Страница:
— Ну довольно, Джазана. Скажи мне — зачем ты здесь?
Джазана ответила не сразу. Ей пришлось подумать. Ее губы болезненно искривились, и она призналась:
— Там, в замке, тебя ждут. Мужчина и мальчик. Из Кота.
Лукьен внезапно остановил коня.
— Что?
— Это правда, — глухо ответила Джазана. — Лукьен?
Она впервые произнесла его настоящее имя. Лукьен почувствовал мороз по коже.
— Кто? — слабым голосом спросил он. — Кто приехал за мной?
— Тот друг, о котором ты мне рассказывал, Брек. А с ним мальчик. Ты не можешь знать его, он слишком молод.
— Великое Небо… — прошептал Лукьен. — Кассандра…
— Спокойно, — произнесла Джазана. — Они не сказали мне, зачем явились. Уже встретились с Торином и знают его. Но ему тоже ничего не сказали.
— Они ждут меня в замке? — спросил Лукьен, еле сдерживая себя.
Джазана кивнула.
— Мы увидели, как ты подъезжаешь. Мы ждали тебя.
Лукьен не стал терять времени. Он вонзил шпоры в бока лошади, посылая ее вперед галопом.
— Рион, подожди! — кричала Джазана.
Подгоняемый паникой, Лукьен даже не слышал.
Гилвин сидел в зале у открытого окна, с тревогой ожидая прибытия Лукьена. Часовые заметили рыцаря из наблюдательной башни, а барон Гласс сообщил эту новость ему и Бреку. И теперь все трое ожидали в пустом и гулком зале совета, рассевшись вокруг громадного круглого стола. Лицо Брека напряглось в ожидании. Он сидел позади Гилвина, барабаня пальцами по столу. Теку тихонько устроилась на коленях Гилвина, лакомясь виноградом. Барон Гласс стоял у окна, сжав единственную руку в кулак.
Во время ожидания Гилвин прокручивал в голове всю историю. Он нервничал и был раздражен, зная, что Бронзовый Рыцарь пожелает получить быстрые ответы на свои вопросы. Гилвин надеялся на одно: Лукьен поверит ему. Письмо Кассандры было все еще при нем. Он аккуратно выложил его на стол перед собой.
Прошло несколько минут, и в холле раздались шаги. Они приближались. Брек встал. Барон Гласс отвернулся от окна и смотрел на дверь. Гилвин резко вскочил — Теку свалилась с его колен, виноградины запрыгали по полу.
— Вот несчастье! — простонал он. Теку злобно посмотрела на него и начала карабкаться по ноге юноши. Она как раз достигла его плеча, когда дверь открылась, и на пороге возникла мужская фигура.
Лукьен, Бронзовый Рыцарь Лиирии, вид имел самый необыкновенный. С повязкой на глазу, грубой кожей и довольно хрупким телосложением, он не имел ничего общего с образом героя, рисовавшимся Гилвину. Лицо покрывали шрамы, в волосах пробивалась седина.
— Не могу поверить, — проронил Лукьен. — Брек, и вправду ты!
— Увы, это я, Лукьен! — Брек подошел к товарищу и обнял за плечи. — Благодарю Небо — мы нашли тебя!
Они обнялись. Лукьен почувствовал, как растворяется в объятиях друга, и вся сила разом покинула его. Брек поддержал его, похлопал по спине и рассмеялся.
— Рад видеть тебя, дружище. Пропащая ты душа!
— Да уж, — вздохнул Лукьен. — И ты тоже. — Он внезапно посерьезнел. — Кассандра?
— Она в порядке, — быстро ответил Брек. — Но мы привезли новости от нее, Лукьен.
— Мы? — Лукьен воззрился на Гилвина. — Кто ты?
Брек подозвал парня поближе.
— Вот твой гонец, Лукьен. Его зовут Гилвин Томз.
Гилвин неловко улыбнулся, не зная, что сказать.
— Ммм, здрасте, сэр Лукьен.
Лукьен смешался. Он оглянулся на барона Гласса за объяснениями, но однорукий только пожал плечами.
— Не знаю, что у них за дело, — заявил барон. — Они не стали рассказывать, так что я и спрашивать прекратил. — Он двинулся к дверям. — Оставлю вас наедине.
Гласс прикрыл за собой дверь. Как только он вышел, Лукьен почувствовал себя еще более неловко. Он стоял посреди комнаты, вид имел усталый и удивленный.
— Лукьен, ты бы лучше сел, — посоветовал Брек.
Он выдвинул кресло и подвел к нему Лукьена. Бронзовый Рыцарь уселся, тяжело вздохнул и резко выпалил:
— Зачем вы здесь?
— Нас послала Кассандра, — таков был ответ Брека. Он выдвинул еще два кресла — для себя и Гилвина. Прежде чем сесть, Гилвин взял со стола письмо. И протянул его Лукьену.
— Сэр, это для вас. От королевы Кассандры.
Лукьен с удивлением взял письмо.
— Она его написала?
— Она дала мне письмо, чтобы я отвез его вам, — объяснил Гилвин. — Это произошло, когда мы виделись во второй раз.
— Что? — Лукьен так и вскочил с кресла. — Ты смотрел на нее?!
— Спокойно, Лукьен, пусть он объяснит, — промолвил Брек.
— Ты видел ее? Ты смотрел на нее?
— Да, смотрел. Но, сэр, я знаю насчет проклятия. Это обман.
— Обман? — Лукьен завис над юношей, а потом рухнул обратно в кресло. — Обман? Но как это… — он рассматривал письмо.
— Все верно, — вмешался Брек. — Гилвин Томз живет в библиотеке. Помнишь Фиггиса? Он наставник парня.
— Я отлично помню Фиггиса. Так ты работаешь у него, парень?
— Да, сэр.
Лукьен указал подбородком на Теку:
— И обезьяна тоже?
— Можно сказать и так, — Гилвин продемонстрировал Лукьену свою руку. — Теку помогает мне доставать вещи. Мы оба уже давно с Фиггисом.
— Да уж, Гилвин Томз, удивил ты меня, нечего сказать! На письме королевская печать Лиирии, значит, написать его могли только Кассандра или Акила. Но я сомневаюсь, что оно от Акилы. Но твой рассказ лишен смысла. Ты просто не мог видеть Кассандру. Ее проклятие — никакой не обман, уверяю тебя.
— Но это так, сэр Лукьен, клянусь вам, — сказал Гилвин. — Фиггис ошибся. Я видел королеву Кассандру собственными глазами!
Лукьен разочарованно нахмурился.
— Да быть такого не может! Амулет, который она носит…
— Око Господа, я знаю о нем. Королева еще носит его. И он был на ней, когда мы встретились. Но в нем не содержится никакого проклятия.
— Лукьен, ты должен поверить мальчугану, — настаивал Брек. — Он говорит правду. По воле случая он встретил Кассандру однажды вечером. Смотрел на нее и разговаривал с ней.
— Это было не один раз, — добавил Гилвин. — И она так же молода и прекрасна, как много лет назад, когда впервые надела амулет. Это просто непостижимо, сэр Лукьен.
