Майкл Джудит. Наследство

   Лора еще не решила, как себя вести. До вчерашней ночи она намеревалась войти и разоблачить Бена, назвавшись его сестрой. Ее не беспокоило, что подобное откровение причинит ему боль, как и Сэлинджерам! А как он обошелся с ней?
   Но ей было известно, что он не виноват. Он не обворовывал Сэлинджеров, не боролся с Оуэном, не предавал ее. Он сказал тогда правду, а она не поверила ему; она заявила тогда, что не желает его видеть. Она отослала его с такой же жестокостью, с какой с ней обошлись Сэлинджеры.
   Теперь, когда она знала правду, разве могла она подвергнуть опасности то, что он имел? Она не имела права вторгаться в его жизнь, раскрывать его секреты.
   В то же время, если она не скажет им, кто она, ей не добиться признания законности сделки.
   Лора не знала, как поступить. Какой смысл ехать в Бостон, если она не собиралась предъявить претензии на долевой пай в качестве сестры Бена? Но мысль о конфронтации с Феликсом жила в ней слишком долго. Пусть он узнает, что она возвратила себе то, что он украл у нее! Но мысль отказаться от борьбы с ним навсегда вызывала ощущение внутренней пустоты. «Знаю, не следует желать этого. Я и так добилась очень много; нужно подумать о Бене…» Но ей непреодолимо хотелось отыграться. Все было необъяснимо переплетено со стремлением, двигавшим ею с тех самых пор, как Феликс выгнал ее прочь.
   «Сейчас ничего не решить. Обдумаю все в самолете. Еще есть время. Нельзя пропускать собрание, я не могу просто отступить и сдаться, наверняка есть выход…»
   После приземления в Бостоне, сидя в такси, мчавшемся через знакомый тоннель в город, она ощутила тошноту и головокружение. Ей было все равно — результат ли это перелета, следствие ли бессонных часов, проведенных в кровати после посещения апартаментов Клэя, или симптомы тревоги, вызванной ожиданием того, что лежало впереди. Феликс. И Бен.
   В «Бостон Сэлинджер-отеле» все было по-прежнему и в то же время по-иному. Здание отеля величественно вознеслось, обращаясь фасадом на Паблик-Гарденс: фойе заполнено деловыми людьми, одетыми в серые и коричневые костюмы, у всех в руках одинаковые кейсы; в своем углу Жюль ле Клер, безукоризненный и не постаревший ни на день, сидел за стойкой, вручал ключи и давал советы. Но фойе казалось уже не столь просторным, Жюль не таким неустрашимым, а канделябр меньше размерами и, конечно же, не таким сияющим, как запечатлевшийся в ее памяти. Некоторые пепельницы явно нуждались в чистке; Лора помнила, что фойе всегда было безукоризненно чистым, сверкающим, без единого пятнышка. Борясь с сумятицей в мыслях, она улыбнулась. Если кто и изменился, то это Лора Фэрчайлд.
   Из-за грозы она опаздывала, поэтому торопливо прошла к лифтам, прежде чем Жюль мог заметить ее. Лора поднялась на верхний этаж, настолько переполненная нахлынувшими воспоминаниями, что не заметила, как прошла мимо дежурного к двери в конференц-зал и открыла ее. Вошла и встала, ожидая, когда мужчины, сидевшие за длинным столом, обратят на нее внимание.
   Первым Лору заметил Бен. Оторвавшись от бумаг, он удивленно поднял брови, затем пригляделся, стараясь припомнить, кто та прекрасная дама, стоявшая перед ним, которую он, казалось, знал… и наконец, его глаза широко раскрылись от изумления, он отодвинул стул… Но прежде чем он успел что-либо сказать, на ноги вскочил Феликс:
   — Какого черта тебе здесь нужно? Убирайся прочь!
   — Доброе утро, Феликс, — приветствовала Лора. Хаос в голове оставался, но внешне она выглядела такой же холодной, как и ее выдержанный в строгих ледяных тонах синий деловой костюм.
   — Доброе утро, джентльмены.
