Лаймон Ричард. Во тьме

   – Ну вот и славно, – обрадовался Брейс.
   – Не могу сказать, что я пришла в восторг, но... Полагаю, это к лучшему. Задания действительно начинают становиться довольно опасными.
   – Так, значит, МИР объявляет о завершении Игры? – В его голосе слышалось облегчение.
   – Судя по всему, да. Должно быть, ему надо уехать из города или что-то в этом роде. «Суровое провидение...» Может, потерял работу, или переводят в другой город, или проблемы с полицией? Как знать?
   – А может, закончились деньги, – предположил Брейс.
   – Вполне возможно.
   – Ну, какие бы там ни были причины, я рад, что все кончено. Последние две ночи... Конечно, мне жаль, что так внезапно иссяк твой дополнительный источник доходов, но это лучше, чем... могло случиться, если бы Игра продолжалась.
   – Полагаю, ты прав, – согласилась Джейн.
   Брейс ничего не ответил.
   Джейн откинулась на диван и положила ноги на столик. Так приятно вытянуть ноги, подумала она, закинув ногу за ногу.
   – Мне будет очень не хватать наших совместных разгадок головоломок, – заметил Брейс.
   – И мне тоже.
   – Может, попробуем перейти на кроссворды?
   – О, – подхватила она, – придумаем, чем заняться.
   – Как насчет завтрашнего вечера?
   – Было бы чудесно, но... Я так измоталась за эти дни, что если не отдохну, то просто свалюсь замертво. Думаю, мне необходимо завтра пораньше завалиться спать. Так что, может, подождем до выходных? Что скажешь? Библиотека в воскресенье и понедельник закрыта, так что... Что, если мы встретимся в воскресенье? Можем провести весь день вместе. К тому времени я отдохну и буду готова к новым свершениям.
   – Воскресенье? – Он был явно разочарован.
   – Договорились?
   – Но это же так долго.
   – Знаю. Буду по тебе скучать.
   – Правда? – оживился он.
   – Я уже скучаю.
   – Хочешь приеду?
   Она зажмурилась и улыбнулась, подумав о том, как хорошо было бы иметь его рядом.
   – Это было бы замечательно, – сказала она, – но лучше не надо. Потому что и так я уже не высплюсь сегодня. Ну а ты? У тебя разве нет утренних лекций?
   – Не могу допустить, чтобы такие мелочи встали между нами. Кроме того, занятия начинаются только в девять.
   – В девять утра?
   – Ну и что. Я...
   – Боже! Мне не следовало звонить. Отправляйся спать.
   – Ты не можешь мне приказывать, – возразил он. – Мы еще не женаты.
   Она почти увидела его улыбку и грусть в глазах.
   – Очень смешно, – заметила она.
   – Ты не покраснела, нет? – поинтересовался он.
   – А ты как думаешь?
   – Не сомневаюсь. Красная как маков цвет.
   «Почти прав», – подумала она, опустив взгляд на красные пятна, выглядывавшие из распахнувшегося халата.
   – Если ты такой умный, – ехидно произнесла она, – угадай, что на мне сейчас.
   – Ну...
   – Сдаешься?
   – Да. Лучше я не буду, а?
   – Один телефон.
   С другого конца ничего не послышалось.
   – Эй, ты еще здесь? – позвала она.
   – А, да. Насчет телефона ты ведь пошутила, верно?
   Кто из нас теперь краснеет?
   –Нет, не верно, – не согласилась она. – На мне ничего нет, кроме телефона на коленях. А теперь спокойной ночи. Увидимся в воскресенье утром, ладно? Только не слишком рано. Где-то в десять или одиннадцать.
   – Ладно, если ты, конечно, готова так долго ждать.
   – Мне кажется, так будет лучше.
   – Ладно. Ну... спокойной ночи, Джейн.
   – Спи крепко, – ответила она и повесила трубку.
   Затем она подняла записку от МИРа. До этого она уже прочла ее дважды. Теперь она читала ее в третий раз.
   "Драгоценнейшая Джейн!
   Хочу надеяться, что ты справилась с этим представителем семейства псовых без урона или, по крайней мере, с минимальными потерями. Мне бы очень не хотелось, чтобы пострадала твоя способность продолжать Игру или ты потеряла привлекательность.
   Нашла ли ты для себя подарок в «бардачке»? Не забудь прихватить его.
   Время обычное.
   В доме на краю Рая.
   Твой Мастер МИР".

