Страница:
Перед комитетом теперь стояла сверхсложная задача: согласовать две почти непримиримые точки зрения.
ГЛАВА 20
ГЛАВА 21
ГЛАВА 22
ГЛАВА 20
– Я вот что подумал… а может, мы придем к компромиссному решению в отношении Техасвилля, – проговорил Дуэйн, сожалея, что находится сейчас не с детьми.
– Никаких компромиссов, – возразил Дж. Дж. – В правом деле не может быть компромиссов.
– В деле, которое мы предлагаем, нет ничего неправого, Дж. Дж. – встрепенулся Бастер. – Это нешуточное мероприятие. Мы должны привнести в него аромат Старого Запада.
– Оно будет отдавать ароматом виски, – сказал Дж. Дж. – Я голосую против воссоздания салунов и публичных домов.
– Но это же история! – воскликнул Бастер.
– Единственная история, которая заслуживает того, чтобы быть представленной, это история Создателя, – заявил Дж. Дж., выставляя вперед свою тяжелую челюсть.
– У нас будут сцены с Адамом и Евой, – напомнил ему Бастер. – Я не понимаю, почему хотя бы частично не показать Старый Запад.
– Перевозя бесплатно людей от одного салуна к другому на кабриолетах, вы способствуете развитию алкоголизма, – не сдавался священник.
У Дуэйна поездки в кабриолетах тоже вызывали сомнения, но скорее практического, чем морального толка. Перегруженность программы давно уже его беспокоила. Ведь они собрались провести мини-марафон, и, кроме того, предполагалось прибытие губернатора штата для произнесения торжественной речи. Широкая программа также включала выступление артистов, посещение бурильной установки, принадлежащей ему, танцы на улицах, устройство шашлычных на открытом воздухе, встречи одноклассников плюс всевозможные поездки в те места, которые представляли хоть какой-нибудь интерес. До крытых ли тут повозок? А потом – как управлять ими?
– А если построить почтовое отделение Техасвилля в уменьшенном масштабе прямо на площади перед зданием суда? – предложил Сонни. Они с Дуэйном детально обсуждали такое компромиссное решение.
– По-моему, неплохая идея, – поддержал друга Дуэйн. – Людям не придется выезжать из города, чтобы взглянуть на старую почту.
– Открыть кабак в самом сердце города? – спросил Дж. Дж., не поддаваясь на уловку, что это будет только почтовое отделение.
Дуэйн обвел взглядом собравшихся, надеясь найти у них поддержку, но встретил сплошное безразличие. Ральф Ролф, хозяин ранчо, осторожно срезал мозоль с большого пальца карманным ножом; старый Болт резко вертел головой, готовый в любую секунду захихикать, случись что смешное; Сюзи Нолан и Дженни Марлоу пребывали в мечтательной задумчивости, очевидно, выбросив из головы Техасвилль: новые прически и ярко раскрашенные глаза были тому лучшим свидетельством. На миг у него мелькнула мысль, что, может, и впрямь у Дики были все основания махнуть в Нью-Мексико. Нет, маловероятно.
– Дамы и господа, надо принимать решение, – энергично произнес он. – Время поджимает. Спорные вопросы необходимо как-то утрясать.
Дуэйн почувствовал, что у него начинает болеть голова от этого Дж. Дж. Роули. За техасвилльским вопросом маячил еще более серьезный – о продаже горячительных напитков во время празднования столетия округа, в котором, конечно, пили, но в меру. Выпивка продавалась на вынос, а тем, кто хотел посидеть за столиком и пропустить стаканчик-другой, приходилось отправляться к тетушке Джимми, заведение которой располагалось уже за городской чертой.
Само собой, люди, собравшиеся на столетний юбилей, захотят потанцевать, покричать и смочить горло.
Дуэйн долго ломал голову, как найти выход из создавшегося положения, и решил пойти на радикальный шаг, разрешив продажу пива на центральной площади на время торжеств, – но с условием немедленного возвращения на трезвую стезю после окончания празднества.
Свое решение он собирался мотивировать тем, что до того как вечером начнутся танцы на улицах, многие будут навеселе, и если бросятся к тетушке Джимми или в другие магазины, стоящие на отшибе, с целью пополнения запасов выпивки, то дороги округа будут забиты искореженными машинами.
Тутс Бернс, шериф, двумя руками был готов поддержать предложение Дуэйна.
– Пусть пляшут и бьют друг другу морду, – сказал он. – Но если они примутся гоняться на своих «тачках», то во всем северном Техасе не хватит авариек, чтобы растащить сцепившиеся машины.
Дуэйн догадывался, что это предложение встретит яростное сопротивление Дж. Дж. и его трезвенников-белобаптистов, и постоянно откладывал голосование по столь щекотливому вопросу, надеясь, что Дж. Дж. отправится на какое-нибудь религиозное бдение своей секты, а тем временем можно будет за его спиной протащить предложение.
Но времени катастрофически не хватало, и Дуэйн решил, что черт с ними, с драками.
– Весь праздник посвящен истории, – сказал он. – Это наша с вами история. Мы не можем выбрасывать из нее ни плохого, ни хорошего.
– Почему это не можем? – спросил Дж. Дж. – Всевышнему не нужны те, кто ведет себя ненадлежащим образом.
Бастер Ликл, у которого последние десять минут с лица не сходила недовольная гримаса, вспыхнул:
– Всевышний здесь ни при чем! Ему все равно, что мы собираемся тут устроить. Вы, баптисты, просто не даете нормальным людям отдохнуть и…
– Бастер, я вношу предложение, – остановил его Дуэйн. – Короче говоря, я предлагаю построить макет Техасвилля прямо на городской площади.
– Поддерживаю, – первым отозвался Сонни.
– Можно также организовать поездку на кабриолетах, – добавил Дуэйн, заметив, что Бастер настолько расстроен, что того и гляди заплачет. – От «Молочной королевы» желающие смогут разъезжаться по всему городу. Кто за предложение о строительстве Техасвилля, поднимите правую руку.
Пять ладоней взметнулись вверх. Закончив операцию по удалению мозоли, Ральф Ролф тоже поднял руку.
– Кто против?
Дж. Дж. испепеляющим взглядом уставился на двух женщин. – Вот сейчас я вижу тех, кто только что голосовал против Всевышнего, – тихо проговорил он.
– Ничего подобного, – не растерялась Дженни Марлоу. – Только что я голосовала против тебя, Дж. Дж.
– Это так же плохо, – заметил Дж. Дж. – Я пастырь, а вы моя паства. Ты не больше чем женщина, которая играет в софтбол, и твоя голова полна самомнения.
