Страница:
Кассафех забавным, она поневоле улыбнулась.
И вскоре из темноты раздался вздох и шелест шелка, сползающего на пол,
а потом Кассафех показалось, что она услышала, как опытная рука
путешествует по куполообразным холмам, по гладкой восковой равнине
направляясь в теплую, поросшую лесом долину.
Вздох, неровное дыхание, неожиданно оборвавшийся стон, бессмысленные
слова, приглушенное бормотание, бархатный звук трения кожи о кожу, наконец,
резкий, хотя и негромкий, крик, за ним еще один, более низкий, а потом
непрерывная череда криков, стонов, прерывистых вздохов, будто в комнате
кого-то медленно убивали.
Сердце Кассафех затрепетало. Девушка затаилась за занавесом, едва не
теряя сознание от желания и смущения. Затем она услышала голос - никогда
раньше она не слышала такого голоса.
- Благодарю, любимая.
Это был голос мужчины. Вдруг голос изменился, послышалось что-то вроде
мелодичного журчания. Кассафех, почуяв колдовство, отступила назад и на
всякий случай зажала уши пальцами. Впрочем, песня демона не оказала на нее
сильного воздействия, гораздо больше потряс ее звук мужского голоса.
Кассафех убежала обратно в свою комнату и ждала там, жалея, что у нее
нет ножа, чтобы убить насильника, или сосуда с ароматическими маслами ее
матери, чтобы соблазнить его, - она даже не знала, чего ей хочется больше.
Но никто не зашел в ее комнату, ни мужчина, ни женщина, ни демон. Не
она стала третьей в эту ночь. Похоже, незнакомец умышленно оставил в покое
Кассафех, чье имя использовал он в качестве прикрытия...
А может, он поступил именно так, бессознательно чувствуя, что
необходимо оставить Кассафех напоследок, ее - прекраснейшую из всех,
подсказавшую ему единственно возможное решение.
Была еще одна причина, но неизвестно, догадывался ли Симму о ней или
нет.
Если бы для того, чтобы связать сверхъестественный колодец Верхнего
Мира с жалким колодцем в долине, нужна была дополнительная нить, то ею,
несомненно, являлась Кассафех. Она, дочь небожителя, духа стихий низшей
касты Верхнего Мира, стала теперь девой колодца. Таким образом, судьба,
случайность или какая-то причуда богов сложила из разноцветных камней
забавный узор...
Утром Кассафех приняла решение.
Она терпеть не могла Бога Вешума. Даже разговор с демоном больше
привлекал ее. Как бы то ни было, этот демон медленно, но верно разрушал
незыблемую основу - целомудрие хранительниц, а значит, стремился разрушить
ненавистную тюрьму Кассафех. В этом душа девушки стала союзником незнакомца.
Когда четвертая дева утром подобралась к ней с настойчивым писком,
Кассафех уже придумала, как себя вести.
- Днем мы не должны говорить об этом, - остановила она деву. - Это
будет наша тайна, посвященная Богу. Не говори никому! Никто не должен знать,
только ты и я.
Обрадованная четвертая дева, задержавшись только для нежного объятия,
убежала. Такими же речами Кассафех обманула пятую и шестую деву. А когда
первая, вторая и третья, напрасно ждавшие ее в эту ночь, поодиночке
подходили к ней, Кассафех, смиренно потупившись, говорила;
- Увы! После нашей ссоры я побоялась прийти к тебе, но сегодня
непременно приду. Ты только не говори остальным. То, что произошло между
нами, - таинство. Мы отмечены Божьей милостью.
Кассафех лгала, зная, что всех, кто не уснет в следующую ночь, демон
усыпит своей песней. Только Кассафех могла сопротивляться ему, и она будет
готова.
Вечером Кассафех явилась во дворец. Она надела новое платье, которое
показалось роскошным даже девам, шестеро из которых, впрочем, уже не
заслуживали этого звания. В этот вечер только две из них болтали о разных
пустяках, а остальные шесть с обожанием глядели на Кассафех и, передавая ей
вино, старались тайком пожать ей руку.
Вернувшись в свою комнату, Кассафех разложила по местам все, что
приготовила. Затем она выкупалась в чистой воде, благоухавшей благодаря
чарам сада как лучшие духи. Она вплела в свои волосы синие цветы, соком
этих цветов натерла веки, и ее изменчивые глаза приобрели романтический
голубой оттенок. Но когда Кассафех погасила светильник, ее глаза,
расширившись от возбуждения и неясных предчувствий, засверкали по-кошачьи:
то янтарем, то золотом, то бледно-алым.
Во тьме она ощупью отыскала и принялась затачивать и без того острый
заранее заготовленный обломок кремния. Затачивая свой примитивный нож,
Кассафех мечтала о любви. И, мечтая о ней, Кассафех касалась ногой веревки,
сплетенной из гибких и прочных стеблей, которой решила связать демона, если
его можно будет связать.
Она снова прислушалась и вздрогнула, услышав далекий приглушенный крик.
Потом раздался еще один, и Кассафех задрожала еще сильнее. Она осталась
единственной девой в саду.
Глава 9
Розовая луна уже зашла. До рассвета оставался всего час. Ночь
прижалась к земле в последнем черном объятии.
Крадучись по-рысьи, Симму вошел в темную комнату. Светильник не горел,
окна были завешены. В могильной тьме Кассафех, девятая дева, казалось,
спала. Путь был открыт. Как и прежде, Симму, приняв женский облик, тихо
прилег на край постели. Но в отличие от других, девятая дева вдруг
шевельнулась и сонно пробормотала:
- Я уже говорила, что не желаю делить свою постель ни с пантерами, ни
с другими животными.
Она вытянула руку, и та уперлась в девичью грудь Симму.
- Кто здесь? - спросила Кассафех. Навряд ли Симму и на этот раз мог
назваться ее именем. Кроме того, мягкая девичья рука Кассафех, неторопливо
ласкающая его тело, начала постепенно разрушать женский облик искусителя.
Симму слегка отодвинулся в сторону и позволил своему мужскому естеству
взять верх.
- Эй, сестра, - шепотом позвала Кассафех, - я почему-то не узнаю тебя.
- Я видела дурной сон, - сладко и томно прошептал в ответ голос, уже
не похожий на девичий.
- Бедняжка, - сочувственно произнесла Кассафех. - Ты должна мне все
рассказать. Только подожди, я сброшу это тяжелое одеяло, здесь ужасно жарко.
И, откинув одеяло, она схватила зажженный светильник, стоявший под
кроватью и скрытый тяжелыми складками ткани. С торжествующим криком
Кассафех вскочила, возвышаясь над Симму, держа в одной руке светильник, а в
другой - заточенный кусок кремня.
