Лустбадер Э в. Зеро

вздохнул и начал свой рассказ.
- У вашей матери был любовник. Долгие годы. - Сердце заныло, когда он
увидел, как при этих словах Одри и Майкл меняются в лице. - Этого человека
мать знала еще в те времена, когда мы только собирались пожениться. Она
познакомилась с ним здесь, в Токио. Его имя Евгений Карский.
Майкл вздрогнул.
- Карский? - недоуменно спросил он. - Масаси упоминал это имя. Я ничего
не понимаю. Ведь Карский - генерал КГБ. Именно он снабдил Сийну ядерным
оружием. Что связывает его с матерью? Это слишком невероятно.
Филипп кивнул.
- Знаю, но, тем не менее, это так. - Он рассказал о своей первой
встрече с Карским в Токио в 1947 году. - С тех пор я выслеживал его. Ваша
мать работает на Карского. Некоторое время назад она покинула Вашингтон,
увозя сведения, способные нас погубить.
- Я не верю. Это какой-то сон, - кусая губы, сказала Одри. - Это просто
не может быть правдой.
- Это так, Одри, милая, - печально ответил Филипп. - Я понимаю, какой
это удар для вас обоих.
- Когда ты узнал об этом? - спросил Майкл, стараясь сохранять
спокойствие.
- Я подозревал уже довольно давно. Из МЭТБ происходила постоянная
утечка информации, но мы никак не могли понять, кто в этом виноват. Мне
понадобилось немало времени, чтобы собрать воедино все факты. Но когда я
узнал правду, передо мной встала задача разоблачить Лилиан.
Лицо Одри побелело.
- Этого не может быть. Я сплю. - Она умоляюще протянула руки к брату. -
Майкл, пожалуйста, разбуди меня.
- Эйди, - сказал Филипп, - прости меня. Твой дед принял на себя
руководство МЭТБ во время расследования этого дела.
- Дед? А что же с дядей Сэмми?
- С дядей Сэмми случился сердечный приступ. - Майкл обнял Одри. - Он
умер, Эйди.
- Боже мой. Боже мой. - Одри обхватила голову руками.
Филипп взглянул на сына.
- Я не жду, что ты простишь меня. На моей совести многое. Я использовал
тебя так же, как Митико использовала - Элиан. Мы считали, что жертвуем собой
и своими детьми ради высокой цели. Мы оба любили вас всем сердцем, но тем не
менее пошли на это. Ваши жизни не принадлежали вам. - Он помолчал. - Майкл,
я...
- Дай мне время, отец, - остановил его Майкл. - Мне необходимо обдумать
все, что ты сказал. Дай мне время.
Одри подняла глаза на отца.
- Я хочу ее увидеть. - Голос ее дрожал. - Я хочу услышать, что обо всем
этом скажет мама.
- Это невозможно, Эйди. Никто не знает, где она. Лилиан встретилась с
Карским в Париже. Мы проследили ее до отеля "Плаза", это было несложно:
Лилиан всегда останавливается в "Плазе". Но сегодня она и Карский исчезли. У
людей Карского растерянный вид. Они, как и мы, не знают, где он. Все очень
серьезно. Информация, которую похитила Лилиан, имеет огромную ценность.
Одри отошла в сторону. Обхватила себя руками и поежилась. Лицо Майкла
исказилось. Он никак не мог поверить, что их мать - русская шпионка. Может
ли такое быть? Но ведь несколько недель назад он ничего не знал и о своем
отце. Ему стало страшно. Борьба продолжалась. Когда Сийна рухнул к его
ногам, Майкл испытал облегчение. О, как он был самонадеян, полагая, что все
кончено. Он взглянул на Одри. Ей, должно быть, еще тяжелее.
- Пойдемте, - сказал Филипп, - вам нужен доктор. Пойдемте. Вам многое
пришлось испытать.
- Да, многое, папа. Вряд ли ты сможешь понять, каково нам пришлось.
Жаль, что здесь нет дяди Сэмми.
Одри вряд ли понимала, как больно ее слова ранят Филиппа. Только сейчас
Филипп Досс осознал, что он натворил, на что обрек своих детей, чего их
лишил. Это была правда, горькая правда, но следовало взглянуть ей в глаза.