Глава 18

   Весь день Джейн ждала, что Брейс заглянет в библиотеку. Он не должен был показываться ей на глаза до воскресенья, но неужели не зайдет. Хотя бы поздороваться. Просто взглянуть на нее. Пригласить пообедать.
   И она была бы рада его видеть.
   Возможно, даже признается во лжи.
   Ложь не давала ей покоя. Это был трусливый способ увильнуть от спора относительно Игры. Не следовало уступать Брейсу – напротив, надо было объяснить, что хотя она и ценит его заботу, но не выйдет из Игры, пока не будет к этому готова и не сочтет это своевременным.
   Вот тогда и послушала бы, что он ответит. Может быть, возмутится, рассердится, потребует подчиниться ему. Или обиженно надуется. Или станет умолять. Или просто бросит ее. Или спокойно примет ее решение.
   Последнее, казалось, было как раз в его стиле, но Джейн малодушно побоялась проверить.
   Боялась получить не тот ответ, который наверняка бы все испортил, так что она попыталась предотвратить его своей ложью.
   Глупо! Все равно что совершать самоубийство, чтобы избежать хирургической операции.
   К концу рабочего дня ей стало ясно – надо во всем сознаться.
   «Когда он появится, – твердо решила она, – покаюсь и покажу записку... Это будет ему вознаграждением за приход».
   Он обязательно придет, убеждала она себя. Просто должен.
   Но он не пришел.
   Не нашла она его и когда вернулась домой в половине десятого вечера.
   Сунув небольшую замороженную пиццу в микроволновую печь, Джейн вскрыла банку «Будвайзера» и пошла в спальню.
   – Что носят в доме с привидениями? – буркнула она. – Цепи или саван. – И отхлебнула пива. – Нет, это облачение духов. Я не из их числа. Я бесстрашная охотница за сокровищами. Правильно. – Поставив банку с пивом на письменный стол, она начала расстегивать юбку. – Вот только эта безмозглая охотница направляется туда, куда, как она прекрасно знает, ей не следовало бы показывать нос. И какой же наряд будет самый подходящий? – Она тихонько рассмеялась. – Кроссовки.
   Постой, зачем же останавливаться только на кроссовках?
   Она переоделась в просторные голубые шорты и топик, которые надевала на утренние пробежки с Кеном, этим грязным сукиным сыном, в старые добрые времена, когда была стройной и в хорошей спортивной форме.
   В этом костюме было легко и прохладно.
   Вспомнилось, какое наслаждение обычно доставляли эти пробежки.
   – Снова начну бегать, – решила она. – Каждое утро. Восстановлю былую форму.
   Подойдя к зеркалу, она посмотрела на себя и скривила рожу. Совсем не потому, что выглядела грузно – к этому она уже давно привыкла, к тому же за последние несколько дней наметились определенные положительные сдвиги. В ужас привело состояние кожи. В кургузых шортах и топике практически все оказалось на виду. В тех местах, где она не была мертвенно-бледной, красовались синяки и царапины. Прошлой ночью после душа, когда кожа раскраснелась от горячей воды, она себе больше понравилась.
   "Нельзя показываться в таком виде на улицу, – подумала она. – А вдруг кто-то увидит?
   А кто может увидеть? Всю дорогу я буду находиться в машине, а затем пойду в тот мерзкий старый пустой дом".
   Который с таким же успехом может оказаться и не таким уж пустым.
   И она представила себе, как блуждает по темным комнатам. В таком костюме большая часть тела будет обнаженной и незащищенной. Слишком большая поверхность кожи будет открыта для острых углов, заноз, строительного и прочего мусора, грязи, паутины, пауков, мышей и крыс.
   – Не годится, – решила она.
   Надо будет переодеться в брюки и рубашку с длинными рукавами, но с этим можно подождать до отъезда.
   Не снимая шортов и топика, Джейн прихватила банку и, вернувшись на кухню, стала ждать, пока приготовится пицца. Затем пошла с тарелкой в гостиную, чтобы посмотреть телевизор.
   Но внимание надолго привлек синяк на бедре.
   Лилово-красно-серо-синее пятно – просто прелесть.
   «Если появится Брейс, – подумала она, – быстренько сбегаю и накину халат. Не могу допустить, чтобы он все это лицезрел».
   Он не придет. Не сейчас. Слишком поздно. Если бы собирался прийти, то давно был бы уже здесь.
   Сама виновата – сказала, чтобы он потерялся до воскресенья, видать, он так и решил. Не будет показываться из гордости.
