Марко Джон. Очи бога

   — Бегом, милорд, спасайтесь!
   И Акила побежал. Для этого у него хватило отваги. В этот момент в ворота въезжал Раксор. Военный министр Риика послал ему вслед взгляд, полный отвращения, и его лошадь пропустила молодого короля в ворота.
 
   Армии Хогона и Раксора намного превосходили численностью норванов. Без короля и генерала защитники крепости едва ли могли хорошо защищаться. Их усыпила хитрость Акилы, и теперь, когда ворота были открыты настежь, они не могли противостоять врагу. Вместо недель и месяцев осада заняла считанные часы. Норваны забаррикадировались внутри, отказываясь сдаваться. Раксор, желая отомстить за жестокость, учиненную Мором над его народом, не собирался проявлять милосердия. Он был так же безжалостен, как и в войнах с Лиирией, наслаждаясь подаренной Акилой битвой, словно долгожданным даром. Принц Фианор очнулся как раз вовремя, чтобы присоединиться к битве, но не сумел долго продержаться. Удар по голове лишил его ловкости в обращении с мечом, и он вскоре погиб, напоровшись на копье рииканина. Хогон и Брек вместе с остальными лиирийцами сражались без сожаления, ибо были солдатами, а значит, верили в справедливость битвы.
   Акила далеко убежал от крепости, но слышал стоны умирающих. Он бежал, пока легкие не начали гореть, а ноги не покрылись волдырями, а потом, когда не смог больше бежать, то упал на холме в виду крепости. Он пролежал так четыре часа, покрытый кровью Мора. Он плакал, наблюдая битву, словно во сне. Наконец, все было кончено. Солнце стояло высоко в небе, и он увидел Хогона и Раксора, выходящими из ворот. Норване убегали. Без еды, оружия и лошадей, они попытаются скрыться в Норворе. Но его нимало это не волновало. Он слышал, как зовет Брек, но не отвечал. Брек все-таки обнаружил его, сидящего одиноко среди камней. Акила обхватил руками колени.
   — Милорд? — обеспокоенно спросил Брек.
   Акила не отвечал. Глаза его безжизненно блестели.
   Голос Брека стал мягче.
   — Акила? Вы в порядке?
   — Вы победили, — отвечал король. На залитом слезами лице появилась робкая улыбка. — Я видел отсюда.
   — Да. — Брек сделал шаг ближе. Его меч и волосы были в крови, но сам он был цел и невредим. — Милорд, почему вы не отвечали, когда я звал?
   Акила пожал плечами.
   — Не знаю. — Он поднял руку, запачканную кровью. — Она никогда не исчезнет. Я пытался, но не мог стереть ее.
   Брек опустился на колени рядом с ним.
   — Ох, Акила, — вздохнул он. — Не волнуйтесь. Вы в порядке.
   — Я? — удивился Акила. — Почему бы мне не быть в порядке?
   — Я волновался за вас. Говорил же я вам не делать этого. Вы ведь не кровавый убийца!
   — Почему ты так на меня смотришь? Сказал же я, все нормально!
   Но даже сам Акила знал, что это не так. Когда он убил старого короля Мора, что-то в нем оборвалось.
   — Нам нужно вернуться в Лиирию. Я должен увидеть Кассандру. Собираюсь сообщить ей, как мы захватили крепость. — И он робко улыбнулся.
   Брек взял Акилу за руку и мягко поднял на ноги.
   — Хорошо, милорд. Поедем домой.

19

   Пустыня, как быстро понял Лукьен, была местом миражей.
   Каждый день, едва вставало солнце, ветер начинал двигать пески, создавая песчаные водоемы, отражающие солнце. Дюны шевелились, будто живые, вдалеке звенели песчаные бури, предупреждая о своем приближении. Здесь не было ни деревьев, ни облаков, только редкие кактусы, спасающие от жажды. Солнце постоянно жгло, немилосердно обрушиваясь на головы караванщиков. Скорпионы и ящерицы сновали между камней; иногда на пути попадались высохшие кости несчастного дроваса. Время текло неспешно, переливаясь, словно тягучий сироп, и в этом великом ничто тонули мысли.
