Страница:
Еще прежде, чем силы облачников и Врага схлестнулись в последнем поединке, прежде, чем удалось создать универсальное оружие, ученые сумели найти способ, делающий человека неуязвимым для Врага. Это было какое-то поле, создающее ауру невидимости вокруг человека. К сожалению, ничего более конкретного об этом поле я сказать не могу. Думаю, нет нужды говорить, что таит в себе имя «Враг», вы наверняка уже поняли это.
— Мрак, — глухо произнес Стюарт.
— Так называют его земляне. Название сути не меняет, природа того и другого едина. Видимо, достигнув определенного уровня развития, цивилизация неотвратимо порождает подобного Врага, некую Черную Смерть, Вселенское Зло, стремящееся уничтожить своих творцов. Облачники шли по тому же пути, что и земляне, лишь на несколько столетий опережая своих соседей по Космосу. Они же первыми и стали жертвами порожденного ими Зла. Теперь настал черед Земли.
— Что же это за оружие, которое создали облачники? — спросил Стюарт, подаваясь вперед.
— Не знаю. — Голос Одинокого Воина был печален и тих. — Увы, не знаю. Слишком многое осталось сокрыто от меня под толщею веков и бесчисленных утрат. Не знаю, земляне.
— Мы еще ничего не слышали о корабле, — напомнил Флойд.
— Как раз к этому я и веду, — произнес Воин. — Неведомое поле, делающее человека неуязвимым, синтезировалось специальной установкой. Таких установок было создано четырнадцать. Ими снабдили наиболее современные боевые звездолеты, и ударная эскадра, способная хоть как-то противостоять Врагу, была таким образом готова к боевым действиям. Словом, создано было некое подобие земного Особого Батальона. Потом разразилась катастрофа, уничтожившая обе противоборствующие стороны. Что сталось с тринадцатью кораблями облачников, мне не известно. Последний, четырнадцатый, добрался до Агнессии — уже после битвы. Какая-то странная болезнь скосила отважных звездолетчиков — они умерли спустя несколько месяцев после приземления. Но колонисты успели узнать о свершившейся трагедии. Потом потянулись долгие годы одиночества и оторванности от мира. Колония медленно умирала, смертность среди облачников во много раз превышала рождаемость. Сменялись поколения, угасали последние искры надежды на возрождение древнего народа. Былое величие некогда могущественной расы становилось областью легенд и преданий, многие знания были безвозвратно утрачены.
Тот самый звездолет, что некогда привез известие о последней битве с ненавистным Врагом, был единственным кораблем, имевшемся в распоряжении колонистов. Но никто не знал, как управляться с ним, все они были простыми рабочими, понятия не имевшими ни о астронавигации, ни о звездном пилотировании. Спустя двести лет после основания колонии, когда отчаяние несчастных отщепенцев достигло крайнего предела, часть поселенцев решилась на безумный шаг. Кое-как освоив системы управления кораблем, двадцать два облачника стартовали с Агнессии и навсегда покинули планету, так и не ставшую им домом. Больше их никто никогда не видел. В колонии осталось семнадцать человек, обреченных на медленное вымирание.
К тому времени на Агнессии процветало уже с десяток земных колоний, но по странному и поистине роковому стечению обстоятельств облачникам так и не суждено было встретиться со своими братьями по разуму. Не только земляне не знали о существовании облачников, но и облачники понятия не имели, что помимо них на планете обитают другие разумные существа, ничем практически не отличающиеся от них самих. Их маленькая одинокая колония затеряна была в неприступных горах, в тысячах милях от ближайших поселений землян. Рок преследовал облачников до самого конца.
— Печальная история, — тихо произнес Стюарт.
— Хотел бы я взглянуть хоть на одного облачника! — воскликнул Джералд Волк.
Одинокий Воин порывисто поднялся. Взгляд, устремленный на Охотников, был преисполнен гордости и достоинства.
— Ты видишь его перед собой, землянин.
— Ты… ты — облачник?! — ахнул Джералд, округлив от изумления глаза.
— Облачник!.. — эхом отозвались сразу несколько голосов.
