Лаймон Ричард. Во тьме

   Может, он и есть вампир.
   – Чушь! – пробормотала она.
   «Если он и спит в этой штуковине, – подумала она, – это его проблемы. Сейчас в нем чисто. По мне, так вполне чисто».
   Наступив на задник кроссовки, она вытащила из нее ногу, занесла над стенкой гроба и поставила на подбитое атласом днище. Удерживая бретельку пеньюара в зубах, она наклонилась и свободной рукой сняла другую.
   Обе кроссовки остались на полу.
   Встав в гроб, Джейн погасила фонарь, присела и положила его у ног. Затем встала, вынула бретельку изо рта и взглянула на себя. Но все, что увидела, было либо совершенно черным, либо различных оттенков темно-серого цвета.
   В подобной темноте можно нагишом расхаживать в переполненной комнате и никто ничего не увидит.
   Балансируя на одной ноге, она подняла другую и стащила носок.
   Прикосновение босой ноги к атласу было очень приятно.
   О Боже! Я все-таки решилась.
   Джейн вся затрепетала.
   Это немыслимо. Я не могла пойти на это.
   Но не остановилась.
   Когда носки были сняты, Джейн присела, протянула руку над стенкой гроба и затолкала их в кроссовку.
   Пистолет сунула под подушку.
   Чтобы оставить руки свободными, она вновь взяла в зубы плечики пеньюара. Они были влажными с прошлого раза – на вкус словно мокрый шнурок, и она стала припоминать, держала ли она когда-нибудь во рту шнурок от туфли, мокрый или сухой.
   Могло случиться такое в детстве, подумала она.
   Хотя сейчас уже трудно было представить, что когда-то она была ребенком. Даже странным казалось думать о том, что вообще существовало что-то до прихода в этот дом.
   У меня была своя жизнь до всего этого. И будет после. Это всего лишь... причудливый промежуточный эпизод.
   Опасаясь перепачкать одежду, Джейн аккуратно сложила рубашку и брюки, присела и бережно опустила их на кроссовки. Затем встала и высоко подняла руки, чтобы надеть пеньюар через голову, но передумала и опустила их.
   – Подожду пару секунд, – решила она.
   Одежда была плотной, сырой и липкой от пота. Поэтому так приятно было снять ее, но она не была готова надеть что-нибудь другое, пусть даже столь скудный и тонкий как дымка предмет туалета, каким был подарок МИРа. Ночной воздух нежным дыханием ласкал обнаженную кожу. Лучше бы небольшой сквознячок, и она подумала, а не снять ли трусики.
   Плотно обтягивая, они были влажными, к тому же вызывали легкий зуд.
   Вначале она совсем не собиралась их снимать. В конце концов, в записке МИРа приказывалось лишь надеть ночнушку, а не раздеваться догола. Поэтому, если бы она оставила на себе трусики, это бы нисколько не противоречило каким-либо конкретным распоряжениям.
   Предполагается, что я должна их снять, хотя он и не говорит об этом прямо.
   Она спустила их, вынула из них ноги, присела на корточки и положила на горку своих вещей возле гроба. На какое-то время она задержалась в этом положении, наслаждаясь ощущением прохлады в том месте, где какую-то минуту назад было так жарко и влажно.
   От волнения ее охватила дрожь, казалось, даже легкие трепетали на вдохе и выдохе.
   Но это не имело ничего общего с простудой. И не было вызвано страхом. Главным образом это было связано с наготой.
   Несмотря на жестокую лихорадку, она заставила себя подняться.
   Джейн еще раз посмотрела на свое тело.
   Ошибкой было полагать, что темнота укроет ее.
   МИР обязательно наблюдает, подумала она.
   Плевать.
   Она подняла руки над головой, прогнула спину и потянулась, наслаждаясь ощущением упругости мышц и свежим дуновением воздуха.
   Внезапно Джейн поймала себя на мысли, что ей самой хотелось бы, чтобы МИР увидел ее такой.
   Чтобы стал зрителем этого представления.
   До чего он меня довел?
