Лаймон Ричард. Во тьме

   Внутри может оказаться что-то весьма скверное. Но что бы там ни было, не паникуй. Сохраняй спокойствие.
   На всякий случай она сняла пистолет с предохранителя и положила палец на курок.
   Затем потянула ручку на себя. Петли заскрипели, и дверь распахнулась.
   Никто на нее не выпрыгнул. Ничто не вывалилось. Ничего жуткого или опасного не нашла она и на полках и стеллажах.
   Похоже, холодильник был совершенно пуст, если не считать небольшого белого конверта, свисавшего на ленте, приклеенной на край центральной полки. На нем бьию от руки написано ее имя.
   И это в первом месте, куда я посмотрела!
   Джейн хотелось подпрыгнуть от радости, но слишком велико было нервное возбуждение.
   Не верилось, что все так просто.
   Левой рукой она оторвала конверт – он был пухлый и тяжелый, и это ей очень понравилось.
   Если это действительно он, можно уйти отсюда.
   Но одолевали сомнения.
   Джейн стала пятиться от открытого холодильника. Уткнувшись задом в мойку, она остановилась и установила пистолет на предохранитель. Затем наклонилась и зажала пистолет между колен. Фонарик остался прижатым под мышкой. Обеими руками она разорвала конверт.
   И вынула сверток.
   Как и прежде, блокнотный листок был обернут вокруг банкнот. Вынув купюры, она раздвинула их веером. В уголке каждой из них была изображена большая цифра 100.
   Джейн пересчитала. Их оказалось шестнадцать.
   Грудь распирало от ликования.
   «Все так просто, – торжествовала она. – В самом деле просто. И это хорошо. На этом этапе надо было не много, чтобы я бросила играть. Не иначе МИР это почувствовал».
   Сложив деньги вдвое, она сунула их в задний карман брюк. Сзади они были в обтяжку, поэтому тугая пачка купюр давила на ягодицу.
   Все мои. Невероятно. И для этого понадобилось всего лишь немного мужества.
   Развернув записку, она поднесла ее к свету.
   "Драгоценнейшая!
   Игра продолжается, так что вперед. Беги со всех ног наверх, в спальню Мастера.
   Не пожалеешь.
   С любовью, целую, МИР".

Глава 20

   Джейн еще раз прочитала записку, и ее приподнятое настроение моментально испарилось.
   Ни слова о том, что на сегодня Игра окончена и о ее возобновлении на следующий день в обычное время. МИР недвусмысленно давал понять, что продолжение предполагалось именно сейчас.
   – Потрясающе, – пробормотала она.
   Наверх идти не хотелось, особенно в спальню. Хотелось домой.
   Получение денег должно означать конец!
   –Необязательно, – возразила она себе. – В первую ночь Игры было три платежа: пятидесятка за контрольным столом, сотка в книжке «Взгляни на дом свой, Ангел» и две сотки на статуе Безумного Коня. Только во вторую и третью ночи были единичные задания и платежи. По этой схеме она и предположила, что так теперь и будет: по одному на ночь.
   Не следует больше предполагать, с досадой отметила она про себя.
   Во всяком случае распорядитель Игры МИР. А это, вероятно, означает, что он волен назначать такие правила, какие пожелает. И изменять их, когда ему вздумается.
   Это не означает, что я должна им следовать. Я могу отказаться.
   Она вновь посмотрела на записку.
   Игра продолжается, вперед.
   Отсюда следует, поняла Джейн, что наверху в хозяйской спальне ее ожидает еще один конверт.
   До сих пор МИР ни разу не изменил своим правилам удваивать сумму.
   «Если я продолжу, – подумала она, – то получу в два раза больше, чем шестнадцать сотен долларов. Больше трех тысяч».
   В уме она удвоила шестерку. Получилось двенадцать, то есть двести, после того как уже получалось три тысячи. Общая сумма, которая должна была лежать в конверте где-то наверху, составляла три тысячи двести долларов.
