Лисков Анатолий. Владыка смерти

служанкой. И ни в коем случае ты не должна подниматься на тот дальний,
самый высокий холм со скалистой вершиной.
- Это почему еще? - вызывающе спросила девочка.
- Потому что он принадлежит богам, - ответила няня. - Это их святилище,
и ни один человек не должен осквернять его своим присутствием.
Нетрудно догадаться, что мать Кассафех тут же решила, что из всех мест,
где она хотела бы побывать, вершина высокого холма - самое главное.
Однажды утром, отделавшись от нянек и служанок, девочка устремилась к холму
и быстро достигла цели.
С вершины холма открывался великолепный вид. Далеко внизу простиралось
застывшее море зеленых холмов, а подножие того, на котором стояла девочка,
казалось ярко-красным из-за множества распустившихся маков. Шелковая гладь
моря простиралась до самого горизонта, а огромное голубое небо раскинуло
свой шатер над вершиной утеса, где стоял мраморный алтарь, посвященный
богам. Давным-давно жители этих мест решили, будто боги время от времени
спускаются с небес на вершину скалы, и, хотя боги на самом деле ничего
подобного не делали, к алтарю вот уже несколько веков никто не отваживался
приблизиться. Вера - удивительная штука, и из-за нее порой происходят
настоящие чудеса.
Девочка повела себя легкомысленно и беззаботно, непочтительно усевшись
на алтарь, и в восхищении огляделась: синее небо, зеленые холмы и шелковое
море. Потом она задремала, не заметив, как пролетели часы и густые золотые
сумерки коснулись вершины прибрежных утесов. А проснувшись, девочка
обнаружила, что она не одна.
Рядом с ней стоял странный молодой человек. То есть сначала девочка
приняла его за человека и, только рассмотрев получше, поняла, что ошиблась.
Волосы незнакомца напоминали золотую паутину, а глаза имели очень странный
цвет - они напоминали призмы, в которых есть все цвета радуги и в то же
время ни одного. Сквозь необычно белую кожу просвечивали вены, но, несмотря
на это, он казался прекрасным. Он стоял почти обнаженный, лишь ярко-синий
плащ развевался на одном плече, словно на ветру, хотя никакого ветра и в
помине не было. Казалось, плащ не просто наброшен на плечо, а растет прямо
из плоти. У странного обнаженного незнакомца девочка не заметила никаких
мужских органов, однако она ни на мгновение не усомнилась в том, что перед
ней мужчина. Хотя он мог принадлежать к некоему среднему полу, но почему-то
показался будущей матери Кассафех чрезвычайно соблазнительным.
Это Бог, - подумала девочка. Она спрыгнула с алтаря и склонилась в
почтительном поклоне. Она ничуть не испугалась - невозможно бояться столь
прекрасное существо. Девочка была в том возрасте, когда все мужчины
представлялись ей грубыми и неуклюжими созданиями, пленительными и
отталкивающими одновременно.
"Бог" не двигался с места и молчал, и девочка подняла голову, а потом
выпрямилась. Она обладала непосредственностью истинной аристократки и,
обняв "Бога" одной рукой, поцеловала его в губы Ей показалось, что она
прикоснулась к чему-то восхитительному, но не живому, вроде статуи из
полированного оникса. Что касается -Бога", то он лишь загадочно улыбнулся,
а его золотые ресницы слегка вздрогнули.
Нет, это был не Бог. Боги не покидали Верхний Мир, но в тех краях
обитали волшебные создания - духи стихий. Они бродили среди облаков и звезд,
купались в пламени закатов, наигрывали мелодии на длинных серебряных
струнах дождя. Эти волшебные существа редко показывались людям, считая тех
невероятно дикими и грубыми. Им больше нравилось бродить вдоль границ
Верхнего Мира и, наблюдая издали, восхищаться богами. С виду духи стихий
чем-то напоминали богов, хотя не до такой степени, чтобы можно было их
перепутать. Так вот эти странствующие духи Верхнего, точнее, Подверхнего
Мира иногда спускались на вершину холма с алтарем. Для чего они появлялись
на этом холме, неизвестно. Также неизвестно, почему один из них оказался
там именно тогда, когда пришла мать Кассафех и задремала на алтаре.
Возможно, человеческая фигура на безлюдной вершине заинтересовала дух.
Когда девочка поцеловала его, дух заговорил, и его негромкий голос
напоминал ей звуки арфы.
