Страница:
Только сажанием да расстрелами расшевелить можно.
– Расшевелить… – Олег покатал слово на языке, словно пробуя на вкус. – Расшевелить, говоришь? Сейчас…
Он встал и принялся ходить по комнате, пытаясь поймать мысль за хвост.
– Ага, вот оно! Помнишь, когда Шварцман меня приглашал в выборах поучаствовать год назад, он со мной в парке на свежем воздухе общался? Я тогда тебе рассказывал в общих чертах, но детали опустил. А потом и сам их забыл. Сейчас вот вспомнил, что ляпнул тогда Шварцману, что неплохо было бы паровой свисток организовать, чтобы кухонным теоретикам напряжение можно было сбрасывать. Я имею в виду, организовать газету или две, в которых можно было бы языками чесать посвободнее, чем в целом. До определенных пределов посвободнее, конечно, но все же. Смотри, какая польза выходит. Во-первых, из первых рук получаем информацию о том, что больше всего наших недовольных интеллигентов волнует. Во-вторых, показываем людям, что мы готовы всерьез обсуждать всякую чепуху, ну там открыты для реформ, все такое. Наконец, самое главное, через такие газеты можно до людей доносить наши намерения, которые в обычных источниках будут выглядеть обычной ничего не значащей говорильней. Если работяги решат, что мы всерьез намерены что-то реформировать, пусть и не слишком сильно, может, поутихомирятся немного.
А заодно и на своих директоров снизу надавят, не позволят реформы саботировать.
Как?
– Ага, не позволили тут такие! – усмехнулся Павел. – Как-то слабо верится. – Он подумал. – Ну, может, ты в чем-то и прав. Однако организовывать с нуля не стоит – не поверят. Сегодня газетка есть, завтра нет, кто за ней стоит – непонятно.
Тут ведь еще одно есть. Такая газета должны наши намерения доносить не только до работяг, но и до чиновников на местах. А те точно знают, где нужно сигналы выискивать. Так что придется нам одну из старых да заслуженных газеток задействовать, с орденами на первой странице.
– Да, тут ты прав, – признал Олег. – И кого, думаешь, можно использовать?
– Выбор, в общем, невелик – ведущих официальных рупора у нас всего два, "Истина" и "Новости". Остальные газеты второго эшелона вроде "Алого востока" калибром поменьше, к ним не так серьезно отнесутся. "Истина" слишком кондовая для таких экспериментов, там половину редакции менять придется, начиная с главреда.
"Новости" погибче будут, и главредом там мужик поумнее, и некоторые авторы ничего себе дядьки. Как же у этого приморца фамилия – Стацис, Ларцик… не помню. Какой-то Отто, в общем. Сталкивался я с ними пару раз. Наверное, их и стоит задействовать. И, скажем, "Художественный листок" им в качестве поддержки.
Там всегда гнилых интеллектуалов хватало, готовой любые темы пережевывать, лишь бы в пику властям было. Вот пусть и жуют.
– "Листок" – это такой толстый ежемесячник на трехстах страницах?
– Да нет. Газетка еженедельная, орган Союза писателей, что ли.
– Ах, писателей… – пробормотал Кислицын, усаживаясь обратно в кресло. – Ну, тогда да. Этих и разогнать начисто не жалко, если что. Р-реалисты народные… В общем, так. Я еще над идеей башку поломаю, но ты устрой-ка мне встречу с главредами "Новостей" и "Листка" на следующей неделе. Посмотрим, что за люди, насколько понятливые.
Он рассеяно побарабанил по столу.
– Ладно, ко мне тут какой-то академик на прием через полчаса запланирован. Два месяца в гости набивается. А я передохнуть хочу немного. Пойдешь мимо референта – будь другом, попроси, чтобы кофе принесли с бутербродами. Что-то жрать захотелось. Сам, кстати, не голодный?
– Нет, спасибо, – отказался начальник канцелярии. – Это ты у нас любитель кусочничать. Я предпочитаю нормальную еду. Ладно, отдыхай, трудяга ты наш.
Избавлю я тебя от личного нажатия на кнопку. Вечером созвонимся.
– Давай, – вяло согласился Олег, утопая в кресле и прикрывая глаза. – Слушай…
– Да? – Бирон, уже поднявшийся на ноги, насторожился.
– Э-э-э… как думаешь, сколько у нас в Моколе девиц по имени Оксана?
– Оксана? – удивился начальник канцелярии. – Ну очень редкое имечко! Думаю, десяток тысяч наберется, не больше. Тебя именно девицы младшего репродуктивного возраста интересуют или вообще все особи женского полу? Могу дать задание Полозкову, его ребята тебе через полчаса справку сделают.
– Да нет, не надо, – отмахнулся Олег. – Просто всплыло… Потом как-нибудь.
– Как хочешь, – Павел пожал плечами. – Ну ладно, я исчез.
Когда за начальником канцелярии мягко закрылась дверь, Олег напряженно выпрямился. Внезапно всплывшее в памяти девичье лицо медленно растворялось, уходило куда-то на задний план. Взамен проявилось другое лицо – мужское, сухощавое, со старомодными усами и бородкой, с жестким взглядом умных глаз.
– Зубатов Сергей Васильевич… – пробормотал про себя Нарпред. – Директор Московского охранного отделения. Что же это за бред в голову лезет, а?
Олег выдохнул и на несколько секунд задержал дыхание. Дождавшись, пока перед глазами от нехватки воздуха начнут плыть круги, несколько раз медленно глубоко вдохнул. Сковавшее желудок напряжение постепенно исчезло, сменившись едва заметным покалыванием в левом подреберье.
– Только гастрита с панкреатитом мне для полного счастья и не хватало, – со злостью пробормотал Олег. – Для комплекта к дурацким реалистическим снам и галлюцинациям. Прав Пашка, пора завязывать с бутербродами.
1 сентября 1905 г. Москва
– Расшевелить… – Олег покатал слово на языке, словно пробуя на вкус. – Расшевелить, говоришь? Сейчас…
Он встал и принялся ходить по комнате, пытаясь поймать мысль за хвост.
