Лисков Анатолий. Владыка смерти

бессмертный правитель принялся бродить по комнатам в поисках места, где
можно было бы спрятать сокровище. В эти минуты он напоминал скупца, который
ищет, где бы укрыть свои богатства. Вечный, юный Симму вдруг почувствовал,
как на него давят все те годы, которые ему еще предстоит прожить, -
вечность, оставшаяся вечностью даже теперь, когда на его будущее легла тень
Смерти.
Эти ощущения и боль во всем теле измотали его. Наконец, вместо того
чтобы похитрее спрятать глиняную фляжку, Симму поставил ее обратно в ларец
и прижался лбом к прохладному хрусталю окна. На балконе высокой башни,
залитой утренним светом, он увидел Кассафех и Зайрека. Любовники словно
стремились к тому, чтобы их заметили вместе.
Симму вдруг почувствовал, что случилось нечто непоправимое. Тупая боль
пронзила его тело и ушла прочь, оставив после себя лишь печаль и
предчувствие беды. Симму снова стал человеком, ибо испытывал человеческие
страдания и человеческое смятение.
Он прикоснулся к зеленому камню на шее, дару эшв. Ему вспомнилось
обещание Азрарна, однажды уже исполненное - прийти, если камень бросить в
огонь. Но Симму чувствовал, что Азрарн потерял к нему всякий интерес, а
Симмурад оказался испытанием, которого Симму не выдержал. Сколько ни бросай
теперь камень в огонь, никто не откликнется, даже слуги Азрарна,
приходившие в последний раз.
На балконе Кассафех обняла Зайрека, а тот и не думал сопротивляться ее
поцелуям.
Симму поднял серебряный ларец с глиняным сосудом, и тут ему внезапно
пришло в голову, что его жена станет тем самым орудием, с помощью которого
Владыка Смерти или его слуга похитит эликсир. Где бы он ни спрятал фляжку,
его жена обязательно найдет ее. Симму достал сосуд, а ларец отбросил в
сторону, и тот, громыхая, покатился по полу. Он откупорил фляжку. Однажды
ему уже пришлось попробовать напиток богов. Теперь он приложил фляжку к
губам и, запрокинув голову, выпил весь эликсир бессмертия. Не опуская
головы и не отнимая фляжку от губ, Симму постоял еще немного, чтобы
удостовериться, что внутри не осталось ни капли драгоценной жидкости, а
потом швырнул фляжку в стену, и она разбилась. В это мгновение в комнату
вошла Кассафех. Ее глаза были цвета сумерек - верный знак того, что она
влюбилась. Неожиданно ее нога наступила на черепок разбитого сосуда - она
взглянула под ноги, и глаза ее вспыхнули желтым пламенем.
- Что ты наделал?! - закричала они.
- Больше не будет бессмертных, - ответил ей Симму. - Ты не сможешь
преподнести Зайреку иного дара в знак любви, кроме своего тела.
В глазах Кассафех засверкала зеленая сталь.
- Я видела тебя, когда ты спал, - сказала она. - Ты изменился. Я
обнаружила на твоем ложе женщину. Тебе, пожалуй, стоит призвать демонов,
чтобы они спасли тебя.
- В любом случае, - продолжал Симму, - тебе не следует ждать добра от
Зайрека, что бы ты для него ни сделала и о чем бы ты ему ни рассказала. Он
не тот герой, с которым тебе хотелось связать свое имя.
Кассафех гордо вскинула голову.
- Беее! - закричала она ему в лицо. - Ты такая же овца, как и все
остальные!
Испуганная и разъяренная, она выбежала из комнаты.

