Лисков Анатолий. Владыка смерти

касаясь пола, плыли сквозь чернила, пока не увидели вдали бледный свет.
Наконец из мрака показались массивные золотые ворота, освещенные фонарями,
в которых тускло горел колдовской огонь. На воротах не было засова, но
вокруг них, соединяя створки, обвилась черная, как нефть, змея с огромной
плоской головой, на которой красовались покрытые глазурью письмена на языке
Сабла: "Кто осмелится пройти?"
Хабэд подплыла к змее и просунула пальцы между зубастыми челюстями.
Узнав прикосновение, змея тотчас же соскользнула с ворот, и одна из створок
приоткрылась.
- Иди вперед, - приказала Хабэд, и Зайрем проплыл сквозь ворота.
Принцесса вынула пальцы из пасти твари и последовала за ним. Ворота тут же
сами захлопнулись, и змея вновь обвила створки своими кольцами.
За золотыми воротами, образуя широкую дорогу, тянулись два ряда
гранитных колонн. Их украшали золотые кольца, с которых свисали фонари,
заливающие все вокруг жутким холодным сиянием. Хабэд провела Зайрема по
этому коридору, и вскоре они очутились в огромном зале, освещенном тем же
холодным светом, достаточно ярким, чтобы Зайрем смог все разглядеть.
Это был Зал Мертвых. Сотни королей восседали на тронах из позеленевшей
бронзы. Их ноги стояли на золотых скамеечках; золотые украшения свешивались
с их плеч и рук. Плоть почивших давным-давно разложилась, но они не
превратились в голые скелеты, ибо море и организмы, населяющие его,
превратили королей в коралловые статуи - красные, белые и розовые.
- Мы долго живем, но смерть все же приходит и к нам, и наших королей
приносят в этот зал. Все повелители Сабла сидят здесь, и так будет всегда, -
объяснила Хабэд, медленно проплывая между тронами. - Это для нас очень
важно, ибо наши короли не умирают совсем, а становятся одним целым,
воссоединяясь с городом. Мы отвергли покровительство богов, и наши
религиозные обряды весьма скромны.
В конце огромного зала выросло очередное препятствие - тяжелая
каменная дверь. Никакого видимого стража тут не было, но, когда Хабэд
приблизилась, дверь заворчала, словно была живой. Красавица поцеловала
камень, и дверь медленно отворилась.
Едва они успели войти, как дверь со скрипом закрылась, а вода вокруг
загудела.
- Что бы сейчас ни случилось, плыви за мной и не останавливайся, -
предупредила Хабэд.
- Хорошо, - ответил Зайрем.
Мгновение, и они оказались в колеблющейся чаще гигантских скользких
водорослей, тут же опутавших их тела - безболезненно, но достаточно сильно
для того, чтобы сбить с толку Зайрема. И вдруг в чаще, прямо на их пути,
показалось огромное сияющее лицо, такое же большое, как дверь, через
которую они только что прошли. Лицо корчило рожи и рычало, а с его острых
зубов капала слизь. Хабэд бросилась прямо к нему и исчезла в отвратительной
пасти. Не отстававший от нее Зайрем задержал дыхание, почувствовав, как
зловоние окутывает его, угрожая лишить сознания. Но Хабэд плыла дальше, и
Зайрем старался не отставать от нее.
Казалось, они плывут по омерзительной пасти чудовища, направляясь вниз
по его глотке, погружаясь в вонючую тьму желудка. Им навстречу поднимались
пузыри зловонного газа, вдохнуть которые было просто невозможно. Зайрем,
попробовав, чуть не задохнулся... Но вдруг миазмы рассеялись, и весь ужас
закончился. Хабэд и Зайрем попали в серебряную пещеру, вода которой слабо
светилась.
Пещера была пуста, и лишь у дальней стены стояла одетая в мантию
статуя ростом с человека, сделанная из красного металла, почти полностью
покрывшегося зеленой ржавчиной.
Хабэд подошла к статуе, ухватилась за ее плечи, дотянулась до ее губ и
дунула в них.