Лукьен состроил гримасу Бреку.
— Так тебе известна вся история?
— Вначале я не поверил, — откликнулся товарищ. — Но Гилвин сумел меня убедить.
— И мы оба знаем о вашем путешествии в Джадор с Фиггисом, — сказал Гилвин. Он, наконец, сел, с осторожностью наблюдая за Лукьеном. — Амулет, что вы привезли — Око Господа — он делает свою работу. Сохраняет молодость и здоровье.
— Рад это слышать, — отозвался Лукьен. На его лице проступило облегчение. — Но проклятие?.. Я просто поверить не могу.
Брек наклонился и постучал по письму в руке Лукьена.
— Так прочти ее послание, Лукьен. Уверен, там все описано.
Лукьен кивнул Гилвину.
— Ты проделал весь этот путь, потому что Кассандра нуждается во мне. Скажи, почему.
— Лукьен, прочти письмо, — настаивал Брек.
— Я прочту это чертово письмо сразу, как только вы скажете, зачем вы здесь! — взревел Лукьен. — А пока — пусть один из вас разъяснит, чего хочет Кассандра.
Его выходка озадачила Гилвина.
— Ну хорошо, я разрешаю парню рассказать тебе, — медленно произнес Брек. — Это его поручение. Итак, Гилвин?
Тот не знал, с чего начать.
— Ну, как говорил Брек, так оно и было. Я встретил Кассандру однажды ночью — случайно. Тогда она еще думала, что на амулете лежит проклятие.
— Когда это было — поточнее?
— Около месяца назад, я полагаю.
— Продолжай.
— Итак, была ночь, когда я ее увидел. Она не видела меня в тот первый раз, но я устроил все так, чтобы встретиться снова.
— Правда? И почему же ты сделал это?
Гилвин смущенно задвигался.
— Потому что она понравилась мне, милорд. Я решил, что она хорошенькая.
Лукьен наконец-то улыбнулся.
— Так, значит, она по-прежнему действует на мужчин?
— Да, — отвечал Гилвин. — Но я не знал, что передо мной королева, понимаете. Она выглядела такой юной, примерно моего возраста.
— Гилвин, переходи к более важным вещам, — мягко напомнил Брек.
Лукьен поднял руку.
— Нет, не мешай ему, пусть рассказывает, — он усмехнулся. — Мне это даже нравится.
И Гилвин продолжил, тщательно припоминая каждую деталь. К его удивлению, Лукьен внимательно слушал, как он встретился в саду с Кассандрой и как она расшибла голову, пытаясь убежать. А когда рассказ перешел на безумие Акилы, Лукьен разом погрустнел. Но все равно не перебивал Гилвина. Не издал ни малейшего звука, даже когда юноша сообщил о втором Оке Господа.
— И теперь Акила озабочен поисками второго амулета, — заключил Гилвин. — Фиггис сказал ему, что он в Гримхольде. Он поднял всю армию с генералом Трагером во главе, чтобы отыскать его. Хочет жить вместе с Кассандрой вечно, сэр Лукьен, и считает, что амулет ему поможет.
— И Кассандра не рассказала ему о проклятье? — спросил Лукьен. — Акила все еще считает его реальностью?
— Да. Она боится сказать ему. Если это произойдет, то он… — Гилвин запнулся. — В общем, вы и сами знаете.
— Придет к ней в спальню, — закончил Лукьен. — Но другое Око находится не в Гримхольде? Ты говорил, оно в Коте?
— Верно. По крайней мере, я думаю, что видел его. Я рассказал Фиггису о том, что видел, и он убежден: я столкнулся с ведьмой Гримхольда. Он теперь верит в ее существование.
— Но почему она в Коте? — поинтересовался Лукьен.
Гилвин пожал плечами.
— Мы не знаем. Но Фиггис не говорил о ней Акиле. Он боялся, что, если король узнает про ведьму, может произойти непоправимое.
— Он просто перевернет весь город в поисках ее, — заметил Брек. — Мне жаль говорить это, но он уже не тот человек, что был раньше. Даже с того времени, как ты ушел…
— Меня изгнали, Брек, — бросил Лукьен. — Я не уходил.
Брек едва кивнул. В комнате воцарилась тишина. Гилвин поглаживал Теку по шее, не зная, чем облегчить страдания рыцаря. Он надеялся, что Лукьена обрадуют новости о благополучии Кассандры, но одно упоминание ее имени разбередило старую рану.
— Мой бедный друг, — прошептал Лукьен. — Как жаль, что Акила стал безумным. Временами я виню себя в этом. Я предал его. У меня было много времени, чтобы подумать: теперь я понял, как был неправ. Мне и тогда это было ясно, но я не мог остановиться. — Он посмотрел на Брека, ища поддержку. — Я любил Кассандру. И до сих пор люблю.
— Именно поэтому ты сошелся с Джазаной Карр? — спросил Брек.
Лукьен нахмурился.
— Что ты знаешь об этом?
— Достаточно, — ответил Брек. — Ты заключил союз с ней и с Глассом. Она планирует однажды напасть на Лиирию. А ты будешь на ее стороне.
— Мечты, — фыркнул Лукьен. — Джазана Карр многие годы говорит об этом, но никогда не решится осуществить свои замыслы.
— А вот барон Гласс считает иначе. Он сказал, что Карр скоро разобьет Лорна, а вслед за тем удовлетворит свой аппетит насчет Лиирии, — он давил аргументами, не давая Лукьену опомниться. — Уверен, ты не станешь этого отрицать, Лукьен. Лучше уж признай свое вероломство.
— Вероломство? — рассмеялся Лукьен. — Называй это как хочешь, старина, но ведь тебя не выгоняли из дому. Акила позволил тебе уволиться, не забыл? Он дал тебе ферму и обещал забыть о твоей дружбе со мной. Позволил тебе жить ! — Он поднялся с гримасой отвращения на лице и зашагал по комнате. — Был ли я удостоен хотя бы капли его знаменитой милости? Нет. Вместо этого Акила выгнал меня, практически, пригрозив смертью. Если бы не Джазана Карр, он бы выполнил свое обещание.
— Ты предал его, Лукьен. Ты сам подтвердил это.
— Остановитесь, пожалуйста, вы, оба, — вмешался Гилвин. Он неловко поднялся с кресла и встал между ними, словно судья на турнире. — Этак вы целый день проспорите, а время проходит. Забудьте о прошлом. Нам нужно выяснить, как действовать.
— Ты все еще не сказал, чего же хочет от меня Кассандра, парень, — сказал Лукьен. И добавил с горечью: — Хотя, мне кажется, я могу и сам догадаться.
— Кассандра хочет, чтобы вы вернулись за ней, — ответил Гилвин. — Чтобы забрали ее из Лайонкипа и спрятали от короля Акилы. Тогда вы сможете отправиться в Джадор и предупредить их о нападении. — Гилвин усмехнулся. — Вот так все просто.
— О, да, — горько согласился Лукьен. — Для великого Бронзового Рыцаря вся работа не займет и дня.