Она уже три года не видела мужчин. Да и вряд ли до этого Кассафех
видела такого мужчину - прекрасного, сильного, как лев, великолепно
сложенного. Словно бронзовая статуя, он неподвижно лежал в постели, глядя
на нее снизу вверх зелеными глазами.
- Ну что, - невозмутимо сказал он, - теперь ты убьешь меня?
Симму, впрочем, было ясно, что девушка этого не сделает. Он ничуть не
волновался из-за того, что она увидела его, лишь немного удивился.
- Я скорее убью себя, чем уступлю твоей похоти, разбойник, - заявила
Кассафех.
- Твои глаза сверкали, как расплавленный металл, а сейчас они цвета
юной ночи. Поэтому мне кажется, ты не сможешь плохо обойтись со мной.
- Чего ради понадобилось тебе пробираться в сад дев? Неужели для того,
чтобы забраться в наши постели? По-моему, в Вешуме предостаточно женщин.
- Там нет такой, как ты, - возразил Симму. - Теперь твои глаза темны,
как гиацинты.
Кассафех улыбнулась, отбросила в сторону нож" и поставила светильник
на пол. Симму обхватил ладонями талию Кассафех, которая оказалась так
стройна, что его пальцы почти соприкоснулись... Волна прекрасных золотых
волос накрыла их обоих.
- Ты из рода демонов? - спросила Кассафех.
- Я знал некоторых из них, - ответил Симму. - Как-то видел даже князя
демонов, Владыку Ночи.
- И ты собираешься осквернить святыню этого тупого вешумского бога?
- Нет. Я хочу преподнести подарок всем богам, а особенно Владыке
Смерти.
- Расскажи мне, почему ты здесь, - попросила Кассафех. - Я охотно
стану твоей, только сначала расскажи.
- Хорошо, - согласился Симму, - я расскажу, если ты пообещаешь больше
никогда об этом не спрашивать.
И он рассказал ей о двух колодцах и о том, что, лишив девственности
девять хранительниц, он пробьет в небесном водоеме брешь - через нее
прольется вода бессмертия. Именно ее и собирался похитить Симму.
- А ты герой, - удивленно протянула Кассафех и еще крепче прижалась к
нему.
Кассафех не кричала, сдавая свою цитадель, или кричала так тихо, что
лишь Симму слышал ее.
Зато кричала ночь, ночь и поруганная долина.
Сначала грянул гром. Земля в страхе съежилась, а звезды, казалось,
сорвались со своих мест и закружились по небу. Сверкнула молния, ужасная
молния, расколовшая тьму и разорвавшая небо на части. Молния ударила в
золотой купол храма, и тот раскололся, как яичная скорлупа. Далеко в
стороны разметало позолоченные осколки. Сквозь разбитый купол молния
ударила в металлическую чашу с костяной пробкой и, со страшным треском
сорвав ее с места, отшвырнула в сторону - и открылась небольшая круглая яма,
которую раньше скрывали иллюзии из золота и слоновой кости.
Любовники, чьи сплетенные тела содрогались от наслаждения, не обратили
никакого внимания на эти катаклизмы.
Но вскоре они, утомившись от танца любви, услышали тяжелую поступь
Судьбы, сотрясающую небо. После могучих ударов грома наступила тишина. И в
тишине родился звук, от которого мышцы любовников расслабились, волосы
встали дыбом, а сердце - остановилось: где-то далеко-далеко с леденящим
душу треском разбилось что-то стеклянное.
***
В одном из уголков сада золотых дев начался дождь. Дождь - вернее,
узкий поток воды - хлынул из какой-то невидимой точки в небе сквозь
разрушенное здание храма прямо во второй колодец. Капли этого дождя не
сверкали и не блестели, они напоминали мутный сироп свинцового цвета Дождь
шел лишь несколько секунд. Затем источник этого потока закрыли - или он
закрылся сам собой. Не в этом дело. Вода бессмертия пролилась на землю.
Гроза ушла прочь, но тучи еще долго блуждали, словно сети среди
звездных стай, и ледяной ветер бушевал в саду. А когда наконец утих и ветер,
долина странным образом изменилась.
Волшебство, сотворенное колдуньей, разрушилось, оставив лишь обломки и
лохмотья. Полупрозрачные тигры, словно желтые полосатые привидения, бродили
среди развалин храма. Пышущая жаром стена остыла, и сверкающая корона над
ней исчезла. Создания колдуньи рассыпались в прах. Чудовища, оставшиеся
снаружи, тоскливо выли на луну или вяло почесывались. Дозорные, все еще
искавшие деву-самоубийцу пали ниц в ужасе, когда ударила молния, а теперь с
несчастным видом смотрели на остывшую стену. Возникло странное противоречие:
через двести тридцать три года в саду наконец появилось нечто достойное
охраны - бессмертие, но не осталось ничего, что могло бы его теперь
сохранить.
В пустыне, добавляя в общую картину уныние, мрачно выли дикие псы.
Неясно, правда, почему. Ведь все происходящее их совсем не касалось.
Глава 10
Разбуженные грозой, восемь избранниц столпились на лужайке перед
дворцом, который уже не выглядел таким изумительно красивым, как раньше.
Оказалось, что он - сооружение из подпорок и мешков с песком. На склонах
холмов больше не цвели розы и гиацинты; там росла лишь сорная трава и
простые полевые цветы.
- Это все оттого, что мы согрешили! - пронзительно закричали
избранницы. - Это все из-за Кассафех, она заставила нас согрешить.
И тут среди деревьев мелькнула призрачная олениха. Девы взвыли.
Ветер разогнал тучи, и солнце показалось над восточной частью долины,
открыв нелицеприятную действительность. В небе, хлопая крыльями и
насмешливо каркая, пролетел ворон. Вчера он, наверное, казался голубкой.
Кассафех выбежала на лужайку к стонущим девам.
- Радуйтесь! - воскликнула она. - Радуйтесь! Теперь в зловонном
колодце Бога появилось наконец нечто поистине драгоценное. Идите и сами
увидите!
Но избранницы глядели на нее с ненавистью. Если бы они не имели
соответствующего воспитания, они побили бы Кассафех, но сейчас их оружием
стали языки и свирепые взгляды.
- Подлая тварь! Будь ты проклята!
- Пусть тебя сожрут шакалы!
- И вороны выклюют твои дьявольские глаза!
- Бог превратит тебя в саранчу!
- Будь проклято твое имя во веки веков!
- Беее! - ответила Кассафех, точно так же как раньше. - Беее-беее!
Тут на склон вышел юноша, Симму. Он нес глиняную фляжку (вчера она
была серебряной), привязанную к поясу веревкой из стеблей, той самой,
которую сплела Кассафех.
Восемь избранниц в ужасе отшатнулись. Они вытаращили глаза и, хрипло
завизжав, бросились бежать. Несчастные создания, они не заслужили такой
горькой участи, не заслужили они и такого позора.