Статуя отозвалась: она тут же вдохнула, а из ее ноздрей и ушей
взметнулись вверх пузырьки воздуха. Ее зеленые глаза завертелись в разные
стороны, и она заговорила.
- Смотри на меня, я - твой наставник, - прогремел голос зеленой статуи.
- Кто желает учиться у меня, пусть войдет.
С этими словами она раскрылась, распавшись на две равные части - от
короны до края своей мантии. Внутри нее оказался футляр такого размера,
чтобы человек мог войти и стоять в нем.
- Не бойся, - сказала Хабэд. - Повинуйся и станешь мудрым. Впрочем,
если ты трус, мы можем вернуться.
Но Зайрем уже подошел к статуе и шагнул в нее. Он почувствовал
опасность, но не такую сильную, чтобы испугаться. Когда он вошел, статуя
снова закрылась, заточив его во тьме.

***

В первые секунды находясь внутри статуи, Зайрем удивился и
встревожился, но вскоре все мысли его исчезли, ибо в голове статуи
хранились знания тысячи - а может, и больше - чародеев - дух Сабла.
Зайрему показалось, что он видит юный мир и горы этого мира касаются
неба. Потом он увидел, как нахлынул потоп. Он смыл горы, небо и людей
вместе с ним. Потом пришли волшебные грезы, и юноша словно переселялся в
тела других людей и жил в них, испытывая их боль и восторг, познавая их
страдания и стремления.
Их жестокость и гордыня сильно повлияли на скрытую жестокость и
дремлющую гордыню Зайрема. Его голова раскалывалась от напряжения: Зайрем
упражнялся в белой и черной магии, насылал чары и проклятия, произносил
заклинания, вызывал и изгонял духов. У него заболели пальцы; Зайрем сшивал
в фолианты огромные листы пергамента, высекал в мраморе и вычерчивал на
песке руны власти и числа судьбы. Он чувствовал, как изменяются его сердце
и душа - так пламя колеблется на ветру, так глина меняет форму под руками
гончара. Хотя, может быть, ничего и не изменялось. Возможно, он просто
нашел то, что раньше скрывалось от него, - зло и мрак, живущие в глубине
каждой души. И Зайрем принял это зло, прильнул к нему, как к единственной
оставшейся колонне в разрушенном доме. Злоба тех, кто шел перед ним,
заполнила его душу, как и их искусство. Он впитал в себя все их знания. Его
руки смешивали приворотные зелья, а воля склоняла в земле деревья. Более
тысячи живших до него магов сейчас отдали ему все свои знания.
Немногие из пришедших сюда выдерживали напряжение, разум их погибал, и
они выходили из статуи безумцами или гибли. Но когда покрытая зеленой
ржавчиной статуя широко распахнулась, чтобы выпустить Зайрема, он вышел
оттуда великим чародеем.

***

Лицо Хабэд, и так бледное от долгого бдения в пещере, побледнело еще
больше, когда она увидела нового Зайрема. Она, конечно, предполагала, что
статуя не убьет юношу, но никак не ожидала, что тот настолько изменится.
Нечто неразличимое придало лицу Зайрема новое выражение. До того как он
вышел из статуи, принцесса еще надеялась на его любовь. Теперь же весь его
вид говорил о том, что все надежды принцессы тщетны, но Хабэд не обратила
на это внимание.
- Как ты изменился... - пробормотала она.
- Да, я изменился... Твой народ правильно поступает, держа в тайне
такое знание.
- Уже прошло много времени, - напомнила Хабэд.
- Ты предала свой город, - сказал Зайрем. - Теперь я смогу захватить
его, если захочу.
- Нет, - отозвалась она. - Ты не единственный чародей в Сабле. - Потом
принцесса отвернулась и поплыла прочь из пещеры. Вскоре Зайрем последовал
за ней. Он больше не улыбался. Новоявленный чародей погрузился в себя, в
его взгляде появились грусть и роковая бесстрастность.
На обратном пути они уже не столкнулись с иллюзорным стражем.