   За пять дней пути лирийцы вполне свыклись с оцепенелостью пустыни. Как это ни удивительно, путешествие близилось к концу. Вожак каравана Джебел сказал, что Джадор уже недалеко, может быть, в полудне пути, а то и меньше. Но хорошие новости почти не сказались на настроении Лукьена и его спутников. Несмотря на гака и головные повязки, они ощущали, как горит незащищенная кожа рук и вокруг глаз. Старый Фиггис больше не болтал, да и Трагер открывал рот, только чтобы изрыгнуть проклятия в адрес жары. Лукьен знал, что нужно достичь Джадора как можно скорее, дабы не погибнуть от солнечного удара. Они не хотели ни воды, ни укрытия в виде кибиток; только жаждали, чтобы изнуряющие пески поскорее закончились.
   Лукьен держался, позволяя Джебелу и Фиггису ехать впереди. Трагер замыкал процессию. После пяти дней он все еще не научился справляться со своим злобным дровасом и сейчас пыхтел, пытаясь заставить животное слушаться. Лукьену удалось привыкнуть к своему чудищу, хотя спина и болела от тряски. Он назвал дроваса Миражом — в честь сверкающих на горизонте видений. Животное, похоже, уже знало свое имя и беспрекословно слушалось команд. К собственному удивлению, Лукьен даже полюбил бессловесного компаньона. Дровасы гораздо больше подходили для похода через пустыню, нежели лошади. Они сильны, могут при необходимости быстро двигаться и, по словам Джебела, самки дают отличное молоко, которое можно пить. Лукьен уже пробовал молоко дровасов и нашел его отвратительным, но меньше восхищаться животными от этого не стал.
   В полдень, солнце стояло в зените, Лукьен замотал лицо повязкой. Пот катился по телу под гака. В кибитке рядом с ним Кахра и две ее младшие сестры лениво покачивались в ритме движения каравана. Кахра не была похожа на сестер. Она старшая из детей Джебела, и любовь к свободе делала ее разговорчивой. Она уже замучила Фиггиса вопросами о Лиирии и северных землях, удивляя путников свободным владением их языком. Джебел объяснил, что все его дети говорят на этом языке, ведь они торговцы: им нужно общаться. Кахра обладала удивительным чувством языка. Мнение о том, что люди пустыни невозмутимы, плохо сочеталось с ней.
   — Лукьена мучает жажда, — объявила она. Она выбрала странный способ адресоваться к нему, но он привык. — Воды?
   — Да, — ответил Лукьен. Он наклонился к кибитке, стараясь избегать ее широких колес. Кахра велела сестре Миве достать мех с водой. Младшая повиновалась, с улыбкой подавая ему сосуд. — Спасибо, — поблагодарил Лукьен, затем вытер лицо и сделал скупой глоток. Вода была прохладной, он едва смог остановиться. Но закрыл мех и передал его обратно Миве. Ни Мива, ни сестры сами не пили.
   — Ваш отец говорит, завтра будет Джадор, — заговорил Лукьен, обматывая лицо повязкой.
   — Или раньше, — отозвалась Кахра. Она продолжала наблюдать за ним.
   — К ночи?
   — Возможно.
   Лукьен посмотрел вперед. Там не было ничего, кроме нескончаемых песков.
   — Я бы все-таки сказал, завтра.
   Кахра хихикнула:
   — Пустыня дурачит вас. Так что ни на что не рассчитывайте. Джадор может быть прямо перед нами, но пустыня спрячет его.
   Кибитка защищала от палящего солнца, поэтому на девушке не было головной повязки, и волосы густой волной рассыпались по плечам. Она все больше и больше напоминала Лукьену Кассандру.
   — Вы такой странный, — произнесла она. — Говорите не так, как старик.
   — Имеете в виду Фиггиса? Да, как Фиггис, не говорит никто. Его невозможно заставить замолчать.
   — Вы тихий, как и вон тот, — Кахра украдкой бросила взгляд на Трагера. — У него вид, как будто он объелся кислого винограда.
   Лукьен кивнул:
   — Таков наш Трагер.