Всю оставшуюся жизнь они будут искренне думать, что их опозорили.
Симму и Кассафех отправились к разрушенному храму, молчаливые, бледные
и опьяненные величием происходящих событий.
Под их ногами хрустели обломки полуистлевших костей и гремели куски
жести - былая роскошь золотого храма. Трещины испещрили пол, оконные
решетки раскололись.
Кассафех и Симму, дрожа, вглядывались в яму маленького грязного
колодца.
- Он больше не воняет, - заметила Кассафех. - Новое вино облагородило
старое.
- Серая свинцовая вода, - задумчиво произнес Симму. - Я всегда думал,
что она должна быть золотой.
- Ну, черпай же скорее, прошу тебя! Симму опустил в колодец фляжку на
веревке. Они стояли неподвижно, словно зачарованные, с благоговейным
страхом вытаскивая фляжку, и, как только она оказалась на поверхности, оба
впились в нее неподвижным взглядом.
Вода и правда оказалась свинцовой, густой и мрачной.
- Совсем маленькая фляжка, - выдохнула Кассафех, - а колодец, кажется,
опустел. Неужели это вся вода?
- Достаточно одной капли, - отозвался Симму. - Всего одна капля - и
человек будет жить вечно, с презрением прогнав Смерть с порога.
- Одна капля?!
- Только одна.
- Тогда выпей и стань бессмертным, Симму!
- Будь моей сестрой, - попросил он. - Будь мне женой и выпей прежде
меня.
- Я? Я не могу пить прежде тебя! Это твой подвиг.
- Я выпью, - сказал он, - но не сейчас.
- И я - не сейчас.
Они медлили на пороге вечной жизни, словно кто-то шептал им в ухо: "
Жизнь - это только жизнь. Должна быть еще и радость".
Немного погодя, так и не сделав рокового глотка, Симму заткнул фляжку
пробкой и привязал ее к поясу.
- Ну, пойдем, - сказал он. Кассафех опустила глаза, ставшие теперь
темно-зелеными, как листья мирта, и сказала:
- Я должна остаться, здесь мой дом, моя семья...
- ..которую ты не любишь. Люби меня. Будь со мной. Я возьму тебя в
жены.
- Сегодня ты так говоришь, а завтра, возможно, все изменится.
И все же она, улыбнувшись, отправилась вместе с Симму.
***
Сад был разрушен, а стена перестала быть опасной и даже кое-где
рассыпалась, а чудовища на горных склонах потеряли всякую охоту убивать
кого бы то ни было, а тем более того, кто навел на них чары эшв и кого
сопровождала святая дева Вешума. Но дозорные все же оставались на своих
постах. Воины, хоть и испугались падения вековых традиций, собирались тем
не менее взять в плен бежавших из сада.
Увидев через разбитую стену восемь обезумевших дев, визжащих и
мечущихся по долине, воины не осмелились прийти к ним на помощь, ибо
помнили, что никто, кроме девственниц, не имеет права войти в сад. Наконец
здравый смысл победил, и воины, пробравшись через развалины стены,
попытались спасти несчастных. Неизвестно, кто был больше напуган - восемь
бывших дев нашествием мужчин или мужчины - близостью священных хранительниц.
После долгих споров, всеобщей неловкости и замешательства святые девы
наконец все рассказали.
Но их история сильно отличалась от того, что случилось на самом деле.
Демон пробрался в долину, осквернил их всех и, главное, святыню Бога и
похитил что-то сокровенное из божественного колодца.
Оправившись от удара, набожные воины решили, что это был вовсе не
демон, потому что девы видели его при свете дня. Значит, это какой-то
могущественный злой волшебник. Честь требовала найти и наказать его, не
убоявшись колдовских чар. Бог защитит свою армию. Да и армия в состоянии
защититься сама, если Бог случайно окажется занят чем-нибудь более важным.
Решив отомстить, всадники ринулись в долину, последним насилием рассеивая
остатки пасторальных иллюзий Лилас. Все равно сад уже разрушен. А по мнению
воинов, их Бог требовал голову негодяя и его фаллос, насаженные на пики.
Даже чудовища, забравшиеся в сад и теперь с интересом изучавшие его,
разбегались при виде разъяренных воинов. Всадники проскакали мимо водопадов,
мимо гипсового дворца... Охваченные жаждой крови, они неслись по зеленым
лугам, которые еще недавно были райскими лужайками.
Симму и Кассафех медленно шли по саду, не подозревая о погоне, когда
вдруг услышали конский топот. Кассафех решила, что они погибли - странная
мысль, ведь на поясе Симму висела фляжка с водой бессмертия. Но ее спутник,
не дав деве опомниться, потянул ее за руку к дереву. Взобравшись на самый
верх, они укрылись среди листвы.
Внизу еще долго раздавался конский топот, поднимались тучи пыли,
отовсюду слышались клятвы подвергнуть надругавшегося над святыней колдуна
самым ужасным пыткам. Воины Вешума могли не опасаться магии Симму: их было
слишком много.
Симму не предложил Кассафех уйти, чтобы присоединить к остальным
восьми избранницам свою историю об изнасиловании беззащитной девы. Кассафех
тоже об этом не заговорила. Словно две змеи, они обвили ветви дерева и друг
друга, неприязнь ко всему остальному миру еще больше сблизила их.
Одинокий всадник подскакал к дереву, остановился и, прищурившись, стал
вглядываться в листву.
В следующее мгновение Симму, оторвавшись от Кассафех, прыгнул на него
и стащил его с седла. А когда Симму поднялся, воин остался лежать на земле.
Симму положил руку на шею испуганной лошади Она тут же успокоилась и
застыла, словно статуя.
Но уже через минуту Симму и Кассафех скакали верхом на этой самой
лошади, подгоняемой чарами эшв.
Они направились не к Вешуму - это было бы глупо. Вместо этого беглецы
повернули в пустыню, окружавшую долину. В ту безжалостную, безводную
пустыню, которую так старательно избегали Люди Реки.
- Ехать туда - верная смерть, - сказала Кассафех. - По крайней мере,
так говорят.
- Со Смертью мы покончили, - ответил Симму. Лошадь перепрыгнула через
стену сада. Вскоре беглецы скрылись в дюнах.
***
Их никто не преследовал. А если и преследовали, то лишь в самом начале.
Пустыня, древний враг, гнала Людей Реки прочь, и их Бог вынужден был
обойтись без жертвоприношения. Симму и Кассафех отправились в долгое
путешествие на зачарованной лошади.
У пустыни было свое лицо. С наступлением дня пески заливал
ослепительный белый свет. Плоское небо цвета меди купалось в этом сиянии. В
раскаленном дрожащем воздухе едва можно было разглядеть очертания дюн, как
бывает в тумане или глубоко под водой. Время от времени из этого марева
выплывала скала, похожая на огромную рыбину с шипом на спине. Вдалеке все
казалось тонким и хрупким, приобретавшим голубоватый оттенок, не имеющий
ничего общего с синевой неба над плодородными землями.