– Ага, вот оно! Помнишь, когда Шварцман меня приглашал в выборах поучаствовать год назад, он со мной в парке на свежем воздухе общался? Я тогда тебе рассказывал в общих чертах, но детали опустил. А потом и сам их забыл. Сейчас вот вспомнил, что ляпнул тогда Шварцману, что неплохо было бы паровой свисток организовать, чтобы кухонным теоретикам напряжение можно было сбрасывать. Я имею в виду, организовать газету или две, в которых можно было бы языками чесать посвободнее, чем в целом. До определенных пределов посвободнее, конечно, но все же. Смотри, какая польза выходит. Во-первых, из первых рук получаем информацию о том, что больше всего наших недовольных интеллигентов волнует. Во-вторых, показываем людям, что мы готовы всерьез обсуждать всякую чепуху, ну там открыты для реформ, все такое. Наконец, самое главное, через такие газеты можно до людей доносить наши намерения, которые в обычных источниках будут выглядеть обычной ничего не значащей говорильней. Если работяги решат, что мы всерьез намерены что-то реформировать, пусть и не слишком сильно, может, поутихомирятся немного.
А заодно и на своих директоров снизу надавят, не позволят реформы саботировать.
Как?
– Ага, не позволили тут такие! – усмехнулся Павел. – Как-то слабо верится. – Он подумал. – Ну, может, ты в чем-то и прав. Однако организовывать с нуля не стоит – не поверят. Сегодня газетка есть, завтра нет, кто за ней стоит – непонятно.
Тут ведь еще одно есть. Такая газета должны наши намерения доносить не только до работяг, но и до чиновников на местах. А те точно знают, где нужно сигналы выискивать. Так что придется нам одну из старых да заслуженных газеток задействовать, с орденами на первой странице.
– Да, тут ты прав, – признал Олег. – И кого, думаешь, можно использовать?
– Выбор, в общем, невелик – ведущих официальных рупора у нас всего два, "Истина" и "Новости". Остальные газеты второго эшелона вроде "Алого востока" калибром поменьше, к ним не так серьезно отнесутся. "Истина" слишком кондовая для таких экспериментов, там половину редакции менять придется, начиная с главреда.
"Новости" погибче будут, и главредом там мужик поумнее, и некоторые авторы ничего себе дядьки. Как же у этого приморца фамилия – Стацис, Ларцик… не помню. Какой-то Отто, в общем. Сталкивался я с ними пару раз. Наверное, их и стоит задействовать. И, скажем, "Художественный листок" им в качестве поддержки.
Там всегда гнилых интеллектуалов хватало, готовой любые темы пережевывать, лишь бы в пику властям было. Вот пусть и жуют.
– "Листок" – это такой толстый ежемесячник на трехстах страницах?
– Да нет. Газетка еженедельная, орган Союза писателей, что ли.
– Ах, писателей… – пробормотал Кислицын, усаживаясь обратно в кресло. – Ну, тогда да. Этих и разогнать начисто не жалко, если что. Р-реалисты народные… В общем, так. Я еще над идеей башку поломаю, но ты устрой-ка мне встречу с главредами "Новостей" и "Листка" на следующей неделе. Посмотрим, что за люди, насколько понятливые.
Он рассеяно побарабанил по столу.
– Ладно, ко мне тут какой-то академик на прием через полчаса запланирован. Два месяца в гости набивается. А я передохнуть хочу немного. Пойдешь мимо референта – будь другом, попроси, чтобы кофе принесли с бутербродами. Что-то жрать захотелось. Сам, кстати, не голодный?
– Нет, спасибо, – отказался начальник канцелярии. – Это ты у нас любитель кусочничать. Я предпочитаю нормальную еду. Ладно, отдыхай, трудяга ты наш.
Избавлю я тебя от личного нажатия на кнопку. Вечером созвонимся.
– Давай, – вяло согласился Олег, утопая в кресле и прикрывая глаза. – Слушай…
– Да? – Бирон, уже поднявшийся на ноги, насторожился.
– Э-э-э… как думаешь, сколько у нас в Моколе девиц по имени Оксана?
– Оксана? – удивился начальник канцелярии. – Ну очень редкое имечко! Думаю, десяток тысяч наберется, не больше. Тебя именно девицы младшего репродуктивного возраста интересуют или вообще все особи женского полу? Могу дать задание Полозкову, его ребята тебе через полчаса справку сделают.
– Да нет, не надо, – отмахнулся Олег. – Просто всплыло… Потом как-нибудь.
– Как хочешь, – Павел пожал плечами. – Ну ладно, я исчез.
Когда за начальником канцелярии мягко закрылась дверь, Олег напряженно выпрямился. Внезапно всплывшее в памяти девичье лицо медленно растворялось, уходило куда-то на задний план. Взамен проявилось другое лицо – мужское, сухощавое, со старомодными усами и бородкой, с жестким взглядом умных глаз.
– Зубатов Сергей Васильевич… – пробормотал про себя Нарпред. – Директор Московского охранного отделения. Что же это за бред в голову лезет, а?
Олег выдохнул и на несколько секунд задержал дыхание. Дождавшись, пока перед глазами от нехватки воздуха начнут плыть круги, несколько раз медленно глубоко вдохнул. Сковавшее желудок напряжение постепенно исчезло, сменившись едва заметным покалыванием в левом подреберье.
– Только гастрита с панкреатитом мне для полного счастья и не хватало, – со злостью пробормотал Олег. – Для комплекта к дурацким реалистическим снам и галлюцинациям. Прав Пашка, пора завязывать с бутербродами.
1 сентября 1905 г. Москва
– Господин Кислицын!
Холеное лицо директора Московского промышленного училища потихоньку наливалось малиновым оттенком. Бородка клинышком, поначалу аккуратно, волосок к волоску, приглаженная, теперь топорщилась в разные стороны. От возмущения, надо полагать.
Ну как же – приходит дилетант и начинает молоть чушь насчет превращения газов в твердые вещества. Каков подрыв устоев! Ох, был бы я Нарпредом – побегал бы ты у меня, обскурантист, кочерыжка позорная…
– Господин Кислицын! Я не знаю, где вы начитались подобных бредней, но советую выбросить их из головы. Храм науки – не место для дилетантских домыслов!
Оставьте химию химикам, а геологию – геологам. При всем моем уважении к Департаменту… э-э-э, технического надзора я бы посоветовал вам оставить науку в покое. Возможно, некоторые ваши мысли и любопытны, но вам определенно не хватает знаний, чтобы понять: в целом все, что вы рассказываете, является полным абсурдом.
Директор воинственно кивнул и сложил руки на груди, сверля Олега сквозь пенсне яростным взглядом.
Олег вздохнул и поднялся. Здесь определенно ловить больше было нечего.
– Ну что же, – криво усмехнулся он. – Прошу прощения, что отнял у вас время, – он коротко кивнул и вышел из уютного директорского кабинета, украшенного висящими по стенам дипломами.