Глава 4

Долгий рассвет сменил день. А потом заходящее солнце присыпало стены
красной пудрой, но и та вскоре исчезла. Закат никогда не бывал в этих краях
таким долгим, как восход. Сумерки спустились на сады и колонны, как голубой
снег, и голубые восточные звезды взглянули на город бессмертных. Зажгли
светильники. В Симмураде начался вечерний пир. Зайрек каждый вечер
появлялся на этих пирах. Немногие горожане оставались дома; привлеченные
возможностью поиздеваться над мрачным колдуном и разыграть при нем буйное
веселье, они все собирались во дворце правителя. И лишь Йолсиппа всегда
отсутствовал. Он сильно невзлюбил Зайрека и стал очень добросовестно
относиться к своим обязанностям привратника. Толстяк охранял ворота,
ублажая себя жирной пищей, красными винами и сладостными грезами, которыми
его обеспечивала одна из колдуний Симмурада. В этих грезах шествовали
косящие мужчины и женщины, обладавшие чрезвычайно похотливым нравом...
В ярко освещенном пиршественном зале сверкали фонтаны, и заводные
птицы заливались трелями в серебряных клетках. Зайрек всегда приходил позже
остальных, и, когда он входил в зал, вместе с ним появлялась тень,
возбуждающая бессмертных и леденящая их кровь. В этот вечер, однако, тень
оказалась чернее и холоднее, чем обычно. Словно сама Судьба, одетая в
ледяное молчание, следовала за Зайреком.
На чародее была черная мантия, поверх которой висело золотое ожерелье,
отнятое у подданных короля Хабзура, и скарабей из чернильно-черных камней,
извлеченных из гробницы какого-то могущественного владыки. Сжимая в руке
глиняный черепок, Зайрек направился к серебряному трону Симму. Правитель
города сидел неподвижно, рассматривая своего врага.
- Ты сберег мне немало времени, - произнес Зайрек, обращаясь к Симму,
но все собравшиеся в зале услышали его. - Я обдумывал, как мне избавиться
от эликсира бессмертия, но ты решил мою задачу. Сосуд пуст и разбит.
В зале поднялся шум. Одни кричали, что Зайрек лжет, и просили Симму
опровергнуть его слова. Другие, забыв, что совсем недавно признавали Симму
своим королем, принялись оскорблять его. Что же будет теперь с нашим
великим замыслом покорения мира, кричали они, если все достойные люди не
смогут получить бессмертие?!
Симму встал. Все собравшиеся тут же замолчали, нетерпеливо ожидая его
оправданий или опровержений.
- Больше не будет бессмертных, - начал Симму с тех же слов, что
услышала от него Кассафех. - Мы - первые и последние. Я выпил эликсир до
последней капли. - На этот раз никто не произнес ни звука. Бессмертные
понимали, что Симму сказал правду, и это ошеломило их. Симму же продолжал, -
Этот человек, Зайрек, вселил в мое сердце такие сомнения и такой страх,
что я не мог больше оставаться слепцом. Наши жизни лишены смысла и ценности.
Мы, словно птицы, не умеющие летать, словно дороги, ведущие в никуда, в
пустоту...
Никто не произнес ни слова. Симму верил, что его подданные скажут что-
нибудь, попытаются опровергнуть его мрачное заявление. Но послышалось лишь
невнятное бормотание искусного хирурга о том, что его жизнь вовсе не
бессмысленна, ему предстоит еще много исследований, которые принесут
огромную пользу людям. Однако его голос звучал слишком неуверенно. Он не
мог закончить свою мысль, точно так же как не мог закончить ни одного
исследования.
- Нет, - продолжал Симму. - То, что мы получили, останется с нами.
Пути назад нет. Я не понимаю, почему бесконечность жизни лишает нас наших
лучших качеств. И все же это правда. Зайрек сорвал завесу с моих глаз, и я
не знаю теперь, какую дорогу выбрать. Я боюсь, но даже страх не вдохновляет
меня.
Снова начался шумный спор.
- Кому хочется умирать?!
- Жить, наслаждаясь лишь тихими радостями, лучше, чем потерять жизнь!
