Страница:
Она быстро шагала по дощатому тротуару, зябко кутаясь в шаль поверх тонкое пальто. Лужи прихватывал тонкий ледок, сырой ветер забирался под длинную, путающуюся в ногах юбку идиотского местного фасона, и девушка уже потихоньку начала жалеть, что на извозчика не нашлось денег. В сгущающихся сумерках промозглого осеннего вечера мелькали какие-то тени, и внезапно ей стало страшно.
Она ускорила шаг, оглядываясь по сторонам и пытаясь в свете тусклых фонарей разглядеть пролетку или кабриолет с характерным сгорбившимся силуэтом кучера на козлах. Дома есть мелочь, расплатится…
Сзади затопали и тяжело задышали. Оксана среагировала не сразу. Когда два мужчины прижали ее к забору, она встрепенулась, но было уже поздно.
– Смотри, Шнырь, какая баба знатная! – просипела одна тень. – И одета ничего…
– Худая больно, – презрительно сплюнул тот, кого назвали Шнырем. – Ты не заглядывайся больно-то, а то сбежит еще, как в прошлый раз. Слышь, ты, дура! – он как следует встряхнул Оксану, так что та прикусила кончик языка и слегка взвизгнула от боли. – Будешь кричать – порешим. Поняла? Поняла, я спрашиваю? Во дура, онемела от страха, что ли? Слышь, Носатый, взялись…
Подхватив ее за руки, неизвестные бегом полуоттащили-полуотнесли девушку в закоулок, под острым углом отходивший от улицы куда-то в неизвестность.
– Вот так… – удовлетворенно просипел Шнырь. – Слышь, ты, дура! Деньги гони! В шикарном кабаке лопаешь, значит, не бедная. Ну, живо! Или мой дружок сам их найдет. Он это дело любит, деньги у баб искать.
Носатый гыгыкнул. Он ухватил Оксану за грудь и сильно сжал.
– Точно, тощая, – сплюнул он в темноту. – Ну ничо, и такая сойдет. Ну-ка, где у тебя тут денежки?..
Он дернул за ворот пальто так, что отлетели верхние пуговицы, и полез пятерней Оксане за пазуху.
И тут девушка наконец-то пришла в себя.
– Ах ты, пи…с е…ный! – яростно сказала она, добавив еще несколько оборотов в том же духе. В сумраке она заметила, как удивленно раскрылись глаза насильника.
Больше тот ничего сделать не успел. Колено Оксаны с силой врезалось ему в пах, а когда он с хрипом согнулся пополам, хватаясь руками за промежность, девушка пнула его в голень.
– Урою, скотина! – выкрикнула она, разворачиваясь к Шнырю. – Ты на кого, б…дь, руку поднял, мудак?
– Ах ты с-сука… – прошипел он сквозь зубы. – Не хочешь по хорошему? Ну ладно…
В темноте блеснуло лезвие ножа. Оксана повернулась, чтобы броситься наутек, но цепкие пальцы ухватили ее за плечо, разворачивая.
– Куда это ты заспешила, курва? – почти ласково спросил ее грабитель. – Ты погоди, сначала я тебе морду-то попорчу, чтобы знала, как вести себя с…
Внезапно он задохнулся и осекся, валясь вперед. Теплые и соленые капли брызнули девушке в лицо. Она отскочила назад, уворачиваясь от падающего тела и раскрывая рот, чтобы закричать.
– Уже все, – остановил ее негромкий мягкий голос. – Спокойно, госпожа Шарлот, они оба мертвы. Вы в безопасности.
– Не подходи! – предупредила его Оксана, отступая. – Я закричу… что? Откуда вы знаете мою фамилию?
– В этом мире, – хмыкнул незнакомец, – существует немало вполне осведомленных личностей. Я, пожалуй, наиболее осведомленная из них. Ну за каким чертом, скажите на милость, вы вечером, в темноте, в одиночку пешком поперлись по глухим малознакомым улицам? Вы хоть знаете, какая здесь преступность, особенно в последние год-полтора?
– Кто вы такой? – Оксана ощутила, что она на грани истерики. Одна, в безлюдном темном переулке с незнакомым мужиком, который только что убил – убил?! – двоих… Дура! Действительно, дура.
– Я – Координатор. У меня много имен, для каждой ситуации – свое. Но сейчас вы можете называть меня Робином, – он галантно поклонился. – Вот, возьмите, – в его протянутой руке что-то белело. – Это платок. Вытрите лицо, а то люди озираться начнут.
Оксана машинально взяла протянутый платок и промокнула лоб и щеки.
– Откуда вы меня знаете? – спросила она уже спокойнее. – Вы… – вдруг кровь бросилась ей в голову, и она судорожно сжала тонкую материю в кулаке. – Вы тоже из нашего мира?
– Можно сказать и так, – в голосе незнакомца послышалась легкая усмешка. – Если быть точным, я впервые осознал себя в нашем общем с вами мире. Знаете, дорогая моя Оксана Александровна, у меня есть небольшое предложение. Давайте покинем этот переулок, а то разговаривать рядом с двумя трупами как-то не совсем комильфо…
– Вы их убили? – осведомилась девушка, не отрывая взгляда от силуэта Робина. – Зачем?
– Затем, что они наверняка убили бы вас, – Джао пожал плечами. – А я обычно плачу людям той же монетой, какой они платят окружающим. Тем более, что они и не люди, в общем-то. Даже не третья страта – просто субстрат. А вам жалко этих бандитов?
– Жалко у пчелки в жопке, – огрызнулась Оксана. – Все-таки, кто вы такой? Зачем вы за мной следили?
– Я за вами не следил, – пояснил незнакомец. Как-то сразу, не двигаясь, он оказался рядом с Оксаной и подхватил ее за локоть, увлекая за собой. – Пойдемте, я доставлю вас домой. Просто вы зацеплены на поводок, и в случае опасности срабатывает сигнал тревоги. В другой ситуации я бы не послал свою проекцию для личного вмешательства, но сейчас я как раз хочу с вами поговорить.
– Зацеплена на поводок… – растерянно проговорила Оксана. – Ничего не понимаю.
О чем вы хотите поговорить?
– Это профессиональный жаргон, простите, – незнакомец сверкнул ослепительной даже в свете дальнего фонаря улыбкой. – Я слишком долго работал с Хранителями, так что нет-нет, да прорезается. Означает, что вы… э-э-э, под постоянным наблюдением и защитой автоматической охранной системы. А о чем нам надо поговорить, мы сейчас и обсудим.
– Ох… – Оксана резко остановилась. – Это же наш дом! Как мы здесь оказались?
Мне же еще полчаса топать было!
