Лисков Анатолий. Владыка смерти

выражало лишь ненависть и муку. Глаза мрачно сверкали. Он вскочил на ноги и
сжал руку Симму словно железными тисками. Когда наконец он обрел дар речи,
то в его словах не было ни признательности, ни любви.
- Ты разрушил мою жизнь, ты убил во мне то хорошее, что было или могло
быть. Ты омерзителен и отвратителен. Ты толкнул меня в грязь. Нет, я не
огорчаюсь, что ты бросил меня после того, что произошло. Я не скорблю ни о
лжи, ни о смерти. Но ты, проклятая ползучая тварь... Не знаю, как сумел ты
обмануть меня, но знаю лишь одно - никогда тебе не быть рядом со мной!
Сказав так, Зайрем опять опустился на пол и уронил голову на грудь.
Потом глухим голосом добавил:
- Но не только ты... Здесь есть и моя вина. Оставь меня, позволь мне
быть самим собой. Старые люди говорили, что я должен принадлежать демону,
Владыке Ночи.
- Что же, тогда будь счастлив, - произнесла Симму, найденыш эшв, и
звук ее голоса разрезал воздух, как сверкающий нож. - Демоны и люди - как
море и песок. А тот, кого вы зовете Князем демонов, - закваска в тесте, из
которого испечен хлеб этого мира.
Зайрем окаменел, услышав это. Новая мука сменила старую боль.
- Значит, и в самом деле демоны существуют?
- Конечно...
- И это тебя я считал своим другом - тебя, посланника демонов! Чему
тут удивляться! Это ты завлек меня в пучину ночи!
Симму потеряла дар речи. Вместо языка заговорили ее глаза - слезы
брызнули из них, но лицо оставалось холодным и презрительным. Симму вышла и
растворилась в тени за темницей. А Зайрем сидел и смотрел на распахнутую
дверь и на трех монахов, лежащих в забытьи во дворе. А потом вдруг он
почувствовал, что должен идти.
Симму не было видно. Зайрем в одиночестве вскарабкался на стену. Он
упал в глубокую тень у подножия стены - ведь он очень ослаб после всех этих
переживаний.
- Не пришел еще мой час умирать, - сказал он сам себе. - Я все еще не
исполнил своего предназначения. Может быть, как мне и предрекали, я смогу
стать слугой демонов? Тогда я отыщу Владыку Ночи, если он и в самом деле
существует. Пусть он заберет меня к себе - мне не остается ничего другого!
Зайрем уходил все дальше от храма, держась в тени, хотя и не скрываясь.
Он шел всеми брошенный и несчастный, шел без всякой цели, куда глаза
глядят.

***

А Симму находилась неподалеку. Она осталась, чтобы забрать то, что
принадлежало ему, или послать кого-то, кто заберет это.
Желто-зеленая гемма эшв, камень с рунами, означающими имя Симму на
языке демонов, лежал в одном из сундуков сокровищницы храма вместе с
другими драгоценностями - золотом, серебром, различными самоцветами. Симму
знала, где лежит зеленый камень, ибо в детстве жрецы, показывая ему
драгоценность, говорили; "Вот этот жалкий, но приятный для глаз камешек -
благодарность богам за то, что ты среди нас".
Все сундуки в сокровищнице были открыты, чтобы каждый входящий мог
усладить свой взор созерцанием богатств храма. Поэтому крыса с розовыми
глазами, заглянувшая в сокровищницу, тоже сразу увидела их. Она юркнула в
окно, спустилась по занавесям, забралась в сундук. Отыскав камень эшв, она
схватила его и отнесла владельцу.
Симму повесила камень на серебряной цепочке дринов себе на шею.
Обнаженная, лишь с повязкой на голове и геммой на шее, она поспешила за
Зайремом. Колдовская путеводная нить и любовь вели ее.
Шагая все дальше и дальше, девушка вспоминала, как в детстве
странствовала по земле. Вскоре она подошла к хижине пастуха. На кустах
возле дома сохли одежды, и Симму выбрала кое-что для себя.

