Лустбадер Э в. Зеро

клинка, от немигающих глаз Митико. - Кэндзитсу - искусство владения мечом. -
Он не сомневался, что Дзэн Годо не преувеличивал способностей Митико.
- Поверьте, я не желаю вам зла, - продолжал Дзэн Годо. - Но имейте в
виду, что Митико не раздумывая пустит в ход меч, если мне будет угрожать
хоть малейшая опасность.
Филипп сел. Ничего другого не оставалось.
- Вы говорите, что я убил ваших друзей и соратников, и при этом
уверяете, будто не желаете мне зла. И вы хотите, чтобы я этому поверил?
- Вместо ответа разрешите мне рассказать одну давнюю историю, потому
что истоки наших познаний лежат в прошлом.
На Дзэне Годо было парадное кимоно из черного шелка с черным волнистым
тиснением. На груди вышиты летящие белые цапли с ярко-синими глазами и
кончиками клювов.
- Отец учил меня уничтожать своих врагов, прежде чем они уничтожат
меня, - начал Дзэн Годо. - Это был беспощадный человек. Благородный во всех
отношениях, но он никогда не упускал возможности использовать сложившиеся
обстоятельства с выгодой для себя. И настало время, когда мой отец стал
жертвой собственной беспощадности. Он нажил себе много врагов, так много,
что был не в силах уничтожить их всех. Мой отец был благочестивым синтоистом
и пылко верил в анимизм. Он, бывало, показывал мне в сумерках деревья,
ручьи, отдельные участки озер, поросших лесом холмов и уверял меня, что там
обитают духи. А один из них обитал, по словам моего отца, под крышей нашего
дома. У этого духа был несносный характер, но с отцом он вел себя смирно.
Только отец мог его приструнить - по крайней мере, так он мне говорил.
Вот к этому духу и обратился мой отец. "Враги окружают меня, - сказал
он. - Ты советовал мне уничтожать их быстрее, чем они способны уничтожить
меня. Но это не в моих силах. Что мне делать?"
Над его головой зашевелились тени, будто ветер пронесся. Мгновение
спустя грубый голос произнес: "Найди союзника, и он поможет тебе". "Я
пытался, - сказал мой отец. - Но не нашел никого, кому хватило бы смелости
встать на мою защиту".
"Поищи в другом месте", - посоветовал дух. - "Я искал везде, где только
можно". - "Не везде, - возразил дух. - Бывает, что находишь союзников в
самых неожиданных местах". - "Но у меня не осталось союзников, которые
отважились бы на такую битву. У меня одни враги".
"Тогда, - сказал дух, - тебе придется найти союзника среди твоих
врагов".
Дзэн Годо улыбнулся.
- Положение, в котором я очутился, самым неприятным образом напоминает
мне тогдашнее положение моего отца. Меня тоже окружают враги, желающие моей
смерти. Они многочисленны и хорошо организованы. И обладают большой властью.
- Почему я должен этому верить? - резонно заметил Филипп. - Вы говорили
очень убедительно, но ведь, в конце концов, это одни слова. А к моему горлу
приставлен меч.
Дзэн Годо едва заметно кивнул, и Филипп перестал ощущать давление на
шею. Меч описал дугу, и вот уже рукоять меча лежит в ладони Филиппа.
А потом Филипп с изумлением увидел, как Дзэн Годо склонился вперед и
его лицо коснулось тростниковой циновки.
- Вот ваш шанс, Досс-сан, - сказал Годо. - Один удар меча, и
позвоночник перерублен. Вы выполните свое задание, и вам не придется думать
своей головой. Вы и впредь будете исполнять чужие приказы.
Филипп посмотрел на Митико. Она стояла неподвижно. Лицо бледное,
застывшее. А вот глаза, казалось, и блестят, как лед, и горят, как пламень.
Филиппу хотелось выяснить, что задумали Дзэн и Митико. Он приподнялся
на колено и оказался над распростертым перед ним человеком. Занес катану над
обнаженной шеей Дзэна Годо. Глубоко вздохнул и быстро опустил меч.
