку, висевшую на поясе, словно тренированный терьер в лисью нору. Правая легла на кармашки с метательными дисками. Имяхранитель напружинился и быстро осмотрелся. Ничего опасного в обозримых окрестностях. Правда, наземная растительность стала как будто значительно гуще и почти повсеместно соединилась с той, что наверху. Однако и в ней не ощущалось ни малейшего шевеления, которое можно было бы считать подозрительным.
– В чем дело? – вполголоса спросил Модест.
– «Хорьки» пропали, – сказал Лекс озабоченно.
– Впервые, что ли? Вернутся.
– Должны были минуту назад. Если не две.
– Предали, звери. Так я и знал. Занять круговую оборону! – рявкнул Корагг, поводя стволом метателя по сторонам. – Гвоздодер, за шефа головой отвечаешь. Живо!
Широкий, сутулый перехватчик, заслуживший свое прозвище за огромную нижнюю челюсть и раздвоенный подбородок, без единого слова дернул Модеста к себе. Заставил опуститься на корточки и прикрыл собственным телом, как ребенка. Почти сразу в одной руке у Гвоздодера появился трехствольный пистолет с граненым штыком, в другой – гибкий щит наподобие стальной чешуйчатой пелеринки. Остальные бойцы проворно, но без суеты разместились так, что эв Агриппа и Гвоздодер очутились в центре оборонительного кольца. Для имяхранителя места не нашлось, и он остался там, где его застала команда «Стой!».
– Вижу противника, – доложил Лекс, опускаясь на одно колено. – Определить вид и количество не могу.
В глубине зарослей обозначилось движение. Со всех сторон сразу.
– Да их уйма! – злобно сказал кто-то.
Иван угрожающе осклабился и попер навстречу неизвестным пока врагам.
– Иван, никуда не суйся, – свирепо процедил Корагг. – Страхуешь Гвоздодера.
– Ну уж нет.
– Выполнять, рядовой!
Иван обжег командира перехватчиков сердитым взглядом, но подчинился.
Через несколько секунд вид и количество противника смогли определить все.
Самки «чертей», два десятка. У трети во ртах зажаты длинные тонкие трубочки, наверняка снаряженные какой-нибудь мерзостью вроде отравленных шипов. Видимой агрессии «черти» пока что не проявляли, но не проявляли и дружелюбия. Остановились на некотором отдалении, напряженные, сгорбленные. Пять или шесть носителей трубок вскарабкались на деревья.
– Беречь руки и лица, – деловито и без тени волнения распорядился Корагг. – Комбинезоны этими фукалками не прострелить. В случае контакта первыми убирать тех, что с трубками. Доложиться о готовности. Три на деревьях с запада – мои.
– Две цели взял.
– Одна точно, две по ситуации.
– Две на деревьях взял.
– Три.
– Одна наверняка, одна по ситуации, – пискнул из-под Гвоздодера Модест, вооруженный таким же тяжеленным пистолетом, как и его телохранитель.
– Если мне позволят не отсиживаться за спинами, а атаковать прямо сейчас… – заговорил Иван.
– Отставить болтовню, обломок! Доложиться.
– Четыре в пределах двух секунд, – скрипнув зубами, сказал Иван. – И еще три по ситуации.
– Хорошо, – сказал Корагг. – Мы их растопчем, богатыри.
В голосе его звучала спокойная уверенность. Он сделал паузу, и было ясно, что у него имеется что-то на уме. Наконец спросил:
– Или попробуете сначала поговорить с ними, полковник?
– Обязательно, – отозвался Модест и тотчас же завыл. Хрипло, отрывисто, тоскливо, перемежая вой щелчками и лаем.
«Черти» беспокойно зашевелились, но не отозвались. Модест отдышался и завыл снова, тоскливей прежнего. И тогда Иван поднял руки кверху и пошел прямо на ближайшего «черта».
– Обломок! – сдавленно и страшно выдохнул Корагг. – Назад, гадина! Через горнило твою в ребра, в печень, в зоб!..
Имяхранитель не отреагировал. Он ступал осторожно, периферийным зрением отмечая расположение ближайших противников и просчитывая собственные действия, если стычка начнется немедленно. Им надежно руководил опыт войны в джунглях, до сих пор ни разу не дававший о себе вестей. Видимо, полноименному – предшественнику обломка приходилось заниматься и этим. Иван без сомнений доверился проснувшимся знаниям и рефлексам. Собственное тело еще никогда его не подводило.
За его спиной началось какое-то движение. Однако ничего угрожающего в нем не ощущалось. Имяхранитель решил пока не принимать суету во внимание. Должно быть, перехватчики попросту перегруппировывались.
Приблизившись к «черту», он встал, широко расставив ноги, вонзил взгляд в покатый кабаний лоб и проговорил, отчетливо выговаривая каждый звук:
– Зови своего вожака. Зови Влада Дуро. Понимаешь меня?
Тварь медленно кивнула и начала пятиться. Иван шагнул следом и добавил:
– Скажи, пришел обломок. Человек, которого он ждал. Скажи…
Сзади раздались ленивые аплодисменты, и насмешливый голос Модеста произнес:
– Можете больше не трудиться, имяхранитель. Ей некого звать. Все действующие лица уже здесь.
Иван обернулся. Перехватчики стояли в расслабленных позах, многие улыбались. Оружие оказалось спрятано. К эву Агриппе, счастливо повизгивая, ластились оба пятнистых «хорька». Корагг, похохатывая, трепал палевую гриву на холке коренастой, почти по-человечески большегрудой самки «черта», а та бесстыдно лезла ему лапой в пах. Гвоздодер манил кого-то пальцем и орал: «Соскучилась без меня, чертовка ты такая!» Лекс, ласково обняв за шею химероида, более светло окрашенного и намного более изящного, чем прочие (да вдобавок имеющего рожки), пританцовывал вокруг него, непристойно двигая бедрами.