Жар пустыни изматывал. Со всех сторон раздавался высокий свистящий
звук. Но в пустыне не существовало никаких других звуков, кроме воя
обжигающего ветра, поднимавшего облака пыли над дюнами.
"Мои пески - это обратившиеся в пыль кости людей, погибших здесь; мои
скалы - это остатки гор, которые я уничтожила" - таков был закон пустыни.
В этой пустыне не росла трава и не били источники. Любая зелень была
для пустыни кровоточащей раной, и пустыня залечивала свои раны сухим
палящим зноем. А то, что не поддавалось уничтожению, она просто засыпала
песком.
К ночи песок остывал. И пустыня поражала своей безжизненной красотой.
Пренебрегая законами природы, она утверждала, что ужасное тоже может быть
прекрасным.
Симму и Кассафех вступили в эти владения, и вскоре былая бодрость и
решительность покинули их сердца. Пустыня уничтожала подобные чувства.
Беглецы не взяли с собой ничего из того, что могло бы понадобиться их
телам и душам. Подвиг был совершен, а что из этого получится, оставалось
пока неясным и неопределенным.
Симму и его спутница знали, что не вернутся ни в Вешум, ни к берегам
реки, ведь владения Вешума протянулись до самого моря. Что же касается
пустыни, то даже караваны купцов старались обойти ее стороной, и никто
никогда не составлял ее карты.
- Тысяча миль, говорят. И никакой воды, - уныло заметила Кассафех в
предчувствии скорой гибели.
Но другого пути все равно не было. Беглецы ехали вперед. Лошадь едва
плелась, опустив голову, ее копыта увязали в песке. Вскоре на лошади ехала
только Кассафех, Симму спешился и шел рядом. Они двигались на восток, и
солнце медленно опускалось у них за спиной.
Беглецам отчаянно хотелось пить. Пустыня окрасилась в цвет жажды, и
голосом жажды шептал ветер. О воде молили не только их губы, но и тела, и
души. Они воображали себе чаши, полные воды, пруды, и фонтаны, и даже
унылую реку Вешума. Но ни один из них не посмел заговорить об этом.
Потом лошадь упала на колени и, хрипя, испустила дух. Они оставили ее
лежать в пустыне, которая скоро укроет останки и, обратив их в пыль,
добавит к своим дюнам. Кассафех плакала, но слезы ее тут же высыхали.
Неподалеку высокая, как дерево, скала, отбрасывала на песок синюю тень.
Симму и Кассафех добрались до нее, сели на камень и уставились друг на
друга.
- У нас есть вода, - сказал Симму. - Вот. - Он снял с пояса глиняную
фляжку и поставил ее на землю между собой и Кассафех.
Они долго сидели молча и неподвижно. Глаза Кассафех, выцветшие до
прозрачно-серого цвета, снова потемнели и стали почти пурпурными.
- А сможет ли напиток бессмертия утолить нашу жажду? Накормить нас?
Защитить от ярости солнца и от холода ночи?
- Как бы то ни было, мы здесь не умрем.
И Симму одним движением схватил фляжку, выдернул пробку и сделал
маленький глоток.
Сделав это, он застыл, будто прикованный к скале. Его губы побелели, а
глаза широко открылись. Кассафех, с таким же бледным лицом и безумным
взглядом, чуть привстала, словно готовясь в любой момент броситься прочь от
него.
После долгого молчания Симму произнес:
- Кассафех, не оставляй меня одного.
Неожиданно решившись, Кассафех откинула волосы со лба, взяла фляжку из
рук возлюбленного и тоже сделала маленький глоток.
Теперь они оба напряженно разглядывали друг в друга в ожидании какого-
либо знака.
Они не двигались час или чуть больше. И постепенно поняли, что, по-
прежнему испытывая жажду и голод, уже не чувствуют слабости и смерть уже не
грозит им. Немного погодя они одновременно поднялись и вышли из тени скалы.
Еще заходящее солнце коснулось их своими обжигающими лучами, но Симму и
Кассафех неожиданно почувствовали себя заново рожденными. Теперь они могли
противостоять смертоносным ударам. Они оба по-прежнему страдали от жажды и
голода, от боли и ожогов - но их нельзя было убить. Все опасности мира
стали для них листьями папоротника, хлеставшими их тела, пока они проходили
мимо. И теперь Симму и Кассафех навсегда вышли из леса, покрытые шрамами,
но живые.
ВРАГИ СМЕРТИ
Глава 1
Сколько дней или месяцев брели через пустыню Симму и Кассафех, первые
бессмертные люди земли, неизвестно. Может, не так уж и много, а возможно,
очень долго. Пустыня была однообразна, и время, казалось, остановилось.
Никто, кроме бессмертных, не выжил бы здесь. Тем не менее у пустыни
наверняка были свои секреты, открывавшиеся только таким, как Симму и
Кассафех. Без сомнения, пустыня удивилась, обнаружив, что беглецы все еще
живы, хотя любой обычный человек, без сомнения, давно погиб бы. Вероятно,
пустыня подумала: "Они все равно погибнут завтра". Но и завтра, и
послезавтра беглецы по-прежнему оставались живы и, похоже, не собирались
умирать. В конце концов пустыня потеряла всю свою самонадеянность и
приоткрыла им свои тайны. Тут и там из земли торчали скрытые нагромождения
камней, утыканные шипами растения, чьи могучие корни вытягивали из глубины
земли и накапливали в стеблях каплю-другую живительной влаги, глубоко в
пещере бежала среди камней струйка воды; меж валунов спрятался окаменевший
куст с высохшими сломанными ветвями и тремя живыми коричневыми побегами.
Подкрепившись, Симму и Кассафех отправились дальше - несмотря ни на
что, они были молоды той молодостью, которая не имеет ничего общего с
возрастом или незрелостью.
Они оба похудели. Но не стали от этого менее прекрасными. Иначе и не
могло быть. Они шли молча, отчасти из-за того, что пустыня не располагала к
разговорам; да и Кассафех не была болтлива. Три года она почти ни с кем не
разговаривала. Кроме того, все, что она хотела, она всегда могла сказать
красноречивым жестом и выражением лица, не говоря уж об изменяющемся цвете
глаз. Кассафех, не отрываясь, смотрела на Симму, смотрела так, как женщина
смотрит на любимого мужчину, бесконечно очарованная им и своей любовью.
Кассафех влюбилась в него в тот момент, когда, подняв светильник, увидела
лежащим в своей постели, но она до сих пор ничего не знала о Нем.