   Она подошла к столу и подала руку мужчине, находившемуся к ней ближе других.
   — Лора Фэрчайлд.
   Его брови удивленно поползли вверх.
   — Коул Хэттон. Он встал и пожал ей руку.
   Напротив Хэттона сидел Томас Дженсен. Лора повернулась к нему, протянув руку:
   — Рада видеть вас снова.
   — О Боже мой, Лора! — просто сказал он, пожимая ее руку.
   — Здесь идет собрание членов правления, — резко проговорил Феликс, — если ты не уйдешь сама, я попрошу вывести тебя отсюда.
   Лора двинулась дальше и протянула руку Асе. Он испуганно посмотрел на протянутую руку, но не пожал. Сконфуженный, с заметавшимися по комнате глазами, он нашел силы лишь кивнуть и отвернуться.
   Лора колебалась; затем, с раскрасневшимся лицом, она представилась оставшимся двум мужчинам, которых не знала. Они оба встали и пожали ей руку. Наконец она оказалась около Бена, рука вытянута вперед для пожатия:
   — Доброе утро.
   Их глаза встретились и задержались: Лоре казалось, что мгновение длилось вечность. Затем Бен пожал ей руку:
   — Доброе утро. Рад видеть тебя. Он отодвинулся в сторону, освободив для нее свое место.
   — Присядешь?
   — Она не сядет, — губы Феликса слились в тонкую линию. — Это закрытое заседание! Тут вмешался Коул Хэттон:
   — Мне хотелось бы узнать причину, по которой мисс Фэрчайлд находится здесь.
   Лора опустилась на предложенный Беном стул и достала из своего кейса договор о продаже акций, подписанный ею и Джинни.
   — Вирджиния Старрет продала мне свой пай в корпорации «Сэлинджер-отель». Поскольку сделка должна быть одобрена правлением, я решила, что следовало бы прийти лично…
   — «Следовало бы!» — Лицо Феликса потемнело; вены по бокам лба вздулись. — Дерьмо! Ты пришла поднять шум! Ты знаешь, что это правление не одобрит сделки…
   — Феликс, — проговорил Коул Хэттон, — мы еще не обсуждали этого вопроса. Я, например, понятия не имею, как буду голосовать относительно приобретения акций мисс Фэрчайлд.
   — Это не имеет отношения к делу! — вскричал Феликс. — Покупка не будет одобрена. Эта женщина…
   — Мне не нравится, когда меня перебивают, — сказал Хэттон, кровь прилила к его лицу.
   — У этой женщины нет моральных принципов, она аморальна, она не достойна владеть частью компании…
   — Да, ты утверждал это и раньше, — негромко сказал Томас Дженсен.
   Он посмотрел на Лору. Она сидела выпрямившись. Подле нее Бен. Бен продолжал глядеть на нее странным взглядом, полным удивления, почти изумления, не исчезавшего с момента ее появления. «Как одинаково они держат головы, — подумал Томас, — они даже чем-то похожи: есть что-то в глазах…»
   — Мне кажется, нам следует выслушать Лору. Прошло много времени, много изменилось, возможно, мы сможем выгадать, использовав ее опыт.
   — Этот вопрос не стоит в сегодняшней повестке дня, — заявил Феликс, — его нужно…
   — Что произошло много лет назад? — спросил один из новых членов правления.
   — Что общего имеет моральный облик личности с бизнесом? — спросил его сосед.
   — В отелях, принадлежащих этой женщине, ведется расследование в связи с преступной деятельностью, — произнес Феликс, повышая голос.
   — Преступной? — спросил Томас.
   — Хищения произведений искусства, массовые кражи…
   — В отелях похищают художественные произведения? — спросил Хэттон. — Веселенькое дельце для отелей, сказал бы я. Что ж, мисс Фэрчайлд, расскажите нам. У вас есть осложнения с законом?
   — Нет.
   — Полиция задавала вам вопросы относительно ваших отелей и их причастности к кражам произведений искусства?
   — Нет.
   — Полиция расспрашивала вас о чем-нибудь?