– Не будем отклоняться в сторону, – спохватился Дуэйн. – Предложение принято, переходим к следующему. Я предлагаю разрешить продажу пива на лужайке перед судом во время празднования столетия, исходя из интересов общественной безопасности.
– Поддерживаю, – сказала Сюзи Нолан.
Дж. Дж. словно поразило громом. Сюзи в течение многих лет возглавляла его церковный хор.
– Не сотвори себе кумира! – громогласно объявил он, быстро опомнившись. – К вашему сведению, это одна из заповедей Всевышнего.
– Мы говорим не о сотворении кумиров, – запротестовал Бастер Ликл. – Хотя, конечно, на футболке можно нанести изображение Сэма Хьюстона.
– Не будь старого Сэма, я сомневаюсь, что появился бы Техас, – заметил Ральф Ролф.
– Предложение выносится на голосование, – сказал Дуэйн.
Дж. Дж. от удивления даже раскрыл рот. События развивались явно не по его сценарию. Он намеревался произнести проповедь, демонстрирующую комитету, что возведение старого салуна равнозначно сотворению кумира, но прежде, чем он успел приступить к ней, прошло еще более страшное предложение, которое поддержала другая овца из его стада, обычно послушная руководительница хора, Сюзи Нолан.
Воистину, грех не знает удержу, и не понятно, как с ним бороться.
– А как же общественная мораль? – спросил он. – Что станет с обществом, если допустить распитие напитков прямо в центре города?
– Таким образом мы рассчитываем исключить пьянство за рулем, Дж. Дж., – сказал Дуэйн. – Шериф считает, что только так можно удалить пьющих от дороги.
– Тутс Бернс сам пьет, не просыхая, – скривился Дж. Дж. – Каждую ночь его найдешь пьяным в стельку в дежурной машине. Кроме того, накачавшимся пивом все равно придется возвращаться домой по шоссе. Не все живут в здании суда. Очень сомнительно, чтобы обратный путь кто-то проделал пешком.
Дуэйн предвидел такое возражение и был к нему готов.
– Мы собираемся снабдить их раскладушками. Люди смогут выспаться, а наутро поедут домой. Все, кто «за» это предложение, поднимите руки.
Пять человек подняли ладони.
– Кто «против»? – спросил Дуэйн. – В этот момент у старого Болта случился приступ приятного удивления, и за его хихиканьем и покашливанием невозможно было ничего расслышать.
Дж. Дж. вскочил на ноги.
– Ты, Дуэйн, вертишь голосами как хочешь! – воскликнул он. – Ты грешник, и твоя жена грешница, а твои дети предаются блуду и продают наркотики.
– Я не утверждаю, что я идеален, Дж. Дж.
– Хорошо, не будем переходить на личности, – с чувством собственного достоинства произнес Дж. Дж. – Но ваш новоявленный комитет не имеет права разрешать где-либо продажу алкогольных напитков. Это совершенно недопустимо!
– Правильно, – согласился Дуэйн. – Мы не имеем такого права, но городской совет имеет, а многие из здесь присутствующих входят в него. Я считаю, что мы сможем принять предложение о продаже напитков.
– Знайте – вы все играете с дьяволом! – бросил Дж. Дж.
– Сядь, – сказал ему Дуэйн. – Тебе не давали слова.
– Пусть мне не давали слова, но на моей стороне Всевышний, – высокопарно заявил Дж. Дж.
– О, перестань хвастать, Дж. Дж., – не выдержала Дженни. – Твоя беда в том, что у тебя слишком развито самомнение.
– По крайней мере, не я замужем за человеком, которому предъявлено обвинение по семидесяти двум статьям, – вспыхнул Дж. Дж. – Если в тебе осталась хоть капля совести, ты придешь в церковь и начнешь новую жизнь. В ближайшее воскресенье тебе предоставляется такой шанс.
– Если мы не перейдем к следующим вопросам повестки дня, я перенесу заседание на воскресенье, – пригрозил Дуэйн.
– Вы, богохульники и идолопоклонники, можете сидеть здесь и предлагать все что угодно, – не сдавался Дж. Дж. – Вы только и занимаетесь в своем комитете тем, что придумываете новые грехи и искушения, в которые ввергаете людей.
Он замолчал, давая комитету возможность осмыслить всю чудовищность их заблуждений. Сюзи Нолан обрабатывала пилочкой ногти. Остальные члены комитета уставились на него с мрачным видом.
– Я отправлюсь домой и буду молиться, – продолжал Дж. Дж. – На прощанье я вот что скажу. Никаких спиртных напитков перед зданием суда! Если вы не хотите повторения кровавой бойни под Аламо.
Произнеся последнюю тираду, он гордо подняв голову вышел.
– Для проповедника у него слишком вспыльчивый нрав, – заметила Сюзи.
– Я не совсем понял, что он там нес насчет Аламо, – проговорил Бастер Ликл. – Нам отводится роль мексиканцев или техасцев?
– Я думаю, что он имел в виду нас… тех, кому уготована кровавая бойня, – заметил Дуэйн.
– Никаких компромиссов, – возразил Дж. Дж. – В правом деле не может быть компромиссов.
– В деле, которое мы предлагаем, нет ничего неправого, Дж. Дж. – встрепенулся Бастер. – Это нешуточное мероприятие. Мы должны привнести в него аромат Старого Запада.
– Оно будет отдавать ароматом виски, – сказал Дж. Дж. – Я голосую против воссоздания салунов и публичных домов.
– Но это же история! – воскликнул Бастер.
– Единственная история, которая заслуживает того, чтобы быть представленной, это история Создателя, – заявил Дж. Дж., выставляя вперед свою тяжелую челюсть.
– У нас будут сцены с Адамом и Евой, – напомнил ему Бастер. – Я не понимаю, почему хотя бы частично не показать Старый Запад.
– Перевозя бесплатно людей от одного салуна к другому на кабриолетах, вы способствуете развитию алкоголизма, – не сдавался священник.
У Дуэйна поездки в кабриолетах тоже вызывали сомнения, но скорее практического, чем морального толка. Перегруженность программы давно уже его беспокоила. Ведь они собрались провести мини-марафон, и, кроме того, предполагалось прибытие губернатора штата для произнесения торжественной речи. Широкая программа также включала выступление артистов, посещение бурильной установки, принадлежащей ему, танцы на улицах, устройство шашлычных на открытом воздухе, встречи одноклассников плюс всевозможные поездки в те места, которые представляли хоть какой-нибудь интерес. До крытых ли тут повозок? А потом – как управлять ими?