— Я — облачник, — отчеканил Одинокий Воин. — Последний оставшийся в живых потомок древней расы.
— Вот так номер! — воскликнул Марк. — Столько лет хранить тайну и никому ни словом не обмолвиться! Ты настоящий кремень, Воин.
Едва заметная улыбка скользнула по губам Одинокого Воина.
— Об этом знал только один человек, и этим человеком был…
— Роберт Гамильтон, — подхватил Джервис. — Именно это знание и сгубило вашего шефа. Мрак убил его первым.
Одинокий Воин с интересом воззрился на Джервиса.
— Вы знали это, инспектор?
— Кое-что. Я слишком долго занимался делом сэра Роберта, что бы не знать о таинственной связи, существовавшей между вами. Правда, о сути этой связи до сего дня мне ничего известно не было.
— Признаюсь, я готов изменить свое мнение о нашем общем полицейском друге в лучшую сторону, — добродушно усмехнулся Марк.
— Продолжай, Воин, — сказал Стюарт, — я думаю, тебе еще о многом нужно рассказать.
Облачник кивнул.
— Мне исполнилось четырнадцать лет, когда умер последний мой соплеменник. Я остался один в мертвой колонии. Решение покинуть ее зрело уже давно. Я пошел наугад, надеясь сам не знаю на что. Мои скитания продолжались два года, пока я не наткнулся на землян. Сначала я решил было, что встретил своих сородичей-облачников, но вскоре понял, что ошибся. И все-таки это были люди, хотя и не моей расы. Как и следовало ожидать, они приняли меня за своего. Да и как могло быть иначе? Оборванный, изможденный подросток, долгое время плутавший в диких горах, помешавшийся от страха и одиночества, напрочь забывший родной язык — вот что они подумали обо мне, когда впервые меня увидели. Ничего необычного в этом не было — многие люди, как я узнал позже, и особенно дети, терялись на этой пустынной планете, исчезая бесследно и безвозвратно. Усиленное питание и хороший уход быстро восстановили мои силы. Очень скоро я выучил их язык. «Вспомнил», как утверждал лечивший меня врач. В этом мне очень помогли мои телепатические возможности. Облачники вообще обладают повышенными паранормальными способностями, во много раз превышающими аналогичные способности землян. «Избранники судьбы» проходят специальный курс обучения по экстрасенсорике и парапсихологии, и многие из вас неплохо владеют секретами этого мастерства, у нас же этот дар врожденный.
Через три года я стал полноправным колонистом. Когда мне исполнилось девятнадцать, я перебрался в космопорт, где устроился работать в тамошний архив. Меня влекло все, что так или иначе связано было с Космосом. Все эти годы, что провел я на Агнессии среди землян, в сердце моем свято хранились знания, полученные от моих предков. Я помнил рассказы наших стариков о горстке храбрецов, отправившихся искать счастье на последнем звездолете облачников, и целью всей моей жизни стало страстное желание отыскать их следы. Где-то в глубине души я смутно надеялся, что кто-нибудь из них остался в живых. Я должен был найти их во что бы то ни стало. Сейчас я понимаю, что это было безумием, но именно безумие помогло мне тогда в моих поисках. Я перерыл все архивы, тщательно изучил навигационные сводки и донесения радиолокационных служб, и в конце концов, когда надежда готова была уже окончательно покинуть меня, напал-таки на след того звездолета. Это было скупое сообщение стопятидесятилетней давности, всего в несколько строк, о неопознанном корабле, стартовавшем с Агнессии из труднодоступного горного района. Сопоставив факты, я понял, то мои старания не были напрасны. Стартовавший полтора столетия назад корабль с двумя десятками моих соплеменников на борту взял курс на Альпассийскую туманность. След был найден, и я пустился по нему, словно охотничий пес. Месяц спустя я навсегда покинул Агнессию. У меня было двоякое чувство, когда эта суровая планета исчезала за бортом уносившего меня корабля. С одной стороны, здесь была моя родина — как никак, я прожил в этом мире неполные свои двадцать лет; в то же время Агнессия стала могилой моего племени. Не знаю, что тогда сильнее владело моим сердцем — радость или печаль. Меня влекло вперед лишь одно желание — отыскать тот самый, четырнадцатый, звездолет облачников, все остальное казалось мне не стоящим внимания.