Незнакомец вошел к ней, очаровал ее и увел ее с собой. И тем же незнакомцем
Симму оставался до сих пор. Он ничего не рассказывал о своем прошлом,
И вскоре из темноты раздался вздох и шелест шелка, сползающего на пол,
а потом Кассафех показалось, что она услышала, как опытная рука
путешествует по куполообразным холмам, по гладкой восковой равнине
направляясь в теплую, поросшую лесом долину.
Вздох, неровное дыхание, неожиданно оборвавшийся стон, бессмысленные
слова, приглушенное бормотание, бархатный звук трения кожи о кожу, наконец,
резкий, хотя и негромкий, крик, за ним еще один, более низкий, а потом
непрерывная череда криков, стонов, прерывистых вздохов, будто в комнате
кого-то медленно убивали.
Сердце Кассафех затрепетало. Девушка затаилась за занавесом, едва не
теряя сознание от желания и смущения. Затем она услышала голос - никогда
раньше она не слышала такого голоса.
- Благодарю, любимая.
Это был голос мужчины. Вдруг голос изменился, послышалось что-то вроде
мелодичного журчания. Кассафех, почуяв колдовство, отступила назад и на
всякий случай зажала уши пальцами. Впрочем, песня демона не оказала на нее
сильного воздействия, гораздо больше потряс ее звук мужского голоса.
Кассафех убежала обратно в свою комнату и ждала там, жалея, что у нее
нет ножа, чтобы убить насильника, или сосуда с ароматическими маслами ее
матери, чтобы соблазнить его, - она даже не знала, чего ей хочется больше.
Но никто не зашел в ее комнату, ни мужчина, ни женщина, ни демон. Не
она стала третьей в эту ночь. Похоже, незнакомец умышленно оставил в покое
Кассафех, чье имя использовал он в качестве прикрытия...
А может, он поступил именно так, бессознательно чувствуя, что
необходимо оставить Кассафех напоследок, ее - прекраснейшую из всех,
подсказавшую ему единственно возможное решение.
Была еще одна причина, но неизвестно, догадывался ли Симму о ней или
нет.
Если бы для того, чтобы связать сверхъестественный колодец Верхнего
Мира с жалким колодцем в долине, нужна была дополнительная нить, то ею,
несомненно, являлась Кассафех. Она, дочь небожителя, духа стихий низшей
касты Верхнего Мира, стала теперь девой колодца. Таким образом, судьба,
случайность или какая-то причуда богов сложила из разноцветных камней
забавный узор...
Утром Кассафех приняла решение.
Она терпеть не могла Бога Вешума. Даже разговор с демоном больше
привлекал ее. Как бы то ни было, этот демон медленно, но верно разрушал
незыблемую основу - целомудрие хранительниц, а значит, стремился разрушить
ненавистную тюрьму Кассафех. В этом душа девушки стала союзником незнакомца.
Когда четвертая дева утром подобралась к ней с настойчивым писком,
Кассафех уже придумала, как себя вести.
- Днем мы не должны говорить об этом, - остановила она деву. - Это
будет наша тайна, посвященная Богу. Не говори никому! Никто не должен знать,
только ты и я.
Обрадованная четвертая дева, задержавшись только для нежного объятия,
убежала. Такими же речами Кассафех обманула пятую и шестую деву. А когда
первая, вторая и третья, напрасно ждавшие ее в эту ночь, поодиночке
подходили к ней, Кассафех, смиренно потупившись, говорила;
- Увы! После нашей ссоры я побоялась прийти к тебе, но сегодня
непременно приду. Ты только не говори остальным. То, что произошло между
нами, - таинство. Мы отмечены Божьей милостью.
Кассафех лгала, зная, что всех, кто не уснет в следующую ночь, демон
усыпит своей песней. Только Кассафех могла сопротивляться ему, и она будет
готова.
Вечером Кассафех явилась во дворец. Она надела новое платье, которое
показалось роскошным даже девам, шестеро из которых, впрочем, уже не
заслуживали этого звания. В этот вечер только две из них болтали о разных
пустяках, а остальные шесть с обожанием глядели на Кассафех и, передавая ей
вино, старались тайком пожать ей руку.
Вернувшись в свою комнату, Кассафех разложила по местам все, что
приготовила. Затем она выкупалась в чистой воде, благоухавшей благодаря
чарам сада как лучшие духи. Она вплела в свои волосы синие цветы, соком
этих цветов натерла веки, и ее изменчивые глаза приобрели романтический
голубой оттенок. Но когда Кассафех погасила светильник, ее глаза,
расширившись от возбуждения и неясных предчувствий, засверкали по-кошачьи:
то янтарем, то золотом, то бледно-алым.
Во тьме она ощупью отыскала и принялась затачивать и без того острый
заранее заготовленный обломок кремния. Затачивая свой примитивный нож,
Кассафех мечтала о любви. И, мечтая о ней, Кассафех касалась ногой веревки,
сплетенной из гибких и прочных стеблей, которой решила связать демона, если
его можно будет связать.
Она снова прислушалась и вздрогнула, услышав далекий приглушенный крик.
Потом раздался еще один, и Кассафех задрожала еще сильнее. Она осталась
единственной девой в саду.
Глава 9
Розовая луна уже зашла. До рассвета оставался всего час. Ночь
прижалась к земле в последнем черном объятии.
Крадучись по-рысьи, Симму вошел в темную комнату. Светильник не горел,
окна были завешены. В могильной тьме Кассафех, девятая дева, казалось,
спала. Путь был открыт. Как и прежде, Симму, приняв женский облик, тихо
прилег на край постели. Но в отличие от других, девятая дева вдруг
шевельнулась и сонно пробормотала:
- Я уже говорила, что не желаю делить свою постель ни с пантерами, ни
с другими животными.
Она вытянула руку, и та уперлась в девичью грудь Симму.
- Кто здесь? - спросила Кассафех. Навряд ли Симму и на этот раз мог
назваться ее именем. Кроме того, мягкая девичья рука Кассафех, неторопливо
ласкающая его тело, начала постепенно разрушать женский облик искусителя.
Симму слегка отодвинулся в сторону и позволил своему мужскому естеству
взять верх.
- Эй, сестра, - шепотом позвала Кассафех, - я почему-то не узнаю тебя.
- Я видела дурной сон, - сладко и томно прошептал в ответ голос, уже
не похожий на девичий.
- Бедняжка, - сочувственно произнесла Кассафех. - Ты должна мне все
рассказать. Только подожди, я сброшу это тяжелое одеяло, здесь ужасно жарко.
И, откинув одеяло, она схватила зажженный светильник, стоявший под
кроватью и скрытый тяжелыми складками ткани. С торжествующим криком
Кассафех вскочила, возвышаясь над Симму, держа в одной руке светильник, а в
другой - заточенный кусок кремня.
Она уже три года не видела мужчин. Да и вряд ли до этого Кассафех
видела такого мужчину - прекрасного, сильного, как лев, великолепно
сложенного. Словно бронзовая статуя, он неподвижно лежал в постели, глядя
на нее снизу вверх зелеными глазами.
