Страница:
– Навались! – вскричал Ахав гребцам, и вельботы стремительно понеслись в атаку; но разъярённый вчерашними гарпунами, что ржавели теперь, впившись ему в бока, Моби Дик был, казалось, одержим всеми ангелами, низринутыми с небес. Широкие полосы узловатых жил, охватывающих его лоб под прозрачной кожей, были словно насуплены, когда головой вперёд он ринулся навстречу лодкам, расшвыривая их своим могучим хвостом. Он выбил у обоих помощников все гарпуны и остроги, выломал спереди доски в бортах их вельботов; но вельбот Ахава почти не получил повреждений.
И вот, когда Дэггу и Квикег пытались заткнуть пробоины, а кит, отплывая прочь, повернулся к ним сходу своим белым боком, громкий вопль вырвался у моряков. Накрепко прикрученный к спине чудовища, распластанный под тугими петлями линя, которые кит намотал на себя за ночь, им открылся наполовину растерзанный труп парса; его чёрное одеяние было изодрано в клочья; его вылезшие из орбит глаза устремлены прямо на Ахава.
Гарпун выпал из рук капитана.
– Одурачен! Одурачен! – вскричал он, с трудом втягивая в лёгкие воздух. – Твоя правда, парс! Я опять вижу тебя. Да, и ты идёшь впереди меня; и вот он, оказывается, тот катафалк, о котором ты говорил! Но я ловлю тебя на последней букве твоего слова. Где же второй катафалк? Назад, Стабб и Фласк, возвращайтесь на корабль, ваши вельботы уже не пригодны для охоты; исправьте их, если сумеете, и тогда придёте мне на помощь; если же нет, довольно будет умереть и одному Ахаву… Назад, мои гребцы! В первого, кто попытается выпрыгнуть из этой лодки, я сразу же всажу гарпун. Вы уже больше не люди, вы мои руки и ноги; и потому подчиняйтесь мне. Где кит? опять ушёл под воду?
Но он искал его слишком близко от вельботов; а Моби Дик между тем, казалось, спешил унести прочь у себя на спине мёртвое тело и, словно считая место их последней встречи лишь пройденным этапом своего пути, опять быстро плыл в подветренную сторону и уже почти поравнялся с кораблём, который всё это время двигался ему навстречу. Он мчался со страшной скоростью своей прямой дорогой, словно ни до чего на свете не было ему больше дела.
– О Ахав! – вскричал Старбек, – ещё и сейчас, на третий день, не поздно остановиться. Взгляни! Моби Дик не ищет встречи с тобой. Это ты, ты в безумии преследуешь его!
Подставив парус под струю крепчавшего ветра, одинокий вельбот ходко бежал по волнам, подгоняемый и вёслами и парусиной. И вот, когда Ахав пролетал мимо корабля так близко, что лицо Старбека, перегнувшегося за борт, было ему отчётливо видно, он крикнул своему помощнику, чтобы тот разворачивал судно и на небольшом расстоянии следовал за ним. Потом, переводя взор выше, он увидел Тэштиго, Квикега и Дэггу, которые торопливо карабкались на верхушки трёх мачт, в то время как гребцы раскачивались в разбитых вельботах, подтянутых вверх по борту «Пекода», и не покладая рук трудились над их починкой. Увидел он также на лету через порты и Стабба с Фласком, занятых на палубе разборкой новых гарпунов и острог. И видя всё это и слыша стук молотков в разбитых шлюпках, он почувствовал, что какие-то другие молотки загоняют гвоздь прямо ему в сердце. Но он овладел собой. И заметив, что с грот-мачты исчез флаг, он крикнул Тэштиго, который в это мгновение добрался доверху, чтобы тот спустился за новым флагом и за молотком с гвоздями и снова прибил флаг к мачте.
То ли утомившись трёхдневной отчаянной гонкой, в которой ему приходилось тащить за собой целый клубок перепутанных верёвок, сильно затруднявший его движение, то ли осуществляя свой злобный и коварный замысел, но только теперь Моби Дик стал, видно, замедлять свой ход, потому что лодка опять быстро к нему приближалась; хотя, конечно, на этот раз расстояние между ними с самого начала было не очень велико. Но по-прежнему Ахав летел по волнам в окружении беспощадных акул, которые так неотступно следовали за вельботом и так упорно впивались зубами в лопасти вёсел, что дерево крошилось и трещало и с каждым погружением оставляло на воде мелкие щепки.
– Пусть грызут! Их зубы только покрывают резьбой наши вёсла. Навались! В акулью пасть ещё лучше упереть весло, чем в податливую воду.
– Но каждый раз у них из пасти весло выходит всё тоньше и тоньше, сэр.
– Ничего, пока что они мне ещё послужат! Навались!.. Но кто знает, – тихо продолжал он, – чьим мясом рассчитывают попировать эти акулы: Моби Дика или Ахава? Навались, навались! Вот так! Ещё немного; мы уже близко. Эй, возьмите руль; пустите меня на нос, – при этих словах двое гребцов, подхватив капитана под руки, помогли ему перебраться на нос быстро летевшего вельбота.
Когда же лодка, чертя бортом по воде, вынеслась вперёд под самый бок Белого Кита, тот – как иногда случается с китами – словно и не заметил её приближения, и Ахава окутало душным облаком горного тумана, который стоял вокруг китовой струи и клубился по крутому склону его огромного, точно Монаднок[330], белого горба; – так близко был от него Ахав, когда, откинувшись всем корпусом назад и взмахнув высоко поднятыми над головой руками, он метнул в ненавистного кита свой яростный клинок и ещё более яростное проклятие. И сталь и проклятие вонзились по рукоятку, словно затянутые трясиной; а Моби Дик вдруг дёрнулся в сторону, судорожно повёл своим возвышающимся боком и, не проделав в лодке ни единой пробоины, с такой внезапностью поднял её на дыбы, что не держись в эту секунду Ахав за планшир, быть бы ему снова вышвырнутым в море. Трое из гребцов – не угадавшие точного момента, когда будет нанесён удар, и потому не успевшие к нему приготовиться – вылетели из вельбота, но так удачно, что мгновение спустя двое уже снова вцепились в борт и, поднятые на гребне накатившей волны, сумели перевалиться обратно в лодку; и только третий матрос остался в воде за кормой.
Почти в ту же секунду, весь – неослабное напряжение молниеносной воли, Белый Кит рванулся прочь по взбаламученной зыби. Но когда Ахав крикнул рулевому, чтобы тот выбрал немного линя и закрепил его; когда он приказал своей команде повернуться на банках лицом вперёд и подтягивать лодку к рыбе – предательский линь напрягся под этим двойным натяжением и лопнул, взвившись высоко в воздух.