– Наука умеет много гитик, – опять улыбнулся Робин. – Я хочу сказать вам следующее, Оксана Александровна. Как спутница господина Кислицына вы хорошо защищены от случайностей и несчастных случаев. Очень хорошо. Даже если на вас случайно уронят поддон кирпичей, вы в худшем варианте отделаетесь царапинами и легкими ушибами. Однако в этом мире есть поговорка: бог помогает тому, кто сам себе помогает. Держите в уме, что защита не распространяется на ситуации, спровоцированные вашим собственным неразумным поведением. Обычно вам не угрожают грабители и прочие преступники, но если вы самолично, как сейчас, решите прогуляться в одиночку по темным переулкам, это плохо для вас кончится. Если вы приложите все усилия, чтобы как следует спрятать деньги у себя в квартире, их не найдет самый искусный вор, но если поленитесь, их украдут точно так же, как и у любого другого человека. Ну, и все в том же духе. Я понятно объясняю?
– Понятно… – пробормотала Оксана. Ей стало страшно. Кто он такой, в конце концов?
– Кто я такой на самом деле – не так уж и важно, – словно прочел ее мысли Робин.
– Важно то, Оксана, что Олег в вас нуждается. Крайне нуждается, даже если сам не осознает этого. Вы – тот якорь в бушующем вокруг него мире, от которого зависит его психическая стабильность. А от его стабильности зависит очень многое. Очень вас прошу – не рискуйте собой понапрасну. Договорились?
Оксана молча кивнула, пытаясь унять мелкую дрожь в пальцах.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Робин. – А сейчас мне пора. Кстати, обязательно расскажите о нашей встрече Олегу. Упомяните, что Координатор передает привет и извиняется за непредвиденные побочные эффекты. Ваш спутник вернется через пару часов. А теперь мне пора. До свидания, Оксана.
Девушка открыла рот, но Робина перед ней уже не было. Чувствуя, как колотится сердце и подгибаются колени, она бессильно опустилась на грязные ступени деревянной лестницы. В окнах доходного дома над ее головой горел свет, раздавались приглушенные голоса жильцов. В разрыве туч проглянула восходящая луна. Оксана зачарованно уставилась на ее призрачный выщербленный облик, но тут же встряхнулась и дала себе мысленную пощечину. Держи себя в руках, решительно сказала она самой себе. Держи себя в руках, дура. Ничего страшного не произошло.
Некий координатор по имени Робин спас тебя от бандитов, забрызгал чужой кровью пальто и доставил домой. Подумаешь, событие!.. Ой, пальто! И я в нем сижу на самой грязи! Наверняка оно так изгваздано, что проще будет выбросить, чем отчистить. Интересно, а кровь вообще отчищается? Ой, нет, все не то. О чем я вообще думаю? Передать привет Олегу? Значит, он знаком с этим Робином? И ничего мне не рассказал? Ну, Олежка, держись! Только появись дома!..
Уговорившись с Крупецким, что тот заедет за ним на следующий день около десяти и махнув вслед отъезжающей пролетке, Олег двинулся к двери. Радостное возбуждение, овладевшее им у Зубатова, схлынуло, и он чувствовал странную опустошенность.
Буря чувств, кружившая его весь день с момента пробуждения, почти улеглась.
Он медленно, почти с трудом поднялся по скрипучей лестнице на галерею второго этажа и толкнул дверь в квартиру. Не заперто. Он с недоумением взглянул на прикорнувшую прямо за столом Оксану, мягко посапывающую, с головой, лежащей на скрещенных руках, потом наклонился и похлопал ее по плечу.
– Эй, спящая красавица! – тихо произнес он. – Не хочешь в постельку перебраться?
Оксана вскинулась так, что он отшатнулся. Ошалело оглядевшись по сторонам, она глубоко вздохнула и выпрямилась.
– Ой, меня сморило, – виновато улыбнулась она, но улыбка тут же растаяла. – Сколько времени?
– Около девяти или что-то около того, – пожал плечами Олег. – Через пару месяцев накопим на хорошие часы с кукушкой, будем знать точно. Ты себя нормально чувствуешь? Взгляд какой-то…
– Тебе привет от Координатора, – тихо произнесла Оксана.
Олег почувствовал себя так, словно ему отвесили оглушительную затрещину. Сердце заколотилось словно бешеное. Он почти на ощупь нашел табурет и опустился на него.
– Он говорил с тобой? – хрипло спросил он. – Когда? О чем?
– Ни о чем особенном, – девушка дернула плечом. – Просто попросил меня передать тебе привет и извиниться за… э-э-э, побочные эффекты, что ли. Непредвиденные.
Как, принимаешь извинения?
– Значит, это все же не сон и не бред, – пробормотал Олег, судорожно стискивая кулаки. – А я сомневался, что… Неважно. Как он выглядел?
– Мы разговаривали на улице. Было темно, я не разглядела, – Оксана приподнялась, переставила свой табурет поближе к Олегу, снова села и положила руку ему на плечо, заглядывая в глаза. – Ты ничего не хочешь мне рассказать?
– О чем?
– О том, что здесь происходит! – Оксана почувствовала, как внутри закипает гнев.
– О том, как я здесь оказалась! Что это за мир такой!.. Не прикидывайся дурачком, ты все прекрасно понимаешь!
Она отдернула руку, словно обжегшись, и отвернулась. Минуту или две стояла тяжелая тишина.
– Оксана, милая, – Олег обнял ее сзади и положил подбородок ей на плечо. Девушка сделала слабую попытку вырваться, но Олег ей этого не позволил. – Пожалуйста, пойми – нет в этом знании ничего хорошего. Оно тебе никак не облегчит жизнь, честное слово. А может и усложнить. Я не хочу взваливать на тебя такую ношу.
Достаточно того, что ее взвалили на меня. Не сердись, а?
Оксана слегка всхлипнула.
– Олежка, пожалуйста! Я хочу знать все! – Она погладила Олега по щеке. – Я… я благодарна тебе за то, что ты меня опекаешь и… и оберегаешь, но я имею на это право. Давай нести эту ношу вместе. Может быть, так нам обоим станет легче?
Она высвободилась из объятий и резко повернулась к нему, обхватив его лицо ладонями, ощутив под пальцами вчерашнюю щетину.
– Давай, господин Народный Председатель, хватит изображать из себя стойкого резинового солдатика. Колись. Рассказывай, кто такой этот координатор и какое отношение он имеет к нам.
Олег вздохнул и бережно обхватил ее ладони своими.
– Хорошо, я расскажу. Только пообещай мне одну вещь.
– Обязательно.
– Пообещай, что не попытаешься покончить жизнь самоубийством или еще какую-нибудь глупость выкинуть.
Оксана изумленно посмотрела на него, потом осторожно поцеловала в губы.
– Ох, Олежка, какой же ты у меня глупышка, – улыбнулась она. – Покончить жизнь самоубийством и оставить тебя одного? Не дождешься. Ну, давай, давай, рассказывай!..