Симму сидел молча, не принимая участия в спорах. Молчал и Зайрек,
стоявший перед троном. Кассафех пожирала глазами Зайрека, и ее удивительные
глаза стали пурпурными. В тот вечер она позолотила веки и вплела в волосы
цветы и сапфиры, но чародей словно не замечал ее усилий. Когда она
рассказала колдуну о том, что Симму вылил остатки эликсира, Зайрек лишь
кивнул в ответ. А теперь Кассафех охватила тревога за свою собственную
жизнь. Она почувствовала, как страх сдавил ее горло. -Любимый, я стану
твоей рабыней, - взглядом умоляла она колдуна. - Пощади меня, не проклинай
меня, как всех их".
Наконец Зайрек заговорил.
- Вам нечего бояться, - сказал он, - Владыка Смерти не может войти в
Симмурад. Ничто и никогда не, умирало здесь и, будучи бессмертным, не умрет.
Даже трава на ваших лужайках и львы в вашем парке. А Улум, Владыка Смерти,
может прийти только туда, где до него уже побывала Смерть.
Тут колдун с улыбкой взглянул на подданных Симму, и все отшатнулись от
него, даже чародеи и мудрецы. Их лица застыли, как застывали в доме Зайрека
лица людей, когда перед ними появлялась чаша с ядом. Так или иначе все
присутствовавшие в зале догадались, что задумал Зайрек, однако никто не мог
помешать ему. Задуманное им было символическим, но крайне разрушительным
действом.
Он снял с груди скарабея, опустил его на пол и тихо произнес
заклинание. В этом зале, наполненном колдунами, лишь немногие знали его.
Скарабей ожил. Черные самоцветы задрожали, когда Зайрек плюнул на них. Ярко
сверкавшие грани камней потускнели до матового обсидианового блеска, и,
щелкнув, оживший жук пополз по полу.
- Да, - проговорил Зайрек, - Владыка Смерти не может войти в Симмурад
до тех пор, пока кто-нибудь не умрет здесь. Хоть вы и говорите, что вам
незачем избегать Улума, вы все же стараетесь не встречаться с ним и не
выходите за пределы вашего города.
Зайрек медленно направился за удирающим жуком. Он дал ему возможность
проползти под ножками стола сквозь шелковые пещеры скатерти. Посередине
зала скарабей остановился, чтобы полюбоваться красным цветком, выпавшим из
рук какой-то женщины. Подошедший Зайрек неожиданно с силой наступил босой
ногой на спину жука. Стояла такая тишина, что треск панциря насекомого
громом разнесся по всему залу. Колдун убрал ногу, и все собравшиеся увидели
раздавленного жука на цветочных лепестках. По залу прокатился глухой стон.
Смерть проникла в Симмурад. При желании за ней мог последовать и сам
Владыка Смерти. По крепости с ревом пронесся вихрь невиданной силы,
предвещая его приход.
Чары Зайрека сковали людей в зале. В первый момент ужас побуждал их
бежать куда глаза глядят, но никто не мог двинуться с места. Даже взгляды
их остановились, устремившись на мертвое существо. Зайрек поднял голову,
глядя на Симму - такого же неподвижного, как и остальные. Однако лицо героя
в отличие от остальных бессмертных казалось бесстрастным. Однажды Симму уже
смотрел в глаза Владыки Смерти, вызвал его на бой и даже ударил.
Теперь же он криво усмехался, предчувствуя еще больший ужас, чем мог
представить кто-либо из присутствующих. Зайрек словно раздел его донага, и
правда, открытая колдуном, ударила Симму словно острый меч.
Ветер ворвался в окна дворца. Этот вихрь оказался живым. Он, кружась,
прошелся по залу, замер, сгустился, и Улум, Владыка Смерти, возник в самом
сердце Симмурада, города бессмертных.
- Добро пожаловать, величайший из королей, - приветствовал его Зайрек.
- Эти люди не могут поклониться тебе. Они не могут двигаться, находясь под
воздействием чар, в основе которых лежит окаменелость их собственных душ.
Раньше они напоминали воск, теперь же стали камнем и не могут ни бежать от
тебя, ни выразить тебе свое почтение. Они ничего не чувствуют, но все видят
и слышат. Произнеси приговор, мой господин.