– Что это поломалось во мне? Жилы трещат!.. Но нет, всё цело опять! Вёсла! Вёсла на воду! За ним!
Услышав шумное приближение вельбота, рассекающего волны, кит развернулся, чтобы подставить ему свой страшный лоб, но, поворачиваясь, он вдруг заметил чёрный корпус приближающегося судна и, видимо разгадав в нём источник всех своих гонений, признав в нём, быть может, более достойного противника, он внезапно устремился ему навстречу, лязгая челюстями в пламенных потоках пены.
Ахав пошатнулся, рука его взметнулась к лицу.
– Я слепну, руки мои! протянитесь передо мною, чтобы я мог ощупью искать свой путь. Может быть, ночь наступила?
– Кит! Корабль! – в ужасе вопили гребцы.
– Вёсла! Вёсла! Выгнись откосом до самых глубин, о море! чтобы, покуда ещё не поздно, Ахав мог в последний, самый последний раз соскользнуть по нему к своей цели! Вижу! корабль! Корабль! Вперёд, мои люди! Неужели вы не спасёте мой корабль?
Но когда лодка рванулась вразрез бьющим кувалдам валов, треснувшие доски на её носу проломились, и в следующее мгновение она уже погрузилась в волны по самые борта, и матросы по колено в воде начали метаться, пытаясь чем попало заткнуть пробоину и вычерпать хлынувшее через неё море.
В этот миг замер на грот-мачте молоток Тэштиго; и багряный флаг, перекинувшийся ему через плечо, наподобие плаща, вдруг вырвался и заструился по воздуху прямо перед ним, точно самое его стремящееся вперёд сердце; а Старбек и Стабб, стоявшие внизу на бушприте, одновременно с индейцем заметили мчащегося на корабль зверя.
– Кит! Кит! Руль на борт! Руль на борт! О вы, сладостные стихии воздуха, поддержите меня теперь! Пусть Старбек встретит смерть, если смерть ему суждена, по-мужски, в твёрдом сознании. Руль на борт, говорю я! Глупцы, разве вы не видите этой пасти? Неужели вот он, плод всех моих жарких молитв? Плод всей моей верной жизни? О Ахав, Ахав, взгляни на дело рук твоих. Так держать, рулевой, так держать. Нет, нет! На борт! Снова на борт! Он разворачивается, чтобы кинуться на нас! О, его неумолимый лоб надвигается прямо на человека, которому долг не позволяет покинуть поле битвы. Пребуди же со мною, господи!
– Пребуди не со мною, а подо мною, кто бы ни был, кому вздумается помочь теперь Стаббу, ибо Стабб тоже не намерен отступаться. Я насмехаюсь над тобой, ты, ухмыляющийся кит! Кто когда поддерживал Стабба, кто не давал Стаббу уснуть, если не его собственное недремлющее око? А теперь бедняга Стабб укладывается спать на матрасе, который для него чересчур мягок; эх, лучше бы уж он был набит хворостом! Я насмехаюсь над тобой, ты, ухмыляющийся кит! Взгляните, солнце, звёзды и луна. Вы – убийцы превосходнейшего парня, не хуже любого, кому когда-либо приходилось испускать дух. И всё же я бы ещё чокнулся с вами, если бы только вы протянули мне кубок! О! о! ты, ухмыляющийся кит, скоро нам предстоит как следует нахлебаться! Почему ты не спасаешься бегством, Ахав? Что до меня, то долой башмаки и куртку к ним в придачу; пусть Стабб умирает в одних штанах! До чего же, однако, плесневелая и пересоленная эта смерть… Эх, вишни, вишни! О Фласк, отведать бы нам хоть по одной вишенке перед смертью!
– Вишни? Неплохо было бы, если бы мы очутились сейчас там, где они растут. Ох, Стабб, я надеюсь, моя бедная матушка успела получить хотя бы моё жалованье; если же нет, то теперь ей достанется лишь несколько медяков.
Почти все матросы, как они оторвались от своих разнообразных занятий, так и стояли теперь, праздно столпившись на носу и ещё держа в руках бесполезные молотки, обрезки досок, остроги и гарпуны. Все взоры, точно прикованные, устремлены были на кита, который мчался им навстречу, зловеще потрясая своей погибельной головой и посылая перед собой широкий полукруг разлетающейся пены. Расплата, скорое возмездие, извечная злоба были в его облике; наперекор всему, что бы ни попытался предпринять смертный человек, глухая белая стена его лба обрушилась с правого борта на нос корабля, так что задрожали и люди и мачты. Многие упали ничком на палубу. Головы гарпунёров вверху дёрнулись у них на бычьих шеях, будто выбитые клотики на мачтах. И все услышали, как хлынула в пробоину вода, точно горный поток по глубокому ущелью.
– Корабль! Катафалк!.. Второй катафалк! – воскликнул Ахав, стоя в своём вельботе, – и сколоченный только из американской древесины!
А кит нырнул под осевший корпус судна и проплыл вдоль содрогнувшегося киля; затем, развернувшись под водой, снова вылетел на поверхность, но уже с другой стороны, в отдалении, и, очутившись в нескольких ярдах от лодки Ахава, на какое-то время в неподвижности замер на волнах.
– Я отвращаю тело моё от солнца. Э-гей! Тэштиго! что же я не слышу, как стучит твой молоток? О вы, мои три непокорённые башни; ты, крепкий киль! корпус, не устоявший лишь под божьим ударом! ты, прочная палуба, и упрямый штурвал, и нос, устремлённый к Полюсу; о мой славный корабль, осиянный смертью! Неужели ты должен погибнуть, и погибнуть без меня? Неужели я лишён последнего капитанского утешения, доступного самым жалким неудачникам? О одинокая смерть в конце одинокой жизни! теперь я чувствую, что всё моё величие в моём глубочайшем страдании. Э-ге-гей! из дальней дали катитесь теперь сюда, вы, буйные валы моей минувшей жизни, и громоздитесь, перекрывая вздыбленный, пенный вал моей смерти! Прямо навстречу тебе плыву я, о всё сокрушающий, но не всё одолевающий кит; до последнего бьюсь я с тобой; из самой глубины преисподней наношу тебе удар; во имя ненависти изрыгаю я на тебя моё последнее дыхание. Пусть все гробы и все катафалки потонут в одном омуте! уже если ни один из них не достанется мне, пусть тогда я буду разорван на куски, всё ещё преследуя тебя, хоть и прикованный к тебе, о проклятый кит! Вот так бросаю я оружие!