- Не целуй меня больше, - сказал он. - Это может сделать тебя матерью
моего ребенка.
- Ну, конечно, - насмешливо фыркнула девочка. Она, разумеется, отлично
знала, что именно может сделать ее матерью.
- Мы зарождаем новую жизнь поцелуем, но ты смертная, поэтому, чтобы
зачать ребенка, тебе потребуется еще и семя смертного мужчины - Если ты Бог,
то выносить твое дитя - великая честь для меня, - объявила девочка и
поцеловала духа еще раз. Тот задрожал всем телом, и девочка вдруг
почувствовала, как нечто, обладающее вкусом вина и фруктов, наполнило ее
рот. Она проглотила это восхитительное нечто, и дух смежил фиолетовые с
золотой каймой веки.
- Я предупредил тебя, но ты не вняла моим словам. Пятеро детей родятся
у тебя до того, как семя мужчины и та жизнь, что я передал тебе, смогут
соединиться. Шестое твое дитя будет моим Дух побледнел еще больше, слабо
вздохнул, одновременно удовлетворенный и виноватый, а потом странный плащ
поднял его в воздух. Вскоре таинственный незнакомец растворился в синем
небе.
Поздно вечером девочка вернулась домой в смущении и солгала няне,
когда та спросила ее, где она была. К счастью, все обошлось без заметных
последствий. Когда девочка несколько лет спустя вышла замуж за богатого
внука пирата и уехала в далекий белокаменный Вешум, этот случай и вовсе
стерся из ее памяти. Теперь он представлялся ей сном или девичьими
фантазиями.
Потом она родила купцу четырех дочерей и одного сына. Все дети были
миловидны, что порадовало купца. В ночь зачатия шестого ребенка, когда семя
мужа вошло в нее, женщина испытала такое мучительное наслаждение, что
неожиданно вскрикнула Никогда прежде она не испытывала ничего подобного.
Купец от души поздравил себя с успехом, а узнав, что жена вновь беременна,
поздравил себя еще и с плодовитостью.
Дитя родилось в положенный срок, роды прошли легко, и с самого
рождения ребенка мать наблюдала за девочкой со все возрастающим интересом и
тревогой. Кассафех выглядела обычным ребенком без каких-либо
сверхъестественных особенностей. Внешне она больше походила на мать, но
унаследовала кое-что от трезвости и практичности отца. И все же было в ней
нечто отличавшее ее от остальных детей. Ее легкие, пушистые и не
поддающиеся гребню волосы казались присыпанными золотым порошком, а глаза
могли непредсказуемо менять цвет, что было вовсе не свойственно глазам
смертных. Однако эти странности не бросались в глаза и приписывались игре
света и тени или просто выражению лица девочки. На самом же деле девушка
унаследовала все это от другого отца, с удивительными и в то же время
бесцветными глазами.
Потому-то, когда купец заговорил о Кассафех как о своей дочери, ее
мать залилась краской. А он, вспомнив тот ее единственный возглас восторга
и наслаждения жены, решил, что и она вспомнила о том же и устыдилась этого.
Сама Кассафех в это время подслушивала у дверей. Когда она услышала о
девяти девах и о том, что ей, вероятно, придется стать одной из них, ее
глубокие, как омут, глаза от гнева из темно-зеленых стали светло-серыми.
"Я никогда не соглашусь жить запертой в саду целых девять лет, -
поклялась она. - Ничего хорошего это не сулит. Отслужив Богу, святые девы
мрут, как мухи". Потом ей вспомнилось, что девы должны быть безукоризненно
красивы. Тут же глаза Кассафех стали цвета индиго, и она бросилась искать
острый нож. Но, найдя его, девушка посмотрела сначала на сверкающее лезвие,
потом на свою кожу цвета водяной лилии и положила его на место.
И вот наступил Великий День Избрания. Кассафех, вместе с другими
достойными тринадцатилетними девицами, должна было отправиться на площадь
перед храмом. Раньше никого не интересовало, богата или бедна девушка,
решившая стать одной из девяти. Однако когда город разбогател, решено было,
что и избранницами могут стать только дочери богатых и знатных людей.
Претенденток провели по широкой лестнице внутрь храма, в огромный зал.