   – Вот так так, – прошептала она.
   Сунув записку в карман рубашки, Джейн закрыла дверцу холодильника.
   Нельзя оставлять его открытым, подумала она. Кто-то может сюда забрести.
   Утром можно было бы позвонить куда следует – уведомить власти. Пусть пришлют кого-нибудь, чтобы снять дверцу, или увезти его совсем, или что-то в этом роде. Но что, если еще сегодня сюда придет ребенок и заберется внутрь.
   – Маловероятно, – пробормотала она.
   Кроме того, вряд ли здесь можно задохнуться – холодильник весь прошит пулями.
   И все же...
   Джейн насупилась. Должен же существовать какой-нибудь способ обезопасить его. Она открыла дверцу и стала внимательно изучать петли.
   «Просто я пытаюсь оттянуть время, – поняла она. – Все, что угодно, лишь бы не идти наверх».
   Но это важно. Может спасти чью-нибудь жизнь.
   Да. Может быть.
   Но для того, чтобы снять дверцу с петель, нужен инструмент. А что, если их отстрелить? Слишком много шума, и жалко было тратить патроны. Может, удастся развернуть холодильник и придвинуть его дверцей к стене? Или свалить дверцей на пол?
   Чтобы меня привалило. Прекрасный план.
   Но потом пришла мысль, которая показалась ей просто замечательной. На глаза попалась старая газета, которую она заметила еще при входе. Она подняла ее, оторвала кусок и скомкала. Получился толстый комок, который она всунула в замочное отверстие. Убедившись, что он не вывалится, Джейн толкнула дверь.
   С мягким стуком дверца вновь открылась.
   – Превосходно, – прошептала она, – будь я немного смышленее, меня надо было бы бояться.
   Джейн тихонько рассмеялась, но это не помогло: она тут же почувствовала, как заворочались кишки.
   Теперь надо идти наверх.
   О Боже!
   «Эй, – напомнила она себе, – на кону три тысячи двести баксов. Да за такие деньги я готова пройтись с завязанными глазами, разбитым носом и месячными по замку Дракулы».
   – А может, и нет, – пробормотала она.
   С фонариком в левой руке и пистолетом в правой Джейн вышла из кухни в комнату, которая, вероятно, когда-то была столовой. Прежде чем продолжить свой путь, она пробежала по комнате лучом.
   Ничего, что могло бы на нее напасть.
   В комнате не было никакой мебели. Обрывки обоев свисали, как изодранные лохмотья. В некоторых местах стены были проломлены. Стекло из разбитых окон смешалось на полу с пластами штукатурки и кусками обрешетки, из которой торчали остриями вверх гвозди. Поверх всего этого хлама валялись предметы одежды: носки, трусы, ботинок, задубевшие боксерские шорты.
   Еще она увидела смятую пачку из-под сигарет и пустой пакет из-под хрустящего картофеля.
   Внимательно смотря под ноги, Джейн прошла по комнате.
   В воздухе стоял запах старых отсыревших книг.
   Какое очаровательное местечко, подумала она.
   – О, а здесь даже меблировано, – прошептала она, пройдя в следующую комнату.
   Меблировка состояла из расстеленного в углу тощего грязного матраца. Рядом на полу валялись раздавленные пивные банки, разбитые бутылки из-под спиртного и темные кучи какого-то тряпья.
   Запах в этой комнате был хуже, чем в предыдущей: затхлая смесь спиртного и испражнений.
   Почувствовав позывы к рвоте, она задержала дыхание и ускорила шаг.
   Пробегая мимо, она не сводила фонаря и глаз с этих темных куч. Скорее всего это были лишь одеяла, одежда или тряпки, но она опасалась, что под одной из них могло оказаться что-то, что могло бы броситься на нее.
   Вскоре кучи остались далеко за спиной.