Ни Дзэн Годо, ни Митико не шелохнулись.
Лезвие остановилось в нескольких дюймах от шеи. Филипп перевел дух и
только потом сел на свое место, напротив Дзэна Годо.
Стояла мертвая тишина. Казалось, было слышно, как оседает пыль.
Через некоторое время Дзэн Годо поднял голову и посмотрел на Филиппа.
Его лицо было бесстрастным.
Филипп понял, какая замечательная возможность ему представилась, и
решил ею воспользоваться.
- Эти враги, о которых вы говорите, - сказал он. - Не называют ли их
Дзибаном?
Настало время проверить, насколько он был прав, предположив, что их с
Джоунасом заставили ликвидировать не тех людей.
Дзэн Годо внимательно смотрел на него.
- Да. Но я был бы вам очень признателен, если бы вы рассказали мне, как
вам стало известно это название.
- Только если вы расскажете мне, кто такой или что такое Дзибан, -
сказал Филипп.
Дзэн Годо кивнул.
- Равноценный обмен познаниями. Отец всегда говорил мне, что это
прекрасный способ завязывать отношения, основанные на взаимном доверии.
Филипп протянул ему письмо, найденное на теле Сигео Накасимы. Дзэн Годо
пробежал его глазами, потом передал Митико. Поднял голову.
- Мистер Досс, что вы почерпнули из этого письма? Филипп покачал
головой.
- Сначала расскажите мне о Дзибане.
- Дзибан, как вам уже, вероятно, известно, означает местную
политическую организацию, - сказал Дзэн Годо. - Однако в данном случае такое
определение - не более чем насмешка. Дзибан - тесно сплоченная группа
министров самого высокого уровня, и объединил их под своим началом человек
по имени Кодзо Сийна. Это весьма одиозная личность. На его совести массовые
убийства во время войны. Да-да, думаю, таких, как он, хватало. Но Кодзо был
самым отвратительным из всех. Ему нравилось то, что он делал. Война сначала
совратила, а потом поработила его.
Именно Сийна первым ратовал за военное вторжение в Манчжурию. Именно
Сийна смог организовать народную поддержку агрессии. Он обладал - да и
сейчас еще обладает - большим влиянием как в политических, так и в
промышленных кругах.
Когда война кончилась, Сийна позаботился о том, чтобы выйти сухим из
воды. И дружков своих не забыл. Он так умело подделал документы, что
американцы его и пальцем тронуть не могут. Собственно, они даже и не
догадываются о том, что он делал в войну. А теперь по иронии судьбы и он, и
его министры стали советниками американцев. Ха! Простодушные американцы
поверяют ему свои планы. Он соглашается помочь претворить их в жизнь, а тем
временем его министры делают все, чтобы эти планы провалились.
- А что Сийна имеет против вас?
- Ямамото-сан, Накасима-сан и я с самого начала были против этой войны.
Я присоединился к Токко только чтобы бороться с коммунизмом, который я
терпеть не могу. Мы боролись против Сийны, и он до сих пор не простил нас. И
теперь, когда война закончилась именно так, как мы и предсказывали, мы
видим, какие возможности открывает перед нами американская помощь. Мы
уверены, что если направить развитие страны в нужную сторону, Япония может
стать сильной независимой державой. Сийна со своим обществом Дзибан хочет
совсем другого.
- А именно?
Глаза Дзэн Годо потемнели и утратили глубину, как озера в сумерках.
- Сийна хочет возродить довоенную милитаристическую Японию. Он хочет
устроить такую Манчжурию, какой Япония еще не переживала. Но этого ему мало.
Он жаждет получить всю материковую территорию Китая, расширить японские
владения. Таково предназначение Японии, говорит он. Такова наша карма. Он
считает, что Япония может стать великой державой, только если будет такой же
большой, как Америка или Россия.
Господи, подумал Филипп, во что я ввязался? Я был прав: нам
действительно гнали ложную информацию. И посредником между Дзибаном и
Силверсом был Дэвид Тернер. Непонятно только, на чьей стороне Силверс.