Прошло двадцать лет. Я продолжал поиски, хотя с каждым новым днем, с каждой очередной неудачей надежда моя угасала все больше и больше. Итогом этих долгих лет стала твердая уверенность: ни в одном официальном документе во всей Федерации, за исключением, пожалуй, того донесения, о котором я упомянул выше, о пропавшем корабле не говорится ни слова. Но мне все-таки повезло. В каком-то порту, разговорившись с одним старым коммерсантом, в молодости промышлявшем контрабандой, мне посчастливилось услышать старинную историю, которую поведал ему еще его дед, о некоем Рыжем Маклере, легендарном «вольном торговце» прошлого столетия. Как-то раз, спасаясь от крейсера патрульной службы, этот самый Рыжий Маклер едва не столкнулся с неизвестным кораблем. Только чудом контрабандист избежал столкновения. Корабль пронесся настолько близко, что Маклер сумел рассмотреть его. Позже он клялся и божился, что такая диковинная посудина вряд ли привидится даже во сне. Обычная, казалось бы, история, каких тысячи, если бы не одна деталь. Рыжий Маклер видел, как необычный корабль мчался к ближайшей планете, явно заходя на посадку. Этой планетой оказалась Альпа Карантэн. И тогда я понял, что сама судьба свела меня с этим стариком.
К тому времени я сумел сколотить небольшое состояние, позволившее мне приобрести не новый, но вполне пригодный для моих целей космолет. Я немедленно отправился на Альпу Карантэн. Думаю, нет необходимости говорить, что мои поиски успехом не увенчались. Я не нашел ничего. Позже еще дважды посещал я эту планету, и снова безрезультатно. Все было тщетно. Тогда я оставил поиски и отправился на Землю. Ничего другого мне не оставалось, как стать «избранником судьбы».
Роберт Гамильтон выслушал меня с присущим ему вниманием. Я рассказал ему все, ничего не утаивая. Я сразу проникся доверием к этому человеку. Я видел, история гибели моей расы не оставила его равнодушным. Он задал мне несколько вопросов; наибольший интерес у него вызвал таинственный Враг. Что я мог ему ответить? Я знал лишь то, что досталось мне в наследство от моих погибших сородичей, о Враге же они и сами не знали почти ничего. Потом я показал ему бортовой журнал.
— Бортовой журнал? — переспросил Стюарт.
— Покидая колонию облачников, я обнаружил его в вещах моего отца. До сих пор не могу понять, как журнал оказался в его бумагах. Дело в том, что этот бортовой журнал был с того самого звездолета. Тем двадцати двум колонистам, что улетели на нем, он очень бы пригодился. Он стал моей единственной книгой, сопровождавшей меня в долгих странствиях по горам Агнессии. Я выучил его наизусть, каждая буква, каждый знак этой бесценной реликвии отпечатались в моей памяти. В основном журнал содержал лаконичные записи о повседневной жизни звездолетчиков, битва с Врагом не упоминалась в нем вовсе, ничего не говорилось и о болезни, в одночасье свалившей весь экипаж и в конце концов ставшей причиной его смерти. Но было и нечто важное. Не знаю, кем и с какой целью была внесена в журнал подробная запись об установке, которая могла создавать защитное поле вокруг корабля. Помимо общей характеристики, здесь были даны подробные инструкции по ее запуску, алгоритм включения вспомогательных систем и многое другое. Есть краткое упоминание о бортовом арсенале. Честно говоря, журнал напоминал скорее частный дневник, чем официальный корабельный документ. Пожалуй, так оно и было. Среди его листов я нашел старую выцветшую фотографию, изображавшую звездолет облачников. Именно благодаря этому журналу я и смог включить защитное поле корабля, на котором мы сейчас находимся. Рассказ мой подошел к концу, земляне, теперь вы знаете все. Перед лицом общей опасности между нами не должно быть тайн. Трагедия моего народа не должна повториться.