Водоросли расступились перед ними, каменная дверь плавно подалась. В Зале
Мертвых королей все так же сидели безучастные коралловые изваяния.
- Я мог бы разбить священные мощи Сабла, которыми вы так дорожите.
Хабэд ничего не ответила, только поплыла быстрее.
Сквозь колоннаду они вернулись к золотым воротам. Вокруг них,
преграждая выход, обвился черный змей, первый и единственный страж.
- Ты видел, что надо сделать, чтобы пройти, и теперь можешь повторить
это.
Но Зайрем подошел к воротам и оторвал от них змею. Та тут же выросла,
вздымаясь в темной воде, лязгая острыми, как бритва, зубами и сверкая
глазами. Однако стоило Зайрему произнести слово на колдовском языке Сабла,
как змея рассыпалась на куски, похожие на круглые черные монеты, и те
разлетелись во все стороны.
Золотые створки медленно приоткрылись.
- За убийство змеи тебя возненавидит весь Сабл, - сказала Зайрему
принцесса. - Зачем ты сделал это? Ведь ты легко мог пройти, не применяя
насилия.
- Я хотел узнать, каким я стал, - ответил Зайрем.
- Колдовство - крепкое вино, оно тебя опьянило.
- Не жди, что я протрезвею.
Проплыв через мрачный потайной ход, они снова оказались в палатах
Хабэд.
Красавица сразу же удалилась, но Зайрем даже не попытался удержать ее.
Вместо этого он разыскал знакомую комнатку, выходящую в сад, и лег, словно
собираясь спать, но так и не заснул.
На город опустилась тьма, солнце почти потухло, превратившись в луну.
Наконец придя в себя, Зайрем встал и выпил серебристого, как чешуя рыб,
вина Сабла. Потом он пошел в библиотеку принцессы, взял несколько книг и,
пробежав глазами по страницам, обнаружил, что знает больше языков, чем
прежде. Он даже смутно припоминал, будто сам диктовал некоторые из них;
вернее, их диктовали его предшественники, чью память он получил от статуи.
Вскоре липшие подробности, смущавшие разум Зайрема, забылись. Остались лишь
вдохновляющая надменность чародеев и жестокая бессердечность Людей Моря.
Зайрем знал, что Хабэд ждет его и на этот раз лишь немногие замки
смогут остановить его. В самом деле, когда он попытался открыть двери ее
покоев, то оказалось, что она не заперла их. Принцесса не заперла даже
дверей своей спальни-, отчасти из-за любви к нему, отчасти из-за того, что
понимала: ее возлюбленный все равно сможет войти к ней, если пожелает.
Но когда Зайрем появился в дверях, Хабэд уставилась на него,
взволнованно теребя золотистое покрывало. А когда он подошел ближе, она
сказала:
- Я полюбила тебя с первого взгляда. Но я не стану твоей. Ты теперь
легко можешь выйти из города. Послушай моего совета, Зайрем, уходи отсюда.
- Еще одно покрывало? - спросил он, выхватывая золотистый газ из ее
рук. - Я без труда узнал тебя в черном. И я прекрасно понимаю, что ты
хочешь сказать теперь. Ты меня боишься?
- Ты стал, как мой отец, - вздохнула принцесса, - как все чародеи
нашего города. Я не думала, что ты так изменишься. На тебе эта перемена
сказалась еще сильнее и ужасней. Да, я боюсь тебя, но не страх, а моя
любовь умоляет тебя бежать из Сабла.
- Пусть твоя любовь попросит меня о чем-нибудь другом.
Зайрем прижал к себе красавицу, обернул покрывало два или три раза
вокруг их тел и завязал концы узлом, чтобы подводные течения не могли бы
разделить его и красавицу. Потом, обхватив девушку одной рукой" чародей
другой сдернул с ее груди украшенный самоцветами лиф и в клочья разорвал
легкий, как паутина, шелк, облаком окутывавший ее бедра.