***

Зайрем спешил на юг. Он шел без цели, без определенного плана. Откуда-
то у него появилась мысль, что ему нужно добраться до дальних южных пустынь.
Он выбрал дорогу наугад и теперь шел, слепой и глухой, почти онемевший, не
подозревая, что Симму следует за ним. А если бы он знал об этом, то
повернулся и проклял бы ее или его.
Когда на востоке встало солнце, много миль оказалось между Зайремом и
храмом. Достаточно много, чтобы люди, встречавшие его, не слышали о бегстве
монаха из заточения, хотя уже слышали о его прегрешениях и узнавали его по
темным волосам.
- Вот тот монах, который забавляется с блудницами, а потом убивает их!
- Ну, что я говорил? Монахи не стали его наказывать, они выгнали его.
- Ага, вот и работай на них!
Но, хотя селяне и называли Зайрема изгоем, он все еще оставался
монахом и носил поношенные одежды храма. У земледельцев не хватало смелости
убить его, а камни, которые они швыряли, лишь вскользь задевали беглеца,
как будто боги защищали монаха. Он не чувствовал боли, и люди удивлялись
этому.
Следом за одиноким монахом по дорогам брела девушка. Все видели, как
вздымается девичья грудь под убогими одеждами.
Симму, ловко притворяясь невинной нищенкой, обманывала людей, читая
книгу путешествия Зайрема по его следам. Смятые цветы означали, что ноги
Зайрема топтали их. Пыль хранила его запах, деревья, в которых отразилась
его тень, многое могли рассказать Симму.
В полдень черная птица, сидевшая на камне, на безмолвный вопрос Симму:
"Не проходил ли здесь Зайрем? - - хрипло человеческим голосом прокричала: "
Не проходил ли здесь Зайрем?" Симму, поколебавшись, подозвал птицу,
подержал ее возле своих губ, что-то нашептывая, а потом пошел дальше.
Из всех прочих демонов эшвы были менее всего склонны к мстительности.
Их жестокость рождалась и умирала мгновенно, все прошлое забывалось. Но
Симму был и женщиной, и мужчиной одновременно, и он не забыл Беяша.