Час спустя они лежали в постели. Оксана, пристроив свою голову у него на плече, задумчиво глядела в потолок, освещенный тусклым светом керосиновой лампы.
– Понимаешь, я сегодня весь день думал о том, каково это – быть не живым человеком, а какой-то там матрицей. Давно, в университете, у нас на истфаке был курс общей математики. И там рассказывали про матрицы в алгебре. Я, конечно, понимаю, что те таблички на бумаге не имеют отношения к тому, как мы на самом деле сейчас устроены, но все же… Циферки, вписанные в клеточки!
Его рука судорожно стиснула край одеяла.
– Ты – матрица, я – матрица, и все вокруг в лучшем случае какие-то дурацкие пародии на человека, а в худшем – просто ходячие декорации в скверной пьесе, субстрат… Мы не живые. Так, марионетки, которых какие-то электрические инопланетяне дергают за веревочки, чтобы развлечься от нефиг делать… Но инопланетяне еще ладно, мы им интересны как новый вид насекомых. Микроличности – вроде бы как муравьи. Обидно, конечно, но объективно правильно. Что мы по сравнению с джамтанами? Но этот… Джао, он ведь еще хуже. Он вроде бы свой, по крайней мере, но подыгрывает им, а не нам. Почему?
– А он тебе не сказал?
– Сказал, что мы еще встретимся, – вздохнул Олег. – Что-то мне не слишком этого хочется.
Девушка перевернулась на живот и взглянула на него большими ласковыми глазами.
– Олежка, – мягко сказала она, – не расстраивайся так. Знаешь, я тут думала, пока ты говорил, на самом ли деле все так плохо. И знаешь что? Я не чувствую, что чем-то отличаюсь от живой. Я дышу, чувствую тепло и холод, думаю, слушаю тебя… Я помню все, что со мной было раньше, и я совсем не чувствую, что меня дергают за ниточки. И вообще некоторые философы говорили, что человек живет во сне и не может отличить иллюзии от реальности. А?
Олег погладил ее по волосам.
– Только ты меня и держишь пока, – улыбнулся он. – Может быть, Робин оказался куда мудрее, чем я думаю, когда подбросил тебя мне. Без тебя я бы давно свихнулся. Знаешь, когда я очнулся сегодня утром, что словно во тьму погрузился.
Все вокруг скучное, серое и неинтересное, одна сплошная тоска. А потом я решил, что почему бы и не поиграть в ходячие шахматы, раз предлагают. Войнушку там устроить небольшую, или еще что. Я могу… кажется. Из того, что рассказал Робин, и из моих местных впечатлений следует, что я обладаю просто потрясающим даром внушения. Ни один человек не может устоять, если я со всем пылом его в чем-то убеждаю. Видимо, побочный эффект процесса поверки. Ха! Убедить какого-нибудь генерала или даже самого местного Императора, что соседи его окончательно достали, и вперед. Подумаешь, тысячей кукол больше, тысячей меньше!
Он хрипло расхохотался, но тут же осекся. Раздавшийся при этом звук оказался подозрительно похож на рыдание. Оксана положила голову щекой ему на грудь и осторожно погладила по плечу.
– Это случилось, перед тем, как я тебя в кабак потащил. Мне было позарез нужно выбраться из четырех стен, увидеть над собой небо… А когда я сидел напротив тебя за столом, меня словно стукнуло. Что я делаю? Я – Эталон. Те, кто со мной общаются, переходят в более высокую страту. Так почему же я дурью тут маюсь вместо того, чтобы делать из марионеток людей?
Он хмыкнул.
– И тогда я понял, что надо делать. Раз у меня такие возможности, следует применить их на практике, и чем шире эта практика окажется, тем лучше. Этот мир катится по рельсам, и мне очень не нравится направление, в котором они ведут. Я читал в Отделении досье на некоторых террористов, называющих себя "социалистами-революционерами". Эти сволочи, чтобы убить одного человека, не гнушаются бросать бомбы прямо в толпе. Им плевать, сколько народу погибнет! Ну ладно, метальщики зачастую погибают, но ведь те, кто их посылают, остаются жить!
Ограбления с убийствами, называющиеся "экспроприациями", стрельба в ни в чем не повинных мелких чиновников, живущих на копеечное жалование, меньшее даже моего, убийства государственных деятелей… Самое страшное в том, что эти люди вроде как заботятся о народном благе. Помнишь, что у нас было в первые годы строительства Пути Справедливости? Гражданская война, голод, смута? Сколько народу погибло?
Оксана неопределенно хмыкнуло.
– Не помнишь. Точнее, не знаешь. А я истфак заканчивал. У нас на пятом курсе препод по новейшей истории Ростании классный мужик был. Он рассказал о данных из закрытых документов. Погибло не полтора миллиона гражданского населения, как в книжках писать принято, а не менее десяти, только это секретная информация. Ну как же – Путь Народной Справедливости, он же для народа и ради народа! Но у нас никогда в жизни не было таких вот отморозков-бомбистов. И если здесь случится что-то типа нашей революции, погибнет не полтора и даже не десять миллионов. А я не хочу такого сценария!
Он пошевелился, устраиваясь поудобнее.
– И еще, думаю, здесь проще учиться быть правильным Народным Председателем. Есть у меня подозрение, что дров наломать мне не позволят. Да даже если и позволят, большая часть населения – безмозглые декорации, им хуже не станет ни от какого поворота событий. Зато потом мою память сольют мне тамошнему, и я могу избежать кучи ошибок. Ведь правильно?
– Угу, – сонно улыбнулась ему Оксана. – Ты у меня всегда правильный.
– Ага, и вообще я гений, – Олег снова погладил ее по волосам. – И, думаю, хватит плыть по течению. Полтора месяца здесь я только реагирую на окружающие раздражители, как амеба. Пора понять, как жить дальше. Кое-что я уже запланировал. Есть куча направлений, которые можно развивать при моем минимальном участии. Наука – подобрать толковых ребят вроде Вагранова, перетащить в Первую страту, подбросить идей, а дальше пусть сами возятся. С автомобилями Овчинников с Гакенталем ничуть не хуже меня разберутся, у них образование правильное, а я только под ногами путаюсь со своими дилетантскими познаниями из школьного кружка. Рабочих в профсоюзы сбивать тоже без меня можно, главное, найти хороших вожаков. Да того же Зубатова привлечь, у него опыт имеется, пусть и не слишком удачный. И Зубатов с террористами пусть разбирается.
Я ему наши детективы попересказываю да еще уголовную полицию подтащу – представляешь, они еще даже дактилоскопию толком применять не научились, а уж про фотороботы вообще ничего не слышали!.. Про архивное дело вообще молчу: ни ума, ни фантазии. В общем, есть куда смотреть и о чем думать. Ты как, согласна?