— Она повторяется, Воин, — мрачно заметил Стюарт.
— Земля еще держится, капитан, — возразил Воин.
— Надолго ли ее хватит, облачник?
— Ненадолго, — тихо отозвался Воин, — но мы будем там прежде, чем силы ее иссякнут, иссякнут окончательно. Последнее слово останется за нами, землянин, клянусь прахом моих предков.
— Слово! Где же то слово, Воин, которое способно уничтожить черную вселенскую плесень, будь она проклята на вечные времена?
— Мы найдем его, капитан, — убежденно произнес Воин. — У нас впереди целая неделя.
— Возьми себя в руки, Крис, — сказал Герцог. — Не все еще потеряно, поверь мне.
Крис Стюарт кивнул. Глаза его вновь вспыхнули твердой решимостью и непреклонной волей.
— Простите мне мою слабость, господа. Мы сделаем то, что велит нам наша совесть. Иного пути у нас нет.
Берт Джервис шумно поднялся со своего кресла.
— Минуточку внимания, друзья мои. Наш собрат по разуму безусловно прав: в сей тяжкий для всех нас час у нас не должно быть тайн друг от друга. А посему я намерен сделать два признания.
Глава сорок вторая
Глава сорок третья
— Мрак, — глухо произнес Стюарт.
— Так называют его земляне. Название сути не меняет, природа того и другого едина. Видимо, достигнув определенного уровня развития, цивилизация неотвратимо порождает подобного Врага, некую Черную Смерть, Вселенское Зло, стремящееся уничтожить своих творцов. Облачники шли по тому же пути, что и земляне, лишь на несколько столетий опережая своих соседей по Космосу. Они же первыми и стали жертвами порожденного ими Зла. Теперь настал черед Земли.
— Что же это за оружие, которое создали облачники? — спросил Стюарт, подаваясь вперед.
— Не знаю. — Голос Одинокого Воина был печален и тих. — Увы, не знаю. Слишком многое осталось сокрыто от меня под толщею веков и бесчисленных утрат. Не знаю, земляне.
— Мы еще ничего не слышали о корабле, — напомнил Флойд.
— Как раз к этому я и веду, — произнес Воин. — Неведомое поле, делающее человека неуязвимым, синтезировалось специальной установкой. Таких установок было создано четырнадцать. Ими снабдили наиболее современные боевые звездолеты, и ударная эскадра, способная хоть как-то противостоять Врагу, была таким образом готова к боевым действиям. Словом, создано было некое подобие земного Особого Батальона. Потом разразилась катастрофа, уничтожившая обе противоборствующие стороны. Что сталось с тринадцатью кораблями облачников, мне не известно. Последний, четырнадцатый, добрался до Агнессии — уже после битвы. Какая-то странная болезнь скосила отважных звездолетчиков — они умерли спустя несколько месяцев после приземления. Но колонисты успели узнать о свершившейся трагедии. Потом потянулись долгие годы одиночества и оторванности от мира. Колония медленно умирала, смертность среди облачников во много раз превышала рождаемость. Сменялись поколения, угасали последние искры надежды на возрождение древнего народа. Былое величие некогда могущественной расы становилось областью легенд и преданий, многие знания были безвозвратно утрачены.
Тот самый звездолет, что некогда привез известие о последней битве с ненавистным Врагом, был единственным кораблем, имевшемся в распоряжении колонистов. Но никто не знал, как управляться с ним, все они были простыми рабочими, понятия не имевшими ни о астронавигации, ни о звездном пилотировании. Спустя двести лет после основания колонии, когда отчаяние несчастных отщепенцев достигло крайнего предела, часть поселенцев решилась на безумный шаг. Кое-как освоив системы управления кораблем, двадцать два облачника стартовали с Агнессии и навсегда покинули планету, так и не ставшую им домом. Больше их никто никогда не видел. В колонии осталось семнадцать человек, обреченных на медленное вымирание.