Глава 10

Наутро в храме узнали, что их посетил чародей. Поднялся шум, монахи
потребовали жертвы и молитвы. Во всех направлениях разослали группы мужчин,
вооруженных ножами и отмеченных знаком храма, чтобы те поймали и привели
Зайрема обратно. Но эти люди боялись даже близко подходить к тем местам,
где мог оказаться Зайрем, ведь он, без сомнения, был чародеем и заключил
союз с дьяволом... Его так и не выследили. В конце концов храм, устроив
пышную церемонию, с согласия богов, предал обоих отступников вечной анафеме.
Потихоньку все успокоились, стараясь забыть свою неудачу и страх перед
убийцей.
А новые неприятности начались месяцем позже. Беяш проснулся на заре,
потому что какой-то хриплый и нечеловеческий голос за окном кричал:
- Беяш убил блудницу! Беяш, и никто другой. Монах, совершивший
преступление, спал один в своей келье, как и все остальные монахи, и никого
не было рядом. Когда же он проснулся и в ужасе огляделся, то заметил
большую черную птицу, скачущую по подоконнику. Птица снова закричала:
- Беяш убил блудницу! Беяш, и никто другой.
Беяш решил, что все монахи в храме услышали этот крик, хотя на самом
деле, кроме него, его никто не слышал. Несчастный зарылся в подушки и стал
ждать, когда за ним придут. Но никто так не явился. Тогда монах осторожно
выглянул из-под одеяла. Ужасная птица исчезла.
"Плохой сон, - решил Беяш. - Я совершил мерзкое деяние и поэтому
должен задобрить всевидящих богов. Я должен их убедить, что поступил верно".
Беяш встал непривычно рано для себя и, отказавшись от завтрака,
возложил пищу на алтарь одного из богов. Он помолился и облобызал ноги
вырезанных из слоновой кости изваяний. Но когда Беяш поднял взгляд, то
снова увидел черную птицу - и это уже не было сном, - взгромоздившуюся на
голову серебряного пророка. Птица опять заорала:
- Беяш убил блудницу! Беяш, и никто другой. Убийца рухнул на пол, а
потом бросился вон из храма. Но, выбегая, он столкнулся со своими
приятелями-монахами. Они решили расспросить приятеля, в чем дело. Пока Беяш
бормотал что-то невнятное, птица вдруг подлетела и уселась ему на плечо.
Несчастный побелел, как мел, и в отчаянии ждал, когда она заговорит. Но на
этот раз птица почему-то молчала, только искоса поглядывала на убийцу одним
глазом. Монах попытался согнать птицу, но та не улетала. Она вцепилась в
его плечо, как будто Беяш был для нее самым любимым существом на свете.
- Беяш завел себе птичку, - засмеялись монахи. Птица так и не улетела.
Весь день она сидела на плече Беяша. Во время трапезы она клевала с его
тарелки и пила из его чашки.
- Смотрите, эта птица просто обожает Беяша, - умилялись остальные
монахи.
На ночь она устроилась в его келье, усевшись на подушку, - монах так и
не смог ее прогнать. Несчастный лежал, словно окаменев, стараясь не заснуть,
опасаясь ее когтей и клюва. Когда наконец измучившись, он задремал, птица
заорала ему прямо в ухо:
- Беяш убил блудницу! Беяш, и никто другой.
Но при людях она всегда молчала.
"Может, она и дальше будет молчать", - подумал Беяш.
Но глаза птицы, похожие на бусины, пугали его. "Может, - говорили эти
глаза, - в один прекрасный день я не стану молчать". Беяш перестал есть. Он
похудел. Кожа болталась на нем вторым желтым хитоном. Монах стремился к
уединению, а когда он вынужден был находиться в обществе, пот градом
струился по его лицу.
- Послушай, Беяш, сын мой, - мягко упрекнул его Настоятель, - не
подобает тебе таскать эту птицу перед ликами святых. Ты должен положить
конец своим дурачествам.
- Я не могу, отец мой, - пробормотал Беяш. За эту дерзость Настоятель
лишил его яшмовой серьги.
Десять раз солнце садилось и вставало, а птица по-прежнему сидела на
плече Беяша. Когда же ему удавалось согнать ее, она тут же возвращалась, и
клюв ее довольно чувствительно напоминал о себе.
На одиннадцатое утро Беяш, совершенно одуревший от страха и ослабевший
от бессонницы, вбежал во Двор Саламандры, посреди которого находился
обширный подводный сад. Беяш схватил большой каменный кувшин, стоявший на
верхней ступени, и ударил им птицу, сидевшую на плече, но та моментально
взлетела вверх. Тогда монахи швырнул кувшин ей вслед, но птица увернулась,
и кувшин рухнул на голову Беяша. Несчастный скатился по ступенькам и сломал
себе шею.