- Ну что, - невозмутимо сказал он, - теперь ты убьешь меня?
Симму, впрочем, было ясно, что девушка этого не сделает. Он ничуть не
волновался из-за того, что она увидела его, лишь немного удивился.
- Я скорее убью себя, чем уступлю твоей похоти, разбойник, - заявила
Кассафех.
- Твои глаза сверкали, как расплавленный металл, а сейчас они цвета
юной ночи. Поэтому мне кажется, ты не сможешь плохо обойтись со мной.
- Чего ради понадобилось тебе пробираться в сад дев? Неужели для того,
чтобы забраться в наши постели? По-моему, в Вешуме предостаточно женщин.
- Там нет такой, как ты, - возразил Симму. - Теперь твои глаза темны,
как гиацинты.
Кассафех улыбнулась, отбросила в сторону нож" и поставила светильник
на пол. Симму обхватил ладонями талию Кассафех, которая оказалась так
стройна, что его пальцы почти соприкоснулись... Волна прекрасных золотых
волос накрыла их обоих.
- Ты из рода демонов? - спросила Кассафех.
- Я знал некоторых из них, - ответил Симму. - Как-то видел даже князя
демонов, Владыку Ночи.
- И ты собираешься осквернить святыню этого тупого вешумского бога?
- Нет. Я хочу преподнести подарок всем богам, а особенно Владыке
Смерти.
- Расскажи мне, почему ты здесь, - попросила Кассафех. - Я охотно
стану твоей, только сначала расскажи.
- Хорошо, - согласился Симму, - я расскажу, если ты пообещаешь больше
никогда об этом не спрашивать.
И он рассказал ей о двух колодцах и о том, что, лишив девственности
девять хранительниц, он пробьет в небесном водоеме брешь - через нее
прольется вода бессмертия. Именно ее и собирался похитить Симму.
- А ты герой, - удивленно протянула Кассафех и еще крепче прижалась к
нему.
Кассафех не кричала, сдавая свою цитадель, или кричала так тихо, что
лишь Симму слышал ее.
Зато кричала ночь, ночь и поруганная долина.
Сначала грянул гром. Земля в страхе съежилась, а звезды, казалось,
сорвались со своих мест и закружились по небу. Сверкнула молния, ужасная
молния, расколовшая тьму и разорвавшая небо на части. Молния ударила в
золотой купол храма, и тот раскололся, как яичная скорлупа. Далеко в
стороны разметало позолоченные осколки. Сквозь разбитый купол молния
ударила в металлическую чашу с костяной пробкой и, со страшным треском
сорвав ее с места, отшвырнула в сторону - и открылась небольшая круглая яма,
которую раньше скрывали иллюзии из золота и слоновой кости.
Любовники, чьи сплетенные тела содрогались от наслаждения, не обратили
никакого внимания на эти катаклизмы.
Но вскоре они, утомившись от танца любви, услышали тяжелую поступь
Судьбы, сотрясающую небо. После могучих ударов грома наступила тишина. И в
тишине родился звук, от которого мышцы любовников расслабились, волосы
встали дыбом, а сердце - остановилось: где-то далеко-далеко с леденящим
душу треском разбилось что-то стеклянное.
***
В одном из уголков сада золотых дев начался дождь. Дождь - вернее,
узкий поток воды - хлынул из какой-то невидимой точки в небе сквозь
разрушенное здание храма прямо во второй колодец. Капли этого дождя не
сверкали и не блестели, они напоминали мутный сироп свинцового цвета Дождь
шел лишь несколько секунд. Затем источник этого потока закрыли - или он
закрылся сам собой. Не в этом дело. Вода бессмертия пролилась на землю.
Гроза ушла прочь, но тучи еще долго блуждали, словно сети среди
звездных стай, и ледяной ветер бушевал в саду. А когда наконец утих и ветер,
долина странным образом изменилась.
Волшебство, сотворенное колдуньей, разрушилось, оставив лишь обломки и
лохмотья. Полупрозрачные тигры, словно желтые полосатые привидения, бродили
среди развалин храма. Пышущая жаром стена остыла, и сверкающая корона над
ней исчезла. Создания колдуньи рассыпались в прах. Чудовища, оставшиеся
снаружи, тоскливо выли на луну или вяло почесывались. Дозорные, все еще
искавшие деву-самоубийцу пали ниц в ужасе, когда ударила молния, а теперь с
несчастным видом смотрели на остывшую стену. Возникло странное противоречие:
через двести тридцать три года в саду наконец появилось нечто достойное
охраны - бессмертие, но не осталось ничего, что могло бы его теперь
сохранить.
В пустыне, добавляя в общую картину уныние, мрачно выли дикие псы.
Неясно, правда, почему. Ведь все происходящее их совсем не касалось.
Глава 10
Разбуженные грозой, восемь избранниц столпились на лужайке перед
дворцом, который уже не выглядел таким изумительно красивым, как раньше.
Оказалось, что он - сооружение из подпорок и мешков с песком. На склонах
холмов больше не цвели розы и гиацинты; там росла лишь сорная трава и
простые полевые цветы.
- Это все оттого, что мы согрешили! - пронзительно закричали
избранницы. - Это все из-за Кассафех, она заставила нас согрешить.
И тут среди деревьев мелькнула призрачная олениха. Девы взвыли.
Ветер разогнал тучи, и солнце показалось над восточной частью долины,
открыв нелицеприятную действительность. В небе, хлопая крыльями и
насмешливо каркая, пролетел ворон. Вчера он, наверное, казался голубкой.
Кассафех выбежала на лужайку к стонущим девам.
- Радуйтесь! - воскликнула она. - Радуйтесь! Теперь в зловонном
колодце Бога появилось наконец нечто поистине драгоценное. Идите и сами
увидите!
Но избранницы глядели на нее с ненавистью. Если бы они не имели
соответствующего воспитания, они побили бы Кассафех, но сейчас их оружием
стали языки и свирепые взгляды.
- Подлая тварь! Будь ты проклята!
- Пусть тебя сожрут шакалы!
- И вороны выклюют твои дьявольские глаза!
- Бог превратит тебя в саранчу!
- Будь проклято твое имя во веки веков!
- Беее! - ответила Кассафех, точно так же как раньше. - Беее-беее!
Тут на склон вышел юноша, Симму. Он нес глиняную фляжку (вчера она
была серебряной), привязанную к поясу веревкой из стеблей, той самой,
которую сплела Кассафех.
Восемь избранниц в ужасе отшатнулись. Они вытаращили глаза и, хрипло
завизжав, бросились бежать. Несчастные создания, они не заслужили такой
горькой участи, не заслужили они и такого позора.
Всю оставшуюся жизнь они будут искренне думать, что их опозорили.