Кто-то сказал ему однажды, что даже ангелы совершают ошибки. Он усмехнулся -
слабое утешение. Он хотел бы попросить у них прощения, но понимал, что слова
сейчас неуместны. "Дай мне время, отец", - сказал ему Майкл. Может быть,
время - то, что сейчас нужно им всем.
В эту минуту в комнате появилась Элиан. Она подошла к Майклу.
- Мы не смогли найти Сийну. Но Дзедзи взял на себя командование
боевиками Таки-гуми. Я позвонила Нобуо и сообщила ему добрую весть. Он
высылает техников, чтобы разобрать ядерное устройство. Его передадут
правительству США. Мы... - Тут она увидела Филиппа и пристально вгляделась в
скорбные лица Одри и Майкла. - С вами все в порядке?
Филипп кивнул.
- По пути сюда я нашел Митико и Тори. Поспеши к ним. - Он объяснил,
куда идти. - А я выведу отсюда своих детей.


После дождя Токио выглядел посвежевшим и обновленным. Филипп повел
Майкла и Одри к Митико. Она встретила их в дверях. На ней было кимоно
нежного персикового цвета, из-под подола выглядывала узкая ярко-красная
полоска. По персиковому фону летели белые цапли. Майкл с изумлением отметил,
как похожи мать и дочь. Обе были наделены красотой, изяществом, врожденной
элегантностью и изысканностью, и их только оттеняла железная воля. Майкл
понял, к какому идеалу всегда стремилась Элиан. Нелегко ей, наверное,
пришлось, подумал он, рядом с такой матерью, властной, сильной и
непреклонной. Но сразу же спросил себя, справедлив ли он к Митико. Майкл еще
не решил, как ему относиться к ней.
Элиан стояла в дверях, за спиной матери. Она прижимала к себе Тори, с
улыбкой глядя на Майкла и ероша волосы дочери.
Митико поклонилась с приветливой улыбкой.
- Прошу вас. Я так рада.
Майкл уловил некую неестественность в посадке ее головы. Они вошли в
дом, сняли обувь, поставили ее в шкафчик у входа. Митико повела их по
коридору. Когда она повернула голову, Майкл понял, что Митико слепа. Он
вопросительно взглянул на отца. Тот молча кивнул.
Они вошли в просторную светлую комнату. Массивные деревянные балки под
потолком создавали впечатление простора. Повсюду стояли изящные букеты
цветов. Филипп сказал, что Митико сама составляет их. На бледно-зеленых
стеклах читались едва заметные узоры. В одном из углов комнаты была токонома
- небольшое углубление в стене с приподнятым полом. По верхней деревянной
панели тянулись иероглифы. Майкл прочел: "Солнце льет свет, но опускается
тьма. И перемена видна даже слепому". Или слепой, подумал он, наблюдая, как
Митико рассаживает гостей вокруг низкого стола из темного дерева с изящным
узором на крышке.
Элиан подошла к окну и отдернула седзи. Открылся великолепный сад,
творение и гордость Митико.
На Элиан было кимоно цвета морской волны. Она повернула застенчивую
Тори лицом к гостям и с улыбкой начала представлять их. Тори смущенно
захихикала и попыталась вырваться. Элиан не отпустила ее. Наклонившись к
девочке, она что-что тихо сказала. Тори притихла. Посидев несколько
мгновений на месте, она вскочила и, шлепая ногами по алым вышитым коврикам,
подбежала к Филиппу. Затеребила его за брюки.
- Дедушка, - защебетала девочка по-японски. - Дедушка, возьми меня на
ручки.
- Тори! - Элиан строго посмотрела на нее. - Неужели ты так быстро
забыла, как следует себя вести?
Филипп улыбнулся, взял Тори на руки и несколько раз подбросил вверх.
Она завизжала от восторга.
- Это сон. Я все еще сплю, - пробормотала Одри. - Как в сказке. Другой
мир. Другое время.
- Нет. - Филипп начал кружить Тори, держа ее за вытянутые руки. -
Просто совсем другая жизнь.