Глава 11

Несчастный Зайрем шел на юг, пока путь ему не преградила широкая
зеленая река. Люди здесь не жили, и поэтому тут не было ни моста, ни
переправы. Юноша счел это дурным знаком и повернул на запад по берегу реки.
Зайрем скитался уже два месяца. Он не смотрел по сторонам. Люди перестали
кидать в него камни. Но едва ли Зайрем замечал, что ни один из них так и не
задел его, - может, это и не стоило его внимания. Там, где люди уже не
знали о беглеце, его узнавали по одежде. Другие, решив, что Зайрем -
странствующий монах, давали ему кров и пищу. Беглец принимал все с вежливым
безразличием. Мир казался ему затянутым туманом, и он брел сквозь этот
туман, надеясь отыскать черную тень, которая заберет его, тень ночи,
называемую Азрарном. Зайрем искал его, хотя так до конца и не верил в его
существование. Но, даже сомневаясь, он ждал встречи с ним, и кровь стыла в
жилах от предвкушения этой встречи.
Река мелела. Поднимаясь к ее истокам, Зайрем видел, что водный поток
становился все уже и теперь извивался ручейком между каменистыми
предгорьями. Юноша карабкался все выше, и вскоре воздух стал чистым и
прозрачным, как кристалл. Желтые орлы парили в небе над его головой, земля,
раскинувшаяся перед ним, казалась желтой, и только река оставалась зеленой.
В этот день Зайрем миновал четыре деревни. Люди, завидев его, тыкали в
него пальцами. Любое событие в этих краях становилось сенсацией. А через
час после того, как юноша исчезал из виду, жители вновь выстраивались вдоль
дороги, глазея на девушку с абрикосовыми волосами, которая шла, ступая по
следам, оставленным в пыли первым путешественником.
На закате, когда Зайрем вошел в четвертую деревню, из дверей грязной
хижины к нему выбежала женщина.
- Не ходи дальше, путник. Там дикие и таинственные места. Никто не
отваживается идти туда после захода солнца.
Зайрем остановился, разглядывая незнакомку. Казалось, внутри него что-
то дрогнуло.
Женщина, тронутая его взглядом и красотой, пригласила странника в
жилище своего отца - поужинать и переночевать. Словно слепой, Зайрем
позволил отвести себя в дом.
Здесь жили в скромном достатке. Запеченная рыба из зеленой реки,
черные фрукты... Старик любил поболтать, а женщина пристально смотрела на
Зайрема - ей не хватало мужчины. Они оба тепло приняли его - и у каждого
оказались на то свои причины.
Беглец едва притронулся к еде, слушая болтовню старика.
Вскоре он спросил, почему люди боятся земли на западе.
- Зловещие слухи ходят о ней, - протяжно произнес старик. - Говорят,
там бродят отвратительные твари. Звери и нелюди. Еще когда был жив отец
моего отца, в тех краях заблудился ребенок.
Трое мужчин отправились на его поиски. Ночь пришла и ушла, и только
один из ушедших на поиски вернулся, но и он до конца дней своих оставался
идиотом.
- Там полно ловушек и трясин, - добавила женщина. - Там есть соленое