Девушка сонно хмыкнула.
– Только перед тем, как начинать играть по-крупному, надо как следует на мир посмотреть. Хотя бы в ближайших окрестностях. А то в этой стране крестьян – три человека из каждых четырех, а я ни малейшего представления не имею, как они живут и что им надо. Но начать нужно со столицы. Завтра с утречка я еду туда, посмотреть на сиятельного государя и надутых болванов, что его окружают.
Надеюсь, правда, не все там надутые болваны, найдется и правильный материал.
Нужно сбить страну с рельсов этого сценария, а там… Эй, рыбка моя, да ты совсем дрыхнешь?
Оксана уже ровно посапывала. Олег слегка улыбнулся, осторожно переложил ее голову на подушку и долго смотрел на разметавшиеся по подушке длинные черные волосы. Да, родная моя, ты не чувствуешь, что чем-то отличаешься от живой. И я тоже. Вопрос лишь в том, способны ли мы это почувствовать. Способны ли вспомнить, что потеряли…
Он вздохнул, протянул руку и выкрутил фитиль керосиновой лампы на прикроватной тумбочке. Комната погрузилась в темноту и тишину, и только упрямый ветерок все пытался втиснуться в узкие щели в раме, горестно подвывая от разочарования.
"Следящий вызывает Сферу. Потребность в контакте".
"Сфера отвечает Следящему. Авторитетная доля сегментов подтвердила внимание.
Вопрос".
"Я/мы потеряли логику событий. Активность Координатора выходит за рамки просчитанной модели. Предоставление несанкционированной информации Эталону Одиннадцать. Предоставление несанкционированной информации матрице поддержки Эталона Одиннадцать. Несанкционированное усиление коммуникационных параметров матрицы Эталона Одиннадцать. Предположение: Координатор неадекватен ситуации".
"Сфера запрашивает подробную информацию по третьему пункту".
"Коррекция механизмов страто-подстройки Эталона Одиннадцать. Усиление влияния Эталона Одиннадцать на верифицируемые матрицы. Подстройка мыслительных процессов верифицируемых матриц под мыслительные процессы Эталона Одиннадцать. Результат: нежелательная унификация верифицируемых микроличностей с матрицей Эталона Одиннадцать. Возможные последствия: приобретение Эталоном Одиннадцать нежелательного влияния на модель".
"Сегменты Сферы обрабатывают информацию. Пауза без обрыва сеанса".
"Ожидание".
"Сфера – Следящему. Я/мы рекомендуем не вмешиваться в процесс. Напоминание: модель является инструментом. Стабильность модели не является приоритетом. Целью является получение достоверных материалов о функционировании микроличностей.
Напоминание: наличие таких материалов является необходимым условием контакта с сообществом Демиургов. Напоминание: ошибки при установлении контакта могут иметь фатальные последствия для обеих сторон. Напоминание: возможна интерпретация инцидента 1844/65 как неявного конфликта с составляющей макроличности Демиурга.
Предположение: предоставить Координатору полную свободу действий. Не вмешиваться, если он осознает последствия своих действий. Напоминание: модель может быть стерта и создана заново".
"Напоминание: Эталон Одиннадцать связан с критичной микроличностью в Заповеднике. Нарушение функционирования данной микроличности имеет непредсказуемые последствия. Стирание модели с большой долей вероятности приведет к сбою функционирования данной микроличности и тяжким последствиям для Заповедника".
"Поправка принята. Альтернативное предположение: при необходимости модель может быть оставлена в самодостаточном цикле. Я/мы не испытываем нехватки ресурсов для создания новой модели".
"Предположение принято к сведению. Запланировано обдумывание. Следящий закончил сеанс".
"Сфера шлет пожелания спокойствия. Конец сеанса".
25 ноября 1585 г. Мокола. Резиденция Народного Председателя
Она ускорила шаг, оглядываясь по сторонам и пытаясь в свете тусклых фонарей разглядеть пролетку или кабриолет с характерным сгорбившимся силуэтом кучера на козлах. Дома есть мелочь, расплатится…
Сзади затопали и тяжело задышали. Оксана среагировала не сразу. Когда два мужчины прижали ее к забору, она встрепенулась, но было уже поздно.
– Смотри, Шнырь, какая баба знатная! – просипела одна тень. – И одета ничего…
– Худая больно, – презрительно сплюнул тот, кого назвали Шнырем. – Ты не заглядывайся больно-то, а то сбежит еще, как в прошлый раз. Слышь, ты, дура! – он как следует встряхнул Оксану, так что та прикусила кончик языка и слегка взвизгнула от боли. – Будешь кричать – порешим. Поняла? Поняла, я спрашиваю? Во дура, онемела от страха, что ли? Слышь, Носатый, взялись…
Подхватив ее за руки, неизвестные бегом полуоттащили-полуотнесли девушку в закоулок, под острым углом отходивший от улицы куда-то в неизвестность.
– Вот так… – удовлетворенно просипел Шнырь. – Слышь, ты, дура! Деньги гони! В шикарном кабаке лопаешь, значит, не бедная. Ну, живо! Или мой дружок сам их найдет. Он это дело любит, деньги у баб искать.
Носатый гыгыкнул. Он ухватил Оксану за грудь и сильно сжал.
– Точно, тощая, – сплюнул он в темноту. – Ну ничо, и такая сойдет. Ну-ка, где у тебя тут денежки?..
Он дернул за ворот пальто так, что отлетели верхние пуговицы, и полез пятерней Оксане за пазуху.
И тут девушка наконец-то пришла в себя.
– Ах ты, пи…с е…ный! – яростно сказала она, добавив еще несколько оборотов в том же духе. В сумраке она заметила, как удивленно раскрылись глаза насильника.
Больше тот ничего сделать не успел. Колено Оксаны с силой врезалось ему в пах, а когда он с хрипом согнулся пополам, хватаясь руками за промежность, девушка пнула его в голень.
– Урою, скотина! – выкрикнула она, разворачиваясь к Шнырю. – Ты на кого, б…дь, руку поднял, мудак?
– Ах ты с-сука… – прошипел он сквозь зубы. – Не хочешь по хорошему? Ну ладно…
В темноте блеснуло лезвие ножа. Оксана повернулась, чтобы броситься наутек, но цепкие пальцы ухватили ее за плечо, разворачивая.
– Куда это ты заспешила, курва? – почти ласково спросил ее грабитель. – Ты погоди, сначала я тебе морду-то попорчу, чтобы знала, как вести себя с…
Внезапно он задохнулся и осекся, валясь вперед. Теплые и соленые капли брызнули девушке в лицо. Она отскочила назад, уворачиваясь от падающего тела и раскрывая рот, чтобы закричать.