   — Вы друг друга не любите. Почему? — Кахра наклонилась поближе.
   — Это длинная история, девушка, и не особенно интересная.
   — Он зовет вас капитаном. Он ваш слуга?
   — Что-то вроде этого, — пояснил Лукьен. — Он служит под моим началом, в отряде королевских гвардейцев.
   — В Лиирии! — живо отреагировала Кахра. — Фиггис рассказывал мне о Лиирии. Говорит, ваш король — великий человек, хочет мира во всем мире. Поэтому-то вы и идете в Джадор, верно?
   Лукьен ненавидел себя за ложь, но произнес:
   — Да, это так. Мы эмиссары нашего короля.
   Кахра с трудом выговорила:
   — Эм-а-се-ры?
   — Эмиссары, — поправил Лукьен. — Считайте — друзья. Собираемся стать друзьями Джадора. — Он показал на мешки, висящие на шее верблюда. — Везем подарки кагану и кагане, дабы показать им наши дружественные намерения.
   — Ваш король великодушен, — сказала Кахра. — Расскажите о нем. Нам всем интересно.
   Мива и другая девочка, Йилена, придвинулись поближе.
   — О чем вы хотите знать? — спросил Лукьен.
   — Хотим историю.
   — Что?
   Кахра улыбнулась.
   — Ганджисы — народ историй. Мы рассказываем историю нашей страны в маленьких рассказах-притчах. Так что расскажите нам о своем короле и его истории. Если он великий король, значит, и история у него великая.
   Лукьен подумал минутку. Был ли Акила великим королем? Пожалуй, великим гуманистом — это да, но правил он Лиирией слишком короткий срок, чтобы зваться великим правителем.
   — Про Акилу нет историй. Я знаю его всю жизнь, но не могу вспомнить ни одной.
   — Так это и есть история, — не согласилась с ним Кахра. — Вы и он, вместе. Если вы знаете его всю жизнь, тогда это и его история, и ваша. Расскажите ее нам. Это поможет скоротать время.
   Лукьен согласился. Он поведал об Акиле, о том, как тот стал добрым человеком, видящим Лиирию широким взором, человеком мира и справедливости. Рассказал про встречу на улицах Кота. Кахра и ее сестры слушали, как зачарованные, о том, как Лукьен рос в Лайонкипе и стал стражем при короле Балаке, братом Акиле, как они вместе учились в военной школе. Лукьен похвастался солдатскими подвигами. Оценки у него были почти такие же, как у Трагера, но он был лучшим солдатом в бою, вот почему сейчас он капитан королевских гвардейцев. Кахра улыбнулась, но позволила Лукьену продолжать, и почти целый час он развлекал их сказками о войне и солдатской доле, о дружбе с Акилой, порой бурной, но не уставал повторять, что они действительно, действительно очень любят друг друга.
   — Как братья, понимаете, — делал упор Лукьен, понимая, что не в его интересах разъяснять болезненные детали. Кахра слушала и казалась заинтригованной, но будто что-то подозревала, хотя и не проронила ни слова. Лукьен перешел к той части истории, когда умер король Балак, оставив трон Акиле. Рассказал про Риик, про то, как Акила решил заключить с ним мир, как тепло их принял король Карис, несмотря на годы войны. Наконец, упомянул про Кассандру.
   — Ах, значит, у вашего короля есть женщина, — заключила Кахра. — Расскажите нам про нее. Она красива?
   — О, да, — мягко проговорил Лукьен.
   Глаза девушки сузились.
   — Королева для вас означает нечто особенное.
   — Почему вы так решили?
   — Ваш голос. Он изменился, когда вы заговорили о ней. — Кахра смотрела на свои босые ноги. — Простите меня. Вы не хотите о ней говорить…
   — Нет. Я вовсе не это имел в виду. Все дело в том, что королева Кассандра очень больна. Может умереть. Я беспокоюсь о ней, вот и все. Беспокоюсь об Акиле.
   — Да, это понятно. Вы часто думаете о них. Оба они много значат для вас.
   Лукьен усмехнулся.