Брек поднялся на ноги.
— Лукьен, ты нужен нам. Нужен Кассандре. О Небо, ты же говоришь, что любишь ее! Разве ты нам не поможешь?
Солнце за стенами крепости уже окрасило скалы Норвора. Лукьен молчал, разглядывая освещенные солнечными лучами просторы. Когда же заговорил, голос рыцаря звучал мягко:
— Здесь мой единственный дом за шестнадцать лет. Джазана Карр не идеальна, но она всегда примет меня. А вы просите меня предать ее. Верите или нет, это не так-то просто.
Гилвин придвинулся ближе.
— Если вы не окажете помощь, Кассандра может погибнуть. Я не могу сам увезти ее из Лайонкипа, как и Брек. Вы нужны ей для защиты, сэр Лукьен. И джадори тоже в вас нуждаются.
— Джадори! Об этих людях я предпочел бы забыть!
— Я знаю, что там произошло, — сказал Гилвин. — Знаю, что вы убили их королеву из-за амулета.
Лукьен выглядел потрясенным.
— Фиггис и об этом успел тебе рассказать?
— Да. Сказать по правде, он хотел, чтобы я напомнил вам об этом. Надеялся убедить вас при помощи такой уловки. Ведь вы вроде как должны им кое-что.
— Этот старик — просто выживший из ума кретин, — с усмешкой выпалил Лукьен. — Но он прав. У меня действительно долг перед джадори. И сознание долга жжет мою душу все эти годы.
— Тогда вы поможете нам? — спросил Гилвин. — Надеюсь, письмо вас убедит…
— Да, Лукьен, давай-ка, прочти письмо, — подтвердил Брек. — Хватит тянуть время, во имя Неба. Нам еще нужно успеть…
— Нет, — вежливо перебил Гилвин. — Пожалуйста, Брек. Я думаю, мы дали Лукьену достаточно времени, чтобы подумать. Сэр Лукьен, Кассандра говорила мне, что вы — человек принципов. Что же касается меня — то я просто ребенок. И мне не под силу заставить вас. Я просто привез письмо. Выполнил свою часть работы. Остальное зависит от вас.
Удовлетворенный, Гилвин повернулся и вышел из комнаты. Он не оглядывался, не то увидел бы, как на лице Брека застыло изумленное выражение. На лице юноши играла скупая усмешка. Он гордился тем, как вел себя с Лукьеном, уверенный, что поступил правильно и вины на нем нет.
Работа с Фиггисом многому научила его.
Лукьен оставался в зале совета еще час. Брек тоже покинул его: старым друзьям нечего было больше сказать друг другу. Уверившись, что никто не потревожит его уединения, Лукьен уселся в кресло и вскрыл письмо Кассандры. Изящный почерк развеял сомнения. Ее стиль был ему так же памятен, как звонкий голос и прекрасное лицо. Прочтя письмо, Лукьен заплакал.
Он не плакал уже долгие годы. Не плакал, когда потерял глаз и когда терял товарищей на поле битвы. Ведь плакать, словно женщина, означало проявлять непростительную слабость, за которую хищные норванские шакалы сожрут его и не подавятся. Но сейчас Лукьен заплакал, ибо ничего не мог поделать. Прошлое настигло его.
Кассандра была лаконична. Она подтвердила все сказанное Гилвином Томзом: да, она все так же молода, а проклятье амулета оказалось липой; Акила же жаждет быть с ней. Он совершенно безумен, объяснила Кассандра, и его безумие означает гибель для Джадора. Если только Лукьен не спасет ее.
Как всегда, сильная, Кассандра не унизилась до мольбы. Она просто просила Лукьена приехать к ней. Но только если его любовь все еще жива. Если нет, она не сможет смотреть ему в глаза.
«Приезжай, и тогда я пойму, что ты меня еще любишь», — гласило письмо.
Лукьен перечитывал эти строки снова и снова, пораженный, что ей удалось сберечь свою любовь к нему все эти годы. Заслуживает ли он подобной преданности?
Прошел час, и он перестал плакать. Хвала Небу, он как раз успел прийти в себя, когда Торин Гласс просунул голову в дверь. Заметив одиноко сидящего Лукьена, он обратился к нему очень мягко:
— Рион, это я. Можно войти?
Лукьен кивнул.
— И закрой за собой дверь поплотнее.
Торин сделал, как его просили, и прошел к окну. Увидел письмо в руках Лукьена и сразу догадался о его содержимом.
— От Кассандры?
Снова кивок.
— Хочет, чтобы я вернулся за ней, Торин. Все это время проклятье было обманом.
— Значит, они знали об этом. Думаю, что знали, но мне не стали рассказывать. А я тоже не стал выдавать, что мне самому известно.
Лукьен протянул письмо старому союзнику. Давным-давно он рассказал Торину Гласу о Кассандре, включая историю про Око Господа. Барон прочел записку, и на лице его отразилось сильное удивление. Он поднял глаза на Лукьена.
— Что ты предпримешь?
— Поеду к ней, — сказал Лукьен. Ответ пришел сам, без колебаний. — Я нужен ей — так же, как и джадори.
— Ты уверен? В письме упоминается Гримхольд, Рион. Возможно, все это плоды воспаленного воображения Акилы, симптомы его безумия.
— Нет, я так не думаю. Может, Акила и безумен, но Фиггис пока в своем уме. Ты не знаешь его, Торин. Это блестящий ученый, и я полностью ему доверяю. Как и Бреку. Если они поверили в легенду, значит, в ней — правда, — Лукьен сложил письмо и сунул в карман. — Я еду.
— Тогда и я с тобой.
Пораженный, Лукьен посмотрел на старшего товарища.
— Нет, ты не можешь.
Торин хмыкнул:
— Может, мне еще получать от тебя приказы?
— Торин, тебе нет смысла рисковать. Ты ничего не должен джадори.
— Не должен. Зато должен своей собственной жизни. Этот долг я пока еще не выплатил до конца. Так что не спорь со мной, Рион. Тебе нужна моя помощь, и я хочу помочь. А если ты скажешь, что я слишком стар, то, клянусь, лишишься второго глаза!
Лукьен рассмеялся.
— Однорукий барон и одноглазый рыцарь, а в бой их ведет парень-калека! Великое Небо, помилуй нас! — он встал и с благодарностью посмотрел на Гласса. — Ты прав, твоя помощь мне пригодится. Но помни, Торин, мы в Лиирии вне закона. Если Акила, Трагер или кто другой обнаружат нас, мы погибли.
— Я погиб задолго до этого, — пожал плечами Гласс.
— А как насчет Джазаны Карр? Ее ты не боишься?
Гласс сделал гримасу.
— Полагаю, здесь мы столкнемся с трудностями.
— Она любит тебя, Торин. Не спрашивай меня, почему, но это так. Если ты бросишь ее…
— С Джазаной я разберусь. Когда отправляемся?