Все-таки директор училища умудрился основательно его разозлить. В последний момент Олег успел придержать руку, но обитая гранитолем – или дерматином? – дверь все же бухнула о косяк сильнее, чем следовало. Олег глубоко набрал воздуху, резко выдохнул и подошел к окну.
Солнце заливало коридор мягким утренним светом, ложась длинными полосами на выщербленный паркет. Ветер носил по дорожке опавшие листья. Осень стремительно надвигалась на город, и деревья, еще неделю назад зеленые с редкими проблесками желтого, уже украсились в багряные и золотые тона. Дворники метлами гоняли шуршащие лиственные копны, но сражение с природой за Миусскую площадь пока явно проигрывали. Первое сентября, задумчиво прикинул Олег, а листопад, как у нас в середине осени. Климат здесь явно холоднее. Да и кто сказал, что сезоны один в один совпадают? И это-то здесь, в новом мире, самое опасное – в критический момент обнаружить, что детали сильно, принципиально отличаются от домашних. Ох, сломишь ты себе шею на такой вот мелкой кочке, дружок…
– Я прошу прощения, сударь, – ломающийся юношеский баритон за спиной почти заставил его подпрыгнуть от неожиданность. – Извините, что вот так назойливо вторгаюсь в ваши думы, но я…
Олег резко развернулся. Обращающийся к нему юноша, почти мальчик, выглядел типичным представителем ученического племени – черная тужурка, ремень с начищенной гербовой бляхой и прыщи, тут и там усеивающие жирную угреватую кожу.
На вид пареньку было лет пятнадцать, но с учетом ускоренной местной созреваемости, скорее, что-то около тринадцати. Несмотря на недозрело-подростковую внешность, его ясный живой взгляд и застенчивая доброжелательная улыбка вызывали невольную симпатию. -…но я полагаю, что вы неправильно избрали себе собеседника, – твердо закончил паренек. – Я могу порекомендовать вам человека, который выслушает вас с куда большим интересом, чем этот надутый пуз… прошу прощения, чем наш директор.
– Вот как? – Олег удивленно приподнял бровь. – И позвольте спросить, молодой человек, откуда вам известно, о чем у нас с директором шла речь? Не припоминаю, чтобы вы присутствовали при этом. А если вам неизвестно содержание разговора, откуда вы знаете, кто еще может заинтересоваться… моими идеями?
– Ну… – внезапно юноша покраснел. – Я… вы так громко разговаривали…
Меня… отправили к директору, ну и… я невольно подслушал часть разговора.
– Невольно? Ну да, ну да. Далеко пойдете, господин хороший, – сухо констатировал Олег, и паренек залился краской еще сильнее. – Могу я узнать ваше имя?
– Иван Кузьменко, – запинаясь, произнес тот. – Ученик пятого класса. Прошу прощения за… за подслушивание.
– Так и быть, прощаю, – пробормотал Олег. Пятый класс… со скольки здесь идут в школу? С девяти лет? С десяти? – Меня зовут Кислицын Олег Захарович, Департамент технического надзора. Скажите, Иван Александрович, почему вы уверены, что меня кто-то выслушает? За последние два дня я побывал у трех ученых, которых мне отрекомендовали как светил отечественной химической науки. Кудашкин, Тубарев, теперь вот ваш директор. Все трое отшили меня, почти не слушая. Честно говоря, такой подход начинает меня утомлять.
– А… кто отрекомендовал их вам, позвольте узнать? – полюбопытствовал юноша.
Краска постепенно сходила с его щек.
– Ну… – Олег неопределенно пошевелил пальцами в воздухе. Упоминать, что рекомендации исходили от неведомого ему сотрудника Охранного отделения, почему-то не хотелось. – Рекомендовали, в общем.
– Понятно, – школяр солидно кивнул, изо всех сил пытаясь выглядеть взрослым. – Должен сказать, сударь, что в определенных кругах они действительно сделали себе имя. Но, между нами, названные вам личности не более, чем мыльные пузыри. Я считаю, что они добились своего положения за счет личных связей, отнюдь не за счет научной деятельности. Интриги, подсиживания и прочие действия, недостойные настоящего ученого. Уверен, все трое в совокупности никогда не набрали материала даже на одну полноценную статью.
– А вы, значит, знаете настоящего ученого, не играющего в недостойные игры, набравшего материала более, чем на одну статью, и готового непредвзято отнестись в абсурдному бреду вроде моего? – поинтересовался Олег.
– Да, – твердо кивнул Кузьменко. – Я знаю такого человека. Если соблаговолите проследовать за мной, тут недалеко, в двух кварталах. Он сейчас дома.
– Скажите, молодой человек, а вам не следует быть на занятиях? Время-то учебное.
– Ну… – юноша потупился. – Меня выгнали. Я учителю бомбу-вонючку подбросил…
– Вот как? Ну что же, Иван, – вздохнул Олег. – Есть в вас что-то этакое… убедительное. В конце концов, почему бы не зайти по дороге к еще одному светилу?
Валяйте, ведите. Надеюсь, в меня вы бомбами-вонючками швыряться не станете.
Наемная квартирка, куда Олега привел спутник, оказалась довольно маленькой и неказистой. Хозяин обнаружился в небольшой, размерами смахивающий на чулан уборщицы комнатке с неказистым письменным столом, книжными полками и парой стульев, занимавшими почти все свободное место. Человек на вид лет пятидесяти с небольшим недовольно поднял глаза от толстого пожелтевшего тома. Волосы на его висках густо серебрились сединой, на бритом сухощавом лице не виднелось и следа характерно-интеллигентских усов или бороды. Его острый неприязненный взгляд потеплел, когда упал на юношу.
– Здравствуй, Иван, – приветливо сказал он. – Что-то давненько не забегал. Кто это с тобой?
– Здравствуйте, Евгений Ильич, – кивнул Кузьменко, пожимая протянутую ему руку.
– Это… господин Кислицын из Депертамента технического надзора. Я невольно подслушал, – парень снова покраснел, – его разговор с директором… Ну, и решил, что, возможно, вам будет интересно…
– Очень, очень любопытно, – покивал хозяин кабинета. Он с трудом выбрался из-за стола, почти вплотную прижатого к подоконнику, и протянул руку Олегу. – Евгений Ильич Вагранов, доцент физико-математического факультета университета, действительный член Русского физико-химического общества.
– Кислыцын Олег Захарович, старший инспектор Департамента технического надзора,
– Олег крепко пожал руку Вагранова.
– Департамента чего? – поинтересовался тот, с любопытством разглядывая гостя.
– Технического надзора Московской управы, – пояснил Олег. – Департамент – под личным патронажем градоначальника.