   — Вам бы быть прорицательницей, Кахра. — Но потом вздохнул: — Не хочу больше говорить о Лиирии. Теперь ваша очередь. Расскажите о Джадоре.
   — Вы уже скоро увидите Джадор.
   — Так подготовьте меня. Какой он?
   Девушка немного подумала:
   — Он красивый.
   — Как Ганджор?
   — Нет, Ганджор грязный. Джадор чистый и прекрасный. Весь белый.
   — Но как же они живут в пустыне? — поинтересовался Лукьен. — Ганджор находится возле реки Агора. А где берут воду жители Джадора?
   — В Джадоре есть река. Она течет с гор. И сам Джадор — не в пустыне. С него начинается новый мир.
   — Новый мир? Значит, за пустыней есть нечто большее, чем Джадор?
   Кахра отвела взгляд, как будто пойманная врасплох.
   — Всегда есть что-то большее, — уклончиво проговорила она.
   — Что же за Джадором?
   — Я сказала вам: горы.
   — А за горами? Там что-то есть?
   Кахра пожала плечами.
   — Я не знаю. Никогда там не была.
   Лукьен был готов поклясться: девушка что-то скрывает.
   — Но у вас должны быть идеи по поводу этого. Есть ли страны за Джадором? Еще люди, похожие на них?
   — За горами должны быть люди, — подтвердила Кахра. — Мир велик.
   — Да, — согласился Лукьен. — Надеюсь. — Он не был удовлетворен ответом, но решил не давить на девушку. Только он собрался сменить тему, как услышал крик.
   — Лукьен, Трагер, глядите! — ликующе вопил Фиггис.
   Лукьен посмотрел на библиотекаря. Он указывал куда-то вперед, где над горизонтом показалось нечто огромное. После нескольких дней бесконечных песков Лукьену пришлось подумать, прежде чем он догадался, что видит горы.
   — Черт меня подери…
   Кахра рассмеялась.
   — Видите? Пустыня постоянно водит нас за нос.
   Лукьен приставил ладонь к глазам, защищаясь от солнца:
   — Джадор?
   — Почти, — подтвердила Кахра. — Она рассматривала горы, показавшиеся вдали. — Скоро будете на месте.
 
   Бело-золотой город кагана Кадара стоял на скальном основании, он блестел, словно маяк, посреди раскаленных песков. Высокие башни и купола, улицы, выложенные известняком. Он превосходил Кот и по размерам, и по красоте. Не было городских ворот, чтобы впустить их. Гостеприимная центральная улица манила за собой. Зеленые деревья стояли, словно стражи, усыпанные плодами и лениво покачиваясь на ветру. Вдоль дорог был устроен городской акведук, приносящий воду с далеких гор. Улицы Джадора были заполнены караванами со всей пустыни. Всюду были верблюды и темнокожие люди, похожие на клан Джебела. И еще тут были крилы. Здесь, на окраинах города Лукьен видел быстроногих ящеров, бегущих по улицам, на некоторых восседали наездники, другие тянули повозки. После пяти дней в пустыне это было похоже на сон, и Лукьен смотрел вокруг широко открытыми глазами.
   — Великие Небеса, это удивительно, — еле слышно прошелестел Фиггис. Он ехал во главе каравана вместе с Джебелом. Лукьен и Трагер держались сзади. Они были потрясены видом города, но Фиггис просто не в силах был оторваться. — Я ждал этого всю жизнь, — проговорил старик. — Всю жизнь…
   Лукьен улыбнулся ему.
   — Рад за вас, Фиггис. Наслаждайтесь моментом.
   Джебел подслушал разговор и странно посмотрел на Фиггиса.
   — Всю жизнь? Чтобы проделать простое путешествие?
   — Может быть, для вас и простое, — ответил Фиггис. — Но не для меня и не для любого из северян. — Он улыбнулся Джебелу. — Вы оказали мне огромную услугу, друг мой, и я благодарен вам. Увидеть Джадор всегда было моей заветной мечтой. И сейчас… — Он вздохнул, словно впитывая все великолепие города. — Мне кажется, я готов закричать.
   — Пожалуйста, не надо, — сказал Трагер. — Избавьте нас от этого, будьте добры. У нас ведь миссия, Фиггис. Помните об этом.