Симму и Кассафех отправились к разрушенному храму, молчаливые, бледные
и опьяненные величием происходящих событий.
Под их ногами хрустели обломки полуистлевших костей и гремели куски
жести - былая роскошь золотого храма. Трещины испещрили пол, оконные
решетки раскололись.
Кассафех и Симму, дрожа, вглядывались в яму маленького грязного
колодца.
- Он больше не воняет, - заметила Кассафех. - Новое вино облагородило
старое.
- Серая свинцовая вода, - задумчиво произнес Симму. - Я всегда думал,
что она должна быть золотой.
- Ну, черпай же скорее, прошу тебя! Симму опустил в колодец фляжку на
веревке. Они стояли неподвижно, словно зачарованные, с благоговейным
страхом вытаскивая фляжку, и, как только она оказалась на поверхности, оба
впились в нее неподвижным взглядом.
Вода и правда оказалась свинцовой, густой и мрачной.
- Совсем маленькая фляжка, - выдохнула Кассафех, - а колодец, кажется,
опустел. Неужели это вся вода?
- Достаточно одной капли, - отозвался Симму. - Всего одна капля - и
человек будет жить вечно, с презрением прогнав Смерть с порога.
- Одна капля?!
- Только одна.
- Тогда выпей и стань бессмертным, Симму!
- Будь моей сестрой, - попросил он. - Будь мне женой и выпей прежде
меня.
- Я? Я не могу пить прежде тебя! Это твой подвиг.
- Я выпью, - сказал он, - но не сейчас.
- И я - не сейчас.
Они медлили на пороге вечной жизни, словно кто-то шептал им в ухо: "
Жизнь - это только жизнь. Должна быть еще и радость".
Немного погодя, так и не сделав рокового глотка, Симму заткнул фляжку
пробкой и привязал ее к поясу.
- Ну, пойдем, - сказал он. Кассафех опустила глаза, ставшие теперь
темно-зелеными, как листья мирта, и сказала:
- Я должна остаться, здесь мой дом, моя семья...
- ..которую ты не любишь. Люби меня. Будь со мной. Я возьму тебя в
жены.
- Сегодня ты так говоришь, а завтра, возможно, все изменится.
И все же она, улыбнувшись, отправилась вместе с Симму.
***
Сад был разрушен, а стена перестала быть опасной и даже кое-где
рассыпалась, а чудовища на горных склонах потеряли всякую охоту убивать
кого бы то ни было, а тем более того, кто навел на них чары эшв и кого
сопровождала святая дева Вешума. Но дозорные все же оставались на своих
постах. Воины, хоть и испугались падения вековых традиций, собирались тем
не менее взять в плен бежавших из сада.
Увидев через разбитую стену восемь обезумевших дев, визжащих и
мечущихся по долине, воины не осмелились прийти к ним на помощь, ибо
помнили, что никто, кроме девственниц, не имеет права войти в сад. Наконец
здравый смысл победил, и воины, пробравшись через развалины стены,
попытались спасти несчастных. Неизвестно, кто был больше напуган - восемь
бывших дев нашествием мужчин или мужчины - близостью священных хранительниц.
После долгих споров, всеобщей неловкости и замешательства святые девы
наконец все рассказали.
Но их история сильно отличалась от того, что случилось на самом деле.
Демон пробрался в долину, осквернил их всех и, главное, святыню Бога и
похитил что-то сокровенное из божественного колодца.
Оправившись от удара, набожные воины решили, что это был вовсе не
демон, потому что девы видели его при свете дня. Значит, это какой-то
могущественный злой волшебник. Честь требовала найти и наказать его, не
убоявшись колдовских чар. Бог защитит свою армию. Да и армия в состоянии
защититься сама, если Бог случайно окажется занят чем-нибудь более важным.
Решив отомстить, всадники ринулись в долину, последним насилием рассеивая
остатки пасторальных иллюзий Лилас. Все равно сад уже разрушен. А по мнению
воинов, их Бог требовал голову негодяя и его фаллос, насаженные на пики.
Даже чудовища, забравшиеся в сад и теперь с интересом изучавшие его,
разбегались при виде разъяренных воинов. Всадники проскакали мимо водопадов,
мимо гипсового дворца... Охваченные жаждой крови, они неслись по зеленым
лугам, которые еще недавно были райскими лужайками.
Симму и Кассафех медленно шли по саду, не подозревая о погоне, когда
вдруг услышали конский топот. Кассафех решила, что они погибли - странная
мысль, ведь на поясе Симму висела фляжка с водой бессмертия. Но ее спутник,
не дав деве опомниться, потянул ее за руку к дереву. Взобравшись на самый
верх, они укрылись среди листвы.
Внизу еще долго раздавался конский топот, поднимались тучи пыли,
отовсюду слышались клятвы подвергнуть надругавшегося над святыней колдуна
самым ужасным пыткам. Воины Вешума могли не опасаться магии Симму: их было
слишком много.
Симму не предложил Кассафех уйти, чтобы присоединить к остальным
восьми избранницам свою историю об изнасиловании беззащитной девы. Кассафех
тоже об этом не заговорила. Словно две змеи, они обвили ветви дерева и друг
друга, неприязнь ко всему остальному миру еще больше сблизила их.
Одинокий всадник подскакал к дереву, остановился и, прищурившись, стал
вглядываться в листву.
В следующее мгновение Симму, оторвавшись от Кассафех, прыгнул на него
и стащил его с седла. А когда Симму поднялся, воин остался лежать на земле.
Симму положил руку на шею испуганной лошади Она тут же успокоилась и
застыла, словно статуя.
Но уже через минуту Симму и Кассафех скакали верхом на этой самой
лошади, подгоняемой чарами эшв.
Они направились не к Вешуму - это было бы глупо. Вместо этого беглецы
повернули в пустыню, окружавшую долину. В ту безжалостную, безводную
пустыню, которую так старательно избегали Люди Реки.
- Ехать туда - верная смерть, - сказала Кассафех. - По крайней мере,
так говорят.
- Со Смертью мы покончили, - ответил Симму. Лошадь перепрыгнула через
стену сада. Вскоре беглецы скрылись в дюнах.
***
Их никто не преследовал. А если и преследовали, то лишь в самом начале.
Пустыня, древний враг, гнала Людей Реки прочь, и их Бог вынужден был
обойтись без жертвоприношения. Симму и Кассафех отправились в долгое
путешествие на зачарованной лошади.
У пустыни было свое лицо. С наступлением дня пески заливал
ослепительный белый свет. Плоское небо цвета меди купалось в этом сиянии. В
раскаленном дрожащем воздухе едва можно было разглядеть очертания дюн, как
бывает в тумане или глубоко под водой. Время от времени из этого марева
выплывала скала, похожая на огромную рыбину с шипом на спине. Вдалеке все
казалось тонким и хрупким, приобретавшим голубоватый оттенок, не имеющий
ничего общего с синевой неба над плодородными землями.