– Что-то не слышал о таком, – Вагранов задумчиво потер подбородок. – Да вы присаживайтесь, господа, в ногах правды нет. – Он с таким же трудом забрался обратно на свое место.
– Департамент недавно организован, – пояснил Олег, отчаянно стараясь придать голосу непринужденность. – О нас еще мало кто слышал. В свете известных событий… рабочие бунты, знаете ли, и тому подобное, было принято решение, что за условиями труда рабочих на фабриках надлежит вести надзор, по возможности изыскивая возможности по улучшению условий труда… ну, вы меня понимаете.
– Улучшение условий труда, как же, как же, – задумчиво покивал Вагранов. Его взгляд сделался сонным. – Этим, я должен заметить, следовало заняться десятилетия назад. Видели бы вы условия труда на анилиновых фабриках, м-да… Но ведь здесь вы явно не за условиями труда надзирать пришли, не так ли?
– Ну, ваши условия труда улучшить не помешало бы, – усмехнулся Олег. В нем внезапно вспыхнуло необъяснимое чувство легкости. – Полагаю, что эта каморка в какой-то степени отражает отношение к вам вашего начальства?
– Можно сказать и так, – слегка пожал плечами доцент. – Кое-кто полагает, что мои излишне революционные взгляды рано или поздно приведут к полному и бесповоротному увольнению из университета. Некоторые даже высказывались в том духе, что по мне Сибирь плачет. Но я слишком видная фигура, чтобы вот так запросто со мной расправиться.
– А у вас и в самом деле революционные взгляды? – поинтересовался Кислицын. – Сочувствуете красным?
– Красным? – поморщился Вагранов. – Если вы имеете в виду террористов, бросающих бомбы или подстрекающих громить дома и лавки, то увольте. Это бандиты, а не борцы за права рабочих. Но наше общество действительно нуждается в реформировании. Мы закоснели в застое и духоте, нам отчаянно нужен глоток свежего воздуха. Рабочие бунты – лишь симптом затянувшейся болезни, не более.
– Смело, – Олегу все больше и больше нравился сидящий перед ним человек. Им определенно следовало заняться если не с научной, то с личной точки зрения. – Не боитесь, что Охранное отделение заинтересуется вашими взглядами?
– Я их не скрываю, – сухо ответил доцент. – Однако же ближе к делу, Олег Захарович. Суть вашего визита заключается?..
– Суть моего визита не слишком сложна. У меня есть некоторые неортодоксальные идеи в области органической химии, которые ваши коллеги полагают чистым бредом сумасшедшего. Признаться, они – коллеги, я имею в виду – оказались настолько убедительными, что я и сам в это почти поверил.
– К мнению некоторых людей стоит прислушиваться, некоторых – нет. Обычно я предпочитаю сам составлять свое мнение о предмете, – Вагранов побарабанил пальцами по столу. – Хотя я и специализируюсь на теоретической механике, химия мое давнее хобби. Смею надеяться, мое имя в этой области довольно известно.
Итак?
Олег поколебался.
– Ну, суть можно выразить в паре фраз. Если определенным образом обработать газ этилен, в изобилии встречающийся в природных нефтегазовых месторождениях, то возможно запустить реакции образования длинных полимерных цепочек. Получаемый в результате материал, полиэтилен, обладает весьма привлекательными свойствами: нейтральностью, пластичностью, прозрачностью, водонепроницаемостью и тому подобными. Хм… у вас еще не пропала охота слушать?
– Любопытно, – медленно произнес доцент. Ваня Кузьменко за спиной у Олега затаил дыхание. – Можно чуть поподробнее?
– Можно, – согласился Олег. – Не одолжите бумагу с карандашом?
Получив требуемое, он принялся быстро набрасывать структурные формулы.
– Этилен C2H4 – газ, состоящий из двух групп CH2, объединенных двойной связью, примерно так. Одна из этих связей менее устойчивая, чем другая. Скажем, в газе этане C2H6 эта связь разорвана, на образовавшихся связях сидят дополнительные атомы водорода… вот так. Если в этилене принудительно разорвать эту связь в специально контролируемых условиях, включающих высокие температуру и давление, а также присутствие катализаторов, то получится свободный радикал, – он набросал еще несколько штрихов, – который за счет… гм, торчащих в стороны связей могут образовывать длинные цепочки. Примерно вот так, – он нарисовал цепочку повторяющихся групп CH2, связанных горизонтальными черточками.
Вся сонливость во взгляде доцента испарилась. Теперь он был таким же острым, как и в момент появления гостей.
– И как вы предполагаете разорвать эту связь? – резко спросил он.
– Не знаю точно, – Олег скривил краешек рта. – Кажется, это можно сделать, каким-то образом смешав газ с кислородом. Но это было так давно, еще в школе, в памяти ничего не осталось…
– Очень интересно! – брови Вагранова поползли вверх. – Господин Кислицын, вы премного меня обяжете, если сообщите, в какой именно школе и в рамках какого предмета… э-э-э, как минимум четверть века назад преподавали подобные сведения? Или вы имели в виду гимназию?
– Ну… – Олег мысленно обругал себя за глупый ляп последними словами. – Я имел в виду, что читал… в каком-то журнале… в городской библиотеке…
– В журнале? – брови доцента поднялись еще выше. – В каком именно? Мне всегда казалось, что я читаю очень много и держу в голове представление об очень многих вещах. Но такое, – он постучал пальцем по рисунку, – встречаю впервые.
Признайтесь, ведь это ваши собственные фантазии?
– Могу со всей ответственностью вас заверить, что я на такое не способен, – слабо усмехнулся Олег. – Всю жизнь завидовал людям в белых халатах, копающимся в тайнах природы, но сам, увы, могу разве что восхититься подобными выводами. Нет, это не мое.
– Тогда, возможно, вы представляете интересы какого-то неизвестного мне таланта, слишком застенчивого, чтобы появиться здесь самостоятельно? – Химик бросил на Олега быстрый взгляд и быстро заговорил: – Поверьте, Олег Захарович, я спрашиваю не из праздного интереса и не для того, чтобы высмеять вас. Изложенная вами идея чрезвычайно любопытна, хотя и требует экспериментального подтверждения. Но мне положительно необходимо лично пообщаться с ее автором.
"Представляете интересы"? На мгновение Олег соблазнился идеей, но тут же ее отбросил. Нет, это потянет за собой слишком долгую цепочку лжи. Он глубоко вздохнул и покачал головой.
– Нет, Евгений Ильич. К сожалению, с автором идеи пообщаться не удастся.