озеро. Рогатые кони приходят танцевать на его берегу. Но оно далеко, до
него много миль пути.
Кроме того, там стоит стена, и никто не может перебраться через нее,
кроме демонов.
- Демонов... - повторил Зайрем, но так тихо, что только женщина,
прислушивавшаяся к каждому его слову, услышала это.
Когда юноша собрался уходить, женщина постаралась удержать его. Встав
в дверях, она стала сулить ему вечную любовь, но он отстранил несчастную и
ушел, растворившись в ночи. Когда женщина зарыдала у дверей, мимо
проскользнул еще один путник - тот, кто сидел все это время на улице, глядя
в освещенное окно. Симму вот уже два месяца следовала по пятам за Зайремом,
следила за ним через окна домов, любовалась им, когда он спал на земле.
Ни одна тропинка не выходила из деревни. Только тонкая ниточка реки
вилась вдаль. Да и та скоро достигла своего истока - трех слабеньких
ручейков, стекающих со скалы. Луна еще не поднялась. Мир, лежащий дальше,
казался расплывчатым - искромсанная равнина, уходящая вниз и убегающая
вдаль, к темному небу цвета черной крови.
Разглядев, что лежит впереди, Зайрем заколебался. Пелена спала с его
глаз. Он начал понимать, как далеко зашел и каким может оказаться его конец.
Неожиданно ему почудилось, что черная земля впереди - это ворота в ад, в
Подземный Мир, владения демонов.
Очнувшись от раздумий, он вдруг почувствовал, что рядом с ним кто-то
есть. Быстро обернувшись, он увидел на пригорке позади себя женский силуэт
с длинными волосами.
Зайрем разозлился. Он решил, что, сгорая от любви, женщина из деревни
последовала за ним. Юноша резко махнул рукой, прогоняя ее. Но женщина не
двинулась с места. Тогда он вернулся на пригорок, чтобы прогнать ее. В
темноте подошел он к ней и, лишь оказавшись совсем рядом, узнал каскад
волос, который мог принадлежать только одному человеку, которого он хорошо
знал.
- Я надеялся, что избавился от тебя, - произнес Зайрем. - Я не шутил,
когда предлагал выбрать тебе другую дорогу, лежащую подальше от меня. Мне
противно дышать, когда ты рядом. Воздух становится ядом. Ты - мой стыд и
крушение моих надежд. Я не хочу тебя видеть. Я отдамся во власть разврата и
разложения, но не потерплю и воспоминания о тебе. Пусть всемогущие боги
покарают тебя У них должно хватить гнева, если они и самом деле существуют.
Если же богов нет - тогда тебе придется довольствоваться моей вечной
ненавистью. Будь ты проклят, изыди, уйди с глаз моих!
Все время, пока Зайрем с мрачной одержимостью вещал, он видел перед
собой только то, что хотел видеть, - загадочное лицо Шелла.
Но когда янтарная луна поднялась над землей, он вдруг понял, что перед
ним стоит женщина - та девушка, с которой он провел ночь под цветущими
оливами, девушка из его греховного сна, - но в то же время она была Шеллом.
Зайрема охватил страх. Он испугался, потому что ничего не понимал. Все
поплыло перед его глазами, и он бросился прочь, в сторону Врат Преисподней.