   — Нет.
   — Полиция вообще говорила с вами?
   — Нет.
   — Итак, мне ничего более не требуется. Имя мисс Фэрчайлд одно из известнейших в бизнесе. Не знаю, о каком расследовании ты говоришь, Феликс, но считаю, что к делу это не относится. Если мисс Фэрчайлд имеет соглашение с Виржинией Старрет, предлагаю проголосовать его и продолжить заседание. Простое голосование «за» и «против». Предлагаю голосовать.
   — Пожалуйста, если настаиваешь, — со злостью проговорил Феликс. — Я голосую «против». Аса? Аса посмотрел на стол.
   — «Против», — промямлил он.
   — Итак, решено, — сказал Феликс. — Для одобрения требуется три четверти голосов. Аса и я имеем почти треть. Мы продолжаем наше заседание. Раз так, — он сделал жест в сторону Лоры, не в силах произнести ее имя, — пусть она уходит.
   Наступила пауза. Лора смотрела на свои сомкнутые руки, лежавшие на краю стола.
   — Я жду.
   — Конечно, вы вдвоем можете блокировать утверждение сделки, — сказал Томас, — но мне хотелось бы обсудить этот вопрос. Могу официально поставить это предложение, если желаете; не хотелось бы, чтоб мы во второй раз излишне поспешно решали судьбу Лоры. Если сделка законна, полагаю, она имеет полные права на свою часть собственности. Она внесла огромную сумму за акции. Я весьма удивлен…
   — Да, мы все удивлены, — саркастически проговорил Феликс, — мы проголосовали, новых предложений не последовало. Но раз уж вы подняли этот вопрос, если деньги были украдены, как это, вероятно, имело место, тогда сделка будет признана недействительной уже на одном этом основании.
   — Деньги не были украдены, — четко проговорила Лора.
   Она встала, подошла к окну и, повернувшись, глядела на них. Голос ее был удивительно спокоен.
   — Я надеялась, что большинство членов этого правления изъявят желание проголосовать по поводу моего членства без всяких предубеждений. Особенно надеялась, что Аса… Хорошо, надеялась, что Аса мог бы.
   — Это честная сделка, — сказала она, обращаясь к Томасу, — можете спросить об этом Джинни Старрет, я дам вам номер ее телефона. И вы правы, полагая, что нуждаетесь в моем опыте работы: кто-то не следит за пепельницами в фойе.
   Со сдавленными ругательствами Феликс отодвинул свой стул и почти выбежал из-за стола к двери.
   — Заседание прерывается! Прерывается!
   Он распахнул дверь.
   — До тех пор, пока ты не научишься себя вести… — Он остановился, собрался с духом и, преисполненный официальности, продолжил: — До тех пор, пока правление можно будет проводить в деловой обстановке.
   — Одну минуту! — Бен обошел вокруг стола и встал на место Феликса. — Я не слышал внесения предложения о перерыве.
   Он поочередно оглядел членов правления.
   — Разве было такое?
   — Я предложил перерыв! — взорвался Феликс. — Ты слышал меня.
   — Но я не слышал второго голоса, — спокойно произнес Бен. Его взгляд впился в Асу, пригвождая его к стулу. Аса, внезапно потерявший уверенность, не зная, кто обладал реальной властью, на этот раз счел разумным промолчать. Все молчали.
   — Второго голоса нет, — сказал Бен. — Видимо, заседание продолжается. Лора, слово предоставляется тебе.
   Бен ждал, что она объявит себя его сестрой. И откровенно не понимал, почему она медлит; иначе ей не добиться утверждения сделки. Он испытывал странное смешанное чувство облегчения и тревоги. Он не знал, что произойдет дальше, но с того самого момента, как он увидел ее — эту прекрасную женщину, бывшую ему сестрой — вся его любовь к ней пробудилась. Бен твердо знал, что бы ни произошло, впредь они не станут отрицать друг друга. Она — моя семья, подумал он с любовью и гордостью. Он ждал, когда она скажет им, кто она такая.