Девочки поодиночке вошли в небольшую комнату, где жрицы придирчиво
разглядывали несчастных, озлобленные изгнанием из сада. "Да это же просто
уродина!" - пронзительно вопили они. "Вы только посмотрите! Она косолапа,
как медведица! И это ужасное родимое пятно... Нет, нет, такие нам не
подходят". Бедные девочки выбегали их храма, рыдая от унижения. Однако в
конце концов всегда находилось несколько красавиц без единого изъяна, и
жрицы приступали к дальнейшему осмотру. "А это что такое? Всего тринадцать -
и уже распечатана! Убирайся, бесстыжая потаскушка!"
Когда в комнату вошла Кассафех, жрицы буквально почернели от злости,
ведь ее совершенство и несомненное целомудрие сразу бросались в глаза. Эта
мерзавка собирается пролезть в райский сад, куда им доступ навсегда закрыт.
Как они ненавидели ее!
Но когда Кассафех сбросила платье, жрицы мило заулыбались.
- Ах, какие отвратительные нарывы! - поздравили они Кассафех.
- Да, - печально отозвалась девочка. Часть ночи она потратила на
создание этого произведения искусства из теста и краски для шелка. - Никак
не могу избавиться от нарывов. Их не бывает меньше десяти. Никто не может
помочь.
Однако получилось так, что один из жрецов подглядывал за процедурой
через потайное отверстие в стене, и, хотя он весь дрожал от возбуждения,
пожирая глазами нагую деву, он все-таки смог отличить крашеное тесто от
воспаленной плоти. Поэтому, приложив губы к отверстию в стене, он прокричал
ужасным голосом:
- Бог избрал эту деву и исцелит ее. Принесите воды и вымойте ее тело.
Мерзкие болячки исчезнут, и вы увидите, как Кассафех прекрасна.
Девушка нахмурилась, а жрицы заворчали, но исполнили все указания на
случай, если голос и в самом деле принадлежал Богу. Конечно же, вода смыла
жуткие нарывы, и тело Кассафех поразило жриц своей красотой.
- Я все равно не пойду в сад, - пробурчала Кассафех, за что жрицы
отхлестали ее бархатными бичами, не оставляющими следов на коже несчастной.
Вскоре они объявили имена девяти дев, и имя дочери купца было среди
них.
Кассафех никогда не поклонялась Черному Богу. Она считала его гадким,
а его статую - отвратительной. Девушка верила, что все боги прекрасны. Хоть
она и не знала тайны собственного зачатия, мать много рассказывала ей о
божествах Людей Побережья. Именно таким богам хотела бы поклоняться
Кассафех. Девушка несколько раз вслух прокляла вешумского идола, но он не
покарал ее за это, и она полностью уверилась о том, что он бессилен. Потом
Касеафех задумала было сбежать, но у нее ничего не вышло. Обезумевшие от
гнева родители отругали дочь и заперли в комнате без окон. Ее выволокли
оттуда только на рассвете того дня, когда девяти девам предстояло
отправиться в волшебный сад.
Остальные восемь избранниц глупо хихикали и, судя по всему, были очень
довольны.
- Как благосклонен к нам Бог! - блеяли они, пока жрецы надевали им
золотые украшения. - Как нам повезло!
- Беее! - презрительно передразнивала их Кассафех. - Беее-беее!
Когда один из жрецов, поправляя золотое ожерелье, погладил ее грудь,
глаза Кассафех вдруг пожелтели, и она укусила его.
Шумная процессия вышла из Вешума и двинулась через пустыню: колесницы
с ярко-красными балдахинами, отделанными бахромой, жрецы и жрицы, звенящие
колокольцами и бьющие в барабаны и гонги, дикие звери на разукрашенных
драгоценными камнями поводках и множество зевак. Они шли весь день, время
от времени останавливаясь, чтобы выпить холодного вина и отведать сладостей
и фруктов, а под вечер они поднялись на холм, с которого были видны горы,
окружавшие долину.
Подъехал дозорный отряд, несколько сотен могучих воинов. Со сторожевых
башен поднялись сигнальные дымы и раздались звуки горнов.
Солнце склонилось к западу, окрасив небо в золотистый цвет.
Стражи-нелюди внимательно следили за караваном из своих нор и пещер,
время от времени изрыгая холодное пламя.
Некоторые из избранниц, испугавшись чудовищ, визжали и падали в
обморок. Кассафех не боялась созданий Лилас, она жалобно смотрела на
красивого юношу - капитана дозорных, но он знал свои обязанности и даже не
повернул головы в ее сторону.
Сумерки сгущались, и теперь все отчетливее сверкали ослепительные
вспышки света над раскаленной стеной. Процессия отправилась в сторону сада.