Но и в час своего торжества Улум, как всегда, не выражал никаких
эмоций. Он медленно оглядел зал, вглядываясь в каждую деталь. Когда его
пустые глаза останавливались на лицах людей, бросивших ему вызов, в них
загоралось что-то вроде голода, даже алчности.
Через некоторое время Улум произнес:
- В парке остались звери, но их можно пощадить. Не звери, а люди
начали эту войну, прекрасно понимая, что делают. Именно они в долгу передо
мной... Однако как бы то ни было, здесь не все.
Зайрек быстро огляделся. Кассафех исчезла.
- Не понимаю, как ей удалось ускользнуть из кольца моих чар. Впрочем,
ей все равно никуда не уйти из Симмурада. Что же касается зверей, то я
отошлю их из города, если пожелаешь.
- Я заберу их во Внутреннюю Землю, - объявил Улум. - Там есть женщина,
которой они понравятся, а может, она станет охотиться на них.
- У меня есть одна просьба, мой господин, - продолжал Зайрек.
- Говори.
- Симму, зовущий себя твоим врагом, должен и мне кое-что. Отдай его
мне.
- Жестокость - твоя пища, она не для меня, - объявил Владыка Смерти.
- Значит, ты отдашь его мне? Ты прав, мой господин, я намерен
совершить такую жестокость, что память о ней будет рвать и терзать мое
сердце еще много столетий. Есть только одно, что может спасти меня от
безумия, - я должен неистовствовать, страдать и раскаиваться. Пока бьется
мое сердце, оно должно кровоточить, иначе я не вынесу того, что должен
пережить. Вместе с другими твоими дарами, мой господин, отдай мне Симму.
- Забирай его, - ответил Владыка Смерти, - и подари мне Симмурад.

***

Кассафех бежала по ночным улицам и садам Симмурада. Тени оказались
снисходительны к ней, обнимая и пряча ее от колдовского взгляда приятеля-
любовника. Но беспощадные звезды заливали светом мраморные улицы, а когда
взошла луна, похожая на яблоко из зеленой яшмы, Кассафех чуть не впала в
отчаяние. Но, так как никто не пытался ее задержать, ей показалось, что она
уже чудесным образом спаслась. Красавица не понимала, что оказалась в
ловушке и, куда бы она ни побежала, ей не удастся вырваться на свободу...
Жена Симму выбежала из зала в то мгновение, когда распахнулись окна.
Она не продумала заранее план действий. Скорее, она действовала
бессознательно. Но то, что она сумела вырваться из кольца чар Зайрека,
объяснялось вовсе не этим. Заколдованные мудрецы и чародеи словно вросли в
пол. Красавица же смогла ускользнуть, подстегиваемая безумным страхом. Дело
в том, что она была дочерью волшебного создания. Колдовство Зайрека не
коснулось ее по той же причине, по которой не обольстил ее сад второго
колодца. Кровь ее неземного отца - фиолетовая кровь духа стихий, -
смешавшись с человеческой, уберегла ее от земного колдовства. Что касается
Улума, то она не видела его. Однако было вполне достаточно и того, что она
почувствовала его приход. Как и весь Симмурад в ту ночь, она, бессмертная,
дрожала от страха перед Владыкой Смерти.
Кассафех бежала к воротам, чтобы проскочить через них, заручившись
помощью Йолсиппы. Толстяк ведь оставался единственным свободным человеком в
городе, поскольку не присутствовал на пиру. В сущности, женщина больше
нуждалась в его дружеском участии. Ее предали, но у нее не было времени
горевать об измене Зайрека.
Недалеко от ворот со скоростью, недоступной жене Симму, промчались в
противоположном направлении три пятнистых леопарда. Их сверкающие
золотистые глаза почему-то привели Кассафех в замешательство. Ей показалось,
что хищники нашли выход, который был недоступен ей.
Ее же дорога вела к стене, в которой были сооружены медные ворота,
сияющие в лунном свете.
Кассафех быстро взобралась по лестнице, высеченной в скале, и прошла
сквозь низкую дверь сторожевой башни.