Поверьте, на то есть веские причины. Я не хочу вдаваться в их суть сейчас, у нас и без того хватает заморочек, но, боюсь, вам придется иметь дело только и исключительно со мной и моим бессвязным лепетом. Я не претендую на лавры первооткрывателя, если вам придет в голову такая мысль, и охотно уступлю их вам.
Но если мы сработаемся… откроются некоторые весьма заманчивые для вас перспективы.
Минуту ученый сверлил его напряженным взглядом, но потом сдался и развел руками.
– Ну что же, – пробормотал он. – С вами так с вами. Скажите, господин Кислицын, вам знакомо имя Ханса фон Пехманна? Или, возможно, Ойгена Бамбергера? Фридриха Тщирнера?
Олег покачал головой.
– Боюсь, в нашем провинциальном Каменске не слишком хорошо знакомы с мировыми авторитетами.
– В Каменске? – удивился Вагранов. – Где это? Впрочем, неважно. Скажите, что вы вообще знаете про историю пластических масс? Ну, целлулоидные пластинки вы наверняка видели собственными глазами. Известно ли вам про значение в этой области нитрата целлюлозы? Знаете ли вы паркезит? Вискозу? Говорят ли вам что-то имена Александра Паркеса, Джона и Исайи Хьяттов и… э-э-э, как его… Луи Берниго?
– Евгений Ильич! – умоляюще поднял руки Олег. – Ради всего святого, пощадите! Я охотно признаюсь, что дилетант и не имею ни малейшего представления о мировых авторитетах. Равно как никогда не слышал ни про вискозу, ни про целлулоид.
– Ну, уж в синематографе-то вы наверняка бывали, хотя бы раз-другой, из любопытства?
– Ну… можно сказать, что бывал.
– Так вот, пленка делается как раз из целлулоида. Интересно… Все же, Олег Захарович, скажите мне, как дилетант, не имеющий представления об азах, может рассуждать о вещах, включающих в себя такие нетривиальные понятия, как ковалентные связи и стереометрический метод построения химической формулы? Да еще и утверждать, что мимоходом почерпнул свои знания из случайно прочитанного журнала в бытность свою школяром? Каково ваше образование?
Олег растерялся.
– Вообще-то я заканчивал исторический факультет… в университете, – промямлил он, благоразумно не уточняя, в каком именно. – Но всегда интересовался химией, и…
– И метод производства полиэтилена, как вы его называете, вам приснился, как приснилась господину Менделееву его Периодическая таблица элементов? – в голосе Вагранова прозвучал неприкрытый сарказм.
Олег потер ладонями глаза. Внезапно ему почему-то совершенно расхотелось врать этому умному проницательному человеку.
– Вы хотите правды, Евгений Ильич? – тихо спросил он. – Извольте. Я – человек из другого мира, гораздо более развитого технически, чем ваш. То, о чем я вам рассказываю, я действительно изучал в десятом классе общеобразовательной средней школы в возрасте семнадцати лет. Органическая химия всегда нравилась мне, одно время я даже подумывал о том, чтобы поступить на химфак. Не прошел по конкурсу и был вынужден срочно перевести документы на истфак с его традиционным недобором.
Однако школьные уроки не забыл.
– Ого! – весело присвистнул Иван, о котором Олег совсем забыл. – Вот заливает!
– Помолчи, Ваня, – поморщился Вагранов. – Вам же, Олег Захарович, паясничать не к лицу. Вы же взрослый человек…
– Я не паясничаю, – пожал плечами Олег, твердо встречая его взгляд. – Это чистейшая правда. Верить мне или нет – ваше дело. Вы и без того не поверили моей изначальной истории. Если ваше недоверие помешает нашей с вами совместной деятельности – что ж, очень жаль. Я почему-то уверен, что вы именно тот человек, который мне нужен. А я, соответственно, мог бы очень пригодиться вам. Но нет так нет…
– Погодите, Олег Захарович, – Вагранов примиряюще поднял руки. – Не горячитесь.
Признаю, я переборщил. Не стоило давить на вас сильнее, чем нужно. У вас могут быть вполне веские причины не говорить всей правды. Это не означает, что я выгоню вас с порога. Просто, понимаете ли, взаимное доверие серьезно облегчает совместную работу.
– Я сказал вам чистую правду, – Олег устало закрыл глаза и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. – Рано или поздно огрехи моей легенды все равно бросились бы вам в глаза. Я слишком мало знаю о вашем мире, чтобы сочинить правдоподобную историю. Я – человек из другого мира, и если вы сможете принять этот факт…
– Олег Захарович, – тихо произнес ученый. – У меня есть знакомый врач, очень хороший, который специализируется на неврозах.
– У меня тоже есть такой знакомый врач, – отмахнулся Олег. – Некто Болотов Михаил Кусаевич, владелец и заведующий Покровской клиникой. За две недели моего пребывания там он не нашел у меня ничего предосудительного, кроме некоторого нервного истощения. Я в полном здравии, и я инопланетянин.
– Вы с Марса, как у Уэллса, да? – восторженно спросил Иван. Его глаза горели. – Вы прилетели в большом цилиндре? Вас из пушки выстреливали, как у Жюля Верна?
Олег рассмеялся и потрепал его по макушке.
– Если бы мной выстрелили из пушки, я бы точно не остался в здравом рассудке, – сквозь смех пробормотал он. – Да и вообще со здоровьем бы распростился. Какое там здоровье у покойника! Нет уж, Иван, я не с Марса. Боюсь, мой родной дом куда дальше. Евгений Ильич, мне страшно неловко за такой поворот разговора. Начали о полимерах, а закончили о психических расстройствах… У меня есть предложение.
Давайте сделаем вид, что мы ни слова не промолвили насчет моего образования и происхождения сведений. Вернемся к науке. Что вы думаете про идею полиэтилена?
Холеное лицо директора Московского промышленного училища потихоньку наливалось малиновым оттенком. Бородка клинышком, поначалу аккуратно, волосок к волоску, приглаженная, теперь топорщилась в разные стороны. От возмущения, надо полагать.
Ну как же – приходит дилетант и начинает молоть чушь насчет превращения газов в твердые вещества. Каков подрыв устоев! Ох, был бы я Нарпредом – побегал бы ты у меня, обскурантист, кочерыжка позорная…
– Господин Кислицын! Я не знаю, где вы начитались подобных бредней, но советую выбросить их из головы. Храм науки – не место для дилетантских домыслов!