   Обхватив руками груди, Джейн резко опустилась на колени.
   Появилось непреодолимое желание одеться и убежать. Покончить с этим раз и навсегда.
   Но какой-то уголок ее сознания недоумевал: почему?
   "Потому что он вынуждает меня делать подобные вещи!
   Ни к чему он меня не принуждает, а все это я делаю из-за того, что хочу денег.
   Нет и еще раз нет.
   Нет, деньги я хочу. Конечно же, хочу. Но дело не только в этом. Все гораздо глубже.
   Все потому, что я сама хочу это делать.
   Во всяком случае, кое-что из этого".
   – Перейдем к делу, – сказала она себе, – сделай, что от тебя требуется, и пойдем домой.
   Не поднимаясь с коленей, она надела пеньюар. Тот опустился, почти не касаясь тела, с таким легким и нежным щекотанием, что она поневоле съежилась. Ожидания оправдались – короче не придумаешь. Его края слегка зашуршали высоко на бедрах.
   Сквознячок качнул невесомую ночнушку, лаская ею Джейн. Стараясь не обращать внимания на эти ощущения, она стала шарить рукой по темному дну гроба. Отыскав фонарик, она нажала на кнопку и зажмурилась, когда яркий свет ударил в глаза. Когда зрение восстановилось, она бросила беглый взгляд вокруг.
   Он меня видит, я же его нет.
   Джейн посмотрела на себя.
   Почти нагая. Если не считать узеньких бретелек, она была обнажена до середины груди. Ниже пеньюар едва прикрывал соски – набухшие и ставшие торчком, они откровенно просвечивались. Тонкая как дымка материя ничего не скрывала, зато придавала красноватый оттенок коже, царапинам и синякам, оставшимся с прошлой ночи, и маленькому бледному треугольнику волос между ног.
   Джейн никак не могла поверить, что надела такую вещь.
   – А что бы я не сделала? – спросила она себя. – Да и что здесь такого, – успокаивала она себя. – Есть люди, которые только такое и носят.
   Ага. Только, наверное, не за плату. И уж наверняка не стоя на коленях в гробу в омерзительном старом полуразвалившемся доме на краю кладбища – на глазах Бог весть кого.
   – И все же, – подумала она, – это намного лучше прошлой ночи.
   Пока что.
   И что с того, если от всего этого я немножко возбудилась? Это ведь не преступление.
   Джейн просунула фонарик между бедер, так чтобы его луч был направлен вверх. Держа таймер на свету, она повернула циферблат на отметку тридцать.
   Таймер затикал, и, как ей показалось, слишком громко.
   Она поставила его на дно гроба, туда, где будут лежать ее ноги, и, отложив нож в сторону, взяла в руку фонарик, повернулась и села. Затем протянула ноги, раздвинув их так, чтобы таймер оказался между лодыжками, и начала медленно опускаться. Когда голова коснулась стенки гроба, она немножко сдвинулась вперед. Затем медленно легла на подкладку, опустив голову на мягкую подушку.
   Атлас был прохладным и скользким.
   «Не так уж и плохо, – подумала она. – Просто не надо думать о том, что это гроб».
   Но ведь гроб же.
   «Вот так, наверное, чувствуешь себя в гробу. Единственная разница в том, что я жива. Однажды я растянусь вот в таком же, мертвая, и сверху положат крышку, и...»
   Внутри стало нарастать отвратительное чувство жалости к себе.
   "Нет! Остановись! Кто может гарантировать, что я окажусь в гробу. Многое может произойти – я могу распасться на атомы при ядерном взрыве, или...
   Прекрати!
   Подумай о чем-нибудь другом!
   А сейчас я лягу спать с пакетиком орешков в кровать. И, если не суждено мне проснуться и встать, не сомневайтесь, что я умерла от... обжорства.
   Умереть не проснувшись. Замечательно.
   Это МИР делает со мной такое. Хочет, чтобы мне лезли в голову ужасные мысли – вот почему он заставил меня лечь здесь.
   Интересно, сколько уже прошло времени?
   Наверное, не больше минуты или двух.