Филиппа поразила ужасная догадка, но ему нужно было подтверждение.
Филипп рассказал Дзэну Годо, что найденное у Накасимы письмо заронило в
его душу глубочайшие сомнения. Поведал о своей встрече с генералом Хэдли и о
том, как генерал выяснил, что данные, на основании которых Силверс принял
решение ликвидировать Ямамото, Накасиму и Годо, поступили к полковнику через
его адъютанта Дэвида Тернера.
Лицо Дзэна Годо оставалось бесстрастным. Наконец он сказал:
- После вашей первой встречи Митико назвала вас "особенным
американцем". Это меня очень заинтересовало, ибо означало, что вам понятны
основные заповеди японского Пути. Должен вам сказать, что Митико замужем за
Нобуо Ямамото. Это старший сын Арисавы Ямамото. Узнав, что вы повинны в
смерти ее свекра, она едва не лишилась рассудка.
Филипп содрогнулся, представив себе, как Митико заносит меч над его
головой.
- Думаю, ей очень хотелось бы увидеть вас мертвым, мистер Досс, -
продолжал Дзэн Годо. - Но все это было до вашей встречи. А потом вы стали
"особенным американцем", и все изменилось. Поэтому-то я попросил ее привезти
вас сюда. - Он потеребил свою бородку. - Именно благодаря вам я вспомнил,
что посоветовал моему отцу дух. Отца это тогда спасло. Надеюсь, спасет
теперь и меня. - Он протянул руки ладонями вверх. - Пожалуй, пора объяснить
вам, почему вы оказались здесь. - Он рассмеялся. - Я хочу, чтобы вы меня
убили.


Теперь необходимо было разобраться, что творится в штаб-квартире ЦРГ. К
этому подталкивали сведения, полученные от Дзэна Годо. Как только Филипп
понял, что Дзибан подсовывает Силверсу ложную информацию, картина начала
проясняться. И если предположить, что Силверс знал, какую информацию ему
поставляют, многие необъяснимые обстоятельства становились понятными.
Например, почему Силверс так тщательно охранял источник этой информации. Или
почему он использовал сугубо канцелярского работника Дэвида Тернера в
качестве полевого агента для самых деликатных поручений. Казалось бы, зачем
доверять столь опасную работу такой обезьяне, как Дэвид Тернер? Теперь этому
нашлось объяснение. Адъютант Силверса, Дэвид Тернер был напрямую связан со
штабом. И если Силверс действительно водил дружбу с Дзибаном, он мог не
только контролировать поступление ложной информации, придавая ей
достоверность, но и имел под рукой отличного козла отпущения на случай, если
кто-нибудь усомнится в подлинности сведений.
Чем больше Филипп думал об этом, тем глубже убеждался, что Силверс на
самом деле не тот, за кого себя выдает. Почему он это делал - другой вопрос.
Если честно, Филиппа это не очень волновало. Для него предатель оставался
предателем. Не имело значения, почему он предал - из-за денег, по идейным
соображениям или под угрозой шантажа. Итог все равно был один и тот же.
Филипп составил план действий. С присущей ему методичностью он начал с
того, что проник в штаб-квартиру ЦРГ. Вряд ли Силверсу достанет глупости
держать в кабинете изобличающие его документы, но не проверив это, Филипп
совершил бы еще большую глупость.
Как он и предполагал, в кабинете не оказалось ничего интересного.
Оставалось осмотреть квартиру Силверса. Глава ЦРГ жил в небольшом уютном
домике недалеко от императорского дворца. Проникнуть внутрь не составило
никакого труда. По крайней мере, для такого специалиста, как Филипп.
Квартира была отделана темным деревом. Полы покрывали восточные ковры,
поглощавшие шум при ходьбе. Филипп выбрал вечер, когда Силверс был на
торжественном приеме в доме Мак-Артура. Такие мероприятия обычно
затягивались допоздна. Генерал отличался склонностью к напыщенным речам и не
упускал случая попотчевать ими своих подчиненных.