– А если построить почтовое отделение Техасвилля в уменьшенном масштабе прямо на площади перед зданием суда? – предложил Сонни. Они с Дуэйном детально обсуждали такое компромиссное решение.
– По-моему, неплохая идея, – поддержал друга Дуэйн. – Людям не придется выезжать из города, чтобы взглянуть на старую почту.
– Открыть кабак в самом сердце города? – спросил Дж. Дж., не поддаваясь на уловку, что это будет только почтовое отделение.
Дуэйн обвел взглядом собравшихся, надеясь найти у них поддержку, но встретил сплошное безразличие. Ральф Ролф, хозяин ранчо, осторожно срезал мозоль с большого пальца карманным ножом; старый Болт резко вертел головой, готовый в любую секунду захихикать, случись что смешное; Сюзи Нолан и Дженни Марлоу пребывали в мечтательной задумчивости, очевидно, выбросив из головы Техасвилль: новые прически и ярко раскрашенные глаза были тому лучшим свидетельством. На миг у него мелькнула мысль, что, может, и впрямь у Дики были все основания махнуть в Нью-Мексико. Нет, маловероятно.
– Дамы и господа, надо принимать решение, – энергично произнес он. – Время поджимает. Спорные вопросы необходимо как-то утрясать.
Дуэйн почувствовал, что у него начинает болеть голова от этого Дж. Дж. Роули. За техасвилльским вопросом маячил еще более серьезный – о продаже горячительных напитков во время празднования столетия округа, в котором, конечно, пили, но в меру. Выпивка продавалась на вынос, а тем, кто хотел посидеть за столиком и пропустить стаканчик-другой, приходилось отправляться к тетушке Джимми, заведение которой располагалось уже за городской чертой.
Само собой, люди, собравшиеся на столетний юбилей, захотят потанцевать, покричать и смочить горло.
Дуэйн долго ломал голову, как найти выход из создавшегося положения, и решил пойти на радикальный шаг, разрешив продажу пива на центральной площади на время торжеств, – но с условием немедленного возвращения на трезвую стезю после окончания празднества.
Свое решение он собирался мотивировать тем, что до того как вечером начнутся танцы на улицах, многие будут навеселе, и если бросятся к тетушке Джимми или в другие магазины, стоящие на отшибе, с целью пополнения запасов выпивки, то дороги округа будут забиты искореженными машинами.
Тутс Бернс, шериф, двумя руками был готов поддержать предложение Дуэйна.
– Пусть пляшут и бьют друг другу морду, – сказал он. – Но если они примутся гоняться на своих «тачках», то во всем северном Техасе не хватит авариек, чтобы растащить сцепившиеся машины.
Дуэйн догадывался, что это предложение встретит яростное сопротивление Дж. Дж. и его трезвенников-белобаптистов, и постоянно откладывал голосование по столь щекотливому вопросу, надеясь, что Дж. Дж. отправится на какое-нибудь религиозное бдение своей секты, а тем временем можно будет за его спиной протащить предложение.
Но времени катастрофически не хватало, и Дуэйн решил, что черт с ними, с драками.
– Весь праздник посвящен истории, – сказал он. – Это наша с вами история. Мы не можем выбрасывать из нее ни плохого, ни хорошего.
– Почему это не можем? – спросил Дж. Дж. – Всевышнему не нужны те, кто ведет себя ненадлежащим образом.
Бастер Ликл, у которого последние десять минут с лица не сходила недовольная гримаса, вспыхнул:
– Всевышний здесь ни при чем! Ему все равно, что мы собираемся тут устроить. Вы, баптисты, просто не даете нормальным людям отдохнуть и…
– Бастер, я вношу предложение, – остановил его Дуэйн. – Короче говоря, я предлагаю построить макет Техасвилля прямо на городской площади.
– Поддерживаю, – первым отозвался Сонни.
– Можно также организовать поездку на кабриолетах, – добавил Дуэйн, заметив, что Бастер настолько расстроен, что того и гляди заплачет. – От «Молочной королевы» желающие смогут разъезжаться по всему городу. Кто за предложение о строительстве Техасвилля, поднимите правую руку.
Пять ладоней взметнулись вверх. Закончив операцию по удалению мозоли, Ральф Ролф тоже поднял руку.
– Кто против?
Дж. Дж. испепеляющим взглядом уставился на двух женщин. – Вот сейчас я вижу тех, кто только что голосовал против Всевышнего, – тихо проговорил он.
– Ничего подобного, – не растерялась Дженни Марлоу. – Только что я голосовала против тебя, Дж. Дж.
– Это так же плохо, – заметил Дж. Дж. – Я пастырь, а вы моя паства. Ты не больше чем женщина, которая играет в софтбол, и твоя голова полна самомнения.
– Не будем отклоняться в сторону, – спохватился Дуэйн. – Предложение принято, переходим к следующему. Я предлагаю разрешить продажу пива на лужайке перед судом во время празднования столетия, исходя из интересов общественной безопасности.
– Поддерживаю, – сказала Сюзи Нолан.
Дж. Дж. словно поразило громом. Сюзи в течение многих лет возглавляла его церковный хор.
– Не сотвори себе кумира! – громогласно объявил он, быстро опомнившись. – К вашему сведению, это одна из заповедей Всевышнего.
– Мы говорим не о сотворении кумиров, – запротестовал Бастер Ликл. – Хотя, конечно, на футболке можно нанести изображение Сэма Хьюстона.
– Не будь старого Сэма, я сомневаюсь, что появился бы Техас, – заметил Ральф Ролф.
– Предложение выносится на голосование, – сказал Дуэйн.
Дж. Дж. от удивления даже раскрыл рот. События развивались явно не по его сценарию. Он намеревался произнести проповедь, демонстрирующую комитету, что возведение старого салуна равнозначно сотворению кумира, но прежде, чем он успел приступить к ней, прошло еще более страшное предложение, которое поддержала другая овца из его стада, обычно послушная руководительница хора, Сюзи Нолан.
Воистину, грех не знает удержу, и не понятно, как с ним бороться.
– А как же общественная мораль? – спросил он. – Что станет с обществом, если допустить распитие напитков прямо в центре города?
– Таким образом мы рассчитываем исключить пьянство за рулем, Дж. Дж., – сказал Дуэйн. – Шериф считает, что только так можно удалить пьющих от дороги.
– Тутс Бернс сам пьет, не просыхая, – скривился Дж. Дж. – Каждую ночь его найдешь пьяным в стельку в дежурной машине. Кроме того, накачавшимся пивом все равно придется возвращаться домой по шоссе. Не все живут в здании суда. Очень сомнительно, чтобы обратный путь кто-то проделал пешком.