   Эти полчаса будут длиться целую вечность".
   Шепотом Джейн начала напевать:
   – Сто бутылок пива на стене, сто бутылок пива...
   Она осеклась, испугавшись, что ее голос помешает услышать приближение МИРа.
   "Он обязательно придет, – заверяла она себя. – Должен. Вопрос лишь в том, когда – и что будет делать, когда явится.
   Тихо положит конверт на ворох одежды и незаметно уйдет прочь?
   Но что, если это действительно цель всего этого? Что, если смысл всей Игры заключался в том, чтобы заманить меня сюда? Ведь здесь никто не услышит моих криков. Здесь, в этом гробу – постели МИРа? Что, если все сводится к тому, чтобы изнасиловать меня, поиздеваться и убить?"
   Она вдруг вспомнила о пистолете.
   Подарок от самого МИРа. Так что воспрянь духом, дружище. Не на погибель ты здесь. По крайней мере не от руки МИРа.
   Сунув руку под подушку, она нащупала пистолет и вытащила его. Ощутив его стальную тяжесть и надежность, она вновь почувствовала себя в безопасности.
   – Все просто замечательно, – успокаивала она себя.
   Протянув правую руку с пистолетом вдоль туловища и опустив фонарик к левому бедру, она пошарила там и нашла ножик, который открыла и положила на живот. Теперь она могла быстро схватить его в случае необходимости, так что левую руку она опустила и зажала в ней фонарик.
   Теперь оставалось лишь ждать.
   Ждать под аккомпанемент тикающего таймера.
   Собственно говоря, он даже не тикал. Что-то вроде «ток-ток-ток».
   Это было биение его несчастного сердца!
   Правильно, начинай вспоминать рассказы По, почему бы и нет? Замечательная мысль.
   Начни с «Похороненного заживо». Вот-вот, великолепно.
   "А что, если МИР надумал незаметно прокрасться, пока я здесь, закрыть гроб крышкой и заколотить гвоздями? Может, по соседству на кладбище уже ждет вырытая могила. Например, та, откуда был взят гроб.
   Такого он со мной не сделает", – успокаивала она себя.
   Надейся, надейся.
   Сможет ли она застрелить его через крышку? Может быть. Пистолет был заряжен удлиненными винтовочными патронами 22-го калибра. Такими можно пробить дыру в деревянной доске дюймовой толщины. Но в крепкой и твердой древесине они могли и застрять. Все будет зависеть от крышки.
   "До этого не дойдет.
   Ничего он мне не сделает. Это всего лишь очередной ход в Игре. Сегодняшняя цель – заставить меня раздеться, надеть эту ночнушку и пролежать в гробу полчаса.
   Только это и ничего больше.
   Когда полчаса истекут, оденусь, найду конверт с деньгами и поеду домой".
   Где-то поблизости скрипнула половица.

Глава 22

   От звука скрипнувшей половицы мороз пробрал Джейн до костей; тело оцепенело, сердце бешено заколотилось, а руки судорожно вцепились в пистолет и фонарик. Она затаила дыхание, проклиная таймер, тиканье которого било по ушам, мешая прислушиваться.
   «Старые дома издают массу разных звуков, – успокаивала она себя, – и этот одиночный едва слышный скрип еще не означает чье-либо приближение».
   А ты уверена?
   "Это МИР, – подумала она. – На подходе. Может, просто чтобы оставить конверт, или...
   А что, если это не МИР!
   Что, если это Рэйл, или тот мерзавец, которого она видела вчера, или еще Бог весть кто?
   Сначала стреляй, а вопросы можно оставить на потом.
   Замечательная мысль. А вдруг это окажется все же МИР? И я пристрелю курицу, несущую золотые яйца? Или какой-нибудь безобидный ребенок, или...
   Да там вообще никого нет, – успокаивала она себя. – Этот шум ничего не означает. Никого здесь нет. Расслабься. Ложная тревога. Боже, как ты напряжена. Когда зазвонит таймер, чего доброго, отстрелишь себе палец".