– Уже все, – остановил ее негромкий мягкий голос. – Спокойно, госпожа Шарлот, они оба мертвы. Вы в безопасности.
– Не подходи! – предупредила его Оксана, отступая. – Я закричу… что? Откуда вы знаете мою фамилию?
– В этом мире, – хмыкнул незнакомец, – существует немало вполне осведомленных личностей. Я, пожалуй, наиболее осведомленная из них. Ну за каким чертом, скажите на милость, вы вечером, в темноте, в одиночку пешком поперлись по глухим малознакомым улицам? Вы хоть знаете, какая здесь преступность, особенно в последние год-полтора?
– Кто вы такой? – Оксана ощутила, что она на грани истерики. Одна, в безлюдном темном переулке с незнакомым мужиком, который только что убил – убил?! – двоих… Дура! Действительно, дура.
– Я – Координатор. У меня много имен, для каждой ситуации – свое. Но сейчас вы можете называть меня Робином, – он галантно поклонился. – Вот, возьмите, – в его протянутой руке что-то белело. – Это платок. Вытрите лицо, а то люди озираться начнут.
Оксана машинально взяла протянутый платок и промокнула лоб и щеки.
– Откуда вы меня знаете? – спросила она уже спокойнее. – Вы… – вдруг кровь бросилась ей в голову, и она судорожно сжала тонкую материю в кулаке. – Вы тоже из нашего мира?
– Можно сказать и так, – в голосе незнакомца послышалась легкая усмешка. – Если быть точным, я впервые осознал себя в нашем общем с вами мире. Знаете, дорогая моя Оксана Александровна, у меня есть небольшое предложение. Давайте покинем этот переулок, а то разговаривать рядом с двумя трупами как-то не совсем комильфо…
– Вы их убили? – осведомилась девушка, не отрывая взгляда от силуэта Робина. – Зачем?
– Затем, что они наверняка убили бы вас, – Джао пожал плечами. – А я обычно плачу людям той же монетой, какой они платят окружающим. Тем более, что они и не люди, в общем-то. Даже не третья страта – просто субстрат. А вам жалко этих бандитов?
– Жалко у пчелки в жопке, – огрызнулась Оксана. – Все-таки, кто вы такой? Зачем вы за мной следили?
– Я за вами не следил, – пояснил незнакомец. Как-то сразу, не двигаясь, он оказался рядом с Оксаной и подхватил ее за локоть, увлекая за собой. – Пойдемте, я доставлю вас домой. Просто вы зацеплены на поводок, и в случае опасности срабатывает сигнал тревоги. В другой ситуации я бы не послал свою проекцию для личного вмешательства, но сейчас я как раз хочу с вами поговорить.
– Зацеплена на поводок… – растерянно проговорила Оксана. – Ничего не понимаю.
О чем вы хотите поговорить?
– Это профессиональный жаргон, простите, – незнакомец сверкнул ослепительной даже в свете дальнего фонаря улыбкой. – Я слишком долго работал с Хранителями, так что нет-нет, да прорезается. Означает, что вы… э-э-э, под постоянным наблюдением и защитой автоматической охранной системы. А о чем нам надо поговорить, мы сейчас и обсудим.
– Ох… – Оксана резко остановилась. – Это же наш дом! Как мы здесь оказались?
Мне же еще полчаса топать было!
– Наука умеет много гитик, – опять улыбнулся Робин. – Я хочу сказать вам следующее, Оксана Александровна. Как спутница господина Кислицына вы хорошо защищены от случайностей и несчастных случаев. Очень хорошо. Даже если на вас случайно уронят поддон кирпичей, вы в худшем варианте отделаетесь царапинами и легкими ушибами. Однако в этом мире есть поговорка: бог помогает тому, кто сам себе помогает. Держите в уме, что защита не распространяется на ситуации, спровоцированные вашим собственным неразумным поведением. Обычно вам не угрожают грабители и прочие преступники, но если вы самолично, как сейчас, решите прогуляться в одиночку по темным переулкам, это плохо для вас кончится. Если вы приложите все усилия, чтобы как следует спрятать деньги у себя в квартире, их не найдет самый искусный вор, но если поленитесь, их украдут точно так же, как и у любого другого человека. Ну, и все в том же духе. Я понятно объясняю?
– Понятно… – пробормотала Оксана. Ей стало страшно. Кто он такой, в конце концов?
– Кто я такой на самом деле – не так уж и важно, – словно прочел ее мысли Робин.
– Важно то, Оксана, что Олег в вас нуждается. Крайне нуждается, даже если сам не осознает этого. Вы – тот якорь в бушующем вокруг него мире, от которого зависит его психическая стабильность. А от его стабильности зависит очень многое. Очень вас прошу – не рискуйте собой понапрасну. Договорились?
Оксана молча кивнула, пытаясь унять мелкую дрожь в пальцах.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Робин. – А сейчас мне пора. Кстати, обязательно расскажите о нашей встрече Олегу. Упомяните, что Координатор передает привет и извиняется за непредвиденные побочные эффекты. Ваш спутник вернется через пару часов. А теперь мне пора. До свидания, Оксана.
Девушка открыла рот, но Робина перед ней уже не было. Чувствуя, как колотится сердце и подгибаются колени, она бессильно опустилась на грязные ступени деревянной лестницы. В окнах доходного дома над ее головой горел свет, раздавались приглушенные голоса жильцов. В разрыве туч проглянула восходящая луна. Оксана зачарованно уставилась на ее призрачный выщербленный облик, но тут же встряхнулась и дала себе мысленную пощечину. Держи себя в руках, решительно сказала она самой себе. Держи себя в руках, дура. Ничего страшного не произошло.
Некий координатор по имени Робин спас тебя от бандитов, забрызгал чужой кровью пальто и доставил домой. Подумаешь, событие!.. Ой, пальто! И я в нем сижу на самой грязи! Наверняка оно так изгваздано, что проще будет выбросить, чем отчистить. Интересно, а кровь вообще отчищается? Ой, нет, все не то. О чем я вообще думаю? Передать привет Олегу? Значит, он знаком с этим Робином? И ничего мне не рассказал? Ну, Олежка, держись! Только появись дома!..
Уговорившись с Крупецким, что тот заедет за ним на следующий день около десяти и махнув вслед отъезжающей пролетке, Олег двинулся к двери. Радостное возбуждение, овладевшее им у Зубатова, схлынуло, и он чувствовал странную опустошенность.
Буря чувств, кружившая его весь день с момента пробуждения, почти улеглась.
Он медленно, почти с трудом поднялся по скрипучей лестнице на галерею второго этажа и толкнул дверь в квартиру. Не заперто. Он с недоумением взглянул на прикорнувшую прямо за столом Оксану, мягко посапывающую, с головой, лежащей на скрещенных руках, потом наклонился и похлопал ее по плечу.