— Ну что ж, нам лучше не медлить. Нужно будет выехать завтра или через день. Но Джазана…
— Я уже сказал тебе, с этим я разберусь, — повторил Гласс. Казалось, он обрел твердость и уверенность в себе и теперь напоминал того человека, который некогда управлял Домом Герцогов. — Скажешь Бреку и мальчишке о своем решении. Я возьму на себя Джазану.
— Когда? — спросил Лукьен.
Барон Гласс устремился к двери.
— Прямо сейчас, Рион.
— Торин, погоди, — позвал Лукьен. Когда Гласс обернулся, он проговорил: — Не зови меня больше Рионом. Отныне — мое имя Лукьен.
37
Джазана ответила не сразу. Ей пришлось подумать. Ее губы болезненно искривились, и она призналась:
— Там, в замке, тебя ждут. Мужчина и мальчик. Из Кота.
Лукьен внезапно остановил коня.
— Что?
— Это правда, — глухо ответила Джазана. — Лукьен?
Она впервые произнесла его настоящее имя. Лукьен почувствовал мороз по коже.
— Кто? — слабым голосом спросил он. — Кто приехал за мной?
— Тот друг, о котором ты мне рассказывал, Брек. А с ним мальчик. Ты не можешь знать его, он слишком молод.
— Великое Небо… — прошептал Лукьен. — Кассандра…
— Спокойно, — произнесла Джазана. — Они не сказали мне, зачем явились. Уже встретились с Торином и знают его. Но ему тоже ничего не сказали.
— Они ждут меня в замке? — спросил Лукьен, еле сдерживая себя.
Джазана кивнула.
— Мы увидели, как ты подъезжаешь. Мы ждали тебя.
Лукьен не стал терять времени. Он вонзил шпоры в бока лошади, посылая ее вперед галопом.
— Рион, подожди! — кричала Джазана.
Подгоняемый паникой, Лукьен даже не слышал.
Гилвин сидел в зале у открытого окна, с тревогой ожидая прибытия Лукьена. Часовые заметили рыцаря из наблюдательной башни, а барон Гласс сообщил эту новость ему и Бреку. И теперь все трое ожидали в пустом и гулком зале совета, рассевшись вокруг громадного круглого стола. Лицо Брека напряглось в ожидании. Он сидел позади Гилвина, барабаня пальцами по столу. Теку тихонько устроилась на коленях Гилвина, лакомясь виноградом. Барон Гласс стоял у окна, сжав единственную руку в кулак.
Во время ожидания Гилвин прокручивал в голове всю историю. Он нервничал и был раздражен, зная, что Бронзовый Рыцарь пожелает получить быстрые ответы на свои вопросы. Гилвин надеялся на одно: Лукьен поверит ему. Письмо Кассандры было все еще при нем. Он аккуратно выложил его на стол перед собой.
Прошло несколько минут, и в холле раздались шаги. Они приближались. Брек встал. Барон Гласс отвернулся от окна и смотрел на дверь. Гилвин резко вскочил — Теку свалилась с его колен, виноградины запрыгали по полу.
— Вот несчастье! — простонал он. Теку злобно посмотрела на него и начала карабкаться по ноге юноши. Она как раз достигла его плеча, когда дверь открылась, и на пороге возникла мужская фигура.
Лукьен, Бронзовый Рыцарь Лиирии, вид имел самый необыкновенный. С повязкой на глазу, грубой кожей и довольно хрупким телосложением, он не имел ничего общего с образом героя, рисовавшимся Гилвину. Лицо покрывали шрамы, в волосах пробивалась седина.
— Не могу поверить, — проронил Лукьен. — Брек, и вправду ты!
— Увы, это я, Лукьен! — Брек подошел к товарищу и обнял за плечи. — Благодарю Небо — мы нашли тебя!
Они обнялись. Лукьен почувствовал, как растворяется в объятиях друга, и вся сила разом покинула его. Брек поддержал его, похлопал по спине и рассмеялся.
— Рад видеть тебя, дружище. Пропащая ты душа!
— Да уж, — вздохнул Лукьен. — И ты тоже. — Он внезапно посерьезнел. — Кассандра?
— Она в порядке, — быстро ответил Брек. — Но мы привезли новости от нее, Лукьен.
— Мы? — Лукьен воззрился на Гилвина. — Кто ты?
Брек подозвал парня поближе.
— Вот твой гонец, Лукьен. Его зовут Гилвин Томз.
Гилвин неловко улыбнулся, не зная, что сказать.
— Ммм, здрасте, сэр Лукьен.
Лукьен смешался. Он оглянулся на барона Гласса за объяснениями, но однорукий только пожал плечами.
— Не знаю, что у них за дело, — заявил барон. — Они не стали рассказывать, так что я и спрашивать прекратил. — Он двинулся к дверям. — Оставлю вас наедине.
Гласс прикрыл за собой дверь. Как только он вышел, Лукьен почувствовал себя еще более неловко. Он стоял посреди комнаты, вид имел усталый и удивленный.
— Лукьен, ты бы лучше сел, — посоветовал Брек.
Он выдвинул кресло и подвел к нему Лукьена. Бронзовый Рыцарь уселся, тяжело вздохнул и резко выпалил:
— Зачем вы здесь?
— Нас послала Кассандра, — таков был ответ Брека. Он выдвинул еще два кресла — для себя и Гилвина. Прежде чем сесть, Гилвин взял со стола письмо. И протянул его Лукьену.
— Сэр, это для вас. От королевы Кассандры.
Лукьен с удивлением взял письмо.
— Она его написала?
— Она дала мне письмо, чтобы я отвез его вам, — объяснил Гилвин. — Это произошло, когда мы виделись во второй раз.
— Что? — Лукьен так и вскочил с кресла. — Ты смотрел на нее?!
— Спокойно, Лукьен, пусть он объяснит, — промолвил Брек.
— Ты видел ее? Ты смотрел на нее?
— Да, смотрел. Но, сэр, я знаю насчет проклятия. Это обман.
— Обман? — Лукьен завис над юношей, а потом рухнул обратно в кресло. — Обман? Но как это… — он рассматривал письмо.
— Все верно, — вмешался Брек. — Гилвин Томз живет в библиотеке. Помнишь Фиггиса? Он наставник парня.
— Я отлично помню Фиггиса. Так ты работаешь у него, парень?
— Да, сэр.
Лукьен указал подбородком на Теку:
— И обезьяна тоже?
— Можно сказать и так, — Гилвин продемонстрировал Лукьену свою руку. — Теку помогает мне доставать вещи. Мы оба уже давно с Фиггисом.
— Да уж, Гилвин Томз, удивил ты меня, нечего сказать! На письме королевская печать Лиирии, значит, написать его могли только Кассандра или Акила. Но я сомневаюсь, что оно от Акилы. Но твой рассказ лишен смысла. Ты просто не мог видеть Кассандру. Ее проклятие — никакой не обман, уверяю тебя.
— Но это так, сэр Лукьен, клянусь вам, — сказал Гилвин. — Фиггис ошибся. Я видел королеву Кассандру собственными глазами!
Лукьен разочарованно нахмурился.