- Другая жизнь, - задумчиво повторила Одри. - А что же было прежде?
- Я умер, - серьезно сказал Филипп. - Я умер, чтобы родиться вновь. -
Он поставил Тори на пол. - Будем считать, что мои земные грехи остались в
той, прежней жизни. - Филипп ласково улыбнулся дочери.
- Чай, - сказала Митико. - Идемте пить чай.
На деревянном столе перед Митико стояли шесть тонких фарфоровых чашек,
горячий медный чайник и тростниковая кисточка. В чашках уже лежали зеленые
чайные листья. Митико плавными уверенными движениями налила воду в ближайшую
к себе чашку. Кисточкой взбила светло-зеленую пену. Подала Филиппу. Затем
приготовила чай Майклу и Одри. Четвертая чашка предназначалась Тори, пятая -
Элиан. Себе Митико приготовила чай в последнюю очередь.
Дождавшись, когда все допьют, Элиан сказала:
- Я хочу знать, что вы думаете обо всем происшедшем.
Митико повернула голову в ее сторону. Майкл заметил удивленный и
испуганный взгляд Одри - она только сейчас поняла, что Митико слепа.
- Может быть, мне и не следует высказывать своего мнения, - сказала
Митико, - но прежде всего ты должна помириться со своим отцом. И лишь потом
я отвечу на любые твои вопросы. Ты имеешь право знать все.
- Но почему? - возмутилась Одри. - Это же нечестно. Я тоже должна все
знать. Как я смогу разобраться во всем, если вы молчите?
Митико улыбнулась.
- Тебе действительно нужно многое понять. Ведь твоя жизнь оказалась
вывернутой наизнанку. То, что думаю я, не имеет значения. Ты должна сама до
всего дойти. Ты спасла жизнь Элиан, значит, дух твой не слаб. Ты сильная
девочка.
- Сильная? - Одри сморщила нос. - Сдается мне, до сих пор я этого не
знала.
- Зато другие знали. Ты попала в передрягу и с честью вышла из нее.
Твоя стойкость и твое самообладание удивили нас всех. - Митико снова
улыбнулась. - В Японии говорят, что дух человека не слишком охотно проявляет
свою природу.
Тори надоело слушать скучные взрослые разговоры. Она важно обошла стол
и взобралась на колени к Одри. Та помогла ей устроиться поудобнее.
- Привет, - сказала Тори.
Одри рассмеялась. Тори быстро залопотала по-японски.
- Она еще только учится английскому, - объяснила Элиан.
- Мы все только учимся, - откликнулась Митико.
Майкл испытующе взглянул на нее. Она словно заметила его взгляд.
- Ты что-то принес с собой, Майкл. Это подарок?
- Нет, не подарок.
Он опустил глаза. Рядом с ним лежал меч, которым он вчера убил Кодзо
Сийну, священный катана Ямато Такеру, святыня Дзибана, его символ. Теперь он
был символом и разбитых надежд, и бессмертия Японии.
- И все же, то, что ты принес с собой, должно иметь какое-то
предназначение, не так ли? - настойчиво продолжала Митико. - То, что ты
принес с собой, - всего лишь вещь, неодушевленный предмет. Он свободен от
предубеждений. Мы сами наделяем предметы целью и предназначением. Только
соединяясь с человеком, предмет обретает свой истинный смысл, только тогда
раскрывается его тайна.
Митико сидела напротив Майкла. Ее слепые глаза смотрели ему прямо в
лицо. У Майкла вдруг возникло странное чувство, что она видит его лучше, чем
кто-либо в этой комнате.
- Именно поэтому ты принес его сюда?
Майкл знал, что она права. Митико словно прошлась светлым лучом по
темным закоулкам его души. Майкл дотронулся до меча. Взглянул на отца.
Представил, как скажет ему: "Много лет назад я получил этот меч из твоих
рук. Долгие годы я считал, что это твой подарок. И лишь сейчас понял, что
был всего лишь хранителем". Он с поклоном передаст катану отцу. "Я поклялся,
что сохраню его, и выполнил свою клятву. Его отняли у меня, но я вернул
похищенное".