   Лукьен смерил Трагера предупреждающим взглядом.
   — Тише.
   — Ах, да, ваша миссия, — кивнул Джебел. — Вы хотите как можно скорее увидеть кагана Кадара.
   — Если возможно, — сказал Лукьен. — Но не составит ли это для вас труда? Он же все-таки каган. С чего начать?
   Джебел указал на город.
   — С зеленой башни, — просто ответил он.
   Лукьен повернулся и увидел цилиндрическую постройку из известняка, возвышающуюся над городом.
   — Что это?
   — Дворец Кадара. Поедем туда, и вы поговорите с каганом.
   — А он захочет видеть нас? — спросил Трагер. — Прямо так, с улицы?
   Джебел рассмеялся.
   — Вы не знаете кагана Кадара.
   — Не знаю, — отозвался Трагер. — Расскажите о нем.
   Джебел посмотрел на Трагера.
   — Даже вас каган примет радушно.
   Лукьен не засмеялся.
   — Надеюсь, вы правы, Джебел. Мы пришли издалека. И я не хотел бы вернуться ни с чем.
   — Когда Кадар узнает, что вы эмиссары, он с радостью примет вас.
   — Эмиссары, — с некоторой горечью произнес Лукьен. — Все верно.
   Никто из них не сказал Джебелу правды о миссии, и теперь, когда они достигли Джадора, Лукьен почувствовал знакомый укол совести. При въезде в город он заметил, что ни один из встреченных ими людей не вооружен. Не было ни солдат, ни ворот, преграждающих путь, ни мечей, ни кинжалов. На дровасах и крилах не было доспехов, как это часто бывает с лошадьми на севере. Лукьен вспомнил, что говорил Фиггис: джадори — мирный народ. Теперь, увидев безмятежный, невооруженный город, он полностью поверил в это. И внезапно понял, что украсть амулеты будет легче, чем он предполагал. Это открытие почему-то опечалило его.
   Так как Лукьен и его спутники были в гаджийской одежде, никто не заинтересовался ими. Люди на улицах громко приветствовали Джебела и его семью.
   — Фиггис, вы понимаете, что они говорят? — шепотом спросил Лукьен.
   — Немножко, — отозвался библиотекарь. — Думаю, они спрашивают, что продают караванщики.
   — Посмотрите на них, — резко бросил Трагер. Он с отвращением воззрился на людей, обступивших его дроваса. — Как животные.
   Но Лукьену так не показалось. Наоборот, они выглядели очаровательно. Подобно ганджийским родичам из-за пустынного океана, джадори оказались темнокожими, с блестящими глазами. Женщины носили разноцветные платья и шелковые вуали, скрывающие лица, детишки весело смеялись, играя на улицах. Лукьен разглядывал бело-золотые постройки, пораженный их солнечной красотой. Над головой бурлил акведук, неся в город живительную воду. В конце улицы бил фонтан, радуя глаз сверкающими струями. Экзотические деревья окружили фонтан: на них почти не было ветвей и листьев: только на макушке красовались пучки широких листьев, напоминающих опахала. Дул теплый ветерок, разнося незнакомые ароматы. Для Лукьена шум торговли внезапно затих: он почувствовал себя по-настоящему счастливым.
   — Вы правы, Фиггис. Город просто великолепен.
   Фиггис вздохнул.
   — Настоящий рай. Каким я его себе и представлял. — Он повернулся к Лукьену и Трагеру. — Видите? Я был прав. Таким я его и описал королю Акиле.
   — Прекрасно, — проворчал Трагер. — Так давайте отыщем эти амулеты и поедем домой.
   Лукьен кивнул.
   — Извините, Фиггис, но Трагер прав. Мы не можем ждать. Поедем во дворец, найдем Кадара.