Звенели колокольцы и кимвалы, шипели и рычали чудовища. Перед самим закатом
солнца жрицы и избранницы остановились перед высокой мрачной стеной,
которую, словно расплавленный металл, окутывала мерцающая дымка.
В одном месте неподалеку от стены росло несколько черных деревьев. Там
затаилось что-то живое - призрачный страж двери.
Небо приобрело бронзовый оттенок, сквозь ветви деревьев проскользнул
последний луч заходящего солнца, и в раскаленной каменной кладке появилась
щель.
- Выходите, о святые девы золотого колодца! - прокричали жрецы. -
Выходите из сада. Ваш срок окончен.
И тут же через щель в стене проскользнуло несколько жалких рыдающих
девушек. В отчаянии они рвали на себе одежду и волосы. Но они не смели
ослушаться, хотя их сердца готовы были разорваться от горя.
Кассафех не смогла удержаться и громко закричала:
- Веселитесь, радуйтесь, вы больше не рабыни! Я охотно поменялась бы
местами с любой из вас!
Но жрецы тут же ударили в барабаны и гонги и заглушили голос
несчастной. В то же время некоторые из бывших хранительниц, ничего не
замечая вокруг, бросились вниз с одной из скал и разбились о камни.
Остальные жрицы продолжали причитать и лить слезы. Глаза Кассафех стали
синими от ярости, но она промолчала.
Подобно волнам прилива, на толпу накатывался грохот музыки,
благословения, глухие стоны изгнанниц, молитвы и заунывное пение. Под этот
шум Кассафех и восемь ее спутниц подошли к стене, пышущей жаром, словно
огромная печь. Из этого жара за ними, одобрительно ухмыляясь, наблюдало
кошмарное создание, вероятно сам страж двери. Кассафех, проходя мимо,
показала ему язык.
А потом жар исчез, исчезла дверь в стене, и с ними исчез весь
привычный мир.
Золотые девы вошли в рай.

Глава 2

Стена изнутри выглядела совсем иначе. Она казалась блестящей и
сложенной из желтовато-зеленой и небесно-голубой глины Гирлянды виноградных
лоз и других вьющихся растений, усыпанные цветами и крохотными плодами,
почти полностью скрывали ее. Дверь находилась высоко над чашей долины, и
взорам входящих Избранниц открывался прекрасный вид. Тут все цвело и
зеленело - какой контраст с выжженной пустыней, оставшейся за стеной. Ближе
к центру долины изумрудные луга терялись в чащах и зелень приобретала
бирюзовый оттенок. Вершины скал растворялись в прозрачной голубизне неба.
Повсюду звенели бесчисленные ручейки, воздух казался пропитанным ароматом
воды. Все живое в долине наслаждалось изобилием живительной влаги. Дочери
Людей Реки вдыхали свежий запах влажной земли и зеленеющих трав, как
неведомые им доселе благовония.
Солнце зашло, и долина неуловимо изменялась - из зеленой и голубой она
стала золотистой, а потом - янтарной и, наконец, ярко-пурпурной. В сумерках
сверкали серебром небольшие водопады, в небесах зажглись яркие звезды.
Розовая луна залила сад неземным светом.
Прямо перед избранницами начиналась лестница из полупрозрачного
мрамора. Ее широкие ступени вели по покрытым зеленью горным склонам вниз, в
сердце долины. Розовый свет луны казался частью волшебства сада. И в этом
необычном свете девы разглядели, как что-то движется по лестнице им
навстречу. И вот перед ними оказалась огромная львица.
Увидев хищника, девочки в ужасе схватились друг за друга - точно так
же, как всегда поступали их предшественницы. Однако львица подошла ближе,
не выказывая никакой злобы или голода. Она потерлась головой о ноги дев.
Запах львицы ничуть не походил на зловоние хищника, он напоминал скорее
аромат цветов. Немногие девушки могут устоять при виде ластящегося зверя.
Избранницы тут же принялись играть со зверем и целовать ее бархатную,
пахнущую цветами морду. Девочки больше не боялись и радостно пошли за
львицей, когда та отправилась в глубь сада.
По спускающимся слева и справа от лестницы террасам стлался мшистый
ковер. Девочки шли за львицей по ночному лесу, и ничего, даже тени, ставшие
в лунном свете розовыми, не пугали их. В этом волшебном лесу не было места
страху. Пели соловьи, и пушистые черные кролики весело скакали под ногами у
огромных диких кошек, не обращавших на них ни малейшего внимания.