Дуэйн предвидел такое возражение и был к нему готов.
– Мы собираемся снабдить их раскладушками. Люди смогут выспаться, а наутро поедут домой. Все, кто «за» это предложение, поднимите руки.
Пять человек подняли ладони.
– Кто «против»? – спросил Дуэйн. – В этот момент у старого Болта случился приступ приятного удивления, и за его хихиканьем и покашливанием невозможно было ничего расслышать.
Дж. Дж. вскочил на ноги.
– Ты, Дуэйн, вертишь голосами как хочешь! – воскликнул он. – Ты грешник, и твоя жена грешница, а твои дети предаются блуду и продают наркотики.
– Я не утверждаю, что я идеален, Дж. Дж.
– Хорошо, не будем переходить на личности, – с чувством собственного достоинства произнес Дж. Дж. – Но ваш новоявленный комитет не имеет права разрешать где-либо продажу алкогольных напитков. Это совершенно недопустимо!
– Правильно, – согласился Дуэйн. – Мы не имеем такого права, но городской совет имеет, а многие из здесь присутствующих входят в него. Я считаю, что мы сможем принять предложение о продаже напитков.
– Знайте – вы все играете с дьяволом! – бросил Дж. Дж.
– Сядь, – сказал ему Дуэйн. – Тебе не давали слова.
– Пусть мне не давали слова, но на моей стороне Всевышний, – высокопарно заявил Дж. Дж.
– О, перестань хвастать, Дж. Дж., – не выдержала Дженни. – Твоя беда в том, что у тебя слишком развито самомнение.
– По крайней мере, не я замужем за человеком, которому предъявлено обвинение по семидесяти двум статьям, – вспыхнул Дж. Дж. – Если в тебе осталась хоть капля совести, ты придешь в церковь и начнешь новую жизнь. В ближайшее воскресенье тебе предоставляется такой шанс.
– Если мы не перейдем к следующим вопросам повестки дня, я перенесу заседание на воскресенье, – пригрозил Дуэйн.
– Вы, богохульники и идолопоклонники, можете сидеть здесь и предлагать все что угодно, – не сдавался Дж. Дж. – Вы только и занимаетесь в своем комитете тем, что придумываете новые грехи и искушения, в которые ввергаете людей.
Он замолчал, давая комитету возможность осмыслить всю чудовищность их заблуждений. Сюзи Нолан обрабатывала пилочкой ногти. Остальные члены комитета уставились на него с мрачным видом.
– Я отправлюсь домой и буду молиться, – продолжал Дж. Дж. – На прощанье я вот что скажу. Никаких спиртных напитков перед зданием суда! Если вы не хотите повторения кровавой бойни под Аламо.
Произнеся последнюю тираду, он гордо подняв голову вышел.
– Для проповедника у него слишком вспыльчивый нрав, – заметила Сюзи.
– Я не совсем понял, что он там нес насчет Аламо, – проговорил Бастер Ликл. – Нам отводится роль мексиканцев или техасцев?
– Я думаю, что он имел в виду нас… тех, кому уготована кровавая бойня, – заметил Дуэйн.
ГЛАВА 21
Последним в повестке дня стоял вопрос о «капсуле времени». Ее предложил Сонни. По его замыслу, было бы интересно направить послания последующему поколению. Записки с посланиями предполагалось положить в бутылку и захоронить ее на лужайке перед зданием суда сроком на сто лет. В день двухсотлетия округа, который должен настать, если, конечно, не разразится ядерная война, мемориальную капсулу выкопают, и участники празднества прочтут, что волновало граждан Талиа в конце двадцатого века.
– Вино, наркотики и секс, – тут же выдала Карла, когда услышала об этой идее. – Больше людей ничего не волнует.
– Мы напишем это на листке бумаги и опустим его в бутылку, – сказал Дуэйн.
– Ни за что! – заявила Карла. – Мои праправнуки могут оказаться в живых к тому времени. Ты хочешь, чтобы я предстала перед ними как «озабоченная» старуха?
Дуэйн не ответил. Маленький Майк растет такими темпами, что к двухсотлетнему юбилею может смениться несколько поколений Муров. Один из внуков маленького Майка, возможно, будет сидеть на этом самом месте и заниматься вопросами подготовки следующего юбилея.
Комитет с энтузиазмом отнесся к идее о «капсуле времени» и единогласно проголосовал «за».
– Я считаю, что надо хорошенько подумать, прежде чем писать послания людям будущего, – заметила Дженни Марлоу, – поглядывая на Дуэйна.
– Вот именно, – поддержал ее Дуэйн. – И поэтому я объявляю заседание на сегодня закрытым, чтобы мы немедленно приступили к размышлениям.
Бьюла Болт, дочь старика, сидела в древнем «плимуте», поджидая отца, чтобы отвезти его домой. Дуэйн помог старому человеку спуститься по ступенькам и осторожно повел к машине. Старый Болт ему нравился, и он любил наблюдать за тем, как тот старательно вытряхивает содержимое банки на ухоженную зеленую лужайку.
– Быстрее полезай в машину, папа, – заторопилась Бьюла. – А то мы пропустим «Уолтонов».
Только они сделали два шага к машине, как с одной стороны их обошла Сюзи Нолан, с другой – Дженни Марлоу. Старый Болт медленно перебирал ногами, и Дуэйн почувствовал себя так, словно его автомобиль заглох на оживленном шоссе. В конце концов они достигли машины, и старик благополучно уселся на сиденье.
– Осторожней, мистер Болт, – произнес Дуэйн. – Мы очень рассчитываем на вас на нашем празднике.
– Папа не подведет, – заверила дочь. – Для него это будет большим событием.
Сюзи и Дженни одновременно тронулись с места. На углу улицы они остановились на красный сигнал единственного в городе светофора. Но вот светофор мигнул, и Дженни повернула направо, а Сюзи – налево. Ни одна из женщин не направилась в сторону своего дома.
Дуэйн поехал к скромной больнице, рассчитанной на шесть пациентов. Хотя он старался ступать как можно тише, его ботинки громыхали по твердому, натертому воском полу. Медсестры нигде не было видно, и по коридору он направился в ту комнату, где горел свет. Лестер Марлоу полулежал в кровати, читая шпионский роман в мягкой обложке.
– Как настроение? – спросил Дуэйн.
– Умираю от скуки, – пожаловался Лестер. – Никак не могу заснуть.
Но не было похоже, чтобы Лестер скучал. Скорее складывалось впечатление, что он подключен к источнику тока. Его каштановые волосы, всегда остававшиеся непокорными, торчали во все стороны, равно как и ноги из-под одеяла.