К тому времени на Агнессии процветало уже с десяток земных колоний, но по странному и поистине роковому стечению обстоятельств облачникам так и не суждено было встретиться со своими братьями по разуму. Не только земляне не знали о существовании облачников, но и облачники понятия не имели, что помимо них на планете обитают другие разумные существа, ничем практически не отличающиеся от них самих. Их маленькая одинокая колония затеряна была в неприступных горах, в тысячах милях от ближайших поселений землян. Рок преследовал облачников до самого конца.
— Печальная история, — тихо произнес Стюарт.
— Хотел бы я взглянуть хоть на одного облачника! — воскликнул Джералд Волк.
Одинокий Воин порывисто поднялся. Взгляд, устремленный на Охотников, был преисполнен гордости и достоинства.
— Ты видишь его перед собой, землянин.
— Ты… ты — облачник?! — ахнул Джералд, округлив от изумления глаза.
— Облачник!.. — эхом отозвались сразу несколько голосов.
— Я — облачник, — отчеканил Одинокий Воин. — Последний оставшийся в живых потомок древней расы.
— Вот так номер! — воскликнул Марк. — Столько лет хранить тайну и никому ни словом не обмолвиться! Ты настоящий кремень, Воин.
Едва заметная улыбка скользнула по губам Одинокого Воина.
— Об этом знал только один человек, и этим человеком был…
— Роберт Гамильтон, — подхватил Джервис. — Именно это знание и сгубило вашего шефа. Мрак убил его первым.
Одинокий Воин с интересом воззрился на Джервиса.
— Вы знали это, инспектор?
— Кое-что. Я слишком долго занимался делом сэра Роберта, что бы не знать о таинственной связи, существовавшей между вами. Правда, о сути этой связи до сего дня мне ничего известно не было.
— Признаюсь, я готов изменить свое мнение о нашем общем полицейском друге в лучшую сторону, — добродушно усмехнулся Марк.
— Продолжай, Воин, — сказал Стюарт, — я думаю, тебе еще о многом нужно рассказать.
Облачник кивнул.
— Мне исполнилось четырнадцать лет, когда умер последний мой соплеменник. Я остался один в мертвой колонии. Решение покинуть ее зрело уже давно. Я пошел наугад, надеясь сам не знаю на что. Мои скитания продолжались два года, пока я не наткнулся на землян. Сначала я решил было, что встретил своих сородичей-облачников, но вскоре понял, что ошибся. И все-таки это были люди, хотя и не моей расы. Как и следовало ожидать, они приняли меня за своего. Да и как могло быть иначе? Оборванный, изможденный подросток, долгое время плутавший в диких горах, помешавшийся от страха и одиночества, напрочь забывший родной язык — вот что они подумали обо мне, когда впервые меня увидели. Ничего необычного в этом не было — многие люди, как я узнал позже, и особенно дети, терялись на этой пустынной планете, исчезая бесследно и безвозвратно. Усиленное питание и хороший уход быстро восстановили мои силы. Очень скоро я выучил их язык. «Вспомнил», как утверждал лечивший меня врач. В этом мне очень помогли мои телепатические возможности. Облачники вообще обладают повышенными паранормальными способностями, во много раз превышающими аналогичные способности землян. «Избранники судьбы» проходят специальный курс обучения по экстрасенсорике и парапсихологии, и многие из вас неплохо владеют секретами этого мастерства, у нас же этот дар врожденный.