- Йолсиппа! - закричала она. - Симмурад погиб. Но Йолсиппа остался
лежать на своем ложе, с присвистом похрапывая и что-то бормоча во сне.
Тогда Кассафех схватила кувшин и перевернула его вверх дном над
головой привратника. Но это оказалось бесполезно, толстяк уже выпил все
вино, и кувшин был пуст. Женщина в ярости принялась хлестать его по щекам и
вдруг услышала далекий, но зловещий грохот, камни под ее ногами и над ее
головой задрожали.
- Йолсиппа, проснись! Будь ты проклят! Скорее открывай ворота, нам
надо бежать отсюда!
Бывший вор наконец очнулся и первым делом благоразумно спросил:
- Кто взял город?
- Смерть! Владыка Смерти в городе. Зайрек помог ему! Вот-вот случится
что-то ужасное... Не знаю, что это, но мне страшно!
Йолсиппу прошиб пот, и он бросился к рычагам устройства, открывающего
ворота.
- А Симму? Как он? Разве он не стал сражаться с Владыкой Смерти?
Кассафех завопила, собираясь, должно быть, рассмеяться. Но из ее глаз
полились слезы, хотя красавица и сама не знала, кого оплакивает. Однако,
взяв себя в руки, она закричала на Йолсиппу, чтобы тот пошевеливался. Между
тем Йолсиппа не спешил, а подозрительно оглядывался по сторонам.
- Боги, которые ненавидят меня, опять проснулись. Ворота не
подчиняются мне.
- Зайрек и сюда добрался! - простонала Кассафех.
Толстяк снова налег на рычаги, а Кассафех помогала ему. Ее слезы и его
пот ручьями стекали на пол, но ворота и не думали открываться.
- Может, попробуем удрать через потайную дверь? - спросила Кассафех.
- Слишком высоко, да и стена отвесная! Будь проклят тот идиот, который
ее придумал!
Однако, горя желанием увидеть, что же им угрожает, они все-таки
открыли дверцу и выглянули наружу.
Зеленая луна, не скупясь, заливала все вокруг ярким светом.
Ночь казалась тихой и мирной, вокруг высились горы, а впереди и внизу,
до самого горизонта в звездном свете, сияло огромное море. Но тут снова
ударил гром, лунная дорожка на воде задрожала и раскололась, словно
разбитое зеркало.
- Море, - испуганно пробормотала Кассафех.
- Ну да, оно неспокойно, - подтвердил Йолсиппа.
- И гораздо ближе, чем прежде!
Йолсиппа вытянул шею, прищурился и подумал, что лучше бы глаза
обманывали его. Море, серое и холодное, бурля и вскипая, подобралось к
подножию скал. Время от времени огромная волна ударяла в каменную стену.
Море медленно наступало на город бессмертных.

***

Зайрек, владевший знаниями и магическим искусством Морского Народа,
вызвал ледяные воды древних морей и с ними всех чудовищ, живущих в их
глубинах.
Морские течения отклонились от своих обычных путей. Воды устремились
на восток, не обращая внимания на зовущую их багрово-зеленую луну, которая
и в те дни, когда Земля была еще плоской, властвовала над соленой водой. Из
пучин, из бездны, из лона самой Земли, мощным ударом снеся все преграды,
поднялись гигантские волны. Море наступало на сушу. Оно поглотило восточный
берег, его пляжи и мраморные укрепления. Однако больше всего оно стремилось
поглотить Симмурад.
Зайрек стоял на крыше самой высокой башни города. Симму, его награда,
беспомощно распростерся у ног чародея. Маг взывал к морю на древнем языке
магии. Он не чувствовал ничего - или почти ничего, кроме своего
нечеловеческого могущества - опьянение силой сменилось изжогой ненависти.
Владыка Смерти давно удалился, утолив жажду мести - если она вообще
существовала.
Преодолев высокие стены и устремляясь вниз, к центру города, море,
ликуя, хлынуло в долину Симмурада. Шум водопада и грозы сливался с грохотом
исполинских волн, бьющих в склоны гор.