***

Стена...
Она протянулась на три мили, преграждая путь в мертвые земли, лежащие
за рекой, сложенные из каменных глыб, плотно пригнанных друг к другу. Один
из князей возводил ее целый век. Тут и там среди камней белели черепа -
строитель стены любил подобные украшения. По его приказу для услады были
убиты слуги, чтобы усладить взор господина. Эти зловещие символы не
добавляли ничего хорошего к дурной славе этих мест.
Сотни или тысячи лет назад эта земля сгорела дотла. Она казалась
черной днем, еще чернее - ночью. Туманы стлались над ней, выползая из болот,
а ; дальше, милях в восьми к западу, в розовом свете красно-коричневой
луны замерло соленое озеро Экзотические уродливые деревья с блестящими,
словно медь, плодами росли на его берегах. Туда приходили единороги -
танцевать, сражать-, я и заниматься любовью.
Этой ночью они, будто порожденные человеческим страхом и малодушием,
появились перед Зайдом, отчаянно желавшим отдаться Тьме.
Три свирепых единорога цвета алой смолы и дрой пожелтевшей кости с
витыми рогами из потускневшего старого золота ничуть не напоминали белых
голубей. Они появились из отвратительных лесов, где звенели, качаясь,
металлические плоды, Когда же из чащи выскочил перепуганный заяц, единорог
втоптал его в землю передними копытами, искромсал зазубренной пилой
золотистых зубов и, отшвырнув прочь кровавое месиво, величаво прошествовал
дальше.
Жуткая компания кружилась и носилась по берегу озера. Блестящий
угольно-черный песок хрустел под их копытами. У одного единорога на боку
сверкал серебристый шрам, будто его обожгла звезда. Он бросился на своего
спутника - другого единорога, и они сцепились рогами. Опустив головы и
зарываясь копытами в песок, эти двое злобно рассматривали друг друга
глубоко посаженными глазами. Поединок начался. Витые рога скрещивались,
беспощадно ударялись друг о друга, зловеще скрипели, высекая искры,
скрежеща друг о друга, и снова расходились, словно два костяных меча.
Третий единорог, обделенный противником, вставал на дыбы и лягался, пытаясь
сразиться с луной.
Зайрем уселся на камень в сотне шагов от них.
Он наблюдал за единорогами, зачарованный их зловещим видом.
Для него не составило труда перебраться через стену с черепами. Однако
не зная, куда идти, он понял, что неспроста попал на берег озера, где
танцуют единороги. Юноша лениво размышлял, что будет, если единороги почуют
его запах и примчатся, чтобы расправиться с ним точно так же, как недавно
их вожак поступил с зайцем. И в то же время скиталец знал, что некая темная
сила хранит его. Или думал, что знает...
Единорог с серебристым шрамом встал на дыбы, оторвав от земли своего
противника. Казалось, они подпирают небо: их рога сцепились, глаза
выкатились. Третий единорог пронзительно завизжал, пролетая под арку,
созданную телами двух других животных, и вонзил ужасный рог по очереди в
каждого из соперников. Но удары были легкими, скорее даже осторожными. В ту
же секунду, когда потекла черная кровь, на берегу озера появилась четвертая
фигура.
Симму шла нагая, только волосы ее были повязаны косынкой да еще
зеленая искра огня мерцала на ее шее. Движение девушки напоминали волны
стелющегося тумана болот. Издали они казались призрачными и невесомыми.
Единороги, расцепившись, ждали Симму, чтобы вызвать ее на поединок.
Они рыли черный песок, опустив головы, и готовились бить врага копытами и
колоть рогами. Запах собственной крови пьянил их. Но девушка шла прямо к
ним, подходя все ближе и ближе. Ветер взметнул длинные пряди ее волос к
луне, она вскинула руки, словно их тоже поднял ветер, и начала танцевать.
Но совсем не так, как танцуют единороги. Это был танец эшв, волшебный танец.
На берегу все стихло, лишь ветер шуршал в траве. Симму танцевала, и
злость единорогов плавилась, словно красный и золотой воск, звери
постепенно успокаивались. Вскоре они опустились на колени и положили головы
на песок, их хищные пасти приоткрылись, а пушистые ресницы сомкнулись. А
Симму все танцевала.
Волшебный танец длился, пока озеро, небо и весь мир не затянуло
туманом. Симму танцевала, окутанная покрывалом волос. Раньше она не
сознавала чар танца эшв. Ее нынешнее знание исходило из зеленого камня, оно
находилось внутри нее, в ее сердце.
Наконец красавица устала. Она прошла между единорогами, но звери
оставались неподвижными, лишь ресницы их подрагивали, словно листва.
Симму подошла к камню, где сидел Зайрем. Казалось, юноша не видел ее,
хотя и смотрел на то место, где она стояла.
- Я связала тебя чарами, - объявила девушка. - Хочешь, отпущу тебя?
Зайрем медленно покачал головой:
- Нет, оставь меня связанным.
- Когда ты меня увидел, то в тебе проснулась ненависть. Но когда
единороги собрались растерзать меня, ты побледнел.
- Ты - демон, - проговорил Зайрем. - Я не стану отвергать тебя. Позови
весь свой род демонов.
- Я не из рода демонов, - сказала Симму. - Но камень у меня на шее
может призвать сюда тех, кто когда-то был со мной. А вот они уж точно
демоны. Девушка подошла к Зайрему и поцеловала его. Единороги на берегу
слились в единую массу. Их головы то вырисовывались на фоне луны, то тонули
в темноте...
В глубокой тени скал соединились мужчина и женщина. Они плыли в море
любви, глядя друг другу в глаза, пока пелена наслаждения не затуманила их
взоры.
Луна зашла, и теперь широко открытые глаза Зайрема казались совсем
черными.
Отшельники крепко вбили ему в голову, что нужно бояться себя и своей
радости. Служители храма против воли научили юношу презирать богов.
Человечество убедило его в собственном вероломстве. Теперь он остался ни с
чем, только Симму одарила его своей любовью, но Зайрем не мог заставить
себя оказать или даже подумать, что Любовь - это не все.