– Эй, спящая красавица! – тихо произнес он. – Не хочешь в постельку перебраться?
Оксана вскинулась так, что он отшатнулся. Ошалело оглядевшись по сторонам, она глубоко вздохнула и выпрямилась.
– Ой, меня сморило, – виновато улыбнулась она, но улыбка тут же растаяла. – Сколько времени?
– Около девяти или что-то около того, – пожал плечами Олег. – Через пару месяцев накопим на хорошие часы с кукушкой, будем знать точно. Ты себя нормально чувствуешь? Взгляд какой-то…
– Тебе привет от Координатора, – тихо произнесла Оксана.
Олег почувствовал себя так, словно ему отвесили оглушительную затрещину. Сердце заколотилось словно бешеное. Он почти на ощупь нашел табурет и опустился на него.
– Он говорил с тобой? – хрипло спросил он. – Когда? О чем?
– Ни о чем особенном, – девушка дернула плечом. – Просто попросил меня передать тебе привет и извиниться за… э-э-э, побочные эффекты, что ли. Непредвиденные.
Как, принимаешь извинения?
– Значит, это все же не сон и не бред, – пробормотал Олег, судорожно стискивая кулаки. – А я сомневался, что… Неважно. Как он выглядел?
– Мы разговаривали на улице. Было темно, я не разглядела, – Оксана приподнялась, переставила свой табурет поближе к Олегу, снова села и положила руку ему на плечо, заглядывая в глаза. – Ты ничего не хочешь мне рассказать?
– О чем?
– О том, что здесь происходит! – Оксана почувствовала, как внутри закипает гнев.
– О том, как я здесь оказалась! Что это за мир такой!.. Не прикидывайся дурачком, ты все прекрасно понимаешь!
Она отдернула руку, словно обжегшись, и отвернулась. Минуту или две стояла тяжелая тишина.
– Оксана, милая, – Олег обнял ее сзади и положил подбородок ей на плечо. Девушка сделала слабую попытку вырваться, но Олег ей этого не позволил. – Пожалуйста, пойми – нет в этом знании ничего хорошего. Оно тебе никак не облегчит жизнь, честное слово. А может и усложнить. Я не хочу взваливать на тебя такую ношу.
Достаточно того, что ее взвалили на меня. Не сердись, а?
Оксана слегка всхлипнула.
– Олежка, пожалуйста! Я хочу знать все! – Она погладила Олега по щеке. – Я… я благодарна тебе за то, что ты меня опекаешь и… и оберегаешь, но я имею на это право. Давай нести эту ношу вместе. Может быть, так нам обоим станет легче?
Она высвободилась из объятий и резко повернулась к нему, обхватив его лицо ладонями, ощутив под пальцами вчерашнюю щетину.
– Давай, господин Народный Председатель, хватит изображать из себя стойкого резинового солдатика. Колись. Рассказывай, кто такой этот координатор и какое отношение он имеет к нам.
Олег вздохнул и бережно обхватил ее ладони своими.
– Хорошо, я расскажу. Только пообещай мне одну вещь.
– Обязательно.
– Пообещай, что не попытаешься покончить жизнь самоубийством или еще какую-нибудь глупость выкинуть.
Оксана изумленно посмотрела на него, потом осторожно поцеловала в губы.
– Ох, Олежка, какой же ты у меня глупышка, – улыбнулась она. – Покончить жизнь самоубийством и оставить тебя одного? Не дождешься. Ну, давай, давай, рассказывай!..
Час спустя они лежали в постели. Оксана, пристроив свою голову у него на плече, задумчиво глядела в потолок, освещенный тусклым светом керосиновой лампы.
– Понимаешь, я сегодня весь день думал о том, каково это – быть не живым человеком, а какой-то там матрицей. Давно, в университете, у нас на истфаке был курс общей математики. И там рассказывали про матрицы в алгебре. Я, конечно, понимаю, что те таблички на бумаге не имеют отношения к тому, как мы на самом деле сейчас устроены, но все же… Циферки, вписанные в клеточки!
Его рука судорожно стиснула край одеяла.
– Ты – матрица, я – матрица, и все вокруг в лучшем случае какие-то дурацкие пародии на человека, а в худшем – просто ходячие декорации в скверной пьесе, субстрат… Мы не живые. Так, марионетки, которых какие-то электрические инопланетяне дергают за веревочки, чтобы развлечься от нефиг делать… Но инопланетяне еще ладно, мы им интересны как новый вид насекомых. Микроличности – вроде бы как муравьи. Обидно, конечно, но объективно правильно. Что мы по сравнению с джамтанами? Но этот… Джао, он ведь еще хуже. Он вроде бы свой, по крайней мере, но подыгрывает им, а не нам. Почему?
– А он тебе не сказал?
– Сказал, что мы еще встретимся, – вздохнул Олег. – Что-то мне не слишком этого хочется.
Девушка перевернулась на живот и взглянула на него большими ласковыми глазами.
– Олежка, – мягко сказала она, – не расстраивайся так. Знаешь, я тут думала, пока ты говорил, на самом ли деле все так плохо. И знаешь что? Я не чувствую, что чем-то отличаюсь от живой. Я дышу, чувствую тепло и холод, думаю, слушаю тебя… Я помню все, что со мной было раньше, и я совсем не чувствую, что меня дергают за ниточки. И вообще некоторые философы говорили, что человек живет во сне и не может отличить иллюзии от реальности. А?
Олег погладил ее по волосам.
– Только ты меня и держишь пока, – улыбнулся он. – Может быть, Робин оказался куда мудрее, чем я думаю, когда подбросил тебя мне. Без тебя я бы давно свихнулся. Знаешь, когда я очнулся сегодня утром, что словно во тьму погрузился.
Все вокруг скучное, серое и неинтересное, одна сплошная тоска. А потом я решил, что почему бы и не поиграть в ходячие шахматы, раз предлагают. Войнушку там устроить небольшую, или еще что. Я могу… кажется. Из того, что рассказал Робин, и из моих местных впечатлений следует, что я обладаю просто потрясающим даром внушения. Ни один человек не может устоять, если я со всем пылом его в чем-то убеждаю. Видимо, побочный эффект процесса поверки. Ха! Убедить какого-нибудь генерала или даже самого местного Императора, что соседи его окончательно достали, и вперед. Подумаешь, тысячей кукол больше, тысячей меньше!
Он хрипло расхохотался, но тут же осекся. Раздавшийся при этом звук оказался подозрительно похож на рыдание. Оксана положила голову щекой ему на грудь и осторожно погладила по плечу.
– Это случилось, перед тем, как я тебя в кабак потащил. Мне было позарез нужно выбраться из четырех стен, увидеть над собой небо… А когда я сидел напротив тебя за столом, меня словно стукнуло. Что я делаю? Я – Эталон. Те, кто со мной общаются, переходят в более высокую страту. Так почему же я дурью тут маюсь вместо того, чтобы делать из марионеток людей?