   Джейн вышла в прихожую. Перед ней была входная дверь и начало лестницы, ведущей на второй этаж. Все еще сдерживая дыхание, она осветила фонарем лестницу.
   К ней никто не приближался.
   Она обернулась.
   Никто не приближался и сзади.
   Джейн попробовала первую ступеньку. Та заскрипела, но оказалась прочной. Верхние, которые были видны, тоже выглядели нормально, так что она начала подниматься. На шестой ступеньке она выдохнула и вновь наполнила легкие.
   Здесь воздух был не столь плох.
   Но, наверное, возвращаться придется через ту ужасную комнату, с сожалением подумала она.
   Разве что попробовать выйти через парадную дверь?
   Вроде незаметно было, чтобы какие-либо двери или окна были забиты.
   «Значит, смогу выйти так, – подумала она. – Если они только не заколочены».
   Джейн пожалела о том, что не попробовала их открыть до того, как стала подниматься по лестнице.
   Ничего, очень скоро это выяснится, решила она.
   И вновь направила свет на верхнюю лестничную площадку.
   Пока все идет хорошо.
   "Если бы я была в той ужасной книге, – подумала она, – на меня бы набросился монстр. Один из этих скользких белых гориллообразных уродов с зубами в половом члене.
   Чтобы перепугать до смерти, такого даже не надо, – призналась она самой себе. – Достаточно будет какого-нибудь пустяка".
   Но никто не выскочил ей навстречу.
   На верхней лестничной площадке она остановилась и посветила фонариком во все стороны. Ни с одного, ни с другого конца длинного коридора к ней никто не приближался, но везде было столько теней и разного хлама.
   «Что я здесь делаю?» – спросила она себя.
   Мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь...
   "Три тысячи двести баксов, – напомнила она себе. – И еще больше после этого, если Игра продолжится.
   Если не откину копыта.
   Я слишком молода, чтобы помирать.
   Конечно".
   Бывало и похуже, успокаивала она себя.
   Внезапно Джейн стало не хватать воздуха, сердце бешено заколотилось, появилась сухость во рту, и лицо покрылось испариной. Она почувствовала, как становятся влажными волосы, а рубашка липнет к спине.
   «Все не так плохо, – подумала она. – По крайней мере на меня еще не нападали чертовы собаки – или бродяги. Во всяком случае, пока».
   Она пожалела, что надела такую плотную одежду. В такую жаркую ночь в рубашке с длинными рукавами? Не говоря уже о вельветовых брюках.
   "Я в них сварюсь.
   Надо было оставить шорты.
   Но в случае чего брюки очень могут пригодиться".
   Она посмотрела на пистолет, чтобы убедиться, что он на предохранителе. Красная точка видна. Значит, все в порядке. Положив палец вдоль дужки курка, она отправилась на поиски «спальни Мастера».
   Почему МИР написал это слово с большой буквы? – недоумевала она. Он большой специалист по намекам и недомолвкам, и это должно что-то означать.
   Мастер, так он себя называет. Хочет ли он этим сказать, что это его спальня?
   Что, если он здесь живет?
   Она осветила лучом фонаря ванную комнату, затем стала пятиться назад, пока не уперлась в противоположную стену коридора. Если она будет стоять спиной к стене, никто не сможет к ней подкрасться.
   Что, если МИР здесь живет?
   Может, так оно и есть, подумала она.
   Она с самого начала предполагала, что план МИРа имел какую-то особую цель. Какова могла быть эта цель, она не знала наверняка, но, быть может, Игра предназначалась для того, чтобы шаг за шагом привести ее в определенное место – такое, куда бы она ни за что в жизни сама не пошла.
   В такое, как этот мерзкий старый дом у кладбища.
   Такое, как спальня МИРа в этом доме.
   Конверты с деньгами – как кусочки сыра для крысы, чтобы заманить ее в ловушку.
   «Я не крыса», – обиделась она.