Просвистел в воздухе гарпун; подбитый кит рванулся; линь побежал в жёлобе с воспламеняющей скоростью – и зацепился. Ахав наклонился, чтобы освободить его; он его освободил; но скользящая петля успела обвить его вокруг шеи; и беззвучно, как удавливают тетивой свою жертву турки в серале, его унесло из вельбота, прежде чем команда успела хватиться своего капитана. А мгновение спустя толстый огон на свободном конце линя вылетел из опустевшей кадки, сбил с ног одного гребца и, хлестнув по воде, исчез в бездонной пучине.
На секунду команда вельбота застыла в оцепенении; затем все обернулись. «Корабль! Великий боже, где корабль?» И вот сквозь мглистую, зловещую пелену они увидели вытянутый призрак судна, исчезающего, словно туманная фата-моргана; одни только мачты торчали ещё над водою; а на них, пригвождённые безумием, преданностью или же судьбою, всё ещё стояли дозором трое язычников гарпунёров. В это мгновение концентрические круги достигли последнего вельбота, и он, вместе со всей командой, с плавающими поблизости вёслами и рукоятками острог, со всем, что ни было на нём одушевлённого и неодушевлённого, закрутился, завертелся в огромной воронке, в которой скрылось до последней щепки всё, что было некогда «Пекодом».
Но когда волны уже заплескали, смыкаясь над головой индейца, стоявшего на грот-мачте, от которой виднелось теперь над водой только несколько дюймов вместе с длинным развевающимся флагом, что спокойно, словно в насмешку, колыхался в лад со смертоносными валами, едва не касаясь их, – в это мгновение в воздух поднялась краснокожая рука с молотком и размахнулась, ещё прочнее прибивая флаг к быстро погружающейся стеньге. Ястреб, который со злорадством провожал последний клотик вниз от самого его исконного жилища среди звёзд, клюя флаг и мешая Тэштиго, нечаянно просунул своё широкое трепещущее крыло между стеньгой и молотком; и в этот миг, словно почувствовав трепет воздуха над собой, с последним вздохом дикарь из-под воды крепко прижал молоток к стеньге; и птица небесная, с архангельским криком вытянув ввысь свой царственный клюв и запутавшись пленным телом во флаге Ахава, скрылась под водой вместе с его кораблём, что, подобно свергнутому Сатане, унёс с собой в преисподнюю вместо шлема живую частицу неба.
Птицы с криком закружились над зияющим жерлом водоворота; угрюмый белый бурун ударил в его крутые стены; потом воронка сгладилась; и вот уже бесконечный саван моря снова колыхался кругом, как и пять тысяч лет тому назад.
ДРАМА СЫГРАНА. Почему же кто-то опять выходит к рампе? Потому что один человек всё-таки остался жив.
Случилось так, что после исчезновения парса я оказался тем, кому Судьбы предназначили занять место загребного в лодке Ахава; и я же был тем, кто, вылетев вместе с двумя другими гребцами из накренившегося вельбота, остался в воде за кормой. И вот когда я плавал поблизости, в виду последовавшей ужасной сцены, меня настигла уже ослабевшая всасывающая сила, исходившая оттуда, где затонул корабль, и медленно потащила к выравнивавшейся воронке. Когда я достиг её, она уже превратилась в пенный гладкий омут. И словно новый Иксион[331], я стал вращаться, описывая круг за кругом, которые всё ближе и ближе сходились к чёрному пузырьку на оси этого медленно кружащегося колеса. Наконец я очутился в самой центральной точке, и тут чёрный пузырёк вдруг лопнул; вместо него из глубины, освобождённый толчком спусковой пружины, со страшной силой вырвался благодаря своей большой плавучести спасательный буй, он же – гроб, перевернулся в воздухе и упал подле меня. И на этом гробе я целый день и целую ночь проплавал в открытом море, покачиваясь на лёгкой панихидной зыби. Акулы, не причиняя вреда, скользили мимо, словно у каждой на пасти болтался висячий замок; кровожадные морские ястребы парили, будто всунув клювы в ножны. На второй день вдали показался парус, стал расти, приближаться, и наконец меня подобрал чужой корабль. То была неутешная «Рахиль», которая, блуждая в поисках своих пропавших детей, нашла только ещё одного сироту.
Части мачты разделены площадками – салингами, которые называются (снизу вверх): марсом, салингом, брам-салингом и салингом бом-брам-стеньги.
Паруса располагаются на реях в четыре яруса: нижний ярус составляют паруса, называемые по мачте – фок-парус, грот-парус, бизань-парус; второй ярус представлен парусами, имеющими название «марсель» (фор-марсель, грот-марсель, крюйс-марсель); третий ярус состоит из парусов, называемых брамселями (фор-брамсель, грот-брамсель, крюйс-брамсель); четвёртый ярус составляют паруса бом-брамсель (фор-бомбрамсель, грот-бомбрамсель, крюйс-бомбрамсель).
Паруса управляются с помощь шкотов и фалов, которые называются по типу своего паруса: например бом-брамфалы управляют бом-брамселями, т. е. парусами четвёртого яруса.
Помимо прямых парусов имеются также косые, которые крепятся к реям, называемым гафелями (вверху) и гиками (внизу). Косые паруса на носу судна называются кливерами, а кормовой парус – контрбизанью. Косые паруса между мачтами называются стакселями.
Бак – носовая часть палубы от форштевня до фок-мачты.
Бакштаг – 1) курс корабля, который с направлением попутного ветра образует угол более девяноста и менее ста восьмидесяти градусов; 2) снасть стоячего такелажа для укрепления с боков рангоутных деревьев. (В романе – второе значение.)
Банка – 1) мель в море среди глубокого места; 2) поперечная доска в шлюпке, служащая сиденьем для гребцов.
Барка – плоскодонное деревянное судно.
Бегучая снасть, бегучий такелаж – подвижные снасти для постановки и уборки парусов, подъёма и спуска тяжестей и т. д.
Бейдевинд – курс корабля, когда угол между направлением судна и встречным ветром менее девяноста градусов.
Бизань – 1) слово, прибавляемое к названиям деталей рангоута и такелажа или парусов, указывающее на их принадлежность к бизань-мачте; 2) нижний косой четырёхугольный парус, ставящийся на бизань-мачте.
Бизань-мачта – кормовая, обычно самая малая мачта на судах, имеющих три и более мачт.