Жар пустыни изматывал. Со всех сторон раздавался высокий свистящий
звук. Но в пустыне не существовало никаких других звуков, кроме воя
обжигающего ветра, поднимавшего облака пыли над дюнами.
"Мои пески - это обратившиеся в пыль кости людей, погибших здесь; мои
скалы - это остатки гор, которые я уничтожила" - таков был закон пустыни.
В этой пустыне не росла трава и не били источники. Любая зелень была
для пустыни кровоточащей раной, и пустыня залечивала свои раны сухим
палящим зноем. А то, что не поддавалось уничтожению, она просто засыпала
песком.
К ночи песок остывал. И пустыня поражала своей безжизненной красотой.
Пренебрегая законами природы, она утверждала, что ужасное тоже может быть
прекрасным.
Симму и Кассафех вступили в эти владения, и вскоре былая бодрость и
решительность покинули их сердца. Пустыня уничтожала подобные чувства.
Беглецы не взяли с собой ничего из того, что могло бы понадобиться их
телам и душам. Подвиг был совершен, а что из этого получится, оставалось
пока неясным и неопределенным.
Симму и его спутница знали, что не вернутся ни в Вешум, ни к берегам
реки, ведь владения Вешума протянулись до самого моря. Что же касается
пустыни, то даже караваны купцов старались обойти ее стороной, и никто
никогда не составлял ее карты.
- Тысяча миль, говорят. И никакой воды, - уныло заметила Кассафех в
предчувствии скорой гибели.
Но другого пути все равно не было. Беглецы ехали вперед. Лошадь едва
плелась, опустив голову, ее копыта увязали в песке. Вскоре на лошади ехала
только Кассафех, Симму спешился и шел рядом. Они двигались на восток, и
солнце медленно опускалось у них за спиной.
Беглецам отчаянно хотелось пить. Пустыня окрасилась в цвет жажды, и
голосом жажды шептал ветер. О воде молили не только их губы, но и тела, и
души. Они воображали себе чаши, полные воды, пруды, и фонтаны, и даже
унылую реку Вешума. Но ни один из них не посмел заговорить об этом.
Потом лошадь упала на колени и, хрипя, испустила дух. Они оставили ее
лежать в пустыне, которая скоро укроет останки и, обратив их в пыль,
добавит к своим дюнам. Кассафех плакала, но слезы ее тут же высыхали.
Неподалеку высокая, как дерево, скала, отбрасывала на песок синюю тень.
Симму и Кассафех добрались до нее, сели на камень и уставились друг на
друга.
- У нас есть вода, - сказал Симму. - Вот. - Он снял с пояса глиняную
фляжку и поставил ее на землю между собой и Кассафех.
Они долго сидели молча и неподвижно. Глаза Кассафех, выцветшие до
прозрачно-серого цвета, снова потемнели и стали почти пурпурными.
- А сможет ли напиток бессмертия утолить нашу жажду? Накормить нас?
Защитить от ярости солнца и от холода ночи?
- Как бы то ни было, мы здесь не умрем.
И Симму одним движением схватил фляжку, выдернул пробку и сделал
маленький глоток.
Сделав это, он застыл, будто прикованный к скале. Его губы побелели, а
глаза широко открылись. Кассафех, с таким же бледным лицом и безумным
взглядом, чуть привстала, словно готовясь в любой момент броситься прочь от
него.
После долгого молчания Симму произнес:
- Кассафех, не оставляй меня одного.
Неожиданно решившись, Кассафех откинула волосы со лба, взяла фляжку из
рук возлюбленного и тоже сделала маленький глоток.
Теперь они оба напряженно разглядывали друг в друга в ожидании какого-
либо знака.
Они не двигались час или чуть больше. И постепенно поняли, что, по-
прежнему испытывая жажду и голод, уже не чувствуют слабости и смерть уже не
грозит им. Немного погодя они одновременно поднялись и вышли из тени скалы.
Еще заходящее солнце коснулось их своими обжигающими лучами, но Симму и
Кассафех неожиданно почувствовали себя заново рожденными. Теперь они могли
противостоять смертоносным ударам. Они оба по-прежнему страдали от жажды и
голода, от боли и ожогов - но их нельзя было убить. Все опасности мира
стали для них листьями папоротника, хлеставшими их тела, пока они проходили
мимо. И теперь Симму и Кассафех навсегда вышли из леса, покрытые шрамами,
но живые.
ВРАГИ СМЕРТИ
Глава 1
Сколько дней или месяцев брели через пустыню Симму и Кассафех, первые
бессмертные люди земли, неизвестно. Может, не так уж и много, а возможно,
очень долго. Пустыня была однообразна, и время, казалось, остановилось.
Никто, кроме бессмертных, не выжил бы здесь. Тем не менее у пустыни
наверняка были свои секреты, открывавшиеся только таким, как Симму и
Кассафех. Без сомнения, пустыня удивилась, обнаружив, что беглецы все еще
живы, хотя любой обычный человек, без сомнения, давно погиб бы. Вероятно,
пустыня подумала: "Они все равно погибнут завтра". Но и завтра, и
послезавтра беглецы по-прежнему оставались живы и, похоже, не собирались
умирать. В конце концов пустыня потеряла всю свою самонадеянность и
приоткрыла им свои тайны. Тут и там из земли торчали скрытые нагромождения
камней, утыканные шипами растения, чьи могучие корни вытягивали из глубины
земли и накапливали в стеблях каплю-другую живительной влаги, глубоко в
пещере бежала среди камней струйка воды; меж валунов спрятался окаменевший
куст с высохшими сломанными ветвями и тремя живыми коричневыми побегами.
Подкрепившись, Симму и Кассафех отправились дальше - несмотря ни на
что, они были молоды той молодостью, которая не имеет ничего общего с
возрастом или незрелостью.
Они оба похудели. Но не стали от этого менее прекрасными. Иначе и не
могло быть. Они шли молча, отчасти из-за того, что пустыня не располагала к
разговорам; да и Кассафех не была болтлива. Три года она почти ни с кем не
разговаривала. Кроме того, все, что она хотела, она всегда могла сказать
красноречивым жестом и выражением лица, не говоря уж об изменяющемся цвете
глаз. Кассафех, не отрываясь, смотрела на Симму, смотрела так, как женщина
смотрит на любимого мужчину, бесконечно очарованная им и своей любовью.
Кассафех влюбилась в него в тот момент, когда, подняв светильник, увидела
лежащим в своей постели, но она до сих пор ничего не знала о Нем.
Незнакомец вошел к ней, очаровал ее и увел ее с собой. И тем же незнакомцем
Симму оставался до сих пор. Он ничего не рассказывал о своем прошлом,