– Если бы я закончил колледж, то мог бы работать в ЦРУ, – сказал он. – Говорят, что простые люди, вроде меня, лучшие разведчики. Вероятно, они не подвергаются таким стрессовым нагрузкам, как президенты банков в крошечных городах.
Дуэйн сел на стоявший рядом стул и спросил:
– Тебе так хочется стать разведчиком?
– Я готов стать кем угодно, только не финансистом, – вздохнул Лестер, ероша свои вихры. У него была большая голова и широкое лицо. Вид у Лестера был самый несчастный.
– Ты думаешь, меня в тюрьме будут насиловать? – спросил он.
– Я сомневаюсь, что ты вообще отправишься туда, – попытался успокоить его Дуэйн. – Может, ты отделаешься общественными работами. Тебя, к примеру, могут направить стричь траву на футбольном поле.
– Перспектива трахания с мужиками мне не улыбается, – мрачно заметил Лестер.
– С другой стороны, тебя могут направить в загородную тюрьму для избранных, – сказал Дуэйн.
– Ты не собираешься признать себя банкротом, не так ли? – спросил Лестер.
– Нет, пока что не собираюсь.
– Почему? – наседал Лестер. – Твое положение безнадежно. Масса людей в твоем положении ухватилась бы за одиннадцатую статью.
– У Лути есть план разбомбить ОПЕК. После того как он осуществит его, нефтяной бизнес пойдет в гору. Пока живу – надеюсь.
– Мой брак безнадежен, – признался Лестер. – Дженни утверждает, что я лишен здравого смысла. Мы с ней не спали уже несколько месяцев. По ночам она уезжает на машине, а я даже не знаю, куда. Впрочем, у нас милые дети, – поспешно прибавил он. – Я надеюсь, что они не отвернутся от меня, когда я попаду за решетку.
– Твои дети не отвернутся от тебя, – заверил его Дуэйн. У Лестера и Дженни было двое девочек-тинейджеров, Мисси и Сисси. Все в городе любили их. Они отличались не только живостью и разговорчивостью, но и хорошим воспитанием и уже подавали большие надежды в софтболе.
– Скорей бы упал топор, – тихо проговорил Лестер, уставившись на потолок, как бы ожидая, что он вот-вот низвергнется на него.
– Какой топор? – спросил Дуэйн, не уверенный в том, что тот имеет в виду: свой брак, свой банк или свой приговор.
– Любой, – слабым голосом ответил Лестер. – Я устал постоянно думать об этом. Возможно, в тюрьме будет легче… за изготовлением номерных знаков. С такой работой я справился бы. Я просто не хочу физических контактов с заключенными.
– Не забивай себе голову ерундой, – сказал Дуэйн. – Я собираюсь на рыбалку. Поедем со мной. Сейчас должны брать краппи.
– С моим везением, скорее, они заберут меня, – мрачно пошутил Лестер. – Как по-твоему, что происходит с Дженни?
– Не имею понятия.
– Дженни нужны треволнения, – проговорил Лестер. – Она заявила мне, что я больше ее не волную. Она заявила, что я не волную ее с тех пор, как родилась Мисси.
– Трудно волновать кого-то всю жизнь, – изрек Дуэйн, вставая. – Ну, не падай духом!
– Вино, наркотики и секс, – тут же выдала Карла, когда услышала об этой идее. – Больше людей ничего не волнует.
– Мы напишем это на листке бумаги и опустим его в бутылку, – сказал Дуэйн.
– Ни за что! – заявила Карла. – Мои праправнуки могут оказаться в живых к тому времени. Ты хочешь, чтобы я предстала перед ними как «озабоченная» старуха?
Дуэйн не ответил. Маленький Майк растет такими темпами, что к двухсотлетнему юбилею может смениться несколько поколений Муров. Один из внуков маленького Майка, возможно, будет сидеть на этом самом месте и заниматься вопросами подготовки следующего юбилея.
Комитет с энтузиазмом отнесся к идее о «капсуле времени» и единогласно проголосовал «за».
– Я считаю, что надо хорошенько подумать, прежде чем писать послания людям будущего, – заметила Дженни Марлоу, – поглядывая на Дуэйна.
– Вот именно, – поддержал ее Дуэйн. – И поэтому я объявляю заседание на сегодня закрытым, чтобы мы немедленно приступили к размышлениям.
Бьюла Болт, дочь старика, сидела в древнем «плимуте», поджидая отца, чтобы отвезти его домой. Дуэйн помог старому человеку спуститься по ступенькам и осторожно повел к машине. Старый Болт ему нравился, и он любил наблюдать за тем, как тот старательно вытряхивает содержимое банки на ухоженную зеленую лужайку.
– Быстрее полезай в машину, папа, – заторопилась Бьюла. – А то мы пропустим «Уолтонов».
Только они сделали два шага к машине, как с одной стороны их обошла Сюзи Нолан, с другой – Дженни Марлоу. Старый Болт медленно перебирал ногами, и Дуэйн почувствовал себя так, словно его автомобиль заглох на оживленном шоссе. В конце концов они достигли машины, и старик благополучно уселся на сиденье.
– Осторожней, мистер Болт, – произнес Дуэйн. – Мы очень рассчитываем на вас на нашем празднике.
– Папа не подведет, – заверила дочь. – Для него это будет большим событием.
Сюзи и Дженни одновременно тронулись с места. На углу улицы они остановились на красный сигнал единственного в городе светофора. Но вот светофор мигнул, и Дженни повернула направо, а Сюзи – налево. Ни одна из женщин не направилась в сторону своего дома.
Дуэйн поехал к скромной больнице, рассчитанной на шесть пациентов. Хотя он старался ступать как можно тише, его ботинки громыхали по твердому, натертому воском полу. Медсестры нигде не было видно, и по коридору он направился в ту комнату, где горел свет. Лестер Марлоу полулежал в кровати, читая шпионский роман в мягкой обложке.
– Как настроение? – спросил Дуэйн.
– Умираю от скуки, – пожаловался Лестер. – Никак не могу заснуть.
Но не было похоже, чтобы Лестер скучал. Скорее складывалось впечатление, что он подключен к источнику тока. Его каштановые волосы, всегда остававшиеся непокорными, торчали во все стороны, равно как и ноги из-под одеяла.
– Если бы я закончил колледж, то мог бы работать в ЦРУ, – сказал он. – Говорят, что простые люди, вроде меня, лучшие разведчики. Вероятно, они не подвергаются таким стрессовым нагрузкам, как президенты банков в крошечных городах.
Дуэйн сел на стоявший рядом стул и спросил:
– Тебе так хочется стать разведчиком?