   – Мужчины, мужчины, – пробормотала она.
   Впрочем, она была убеждена, что из многочисленных их изъянов гордость была еще не самым худшим. И хотя из-за нее проблем было не меньше, но, по крайней мере, это был благородный порок.
   «Что ж, пусть ему нельзя мне звонить, – подумала Джейн, – но я-то могу это сделать. Просто объявить, что передумала и хочу его видеть сегодня. Если он тут же приедет, у нас еще будет почти целый час, прежде чем мне пора будет ехать... и, возможно, он сможет остаться здесь, как тогда, когда я ездила к мосту».
   Встав с дивана, Джейн подошла к столику и отыскала его визитку. Подняв трубку, она набрала его номер.
   – Когда он приедет, – говорила она себе, – покажу ему записку МИРа и все объясню. Все обойдется.
   Во всяком случае, в основном.
   На другом конце послышались гудки.
   «А что, если он попросит меня остаться дома и забыть о конверте? Будет зависеть от того, как попросит, – подумала она. – Может, если сделает это достаточно убедительно...»
   Почему он не снимает трубку?
   Уже она насчитала то ли восемь, то ли девять гудков. Может, читает и не подозревает о том, что звонит телефон.
   – Ну же, – взмолилась она.
   А что, если его нет дома? Сегодня пятница. Может, вышел погулять.
   Может, встречается с какой-нибудь девушкой и просто не счел нужным поставить меня в известность...
   Ее обожгло неприятное чувство ревности.
   – Нет, – возразила она своим мыслям. – Если и вышел, то пошел один.
   Ага, как же.
   Если он похож на всех остальных...
   – Ну же, – наседала она. – Снимай же, Брейс. Не разочаровывай меня, ладно?
   Ты должен быть там!
   Может, подумала она, он установил автоответчик на прием сообщений после пятнадцатого звонка – или после двадцатого.
   Хотя маловероятно, чтобы у кого-нибудь хватило терпения так долго ждать.
   К тому же его телефон должен был позвонить уже по крайней мере раз двадцать пять.
   Даже, скорее, тридцать.
   Если он не дома... И если мне не удастся оставить для него сообщение, то он даже не будет знать, где я.
   Подождав еще немного, она повесила трубку.
   И стала гипнотизировать взглядом телефон. Вчера Брейс позвонил почти сразу же.
   Сегодня телефон упорно молчал. Следующий час Джейн пялилась в телевизор и беспокойно ерзала на месте, чувствуя себя брошенной и преданной, хотя и понимала, что это не так.
   – Он обязательно позвонит, – повторяла она себе снова и снова. – Телефон зазвонит в любую секунду. Или дверной звонок. Дверной звонок будет еще лучше.
   Вот сейчас он уже в пути.
   И хотя она не переставала надеяться, сомнения начинали перевешивать.
   Она представила Брейса в постели со стройной, соблазнительной и страстной женщиной – возможно, одной из его студенток.
   "Трахает какую-нибудь бабу, чтобы отомстить мне. И, если припереть его к стенке, ответит: «Ты не желаешь видеть меня до воскресенья, да? Тогда представь себе, на тебе свет клином не сошелся».
   Она вдруг представила, как он, подслушав ее мысли, с презрительной усмешкой отвечает: «У тебя определенно завышенное самомнение, если ты считаешь, что я снял бы другую бабенку лишь для того, чтобы вызвать у тебя ревность. Так вот знай, Джейни, – ты не ахти какая неотразимая».
   – Брейс не такой, – твердила она себе. – Он никогда ничего подобного не скажет. Только грязный сукин сын вроде Кена смог бы себе это позволить.
   И Трэйси, может, и была ахти какой, зато как человек – ноль, и с куриными мозгами.
   Ничего уже не говоря о татуировке на заднице, – пробормотала Джейн.
   Бабочка. Бабочка на попке.
   Джейн попробовала рассмеяться, но не смогла остановить поток воспоминаний и вновь увидела перед глазами взъерошенные черные волосы Кена там внизу, между этой бабочкой и матрацем кровати.
   Любопытно, почему воспоминания до сих пор вызывали такую боль и почему она все еще ощущала какую-то горечь. Смешно. До крайности. Да ей просто повезло, что она избавилась от этого чертового сукина сына Кена. Что было бы, если она не застала его с Трэйси? Что, если бы она, Господи помилуй, вышла за него замуж?
   Надо благодарить Трэйси всю жизнь за то, что она спасла меня от него.