Оставьте химию химикам, а геологию – геологам. При всем моем уважении к Департаменту… э-э-э, технического надзора я бы посоветовал вам оставить науку в покое. Возможно, некоторые ваши мысли и любопытны, но вам определенно не хватает знаний, чтобы понять: в целом все, что вы рассказываете, является полным абсурдом.
Директор воинственно кивнул и сложил руки на груди, сверля Олега сквозь пенсне яростным взглядом.
Олег вздохнул и поднялся. Здесь определенно ловить больше было нечего.
– Ну что же, – криво усмехнулся он. – Прошу прощения, что отнял у вас время, – он коротко кивнул и вышел из уютного директорского кабинета, украшенного висящими по стенам дипломами.
Все-таки директор училища умудрился основательно его разозлить. В последний момент Олег успел придержать руку, но обитая гранитолем – или дерматином? – дверь все же бухнула о косяк сильнее, чем следовало. Олег глубоко набрал воздуху, резко выдохнул и подошел к окну.
Солнце заливало коридор мягким утренним светом, ложась длинными полосами на выщербленный паркет. Ветер носил по дорожке опавшие листья. Осень стремительно надвигалась на город, и деревья, еще неделю назад зеленые с редкими проблесками желтого, уже украсились в багряные и золотые тона. Дворники метлами гоняли шуршащие лиственные копны, но сражение с природой за Миусскую площадь пока явно проигрывали. Первое сентября, задумчиво прикинул Олег, а листопад, как у нас в середине осени. Климат здесь явно холоднее. Да и кто сказал, что сезоны один в один совпадают? И это-то здесь, в новом мире, самое опасное – в критический момент обнаружить, что детали сильно, принципиально отличаются от домашних. Ох, сломишь ты себе шею на такой вот мелкой кочке, дружок…
– Я прошу прощения, сударь, – ломающийся юношеский баритон за спиной почти заставил его подпрыгнуть от неожиданность. – Извините, что вот так назойливо вторгаюсь в ваши думы, но я…
Олег резко развернулся. Обращающийся к нему юноша, почти мальчик, выглядел типичным представителем ученического племени – черная тужурка, ремень с начищенной гербовой бляхой и прыщи, тут и там усеивающие жирную угреватую кожу.
На вид пареньку было лет пятнадцать, но с учетом ускоренной местной созреваемости, скорее, что-то около тринадцати. Несмотря на недозрело-подростковую внешность, его ясный живой взгляд и застенчивая доброжелательная улыбка вызывали невольную симпатию. -…но я полагаю, что вы неправильно избрали себе собеседника, – твердо закончил паренек. – Я могу порекомендовать вам человека, который выслушает вас с куда большим интересом, чем этот надутый пуз… прошу прощения, чем наш директор.
– Вот как? – Олег удивленно приподнял бровь. – И позвольте спросить, молодой человек, откуда вам известно, о чем у нас с директором шла речь? Не припоминаю, чтобы вы присутствовали при этом. А если вам неизвестно содержание разговора, откуда вы знаете, кто еще может заинтересоваться… моими идеями?
– Ну… – внезапно юноша покраснел. – Я… вы так громко разговаривали…
Меня… отправили к директору, ну и… я невольно подслушал часть разговора.
– Невольно? Ну да, ну да. Далеко пойдете, господин хороший, – сухо констатировал Олег, и паренек залился краской еще сильнее. – Могу я узнать ваше имя?
– Иван Кузьменко, – запинаясь, произнес тот. – Ученик пятого класса. Прошу прощения за… за подслушивание.
– Так и быть, прощаю, – пробормотал Олег. Пятый класс… со скольки здесь идут в школу? С девяти лет? С десяти? – Меня зовут Кислицын Олег Захарович, Департамент технического надзора. Скажите, Иван Александрович, почему вы уверены, что меня кто-то выслушает? За последние два дня я побывал у трех ученых, которых мне отрекомендовали как светил отечественной химической науки. Кудашкин, Тубарев, теперь вот ваш директор. Все трое отшили меня, почти не слушая. Честно говоря, такой подход начинает меня утомлять.
– А… кто отрекомендовал их вам, позвольте узнать? – полюбопытствовал юноша.
Краска постепенно сходила с его щек.
– Ну… – Олег неопределенно пошевелил пальцами в воздухе. Упоминать, что рекомендации исходили от неведомого ему сотрудника Охранного отделения, почему-то не хотелось. – Рекомендовали, в общем.
– Понятно, – школяр солидно кивнул, изо всех сил пытаясь выглядеть взрослым. – Должен сказать, сударь, что в определенных кругах они действительно сделали себе имя. Но, между нами, названные вам личности не более, чем мыльные пузыри. Я считаю, что они добились своего положения за счет личных связей, отнюдь не за счет научной деятельности. Интриги, подсиживания и прочие действия, недостойные настоящего ученого. Уверен, все трое в совокупности никогда не набрали материала даже на одну полноценную статью.
– А вы, значит, знаете настоящего ученого, не играющего в недостойные игры, набравшего материала более, чем на одну статью, и готового непредвзято отнестись в абсурдному бреду вроде моего? – поинтересовался Олег.
– Да, – твердо кивнул Кузьменко. – Я знаю такого человека. Если соблаговолите проследовать за мной, тут недалеко, в двух кварталах. Он сейчас дома.
– Скажите, молодой человек, а вам не следует быть на занятиях? Время-то учебное.
– Ну… – юноша потупился. – Меня выгнали. Я учителю бомбу-вонючку подбросил…
– Вот как? Ну что же, Иван, – вздохнул Олег. – Есть в вас что-то этакое… убедительное. В конце концов, почему бы не зайти по дороге к еще одному светилу?
Валяйте, ведите. Надеюсь, в меня вы бомбами-вонючками швыряться не станете.
Наемная квартирка, куда Олега привел спутник, оказалась довольно маленькой и неказистой. Хозяин обнаружился в небольшой, размерами смахивающий на чулан уборщицы комнатке с неказистым письменным столом, книжными полками и парой стульев, занимавшими почти все свободное место. Человек на вид лет пятидесяти с небольшим недовольно поднял глаза от толстого пожелтевшего тома. Волосы на его висках густо серебрились сединой, на бритом сухощавом лице не виднелось и следа характерно-интеллигентских усов или бороды. Его острый неприязненный взгляд потеплел, когда упал на юношу.
– Здравствуй, Иван, – приветливо сказал он. – Что-то давненько не забегал. Кто это с тобой?
– Здравствуйте, Евгений Ильич, – кивнул Кузьменко, пожимая протянутую ему руку.