   Она попробовала представить, куда был нацелен пистолет, и решила, что непроизвольный выстрел не повредит ни одного пальца на ноге. Вместо этого, вероятно, могла пострадать икра и, быть может, костяшка, торчащая в конце лодыжки. Не говоря уже о том, что пороховые газы обожгут бедро.
   Интересно, на предохранителе ли пистолет? Затем она попыталась определить, сколько осталось времени до того, как загромыхает таймер.
   Внезапно ее ослепил яркий свет, она ахнула и, дернувшись, окаменела.
   – Джейн!
   Нет! Нет, только не Брейс! Из всех людей на свете... пусть хоть кто, но только не Брейс. Но это его голос произнес ее имя, Джейн была в этом уверена. Именно Брейс, и никто другой, стоял в торце гроба и светил ей в лицо.
   – Черт возьми! – вскрикнула она и вскинула правую руку.
   – Не стреляй! Это я!
   Что у него в руке, прожектор?
   Поднятой рукой она заслонила глаза.
   – Убери свет от моего лица!
   Но свет не ушел в сторону, он опустился вниз.
   – Черт возьми, Брейс!
   Когда она села, бретелька соскользнула с плеча и часть пеньюара опустилась, так что сноп света сейчас падал на ее обнаженную грудь.
   Луч отпрыгнул в сторону.
   И, как бы случайно, остановился, высветив угол, образованный ее раздвинутыми ногами.
   Джейн вскрикнула:
   – Черт возьми! – сдвинула ноги вместе, сгорбилась и прикрыла рукой груди. – Выключи! Выключи немедленно!
   Но вместо того чтобы погасить свет, он отвел фонарь в сторону. Больше она не находилась в ослепительно ярком фокусе, но все еще освещалась его отблесками.
   – Так годится? – поинтересовался Брейс.
   – Совсем выключи.
   – Извини, не могу.
   – Что ты имеешь в виду, не могу?
   – Я хочу сказать, что не хочу. Только не в таком месте.
   – Но ты же не включал его, когда подкрадывался.
   – Это было совсем другое.
   – Ах ты, негодяй.
   – Выбирайся оттуда, Джейн, – сказал он очень ровным голосом. – Нам надо уходить.
   – Что ты тут делаешь?
   – Я волновался за тебя.
   – Ты за мной следил?
   – Ну, понимаешь...
   – Ты за мной следил! У тебя нет права! Черт тебя возьми! Что ты себе вообразил? Я не твоя собственность! Господи! Какого черта ты это сделал? Убирайся отсюда! Катись к чертовой матери! Вон!
   – Мне кажется, для тебе здесь небезопасно.
   – Ну и что! – огрызнулась Джейн. – Просто убирайся и оставь меня в покое! Это тебя совершенно не касается!
   Луч вернулся к ней. Она съежилась и отвернула лицо.
   – Убери это от меня!
   Луч застыл на месте.
   – Мне кажется, нам лучше уйти, – тихо произнес Брейс.
   – А мне кажется, уйти лучше тебе.
   – Без тебя я не уйду.
   – Ха! Без меня он не пойдет? Что ты о себе возомнил, черт побери? Убирайся отсюда!
   – Посмотри на себя, – настаивал он.
   Джейн не пошевелилась.
   – Я знаю, что делаю.
   – Неужели?
   – Да!
   – Ты знаешь, кто ты?
   – Да!
   – Ты знаешь, во что ты одета?
   – Черт побери, перестань на меня светить!
   – Взгляни, что он с тобой сделал, Джейн.
   – Он ничего со Мной не делает – кроме того, что дает мне дьявольски много денег.
   – А выглядит так, словно заставляет тебя раздеваться и спать в гробу.
   – Он меня ни к чему не принуждает. Я делаю это, потому что хочу. А это большая разница.
   – И сколько тебе за это заплатят?
   – Может, ничего благодаря тебе. – Повернув голову, она сверкнула глазами на Брейса сквозь слепящий свет. – Что на тебя нашло, черт побери?
   Он слегка отвел луч в сторону, так что теперь он не светил ей прямо в глаза.