   Но она молчала.
   — Лора, — повторил он, — ты говорила?..
   Их взгляды встретились. Она знала, что не сможет произнести этих слов. Ей казалось, что достигнет желаемого, как только станет владеть частью империи Сэлинджеров, однако сейчас, стоя в одном шаге от обладания заветным пакетом, она поняла, что есть еще что-то. Есть Бен. Она любила его; но именно она причинила ему ужасную боль; нет, она не причинит ему зла повторно. «Пусть сам скажет правду в свое время, — подумала она, — или не скажет. Это его личное дело. Я не буду вынуждать его; я верну ему мой долг хотя бы своим молчанием. Потому что я была слепа не только в отношении Клэя, но и Бена. Поль, извини, ты оказался более прав, чем предполагал. — Она закрыла глаза. Как я устала от извинений, — подумала она, — но сама виновата».
   — Лора, — настойчиво повторил Бен. — Мы ждем. Лора открыла глаза. Все они выжидающе смотрели на нее. Она посмотрела на Бена и покачала головой.
   — Что все это значит? — потребовал Коул Хэттон. — Чего мы ждем?
   Бен глубоко вздохнул. «Что за чертовщина? — подумал он. — Рано или поздно это должно случиться. Если бы у меня хватило ума, сделал бы это давным-давно. Мало приятного чувствовать себя словно на краю пропасти».
   — Что ж, больше не будем ждать, господа, — спокойно проговорил он. — Мы утверждаем продажу Виржинией Старрет своей доли пая Лоре Фэрчайлд. Я рад возможности представить ее вам еще раз, но уже по всем правилам этикета.
   Он посмотрел на Феликса, окаменевшего у двери, который с непостижимой уверенностью понимал, что грядет нечто страшное. Бен вытянул руку, а Лора шагнула вперед, чтобы опереться на нее, ее глаза широко раскрыты, на губах трепетала улыбка.
   — Позвольте представить вам мою сестру, — торжественно проговорил Бен, обнимая ее рукой. Так они и стояли рядом, глядя на членов совета директоров корпорации «Сэлинджер-отель».
 
   Три комнаты, которые Лора занимала прежде, оставались в неприкосновенности, такими же, какими она оставила их, и сияли на солнце, которое пробилось сквозь остатки туч отшумевшей грозы.
   — В них все так прекрасно, чтобы что-то менять, — сказал Бен, когда Лора проходила по ним. Она молчала, стараясь удержать воспоминания, которые всплывали у нее в голове: любовь и смех проведенных здесь лет возбуждение, сопровождавшее процесс созидания новой замечательной жизни, пробуждения и осознания того, кем может быть Лора Фэрчайлд, что она может чувствовать и что делать.
   — Какое-то время мы использовали комнаты для Джада, но теперь решили оставить их для гостей. Эллисон планирует разместить в них сестренку Джада, когда она подрастет.
   — Точно, что будет сестренка? — спросила Лора. Она удивилась, насколько обычно звучал ее голос.
   — Так считает Эллисон.
   Лора остановилась у камина, глядя на фотографию трех детей, строящих песочный замок, сделанную Полем.
   — Мне всегда казалось, глядя на них, что это мы трое, — мягко проговорила она. — Ты и Клэй, жаждущие поднять пиратский флаг, и я, мечтающая о ленточках и собственной комнате.
   — Замечательная фотография, — сказал Бен. — Ты его видела с тех пор?
   — Встречала иногда.
   Бен уловил перемену в ее голосе:
   — Ты все еще любишь его?
   — Я была сильно занята, — неопределенно проговорила она, — не было времени влюбиться в других.
   Бен готов был сказать, что задал вопрос серьезно, но сдержался. Не стоило ожидать, что она доверит ему свои чувства, по крайней мере, не так скоро; сначала им надо привыкнуть друг к другу. Это было так трудно и так удивительно. Интересно, выглядел ли он таким же напряженным, как все еще чувствовал себя; все произошло так быстро и продолжало разительно меняться, от минуты к минуте, он еле поспевал.