Филипп бывал у Силверса дважды. Он всегда моментально запоминал
расположение комнат, так что ему незачем было зажигать свет.
Начал он с кабинета. Там стояли старинная конторка с шарнирной крышкой,
вращающееся кресло на колесиках, кожаный диван. Перед книжными полками
орехового дерева - несколько кожаных кресел. Короче, самая что ни на есть
европейская комната.
Филипп просматривал один ящик за другим. Освещая фонариком бумаги, он
молился, чтобы ему попалось что-нибудь стоящее. Филипп был уверен, что, имея
нужные бумаги, его тесть выступит против Силверса.
И наконец он нашел! В потайном отделении самого нижнего ящика лежала
маленькая записная книжка в черном переплете. Филипп не мог поверить своей
удаче. Подтвердились все его подозрения. С трудом сдерживая возбуждение, он
еще раз просмотрел страницы книжки. Да, здесь было все: даты встреч с
министрами Дзибана, чьи имена Филипп теперь знал, сумма выплат, записи о
том, в какой банк и на какой счет эти суммы помещены. Все, что требовалось,
чтобы уличить Силверса в пособничестве Дзибану.
Наутро Филипп направился в центр города. Предъявив в банке свое
удостоверение сотрудника ЦРГ и добившись приема у вице-президента, он
потребовал всю имеющуюся информацию о банковском счете номер 647338А.
Обладателем счета оказался не Гарольд Морген Силверс. Собственно, Филипп и
не ожидал этого. Он достал фотокопию приказа, подписанного Силверсом, и
сличил его подпись с росчерком владельца банковского счета. Рука была одна и
та же.


План дома Дзэна Годо прибыл как раз вовремя. Дэвид Тернер доставил его
Филиппу на квартиру. Наступил момент, которого Филипп ждал с ужасом: Джоунас
придумал способ ликвидации, при котором смерть жертвы будет казаться
несчастным случаем, и ЦРГ не подвергнется ненужному риску. Задача была не из
легких, поскольку Дзэна Годо знало слишком много людей.
Джоунас, никогда не забывавший о мерах предосторожности, не хотел,
чтобы во время их разговора Лилиан была дома, поэтому Филипп предложил
Тернеру сводить ее в кино. Она давно хотела посмотреть фильм "По ту сторону
Тихого океана", а Филипп знал, что Лилиан не завела друзей ни среди жен
военных, ни среди местных жителей. Лилиан с Тернером послушно ушли, и Филипп
с Джоунасом занялись обсуждением задачи.
Склонившись над планами, они еще раз повторили все, что было известно о
Дзэне Годо. Только погрузившись в перечень цифр и фактов, Филипп сумел
приглушить страх, холодком разлившийся в груди. Но, когда Джоунас перешел к
деталям, он впервые ощутил всю реальность происходящего.
Только теперь он по-настоящему представил себе, что его ждет. Ему стало
жутко.
- Джоунас, - сказал он, посмотрев на часы, - давай разберемся с Годо
сегодня.
- Сегодня?
- Конечно, - ответил Филипп ровным голосом. - Почему бы и нет? Все
материалы у нас.
Он уже отдал генералу Хэдли записную книжку, найденную в столе у
Силверса. Завтра вещественное доказательство будет у Мак-Артура. Вот
тогда-то поднимется настоящая вонь. К этому времени здесь все должно быть
кончено.
Филипп заставил себя ухмыльнуться.
- Что нам мешает?
"Должен быть свидетель, - говорил Дзэн Годо. - Чем плох ваш напарник?"
"Мы можем сделать это вместе", - ответил Филипп.
- Ты шутишь, - произнес Джоунас.
- Не пора ли пауку высунуться из своей паутины? - Филипп наполнил
стакан. Джоунасу сегодня наверняка не помешает подкрепиться.
Джоунас покачал головой.
- Не знаю.
- Но этот план - твое главное достижение, - сказал Филипп. - Я считаю,
что ты должен принять участие. Джоунас отпил виски.