   – Ты мне небезразлична, – сказал он.
   – Прекрасно. Ты мне тоже небезразличен. Но почему ты думаешь, что это дает тебе право портить мне жизнь?
   – Возможно, и не дает, – согласился он.
   – Верно, черт возьми, не дает! Если бы мне нужна была твоя помощь, я бы тебе об этом сказала. Но я не хочу тебя в это впутывать. Вот почему я солгала насчет записки.
   – Я это уже понял, – заметил он.
   – Не сомневаюсь. Но ты все равно решил, несмотря ни на что, вмешаться, да? Боже! Я ведь не езжу за тобой повсюду, не шпионю. А знаешь почему? Потому что я против подобного дерьма. Я уважаю права других на личную жизнь. Личная жизнь. Тебе известно, что это такое? Как бы тебе понравилось, если бы я сделала что-нибудь подобное по отношению к тебе? А? Подкралась бы и стала за тобой следить среди ночи? Думаешь, тебе бы это понравилось?
   – Прости, что так тебя расстроил, – произнес Брейс. – Хотя я и не жалею, что приехал сюда. Кто-нибудь...
   – Ничуть не сомневаюсь, что не жалеешь. Поглазел на халявку.
   – Это было совсем не то, чего я ожидал.
   – Но, провалиться мне на этом месте, смотрел же. Не так, что ли?
   – Разумеется, смотрел. А кто бы не стал?
   – Многие.
   – Ладно, прости. Но я не отворачиваюсь от подобных вещей. Я не монах, а ты не безобразная корова. Но не могу сказать, чтобы мне очень понравилось.
   – О, спасибо.
   – Бога ради, я совсем не хотел тебя обидеть. Просто я настолько шокирован, что не смог по достоинству оценить увиденное. Просто не верилось, что ты действительно это делаешь.
   – Сюрприз, сюрприз.
   – Я знал, что тебе ужасно хочется получить от него как можно больше денег, но... это безумие. Никогда бы не подумал, что ты опустишься до такого.
   – Прости, что разочаровала тебя. Но теперь ты знаешь. Я всего лишь дешевая потаскушка. И нет такого, до чего бы я не «опустилась» за пару баксов.
   – Я уже ничему не удивляюсь, – покачал головой Брейс.
   – Да, ну и мать твою вместе с жеребцом, на котором ты прискакал.
   – Джейн.
   – Убирайся отсюда, ладно? Или ты еще недостаточно меня оскорбил? Или дожидаешься еще одного представления? Боже! Тебя здесь только не хватало! Ты все испортил! Все!
   – Кто-то должен о тебе заботиться, Джейн.
   – Нет! Боже мой, ты думаешь, кто я – инвалид?
   – Ты не инвалид, – тихо произнес он.
   – Нет, разумеется, нет. Я – женщина. Никакой разницы, да? Я женщина, а значит, слишком глупа, эмоциональна и слаба, чтобы самой о себе позаботиться. Мне нужен взрослый умный мужчина вроде тебя, который не дал бы мне попасть в неприятности.
   – Это разве не неприятности?
   – Нет, – возразила она.
   – Сидишь в наряде уличной девки в гробу с пистолетом в руке.
   – Ну и что?
   – Это нормальное поведение. Понимаю.
   – На публику это не было рассчитано.
   – Если никто не видит, то этого, считай, и нет?
   – Совершенно верно, – огрызнулась Джейн.
   – А как насчет МИРа? Он ведь наблюдает, не так ли?
   – Не знаю.
   – Конечно, наблюдает. Неужели ты наивно полагаешь, что кто-то будет платить тебе за подобное, если он не хочет посмотреть, как это будет происходить?
   – Почем я знаю. Я его никогда не видела. Может, ты его видел?
   – Нет.
   – Ну, какого черта нет? – вскипела она, срываясь на крик. – Ты ведь видел все остальное!
   – Успокойся, Джейн. Ты снова расстраиваешься.
   – Если ты еще не догадался, я тебе подскажу, приятель! Я и не успокаивалась!
   – Послушай, давай уйдем отсюда.