— Да быть такого не может! Амулет, который она носит…
— Око Господа, я знаю о нем. Королева еще носит его. И он был на ней, когда мы встретились. Но в нем не содержится никакого проклятия.
— Лукьен, ты должен поверить мальчугану, — настаивал Брек. — Он говорит правду. По воле случая он встретил Кассандру однажды вечером. Смотрел на нее и разговаривал с ней.
— Это было не один раз, — добавил Гилвин. — И она так же молода и прекрасна, как много лет назад, когда впервые надела амулет. Это просто непостижимо, сэр Лукьен.
Лукьен состроил гримасу Бреку.
— Так тебе известна вся история?
— Вначале я не поверил, — откликнулся товарищ. — Но Гилвин сумел меня убедить.
— И мы оба знаем о вашем путешествии в Джадор с Фиггисом, — сказал Гилвин. Он, наконец, сел, с осторожностью наблюдая за Лукьеном. — Амулет, что вы привезли — Око Господа — он делает свою работу. Сохраняет молодость и здоровье.
— Рад это слышать, — отозвался Лукьен. На его лице проступило облегчение. — Но проклятие?.. Я просто поверить не могу.
Брек наклонился и постучал по письму в руке Лукьена.
— Так прочти ее послание, Лукьен. Уверен, там все описано.
Лукьен кивнул Гилвину.
— Ты проделал весь этот путь, потому что Кассандра нуждается во мне. Скажи, почему.
— Лукьен, прочти письмо, — настаивал Брек.
— Я прочту это чертово письмо сразу, как только вы скажете, зачем вы здесь! — взревел Лукьен. — А пока — пусть один из вас разъяснит, чего хочет Кассандра.
Его выходка озадачила Гилвина.
— Ну хорошо, я разрешаю парню рассказать тебе, — медленно произнес Брек. — Это его поручение. Итак, Гилвин?
Тот не знал, с чего начать.
— Ну, как говорил Брек, так оно и было. Я встретил Кассандру однажды ночью — случайно. Тогда она еще думала, что на амулете лежит проклятие.
— Когда это было — поточнее?
— Около месяца назад, я полагаю.
— Продолжай.
— Итак, была ночь, когда я ее увидел. Она не видела меня в тот первый раз, но я устроил все так, чтобы встретиться снова.
— Правда? И почему же ты сделал это?
Гилвин смущенно задвигался.
— Потому что она понравилась мне, милорд. Я решил, что она хорошенькая.
Лукьен наконец-то улыбнулся.
— Так, значит, она по-прежнему действует на мужчин?
— Да, — отвечал Гилвин. — Но я не знал, что передо мной королева, понимаете. Она выглядела такой юной, примерно моего возраста.
— Гилвин, переходи к более важным вещам, — мягко напомнил Брек.
Лукьен поднял руку.
— Нет, не мешай ему, пусть рассказывает, — он усмехнулся. — Мне это даже нравится.
И Гилвин продолжил, тщательно припоминая каждую деталь. К его удивлению, Лукьен внимательно слушал, как он встретился в саду с Кассандрой и как она расшибла голову, пытаясь убежать. А когда рассказ перешел на безумие Акилы, Лукьен разом погрустнел. Но все равно не перебивал Гилвина. Не издал ни малейшего звука, даже когда юноша сообщил о втором Оке Господа.
— И теперь Акила озабочен поисками второго амулета, — заключил Гилвин. — Фиггис сказал ему, что он в Гримхольде. Он поднял всю армию с генералом Трагером во главе, чтобы отыскать его. Хочет жить вместе с Кассандрой вечно, сэр Лукьен, и считает, что амулет ему поможет.
— И Кассандра не рассказала ему о проклятье? — спросил Лукьен. — Акила все еще считает его реальностью?
— Да. Она боится сказать ему. Если это произойдет, то он… — Гилвин запнулся. — В общем, вы и сами знаете.
— Придет к ней в спальню, — закончил Лукьен. — Но другое Око находится не в Гримхольде? Ты говорил, оно в Коте?
— Верно. По крайней мере, я думаю, что видел его. Я рассказал Фиггису о том, что видел, и он убежден: я столкнулся с ведьмой Гримхольда. Он теперь верит в ее существование.
— Но почему она в Коте? — поинтересовался Лукьен.
Гилвин пожал плечами.
— Мы не знаем. Но Фиггис не говорил о ней Акиле. Он боялся, что, если король узнает про ведьму, может произойти непоправимое.
— Он просто перевернет весь город в поисках ее, — заметил Брек. — Мне жаль говорить это, но он уже не тот человек, что был раньше. Даже с того времени, как ты ушел…
— Меня изгнали, Брек, — бросил Лукьен. — Я не уходил.
Брек едва кивнул. В комнате воцарилась тишина. Гилвин поглаживал Теку по шее, не зная, чем облегчить страдания рыцаря. Он надеялся, что Лукьена обрадуют новости о благополучии Кассандры, но одно упоминание ее имени разбередило старую рану.
— Мой бедный друг, — прошептал Лукьен. — Как жаль, что Акила стал безумным. Временами я виню себя в этом. Я предал его. У меня было много времени, чтобы подумать: теперь я понял, как был неправ. Мне и тогда это было ясно, но я не мог остановиться. — Он посмотрел на Брека, ища поддержку. — Я любил Кассандру. И до сих пор люблю.
— Именно поэтому ты сошелся с Джазаной Карр? — спросил Брек.
Лукьен нахмурился.
— Что ты знаешь об этом?
— Достаточно, — ответил Брек. — Ты заключил союз с ней и с Глассом. Она планирует однажды напасть на Лиирию. А ты будешь на ее стороне.
— Мечты, — фыркнул Лукьен. — Джазана Карр многие годы говорит об этом, но никогда не решится осуществить свои замыслы.
— А вот барон Гласс считает иначе. Он сказал, что Карр скоро разобьет Лорна, а вслед за тем удовлетворит свой аппетит насчет Лиирии, — он давил аргументами, не давая Лукьену опомниться. — Уверен, ты не станешь этого отрицать, Лукьен. Лучше уж признай свое вероломство.
— Вероломство? — рассмеялся Лукьен. — Называй это как хочешь, старина, но ведь тебя не выгоняли из дому. Акила позволил тебе уволиться, не забыл? Он дал тебе ферму и обещал забыть о твоей дружбе со мной. Позволил тебе жить ! — Он поднялся с гримасой отвращения на лице и зашагал по комнате. — Был ли я удостоен хотя бы капли его знаменитой милости? Нет. Вместо этого Акила выгнал меня, практически, пригрозив смертью. Если бы не Джазана Карр, он бы выполнил свое обещание.
— Ты предал его, Лукьен. Ты сам подтвердил это.
— Остановитесь, пожалуйста, вы, оба, — вмешался Гилвин. Он неловко поднялся с кресла и встал между ними, словно судья на турнире. — Этак вы целый день проспорите, а время проходит. Забудьте о прошлом. Нам нужно выяснить, как действовать.