Честно говоря, идя сюда, Майкл и сам не знал, зачем он взял с собой
катану. Но слова Митико открыли ему глаза на собственные тайные желания.
Майкл поднял на нее глаза. Ее просветленное лицо дышало безмятежностью.
Майкл вдруг поймал себя на том, что напряжение и тревожное беспокойство,
владевшие им все последние дни, исчезли, уступив место спокойствию. Буря,
бушевавшая в его душе, улеглась. Он подумал, что это все благодаря Митико,
благотворному влиянию ее внутренней гармонии. Слепая словно излучала мир и
покой. Он спросил себя, есть ли в его душе обида на Митико. Но не смог
ответить. Он понимал, что Митико не может быть разрушительницей домашнего
очага, семьи. Ведь, в сущности, вся ее жизнь была подчинена идее укрепления
духа семьи. Идее, которая была совершенно чужда его матери. Лилиан всегда
вела неутомимую борьбу за себя, она стремилась самоутвердиться везде и
всюду, и семья в этом смысле не являлась исключением. С Митико же все
обстояли иначе. Именно она указала ему способ преодоления Зеро, той части
Вселенной, где Путь воина теряет смысл. Глядя в слепые глаза Митико, Майкл
понял, что если он не вернет катану отцу, то пропасть, разделяющая их
сейчас, никогда не исчезнет. Дар, полученный им от отца, сослужил свою
службу. Настала пора вернуть его. Может быть, Митико попросту знала это
всегда. А может быть, как и Майкл, поняла только сейчас. Впрочем, это не
имело значения. Важно было одно - она указала ему путь к прощению, путь
обретения семьи. И он пойдет этим путем. Но позже, не сейчас. Слишком свежа
еще рана, нанесенная отцом.
Одри, прижав к себе Тори, думала над словами Митико: "Мы все только
учимся". Она повернулась к Филиппу.
- Папа, все, что ты сказал о маме, - правда?
- Да. К сожалению, да.
- Она во Франции?
- Я не могу этого утверждать. Из Вашингтона она отправилась в Париж.
Остановилась в "Плазе". Но вчера она исчезла из отеля. Евгений Карский тоже
пропал. Одному Богу известно, где они.
Одри крепче прижала к себе Тори, словно ища у нее защиты.
- Мне кажется, я знаю, где они скрываются.
Повисла напряженная тишина. Филипп осторожно поинтересовался:
- Откуда, Эйди?
- Прежде чем я отвечу, - бесстрастно сказала Одри, поглаживая волосы
Тори, - ты должен дать мне обещание, что с мамой ничего не случится. - Она
подняла голову и посмотрела на отца. В глазах ее сверкнула ярость. Голос
зазвенел, как натянутая тетива. - Для меня не имеет значения, что она
сделала. Для меня не имеет значения, что будут думать и говорить о ней. Я
люблю ее и не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.
Филипп кивнул.
- Обещаю тебе.
Одри прижалась щекой к волосам Тори. От девочки исходило тепло, оно
успокаивало Одри, придавало ей уверенности в правоте своих слов.
- Она часто рассказывала мне об одном месте. Это был наш с ней секрет.
Старинный отель в горах на юге Франции. Неподалеку от Ниццы.
Одри беззвучно заплакала. Тори, почувствовав общее напряжение,
повернулась к Одри и прикоснулась к мокрой щеке.
- Мамочка, почему она плачет? Я не хочу, чтобы она плакала.
- Может быть, если ты поцелуешь Одри, ей станет легче, - мягко ответила
дочери Элиан.
Тори обняла Одри и со всей серьезностью и искренностью, на которую
способны лишь дети, поцеловала ее. Одри теперь плакала, не таясь. Она
взглянула на отца.
- Монастырская Гора.
Все, кто сидел в комнате, испытали странное ощущение. Что-то
завершилось, что-то доведено до конца. Одри плакала. Перед глазами проходила
вся ее жизнь, она прощалась с прошлым, уходящим навсегда.