– Я готов стать кем угодно, только не финансистом, – вздохнул Лестер, ероша свои вихры. У него была большая голова и широкое лицо. Вид у Лестера был самый несчастный.
– Ты думаешь, меня в тюрьме будут насиловать? – спросил он.
– Я сомневаюсь, что ты вообще отправишься туда, – попытался успокоить его Дуэйн. – Может, ты отделаешься общественными работами. Тебя, к примеру, могут направить стричь траву на футбольном поле.
– Перспектива трахания с мужиками мне не улыбается, – мрачно заметил Лестер.
– С другой стороны, тебя могут направить в загородную тюрьму для избранных, – сказал Дуэйн.
– Ты не собираешься признать себя банкротом, не так ли? – спросил Лестер.
– Нет, пока что не собираюсь.
– Почему? – наседал Лестер. – Твое положение безнадежно. Масса людей в твоем положении ухватилась бы за одиннадцатую статью.
– У Лути есть план разбомбить ОПЕК. После того как он осуществит его, нефтяной бизнес пойдет в гору. Пока живу – надеюсь.
– Мой брак безнадежен, – признался Лестер. – Дженни утверждает, что я лишен здравого смысла. Мы с ней не спали уже несколько месяцев. По ночам она уезжает на машине, а я даже не знаю, куда. Впрочем, у нас милые дети, – поспешно прибавил он. – Я надеюсь, что они не отвернутся от меня, когда я попаду за решетку.
– Твои дети не отвернутся от тебя, – заверил его Дуэйн. У Лестера и Дженни было двое девочек-тинейджеров, Мисси и Сисси. Все в городе любили их. Они отличались не только живостью и разговорчивостью, но и хорошим воспитанием и уже подавали большие надежды в софтболе.
– Скорей бы упал топор, – тихо проговорил Лестер, уставившись на потолок, как бы ожидая, что он вот-вот низвергнется на него.
– Какой топор? – спросил Дуэйн, не уверенный в том, что тот имеет в виду: свой брак, свой банк или свой приговор.
– Любой, – слабым голосом ответил Лестер. – Я устал постоянно думать об этом. Возможно, в тюрьме будет легче… за изготовлением номерных знаков. С такой работой я справился бы. Я просто не хочу физических контактов с заключенными.
– Не забивай себе голову ерундой, – сказал Дуэйн. – Я собираюсь на рыбалку. Поедем со мной. Сейчас должны брать краппи.
– С моим везением, скорее, они заберут меня, – мрачно пошутил Лестер. – Как по-твоему, что происходит с Дженни?
– Не имею понятия.
– Дженни нужны треволнения, – проговорил Лестер. – Она заявила мне, что я больше ее не волную. Она заявила, что я не волную ее с тех пор, как родилась Мисси.
– Трудно волновать кого-то всю жизнь, – изрек Дуэйн, вставая. – Ну, не падай духом!
ГЛАВА 22
Сюзи Нолан ждала на стоянке, когда Дуэйн вышел из больницы. Приблизившись, он заметил слезы на ее щеке, наклонился и сочувственно спросил:
– Что с тобой?
– Я чувствую себя совершенно потерянной, – вздохнула Сюзи. – Я так сильно люблю Дики, Дуэйн. Я люблю его всеми фибрами души.
– Сюзи, лучше бы ты так любила меня, – пожаловался Дуэйн. – Даже не знаю, можно ли полагаться на такого парня, как Дики.
– Я не могу, конечно, на него полагаться, – призналась она. – От этого никуда не денешься. Вот почему я такая потерянная. Для него это развлечение, для меня – вопрос жизни или смерти. Бедный, бедный Джуниор… все летит кувырком… я не знаю, что делать…
Она заплакала, положив голову ему на руку. Дуэйн молчал, поглаживая ее волосы, думая о том, какой это удар для женщины в ее возрасте до безумия влюбиться в Дики. Потом его сознание переключилось на собственную пассию, Джанин Уэллс, которая последнее время все меньше и меньше ему нравилась. Он попытался припомнить, всегда ли он недолюбливал Джанин или же такое случилось с ним недавно. Если он ее не любит, тогда почему спит с ней? Она, вероятно, в данный момент сидит в неглиже и ждет, когда он приедет. Он не говорил ей об этом, но не раз после заседаний наведывался к ней. В такие вечера она всегда встречала его в неглиже цвета лаванды.
Дуэйн решил, что причина его охлаждения к Джанин кроется в неглиже, а не в ее решительном характере. По части решительности он сам мало кому уступит, давно поняв, что в этой жизни нельзя быть слишком чувствительным.
верх машины Сюзи он взглянул на дом Джанин, заметив, что в нем горят огни. Она жила в двух кварталах от больницы в уютном доме, доставшемся ей от родителей. Ее родители погибли в автомобильной катастрофе, когда Джанин еще училась в школе. Она начала работать в суде на следующий же день после окончания школы. Непродолжительное время была замужем за сыном местного священника, Джо Бобом Блантоном, с которым познакомилась на похоронах родителей. Джанин не пользовалась чрезмерной популярностью у мужчин, и слишком большого выбора у нее не было.
Их брак продлился одно лето. Джо Боб сначала отправился в колледж Уичита-Фолс, затем перешел в колледж Дентона, оттуда – в университет штата Оклахома, далее – в Канзас, а потом жители Талиа потеряли его из виду. Ни в одном из перечисленных учебных заведений он долго не задерживался. Кто-то слышал, что в последний раз его видели в Сиракузах, штат Нью-Йорк, но это были только слухи.
Дуэйн терзался угрызениями совести. Ему не хотелось видеть Джанин. Одновременно он понимал, как тяжело сидеть одному в доме, в котором когда-то жили твои родители, в одном неглиже цвета лаванды, а в это время мимо тебя проезжает твой возлюбленный и даже не желает навестить… Потом его мысли переключились на «крикунов»; может быть, Карла с Джуниором нашли общий язык. Но больше всего его волновало то, что заказанный кусок мяса ему, судя по всему, не достанется.
Когда он разрывался между долгом перед Джанин и голодом, депрессией и прочими чувствами, Сюзи Нолан принялась покусывать его руку, плача под его поглаживание. Затем она принялась слизывать свои слезы с его руки. Сначала ее зубы лишь едва касались его тела, но постепенно впивались в него все сильнее и сильнее.
Когда же Дуэйн попытался убрать руку, Сюзи лишь крепче сжала зубы. Ее широко раскрытые глаза, не мигая смотревшие на него, на мгновение напомнили ему о Шорти, который выглядел примерно так же, когда Дуэйн шутки ради попытался вырвать из его пасти аппетитную кость.