- Кроме того, - продолжал Филипп, - помнишь, ты рассказывал мне об
испытании?
- В Пикетте? - Это была военная академия в Кентукки, Джоунас учился
там, прежде чем поступить в Уэст-Пойнт.
- Да-да, - сказал Филипп. - В Пикетте. Вы пользовались палашами.
Парадными палашами. Вы это проделывали с новичками, правильно? Ужасно
больно. Лезвия острее крысиных зубов. Это ведь твои слова? "Острее крысиных
зубов".
- Да. - Джоунасу казалось, что все это было вчера.
- Если закричишь, если хотя бы пикнешь - все кончено. Ты не прошел
испытание. Так ведь?
- Да. - Джоунас допил свой стакан, Филипп снова его наполнил.
- Точно, Джоунас. Это ты любил больше всего. Ночью. В полнолуние.
Капюшоны, черные одеяния. Обращения к духу генерала Пикетта. Весь этот
юношеский вздор. - Джоунас прикончил свое виски. - А теперь ты сможешь
пережить все заново. Что скажешь?


Ночь. Капли дождя монотонно стучали по деревянному карнизу. Одетые во
все черное, Филипп и Джоунас стояли под намокшими кедровыми колоннами.
- Здесь его спальня, - прошептал Джоунас.
Спрятавшись от дождя в густой листве криптомерии, жалобно кричал
козодой.
- Надень маску, - сказал Филипп, закрывая лицо черной тканью.
Теперь слышался лишь шум дождя. Даже козодой умолк.
- А ты уверен, что в доме больше никого нет? - спросил Джоунас. Он
чувствовал себя как вытащенная из воды рыбина и потому нервничал. - В
донесениях говорится, что раз в неделю Годо отпускает своих навестить
родных. Но это будет только через два дня.
- Сегодня восьмое февраля, праздник, - сказал Филипп. - Хари-куйо,
месса по иголкам. В этот день буддисты молятся за все иголки, сломанные за
прошедший год. Ты улыбаешься, но ведь без иголки ничего не сошьешь и не
заштопаешь. А кроме того, представь, сколько бед может натворить торчащая из
татами сломанная иголка. Не беспокойся. Кроме Годо здесь никого нет.
- Кстати, об иголках, - сказал Джоунас. - Ты все взял?
- Все здесь, - ответил Филипп, похлопав себя по карману. - Все пройдет
как по маслу.
Они поднялись на деревянное крыльцо. Замерли, прислушиваясь. Кап, кап,
кап. Только шум дождя.
Филипп подошел к седзи, опустился на колени. Просунул лезвие ножа между
деревянными дверными планками, поднял его вверх, освобождая щеколду.
Повернулся, кивнул Джоунасу.
Они осторожно отодвинули дверь в сторону. Дзэн Годо спал на футоне.
Филипп оставил обувь за порогом, прополз по татами. Он чувствовал
спиной близость Джоунаса.
Теперь он был совсем рядом со спящим. Вынул коробку. Внутри был
стеклянный шприц, содержимое которого должно было сымитировать коронарную
эмболию. Его достал Джоунас. Филипп вынул шприц, нажал на поршень, выпуская
воздух. И случайно задел фарфоровую чашку для сакэ, оставленную на самом
краю низкого столика.
- Черт! - выругался Филипп, произведя больше шума, чем чашка, упавшая
на упругую циновку.
Дзэн Годо зашевелился, начал приподниматься. Филипп попытался всадить
иглу, но Дзэн Годо выбил шприц у него из рук.
- Черт тебя раздери, - зашипел Джоунас. - Делай же что-нибудь!
Филипп выхватил кусок проволоки с деревянными ручками на концах.
Набросил проволоку на шею Дзэн Годо, начал затягивать.
Отчетливо услышал, как отъехала в сторону седзи, ведущая в холл.
Повернул голову. Закричал:
- Берегись!
Над головой Джоунаса просвистела катана. Тот отпрыгнул в сторону,
перевернувшись в воздухе. Лезвие врезалось в тростниковую циновку.