   И ахнула, потому что по шее что-то пробежало, от чего ей стало щекотно. Паук! Вздрогнув и ощутив покалывание по всему телу, покрывшемуся гусиной кожей, Джейн отскочила от стены и стала смахивать насекомое раструбом фонарика.
   Попала!
   Но через секунду ощутила щекотание под рубашкой, чуть ниже ключицы.
   О нет!
   Она молниеносно затолкнула фонарик между бедер. За это время паук перебежал на левую грудь.
   Джейн ударила по нему через рубашку.
   И почувствовала, как что-то сочно хрустнуло.
   Когда жжение от шлепка утихло, она ощутила на груди его тельце весом с монету. Оно прилипло к коже.
   Ощущение было отвратительным.
   Надо было избавиться от него. И быстро.
   Едва соображая от ужаса, она потянула за ворот рубашки. Делать это пришлось одной рукой. Воротник расстегнулся, но через мгновение на пол брякнула пуговица.
   Ствол пистолета только размажет эту дрянь, так что она втиснула руку в карман брюк и вытащила нож. Сегодня она даже не стала утруждать себя перевязыванием рукоятки резинкой. Решила, что лучше рискнуть, чем терять потом драгоценное время.
   Она нажала на кнопку и лезвие выскочило.
   Плохо, что совсем не было видно, что она делала.
   Но фонарик торчал между ног, и был направлен в ванную комнату. Груди своей она никак не могла видеть.
   Может, оно и к лучшему, подумала она. Совсем не хочется видеть, что там осталось от этого проклятого паука.
   Только будь осторожной. Очень осторожной.
   И она быстро начала опускать лезвие, пока не почувствовала, как оно коснулось кожи чуть повыше того места, где был раздавлен паук. Затем соскребла его: одним быстрым движением, словно брея верхнюю часть груди опасной бритвой.
   Согнувшись в поясе, она резко встряхнула ножом. Затем обтерла лезвие с обеих сторон о штанину брюк. Зажав рукоятку ножа в зубах, она подняла незаправленный конец рубашки и стерла с тела остатки паука.
   Затем взяла фонарик в руку и стала осматривать грудь. Покрасневшая кожа сплошь покрылась пупырышками. Нож, однако, не оставил видимых отметин. От паука не осталось ни мокрых, ни сухих следов – лезвие и энергичное вытирание рубашкой ликвидировали их.
   А это?
   На вид «это» напоминало толстый черный ус.
   Она поняла, что это кусок ноги паука.
   Джейн прижала подбородок к груди и попыталась сдуть ножку. Та слегка затрепетала, но осталась на месте. Поморщившись, Джейн смахнула ее ребром ладони, в которой держала пистолет.
   Потом снова посветила на грудь фонарем. Та выглядела так, словно ее окунули в ледяную воду.
   От паука осталось одно воспоминание, так что она сунула фонарь под правую руку и запахнула рубашку. Прижимая фонарь рукой, Джейн достала изо рта нож и оставила его в руке.
   – Давай быстрее найдем этот конверт и уйдем отсюда, – подгоняла она себя. – Прежде чем попадется другой паук.
   Повернувшись, она пошла по коридору в направлении следующего входа.
   «Еще один паук, и я убегу. Лучше иметь дело с пятнадцатью ротвейлерами, чем...»
   Дверь оказалась закрытой. Джейн толкнула ее коленом. Заскрипев на петлях, та распахнулась. Свет фонаря нырнул в огромную комнату.
   Потянув носом воздух, она задержала дыхание.
   Что здесь сдохло, черт побери?
   –Какая разница, – сказала она себе. – Это именно то место.
   Здесь она найдет конверт.
   Внутри грязного гроба посреди комнаты.
   И она шагнула в дверь. Осматриваясь, она посветила фонарем в стороны. Ни людей, ни животных. Кроме гроба в комнате, казалось, ничего не было.
   Ни потайных ниш, ни других дверей.