Постепенно сады и бульвары, прекрасные колоннады и дворики города были
затоплены. Море, скрывая верхушки деревьев, медленно поднималось по
ступеням крепости.
Вода неслышно скользнула в пиршественный зал дворца. Она уже
наполовину поглотила зеленую плиту перед входом, добралась до слов Я -
Симмурад и теперь нежно целовала их.
Вот вода скрыла пол, охватив изящные лодыжки бессмертных женщин,
безобразные ступни мудрецов и сапоги воинов, но никто из них не шелохнулся.
Никто не двинулся с места и тогда, когда море, осмелев, поднялось по их
ногам выше, лаская застывшие тела. Скованные чарами, бессмертные не ощущали
прикосновения моря, но все видели и понимали. Вот вода поднялась до их
подбородков, но несчастные не противились и не задыхались. Глаза их
напоминали гладкие камни на берегу. Уязвимые, как обычные люди, они утонули,
но благодаря приобретенному бессмертию оставались живы. Однако теперь их
жизни были не нужны им.
Бессмертных моментально облепили мельчайшие морские создания, зодчие
моря. Обычно у них уходили годы на возведение прекрасных сооружений из
белого коралла, но по зову Зайрека здесь собрались лучшие подводные
строители. Со знанием дела принялись они за работу. Вскоре каждый
бессмертный получил персональную тюрьму из белого коралла.
Зайрек лишь ускорил окаменение, которое он заметил в жителях Симмурада,
увидев их впервые. Тогда они были восковыми куклами, а теперь стали
коралловыми статуями. Они никогда не умрут, но все же Смерть может
праздновать победу. Немного погодя вода достигла потолка зала, и рыбы стали
сновать туда-сюда через разбитые вихрем окна. Однако море еще не добралось
до самых высоких башен города. Теперь оно уже не было бурным, оно стало
тихим и ласковым, оно целовало свои жертвы перед тем, как их поглотить.
Кассафех заметила это, так как море, крадучись взбиравшееся по
лестнице, казалось, что-то тихо напевало, словно пытаясь успокоить и
заворожить ее.
- Мы погибли, - мрачно проговорила Кассафех.
- Это-то мне и непонятно, - уныло согласился Йолсиппа. - Ведь мы не
можем утонуть, однако, судя по всему, - так оно и случится. И хотя жизнь в
этом городе порядком надоела мне, я вовсе не желаю очутиться под водой. Как
бы то ни было, прошу тебя, не добавляй в этот поток еще и свои слезы.
- А ты не указывай мне, - огрызнулась Кассафех. - Ты слишком глуп,
чтобы спасти нас, а я.., меня не учили ничему полезному. Я не могу ничего
придумать. - Кассафех стояла на верхней площадке лестницы у дверей в башню.
Двумя-тремя ступеньками ниже была вода, а над головой - равнодушное небо. -
И от вас тоже не дождешься никакой помощи, - обвиняюще бросила небесам
Кассафех.
И тут она увидела чайку с белыми крыльями, кружившую в воздухе.
Наступление моря на берег вспугнуло птицу. В перевернутом мире
захлестывающего горы потопа птица вдруг ощутила нечто сверхъестественное,
манившее ее в ночь. Кроме того, ее привлекали радужные рыбы, мелькающие
среди волн. Внезапно она почувствовала притяжение еще одной силы.
Кассафех устремила на чайку пристальный взгляд и чарами эшв, которым
обучил ее Симму, поманила птицу. Но, схватив чайку за оперенные бока и
глядя в ее злобные глаза, Кассафех подумала: "И что теперь?" Ее безмолвная
мольба проникла в мозг чайки, но женщина не знала, куда послать за помощью
и кто сможет понять послание, переданное хриплым криком птицы? Чайка, придя
в себя и видя, что Кассафех колеблется, полоснула клювом по руке женщины и
рванулась ввысь. Но на ее перьях, словно написанная светящейся краской,
заискрилась мольба о спасении, понятная тому, кто умеет читать такие
письмена.