Бимс – поперечное крепление, связывающее бортовые ветви шпангоутов и придающее судну поперечную прочность. На бимсы настилается палуба.
Бом – составная часть названий всех парусов, рангоута и такелажа, принадлежащих бом-брам-стеньге.
Бот – одномачтовое судно. На лоцманском боте лоцман выходит в море для встречи судов.
Брам – составная часть названий всех парусов, рангоута и такелажа, принадлежащих брам-стеньге.
Брам-рей – третий снизу рей.
Брам-стеньга – рангоутное дерево, служащее продолжением вверх стеньги.
Брамсель – парус третьего яруса.
Брандспойт – переносная пожарная помпа, употребляемая на судах помимо своего прямого назначения и для других надобностей: скачивания палубы и каната, мытья бортов, обливания матросов в жарких странах и пр.
Брас – снасть бегучего такелажа, прикреплённая к нокам реев и служащая для поворота реев вместе с парусами в горизонтальной плоскости.
Брасопить (обрасопить) реи – поворачивать их с помощью брасов. При попутном ветре реи становятся поперёк судна; при ветре, дующем под углом к курсу судна, – наискось, а иногда и вдоль судна.
Брать рифы – убавить парус, зарифить его (см. «Рифы»).
Бриг – двухмачтовое парусное судно с прямыми парусами.
Буй – плавучий знак в виде цилиндрического поплавка с ажурной надстройкой, устанавливаемой на якоре.
Буйреп, буйреп-трос – снасть от якорного буйка.
Булинь – снасть для оттяжки шкаторины (края) паруса к ветру.
Бушлат – род верхней одежды матросов, форменная двубортная чёрная куртка на тёплой подкладке.
Бушприт (бугшприт) – горизонтальное или наклонное дерево, выдающееся с носа судна. Служит для постановки косых треугольных парусов – кливеров впереди фок-мачты.
Валёк – утолщённая часть вёсла.
Ванты – снасти стоячего такелажа, которыми укрепляются с боков мачты, стеньги и брам-стеньги.
Ватерлиния – грузовая черта, по которую судно углубляется в воду.
Вахта – вид дежурства на судне, для несения которого выделяется часть личного состава. Вахтами называются также определённые промежутки времени суток, в течение которых несётся эта служба одной сменой. Обычно сутки делятся на пять вахт: 1) с полудня до 6 часов вечера; 2) с 6 часов вечера до полуночи; 3) с полуночи до 4 часов утра; 4) с 4 часов до 8 часов утра; 5) с 8 часов утра до полудня.
Вельбот – лёгкая быстроходная шлюпка с острым носом и кормой на пять – шесть распашных вёсел.
Вымбовка – деревянный рычаг, вставляемый в шпиль для вращения его вручную.
Вымпел – длинный узкий флаг с косицами, поднимаемый на брам-стеньге; поднимается на кораблях с начала кампании и спускается с окончанием её.
Гак – железный или стальной крюк, употребляемый на судах.
Гакаборт – верхняя закруглённая часть кормовой оконечности судна.
Галиот – небольшое парусное острокильное двухмачтовое судно с круглой кормой и косым вооружением.
Галс (курс корабля относительно ветра). – Если ветер дует с левой стороны, то говорят, что судно идёт левым галсом; если же с правой, то – правым галсом. Лечь на другой галс – повернуть так, чтобы ветер, дувший, например, в правую сторону судна, стал дуть в его левую сторону. Сделать галс – пройти одним галсом, не поворачивая.
Гик – горизонтальное рангоутное дерево, по которому растягивается нижняя шкаторина (край) триселя или бизани.
Гитовы – снасти для подтягивания нижней кромки паруса к верхней. Взять на гитовы – подобрать парус гитовами.
Гордень – снасть, проходящая через неподвижный одношкивный блок и служащая для подъёма грузов и уборки парусов; даёт тяге удобное направление без выигрыша в силе.
Грот – 1) нижний прямой парус на грот-мачте; 2) составная часть названий парусов, рангоута и такелажа, расположенных выше марса грот-мачты.
Грот-марс – марс на грот-мачте.
Грот мачта – вторая мачта, считая с носа.
Грот-руслень – площадка снаружи борта судна на высоте палубы; к русленям крепятся ванты.
Грота – составная часть названий парусов, рангоута и такелажа, расположенных ниже марса грот-мачты.
Загребной – гребец, сидящий на шлюпке первыми от кормы; по нему равняются все остальные.
Зюйдвестка – непромокаемая шляпа с большими полями.
Каболка – пеньковая нить; составная часть всякого троса, свитая из волокон пеньки по солнцу.
Каботажное судно – судно, осуществляющее перевозки вдоль берега.
Картушка (на компасе) – бумажный или слюдяной круг, соединённый с магнитной стрелкой. Круг разделён на 32 деления, называемых румбами, и на градусы. Каждое деление, кроме того, разделяется на четыре части (на четверти румба).
Кают-компания – большая каюта для общего пользования командного состава.
Квадрант – старинный угломерный астрономический инструмент для измерения высоты небесных светил над горизонтом и угловых расстояний между светилами. Лимб квадранта составляет 1/4 часть окружности.
Кильватер – 1) струя сзади судна, образующаяся при его ходе; 2) строй, когда корабли идут один за другим.
Кильсон – продольный брус, накладываемый поверх шпангоутов и обеспечивающий связь между ними и продольную крепость судна. Обычно расположен над килем.
Кливер – косой треугольный парус на носу корабля или шлюпки.
Клотик – деревянный точёный толстый кружок или сплюснутый сверху и снизу шар, надевающийся на топ (верх) мачты или стеньги. Имеет шкивы для флага-фалов – снастей, поднимающих флаги.
Клюз – сквозное отверстие в борту, служащее для пропускания тросов и якорных канатов.
Кок – корабельный повар.
Коммодор – в США – офицер самого высокого ранга в американском флоте середины XIX века. Тогда в Америке ещё не было звания адмирала.
Корвет – трехмачтовое военное судно с открытой батареей. Носил ту же парусность, что и фрегат, имел 20—30 орудий, предназначался для разведок и посылок, а иногда и для крейсерских операций.
Кофель-нагель – металлический или деревянный болт, служащий для навёртывания на него снастей.
Кранец (кранцы) – мешок, набитый паклей и оплетённый тонким тросом, вывешиваемый за борт судна для предохранения от повреждения при подходе к другому судну, пристани и т. п.
Краспица – поперечный брус (относительно продольных).