   Окна на дальней стене выходили в ночь. Какая-то частица ее проникала в комнату, вычерчивая мрачные искаженные прямоугольники на полу.
   Джейн слегка нагнулась. Медленно поворачиваясь, она осматривала пол. Он немногим отличался от полов в комнатах первого этажа: усыпанный стеклом и штукатуркой, разбитыми досками, ощетинившимися гвоздями, листьями и обрывками бумаги и пластиковых оберток, тряпками, предметами одежды.
   Гроб, видно, волокли от дверей – в мусоре была прочерчена дорожка.
   Джейн подошла к нему ближе.
   Гроб был деревянный. Наверное, сосновый. Выглядел как часть добротного гарнитура, оставленная на несколько лет на улице.
   Скорее, под землей.
   Крышка и боковины были покрыты засохшей грязью.
   «Потрясающе, – подумала Джейн. – Он вырыл его на соседнем кладбище. Или хочет, чтобы я так думала».
   Сдерживать дыхание уже не было сил, и она побежала к окнам. Приближаясь, она почувствовала на своем лице дуновение теплого ветерка. Под ногами хрустели и лопались осколки стекла.
   У окна она стала медленно наклоняться вперед, готовая в любой момент остановиться, если голова на что-нибудь наткнется.
   Но ни она ни обо что не ударилась, ни ее никто не ударил, так что она осторожно высунулась из окна и глубоко вдохнула. В воздухе пахло летом и глубокой ночью, но примешивался легкий, отвратительный душок гниющей плоти. Джейн почувствовала, как ветерок скользнул под открытый верх рубашки. Так приятно было ощущать его горячей потной кожей.
   Из окна открывалась панорама Мемориального парка «Райские Кущи». С такой высоты можно было видеть его большую часть.
   Она поймала себя на мысли, что высматривает на кладбище незнакомца, который был там прошлой ночью и нес над головой, как штангу, собаку, а потом швырнул ею в нее.
   Джейн разглядела несколько человеческих очертаний, но ни одно из них не двигалось. Вероятно, это были памятники.
   Или один из них – это он. Только стоит неподвижно. Может, даже смотрит на нее.
   Целый рой мурашек побежал по коже, и Джейн почувствовала озноб.
   Он смотрит...
   Джейн захотелось спрятаться, но она пересилила себя.
   Оставшись у окна, она медленно обвела взглядом парковочную стоянку, главные ворота и прилегающий участок изгороди.
   Пикап «Тойота» исчез. То же произошло и с псом, которого она в последний раз видела наколотым на прутья ограды.
   «Провалиться мне на этом месте, если я не знаю, где сейчас пес», – подумала она.
   Медленно отодвинувшись от окна, она повернулась.
   Луч фонарика, зажатого под рукой, переметнулся к гробу.
   "Там, в нем, – подумала она. – Я, надо полагать, должна думать, что МИР вырыл гроб вместе с трупом.
   Настоящее испытание силы воли. Хватит ли мне мужества открыть его и посмотреть, что там внутри? Пойду ли я на это за свои три тысячи двести долларов?"
   – Можешь не сомневаться, – прошептала она.
   Но она не найдет там покойника. Там будет лежать тот ротвейлер, однодневной свежести, распоротый и вонючий. Вот куда МИР положил дохлого пса. И туда же он определил конверт.
   Она подошла сбоку к гробу, подняла левую ногу и пяткой ударила по краю крышки.
   Крышка зашаталась.
   Не закреплена.
   Джейн подумала о том, чтобы отложить в сторону нож и пистолет, зажать фонарик между ног, наклониться и снять крышку руками. Но ей хотелось держать оружие наготове. И совсем не хотелось, чтобы в момент снятия крышки ее лицо было наклонено вниз.
   Не годится.
   Разве что, окажется, что ни один другой способ не подойдет.
   Например, сбить ногой.