Филипп затягивал все туже и туже. А Джоунас тем временем делал ложные
выпады, нырял, крутился на месте.
Хлынула кровь, теплым потоком заливая Филиппу руки. Наконец-то, подумал
он. Высвободил проволоку, нагнулся за шприцем, убрал его в карман. Кинулся к
Джоунасу, схватил его, когда тот уже достал пистолет.
- Убью! - сказал Джоунас. Снова просвистела катана. Брызнули кедровые
щепки.
Джоунас прицелился, Филипп ударил его по руке.
- Ты что, с ума сошел? - Он потащил Джоунаса к выходу.
Они выбежали на крыльцо. Филипп схватил туфли, свои и Джоунаса, засунул
их в карманы куртки. Спрыгнул с крыльца, таща за собой упирающегося
напарника.
- Что Годо?
- Мертв, - ответил Филипп. Провел окровавленной рукой по руке Джоунаса,
пока дождь не смыл всю кровь. - Еще немного, и совсем бы шею перерезал.
- Хорошо, - сказал Джоунас. - Очень хорошо.
Филипп заметил, что он дрожит.
Уже в машине, несясь по темным улицам, Филипп сказал:
- Ты чуть было не натворил дел...
- Что?
- Пистолет, Джоунас. Твой гребаный пистолет. Он же американский.
Армейского образца. Как ты думаешь, каковы были бы результаты баллистической
экспертизы, пусти ты его в ход?
- На нас все равно не смогли вы выйти.
- На нас, может, и не вышли бы. Но Силверс наверняка оказался бы в
очень неприятном положении. "Полковник Силверс, что делают американские пули
военного образца в теле гражданина Японии?" Ты думаешь, он стал бы нас
выгораживать?
Джоунас молчал. Свет уличных фонарей придавал его лицу злобное
выражение. Дождь барабанил по крыше машины в такт щелканью дворников на
ветровом стекле.
- Господи, - произнес через некоторое время Джоунас. - Гнусная была
работенка. - Голос его звучал возбужденно, глаза горели. Он повернул голову.
Зеленоватый свет фонарей делал его похожим на привидение. - Но кто, черт
возьми, размахивал мечом?
- Какая разница, - ответил Филипп. - Годо мертв. А тот, кто там был,
все равно не видел наших лиц.
- Да, - Джоунас провел рукой по волосам. - За что тебе большое спасибо,
дружище. - Он глубоко вздохнул, расслабляясь. Приключение начинало его
забавлять. - Господи, этот проклятый меч едва не снес мне голову!


Потом, когда Филипп вспоминал этот день, ему казалось, что он видит
фильм, где главный герой смотрится в вереницу зеркал, так что его
изображение бесконечно повторяется... И тот день, когда Митико привела его к
Дзэну Годо. Когда Дзэн Годо сказал ему: "Я хочу, чтобы вы меня убили". А
Филипп спросил: "Зачем?"
Но ему нужно было время, чтобы все осознать. Не только саму просьбу, но
и то, как все должно произойти. Сомкнув пальцы вокруг фарфоровой чашки,
ощущая, как тепло проникает в ладони, он наблюдал за каждым движением Митико
во время долгой, изысканной чайной церемонии; несколькими днями позже он
умышленно столкнет эту чашку на пол. Пар ленивой дымкой обволакивал его
лицо.
Дзэн Годо заговорил только после того, как Филипп допил до дна.
- Я хочу, чтобы вы верно уяснили положение. - Митико, сидевшая сбоку,
поставила новую чашку в сложенные ковшом ладони Филиппа. - Моя "смерть" даст
мне лишь выигрыш во времени. Власть Дзибана настолько велика, что я вынужден
отказаться от своего имени, от своего дела, от самой жизни, которую я вел
как Дзэн Годо. Я исчезну с политической арены. Умерев, я потеряю всю свою
власть.
Дзэн потягивал чай, Филипп последовал его примеру.
- Следовательно, - продолжал Дзэн Годо, - я должен воскреснуть. Это
дело трудное и опасное. В одиночку мне не справиться. А у меня только дочь.