Он хмыкнул.
– И тогда я понял, что надо делать. Раз у меня такие возможности, следует применить их на практике, и чем шире эта практика окажется, тем лучше. Этот мир катится по рельсам, и мне очень не нравится направление, в котором они ведут. Я читал в Отделении досье на некоторых террористов, называющих себя "социалистами-революционерами". Эти сволочи, чтобы убить одного человека, не гнушаются бросать бомбы прямо в толпе. Им плевать, сколько народу погибнет! Ну ладно, метальщики зачастую погибают, но ведь те, кто их посылают, остаются жить!
Ограбления с убийствами, называющиеся "экспроприациями", стрельба в ни в чем не повинных мелких чиновников, живущих на копеечное жалование, меньшее даже моего, убийства государственных деятелей… Самое страшное в том, что эти люди вроде как заботятся о народном благе. Помнишь, что у нас было в первые годы строительства Пути Справедливости? Гражданская война, голод, смута? Сколько народу погибло?
Оксана неопределенно хмыкнуло.
– Не помнишь. Точнее, не знаешь. А я истфак заканчивал. У нас на пятом курсе препод по новейшей истории Ростании классный мужик был. Он рассказал о данных из закрытых документов. Погибло не полтора миллиона гражданского населения, как в книжках писать принято, а не менее десяти, только это секретная информация. Ну как же – Путь Народной Справедливости, он же для народа и ради народа! Но у нас никогда в жизни не было таких вот отморозков-бомбистов. И если здесь случится что-то типа нашей революции, погибнет не полтора и даже не десять миллионов. А я не хочу такого сценария!
Он пошевелился, устраиваясь поудобнее.
– И еще, думаю, здесь проще учиться быть правильным Народным Председателем. Есть у меня подозрение, что дров наломать мне не позволят. Да даже если и позволят, большая часть населения – безмозглые декорации, им хуже не станет ни от какого поворота событий. Зато потом мою память сольют мне тамошнему, и я могу избежать кучи ошибок. Ведь правильно?
– Угу, – сонно улыбнулась ему Оксана. – Ты у меня всегда правильный.
– Ага, и вообще я гений, – Олег снова погладил ее по волосам. – И, думаю, хватит плыть по течению. Полтора месяца здесь я только реагирую на окружающие раздражители, как амеба. Пора понять, как жить дальше. Кое-что я уже запланировал. Есть куча направлений, которые можно развивать при моем минимальном участии. Наука – подобрать толковых ребят вроде Вагранова, перетащить в Первую страту, подбросить идей, а дальше пусть сами возятся. С автомобилями Овчинников с Гакенталем ничуть не хуже меня разберутся, у них образование правильное, а я только под ногами путаюсь со своими дилетантскими познаниями из школьного кружка. Рабочих в профсоюзы сбивать тоже без меня можно, главное, найти хороших вожаков. Да того же Зубатова привлечь, у него опыт имеется, пусть и не слишком удачный. И Зубатов с террористами пусть разбирается.
Я ему наши детективы попересказываю да еще уголовную полицию подтащу – представляешь, они еще даже дактилоскопию толком применять не научились, а уж про фотороботы вообще ничего не слышали!.. Про архивное дело вообще молчу: ни ума, ни фантазии. В общем, есть куда смотреть и о чем думать. Ты как, согласна?
Девушка сонно хмыкнула.
– Только перед тем, как начинать играть по-крупному, надо как следует на мир посмотреть. Хотя бы в ближайших окрестностях. А то в этой стране крестьян – три человека из каждых четырех, а я ни малейшего представления не имею, как они живут и что им надо. Но начать нужно со столицы. Завтра с утречка я еду туда, посмотреть на сиятельного государя и надутых болванов, что его окружают.
Надеюсь, правда, не все там надутые болваны, найдется и правильный материал.
Нужно сбить страну с рельсов этого сценария, а там… Эй, рыбка моя, да ты совсем дрыхнешь?
Оксана уже ровно посапывала. Олег слегка улыбнулся, осторожно переложил ее голову на подушку и долго смотрел на разметавшиеся по подушке длинные черные волосы. Да, родная моя, ты не чувствуешь, что чем-то отличаешься от живой. И я тоже. Вопрос лишь в том, способны ли мы это почувствовать. Способны ли вспомнить, что потеряли…
Он вздохнул, протянул руку и выкрутил фитиль керосиновой лампы на прикроватной тумбочке. Комната погрузилась в темноту и тишину, и только упрямый ветерок все пытался втиснуться в узкие щели в раме, горестно подвывая от разочарования.
"Следящий вызывает Сферу. Потребность в контакте".
"Сфера отвечает Следящему. Авторитетная доля сегментов подтвердила внимание.
Вопрос".
"Я/мы потеряли логику событий. Активность Координатора выходит за рамки просчитанной модели. Предоставление несанкционированной информации Эталону Одиннадцать. Предоставление несанкционированной информации матрице поддержки Эталона Одиннадцать. Несанкционированное усиление коммуникационных параметров матрицы Эталона Одиннадцать. Предположение: Координатор неадекватен ситуации".
"Сфера запрашивает подробную информацию по третьему пункту".
"Коррекция механизмов страто-подстройки Эталона Одиннадцать. Усиление влияния Эталона Одиннадцать на верифицируемые матрицы. Подстройка мыслительных процессов верифицируемых матриц под мыслительные процессы Эталона Одиннадцать. Результат: нежелательная унификация верифицируемых микроличностей с матрицей Эталона Одиннадцать. Возможные последствия: приобретение Эталоном Одиннадцать нежелательного влияния на модель".
"Сегменты Сферы обрабатывают информацию. Пауза без обрыва сеанса".
"Ожидание".
"Сфера – Следящему. Я/мы рекомендуем не вмешиваться в процесс. Напоминание: модель является инструментом. Стабильность модели не является приоритетом. Целью является получение достоверных материалов о функционировании микроличностей.
Напоминание: наличие таких материалов является необходимым условием контакта с сообществом Демиургов. Напоминание: ошибки при установлении контакта могут иметь фатальные последствия для обеих сторон. Напоминание: возможна интерпретация инцидента 1844/65 как неявного конфликта с составляющей макроличности Демиурга.
Предположение: предоставить Координатору полную свободу действий. Не вмешиваться, если он осознает последствия своих действий. Напоминание: модель может быть стерта и создана заново".
"Напоминание: Эталон Одиннадцать связан с критичной микроличностью в Заповеднике. Нарушение функционирования данной микроличности имеет непредсказуемые последствия. Стирание модели с большой долей вероятности приведет к сбою функционирования данной микроличности и тяжким последствиям для Заповедника".