   — Тебе удается поспевать за событиями? — спросил он.
   — Почти. — Она улыбнулась. — Я готовилась. Понимаешь: я знала, что приду на это заседание. Но тем не менее… видеть тебя, быть рядом с тобой… Бен, нам нужно о многом поговорить.
   — Может быть, пройдешь и посмотришь оставшуюся часть дома?
   — Не сейчас. Я хотела взглянуть на комнаты Оуэна и на свои. Давай я приготовлю ленч, поговорим в гостиной.
   — Проклятье.
   Ее лицо залилось краской.
   — Извини, веду себя так, словно живу здесь.
   — Ты должна жить здесь.
   — Мне хотелось, чтобы…
   Бен обнял ее:
   — Нет, что ты!
   Она прижалась к Бену, затем отстранилась.
   — У меня свой замечательный дом в Нью-Йорке, там моя работа; я не могу жить здесь, даже если ты предоставишь этот дом в мое распоряжение. Мне нравится, что здесь живете ты, Эллисон, Джад и сестричка Джада. Кстати, когда они вернутся?
   — Понятия не имею. Приехала Ленни из Нью-Йорка, она теперь живет здесь, слышала? Она оставила Феликса.
   — Не знала. Странно, я всегда думала о них как о единой семье. Знаю, я изменилась и годы пронеслись мимо, но они с Феликсом представлялись мне теми же.
   — Никто не остался прежним; подожди, пока не увидишь Эллисон. Они будут здесь часам к пяти, надеюсь. Когда Ленни и Эллисон вдвоем отправляются за покупками, на это у них уходит большая часть дня. Джад, наверное, сейчас в парке, поскольку гроза закончилась, няня приведет его часа в четыре-пять. Сегодня у нашего повара выходной, так что давай приготовим ленч вместе, идет?
   — Отлично!
   На кухне, где прежде хозяйничала Роза, новая повариха по-своему перевесила сковородки и расставила тарелки, Лора почувствовала раздражение: что плохого в том, как их хранила Роза?
   — Копченая курица, — проговорил Бен, доставая упаковки из холодильника. — Шевре. Порезанные томаты. — Он порылся в буфете. — Бисквиты. Чай или кофе?
   — Чай, пожалуйста.
   Молча расставили блюда по подносам; о многом предстояло поговорить, но они не знали, с чего начать. Для Лоры эти мгновения были первыми по-настоящему спокойными после вчерашнего разговора с Полем в своем кабинете. «Неужели это было только вчера», — подумала она. В ней что-то расслабилось, тишина дома и уют окутали ее, успокоили бурю, бушевавшую под внешне невозмутимой наружностью. Затишье напоминало паузу между двумя фазами урагана. В одном Поль был прав: с чем бы ей ни пришлось столкнуться по возвращении в Нью-Йорк, где Колби продолжал свое расследование, сейчас она пребывала в безопасности в Бикон-Хилле, в этом дорогом сердцу и любимом ею доме, и вместе с Беном.
   Лора и Бен перешли с подносами в гостиную и разместились на софе, которую Эллисон поставила около устроенного в нише окна, выходившего на мощеную булыжником и усаженную высокими деревьями Маунт-Вернон-стрит. Гроза сорвала с деревьев множество красных и бронзовых листьев, и теперь они лежали подобно кусочкам разбитого стекла на тротуарах, поблескивая под лучами дневного солнца.
   — Почему ты молчала? — спросил Бен, наливая чай. — Я ждал, что ты им все скажешь.
   — Не хотела, чтобы из-за родственных связей у тебя возникли осложнения. Если бы ты хотел, рассказал бы им раньше, но, как я поняла, не хотел. Знаю, что приходится пережить, когда опасаешься разоблачения секрета, поэтому не могла так поступить с тобой.
   — Не понимаю, — он протянул ей чашку, — я считал, что ты ненавидишь меня, со дня той кражи на Кейп-Коде.
   — Да, ненавидела, но ошибалась, Бен. Я узнала об этом прошлой ночью… Это Клэй. Он украл драгоценности Ленни.