Крюйс, крюйсельный – составная часть наименований всех парусов, рангоута и такелажа, принадлежащих к бизань-мачте.
И вот, когда Дэггу и Квикег пытались заткнуть пробоины, а кит, отплывая прочь, повернулся к ним сходу своим белым боком, громкий вопль вырвался у моряков. Накрепко прикрученный к спине чудовища, распластанный под тугими петлями линя, которые кит намотал на себя за ночь, им открылся наполовину растерзанный труп парса; его чёрное одеяние было изодрано в клочья; его вылезшие из орбит глаза устремлены прямо на Ахава.
Гарпун выпал из рук капитана.
– Одурачен! Одурачен! – вскричал он, с трудом втягивая в лёгкие воздух. – Твоя правда, парс! Я опять вижу тебя. Да, и ты идёшь впереди меня; и вот он, оказывается, тот катафалк, о котором ты говорил! Но я ловлю тебя на последней букве твоего слова. Где же второй катафалк? Назад, Стабб и Фласк, возвращайтесь на корабль, ваши вельботы уже не пригодны для охоты; исправьте их, если сумеете, и тогда придёте мне на помощь; если же нет, довольно будет умереть и одному Ахаву… Назад, мои гребцы! В первого, кто попытается выпрыгнуть из этой лодки, я сразу же всажу гарпун. Вы уже больше не люди, вы мои руки и ноги; и потому подчиняйтесь мне. Где кит? опять ушёл под воду?
Но он искал его слишком близко от вельботов; а Моби Дик между тем, казалось, спешил унести прочь у себя на спине мёртвое тело и, словно считая место их последней встречи лишь пройденным этапом своего пути, опять быстро плыл в подветренную сторону и уже почти поравнялся с кораблём, который всё это время двигался ему навстречу. Он мчался со страшной скоростью своей прямой дорогой, словно ни до чего на свете не было ему больше дела.
– О Ахав! – вскричал Старбек, – ещё и сейчас, на третий день, не поздно остановиться. Взгляни! Моби Дик не ищет встречи с тобой. Это ты, ты в безумии преследуешь его!
Подставив парус под струю крепчавшего ветра, одинокий вельбот ходко бежал по волнам, подгоняемый и вёслами и парусиной. И вот, когда Ахав пролетал мимо корабля так близко, что лицо Старбека, перегнувшегося за борт, было ему отчётливо видно, он крикнул своему помощнику, чтобы тот разворачивал судно и на небольшом расстоянии следовал за ним. Потом, переводя взор выше, он увидел Тэштиго, Квикега и Дэггу, которые торопливо карабкались на верхушки трёх мачт, в то время как гребцы раскачивались в разбитых вельботах, подтянутых вверх по борту «Пекода», и не покладая рук трудились над их починкой. Увидел он также на лету через порты и Стабба с Фласком, занятых на палубе разборкой новых гарпунов и острог. И видя всё это и слыша стук молотков в разбитых шлюпках, он почувствовал, что какие-то другие молотки загоняют гвоздь прямо ему в сердце. Но он овладел собой. И заметив, что с грот-мачты исчез флаг, он крикнул Тэштиго, который в это мгновение добрался доверху, чтобы тот спустился за новым флагом и за молотком с гвоздями и снова прибил флаг к мачте.
То ли утомившись трёхдневной отчаянной гонкой, в которой ему приходилось тащить за собой целый клубок перепутанных верёвок, сильно затруднявший его движение, то ли осуществляя свой злобный и коварный замысел, но только теперь Моби Дик стал, видно, замедлять свой ход, потому что лодка опять быстро к нему приближалась; хотя, конечно, на этот раз расстояние между ними с самого начала было не очень велико. Но по-прежнему Ахав летел по волнам в окружении беспощадных акул, которые так неотступно следовали за вельботом и так упорно впивались зубами в лопасти вёсел, что дерево крошилось и трещало и с каждым погружением оставляло на воде мелкие щепки.
– Пусть грызут! Их зубы только покрывают резьбой наши вёсла. Навались! В акулью пасть ещё лучше упереть весло, чем в податливую воду.
– Но каждый раз у них из пасти весло выходит всё тоньше и тоньше, сэр.
– Ничего, пока что они мне ещё послужат! Навались!.. Но кто знает, – тихо продолжал он, – чьим мясом рассчитывают попировать эти акулы: Моби Дика или Ахава? Навались, навались! Вот так! Ещё немного; мы уже близко. Эй, возьмите руль; пустите меня на нос, – при этих словах двое гребцов, подхватив капитана под руки, помогли ему перебраться на нос быстро летевшего вельбота.
Когда же лодка, чертя бортом по воде, вынеслась вперёд под самый бок Белого Кита, тот – как иногда случается с китами – словно и не заметил её приближения, и Ахава окутало душным облаком горного тумана, который стоял вокруг китовой струи и клубился по крутому склону его огромного, точно Монаднок[330], белого горба; – так близко был от него Ахав, когда, откинувшись всем корпусом назад и взмахнув высоко поднятыми над головой руками, он метнул в ненавистного кита свой яростный клинок и ещё более яростное проклятие. И сталь и проклятие вонзились по рукоятку, словно затянутые трясиной; а Моби Дик вдруг дёрнулся в сторону, судорожно повёл своим возвышающимся боком и, не проделав в лодке ни единой пробоины, с такой внезапностью поднял её на дыбы, что не держись в эту секунду Ахав за планшир, быть бы ему снова вышвырнутым в море. Трое из гребцов – не угадавшие точного момента, когда будет нанесён удар, и потому не успевшие к нему приготовиться – вылетели из вельбота, но так удачно, что мгновение спустя двое уже снова вцепились в борт и, поднятые на гребне накатившей волны, сумели перевалиться обратно в лодку; и только третий матрос остался в воде за кормой.
Почти в ту же секунду, весь – неослабное напряжение молниеносной воли, Белый Кит рванулся прочь по взбаламученной зыби. Но когда Ахав крикнул рулевому, чтобы тот выбрал немного линя и закрепил его; когда он приказал своей команде повернуться на банках лицом вперёд и подтягивать лодку к рыбе – предательский линь напрягся под этим двойным натяжением и лопнул, взвившись высоко в воздух.
– Что это поломалось во мне? Жилы трещат!.. Но нет, всё цело опять! Вёсла! Вёсла на воду! За ним!
Услышав шумное приближение вельбота, рассекающего волны, кит развернулся, чтобы подставить ему свой страшный лоб, но, поворачиваясь, он вдруг заметил чёрный корпус приближающегося судна и, видимо разгадав в нём источник всех своих гонений, признав в нём, быть может, более достойного противника, он внезапно устремился ему навстречу, лязгая челюстями в пламенных потоках пены.