Кассафех не знала о поцелуе небесного духа, зачавшего ее. Рассерженная
чайка, поднимавшаяся вверх, тоже не знала об этом. А странствующим духам
Подверхнего Мира люди казались чем-то вроде ходячих глиняных кукол, которые
лишь в очень редких случаях могли их заинтересовать.
Несколько этих небесных созданий купались в озерах лунного света на
одной из эфирных равнин, невидимых человеческому глазу, когда вдруг среди
них появилась чайка. С удивлением прочитали они послание - мольбу Кассафех.
И хотя они могли бы тут же отделаться от этой чайки, этого не произошло - с
клюва свирепой птицы на прозрачную кожу одного из духов упала капля крови.
Он - хотя духи бесполы и больше напоминают мужчин, нежели женщин, -
внимательно осмотрел каплю и сказал:
- Эта жидкость текла в жилах бессмертного. И кроме того - хоть она
скорее красная, чем фиолетовая, - в ней есть частица и от нас.
Духи заинтересовались и, спустившись, увидели залитый водой город.
Кассафех, стоя уже по колено в воде, проклинала небеса, а Йолсиппа упрекал
владык Верхнего Мира.
- Не богохульствуй, - предостерегли они Кассафех. В их голосах
прозвучали отголоски злобы, ибо все они любили богов.
- Тогда спасите нас! - взмолилась Кассафех и ухватилась за хрупкие
ноги одного из духов. Она почти обезумела от отчаяния, и ей было все равно,
кто перед ней.
Духи, увидев ее неземную красоту и окровавленные пальцы, признали в
ней свою дальнюю родственницу.
- Может, мы и спасем тебя, - сказали они, рассеянно гладя ее длинные
волосы. - Но у нас нет никакого желания иметь дело с этим...
"Этот" - Йолсиппа - поклонился волшебным созданиям до самой воды.
- Мои ноги превращаются в коралл, - сказал он. - Я смирился с тем, что
стану живым мертвецом... Но замечу, что эта девушка очень привязана ко мне
и будет ужасно страдать, если нас разлучат.
Как раз в этот момент Кассафех вспомнила, как она рассталась с Симму,
и слезы потоком хлынули из ее глаз. Она поняла, что, не признаваясь в этом
самой себе, все время плачет по своему мужу.
- Вот видите, - скромно потупясь, продолжал Йолсиппа, - как она
расстроилась при одном только упоминании о возможной разлуке со мной.
Двое духов быстро спустились и, обхватив Кассафех за талию, подняли ее
над водой. Несмотря на пиры и сладости, дочь купца осталась легкой и
стройной, такой легкой, словно ее кости были полыми, как у ее неземных
сородичей.
- Не плачь. Твой противный толстяк будет спасен.
Но Кассафех думала о Симму, оставшемся в плену у Улума, и безудержно
рыдала, пока духи несли ее в безопасное место.
Вода уже обняла тучную грудь Йолсиппы. Рыбы щекотали его кожу, а
кораллы, повинуясь заклинаниям Зайрека, причиняли немалую боль, уже покрыв
коркой его икры.
Духи, не желая прикасаться к отвратительному толстяку до последней
минуты, парили над его головой. Когда же вода начала заливать рот бывшего
вора, они подхватили его за одежду, волосы и бороду и вытянули из воды. Его
спасители были гораздо сильнее, чем выглядели, и все же лишь двенадцать
духов, взявшись разом, смогли поднять толстяка. Так Йолсиппа, полуживой и
обезумевший от страха и потрясения, благословляющий и проклинающий
небожителей, тоже был унесен из Симмурада.
Кассафех и Йолсиппа избегли судьбы, постигшей город бессмертных. Но
удалось ли им избежать встречи с Улумом?

***

Неизвестно, как Зайрек покинул Симмурад, то ли по воде, то ли по
воздуху, но передвигался он достаточно быстро, а Симму следовал за ним.