   Фиггис не стал возражать. Он подъехал к Джебелу, попросив проводить во дворец кагана. Джебел согласился, велел Кахре и остальным вести дела. Кабитки остановились на улице, окруженные толпой джадори. Джебел попрощался с дочерьми и братом, затем повел северян по шумным улицам. Джадори на улицах не разглядывали гостей, видимо, принимая их за обычных торговцев, и Лукьен порадовался, что их лица замотаны повязками. Вскоре дворец кагана Кадара возник перед ними. Солнце играло на медном куполе, позеленевшем от времени. Главная башня поднималась высоко в небо, увенчанная шпилем из золота и изумруда. Люди, дровасы и крилы заполнили все пространство вокруг дворца. Но и здесь тоже не было солдат, только люди в черных гака, прогуливающиеся у входа во дворец. Главный проход вел к огромной площади, а площадь открывалась прямо на улицу. Из дворца непросто будет убежать, даже если кража не составит труда. Лукьен понял, что бежать нужно будет ночью, когда улицы не так переполнены людьми.
   Подведя их к площади перед дворцом, Джебел спешился, велев им сделать то же самое. Он указал на арку перед дворцом:
   — Кадар.
   — Да, — понял Лукьен. — Но как его увидеть? — Он слез с дроваса. — Не можем же мы вот так прямо войти и спросить о нем?
   — Пойдемте, я провожу вас, — ответил Джебел.
   Он провел свою лошадь через арку на лужайку с мягкой травой перед дворцом. Лукьен и остальные последовали его примеру. На траве детишки играли в кожаный мяч, мужчины и женщины сидели маленькими кружками, не замечая чужеземцев. Тень зеленой башни падала на лужайку. Джебел откашлялся, дабы привлечь внимание, потом заговорил. Все люди во дворе повернулись к нему и иностранцам.
   — Фиггис, что он говорит?
   — Не знаю, — библиотекарь пожал плечами.
   Джебел повернулся к ним.
   — Откройте лица, — велел он.
   — Что?
   — Повязки на лице — снимите их.
   Лукьен замешкался. Люди во дворе смотрели на него. Некоторые начали приближаться. Очень медленно он развязал повязку и снял ее.
   Джадори один за другим вставали с мест и глядели на них, открыв рот. Фиггис и Трагер тоже сняли повязки. Дети начали показывать на них пальцами, пораженные увиденным. Они не боялись, как ожидал Лукьен. Наоборот, широко улыбались.
   — Я сказал им, что вы — гости с далекого севера, — сказал Джебел.
   — Великие Небеса, зачем вы это сделали? — прошипел Трагер.
   Джебел рассмеялся.
   — Чтобы показать вам, как глупо бояться. Посмотрите! Они ведь приветствуют вас!
   Не обратив внимания на приказ Лукьена держаться в сторонке, Фиггис поднял руки в знак дружбы, потом заговорил на ломаном джадори. Люди внимательно слушали, пытаясь понять. И многое поняли. Они тоже приветствовали Фиггиса, сложив вместе руки и кланяясь. Фиггис засмеялся от удовольствия.
   — Видите, Лукьен? — закричал он. — Я говорил вам, что они мирный народ. Джебел прав — они рады нам!
   Подозрительность Лукьена как рукой сняло. Он тоже вышел вперед. Толпа детей собралась у его ног, глядя на его бледное лицо. Они вцепились в его одежду, приглашая садиться. Лукьен присел и разрешил им потрогать лицо. Маленький мальчик увидел его синие глаза и восхищенно вздохнул.
   — Лиирия, — сказал Лукьен детям. — Я прибыл оттуда. Лиирия.
   Мальчик нахмурился. Он пытался произнести слово, но не смог. Лукьен засмеялся.
   — Все в порядке, я научу тебя позже, — пообещал он. Рыцарь поднялся и оглянулся на Джебела. — Итак, куда теперь?
   — Подождем Кадара, — ответил тот, не двигаясь с места, кивнув на дворец. Лукьен прислушался и понял, что люди выкрикивают имя Кадара. Всех охватило возбуждение.
   — А разве нам не нужно войти? — спросил Лукьен. — Ведь каган, конечно же, не станет выходить к нам.