   Рука Бена застыла. Затем осторожно он разломил бисквит на части и намазал маслом.
   — Я так и думал. Я же советовал тебе поговорить с ним, помнишь? Клэй никогда не мог преодолеть искушение. Как ты узнала?
   — Он украл ожерелье Ленни и хранил у себя в квартире. Я нашла его там и забрала.
   Она рассказала, как осматривала спальню Клэя. Бен вздохнул:
   — Идиот. Какого черта он не избавился от него?..
   — Я не могла спросить: он ушел. Знаешь, я рада, что он этого не сделал; теперь я могу возвратить ожерелье Ленни. Я привезла его с собой. Хотела отдать тебе, чтобы ты вернул ей.
   — Теперь можешь отдать сама. Что означает — ушел?
   — Мирна, подруга, с которой он живет, позвонила сегодня утром и сказала, что Клэй ушел из дома, захватив с собой кое-что из одежды. Думаю, привратник в подъезде сказал, что я приходила, а затем он обнаружил пропажу ожерелья и понял, что его взяла я. Он удрал. Ему никогда не нравилось, когда я уличала его; он…
   У нее перехватило горло, и она остановилась.
   — Я беспокоюсь за него, — произнесла она своим низким голосом. — Он как мальчишка, старавшийся походить на взрослого, но он был ласков со мной, а мне очень хотелось, чтобы он достиг успеха и был счастлив. Чтобы он повзрослел. Но есть еще проблемы, Бен, по крайней мере, очень похоже, что есть.
   Вкратце она рассказала ему о фильме Поля и Сэме Колби.
   — Не знаю, причастен ли Клэй к этим делам — не могу поверить, чтобы он поставил под удар репутацию отелей…
   — Вероятно, он считал, что никто не усмотрит связи. Соблазны лежали перед ним ежечасно, ежедневно, ежемесячно. Ты можешь представить, что кто-нибудь другой из работников отелей мог совершить подобное?
   — Нет. Хотя вторая кандидатура — это я. Так считает Сэм Колби.
   — Он осел, если так думает. Никто, кто вложил в отели столько, сколько вложила в них ты, не поставит под удар их репутацию. Клэй мог, поскольку он никогда не был способен посмотреть вперед и предвидеть возможные последствия. — Но, ты-то можешь; если бы ты не могла, то не занимала бы того положения, которое занимаешь сейчас.
   — А как Сэм Колби узнает об этом?
   — Мы расскажем ему.
   — И обвиним Клэя?
   — Что ж, если таков выбор. Боже мой, Лора. Клэй не думал о тебе; он поставил тебя в чертовски сложное положение…
   — Мы же не знаем этого наверняка.
   — Нет, знаем. Потому что мы знаем Клэя. Лора нервно сжимала и разжимала пальцы.
   — Я плохо его воспитала, так ведь?
   — Ты творишь, как родитель. Ты не можешь нести ответственность за Клэя; это моя ноша. Это я дал ему плохое начало.
   Лора повернулась к Бену:
   — Что ты делал после кражи?
   — Ты имеешь в виду, продолжал ли я прежний образ жизни? — Он покачал головой: — После того случая я никогда больше не воровал. Я много думал над этим — воровство, можно сказать, было моей единственной профессией, но все, связанное с ним, пагубно. Только в двадцать шесть лет я пришел к такому выводу. Как насчет моральных устоев? Непременно следует поднять этот вопрос на собрании членов правления. А Феликс выглядел так, словно его хватил удар.
   — Он, наверное, не понял, что произошло.
   — Нет, он даже не понял, что мы проголосовали за приостановление его полномочий. Он плохо справлялся с обязанностями.
   — Да, мы доставили ему несколько горьких минут.
   — Такое не случилось бы с ним, будь он приятным парнем.
   Они улыбнулись, затем помолчали.
   — Все еще не могу поверить, — сказал Бен. — Не могу разобраться в чувствах. Ты здесь, мы сидим, беседуем, будто бы в порядке вещей. Но это же настоящее чудо. Боже, я так скучал без тебя; ты понятия не имеешь, как я скучал, как хотел видеть тебя, как злился на то, что ты мне не поверила. Ты получила мое последнее письмо?