Хабэд закрыла глаза, и вскоре страсть полностью овладела ею, и она, с
еще большим неистовством, чем Зайрем, вцепилась ногтями в его одежду,
сдернула ее с плеч колдуна, прижалась к нему, тихо плача от любви, и,
словно дикий зверь, впилась в него зубами, будто бы собираясь сожрать его,
забыв о всех страхах и обо всем, кроме его тела.
Так, обняв друг друга, они парили в зеленой воде комнаты. Они
кружились, пока Хабэд не ухватилась руками за украшенную драгоценными
камнями стойку балдахина и, обняв Зайрема ногами, скользнула узкими
ступнями по его спине. Колдун погрузился в нее, двигаясь в кольце ее ног, и
свет стал красной тьмой, а молчание - звуком. Смех под водой причиняет боль,
разрывая легкие; любовь же под водой мучительнее всякого смеха. Она,
словно петля, стягивает горла любовников, но эти страдания каким-то
противоестественным образом, похоже, лишь усиливают наслаждение.
Сердца влюбленных бешено колотились, глаза потемнели, и каскады
серебряных звезд проносились перед их взором, будто порожденные движениями
их чресел, высекавших огонь друг из друга. А когда они поднялись сквозь
горячие чувственные волны к еще более удушающему экстазу, их, казалось,
коснулась смерть, сжав и распластав их тела. Внезапно взметнулось пламя.
Женщина вспыхнула, ее тело обратилось в огненный вихрь, а руки раздавили
хрупкие украшения балдахина. Зайрем стряхнул с глаз кровавую тьму и мельком
увидел лицо принцессы - прекрасное, безумное и жуткое. Зайрему показалось,
что на них обрушился потолок. Потом все огни погасли во тьме, напоминающей
глубокий обморок. И в этой тьме Зайрем вспомнил ту минуту, когда впервые
осознал, что любовь - это еще не все. Теперь он знал это наверняка.
Смутно, сквозь пустоту, разделившую любовников, до них донесся звук
открывающейся двери и вызванные этим колебания воды.
Король Хабзур однажды пошутил, что его дочери не помешало бы
использовать Зайрема в своей постели и заставить его "усердно трудиться".
Но даже Хабзур со своим капризным и извращенным умом не думал, что его дочь
в самом деле сделает это, Хотя, возможно, он именно на это и рассчитывал,
ибо сейчас он в гневе ворвался в комнату, где его дочь творила невозможные
непристойности.
- И это дочь короля! Забавляется отвратительным обломком
кораблекрушения! Он даже не наш родственник, а просто выродок безымянного
племени...
Хабэд отпустила Зайрема и освободилась из его объятий. Покраснев от
стыда и гнева, она завернулась в золотистое покрывало, укрывшись от взоров
короля, сопровождающих его воинов с акульими хвостами и нескольких
придворных, толпящихся сзади.
- Я лишь последовала твоему совету, не больше.
- Гораздо больше, дерзкая шлюха. Этот человек...
- Этого человека тебе лучше бы поостеречься, - перебила отца принцесса.
- Он не просто неуязвим, он может соперничать с тобой в искусстве магии.
Лицо короля исказила жуткая гримаса. Как кровь, к его лицу прилила вся
его злобность.
- Что ты натворила, распутная дочь?!
- Она взяла меня с собой в королевскую гробницу, - ответил за
принцессу Зайрем. - А потом я изучил пару колдовских трюков.
Король тотчас же поднял руку, и с нее сорвался вертящийся клубок нитей,
который, разматываясь, начал плести вокруг Зайрема кокон. Стенки кокона
находились на достаточном расстоянии от тела Зайрема, и его неуязвимость не
стала помехой проворному клубку. Кокон почти скрыл юношу, но только на
мгновение, ибо тот тоже поднял руку. Нити кокона вдруг растаяли, а из
клубка ударил луч стального цвета. Король вскрикнул. Перед ним возник
медный щит, отклонивший удар, и хвостатые воины, обожженные, скорчились в
нелепых позах, а затем медленно всплыли к потолку. Уцелевшие придворные,
стоявшие поодаль, до смерти перепугавшись, бросились прочь.