   Джебел покачал головой. Лукьен увидел, что башня открывается, и взгляды людей переместились туда. Спустя несколько секунд оттуда выскользнул человек, остановившийся при виде гостей. Вдруг его лицо из изумленного стало ликующим. Люди во дворе расступились, давая дорогу, но он не сдвинулся с места, застыв с радостной улыбкой на юном лице. На нем были королевские одежды ало-золотого цвета, с рукавами, свисающими чуть ли не до земли. Волосы — черные, зачесанные назад, без малейших признаков седины. Он был среднего роста, но внешность впечатляла. И более всего впечатлял предмет, висевший на цепочке у него на шее. Лукьен прямо-таки разинул рот, когда увидел это — прекраснейший амулет в драгоценной оправе.
   — Фиггис…
   — Вижу, — шепотом откликнулся тот.
   Лукьен не мог отвести глаз от Кадара. Каган был именно таков, каким его описывал Фиггис — неправдоподобно молодым и здоровым, будто болезнь никогда не касалась его. С расстояния в несколько ярдов он оглядел чужеземцев с восхищением. Взгляд темных глаз перешел затем на Джебела, который с поклоном заговорил.
   — Кланяйтесь, кланяйтесь, — велел Фиггис, последовавший примеру Джебела. Лукьен и Трагер сделали то же самое. К их изумлению, каган Кадар сложил вместе ладони и тоже поклонился. Затем он захлопал в ладоши, словно школьник, смеясь от удовольствия.
   — Скажите, кто мы, Джебел, — попросил Фиггис. — Скажите, что мы не причиним вреда, что у нас мирная миссия.
   Джебел объяснил, и Кадар закивал. Каган излучал поистине космическую энергию. Он напоминал более юную копию Фиггиса. Неудивительно, что Фиггис был первым, кто вышел вперед. Он снова попытался говорить на плохом джадори. Кадар слушал, иногда кивая, иногда хмурясь. Джебел поспешил ему на помощь, объясняя, что Фиггис из Лиирии, что все прибыли с мирными предложениями от короля Акилы. Кадар так и просиял, услышав новости. Он начал быстро говорить с ними, голос звучал мелодично, но неразборчиво.
   — Извините, я не понимаю, — ответил Лукьен. — Я… Подождите-ка, — вдруг нашелся он. Рыцарь подошел к своему дровасу и начал распаковывать подарки. Золотые цепочки и флакончики с духами, перстни с рубинами — все это король Акила передал, чтобы умилостивить Кадара. Ребятишки пытались схватить и рассмотреть дары, но Лукьен передал их прямо Кадару. Тот кивнул, а затем… раздал все окружающим. Лукьен потрясенно обернулся к Джебелу.
   — Кадар благодарит вас за подарки, но он в них не нуждается. Не обижайтесь. Каган очень великодушен.
   — Очевидно, — согласился Лукьен.
   Ребятишки счастливо завопили, получая подарки. Женщины и мужчины джадори сдержанно улыбались. Кадар продолжил говорить, а Джебел переводил.
   — Каган польщен, что вы прибыли издалека, чтобы увидеться с ним, что пересекли Пустыню Слез во имя мира.
   — Скажите, что для нас это удовольствие и радость, — ответил Фиггис. Он был просто зачарован Кадаром.
   — Да, — вступил в разговор Лукьен. — Скажите, что для нас это тоже честь, и мы рады, что он и его народ приветствуют нас.
   Джебел передал Кадару их слова, даже не обернувшись на Трагера, который, как всегда, молчал в окружении ребятишек. Кадар сказал, что приглашает всех во дворец, что хочет послушать о Лиирии и ее великом короле. Но перед тем, как Джебел закончил переводить, из глубин дворца появилась еще одна фигура — прекрасная молодая женщина с длинными черными волосами, струящимися по плечам. Выступающий живот выдавал ее беременность. Она одарила Кадара теплой улыбкой и царственным взглядом. Люди кланялись ей.
   — Джитендра, — прошептал Джебел. — Кагана.
   Каган Кадар подал руку жене, подводя к иностранцам. Джитендра оглядела каждого по очереди, улыбаясь, хотя и не без неловкости. Она выглядела усталой, ибо ее срок уже подходил к концу. Лукьен рассматривал ее: что-то не так. И точно, в отличие от мужа, на ней не было амулета!