– Это… господин Кислицын из Депертамента технического надзора. Я невольно подслушал, – парень снова покраснел, – его разговор с директором… Ну, и решил, что, возможно, вам будет интересно…
– Очень, очень любопытно, – покивал хозяин кабинета. Он с трудом выбрался из-за стола, почти вплотную прижатого к подоконнику, и протянул руку Олегу. – Евгений Ильич Вагранов, доцент физико-математического факультета университета, действительный член Русского физико-химического общества.
– Кислыцын Олег Захарович, старший инспектор Департамента технического надзора,
– Олег крепко пожал руку Вагранова.
– Департамента чего? – поинтересовался тот, с любопытством разглядывая гостя.
– Технического надзора Московской управы, – пояснил Олег. – Департамент – под личным патронажем градоначальника.
– Что-то не слышал о таком, – Вагранов задумчиво потер подбородок. – Да вы присаживайтесь, господа, в ногах правды нет. – Он с таким же трудом забрался обратно на свое место.
– Департамент недавно организован, – пояснил Олег, отчаянно стараясь придать голосу непринужденность. – О нас еще мало кто слышал. В свете известных событий… рабочие бунты, знаете ли, и тому подобное, было принято решение, что за условиями труда рабочих на фабриках надлежит вести надзор, по возможности изыскивая возможности по улучшению условий труда… ну, вы меня понимаете.
– Улучшение условий труда, как же, как же, – задумчиво покивал Вагранов. Его взгляд сделался сонным. – Этим, я должен заметить, следовало заняться десятилетия назад. Видели бы вы условия труда на анилиновых фабриках, м-да… Но ведь здесь вы явно не за условиями труда надзирать пришли, не так ли?
– Ну, ваши условия труда улучшить не помешало бы, – усмехнулся Олег. В нем внезапно вспыхнуло необъяснимое чувство легкости. – Полагаю, что эта каморка в какой-то степени отражает отношение к вам вашего начальства?
– Можно сказать и так, – слегка пожал плечами доцент. – Кое-кто полагает, что мои излишне революционные взгляды рано или поздно приведут к полному и бесповоротному увольнению из университета. Некоторые даже высказывались в том духе, что по мне Сибирь плачет. Но я слишком видная фигура, чтобы вот так запросто со мной расправиться.
– А у вас и в самом деле революционные взгляды? – поинтересовался Кислицын. – Сочувствуете красным?
– Красным? – поморщился Вагранов. – Если вы имеете в виду террористов, бросающих бомбы или подстрекающих громить дома и лавки, то увольте. Это бандиты, а не борцы за права рабочих. Но наше общество действительно нуждается в реформировании. Мы закоснели в застое и духоте, нам отчаянно нужен глоток свежего воздуха. Рабочие бунты – лишь симптом затянувшейся болезни, не более.
– Смело, – Олегу все больше и больше нравился сидящий перед ним человек. Им определенно следовало заняться если не с научной, то с личной точки зрения. – Не боитесь, что Охранное отделение заинтересуется вашими взглядами?
– Я их не скрываю, – сухо ответил доцент. – Однако же ближе к делу, Олег Захарович. Суть вашего визита заключается?..
– Суть моего визита не слишком сложна. У меня есть некоторые неортодоксальные идеи в области органической химии, которые ваши коллеги полагают чистым бредом сумасшедшего. Признаться, они – коллеги, я имею в виду – оказались настолько убедительными, что я и сам в это почти поверил.
– К мнению некоторых людей стоит прислушиваться, некоторых – нет. Обычно я предпочитаю сам составлять свое мнение о предмете, – Вагранов побарабанил пальцами по столу. – Хотя я и специализируюсь на теоретической механике, химия мое давнее хобби. Смею надеяться, мое имя в этой области довольно известно.
Итак?
Олег поколебался.
– Ну, суть можно выразить в паре фраз. Если определенным образом обработать газ этилен, в изобилии встречающийся в природных нефтегазовых месторождениях, то возможно запустить реакции образования длинных полимерных цепочек. Получаемый в результате материал, полиэтилен, обладает весьма привлекательными свойствами: нейтральностью, пластичностью, прозрачностью, водонепроницаемостью и тому подобными. Хм… у вас еще не пропала охота слушать?
– Любопытно, – медленно произнес доцент. Ваня Кузьменко за спиной у Олега затаил дыхание. – Можно чуть поподробнее?
– Можно, – согласился Олег. – Не одолжите бумагу с карандашом?
Получив требуемое, он принялся быстро набрасывать структурные формулы.
– Этилен C2H4 – газ, состоящий из двух групп CH2, объединенных двойной связью, примерно так. Одна из этих связей менее устойчивая, чем другая. Скажем, в газе этане C2H6 эта связь разорвана, на образовавшихся связях сидят дополнительные атомы водорода… вот так. Если в этилене принудительно разорвать эту связь в специально контролируемых условиях, включающих высокие температуру и давление, а также присутствие катализаторов, то получится свободный радикал, – он набросал еще несколько штрихов, – который за счет… гм, торчащих в стороны связей могут образовывать длинные цепочки. Примерно вот так, – он нарисовал цепочку повторяющихся групп CH2, связанных горизонтальными черточками.
Вся сонливость во взгляде доцента испарилась. Теперь он был таким же острым, как и в момент появления гостей.
– И как вы предполагаете разорвать эту связь? – резко спросил он.
– Не знаю точно, – Олег скривил краешек рта. – Кажется, это можно сделать, каким-то образом смешав газ с кислородом. Но это было так давно, еще в школе, в памяти ничего не осталось…
– Очень интересно! – брови Вагранова поползли вверх. – Господин Кислицын, вы премного меня обяжете, если сообщите, в какой именно школе и в рамках какого предмета… э-э-э, как минимум четверть века назад преподавали подобные сведения? Или вы имели в виду гимназию?
– Ну… – Олег мысленно обругал себя за глупый ляп последними словами. – Я имел в виду, что читал… в каком-то журнале… в городской библиотеке…
– В журнале? – брови доцента поднялись еще выше. – В каком именно? Мне всегда казалось, что я читаю очень много и держу в голове представление об очень многих вещах. Но такое, – он постучал пальцем по рисунку, – встречаю впервые.
Признайтесь, ведь это ваши собственные фантазии?
– Могу со всей ответственностью вас заверить, что я на такое не способен, – слабо усмехнулся Олег. – Всю жизнь завидовал людям в белых халатах, копающимся в тайнах природы, но сам, увы, могу разве что восхититься подобными выводами. Нет, это не мое.