***

Всех демонов, странствующих по земле, привлекал дух заклинаний,
необычный аромат колдовства. Они не могли оставаться в стороне от дел людей
и не хотели противостоять этому соблазну. В общем-то они нашли компромисс -
демоны старались никогда ни во что не вмешиваться, ну, может быть, изредка
помогали слабым; хотя дрины и их младшие родичи, глупые развратные дриандры,
могли помочь чародеям в каком-нибудь грязном деле, просто ради интереса.
Эшвы, почти два года опекавшие Симму, давно забыли о ней. Слишком
короткая была у них память. И ни один обитатель Подземного Мира не
наткнулся на Симму, пока он жил в монастыре. Это казалось странным, ибо сам
дух магии остался в мальчике, которым Симму был раньше. Но сейчас, в этой
необузданной стране, Симму, использовавшая чары эшв, носящая дар эшв -
камень, отшлифованный дринами, - была для демонов как маяк в ночи, и она
это инстинктивно чувствовала.
Симму просто надеялась, что приемные родители найдут ее. Как ребенок,
выросший в змеиной яме, согретый кожей змей, приученный к их яду, Симму и
представить не могла, что демоны - существа опасные. Так же интуитивно она
принимала свои невероятные превращения, изучала гемму, шептала и дула на
нее, танцевала на берегу озера и ждала демонов - без страха, лишь с
надеждой.
Наступила вторая ночь, а Зайрем и Симму по-прежнему оставались на
берегу озера. Единороги исчезли и больше не возвращались; даже луна
изменила свою форму. Весь день, пока под жгучими лучами солнца пузырилась
вода в соленом озере, Зайрем и Симму (он знал теперь ее настоящее имя)
проспали в тени деревьев. Зато ночь вновь оказалась бессонной, ночь чувств
и боли. Этой ночью Зайрем ушел с опущенной головой, размышляя о своем грехе
и его сладости. Он решил вернуться к Симму, когда луна чуть-чуть опустится
над лесом; вернуться с сердцем, переполненным страстью и отчаянием.
Когда Зайрем ушел, Симму перестала колдовать и тут же обнаружила рядом
с собой еще одно живое существо.
Перед ней стоял демон эшва, привлеченный ее чарами. Любой, кто когда-
либо встречал демонов, никогда бы не принял Зайрема за одного из них -
несмотря на черные волосы и красоту. Появившийся эшва был мужчиной. Его
волосы были цвета черного дерева, глаза - как у соболя, а тело - словно
бледный луч. Все в нем выдавало утонченность и коварство, дивную и
совершенную красоту.
Трепет прошел по телу Симму, потому что существами этого племени она
восторгалась с детских лет. Девушка непроизвольно потянулась к нему, но
демон игриво и злобно отстранился. В его глазах Симму прочла; "Ты знаешь
наши обычаи, по крайней мере некоторые из них, но ты не одна из нас. Ты
обитаешь в примитивном солнечном мире. Твое тело скоро станет слабым и
превратится в прах. То, что ты делаешь с заклинаниями и чарами, неплохо для
смертного, но для нас до смешного наивно. Твоя поступь звучит как удары
грома, мы же двигаемся бесшумно, словно порывы ветра".
Симму задели его слова. Она приняла речь демона как вызов и
проговорила:
- Ты пришел по зову этого зеленого камня. Он привел тебя сюда. Но
скажи мне, как призвать Владыку Ночи, Азрарна Прекрасного, твоего господина,
одного из Владык Тьмы?
Она назвала несколько имен с уважением и внезапно нахлынувшим
обожанием, перешедшим к ней от воспитывавших ее демонесс. Эшва отпрянул от
девушки.
"Ты раскаешься в этом..." - только и сказали его глаза.
Симму рассмеялась.
- Азрарн, - громко повторила она. - Азрарн, князь демонов... Его что,
нельзя вызвать?
Эшва вновь вздрогнул. В его мозгу возникла картина, которую увидела и
Симму. Его можно было призвать, заиграв в серебряную свирель, сделанную
самим Азрарном, но и то не всегда. А если Владыка Ночи придет - берегись.
Глаза эшвы смеялись, но в глубине их затаился ужас.
На мгновение Симму охватила гордость, но она тут же поняла, что