Сам Шорти наблюдал за происходящим с переднего сиденья «бьюика» Минервы. Шорти был счастлив, что хозяин так близко. Периоды времени, когда Дуэйн находился в суде и в больнице, были настоящим испытанием для собаки, и потому он ничего не имел против того, что Дуэйн стоял возле машины с женщиной, сосущей его палец. Шорти мог вытерпеть все, исключая отсутствие хозяина.
Сюзи слегка повернула голову, чтобы поудобнее взять палец в рот. Воспользовавшись моментом, Дуэйн хотел было отдернуть руку, но не тут-то было: зубы Сюзи впились в него мертвой хваткой. Он беспомощно огляделся вокруг. Никого не видать. Люди всегда болели в Талиа, и любой мог подъехать к больнице.
У Дуэйна все смешалось в голове от удивления, смятения и желания. Страстными покусываниями Сюзи добилась своего. Вместе с тем Дуэйн ни на секунду не забывал, что она любит его сына… она его любовница или одна из них. Конечно, она остается женой Джуниора Нолана, но Джуниор быстро вылетел у него из головы. Дуэйн давно смирился с супружеской изменой. Но делить женщину с собственным сыном – другое дело. Это должно быть другим делом, но из-за нервозности он не мог определить, в чем же заключается это различие и что оно означает.
Жизнь постоянно преподносит нам сюрпризы, которые на первый взгляд кажутся невероятными. Он хотел остановиться, выбраться из безнадежного эмоционального хаоса, но вопреки этическому здравомыслию страсть пересиливала все. Она разрасталась, усиливая удивление и путаницу в голове. Подобного сексуального стремления он не испытывал года два или три. Он пытался ему что-то противопоставить – и никак не мог с собой совладать.
– Сюзи, прекрати, – прошептал Дуэйн, но та, не отвечая, продолжала лизать его руку. – Не делай этого. Ведь ты любишь Дики.
Она освободила его палец с легким хлопком, и этот негромкий интимный звук возбудил его еще больше, чем все страстные покусывания, почти сломив сопротивление.
– Он не любит меня, – ответила она. – Для него я простая забава, хотя и ужасно люблю этого крысенка… Но не покидай меня, Дуэйн. Я не хочу, чтобы ты уходил.
Она протянула его руку к своей груди и высунулась из окна машины, чтобы поцеловать его. В отличие от агрессивных зубов ее губы были мягкими и робкими, а дыхание обжигающим. Он прекратил всякое сопротивление, когда она, обхватив Дуэйна за шею и расстегивая ему рубашку, стала увлекать его в салон, – очевидно, считая, что он пролезет в окно.
Возбуждение Дуэйна передалось всем его членам и в первую очередь половому, который уперся в дверную ручку. Сюзи удалось подтянуть колени к его плечам и расстегнуть ремень, но толку от этих манипуляций было чуть, поскольку Дуэйн застрял в окне.
Все это время она осыпала его удушающими поцелуями, не понимая, чего он медлит.
– Мне не пролезть, – пыхтя, заметил Дуэйн, давно не испытывавший такого возбуждения и, одновременно, не попадавший в такое глупое положение. Отчаянным усилием воли ему удалось освободить взбудораженный член, но до того, чтобы очутиться внутри машины, было еще далеко.
– Проклятье! Сколько раз твердила Джуниору, чтобы купил автофургон, – проговорила Сюзи. Прильнув снова к его губам, она схватила его руку и сунула между своих ног, надеясь, что это вдохновит Дуэйна.
Дуэйн и так был вдохновлен донельзя, но вдохновение не могло сделать окно шире, убрать рулевую колонку и раздвинуть крышу. Он хотел уже вытащить свой застрявший торс из окна салона и просто открыть дверцу, как вдруг в лобовом стекле что-то мелькнуло. По узкой дороге к госпиталю на бешеной скорости летела легковая машина. Сюзи тоже ее заметила.
– О, черт! – воскликнула она. – Так некстати!
– Да… не повезло, – согласился Дуэйн. – Знаешь, я застрял.
Вылезать из окна оказалось не менее трудным делом, чем влезть в него. В этот момент он пожалел, что не обращал должного внимания на различные диеты, про которые Карла читала ему, когда он сидел в горячей ванне.
Его освобождению мешало еще то, что Сюзи не отпускала его руку, прижав ее к промежности. Она откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза свободной ладонью.
– Еще… еще, – прошептала она. – Машина пока далеко. Пожалуйста… Как хорошо!.. Я знала, что у нас получится… Ты должен понимать… все понимать…
Дуэйн хотел было что-то сказать, как Сюзи поднесла руку ко рту, чтобы заглушить крик, исполненный чувственной радости. Дуэйн решил, что, пока не поздно, ему надо опустить ноги на землю. Громыхание машины нарастало с каждой секундой.
– Что с тобой?
– Я чувствую себя совершенно потерянной, – вздохнула Сюзи. – Я так сильно люблю Дики, Дуэйн. Я люблю его всеми фибрами души.
– Сюзи, лучше бы ты так любила меня, – пожаловался Дуэйн. – Даже не знаю, можно ли полагаться на такого парня, как Дики.
– Я не могу, конечно, на него полагаться, – призналась она. – От этого никуда не денешься. Вот почему я такая потерянная. Для него это развлечение, для меня – вопрос жизни или смерти. Бедный, бедный Джуниор… все летит кувырком… я не знаю, что делать…
Она заплакала, положив голову ему на руку. Дуэйн молчал, поглаживая ее волосы, думая о том, какой это удар для женщины в ее возрасте до безумия влюбиться в Дики. Потом его сознание переключилось на собственную пассию, Джанин Уэллс, которая последнее время все меньше и меньше ему нравилась. Он попытался припомнить, всегда ли он недолюбливал Джанин или же такое случилось с ним недавно. Если он ее не любит, тогда почему спит с ней? Она, вероятно, в данный момент сидит в неглиже и ждет, когда он приедет. Он не говорил ей об этом, но не раз после заседаний наведывался к ней. В такие вечера она всегда встречала его в неглиже цвета лаванды.
Дуэйн решил, что причина его охлаждения к Джанин кроется в неглиже, а не в ее решительном характере. По части решительности он сам мало кому уступит, давно поняв, что в этой жизни нельзя быть слишком чувствительным.