Ахав пошатнулся, рука его взметнулась к лицу.
– Я слепну, руки мои! протянитесь передо мною, чтобы я мог ощупью искать свой путь. Может быть, ночь наступила?
– Кит! Корабль! – в ужасе вопили гребцы.
– Вёсла! Вёсла! Выгнись откосом до самых глубин, о море! чтобы, покуда ещё не поздно, Ахав мог в последний, самый последний раз соскользнуть по нему к своей цели! Вижу! корабль! Корабль! Вперёд, мои люди! Неужели вы не спасёте мой корабль?
Но когда лодка рванулась вразрез бьющим кувалдам валов, треснувшие доски на её носу проломились, и в следующее мгновение она уже погрузилась в волны по самые борта, и матросы по колено в воде начали метаться, пытаясь чем попало заткнуть пробоину и вычерпать хлынувшее через неё море.
В этот миг замер на грот-мачте молоток Тэштиго; и багряный флаг, перекинувшийся ему через плечо, наподобие плаща, вдруг вырвался и заструился по воздуху прямо перед ним, точно самое его стремящееся вперёд сердце; а Старбек и Стабб, стоявшие внизу на бушприте, одновременно с индейцем заметили мчащегося на корабль зверя.
– Кит! Кит! Руль на борт! Руль на борт! О вы, сладостные стихии воздуха, поддержите меня теперь! Пусть Старбек встретит смерть, если смерть ему суждена, по-мужски, в твёрдом сознании. Руль на борт, говорю я! Глупцы, разве вы не видите этой пасти? Неужели вот он, плод всех моих жарких молитв? Плод всей моей верной жизни? О Ахав, Ахав, взгляни на дело рук твоих. Так держать, рулевой, так держать. Нет, нет! На борт! Снова на борт! Он разворачивается, чтобы кинуться на нас! О, его неумолимый лоб надвигается прямо на человека, которому долг не позволяет покинуть поле битвы. Пребуди же со мною, господи!
– Пребуди не со мною, а подо мною, кто бы ни был, кому вздумается помочь теперь Стаббу, ибо Стабб тоже не намерен отступаться. Я насмехаюсь над тобой, ты, ухмыляющийся кит! Кто когда поддерживал Стабба, кто не давал Стаббу уснуть, если не его собственное недремлющее око? А теперь бедняга Стабб укладывается спать на матрасе, который для него чересчур мягок; эх, лучше бы уж он был набит хворостом! Я насмехаюсь над тобой, ты, ухмыляющийся кит! Взгляните, солнце, звёзды и луна. Вы – убийцы превосходнейшего парня, не хуже любого, кому когда-либо приходилось испускать дух. И всё же я бы ещё чокнулся с вами, если бы только вы протянули мне кубок! О! о! ты, ухмыляющийся кит, скоро нам предстоит как следует нахлебаться! Почему ты не спасаешься бегством, Ахав? Что до меня, то долой башмаки и куртку к ним в придачу; пусть Стабб умирает в одних штанах! До чего же, однако, плесневелая и пересоленная эта смерть… Эх, вишни, вишни! О Фласк, отведать бы нам хоть по одной вишенке перед смертью!
– Вишни? Неплохо было бы, если бы мы очутились сейчас там, где они растут. Ох, Стабб, я надеюсь, моя бедная матушка успела получить хотя бы моё жалованье; если же нет, то теперь ей достанется лишь несколько медяков.
Почти все матросы, как они оторвались от своих разнообразных занятий, так и стояли теперь, праздно столпившись на носу и ещё держа в руках бесполезные молотки, обрезки досок, остроги и гарпуны. Все взоры, точно прикованные, устремлены были на кита, который мчался им навстречу, зловеще потрясая своей погибельной головой и посылая перед собой широкий полукруг разлетающейся пены. Расплата, скорое возмездие, извечная злоба были в его облике; наперекор всему, что бы ни попытался предпринять смертный человек, глухая белая стена его лба обрушилась с правого борта на нос корабля, так что задрожали и люди и мачты. Многие упали ничком на палубу. Головы гарпунёров вверху дёрнулись у них на бычьих шеях, будто выбитые клотики на мачтах. И все услышали, как хлынула в пробоину вода, точно горный поток по глубокому ущелью.
– Корабль! Катафалк!.. Второй катафалк! – воскликнул Ахав, стоя в своём вельботе, – и сколоченный только из американской древесины!
А кит нырнул под осевший корпус судна и проплыл вдоль содрогнувшегося киля; затем, развернувшись под водой, снова вылетел на поверхность, но уже с другой стороны, в отдалении, и, очутившись в нескольких ярдах от лодки Ахава, на какое-то время в неподвижности замер на волнах.
– Я отвращаю тело моё от солнца. Э-гей! Тэштиго! что же я не слышу, как стучит твой молоток? О вы, мои три непокорённые башни; ты, крепкий киль! корпус, не устоявший лишь под божьим ударом! ты, прочная палуба, и упрямый штурвал, и нос, устремлённый к Полюсу; о мой славный корабль, осиянный смертью! Неужели ты должен погибнуть, и погибнуть без меня? Неужели я лишён последнего капитанского утешения, доступного самым жалким неудачникам? О одинокая смерть в конце одинокой жизни! теперь я чувствую, что всё моё величие в моём глубочайшем страдании. Э-ге-гей! из дальней дали катитесь теперь сюда, вы, буйные валы моей минувшей жизни, и громоздитесь, перекрывая вздыбленный, пенный вал моей смерти! Прямо навстречу тебе плыву я, о всё сокрушающий, но не всё одолевающий кит; до последнего бьюсь я с тобой; из самой глубины преисподней наношу тебе удар; во имя ненависти изрыгаю я на тебя моё последнее дыхание. Пусть все гробы и все катафалки потонут в одном омуте! уже если ни один из них не достанется мне, пусть тогда я буду разорван на куски, всё ещё преследуя тебя, хоть и прикованный к тебе, о проклятый кит! Вот так бросаю я оружие!
Просвистел в воздухе гарпун; подбитый кит рванулся; линь побежал в жёлобе с воспламеняющей скоростью – и зацепился. Ахав наклонился, чтобы освободить его; он его освободил; но скользящая петля успела обвить его вокруг шеи; и беззвучно, как удавливают тетивой свою жертву турки в серале, его унесло из вельбота, прежде чем команда успела хватиться своего капитана. А мгновение спустя толстый огон на свободном конце линя вылетел из опустевшей кадки, сбил с ног одного гребца и, хлестнув по воде, исчез в бездонной пучине.