— Ты все еще не сказал, чего же хочет от меня Кассандра, парень, — сказал Лукьен. И добавил с горечью: — Хотя, мне кажется, я могу и сам догадаться.
— Кассандра хочет, чтобы вы вернулись за ней, — ответил Гилвин. — Чтобы забрали ее из Лайонкипа и спрятали от короля Акилы. Тогда вы сможете отправиться в Джадор и предупредить их о нападении. — Гилвин усмехнулся. — Вот так все просто.
— О, да, — горько согласился Лукьен. — Для великого Бронзового Рыцаря вся работа не займет и дня.
Брек поднялся на ноги.
— Лукьен, ты нужен нам. Нужен Кассандре. О Небо, ты же говоришь, что любишь ее! Разве ты нам не поможешь?
Солнце за стенами крепости уже окрасило скалы Норвора. Лукьен молчал, разглядывая освещенные солнечными лучами просторы. Когда же заговорил, голос рыцаря звучал мягко:
— Здесь мой единственный дом за шестнадцать лет. Джазана Карр не идеальна, но она всегда примет меня. А вы просите меня предать ее. Верите или нет, это не так-то просто.
Гилвин придвинулся ближе.
— Если вы не окажете помощь, Кассандра может погибнуть. Я не могу сам увезти ее из Лайонкипа, как и Брек. Вы нужны ей для защиты, сэр Лукьен. И джадори тоже в вас нуждаются.
— Джадори! Об этих людях я предпочел бы забыть!
— Я знаю, что там произошло, — сказал Гилвин. — Знаю, что вы убили их королеву из-за амулета.
Лукьен выглядел потрясенным.
— Фиггис и об этом успел тебе рассказать?
— Да. Сказать по правде, он хотел, чтобы я напомнил вам об этом. Надеялся убедить вас при помощи такой уловки. Ведь вы вроде как должны им кое-что.
— Этот старик — просто выживший из ума кретин, — с усмешкой выпалил Лукьен. — Но он прав. У меня действительно долг перед джадори. И сознание долга жжет мою душу все эти годы.
— Тогда вы поможете нам? — спросил Гилвин. — Надеюсь, письмо вас убедит…
— Да, Лукьен, давай-ка, прочти письмо, — подтвердил Брек. — Хватит тянуть время, во имя Неба. Нам еще нужно успеть…
— Нет, — вежливо перебил Гилвин. — Пожалуйста, Брек. Я думаю, мы дали Лукьену достаточно времени, чтобы подумать. Сэр Лукьен, Кассандра говорила мне, что вы — человек принципов. Что же касается меня — то я просто ребенок. И мне не под силу заставить вас. Я просто привез письмо. Выполнил свою часть работы. Остальное зависит от вас.
Удовлетворенный, Гилвин повернулся и вышел из комнаты. Он не оглядывался, не то увидел бы, как на лице Брека застыло изумленное выражение. На лице юноши играла скупая усмешка. Он гордился тем, как вел себя с Лукьеном, уверенный, что поступил правильно и вины на нем нет.
Работа с Фиггисом многому научила его.
Лукьен оставался в зале совета еще час. Брек тоже покинул его: старым друзьям нечего было больше сказать друг другу. Уверившись, что никто не потревожит его уединения, Лукьен уселся в кресло и вскрыл письмо Кассандры. Изящный почерк развеял сомнения. Ее стиль был ему так же памятен, как звонкий голос и прекрасное лицо. Прочтя письмо, Лукьен заплакал.
Он не плакал уже долгие годы. Не плакал, когда потерял глаз и когда терял товарищей на поле битвы. Ведь плакать, словно женщина, означало проявлять непростительную слабость, за которую хищные норванские шакалы сожрут его и не подавятся. Но сейчас Лукьен заплакал, ибо ничего не мог поделать. Прошлое настигло его.
Кассандра была лаконична. Она подтвердила все сказанное Гилвином Томзом: да, она все так же молода, а проклятье амулета оказалось липой; Акила же жаждет быть с ней. Он совершенно безумен, объяснила Кассандра, и его безумие означает гибель для Джадора. Если только Лукьен не спасет ее.
Как всегда, сильная, Кассандра не унизилась до мольбы. Она просто просила Лукьена приехать к ней. Но только если его любовь все еще жива. Если нет, она не сможет смотреть ему в глаза.
«Приезжай, и тогда я пойму, что ты меня еще любишь», — гласило письмо.
Лукьен перечитывал эти строки снова и снова, пораженный, что ей удалось сберечь свою любовь к нему все эти годы. Заслуживает ли он подобной преданности?
Прошел час, и он перестал плакать. Хвала Небу, он как раз успел прийти в себя, когда Торин Гласс просунул голову в дверь. Заметив одиноко сидящего Лукьена, он обратился к нему очень мягко:
— Рион, это я. Можно войти?
Лукьен кивнул.
— И закрой за собой дверь поплотнее.
Торин сделал, как его просили, и прошел к окну. Увидел письмо в руках Лукьена и сразу догадался о его содержимом.
— От Кассандры?
Снова кивок.
— Хочет, чтобы я вернулся за ней, Торин. Все это время проклятье было обманом.
— Значит, они знали об этом. Думаю, что знали, но мне не стали рассказывать. А я тоже не стал выдавать, что мне самому известно.
Лукьен протянул письмо старому союзнику. Давным-давно он рассказал Торину Гласу о Кассандре, включая историю про Око Господа. Барон прочел записку, и на лице его отразилось сильное удивление. Он поднял глаза на Лукьена.
— Что ты предпримешь?
— Поеду к ней, — сказал Лукьен. Ответ пришел сам, без колебаний. — Я нужен ей — так же, как и джадори.
— Ты уверен? В письме упоминается Гримхольд, Рион. Возможно, все это плоды воспаленного воображения Акилы, симптомы его безумия.
— Нет, я так не думаю. Может, Акила и безумен, но Фиггис пока в своем уме. Ты не знаешь его, Торин. Это блестящий ученый, и я полностью ему доверяю. Как и Бреку. Если они поверили в легенду, значит, в ней — правда, — Лукьен сложил письмо и сунул в карман. — Я еду.
— Тогда и я с тобой.
Пораженный, Лукьен посмотрел на старшего товарища.
— Нет, ты не можешь.
Торин хмыкнул:
— Может, мне еще получать от тебя приказы?
— Торин, тебе нет смысла рисковать. Ты ничего не должен джадори.
— Не должен. Зато должен своей собственной жизни. Этот долг я пока еще не выплатил до конца. Так что не спорь со мной, Рион. Тебе нужна моя помощь, и я хочу помочь. А если ты скажешь, что я слишком стар, то, клянусь, лишишься второго глаза!
Лукьен рассмеялся.
— Однорукий барон и одноглазый рыцарь, а в бой их ведет парень-калека! Великое Небо, помилуй нас! — он встал и с благодарностью посмотрел на Гласса. — Ты прав, твоя помощь мне пригодится. Но помни, Торин, мы в Лиирии вне закона. Если Акила, Трагер или кто другой обнаружат нас, мы погибли.
— Я погиб задолго до этого, — пожал плечами Гласс.