верх машины Сюзи он взглянул на дом Джанин, заметив, что в нем горят огни. Она жила в двух кварталах от больницы в уютном доме, доставшемся ей от родителей. Ее родители погибли в автомобильной катастрофе, когда Джанин еще училась в школе. Она начала работать в суде на следующий же день после окончания школы. Непродолжительное время была замужем за сыном местного священника, Джо Бобом Блантоном, с которым познакомилась на похоронах родителей. Джанин не пользовалась чрезмерной популярностью у мужчин, и слишком большого выбора у нее не было.
Их брак продлился одно лето. Джо Боб сначала отправился в колледж Уичита-Фолс, затем перешел в колледж Дентона, оттуда – в университет штата Оклахома, далее – в Канзас, а потом жители Талиа потеряли его из виду. Ни в одном из перечисленных учебных заведений он долго не задерживался. Кто-то слышал, что в последний раз его видели в Сиракузах, штат Нью-Йорк, но это были только слухи.
Дуэйн терзался угрызениями совести. Ему не хотелось видеть Джанин. Одновременно он понимал, как тяжело сидеть одному в доме, в котором когда-то жили твои родители, в одном неглиже цвета лаванды, а в это время мимо тебя проезжает твой возлюбленный и даже не желает навестить… Потом его мысли переключились на «крикунов»; может быть, Карла с Джуниором нашли общий язык. Но больше всего его волновало то, что заказанный кусок мяса ему, судя по всему, не достанется.
Когда он разрывался между долгом перед Джанин и голодом, депрессией и прочими чувствами, Сюзи Нолан принялась покусывать его руку, плача под его поглаживание. Затем она принялась слизывать свои слезы с его руки. Сначала ее зубы лишь едва касались его тела, но постепенно впивались в него все сильнее и сильнее.
Когда же Дуэйн попытался убрать руку, Сюзи лишь крепче сжала зубы. Ее широко раскрытые глаза, не мигая смотревшие на него, на мгновение напомнили ему о Шорти, который выглядел примерно так же, когда Дуэйн шутки ради попытался вырвать из его пасти аппетитную кость.
Сам Шорти наблюдал за происходящим с переднего сиденья «бьюика» Минервы. Шорти был счастлив, что хозяин так близко. Периоды времени, когда Дуэйн находился в суде и в больнице, были настоящим испытанием для собаки, и потому он ничего не имел против того, что Дуэйн стоял возле машины с женщиной, сосущей его палец. Шорти мог вытерпеть все, исключая отсутствие хозяина.
Сюзи слегка повернула голову, чтобы поудобнее взять палец в рот. Воспользовавшись моментом, Дуэйн хотел было отдернуть руку, но не тут-то было: зубы Сюзи впились в него мертвой хваткой. Он беспомощно огляделся вокруг. Никого не видать. Люди всегда болели в Талиа, и любой мог подъехать к больнице.
У Дуэйна все смешалось в голове от удивления, смятения и желания. Страстными покусываниями Сюзи добилась своего. Вместе с тем Дуэйн ни на секунду не забывал, что она любит его сына… она его любовница или одна из них. Конечно, она остается женой Джуниора Нолана, но Джуниор быстро вылетел у него из головы. Дуэйн давно смирился с супружеской изменой. Но делить женщину с собственным сыном – другое дело. Это должно быть другим делом, но из-за нервозности он не мог определить, в чем же заключается это различие и что оно означает.
Жизнь постоянно преподносит нам сюрпризы, которые на первый взгляд кажутся невероятными. Он хотел остановиться, выбраться из безнадежного эмоционального хаоса, но вопреки этическому здравомыслию страсть пересиливала все. Она разрасталась, усиливая удивление и путаницу в голове. Подобного сексуального стремления он не испытывал года два или три. Он пытался ему что-то противопоставить – и никак не мог с собой совладать.
– Сюзи, прекрати, – прошептал Дуэйн, но та, не отвечая, продолжала лизать его руку. – Не делай этого. Ведь ты любишь Дики.
Она освободила его палец с легким хлопком, и этот негромкий интимный звук возбудил его еще больше, чем все страстные покусывания, почти сломив сопротивление.
– Он не любит меня, – ответила она. – Для него я простая забава, хотя и ужасно люблю этого крысенка… Но не покидай меня, Дуэйн. Я не хочу, чтобы ты уходил.
Она протянула его руку к своей груди и высунулась из окна машины, чтобы поцеловать его. В отличие от агрессивных зубов ее губы были мягкими и робкими, а дыхание обжигающим. Он прекратил всякое сопротивление, когда она, обхватив Дуэйна за шею и расстегивая ему рубашку, стала увлекать его в салон, – очевидно, считая, что он пролезет в окно.
Возбуждение Дуэйна передалось всем его членам и в первую очередь половому, который уперся в дверную ручку. Сюзи удалось подтянуть колени к его плечам и расстегнуть ремень, но толку от этих манипуляций было чуть, поскольку Дуэйн застрял в окне.
Все это время она осыпала его удушающими поцелуями, не понимая, чего он медлит.
– Мне не пролезть, – пыхтя, заметил Дуэйн, давно не испытывавший такого возбуждения и, одновременно, не попадавший в такое глупое положение. Отчаянным усилием воли ему удалось освободить взбудораженный член, но до того, чтобы очутиться внутри машины, было еще далеко.
– Проклятье! Сколько раз твердила Джуниору, чтобы купил автофургон, – проговорила Сюзи. Прильнув снова к его губам, она схватила его руку и сунула между своих ног, надеясь, что это вдохновит Дуэйна.
Дуэйн и так был вдохновлен донельзя, но вдохновение не могло сделать окно шире, убрать рулевую колонку и раздвинуть крышу. Он хотел уже вытащить свой застрявший торс из окна салона и просто открыть дверцу, как вдруг в лобовом стекле что-то мелькнуло. По узкой дороге к госпиталю на бешеной скорости летела легковая машина. Сюзи тоже ее заметила.
– О, черт! – воскликнула она. – Так некстати!
– Да… не повезло, – согласился Дуэйн. – Знаешь, я застрял.
Вылезать из окна оказалось не менее трудным делом, чем влезть в него. В этот момент он пожалел, что не обращал должного внимания на различные диеты, про которые Карла читала ему, когда он сидел в горячей ванне.
Его освобождению мешало еще то, что Сюзи не отпускала его руку, прижав ее к промежности. Она откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза свободной ладонью.
– Еще… еще, – прошептала она. – Машина пока далеко. Пожалуйста… Как хорошо!.. Я знала, что у нас получится… Ты должен понимать… все понимать…
Дуэйн хотел было что-то сказать, как Сюзи поднесла руку ко рту, чтобы заглушить крик, исполненный чувственной радости. Дуэйн решил, что, пока не поздно, ему надо опустить ноги на землю. Громыхание машины нарастало с каждой секундой.