Бронзовый щит короля задрожал и внезапно превратился в бронзовую урну
высотой с короля. Правитель подводного царства оказался в плену.
- Ты убил бы меня, если бы смог, - сказал Зайрем. - Теперь в Сабле
будет править твоя дочь.
Он сказал еще три слова.
В бронзовой урне пронзительно закричал Хабзур. Из нее вверх
устремились пузырьки воздуха, за ними - малиновое облако, последним
поднялось к потолку и тут же исчезло в зеленой воде окровавленное копье.
- Ты не будешь плакать, Хабэд, - сказал Зайрем. - Ты не любила его,
лишь уважала.
- Я не заплачу, потому что Люди Моря, чьи глаза всегда полны соленой
воды, не проливают слез, - отозвалась она тихо, отворачиваясь от своего
возлюбленного. - Но убивать старика было не обязательно. Или ты хочешь сам
стать королем Сабла?
- Твой коралловый город ничего не значит для меня.
- И я для тебя - ничто, раз ты оставляешь меня здесь.
- Между нами все кончено, - объявил Зайрем. - Впрочем, так и
предполагалось.
- Это ты так считаешь.
Они холодно посмотрели друг на друга. Зайрем утолил свою похоть,
принцесса же лишь разожгла в своем сердце костер любви. Но насилие и
потрясение приблизили развязку. Предоставленная самой себе, любовь, наверно,
задержалась бы в ее сердце еще на несколько часов...
- Мне не нужна женщина, - продолжал Зайрем, - но я благодарен тебе за
то, что ты наделила меня магической силой, которой я воспользуюсь в земном
мире.
- Тебя там не ждет ничего хорошего. Я проклинаю тебя. И весь Сабл
налагает на тебя проклятие за убийство моего отца, короля Хабзура.
- Он того заслуживал.
- Что ты собираешься делать?
- Тело твоего отца послужит мне надежной защитой в этом городе ловушек.
Ты дала мне превосходный совет, Хабэд.
Медная урна превратилась в клетку. Зайрем обошел вокруг нее и поставил
магические печати. Теперь никто, кроме него самого, не смог бы извлечь
оттуда Хабзура.
Просунув руку сквозь прутья клетки, Зайрем ухватился за волосы короля
и обмотал их вокруг запястья.
- Таков его удел, ибо мне придется тащить его.
- Бесспорно, мы не отличаемся особой мягкостью, - вздохнула Хабэд, -
но рядом с тобой мы выглядим безобидными младенцами.
- Я сам удивлен, - ответил колдун. - Но я еще в детстве был обещан
Тьме. И вот эти псы, гончие демонов, наконец настигли меня.
- Я в самом деле прокляну тебя, если ты сделаешь это.
- Прокляни... Я же, со своей стороны, буду вспоминать лишь твои ласки
и дары.
И Зайрем ушел, волоча за собой мертвого Хабзура в медной клетке.
Хабэд не могла плакать, но она рвала на себе волосы и одежду, ибо
сердце ее было разбито.

Глава 6

Мертвая тишина нависла над городом, когда Зайрем, таща за собой клетку
с королем, выплыл между верхними башнями дворца в ярко-желтую канареечную
воду, освещенную вечерним "солнцем". Вскоре блестящие доспехи крыш, куполов
и минаретов, возвышающихся над садами из водорослей, пропали внизу. Ни один
горожанин, ни один раб не проплыли под причудливыми арками; ни один экипаж
не пронесся по широким улицам. Такая тишина обычно предшествует нападению
врагов - Зайрем догадывался, что Сабл уже знал о его деяниях. Об этом,
должно быть, позаботилась Хабэд или кто-нибудь из бежавших придворных
Хабзура.