За окном цвела старая груша. Каждый раз, глядя на дерево, Лилиан
поражалась контрасту между искривленным шишковатым стволом и нежными белыми
цветами. Уродливость ствола смягчалась красотой цветов, как темнота ночного
неба смягчается молочным светом звезд.
Лилиан и Карский приехали в Обитель блаженных сердец глубокой ночью.
Монастырь был расположен неподалеку от Сен-Поль-де-Ванса. Они проехали без
остановок десять часов. Прошлую ночь Лилиан и Карский провели в небольшом
отеле на берегу Роны. На Лилиан, никогда прежде не бывавшей в долине Роны,
местность произвела самое тягостное впечатление. Серый смог, повисший над
рекой, гигантские корпуса атомных станций действовали ей на нервы.
Монастырь стоял на вершине поросшего лесом холма. У подножия раскинулся
небольшой городок Сен-Поль-де-Ванс. Городок находился в самом южном округе
департамента Альпы Верхнего Прованса. Неглубокое ущелье, в котором он
располагался, называлось Волчья долина. До Ниццы было не больше часа езды.
Построенный в начале пятнадцатого столетия, монастырь уже больше двухсот лет
не использовался по назначению. Лет тридцать назад один предприимчивый повар
из Ниццы перебрался сюда с намерением открыть гостиницу вдали от шумного
курорта. Предприятие оказалось более чем успешным.
Рядом с основным зданием сохранилась небольшая часовня. В ней висело
белое каменное распятие. По обе стороны от него стояли изъеденные временем
деревянные изображения Иоанна Крестителя и апостола Иоанна. Угадывалась
явная связь Ветхого и Нового заветов. За монастырской стеной туристы с
приятным удивлением обнаруживали великолепный сад. Новый хозяин решил
продолжить традиции прежних обитателей монастыря. Оливковые рощи
перемежались фиалковыми полянами.
Лилиан пришла в восторг от этого места. Ее пленила древность
монастырских стен, очаровала уединенность, почти полная оторванность от
мира. В гостинице не было ни телевизора, ни радио. А телефон стоял лишь в
кабинете хозяина. Лилиан казалось, что, приезжая сюда, она погружается в
атмосферу ушедших столетий, забывает о грубости современного мира.
Но уединенность монастыря вовсе не означала, что в его стенах царит
аскетизм. Напротив, отель поражал старинной роскошью, изысканным столом и
великолепным обслуживанием. Из окон открывался чудесный вид на предгорья
Альп.
Шел второй день отдыха Лилиан и Карского в этом романтическом уголке.
Лилиан проснулась от шума. Карский одевался.
- Ты куда-то собрался?
- Уже почти девять. - Он кинул взгляд на письменный стол. Там лежала
папка с информацией, которую предстояло расшифровать. - Пора приниматься за
работу.
Лилиан приподнялась на кровати и обняла Карского.
- Не сейчас, - она притянула его к себе. - Не сейчас.
- Работы очень много.
Но Карский не противился поцелуям. Ее руки скользнули вниз. Карск
закрыл глаза и блаженно вздохнул. В сущности, какая разница, часом раньше
или часом позже? Дело-то сделано. У него каждый раз замирало сердце при
мысли о той огромной удаче, которую принесла ему Лилиан. Это ведь победа,
его победа. И Карскому хотелось насладиться ею как можно полнее. А это
удивительное место располагало к блаженной лени. Дешифровка - занятие долгое
и муторное, и Карский всегда недолюбливал эту работу. А работа предстояла
действительно огромная. Слишком много информации - имен, адресов, планов.
Понадобится не один день, чтобы разобраться во всем. Так что лишний час не
имел значения. Ощущение счастья нарастало. Он вдруг вспомнил свою жену,
верную, преданную, благоразумную. Но совсем холодную. Он улыбнулся. Как
далеко ей до страстной Лилиан. А ведь с Лилиан было бы совсем неплохо,
лениво подумал Карский. Горячая волна наслаждения подхватила и унесла прочь
мысли и сомнения.