   – Уходи лучше ты отсюда.
   – Кто-нибудь может явиться сюда. Что; если нагрянет полиция и нас здесь застанут?
   – Мне безразлично.
   – А что тебе не безразлично, Джейн?
   – Ты мне раньше был не безразличен.
   Внезапно Брейс ударил ногой по гробу с такой силой, что тот подпрыгнул и отодвинулся. Удар встряхнул Джейн. Она охнула. Ошеломленная и потрясенная, она была на грани истерики.
   – Не надо!
   – Игра закончена, дорогая. Вылезай. Сию минуту, или я тебя оттуда выволоку.
   – Не имеешь права.
   – Плевать, – бросил он в ответ. – Выходи. Мигом.
   – Негодяй.
   – Знаю.
   – А как я получу свои деньги, если уйду?
   – Никак. По крайней мере, надеюсь, что ты их не получишь. Научись жить на свою зарплату, как все остальные. Если ты сама не знаешь, как подвести черту, то я сделаю это за тебя.
   В правой руке, которую она прижимала к груди, все еще был зажат пистолет. Мысленно она представила, как выносит руку вперед и направляет оружие на Брейса; слышала, как приказывает ему уйти. Но затем происходит что-то страшное. Он бросается на нее. Ее палец невольно сжимается. Бух! И Брейс валится на пол с дыркой от пули во лбу.
   Такое возможно. Я могла бы его убить.
   Эти мысли ураганом пронеслись в сознании Джейн.
   И потрясли ее, усмирили гнев и подавили стыд, лишили воли к сопротивлению. Внезапно почувствовав смертельную усталость, она опустила пистолет к бедру. Затем встала, оставив его на дне гроба, рядом с фонариком, ножом и таймером. Бретелька все еще болталась на руке. Она знала, что грудь обнажена и что пеньюар ничего не скрывает даже там, где прикрывает ее тело.
   Сейчас она стояла во весь рост, лицом к Брейсу, полностью беззащитная под его взглядом.
   Но ее это совершенно не беспокоило. Она чувствовала лишь усталость и оцепенение.
   – Тебе лучше одеться, – сказал Брейс.
   – Как скажешь, – она потянула пеньюар вверх и, скинув с тела, выпустила из рук.
   – Боже, – произнес он изумленно и в то же время сердито.
   – Ты сказал, мне надо одеться, – заметила она в тот момент, когда пеньюар мягко опустился ей на ступни. Он был легким и щекотал словно бумажный шарик. – Ты босс, – добавила она.
   "Ну и кто теперь из нас спокоен? – подумала она. – Ну-ка взгляни, какая я спокойная. Когда все испорчено и ничто больше не имеет значения, легко быть спокойной.
   Проще пареной репы".
   – Нет нужды терять голову, – буркнул Брейс, торопливо подходя в гробу.
   – А что тут уже прятать? – произнесла она. – Ты уже все видел.
   – Это произошло чисто случайно.
   – Все происходит случайно.
   Присев на корточки, он положил свой электрический фонарь на пол и поднял ее трусики.
   – Надень их.
   Она почувствовала, что сейчас расплачется.
   – Ты уверен, что не хочешь меня сначала трахнуть?
   – В этом я абсолютно уверен, дорогая.
   Она со всего размаха ударила его кулаком по лицу. От удара голова Брейса слегка дернулась в сторону. Но он снова повернулся к Джейн и бросил на нее взгляд, полный удивления и разочарования.
   В этот момент сработал таймер, зазвенев как гонг в конце раунда боксерского поединка.
   Джейн залилась слезами. Она взяла из рук Брейса трусики и наклонилась, чтобы надеть их, но потеряла равновесие, и он поймал ее за плечи и поддерживал, пока она их надевала. Когда у нее возникли трудности с брюками, он снова поддержал ее.
   Негодяй! Даже упасть не даст! Занимался бы своими гребаными делами!
   Очень хотелось сдержать слезы. Однако, когда она пыталась остановиться, становилось только хуже. К тому времени, как она закончила одеваться, слезы лились ручьем.