Когда Зайрем поднялся выше купола, где висел колокол презрительных
молитв Сабла, краем глаза он уловил какой-то черный дым, потянувшийся ему
вслед. Вскоре он заметил несколько сотен солдат с акульими хвостами, они
были вооружены сетями и копьями с наконечниками из жал подводных тварей. За
ними в хитроумных приспособлениях из золота, привязанных ремнями к мощным
спинам исполинских черепах с бесцветными глазами, ехали придворные с
голубыми волосами.
Через жемчужины в ушах Зайрем услышал крики и требования остановиться.
Хвостатые рабы подплыли ближе, метнули сети, метя копьями в колдуна, но
сети растаяли, копья сломались.
Зайрем остановился. Он показал придворным свою добычу в медной клетке.
- Разве вы еще не знаете, что я неуязвим? К тому же теперь я владею
вашей магией. Какая польза от ваших затей?
Придворные, нахмурившись, разглядывали мага. Черепахи в золотых удилах
бессмысленно ухмылялись.
- Отдай нам злодейски убитого тобой короля.
- Нет. Он будет охранять меня, пока я не покину подводное царство.
- Но нам нужно его тело - он должен восседать в Зале Мертвых. Море
превратит его в коралловую статую. Таков наш единственный святой обычай,
наш обет Вечности.
Один из придворных, менее высокомерный, нежели остальные, спросил:
- Зачем тебе нести с собой тело Хабзура? Мы и так пропустим тебя. Тебе
нечего бояться, мы все равно не сможем причинить тебе вреда. Отпусти клетку.
Но Зайрем не обратил на эти слова никакого внимания, отчасти потому
что не особенно доверял Людям Моря, но больше из злобы, насмехаясь над
отчаянием своих противников.
Они еще долго преследовали его - за пределами города, среди рощ
змееподобных пальм, где орхидеи отбрасывали на песок кровавые тени и
засасывали неосторожных рыб, подплывавших к их цветкам. Но хоть придворные
и продолжали преследование, они не могли помешать Зайрему и прекрасно знали
это.
Вскоре они добрались до огромной раковины - ворот Сабла. Здесь Зайрем
еще раз остановился. Он издевался над преследователями, предупреждая, что
воды за воротами Сабла слишком унылы и поэтому почтенным господам лучше
вернуться в город.
- Я хочу заключить с вами договор, - сказал Зайрем. - Когда я буду в
безопасности на суше, я верну вам тело Хабзура. Но если вы решите и дальше
надоедать мне, я уничтожу его. И чтобы скрепить этот договор, я милостиво
позволяю вам заплатить выкуп за Хабзура прямо сейчас.
Смеясь над зловеще мрачными придворными, колдун потребовал золотые
кольца, ожерелья из драгоценных камней, дорогие браслеты и еще кинжалы с
янтарными рукоятками, выложенные изумрудами, в ножнах из темно-синей
акульей кожи. Все это он бросил в свой плащ... Все это время память юноши
бурлила, словно море. Перед ним проносились смутные видения, доставлявшие
ему удовольствие своей невинностью: молодой жрец в желтых одеждах, лечивший
больных, отказывался от их монет и отдавал хромому крестьянину серебряное
ожерелье, полученное в храме; молодой жрец, вскоре ложно обвиненный в краже
серебряной чаши, нужной ему якобы для того, чтобы заплатить блуднице...
Зайрем ударил по раковине и произнес заклинание.
Раковина сложилась, словно веер, и открыла путь в ледяную тьму морских
пучин, лишенных света и тепла стеклянного солнца.
Зайрем прошел сквозь врата, держа в одной руке тяжелый узел плаща, а в
другой - тяжелую клетку, он закрыл за собой ворота, поставив на них
магическую печать, - чародеям Сабла придется потрудиться несколько дней,
чтобы разгадать ее и снять заклятие.
В трех-четырех милях от городских ворот, в могильной тьме, Зайрем,
пользуясь обретенной силой, зажег колдовской огонь. В его сиянии вызвал он
ужасных подводных тварей.