На секунду команда вельбота застыла в оцепенении; затем все обернулись. «Корабль! Великий боже, где корабль?» И вот сквозь мглистую, зловещую пелену они увидели вытянутый призрак судна, исчезающего, словно туманная фата-моргана; одни только мачты торчали ещё над водою; а на них, пригвождённые безумием, преданностью или же судьбою, всё ещё стояли дозором трое язычников гарпунёров. В это мгновение концентрические круги достигли последнего вельбота, и он, вместе со всей командой, с плавающими поблизости вёслами и рукоятками острог, со всем, что ни было на нём одушевлённого и неодушевлённого, закрутился, завертелся в огромной воронке, в которой скрылось до последней щепки всё, что было некогда «Пекодом».
Но когда волны уже заплескали, смыкаясь над головой индейца, стоявшего на грот-мачте, от которой виднелось теперь над водой только несколько дюймов вместе с длинным развевающимся флагом, что спокойно, словно в насмешку, колыхался в лад со смертоносными валами, едва не касаясь их, – в это мгновение в воздух поднялась краснокожая рука с молотком и размахнулась, ещё прочнее прибивая флаг к быстро погружающейся стеньге. Ястреб, который со злорадством провожал последний клотик вниз от самого его исконного жилища среди звёзд, клюя флаг и мешая Тэштиго, нечаянно просунул своё широкое трепещущее крыло между стеньгой и молотком; и в этот миг, словно почувствовав трепет воздуха над собой, с последним вздохом дикарь из-под воды крепко прижал молоток к стеньге; и птица небесная, с архангельским криком вытянув ввысь свой царственный клюв и запутавшись пленным телом во флаге Ахава, скрылась под водой вместе с его кораблём, что, подобно свергнутому Сатане, унёс с собой в преисподнюю вместо шлема живую частицу неба.
Птицы с криком закружились над зияющим жерлом водоворота; угрюмый белый бурун ударил в его крутые стены; потом воронка сгладилась; и вот уже бесконечный саван моря снова колыхался кругом, как и пять тысяч лет тому назад.
ЭПИЛОГ
И спасся только я один,
чтобы возвестить тебе.
Иов
ДРАМА СЫГРАНА. Почему же кто-то опять выходит к рампе? Потому что один человек всё-таки остался жив.
Случилось так, что после исчезновения парса я оказался тем, кому Судьбы предназначили занять место загребного в лодке Ахава; и я же был тем, кто, вылетев вместе с двумя другими гребцами из накренившегося вельбота, остался в воде за кормой. И вот когда я плавал поблизости, в виду последовавшей ужасной сцены, меня настигла уже ослабевшая всасывающая сила, исходившая оттуда, где затонул корабль, и медленно потащила к выравнивавшейся воронке. Когда я достиг её, она уже превратилась в пенный гладкий омут. И словно новый Иксион[331], я стал вращаться, описывая круг за кругом, которые всё ближе и ближе сходились к чёрному пузырьку на оси этого медленно кружащегося колеса. Наконец я очутился в самой центральной точке, и тут чёрный пузырёк вдруг лопнул; вместо него из глубины, освобождённый толчком спусковой пружины, со страшной силой вырвался благодаря своей большой плавучести спасательный буй, он же – гроб, перевернулся в воздухе и упал подле меня. И на этом гробе я целый день и целую ночь проплавал в открытом море, покачиваясь на лёгкой панихидной зыби. Акулы, не причиняя вреда, скользили мимо, словно у каждой на пасти болтался висячий замок; кровожадные морские ястребы парили, будто всунув клювы в ножны. На второй день вдали показался парус, стал расти, приближаться, и наконец меня подобрал чужой корабль. То была неутешная «Рахиль», которая, блуждая в поисках своих пропавших детей, нашла только ещё одного сироту.
Словарь
Словарь морских терминов
Вводная часть
Названия мачт судна, начиная с носа: фок-мачта, грот-мачта и бизань-мачта. Каждая мачта состоит из четырёх частей: собственно мачта (нижняя часть), стеньга (второй ярус мачты), брам-стеньга (третий ярус) и бом-брам-стеньга (четвёртый ярус).Части мачты разделены площадками – салингами, которые называются (снизу вверх): марсом, салингом, брам-салингом и салингом бом-брам-стеньги.
Паруса располагаются на реях в четыре яруса: нижний ярус составляют паруса, называемые по мачте – фок-парус, грот-парус, бизань-парус; второй ярус представлен парусами, имеющими название «марсель» (фор-марсель, грот-марсель, крюйс-марсель); третий ярус состоит из парусов, называемых брамселями (фор-брамсель, грот-брамсель, крюйс-брамсель); четвёртый ярус составляют паруса бом-брамсель (фор-бомбрамсель, грот-бомбрамсель, крюйс-бомбрамсель).
Паруса управляются с помощь шкотов и фалов, которые называются по типу своего паруса: например бом-брамфалы управляют бом-брамселями, т. е. парусами четвёртого яруса.
Помимо прямых парусов имеются также косые, которые крепятся к реям, называемым гафелями (вверху) и гиками (внизу). Косые паруса на носу судна называются кливерами, а кормовой парус – контрбизанью. Косые паруса между мачтами называются стакселями.
Бак – носовая часть палубы от форштевня до фок-мачты.
Бакштаг – 1) курс корабля, который с направлением попутного ветра образует угол более девяноста и менее ста восьмидесяти градусов; 2) снасть стоячего такелажа для укрепления с боков рангоутных деревьев. (В романе – второе значение.)
Банка – 1) мель в море среди глубокого места; 2) поперечная доска в шлюпке, служащая сиденьем для гребцов.
Барка – плоскодонное деревянное судно.
Бегучая снасть, бегучий такелаж – подвижные снасти для постановки и уборки парусов, подъёма и спуска тяжестей и т. д.
Бейдевинд – курс корабля, когда угол между направлением судна и встречным ветром менее девяноста градусов.
Бизань – 1) слово, прибавляемое к названиям деталей рангоута и такелажа или парусов, указывающее на их принадлежность к бизань-мачте; 2) нижний косой четырёхугольный парус, ставящийся на бизань-мачте.
Бизань-мачта – кормовая, обычно самая малая мачта на судах, имеющих три и более мачт.
Бимс – поперечное крепление, связывающее бортовые ветви шпангоутов и придающее судну поперечную прочность. На бимсы настилается палуба.