   Согнув слегка левую ногу для большей устойчивости, она лягнула крышку правой. От удара каблуком та приподнялась, перекосилась и завалилась в сторону. Съехав с дальнего борта, она с грохотом рухнула на пол.
   От шума Джейн передернуло.
   Она пялилась в гроб, не веря своим глазам.
   В нем не было ни вонючей растерзанной собаки, ни человеческого трупа.
   Словно ее обманули, но вместе с тем она почувствовала облегчение, почти восторг.
   В гробу не было ничего омерзительного.
   Благодаря шелковистой атласной обивке и подушечке вид у него был почти зазывающий.
   Ее конверт лежал на подушке. Мельком взглянув на него, она перевела взгляд на плоскую коробку, находившуюся посередине гроба. Размером примерно с толстую книгу, она была завернута в яркую золотую фольгу и перевязана алой лентой с бантом, блестевшим в свете фонаря.
   – Теперь оставляет мне подарки, – прошептала Джейн.
   Услышав звук собственного голоса, она поняла, что забыла задержать дыхание и сделала глубокий вдох через нос. Смрад не исчез, но, казалось, стал не таким ужасным, как прежде. Она начинала к нему привыкать. Но его источник находился определенно где-то в другом месте, а не в гробу.
   Может, дохлая крыса в углу или что-то в этом роде.
   Внутренность гроба выглядела так, словно должна была пахнуть духами.
   Также приятно, как только что застеленная постель.
   Постель МИРа? – мелькнуло у нее в голове. В записке он назвал эту комнату «спальней Мастера». А он Мастер Игр.
   Неужели он настолько ненормальный, чтобы спать в гробу?
   Атласная обивка и наволочка подушки были гладкими, без единой морщинки, и было весьма сомнительно, чтобы на них кто-нибудь когда-либо спал.
   Ей стало не по себе.
   МИР где-то раздобыл старый, полуистлевший гроб, подумала она. Может, вырыл его на кладбище. А затем обил его новой тканью.
   А что он сделал с телом?
   Зачем ему понадобилось обновлять обивку?
   Джейн быстро обернулась, чтобы удостовериться, что до сих пор одна в комнате. Затем поставила пистолет на предохранитель и опустила его в карман. Переложив нож в правую руку, она нагнулась и, протянув в гроб левую, подняла конверт и вскрыла его ножом.
   Затем извлекла завернутые в записку деньги.
   Посчитала сотенные купюры. Их было тридцать две.
   – Ух ты, – пробормотала она. – Вот это да.
   Сердце пустилось вскачь, и она ощутила спазм в горле; желудок сковало железным обручем.
   Ее объяло странное чувство радостного возбуждения, смешанного с необъяснимым страхом.
   Это плюс шестнадцать сотен – почти пять тысяч за один сегодняшний вечер.
   Сколько же это будет всего? – задумалась она. Она попыталась успокоиться, чтобы вспомнить и посчитать.
   Никак не удавалось.
   Много. Очень, очень много.
   Но читать записку было страшно. Страшно было распечатывать коробку в подарочной обертке. Страшно было думать о том, кто или что могло находиться сейчас в доме, может быть, наблюдая за ней в этот момент или подкрадываясь ближе.
   Когда она подносила записку к свету, та ходила ходуном в ее дрожащей руке.
   "Моя дорогая!
   Невероятно, но я влюблен. Ты чрезвычайно привлекательна. Какой надо быть храброй, чтобы зайти столь далеко.
   Этот подарок для тебя. Открой его сейчас. Это доставит тебе большую радость.
   Целую, МИР".

Глава 21

   Джейн присела на корточках над гробом, положила нож на атласную подушечку и подняла коробку в яркой обертке. Прижимая фонарь правой рукой к ребрам, она сорвала ленту с бантом и оберточную бумагу и бросила на пол.
   Поставив для устойчивости коробку на край гроба, Джейн распечатала ее и обнаружила внутри кухонный таймер, пеньюар и записку.