Потом он, похоже, заснул. Сквозь сладкую дремоту он слышал пение птиц
за окном, чувствовал легкое дуновение ветра. Мир был наполнен тишиной и
покоем. Он ощущал теплое тело Лилиан. Истома переполняла Карского. Он не
слышал, как приотворилась дверь. Однако обостренное чувство опасности,
безотказно служившее ему многие годы, заставило открыть глаза. В комнате
кто-то был. Карский мигом проснулся. Рядом зашевелилась Лилиан. Вдруг она
резко села в кровати.
- Боже!
- Здравствуй, Лилиан.
Филипп Досс держал в руках "магнум" девятого калибра. Лицо его было
печально. Сорок лет он ждал этого мгновения. И вот оно наступило, но Филипп
не чувствовал ни облегчения, ни радости.
- Ты полагала, что всех перехитрила. Меня, своего отца, Джоунаса, даже
Карского. Ты гордилась собой, Лилиан. Но ты проиграла. Проиграла вчистую.
- Как ты нас нашел? - Лилиан едва сдерживала дрожь в голосе.
Филипп улыбнулся.
- Мне рассказала Одри. Нетрудно было догадаться, что ты могла
отправиться только сюда.
Карский наблюдал за ним сквозь полуприкрытые веки. Он был изумлен не
меньше Лилиан, но сохранил самообладание. Он осторожно шевельнул правой
рукой, ладонь скользнула под подушку. Пальцы обхватили рукоятку револьвера.
Филипп продолжал говорить:
- Бедный Масаси Таки. У него был такой обескураженный вид, когда он
узнал, что я умер. Я знал, на что шел, инсценируя свою гибель. Но иного
выхода у нас не было.
- У нас? - Голос Лилиан звучал надтреснуто.
- Моя "смерть" - это идея Элиан. Ты ведь слышала об Элиан, дочери
Митико. Втроем с Митико и Элиан мы задумали и разыграли спектакль. Элиан
преследовала меня на автомобиле. Рядом со мной в машине был труп, добытый
специально для этой инсценировки. В последнее мгновение я выпрыгнул из
кабины, машина взорвалась. Я умер. Это был единственный способ остановить
Удэ, который почти добрался до меня. Я совершил несколько ошибок. - Филипп
пожал плечами. - Наверное, старею. Как все мы. Как и ты, Лилиан. Взгляни на
себя. В постели с агентом КГБ. - Он покачал головой. - Надеюсь, что твоя
сделка имеет надежное обеспечение. Иначе тебе конец.
Он прошелся по комнате.
- Я давно подозревал тебя, но нужны были доказательства. Я понимал, что
тебя надо подстегнуть, сделать нечто такое, что побудило бы тебя сбежать. Но
что? Необходимо было соблюдать предельную осторожность. Потом началось
расследование утечки информации из системы МЭТБ. Я понял, что к тебе
подобрались уже слишком близко; ты могла испугаться и затаиться. Мне же
требовалось, чтобы ты действовала. Только так можно было получить
доказательства твоей измены. Но тебя ведь держала и семья. Ты все-таки
привязана к нам. Поэтому я стал устранять членов нашей семьи. Инсценировал
свою смерть. Сделал так, чтобы исчезла Одри, убедил Джоунаса завербовать
Майкла.
- Ты безумен, Филипп. - Лилиан немного пришла в себя. - Ты устроил
похищение собственной дочери? Трудно в это поверить.
- Честно говоря, твои мысли и слова сейчас не имеют значения. Тебе
трудно понять мои поступки, но ты никогда бы себя не разоблачила, если бы
твои дети остались дома.
Лилиан опустила глаза. Он прав. Господи, подумала она, где же я
допустила ошибку?
- Ты осталась одна. Совсем одна, - жестко сказал Филипп. - Конечно же,
у тебя есть Карский. Но он не в счет.
Карский, неотрывно наблюдая за Филиппом, увидел, что ствол "магнума"
чуть опустился. В тот же миг он выхватил свой револьвер и выстрелил. Филипп
бросился на пол и откатился в сторону. Карский выстрелил еще раз, но в
следующую секунду что-то резко ударило его в грудь. Лилиан закричала и
обхватила его руками. Алое пятно расплывалось на простыне.