   — Да. А я ненавидела тебя за то, что ты живешь в этом доме.
   — Я знал, что будет так. Отослав письмо, я понял, что этот шаг равносилен самоубийству. Мне следовало позвонить тебе. Но я не мог, не правда ли, глупо?
   — Я тоже не могла, — сказала Лора. — Я много думала, но не знала, что сказать; во мне еще жили злость и боль. Что за наказание этот гнев… А затем, через некоторое время, мне показалось, что мы так далеко разошлись в разные стороны, что больше не интересуем друг друга. Но в действительности мы никогда не отдалялись, правда?
   — Надеюсь, что нет. По крайней мере, когда по-настоящему любим кого-либо. Ты думаешь о Поле?
   Она улыбнулась:
   — Я очень много думаю о Поле.
   — Ты стала совершенно другой. Никогда бы не подумал, что ты можешь быть такой спокойной, такой уверенной в себе.
   Она рассмеялась:
   — Это внешняя сторона, обращенная к миру. Внутри что-то вроде котла, в котором все кипит. Ты тоже стал другим: вежливее, спокойнее, гораздо увереннее… Выглядишь симпатичным и благородным в этих очках. Как дипломат, готовый помирить конфликтующие страны.
   Бен улыбнулся:
   — Сейчас я хочу собрать всех нас вместе.
   — Мы и так вместе, не так ли? То есть мы собрались здесь. Рядом с тобой я испытываю странное ощущение, ну, не совсем странное, словно я отсутствовала совсем недолго. Мне хочется услышать о тебе все. Все, что ты не успел рассказать в своих письмах. Но…
   Она принялась за еду.
   — Роза, бывало, говаривала, что самое важное — это поесть; тогда можно справиться с любыми трудностями.
   — Мудрая женщина.
   — Замечательная женщина. Бен, извини меня за все, что я тебе наговорила. — Лора положила вилку и наклонилась к нему. — За те ужасные слова, что произнесла тогда на Кейп-Коде. Я была молода, но мне следовало верить тебе, доверять, по крайней мере, подумать, а не рубить сгоряча. Прошу прощения за все: за причиненную боль, за то, что прогнала, за то, что не видела того, что должна была видеть…
   — Лора, перестань, все в порядке, я все знаю. Я знал это и тогда.
   — Нет, ты был уязвлен, злился, но и одновременно страдал. Боже мой, чем больше зла, тем больше страданий. Я любила тебя, но считала, что ты не любишь меня.
   — Обычная проблема, — сухо проговорил Бен.
   Он обнял Лору, а она положила голову ему на плечо.
   — Обстоятельства были против меня. А ты любила Оуэна и нуждалась в нем больше, чем во мне.
   — Я размышляла только над этим. Мое «Я» и чего хотела я, а отнюдь не ты и вовсе не Клэй. Я даже не допускала мысли, что он мог совершить преступление, раз его не совершал ты; я была слишком занята собственными проблемами, потерей того, что так страстно хотела…
   — Эй, — мягко сказал Бен, — ты перегибаешь палку. Принимаю все твои извинения теперь и в будущем, и если дашь мне шанс, я готов принести свои.
   Лора рассмеялась:
   — Дорогой Бен, как замечательно, что мы опять вместе!..
   Она повернулась, чтобы поцеловать его в щеку, и в этот момент в гостиную вошли Эллисон и Ленни.
   — Бог ты мой! — воскликнула Эллисон, — Бен? Что тут, черт побери, происходит?
   Лора и Бен резко повернулись, но прежде чем хоть один из них мог вымолвить слово, они посмотрели друг на друга и покатились со смеху.
   Эллисон, на шестом месяце беременности, раскрасневшаяся от ходьбы и усталости, стояла посредине комнаты, глядя в направлении окна, устроенного в нише. Она могла различить только силуэты, а смех тем временем продолжался.