На другом краю леса водопады образовали небольшое озеро. У его берега
избранниц ждал корабль. Очарованные девушки, взволнованно ахая, поднялись
на палубу.
Этот корабль ничуть не походил на грубые и прочные суда Людей Реки -
нос его был изящно изогнут, а корма сделана в виде рыбьего хвоста. От него
исходило сияние, а на стройной мачте красовались прозрачные, усыпанные
блестками паруса. Он легко скользил по воде без помощи ветра или весел, а
девочки в изумлении озирались вокруг.
Сколько диковин должен увидеть человек, чтобы поверить, что он
действительно находится в стране чудес? Слишком много удивительных вещей
сотворила здесь расточительная четырнадцатилетняя колдунья. Одни были
детскими игрушками, ведь избранницы были совсем юными, другие - миражами,
способными очаровать сердца девушек, которыми избранницы вскоре станут.
От фруктовых садов и рощ на дальнем берегу озера исходил ароматный
запах слив и лимонов. Величественные колонны финиковых пальм упирались
кронами в небо. На холме, покрытом ковром ярко-красных роз и чернильно-
черных гиацинтов, замер дворец из белого мрамора. Его двери были
гостеприимно распахнуты.
Стайка маленьких птичек выпорхнула из дворца. Они что-то прощебетали
девочкам, словно приветствуя их.
В зале со звенящими фонтанами их встретил накрытый стол. Каждый вечер
его будут накрывать для них, но они так и не узнают, каким образом.
Избранницы сидели на шелковых подушках и ели редкие изысканные блюда, каких
не видели в домах своих отцов, они пили вина и шербеты из хрустальных
кубков, но кувшины оставались по-прежнему полны.
В роскошном дворце их встретили ароматные ванны и застланные шелковыми
простынями кровати, с балдахинов которых матовыми каплями свисали жемчужины,
будто в комнатах прошел жемчужный дождь.
Может, вино, а может, бледный дым от сгоравших в светильниках
благовоний навеяли сон. Юные девы уснули и увидели сны о священном золотом
храме, сверкающем к западу от дворца, о сокровенном колодце, который им
предстоит охранять, о львах, с которыми они смогут играть, и о других, еще
не открытых, чудесах волшебной страны.
Только у Кассафех разболелся живот от изысканной еды. Ведь на самом
деле это были преображенные колдовством коренья, хлеб и другие обыденные
угощения, годные лишь для того, чтобы не дать человеку умереть с голоду.
Одна Кассафех металась во сне по своей призрачной постели, увешанной
жемчугом. Она не верила ничему из того, что видела, потому что такая
красота не могла иметь ничего общего с уродливым Черным Богом Вешума. Когда
же девочка наконец уснула, то увидела во сне красивого молодого капитана
дозорных и стала умолять его:
-Забери меня отсюда! Верни меня в реальный мир!" Но вот молодой
человек превратился в кролика и поспешно скрылся в норе.

***

Это был сад радостей, для девочек и девушек. Колдунья попыталась
создать тут то, о чем мечтала в детстве...
Сад наполнял плеск множества фонтанов. Из одних били восхитительные
напитки, другие пропитали воздух чудесными ароматами. Дно любого из
водоемов переливалось драгоценными камнями. Девочки могли их достать и
любоваться ими, так как, обсыхая, камни меняли цвет подобно радуге. Дворец
состоял из бесчисленных комнат со всевозможными чудесами. Здесь было все:
завораживающие странные игры, волшебные зеркала, показывающие неведомые
края, искусно раскрашенные и одетые куклы, казавшиеся живыми! Если
повернуть заводной ключ, то эти куклы начинали двигаться, петь, танцевать и
даже разговаривать. Кроме того, повсюду стояли огромные сундуки, набитые
одеждой, прекраснее которой девочки не видели и вряд ли когда-то увидят,
ведь иллюзии всегда прекраснее реальности. А рядом с этими сказочными
сундуками были шкатулки, полные драгоценных украшений. В некоторых комнатах
на подушках лежали музыкальные инструменты, и одного прикосновения к любому
из них хватало, чтобы услышать чарующие звуки. В одной из комнат стоял
ткацкий станок, очень простой в управлении, на нем любая девчонка, даже
работая кое-как, могла выткать ткани неописуемой красоты с яркими, словно
живыми, картинами. А еще во дворце хранились удивительные книги, рисунки в
которых и в самом деле оживали.