Черные осьминоги откликнулись на его зов и понесли его к поверхности
сквозь подводные леса, мимо затонувших крепостей. Разглядывая их, колдун
смеялся: "Вам придется остаться здесь и терпеть дальше, а я поднимусь
наверх". На обвалившейся мраморной колонне колдун заклинанием выжег свое
имя, чтобы здесь, в море, осталось его клеймо - так часто делают
несмышленые мальчишки. Сделав это, Зайрем вдруг увидел, что последняя буква
его имени изменилась - так человек-чародей получил новое имя. Он не был
больше Зайремом, его новое имя стало - Зайрек.
Когда же вода посветлела и стала зеленой, колдун отпустил осьминогов и
призвал акул. Они понесли его вверх, к поверхности моря, и еще дальше, до
самого берега.

Глава 7

В ту ночь Зайрек спал на холодном берегу, но не замерз. Он мог теперь
вызывать не только колдовской, но и обычный огонь, который и согрел его
этой ночью. Из ночной тьмы, словно из черного бархата, он сотворил шатер. У
входа в шатер он поставил медную клетку с мертвым Хабзуром. Тело подводного
короля уже смердело, вернее, смердело бы, если бы Зайрек-чародей не отгонял
омерзительный запах, сжигая в пламени костра черные благовонные смолы. Вся
эта колдовская роскошь была доступна ему - в те дни истинный маг мог
исполнить почти любое из своих желаний.
В тот вечер Зайрек долго разглядывал Хабзура.
- У тебя есть то, чего нет у меня, - смерть, - сказал Зайрек. - Однако
теперь я не жажду смерти.
Но застывшие глаза Хабзура, казалось, ответили ему: "Эту дверь тебе не
дано взломать. Такая роскошь тебе недоступна. Смерть не повинуется Зайреку.
Как бы ни изнывал Зайрек от жажды в пустыне жизни, прохладный напиток
смерти будет не для него еще долгие века". И на это чародею нечего было
возразить.
- Ты сгнил и воняешь, король, - огрызнулся Зайрек.
В мертвых глазах короля отражалось пламя костра: "А взгляда моего тебе
все равно не выдержать".
Зайрек вытянулся на мягком бархате и уснул. В те давние дни, когда он
был жрецом, он презрел бы такое роскошное ложе. В ту ночь чародею снились
женщины, те самые запретные женщины, от которых его держали подальше,
предостерегая от плотских удовольствий, - золотистые и бледные, шоколадные
и янтарные. Они ласкали колдуна, но, стоило ему добраться до вершины
наслаждений, кто-то шептал ему: "Любовь - это еще не все". Колдун
беспокойно ворочался во сне и слышал: "Так же, как и жизнь". И уже ближе к
рассвету в третий раз он услышал таинственный шепот: "Так же, как и
колдовство". Но, будучи теперь просвещенным и мудрым, Зайрек вскоре забыл
об этом сне.
Когда же он проснулся, солнце уже поднялось. Плоть отслаивалась с
трупа короля, словно лазурные листья. Зайрек ударом кинжала отрубил с левой
ноги мертвеца большой палец, ставший теперь голой костью.
Хоть небо и было ясным, неспокойное, сверкающее на солнце море кипело,
накатываясь на берег.
Зайрек вошел в воду по колено и бросил в море кость.
- Я обещал вам вернуть тело короля, - пробормотал он, - но мы не
условились, в каком виде.

***

Несколько дней колдун шел вдоль берега. Это оказалась не та страна, из
которой он уплыл на пиратском судне. Зайрек шел босиком. С самого детства
он никогда не носил обуви... Потом люди станут думать, что он делает это
напоказ. Зайрек ведь так могуществен! Неужели он не может купить себе обувь?
Колдун больше не тащил с собой клетку с гниющим королем - он снабдил ее
ногами, и она сама шла за ним следом.
На пятый день Зайрек миновал три деревушки на берегу моря. Узкие
рыбачьи лодки были вытащены на берег, потому что бурное и изменчивое море
распугало всю рыбу, и она ушла в глубину.
В первой деревушке мужчины, сидевшие на покрытом галькой пляже,
вскочили и сломя голову бросились прочь от человека, за которым шагала по