– Тогда, возможно, вы представляете интересы какого-то неизвестного мне таланта, слишком застенчивого, чтобы появиться здесь самостоятельно? – Химик бросил на Олега быстрый взгляд и быстро заговорил: – Поверьте, Олег Захарович, я спрашиваю не из праздного интереса и не для того, чтобы высмеять вас. Изложенная вами идея чрезвычайно любопытна, хотя и требует экспериментального подтверждения. Но мне положительно необходимо лично пообщаться с ее автором.
"Представляете интересы"? На мгновение Олег соблазнился идеей, но тут же ее отбросил. Нет, это потянет за собой слишком долгую цепочку лжи. Он глубоко вздохнул и покачал головой.
– Нет, Евгений Ильич. К сожалению, с автором идеи пообщаться не удастся.
Поверьте, на то есть веские причины. Я не хочу вдаваться в их суть сейчас, у нас и без того хватает заморочек, но, боюсь, вам придется иметь дело только и исключительно со мной и моим бессвязным лепетом. Я не претендую на лавры первооткрывателя, если вам придет в голову такая мысль, и охотно уступлю их вам.
Но если мы сработаемся… откроются некоторые весьма заманчивые для вас перспективы.
Минуту ученый сверлил его напряженным взглядом, но потом сдался и развел руками.
– Ну что же, – пробормотал он. – С вами так с вами. Скажите, господин Кислицын, вам знакомо имя Ханса фон Пехманна? Или, возможно, Ойгена Бамбергера? Фридриха Тщирнера?
Олег покачал головой.
– Боюсь, в нашем провинциальном Каменске не слишком хорошо знакомы с мировыми авторитетами.
– В Каменске? – удивился Вагранов. – Где это? Впрочем, неважно. Скажите, что вы вообще знаете про историю пластических масс? Ну, целлулоидные пластинки вы наверняка видели собственными глазами. Известно ли вам про значение в этой области нитрата целлюлозы? Знаете ли вы паркезит? Вискозу? Говорят ли вам что-то имена Александра Паркеса, Джона и Исайи Хьяттов и… э-э-э, как его… Луи Берниго?
– Евгений Ильич! – умоляюще поднял руки Олег. – Ради всего святого, пощадите! Я охотно признаюсь, что дилетант и не имею ни малейшего представления о мировых авторитетах. Равно как никогда не слышал ни про вискозу, ни про целлулоид.
– Ну, уж в синематографе-то вы наверняка бывали, хотя бы раз-другой, из любопытства?
– Ну… можно сказать, что бывал.
– Так вот, пленка делается как раз из целлулоида. Интересно… Все же, Олег Захарович, скажите мне, как дилетант, не имеющий представления об азах, может рассуждать о вещах, включающих в себя такие нетривиальные понятия, как ковалентные связи и стереометрический метод построения химической формулы? Да еще и утверждать, что мимоходом почерпнул свои знания из случайно прочитанного журнала в бытность свою школяром? Каково ваше образование?
Олег растерялся.
– Вообще-то я заканчивал исторический факультет… в университете, – промямлил он, благоразумно не уточняя, в каком именно. – Но всегда интересовался химией, и…
– И метод производства полиэтилена, как вы его называете, вам приснился, как приснилась господину Менделееву его Периодическая таблица элементов? – в голосе Вагранова прозвучал неприкрытый сарказм.
Олег потер ладонями глаза. Внезапно ему почему-то совершенно расхотелось врать этому умному проницательному человеку.
– Вы хотите правды, Евгений Ильич? – тихо спросил он. – Извольте. Я – человек из другого мира, гораздо более развитого технически, чем ваш. То, о чем я вам рассказываю, я действительно изучал в десятом классе общеобразовательной средней школы в возрасте семнадцати лет. Органическая химия всегда нравилась мне, одно время я даже подумывал о том, чтобы поступить на химфак. Не прошел по конкурсу и был вынужден срочно перевести документы на истфак с его традиционным недобором.
Однако школьные уроки не забыл.
– Ого! – весело присвистнул Иван, о котором Олег совсем забыл. – Вот заливает!
– Помолчи, Ваня, – поморщился Вагранов. – Вам же, Олег Захарович, паясничать не к лицу. Вы же взрослый человек…
– Я не паясничаю, – пожал плечами Олег, твердо встречая его взгляд. – Это чистейшая правда. Верить мне или нет – ваше дело. Вы и без того не поверили моей изначальной истории. Если ваше недоверие помешает нашей с вами совместной деятельности – что ж, очень жаль. Я почему-то уверен, что вы именно тот человек, который мне нужен. А я, соответственно, мог бы очень пригодиться вам. Но нет так нет…
– Погодите, Олег Захарович, – Вагранов примиряюще поднял руки. – Не горячитесь.
Признаю, я переборщил. Не стоило давить на вас сильнее, чем нужно. У вас могут быть вполне веские причины не говорить всей правды. Это не означает, что я выгоню вас с порога. Просто, понимаете ли, взаимное доверие серьезно облегчает совместную работу.
– Я сказал вам чистую правду, – Олег устало закрыл глаза и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. – Рано или поздно огрехи моей легенды все равно бросились бы вам в глаза. Я слишком мало знаю о вашем мире, чтобы сочинить правдоподобную историю. Я – человек из другого мира, и если вы сможете принять этот факт…
– Олег Захарович, – тихо произнес ученый. – У меня есть знакомый врач, очень хороший, который специализируется на неврозах.
– У меня тоже есть такой знакомый врач, – отмахнулся Олег. – Некто Болотов Михаил Кусаевич, владелец и заведующий Покровской клиникой. За две недели моего пребывания там он не нашел у меня ничего предосудительного, кроме некоторого нервного истощения. Я в полном здравии, и я инопланетянин.
– Вы с Марса, как у Уэллса, да? – восторженно спросил Иван. Его глаза горели. – Вы прилетели в большом цилиндре? Вас из пушки выстреливали, как у Жюля Верна?
Олег рассмеялся и потрепал его по макушке.
– Если бы мной выстрелили из пушки, я бы точно не остался в здравом рассудке, – сквозь смех пробормотал он. – Да и вообще со здоровьем бы распростился. Какое там здоровье у покойника! Нет уж, Иван, я не с Марса. Боюсь, мой родной дом куда дальше. Евгений Ильич, мне страшно неловко за такой поворот разговора. Начали о полимерах, а закончили о психических расстройствах… У меня есть предложение.
Давайте сделаем вид, что мы ни слова не промолвили насчет моего образования и происхождения сведений. Вернемся к науке. Что вы думаете про идею полиэтилена?