   «Может, через несколько лет, – подумала она, – я буду думать, что следует поблагодарить какую-нибудь другую сучку за то, что она спасла меня от Брейса».
   И она взглянула на часы.
   Одиннадцать тридцать две.
   С пересохшим горлом и выскакивающим из груди сердцем она вновь набрала номер Брейса. На этот раз она подсчитывала звонки. Но, дойдя до двадцати, сбилась со счета, потому что подумала, что, возможно, беспокоит его соседей. Еще через несколько звонков она повесила трубку.
   И зарычала на телефон:
   – Где же ты, черт побери?
   Времени оставалось мало, и она поспешила в спальню. Сбросив шорты и топик, она принялась рыться в шкафу. Наконец отыскала пару старых вельветовых брюк. В поясе они были узковаты, но придется удовольствоваться ими – брюки, которые она надевала прошлой ночью, были замочены и еще не стираны.
   Сверху она надела плотную замшевую рубашку.
   Одеваюсь так, словно на Северный полюс.
   «Пусть запарюсь, но по крайней мере буду защищена. Кстати о защите», – вспомнила она.
   Подойдя к ночному столику, она выдвинула ящик и достала пистолет. Он отправился в правый передний карман брюк, а в левый упал нож.
   – Теперь хоть в пекло, – бросила она на прощание, выходя в коридор.
   На столе в столовой лежала сумочка, там же находился и фонарь Брейса.
   Сумочку она перекинула через плечо, фонарь оставила на месте.
   От него одни проблемы.
   И постоянный страх разбить его.
   Утром по пути на работу она купила для него новую лампочку и приобрела фонарик себе.
   Новый фонарик во многом был такой же, как у Брейса, только в два раза меньше. Теперь он покоился где-то на дне сумочки.
   По пути к двери она задержалась у столика.
   Попробовать позвонить в последний раз?
   А к чему? Его все равно нет дома.
   Я еду в этот ужасный старый дом, а Брейс ничего не будет об этом знать. Если что-нибудь случится, он даже не будет иметь представления, где меня искать.
   Джейн подумала о том, чтобы заехать к нему на квартиру и оставить записку – подсунуть, например, под дверь. Адрес можно было посмотреть на визитке. Но на поиск дома уйдет много времени.
   А что, если окажется, что он все-таки там? Что, если он не один?
   Еще раз взглянув на часы, Джейн решила, что все равно нет времени на визит. По пути к двери она подобрала записку МИРа, сложила квадратиком и сунула в карман рубашки.

Глава 19

   Остановившись на другой стороне дороги, напротив старого дома, Джейн выключила фары. Просто не верилось, что она действительно собралась туда идти.
   Серый, в лунном свете он выглядел древним и мертвым.
   Еще когда она увидела это место впервые, что-то в нем показалось таким знакомым. Раньше она полагала, что он напоминал ей дом Бэйтсов в фильме «Псих». Но сейчас поняла, что воспоминания, которые он вызывал, были из одного романа, прочитанного в ранней юности. Но ни названия книги, ни ее автора она не могла вспомнить. Дом же ей запомнился навсегда.
   Он был расположен в каком-то прибрежном городке к северу от Сан-Франциско. Повидавшее виды мрачное строение викторианской эпохи с башенками, фронтонами и ведьминым колпаком, точная копия этого. Однако в отличие от этой развалины там был музей восковых фигур. Экспозиция включала леденящие кровь фигуры мужчин, женщин и детей, которых якобы разорвало на части какое-то чудовище. Днем можно было без опаски пройти по его залам в сопровождении гида. Но некоторые забирались сюда и по ночам. И, как припоминала Джейн, с большинством из них случались ужасные вещи.
   То была лишь книга, напомнила она себе. Здесь не будет никаких чудовищ.
   И здесь не может быть хуже, чем на кладбище.
   Нет, может, возразила она себе.
   Переведя взгляд в сторону кладбища, она стала всматриваться между прутьями ограды.
   Конечно, кладбище было жутким из-за всех этих могил, надгробий и всего прочего – понимаешь, что тебя окружают мертвецы. Но по крайней мере ты находишься на открытом пространстве, и можно вовремя увидеть опасность и убежать, если что.
   Как, например, того ужасного мужика, который погнался за ней с псом и швырнул его...
   Боже, надеюсь, его не окажется в этом доме.
   «А если он там, – подумала она, – то пусть остерегается, а то пристрелю».