   Брейс помог собрать вещи.
   – Как насчет этого? – спросил Брейс, посветив на пеньюар и таймер, все еще лежавший на дне гроба.
   – Они... не... мои, – выпалила она между рыданиями.
   – Ты уверена, что не хочешь их взять?
   – Оставь их.
   – Ладно, тогда идем.
   И Брейс повел ее. Сначала из комнаты, затем вниз по лестнице и, наконец, из дома. Его машина стояла на лужайке рядом с ее машиной.
   – Сможешь сама доехать до дома? – поинтересовался он, открывая перед ней дверцу.
   Джейн шмыгнула носом и вытерла глаза.
   – Я не пьяная, – заметила она.
   – Но ты в ужасном состоянии.
   – Какие мы догадливые.
   – Я очень сожалею о случившемся.
   – Все же не так, как я.
   – Не будь так уверена, – возразил он.
   – Ага. Верно. – Плюхнувшись на сиденье, Джейн попыталась закрыть дверь.
   Брейс придержал ее.
   – Я поеду за тобой к дому, – сказал он.
   – Не стоит беспокоиться.
   – Просто хочу убедиться, что ты доберешься туда нормально.
   – Чудесно. Но не... не думай, что я собираюсь... впустить тебя. Я никогда... никогда, никогда, никогда... не хочу тебя больше видеть.
   Он отпустил дверь, и Джейн со стуком захлопнула ее.

Глава 23

   На следующее утро в полудреме Джейн перевернулась на бок. Простыня казалась прохладной и скользкой. Замечательно. Но матрац был необычайно жестким и давил в плечо и бедро. Она попробовала свернуться калачиком, но колени и пятки обо что-то ударились.
   У-о!
   Глаза вмиг распахнулись. Перевернувшись на спину, она увидела грязный ободранный потолок. Затем мотнула головой по сторонам.
   Она лежала в гробу.
   – О, – пробормотала она.
   Упершись в днище, Джейн поднялась на локтях.
   – О, Боже мой! – пробормотала она при виде своего пеньюара. Уму непостижимо, как можно было такое надеть, ведь он не плотнее москитной сетки. К тому же весь перекрутился, совершенно обнажив ее ниже пояса.
   Сквозь прозрачную красную ткань Джейн наблюдала, как кожа приобретает густой оттенок алого цвета от одного воспоминания о том, что Брейс видел ее в таком наряде.
   Хуже. Я даже сняла его.
   И образы прошлой ночи наводнили ее сознание.
   Несмотря на утреннюю свежесть, она вскоре покрылась испариной. То, что Брейс нашел, вернее, поймал ее в гробу в этом, с позволения сказать, пеньюаре, было уже плохо. Но каких гадостей она ему наговорила! Как у нее язык повернулся сказать подобное? И так себя вести?
   Даже ударила его!
   Я что, была вне себя?
   "Ничего подобного не случилось бы, – возразил внутренний голос, – если бы Брейс не вмешивался в мои дела. По сути, он сам виноват. Выследил меня, потом подкрался и подсматривал. Направил на меня свой чертов фонарь и любовался, грязный...
   И все мои раны видел. Все увидел, прежде чем я успела одеться.
   Что ж, это будет последнее, что он у меня увидел.
   Оттолкнувшись от дна гроба, она подтянулась и села. Затем окинула взглядом комнату, чтобы убедиться в том, что все еще одна.
   Никого не было.
   Разве что, быть может, МИР подсматривает откуда-нибудь – тот был совершенно непредсказуем.
   Обстановка вокруг была просто ужасная. При свете дня комната выглядела гораздо хуже.
   – А кто не выглядит? – пробормотала она, оглядывая свой ужасный пеньюар и все то, что он обнажал:
   царапины, синяки и те места, для прикрытия которых и предназначается обычно одежда.
   «Совсем некстати, чтобы он видел меня в этом», – подумала она.
   «Я же сама надела это».
   Но его появление не предполагалось, черт побери!
   «Забудь, – советовал внутренний голос. – Какое это теперь имеет значение. Все кончено».