"Поправка принята. Альтернативное предположение: при необходимости модель может быть оставлена в самодостаточном цикле. Я/мы не испытываем нехватки ресурсов для создания новой модели".
"Предположение принято к сведению. Запланировано обдумывание. Следящий закончил сеанс".
"Сфера шлет пожелания спокойствия. Конец сеанса".
25 ноября 1585 г. Мокола. Резиденция Народного Председателя
– Ну, сучьи дети! – Олег щелкнул ногтем по газете, пробив в ней дырку. – Ты только прочитай вот этот пассаж!
Бегемот перевел взгляд на пострадавшее место.
"…Думаю, сколь ни была бы противоречива и сложна та или иная фигура ростанийской истории, ее подлинная роль в строительстве и защите Пути Справедливости рано или поздно получит свою объективную и однозначную оценку.
Разумеется, однозначную не в смысле одностороннюю, обеляющую или эклектически суммирующую противоречивые явления, что позволяет с оговорочками творить любой субъективизм, "прощать или не прощать", "выбрасывать или оставлять" в истории.
Однозначную – значит, прежде всего конкретно-историческую, внеконъюнктурную оценку, в которой проявится – по историческому результату! – диалектика соответствия деятельности личности основным законам развития общества. В нашей стране эти законы были связаны с решением вопроса "кто – кого?" во внутреннем и международном аспектах. Если следовать желвачевской методологии исторического исследования, то прежде всего, по словам А.В.Треморова, надо ярко показать, как жили, как трудились, во что верили миллионы людей, как соединялись победы и неудачи, открытия и ошибки, светлое и трагическое, революционный энтузиазм масс и нарушения народной законности, а подчас и преступления.
Недавно одна моя студентка озадачила меня откровением, что-де классовая борьба – устаревшее понятие, как и руководящая роль пролетариата. Ладно бы такое утверждала одна она. Яростный спор, например, вызвало недавнее утверждение уважаемого академика о том, что-де нынешние отношения государств двух различных социально-экономических систем лишены классового содержания.
Допускаю, что академик не счел нужным объяснить, почему он несколько десятилетий писал о прямо противоположном – о том, что мирное сосуществование есть не что иное, как форма классовой борьбы на международной арене. Выходит, теперь философ отказался от этого. Что ж, взгляды, бывает, меняются. Однако, как мне представляется, долг ведущего философа все же повелевает ему объяснить хотя бы тем, кто учился и учится по его книгам: что, разве сегодня международный рабочий класс уже не противостоит мировому капиталу в лице своих государственных и политических органов?.." – Это еще что, – хмыкнул Олег, – ты дальше читай. Там про космополитизм пассаж парой абзацев ниже.
– Где? А, вижу…
"Тревожит меня и вот что: с воинствующим космополитизмом связана ныне практика "отказничества" от народной справедливости. К сожалению, мы спохватились лишь тогда, когда его неофиты своими бесчинствами мозолят глаза перед самыми святыми историческими памятниками. Более того, нас как-то исподволь приучают видеть в названном явлении некую почти безобидную смену "местожительства", а не классовую и национальную измену лиц, большинство которых на наши же общенародные средства окончили вузы и аспирантуры. Вообще некоторые склонны смотреть на "отказничество" как на некое проявление "демократии" и "прав человека", талантам которого помешала расцвести "застойная справедливость". Ну а если и там, в "свободном мире", не оценят кипучую предприимчивость и "гениальность" и торг совестью не представит интереса для спецслужб, можно возвратиться назад…" Олег выхватил "Народную Ростанию" из рук начальника канцелярии и потряс ей в воздухе, потом небрежно бросил на стол. Листы газеты разлетелись по ковру.
Бегемот перевел взгляд на пострадавшее место.
"…Думаю, сколь ни была бы противоречива и сложна та или иная фигура ростанийской истории, ее подлинная роль в строительстве и защите Пути Справедливости рано или поздно получит свою объективную и однозначную оценку.
Разумеется, однозначную не в смысле одностороннюю, обеляющую или эклектически суммирующую противоречивые явления, что позволяет с оговорочками творить любой субъективизм, "прощать или не прощать", "выбрасывать или оставлять" в истории.
Однозначную – значит, прежде всего конкретно-историческую, внеконъюнктурную оценку, в которой проявится – по историческому результату! – диалектика соответствия деятельности личности основным законам развития общества. В нашей стране эти законы были связаны с решением вопроса "кто – кого?" во внутреннем и международном аспектах. Если следовать желвачевской методологии исторического исследования, то прежде всего, по словам А.В.Треморова, надо ярко показать, как жили, как трудились, во что верили миллионы людей, как соединялись победы и неудачи, открытия и ошибки, светлое и трагическое, революционный энтузиазм масс и нарушения народной законности, а подчас и преступления.
Недавно одна моя студентка озадачила меня откровением, что-де классовая борьба – устаревшее понятие, как и руководящая роль пролетариата. Ладно бы такое утверждала одна она. Яростный спор, например, вызвало недавнее утверждение уважаемого академика о том, что-де нынешние отношения государств двух различных социально-экономических систем лишены классового содержания.
Допускаю, что академик не счел нужным объяснить, почему он несколько десятилетий писал о прямо противоположном – о том, что мирное сосуществование есть не что иное, как форма классовой борьбы на международной арене. Выходит, теперь философ отказался от этого. Что ж, взгляды, бывает, меняются. Однако, как мне представляется, долг ведущего философа все же повелевает ему объяснить хотя бы тем, кто учился и учится по его книгам: что, разве сегодня международный рабочий класс уже не противостоит мировому капиталу в лице своих государственных и политических органов?.." – Это еще что, – хмыкнул Олег, – ты дальше читай. Там про космополитизм пассаж парой абзацев ниже.
– Где? А, вижу…
"Тревожит меня и вот что: с воинствующим космополитизмом связана ныне практика "отказничества" от народной справедливости. К сожалению, мы спохватились лишь тогда, когда его неофиты своими бесчинствами мозолят глаза перед самыми святыми историческими памятниками. Более того, нас как-то исподволь приучают видеть в названном явлении некую почти безобидную смену "местожительства", а не классовую и национальную измену лиц, большинство которых на наши же общенародные средства окончили вузы и аспирантуры. Вообще некоторые склонны смотреть на "отказничество" как на некое проявление "демократии" и "прав человека", талантам которого помешала расцвести "застойная справедливость". Ну а если и там, в "свободном мире", не оценят кипучую предприимчивость и "гениальность" и торг совестью не представит интереса для спецслужб, можно возвратиться назад…" Олег выхватил "Народную Ростанию" из рук начальника канцелярии и потряс ей в воздухе, потом небрежно бросил на стол. Листы газеты разлетелись по ковру.