   Она снова взглянула на часы.
   Без пяти двенадцать.
   Пора.
   Хотя после того как она выехала из города, она не видела ни одного автомобиля, все же бросать машину здесь ей не хотелось. Слишком уж близко от дома. Любой проезжающий мимо наверняка заметил бы ее и догадался бы, куда она пошла.
   Но поблизости не было никакого приличного укрытия.
   Разве что грунтовая дорога, поросшая сорняками и низким кустарником и ведущая мимо боковой стороны дома к накренившимся развалинам гаража на заднем дворе.
   Не зажигая фар, Джейн вырулила в лунном свете на эту подъездную аллею. Застонал разбрасываемый колесами гравий, захрустели и заскрипели переезжаемые тонкие ветки, другие скребли о днище и с писком терлись о крылья автомобиля.
   Хоть бы не проколоть шину на этом мусоре.
   Надо было как-то сообщить Брейсу, куда я поехала.
   Но сейчас уже поздно.
   Заехав за дом, она включила заднюю передачу и съехала задом с подъездной аллеи.
   Когда дорога полностью скрылась из виду за домом, Джейн остановилась и заглушила мотор. Сначала она хотела оставить ключ в замке зажигания – на случай, если понадобится срочно уносить ноги.
   Но тут же передумала – лучше потерять немного времени на возню с ключами, чем, спасаясь бегством, обнаружить, что их украли.
   Или угнали машину.
   Вытащив ключ, она достала новый фонарик, затолкала сумочку под водительское сиденье, выбралась из машины и попробовала всунуть связку ключей с чехлом в правый передний карман брюк. Это было обычное их место, когда под рукой не было сумочки.
   Но там уже лежал пистолет.
   Чтобы ничего не помешало его извлечь в случае необходимости, ключи были опущены в левый передний карман, рядом со складным ножом.
   Затем Джейн тихонько прикрыла дверцу.
   Поразмыслив, она решила ее не запирать.
   Неизвестно, насколько придется спешить, когда подойдет время покидать этот дом.
   Стоя по колено в траве возле машины, она пыталась вспомнить, не забыто ли что.
   Забыла благоразумно унести отсюда свою задницу.
   Ага, как же. И махнуть рукой на шестнадцать сотен баксов? Не говоря уже о шансе сорвать следующий куш – в два раза больший. Три тысячи с чем-то. А после этого уже больше шести тысяч. Если МИР не изменит своим правилам и если я выдержу.
   Держа незажженный фонарик в левой руке, Джейн побрела через заросли сорняков. Они терлись о ноги, цеплялись за брюки, но уступали ее напористости.
   С тыльной стороны дома было пристроено небольшое крытое крылечко, на которое вели деревянные ступеньки. Направив фонарик под крышу крылечка, она включила его, и в темноте пролегла узкая яркая тропинка.
   Джейн увидела остатки сетчатой двери. Рама с петлями и ручка еще были, но от сетки не осталось и следа.
   Сплошной внутренней двери либо не было, либо она была распахнута настежь, и поэтому луч фонаря беспрепятственно проник в темные внутренности дома.
   Все открыто настежь.
   Разумеется, подумала она. Ведь должен же был МИР как-то войти и спрятать конверт.
   Но, возможно, он открыт настежь уже очень-очень давно.
   Одному Богу известно, что внутри.
   Во всяком случае, не восковые куклы, изображающие искалеченных жертв убийцы. И, конечно же, не монстр. Нет там и духов, гоблинов или вурдалаков.
   Если и есть что, так это самый обычный ужас вроде бешеной собаки, алкоголика или наркомана, насильника или убийцы-маньяка, или какого-нибудь иного выродка.
   Наткнуться на что-то в этом роде Джейн очень не хотелось.
   Хотя пистолет должен был гарантировать ей достаточную безопасность.
   И он был извлечен из кармана. Не прикасаясь к курку, она стала взбираться по ступенькам. Старые доски слегка проседали под ее весом – это напоминало ходьбу по тонкому льду. Они и вздыхали и скрипели, как лед, только намного громче.
   – Какая-нибудь из них обязательно проломится, – всполошилась она.
   Поэтому сместилась с середины на край, где было меньше вероятности провалиться. К концу подъема левое бедро уже терлось о перила.
   Затем она остановилась и прислонилась задом к поручням. Впереди по другую сторону крыльца была зияющая рама сетчатой двери. Джейн посветила на нее фонариком.
   Никто не выскочил навстречу.