Бом – составная часть названий всех парусов, рангоута и такелажа, принадлежащих бом-брам-стеньге.
Бот – одномачтовое судно. На лоцманском боте лоцман выходит в море для встречи судов.
Брам – составная часть названий всех парусов, рангоута и такелажа, принадлежащих брам-стеньге.
Брам-рей – третий снизу рей.
Брам-стеньга – рангоутное дерево, служащее продолжением вверх стеньги.
Брамсель – парус третьего яруса.
Брандспойт – переносная пожарная помпа, употребляемая на судах помимо своего прямого назначения и для других надобностей: скачивания палубы и каната, мытья бортов, обливания матросов в жарких странах и пр.
Брас – снасть бегучего такелажа, прикреплённая к нокам реев и служащая для поворота реев вместе с парусами в горизонтальной плоскости.
Брасопить (обрасопить) реи – поворачивать их с помощью брасов. При попутном ветре реи становятся поперёк судна; при ветре, дующем под углом к курсу судна, – наискось, а иногда и вдоль судна.
Брать рифы – убавить парус, зарифить его (см. «Рифы»).
Бриг – двухмачтовое парусное судно с прямыми парусами.
Буй – плавучий знак в виде цилиндрического поплавка с ажурной надстройкой, устанавливаемой на якоре.
Буйреп, буйреп-трос – снасть от якорного буйка.
Булинь – снасть для оттяжки шкаторины (края) паруса к ветру.
Бушлат – род верхней одежды матросов, форменная двубортная чёрная куртка на тёплой подкладке.
Бушприт (бугшприт) – горизонтальное или наклонное дерево, выдающееся с носа судна. Служит для постановки косых треугольных парусов – кливеров впереди фок-мачты.
Валёк – утолщённая часть вёсла.
Ванты – снасти стоячего такелажа, которыми укрепляются с боков мачты, стеньги и брам-стеньги.
Ватерлиния – грузовая черта, по которую судно углубляется в воду.
Вахта – вид дежурства на судне, для несения которого выделяется часть личного состава. Вахтами называются также определённые промежутки времени суток, в течение которых несётся эта служба одной сменой. Обычно сутки делятся на пять вахт: 1) с полудня до 6 часов вечера; 2) с 6 часов вечера до полуночи; 3) с полуночи до 4 часов утра; 4) с 4 часов до 8 часов утра; 5) с 8 часов утра до полудня.
Вельбот – лёгкая быстроходная шлюпка с острым носом и кормой на пять – шесть распашных вёсел.
Вымбовка – деревянный рычаг, вставляемый в шпиль для вращения его вручную.
Вымпел – длинный узкий флаг с косицами, поднимаемый на брам-стеньге; поднимается на кораблях с начала кампании и спускается с окончанием её.
Гак – железный или стальной крюк, употребляемый на судах.
Гакаборт – верхняя закруглённая часть кормовой оконечности судна.
Галиот – небольшое парусное острокильное двухмачтовое судно с круглой кормой и косым вооружением.
Галс (курс корабля относительно ветра). – Если ветер дует с левой стороны, то говорят, что судно идёт левым галсом; если же с правой, то – правым галсом. Лечь на другой галс – повернуть так, чтобы ветер, дувший, например, в правую сторону судна, стал дуть в его левую сторону. Сделать галс – пройти одним галсом, не поворачивая.
Гик – горизонтальное рангоутное дерево, по которому растягивается нижняя шкаторина (край) триселя или бизани.
Гитовы – снасти для подтягивания нижней кромки паруса к верхней. Взять на гитовы – подобрать парус гитовами.
Гордень – снасть, проходящая через неподвижный одношкивный блок и служащая для подъёма грузов и уборки парусов; даёт тяге удобное направление без выигрыша в силе.
Грот – 1) нижний прямой парус на грот-мачте; 2) составная часть названий парусов, рангоута и такелажа, расположенных выше марса грот-мачты.
Грот-марс – марс на грот-мачте.
Грот мачта – вторая мачта, считая с носа.
Грот-руслень – площадка снаружи борта судна на высоте палубы; к русленям крепятся ванты.
Грота – составная часть названий парусов, рангоута и такелажа, расположенных ниже марса грот-мачты.
Загребной – гребец, сидящий на шлюпке первыми от кормы; по нему равняются все остальные.
Зюйдвестка – непромокаемая шляпа с большими полями.
Каболка – пеньковая нить; составная часть всякого троса, свитая из волокон пеньки по солнцу.
Каботажное судно – судно, осуществляющее перевозки вдоль берега.
Картушка (на компасе) – бумажный или слюдяной круг, соединённый с магнитной стрелкой. Круг разделён на 32 деления, называемых румбами, и на градусы. Каждое деление, кроме того, разделяется на четыре части (на четверти румба).
Кают-компания – большая каюта для общего пользования командного состава.
Квадрант – старинный угломерный астрономический инструмент для измерения высоты небесных светил над горизонтом и угловых расстояний между светилами. Лимб квадранта составляет 1/4 часть окружности.
Кильватер – 1) струя сзади судна, образующаяся при его ходе; 2) строй, когда корабли идут один за другим.
Кильсон – продольный брус, накладываемый поверх шпангоутов и обеспечивающий связь между ними и продольную крепость судна. Обычно расположен над килем.
Кливер – косой треугольный парус на носу корабля или шлюпки.
Клотик – деревянный точёный толстый кружок или сплюснутый сверху и снизу шар, надевающийся на топ (верх) мачты или стеньги. Имеет шкивы для флага-фалов – снастей, поднимающих флаги.
Клюз – сквозное отверстие в борту, служащее для пропускания тросов и якорных канатов.
Кок – корабельный повар.
Коммодор – в США – офицер самого высокого ранга в американском флоте середины XIX века. Тогда в Америке ещё не было звания адмирала.
Корвет – трехмачтовое военное судно с открытой батареей. Носил ту же парусность, что и фрегат, имел 20—30 орудий, предназначался для разведок и посылок, а иногда и для крейсерских операций.
Кофель-нагель – металлический или деревянный болт, служащий для навёртывания на него снастей.
Кранец (кранцы) – мешок, набитый паклей и оплетённый тонким тросом, вывешиваемый за борт судна для предохранения от повреждения при подходе к другому судну, пристани и т. п.
Краспица – поперечный брус (относительно продольных).
Крюйс, крюйсельный – составная часть наименований всех парусов, рангоута и такелажа, принадлежащих к бизань-мачте.