Воздух наполняло благоухание роз. С ветвей свисали всегда спелые плоды.
На некоторых деревьях, на радость девочкам, гроздями росли леденцы, на
других были подвешены качели из слоновой кости. Стоило лишь сесть на них,
как они начинали раскачиваться так, как хотелось девочкам, - быстро или
медленно.
Сад все время изменялся, словно все постоянно передвигалось - то тень
цветущего дерева, то склон далекого холма. Избранницам сад казался
бесконечным. Не ведая о царящих во внешнем мире законах, животные здесь
были милы, любопытны и жили в согласии друг с другом. Пушистые белые
козлята играли с детенышами пантеры и с готовностью принимали в игру
девочек. Тигрицы приглашали избранниц сесть себе на спину и везли хохочущих
наездниц многие мили, а затем ложились и разрешали девочкам класть головы
на золотисто-полосатые бока, приятно пахнущие корицей и апельсинами.
Многочисленные птицы в зеленом и ярко-красном оперении, уцепившись за
рукава платья, поднимали красавиц в воздух, усаживали на ветку дерева, а
потом пели для них. Говорящие обезьяны с длинными хвостами и мудрыми
серьезными глазами рассказывали девочкам истории о старом мире. В озере и
других водоемах сада плавали львицы, и если какая-нибудь девочка изъявляла
желание, ее переносили на другой берег, а из глубин поднимались синие
улыбающиеся рыбы и предлагали ухватиться за их плавники.
В саду всегда было много молодняка, появлявшегося странным и
таинственным образом, так как ни разу нигде не показался ни один самец.
Птичьи яйца, из лазурита или зеленого оникса, неожиданно появлялись в
гнездах, и из них вылуплялись очаровательные птенцы; а тигрята прибегали,
кувыркаясь, откуда-то из-за холмов.
Сексуальные порывы в саду не поощрялись. Блаженное неведение девочек и
обилие всевозможных чудес предназначались для подавления природных
инстинктов, и в большинстве случаев так и происходило. Но если девочка
вдруг начинала волноваться и беспокоиться, она неожиданно находила
булькающий хрустальный сосуд с трубкой и мундштуком и, чувствуя, как что-то
тянет ее к этому сосуду, вдыхала волшебный дым и погружалась в забытье.
Дикие необузданные видения утоляли пробуждающуюся чувственность, хотя
красавица никогда не помнила, что происходило с ней во сне. После этого
девушка не думала о мужчинах, а стоило вновь накопиться тоске - она
отправлялась искать хрустальный сосуд.
Что касается святыни - золотого храма и священного колодца - то
избранницы выполняли свои ритуальные обязанности по собственному желанию,
но ежедневно.
Сначала они, исполненные благоговейного страха, лишь издали
рассматривали храм. Затем осмелились войти. Внутри все было из золота - и
стены, и крыша, и широкие оконные ниши, и даже тени, которые отбрасывали
отлитые из золота витые решетки. В центре зала, вымощенного пластинами из
слоновой кости, стояла золотая чаша. Приблизившись к ней и вынув костяную
пробку, ошеломленные девочки с почтением заглянули в темный колодец и
вдохнули тяжелый затхлый запах. Священный колодец был единственным
непривлекательным местом в саду.
Колдунья считала, что даже самые легкомысленные представители рода
людского нуждаются в какой-либо цели, и, предвидя, что девчонки непременно
легкомысленны, она сделала так, что колодец и храм внушали им чувство
собственной значимости и религиозное вдохновение. Поэтому каждые девять дев
создавали свой ритуал восхваления колодца. Обычно это происходило на закате.
Может, этот час напоминал им о прибытии сюда и о появлении волшебной двери.
Как правило, девы исполняли некие ритуальные танцы и разбрасывали вокруг
золотой чаши принесенные в храм цветы и фрукты - приношения эти, видимо
милостиво принятые, всегда исчезали к их следующему приходу. Затем девы
вновь подтверждали свою преданность Богу, целуя пробку в чаше и шепча что-
то вроде: "Отец наш всесильный, узри дочь твою и рабу твою". А потом, то ли
из гордости, то ли от неосознанной обиды, они всегда вновь напоминали Богу
о своей девственности. Как правило, это звучало так: "Узри, я запечатана,
как запечатан и твой колодец, и своей чистотой я буду хранить чистоту
святого дома Бога. Пусть я погибну, если нарушу эту клятву".
Все это со временем приобретало в глазах избранниц огромную важность и