   «Но будь готова к нападению в любую минуту, – предостерегла она себя. – Только бы сердце не разорвалось от страха, когда это случится. Если... Если это случится».
   Внутри было почти пусто: пол, усыпанный осколками стекла, сверкающего под лучом фонарика; куски штукатурки, листья, какая-то темная тряпка и скомканная газета; подальше и чуть вправо разбитый корпус старого холодильника; прямо впереди – другой дверной проем, а за ним такой же замусоренный пол и темные внутренности дома.
   Лучше зайти и начать поиск, решила Джейн, потому что он обещает затянуться.
   Но она колебалась – заходить внутрь совсем не хотелось.
   Это просто старый дом, успокаивала она себя, нет в нем ничего зловещего.
   Там кто-то есть.
   Кто-то или что-то.
   Войти – значит напрашиваться на неприятность. Зачем, по-твоему, было МИРу давать тебе пистолет? Потому что он считает, что тебе это понадобится, вот почему.
   Если войдешь, дело примет дурной оборот.
   Но какая альтернатива? Сдаться, выйти из Игры и вернуться домой, а значит, никогда больше не получить и доллара в качестве приза, утратить всякую надежду когда-либо узнать, кто такой МИР и почему он выбрал для своей Игры именно ее и какой во всем этом смысл?
   К черту! – подумала Джейн.
   – Эй вы, я иду! – внезапно выкрикнула она. Какая находчивость, подумала она. Объявить о своем присутствии.
   А почему бы и нет? Быть может, это вспугнет...
   А если услышу ответ?
   Но дом безмолвствовал.
   – Я захожу! – еще громче крикнула она.
   Джейн осторожно надавила ногой на настил крыльца.
   Не то чтобы особо прочный.
   Хоть бы выдержал долю секунды – мне надо сделать всего один шаг.
   "А что, если здесь какой-нибудь подвох? – подумала она. – Как вчерашняя собака – сюрприз МИРа. Может, предполагается, что, как только я сюда сунусь, пол обрушится и я провалюсь. А там внизу для меня припасен подарочек вроде разбитых бутылок, шипов или вил.
   Но калека ему не нужна, – напомнила она себе. – Это испортило бы Игру. Он хочет испытать меня, а не сломать".
   Ага, это обнадеживает. Но он же не может предусмотреть все. Например, насколько прогнил пол.
   И Джейн вновь надавила на него правой ногой. Не обрушился. Глубоко вдохнув, она занесла вперед левую. Пол громко заскрипел. Поставив ногу как можно ближе к дверной коробке, она прошмыгнула в дверь.
   – Спасибо, – прошептала она, – спасибо, спасибо.
   Пол в самом доме был прочный и добротный, в чем она убедилась уже через несколько шагов. Остановившись, Джейн осветила комнату фонариком. Несомненно, здесь была кухня: шкафы, раковины, старая газовая печь и холодильник, который она видела снаружи.
   Дверца холодильника была ржавой, мятой и с дырками от пуль. Кто-то использовал его в качестве мишени.
   Замечательно, подумала Джейн.
   Может быть, сначала туда кого-то засунули? Эта мысль задержала ее внимание. А почему бы не открыть и не проверить?
   «Трупа внутри нет, – сказала она себе. – Иначе бы я его учуяла».
   В зависимости от того, сколько он там находится.
   «Нет, смотреть не буду. Ни за что».
   Но что, если МИР именно туда положил конверт?
   Она подошла к холодильнику поближе. Он был примитивный, с рычажной ручкой. Такие давно уже были сняты с производства. Выпуск их был запрещен законом, потому что бывали случаи, когда туда забирались дети, а потом не могли выбраться и задыхались.
   Такой мрачный, покинутый дом, как этот, мог нападать на детей. Бесстрашных. Это было бы прекрасным местом для каких-нибудь жутких игр, особенно для игры в прятки.
   А что, если сюда забрел ребенок и спрятался внутри холодильника, а его товарищи не смогли его отыскать?
   С тех пор как она переехала в этот город, не было ни одного сообщения о пропаже детей. Но кто-нибудь мог попасть в ловушку в этом старом холодильнике год, два или пять лет назад...
   Или это могло случиться вчера.
   Надо снять дверь с петель.
   Чтобы открыть его, Джейн освободила руку, сунув фонарик под мышку. Нацелив пистолет на дверцу, она стала медленно разворачивать корпус, пока луч фонарика не уткнулся в нее. Затем левой рукой схватила ручку.