   Записка была приклеена к таймеру.
   "Милая!
   Ты долго и тяжко трудилась в эту ночь и заслужила отдых.
   Накинь эту изящную вещицу, установи таймер на полчаса и опустись на уютный атлас.
   При звуке звонка поднимешься, возьмешь свой приз, и ты свободна.
   Твой Мастер МИР".
   Джейн перечитала записку трижды.
   Даже больше, как ей показалось.
   Он, должно быть, шутит, недоумевала она.
   Все тело лихорадочно трясло; виски сжимала непонятная тупая боль. Внизу живота ощущалось какое-то жужжание, словно кишки гудели от проходящего через них тока.
   Таймер она положила рядом с ножом на дно гроба.
   Коробка свалилась на пол, когда она вставала, держа бретельку пеньюара между большим и указательным пальцами. Та напоминала узенькую шелковую ленточку, а наряд, покачивающийся ниже, похоже, был ровно такой длины, чтобы едва прикрывать бедра.
   Луч фонаря просветил воздушную красную ткань.
   Изящная вещица?
   «И вправду желает, чтобы я разделась и надела это, – подумала она. – А затем легла в гроб на полчаса».
   – Ну уж нет! – пробормотала она. – Не на ту напал. – Громким голосом она произнесла: – Ты не в своем уме.
   Ответа не последовало.
   Да она его и не ожидала.
   МИР никогда не отвечал.
   – Но он должен быть здесь, – сказала она себе. – Он обещал еще один «приз», если я исполню распоряжения. Ему придется доставить его, не так ли? А если МИР не наблюдает за мной, то как узнает, сделала ли я то, что он хотел?
   Если он не смотрит, тогда зачем ему нужно, чтобы я это делала?
   Несомненно, наблюдает. Может, через отверстие в стене. Или еще каким-нибудь пакостным образом.
   Готов заплатить мне шесть тысяч четыреста баксов, чтобы подсмотреть, как я раздеваюсь.
   Что за удовольствие подсматривать в темной комнате?
   "Если выключить фонарь, – подумала она, – никто не сможет ничего увидеть.
   Кроме того, разве он уже не все видел? Той ночью, должно быть, подглядывал за мной в душевой. Да и неизвестно, сколько еще раз он видел меня совершенно голой? Приходит и уходит когда вздумается, вроде как человек-невидимка.
   А может, он и есть невидимка, – мелькнуло у нее в голове. – Тогда бы многое стало понятно.
   Может, он – привидение".
   – Состоятельный призрак, – пробормотала она, – склонный к вуаризму.
   "Он дает мне деньги, – напомнила она себе. – И это может стать концом моего обогащения, если не выполню указаний. Неужели я допущу, чтобы какая-то стыдливость помешала мне заработать шесть тысяч четыреста долларов? Плюс все те деньги, которые я смогу получить в будущем, если не отступлю?
   Особенно если учесть, что он уже видел меня обнаженной.
   Тем более для него не составит труда забраться в мой дом – вероятно, побывал там уже во всех уголках, – и увидеть или сделать почти все, что взбредет в голову".
   – Я могу это сделать, – сказала она себе. – Подумаешь, дела.
   Ладно, а как быть с гробом?
   Можно и это. Можно все. Все дело в том, как себя настроишь.
   Медленно перемещая фонарь, она тщательно осмотрела внутреннюю часть гроба. Ни малейших признаков грязи или насекомых. На вид – абсолютная чистота.
   Интересно, какие ощущения испытывает кожа при соприкосновении с атласом? Вероятно, скользкая прохлада.
   Иногда ей очень хотелось купить домой атласные простыни...
   Здесь не дом.
   Нет? Не видно никакой другой мебели, тоже мне «спальня Мастера».
   Неужели МИР спит прямо здесь, внутри гроба? – недоумевала она. Как вампир?