— А как насчет Джазаны Карр? Ее ты не боишься?
Гласс сделал гримасу.
— Полагаю, здесь мы столкнемся с трудностями.
— Она любит тебя, Торин. Не спрашивай меня, почему, но это так. Если ты бросишь ее…
— С Джазаной я разберусь. Когда отправляемся?
— Ну что ж, нам лучше не медлить. Нужно будет выехать завтра или через день. Но Джазана…
— Я уже сказал тебе, с этим я разберусь, — повторил Гласс. Казалось, он обрел твердость и уверенность в себе и теперь напоминал того человека, который некогда управлял Домом Герцогов. — Скажешь Бреку и мальчишке о своем решении. Я возьму на себя Джазану.
— Когда? — спросил Лукьен.
Барон Гласс устремился к двери.
— Прямо сейчас, Рион.
— Торин, погоди, — позвал Лукьен. Когда Гласс обернулся, он проговорил: — Не зови меня больше Рионом. Отныне — мое имя Лукьен.
37
Джазана Карр не всегда отличалась богатством. Она была единственным ребенком в семье, где ждали сына. И семья ее боролась за выживание, пока отец Джазаны не застолбил участок на маленьком алмазоносном прииске тридцать лет назад. До того момента семья довольствовалась малым. Северный Норвор считался суровым местом, а Пограничные Территории вообще отличались неустойчивой погодой и неудачливым фермерством. Горин Карр, отец Джазаны потерял свою ферму в результате засухи. Доведенный до отчаяния нищетой, он убил влиятельного владельца прииска и использовал добычу для найма телохранителя. Тогда Джазана впервые услышала слово «наемник», и хорошо усвоила его значение. Наконец-то появились еда на столе и шанс на будущее.
Когда Джазане Карр исполнилось четырнадцать, умерла мать. Отец, уродливый мужчина по общепринятым стандартам, не стал обращаться к другим женщинам для удовлетворения страсти. Он использовал для этой цели собственную дочь. Джазана не знала, что значит «изнасилование», но суть действия была ей известна не понаслышке. Она провела в отцовской постели три кошмарных года, никому не рассказывая об этом, лишь испытывая жуткий стыд: а вдруг кто-нибудь узнает. Но к семнадцати она стала взрослой женщиной и смогла набраться смелости, чтобы отказать домогательствам отца. Он никогда больше не касался ее и пальцем, никогда не говорил об этом, но также не стал ни извиняться, ни возмещать ущерб за свои скотские деяния. Она — его дочь, напомнил он ей, и всего лишь женщина. Без мужчины от нее мало толку, и только благодаря его доброте она может не пропасть в жизни.
К двадцати одному году Джазана, наконец, освободилась от отца. Горин Карр умер от гангрены, образовавшейся от раны, полученной на охоте, а Джазана была его единственной наследницей. Теперь прииск был ее, и Джазана выжала из него все до последнего камня. Она нещадно эксплуатировала работников, копила алмазы, добытые из недр земли, пока не создала империю. Она разработала еще один прииск, затем — еще один, и ее богатства росли. В те годы у нее были толпы любовников: мужчин привлекали в ней состояние и красивое тело. Но эти отношения были короткими. Они все были норванами, слишком гордыми, чтобы склониться перед женщиной. Большинство пыталось вырвать контроль над приисками из рук Джазаны, а когда она отказывалась уступить, покидали ее. Один за другим, все незадачливые любовники растворились.
Торин Гласс знал печальную историю Джазаны — до последнего слова. Она кратко рассказала ему все при первой же встрече и с тех пор повторяла неоднократно.
И история эта вновь забрезжила в его сознании, когда барон шел разговаривать с ней. Он знал, что Джазана обидится и будет расстроена его отъездом: только бы не заплакала. Он любит Джазану, но порой она столь эмоциональна…
Гласс нашел Джазану там, где ожидал, в конюшне, с любимым конем, Грозой Волков. Это был красивый жеребец, которым она по праву гордилась. Как и все мужчины, Гроза Волков проявлял норов, но хозяйка умела укротить его с помощью хлыста. Больше в конюшне никого не было. Джазана с отсутствующим видом чистила щеткой блестящую каурую спину красавца-коня. Судя по спине самой Джазаны, она предавалась размышлениям. Рука свободно двигалась со щеткой над шкурой животного. Сильный запах сена стоял в воздухе, но Гласс все равно различал аромат ее духов. Она выглядела прекрасной, даже рядом с сеном и навозом.
— Я ждала тебя, — внезапно произнесла Джазана, не поворачиваясь. — Когда ты подкрадываешься, точно вор, я знаю: у тебя дурные вести. Значит, он уезжает?
Гласс подошел к ней.
— Да.
Джазана сделала паузу. Плечи вздрогнули, щетка выпала из рук.
— Черт!
— Это нужно Кассандре, — объяснил Гласс. Он никогда не говорил Джазане всей правды о королеве Лиирии, и сейчас осторожно подбирал слова. — Она послала Лукьену письмо. Хочет, чтобы он вернулся.
— Спустя столько лет?!
— Ты знала: когда-нибудь это случится, Джазана, — Гласс наклонился и поднял щетку. Протягивая ее Джазане, он добавил: — Мы обсуждали этот вопрос. И ты сказала, что Лукьен может ехать в любое время, когда захочет.
— Спасибо, что напомнил, — прошипела Джазана, выхватывая щетку из его рук. И снова начала чистить коня. — После всего, что я сделала для него, вот какова его благодарность. Ты, по крайней мере, пытался отговорить его?
Гласс сжался.
— Я еду вместе с ним, Джазана.
При этих словах Джазана замерла, точно каменное изваяние. Она не уронила щетки. Ни один волосок не пошевелился на ее голове.
— Я должен, — быстро проговорил Гласс. — У меня долг перед…
Она резко, по-змеиному повернулась и швырнула в него щеткой.
— Значит, едешь вместе с ним?
— Еду.
— Нет, не едешь.
— Еду , — повторил Гласс. — Тебе не отговорить меня, Джазана. Я принял решение. Я нужен Лукьену. Моя жизнь принадлежит ему.
— Принадлежит ему? — спросила Джазана изумленно. — А я как же, Торин? Как же мы?
— Мы никуда не денемся, Джазана, — Гласс протянул руку и коснулся ее щеки. — Когда я покончу с этим…
Джазана отбросила его руку.
— Ты покончишь с этим, когда будешь мертв! Ты же старик, Торин. А если Акила обнаружит тебя, он сдерет с тебя кожу живьем.
— Я все равно должен использовать этот шанс, — сказал Гласс. Он попытался улыбнуться, чтобы она поняла. — Не могу отпустить Лукьена одного после того, как он, рискуя жизнью, спасал меня с острова Во. Я мужчина, Джазана. И ты не можешь заставить меня забыть об ответственности.
— О, да, конечно, ты мужчина. А как насчет ответственности передо мной? Как же все, что мы делали вместе? Я думала, ты хочешь отомстить Акиле. Кто еще поможет тебе в этом, а? Только я!