Отрезанный от всех моих друзей, я стал очень уязвимым. Если кому-нибудь из
членов Дзибана станет известно, что я жив, со мной расправятся в течение
нескольких часов. Но сразу я воскреснуть не могу. Поэтому я уеду. На один из
южных островов, Кюсю. Там я буду жить среди крестьян, выращивать апельсины,
как и они. Я буду работать на земле и ни о чем не думать. Я буду есть,
спать. И так скоротаю время. А здесь, в Токио, дочь займется моими делами. У
меня много денег, много вкладов. Дел хватает.
Митико подтянула рукав кимоно, подлила им еще чая. Она не смотрела ни
на отца, ни на Филиппа. У нее, вспоминал позже Филипп, потрясающая
способность сосредоточиваться.
- Но одна она не сможет сделать все, что нужно, - продолжал Дзэн Годо.
- Ей нужна помощь. И только вы, Досс-сан, можете эту помощь оказать.
Попивая чай, Филипп дивился тому, как он изменился. Перемены произошли
незаметно, подкрались, как вор в ночи. Он вспомнил, каким был раньше, каким
и ныне оставался Джоунас. Права моя страна или нет, я исполню приказ, не
раздумывая и не колеблясь. Соединенные Штаты превыше всего. Наверное,
Джоунас и сейчас так думал.
- Конечно, такая исключительная услуга должна быть вознаграждена.
Скажите, Досс-сан, вы верите в будущее? Конечно, верите. Иначе вы не были бы
сейчас здесь. В обмен на вашу услугу я предлагаю вам третью часть своих
будущих доходов.
- Доходов от чего? - спросил Филипп. Дзэн Годо улыбнулся.
- Я сенсей канриодо. "Путь" чиновника определил всю мою взрослую жизнь.
Даже наше поражение в войне ничего не изменило. Не изменит и моя "смерть".
Конечно, о работе в одном из министерств не может быть и речи. Как не может
быть речи об участии в любом законном предпринимательстве. Слишком велика
вероятность того, что я привлеку внимание членов Дзибана. Так что мне
остается только одно. Я должен уйти в подполье. Я должен вступить в якудзу.
- Почему в якудзу? - спросил Филипп. - Якудза - это гангстеры. Они
взяли под свой контроль азартные игры, проституцию, патинко, они наживаются
на слабых и беззащитных. Я не хочу в этом участвовать.
- Жизнь полна неожиданностей, - сказал Дзэн Годо. - Не понимаю, как
может такой идеализм уживаться с цинизмом вашей профессии.
- Просто я решил для себя что можно, а что нельзя.
- Говорят, изначально якудза должна была защищать крестьян от
бесчисленных банд мародеров. - Дзэн Годо пожал плечами. - Вполне возможно,
что это всего лишь легенда. Или выдумка. Кто знает? В любом случае, у меня
нет выбора. Если я хочу победить Дзибан, мне нужна власть. Мне нужно
управлять действиями чиновников, политиков, финансистов и промышленников.
Если вы можете предложить мне любой другой способ, я буду вам очень
признателен.
- Не могу, - помолчав, ответил Филипп. - Но я не преступник.
- В якудзе найдется дело и честному человеку, Досс-сан. Я не претендую
на роль... как это говорят у вас на Западе? Святого? Да. Человеку святость
не свойственна. Я могу принести много пользы своему народу. Если я этого не
сделаю - а именно вы, Досс-сан, можете мне помешать, - тогда восторжествует
Дзибан и безусловно приведет страну к еще одной войне. Они жаждут нового
жизненного пространства. Они считают, что таковы воля императора и судьба
Японии. Я не хочу сказать, что все это произойдет на будущей неделе или даже
в будущем году, но для Дзибана это не имеет значения. Они терпеливы. Жители
Запада не такие. На это-то и рассчитывает Дзибан. Через тридцать, через
сорок лет разве сможет кто-нибудь вспомнить, что была такая группа
министров? Вряд ли. Вот тогда и придет их время. Если я не буду в силах