- Вы живы, Карский? - Филипп наклонился над ним.
- Он умирает, - бесстрастно сказала Лилиан. Она понимала, что должна
сейчас что-то чувствовать, но все внутри словно окаменело. Она испытывала
лишь страх, который не укрылся от глаз Филиппа.
- Не бойся. Я обещал детям не причинять тебе вреда. - Он взглянул на
Карского. - Его тоже не собирался убивать. Но я не жалею о том, что сделал.
Это акт возмездия за его дела в Токио. За смерть Силверса. - Он заметил
выражение лица Лилиан. - Да, это так. Я выяснил все. Карский полагал, что,
если он воспользуется катаной, то все сочтут гибель Силверса делом рук
японца. Но он ошибся, непростительно ошибся: японцы не наносят таких ударов,
какими был убит Силверс. Человек, убивший его, не умел обращаться с японским
оружием. Потом я вспомнил, что именно Тернер-Карский выдвинул версию о
японце. Это навело меня на размышления. А тут еще чудесное спасение самого
Карского. Потребовалось немало времени, чтобы связать концы с концами, но я
все-таки выяснил истину. Оставалось найти способ донести эту истину до всех.
Не беспокойся. Может быть, ты не так уж и одинока. В конце концов, с
тобой ведь матушка Россия. - Он рассмеялся. - Трудно сказать, какой прием
окажут тебе твои новые хозяева, когда ты явишься к ним с пустыми руками. Но
все-таки это лучше, чем смерть.
Он отошел от кровати, взял со стола папку. Повернулся к Лилиан.
- Прощай. Оглядываясь назад, я должен признать, что не был тебе хорошим
мужем. Но ведь и ты никогда не была хорошей женой. Мы раз за разом предавали
друг друга. Мы получили по заслугам. - Он отошел к двери, ни на секунду не
отводя в сторону свой "магнум". - Единственная разница между нами в том, что
я верно выбрал, на чьей мне быть стороне.
- Возможно, - ответила Лилиан. - Но только в одном этом деле.
Филипп улыбнулся и перекрестил ее пистолетом.
- Когда-то здесь неплохо благословляли людей. Прощай.


НАШЕ ВРЕМЯ, ВЕСНА
Киллингтон, штат Вермонт

Майкл открыл дверь маленькой гостиницы, расположенной в старом, из
камня и дерева, охотничьем домике, и они с Элиан вошли внутрь. Стояла весна,
но в памяти Майкла ожили события того страшного зимнего дня, когда они
попали в снежный буран. Домик ничуть не изменился, но Майклу он показался
гораздо меньше, приземистей, чем прежде. Даже голова лося выглядела не такой
внушительной, как раньше.
- Здесь все так же, как прежде? - спросила Элиан.
- И да, и нет. Словно старое кино, которое я так любил в детстве. Домик
не изменился, но, в то же время, я запомнил его другим. Изменилось не место,
изменился я.
Майкл обнял Элиан.
- Я не знаю, как тебе удалось выжить. Тебе столько пришлось перенести.
- Я была бы сейчас мертва, если бы не Одри. Всю жизнь меня окружали
лишь сильные мужчины. Из женщин я знала только свою мать, которая была
сильнее многих мужчин. Меня воспитывали так, чтобы я могла выжить в мире
суровых мужчин, выжить и победить. И всегда мне не хватало женского участия,
женской мягкости. Мне так недоставало человека, рядом с которым я могла бы
просто побыть женщиной. Рядом с мужчинами это было невозможно. Мой дед, мой
отец, даже мой муж ждали от меня не чувств, а действий.
Она положила голову ему на плечо.
- Когда я собиралась убить тебя, я практически обезумела. Я ничего не
соображала, в глазах стоял красный туман. Я не узнала Дзедзи. Я не смогла
убить тебя, но собственной жизни мне было не жаль. А тут появилась Одри. Она
подошла ко мне и села рядом. Я не понимала, что она говорит, но от нее
исходила такая мягкость. Я ощутила ее участие. Именно ее участие и привело
меня в чувство.
- Остается благодарить судьбу за то, что Одри в тот миг оказалась рядом