— Это неважно! Мы продолжим все это, когда я помогу Лукьену.
— Неважно, — Джазана отвернулась и неверным шагом двинулась из конюшни. — Да ты хоть представляешь, сколько раз я слышала эти слова от мужчин? Вам всем все неважно. Даже любовь.
Гласс пошел за ней следом.
— Но я ведь люблю тебя, Джазана.
— Нет. Ты любишь мои деньги, и мое тело, и все, что я для тебя делаю. Если бы ты любил меня, ты бы остался. Если бы ты любил, ты не заставил бы меня умолять, как сейчас! — горькие слезы разочарования и обиды бежали по ее щекам. — Я запрещаю тебе уезжать! — Закричала она. — Слышишь? Запрещаю!
— Джазана, я не слуга тебе. Я барон Гласс из Кота. Никто не может приказывать мне.
— А я приказываю!
Когда Джазане Карр исполнилось четырнадцать, умерла мать. Отец, уродливый мужчина по общепринятым стандартам, не стал обращаться к другим женщинам для удовлетворения страсти. Он использовал для этой цели собственную дочь. Джазана не знала, что значит «изнасилование», но суть действия была ей известна не понаслышке. Она провела в отцовской постели три кошмарных года, никому не рассказывая об этом, лишь испытывая жуткий стыд: а вдруг кто-нибудь узнает. Но к семнадцати она стала взрослой женщиной и смогла набраться смелости, чтобы отказать домогательствам отца. Он никогда больше не касался ее и пальцем, никогда не говорил об этом, но также не стал ни извиняться, ни возмещать ущерб за свои скотские деяния. Она — его дочь, напомнил он ей, и всего лишь женщина. Без мужчины от нее мало толку, и только благодаря его доброте она может не пропасть в жизни.
К двадцати одному году Джазана, наконец, освободилась от отца. Горин Карр умер от гангрены, образовавшейся от раны, полученной на охоте, а Джазана была его единственной наследницей. Теперь прииск был ее, и Джазана выжала из него все до последнего камня. Она нещадно эксплуатировала работников, копила алмазы, добытые из недр земли, пока не создала империю. Она разработала еще один прииск, затем — еще один, и ее богатства росли. В те годы у нее были толпы любовников: мужчин привлекали в ней состояние и красивое тело. Но эти отношения были короткими. Они все были норванами, слишком гордыми, чтобы склониться перед женщиной. Большинство пыталось вырвать контроль над приисками из рук Джазаны, а когда она отказывалась уступить, покидали ее. Один за другим, все незадачливые любовники растворились.
Торин Гласс знал печальную историю Джазаны — до последнего слова. Она кратко рассказала ему все при первой же встрече и с тех пор повторяла неоднократно.
И история эта вновь забрезжила в его сознании, когда барон шел разговаривать с ней. Он знал, что Джазана обидится и будет расстроена его отъездом: только бы не заплакала. Он любит Джазану, но порой она столь эмоциональна…
Гласс нашел Джазану там, где ожидал, в конюшне, с любимым конем, Грозой Волков. Это был красивый жеребец, которым она по праву гордилась. Как и все мужчины, Гроза Волков проявлял норов, но хозяйка умела укротить его с помощью хлыста. Больше в конюшне никого не было. Джазана с отсутствующим видом чистила щеткой блестящую каурую спину красавца-коня. Судя по спине самой Джазаны, она предавалась размышлениям. Рука свободно двигалась со щеткой над шкурой животного. Сильный запах сена стоял в воздухе, но Гласс все равно различал аромат ее духов. Она выглядела прекрасной, даже рядом с сеном и навозом.
— Я ждала тебя, — внезапно произнесла Джазана, не поворачиваясь. — Когда ты подкрадываешься, точно вор, я знаю: у тебя дурные вести. Значит, он уезжает?
Гласс подошел к ней.
— Да.
Джазана сделала паузу. Плечи вздрогнули, щетка выпала из рук.
— Черт!
— Это нужно Кассандре, — объяснил Гласс. Он никогда не говорил Джазане всей правды о королеве Лиирии, и сейчас осторожно подбирал слова. — Она послала Лукьену письмо. Хочет, чтобы он вернулся.
— Спустя столько лет?!
— Ты знала: когда-нибудь это случится, Джазана, — Гласс наклонился и поднял щетку. Протягивая ее Джазане, он добавил: — Мы обсуждали этот вопрос. И ты сказала, что Лукьен может ехать в любое время, когда захочет.
— Спасибо, что напомнил, — прошипела Джазана, выхватывая щетку из его рук. И снова начала чистить коня. — После всего, что я сделала для него, вот какова его благодарность. Ты, по крайней мере, пытался отговорить его?
Гласс сжался.
— Я еду вместе с ним, Джазана.
При этих словах Джазана замерла, точно каменное изваяние. Она не уронила щетки. Ни один волосок не пошевелился на ее голове.
— Я должен, — быстро проговорил Гласс. — У меня долг перед…
Она резко, по-змеиному повернулась и швырнула в него щеткой.
— Значит, едешь вместе с ним?
— Еду.
— Нет, не едешь.
— Еду , — повторил Гласс. — Тебе не отговорить меня, Джазана. Я принял решение. Я нужен Лукьену. Моя жизнь принадлежит ему.
— Принадлежит ему? — спросила Джазана изумленно. — А я как же, Торин? Как же мы?
— Мы никуда не денемся, Джазана, — Гласс протянул руку и коснулся ее щеки. — Когда я покончу с этим…
Джазана отбросила его руку.
— Ты покончишь с этим, когда будешь мертв! Ты же старик, Торин. А если Акила обнаружит тебя, он сдерет с тебя кожу живьем.
— Я все равно должен использовать этот шанс, — сказал Гласс. Он попытался улыбнуться, чтобы она поняла. — Не могу отпустить Лукьена одного после того, как он, рискуя жизнью, спасал меня с острова Во. Я мужчина, Джазана. И ты не можешь заставить меня забыть об ответственности.
— О, да, конечно, ты мужчина. А как насчет ответственности передо мной? Как же все, что мы делали вместе? Я думала, ты хочешь отомстить Акиле. Кто еще поможет тебе в этом, а? Только я!
— Это неважно! Мы продолжим все это, когда я помогу Лукьену.
— Неважно, — Джазана отвернулась и неверным шагом двинулась из конюшни. — Да ты хоть представляешь, сколько раз я слышала эти слова от мужчин? Вам всем все неважно. Даже любовь.
Гласс пошел за ней следом.
— Но я ведь люблю тебя, Джазана.
— Нет. Ты любишь мои деньги, и мое тело, и все, что я для тебя делаю. Если бы ты любил меня, ты бы остался. Если бы ты любил, ты не заставил бы меня умолять, как сейчас! — горькие слезы разочарования и обиды бежали по ее щекам. — Я запрещаю тебе уезжать! — Закричала она. — Слышишь? Запрещаю!
— Джазана, я не слуга тебе. Я барон Гласс из Кота. Никто не может приказывать мне.
— А я приказываю!