Через три года я стал полноправным колонистом. Когда мне исполнилось девятнадцать, я перебрался в космопорт, где устроился работать в тамошний архив. Меня влекло все, что так или иначе связано было с Космосом. Все эти годы, что провел я на Агнессии среди землян, в сердце моем свято хранились знания, полученные от моих предков. Я помнил рассказы наших стариков о горстке храбрецов, отправившихся искать счастье на последнем звездолете облачников, и целью всей моей жизни стало страстное желание отыскать их следы. Где-то в глубине души я смутно надеялся, что кто-нибудь из них остался в живых. Я должен был найти их во что бы то ни стало. Сейчас я понимаю, что это было безумием, но именно безумие помогло мне тогда в моих поисках. Я перерыл все архивы, тщательно изучил навигационные сводки и донесения радиолокационных служб, и в конце концов, когда надежда готова была уже окончательно покинуть меня, напал-таки на след того звездолета. Это было скупое сообщение стопятидесятилетней давности, всего в несколько строк, о неопознанном корабле, стартовавшем с Агнессии из труднодоступного горного района. Сопоставив факты, я понял, то мои старания не были напрасны. Стартовавший полтора столетия назад корабль с двумя десятками моих соплеменников на борту взял курс на Альпассийскую туманность. След был найден, и я пустился по нему, словно охотничий пес. Месяц спустя я навсегда покинул Агнессию. У меня было двоякое чувство, когда эта суровая планета исчезала за бортом уносившего меня корабля. С одной стороны, здесь была моя родина — как никак, я прожил в этом мире неполные свои двадцать лет; в то же время Агнессия стала могилой моего племени. Не знаю, что тогда сильнее владело моим сердцем — радость или печаль. Меня влекло вперед лишь одно желание — отыскать тот самый, четырнадцатый, звездолет облачников, все остальное казалось мне не стоящим внимания.
Прошло двадцать лет. Я продолжал поиски, хотя с каждым новым днем, с каждой очередной неудачей надежда моя угасала все больше и больше. Итогом этих долгих лет стала твердая уверенность: ни в одном официальном документе во всей Федерации, за исключением, пожалуй, того донесения, о котором я упомянул выше, о пропавшем корабле не говорится ни слова. Но мне все-таки повезло. В каком-то порту, разговорившись с одним старым коммерсантом, в молодости промышлявшем контрабандой, мне посчастливилось услышать старинную историю, которую поведал ему еще его дед, о некоем Рыжем Маклере, легендарном «вольном торговце» прошлого столетия. Как-то раз, спасаясь от крейсера патрульной службы, этот самый Рыжий Маклер едва не столкнулся с неизвестным кораблем. Только чудом контрабандист избежал столкновения. Корабль пронесся настолько близко, что Маклер сумел рассмотреть его. Позже он клялся и божился, что такая диковинная посудина вряд ли привидится даже во сне. Обычная, казалось бы, история, каких тысячи, если бы не одна деталь. Рыжий Маклер видел, как необычный корабль мчался к ближайшей планете, явно заходя на посадку. Этой планетой оказалась Альпа Карантэн. И тогда я понял, что сама судьба свела меня с этим стариком.
К тому времени я сумел сколотить небольшое состояние, позволившее мне приобрести не новый, но вполне пригодный для моих целей космолет. Я немедленно отправился на Альпу Карантэн. Думаю, нет необходимости говорить, что мои поиски успехом не увенчались. Я не нашел ничего. Позже еще дважды посещал я эту планету, и снова безрезультатно. Все было тщетно. Тогда я оставил поиски и отправился на Землю. Ничего другого мне не оставалось, как стать «избранником судьбы».
Роберт Гамильтон выслушал меня с присущим ему вниманием. Я рассказал ему все, ничего не утаивая. Я сразу проникся доверием к этому человеку. Я видел, история гибели моей расы не оставила его равнодушным. Он задал мне несколько вопросов; наибольший интерес у него вызвал таинственный Враг. Что я мог ему ответить? Я знал лишь то, что досталось мне в наследство от моих погибших сородичей, о Враге же они и сами не знали почти ничего. Потом я показал ему бортовой журнал.
— Бортовой журнал? — переспросил Стюарт.
— Покидая колонию облачников, я обнаружил его в вещах моего отца. До сих пор не могу понять, как журнал оказался в его бумагах. Дело в том, что этот бортовой журнал был с того самого звездолета. Тем двадцати двум колонистам, что улетели на нем, он очень бы пригодился. Он стал моей единственной книгой, сопровождавшей меня в долгих странствиях по горам Агнессии. Я выучил его наизусть, каждая буква, каждый знак этой бесценной реликвии отпечатались в моей памяти. В основном журнал содержал лаконичные записи о повседневной жизни звездолетчиков, битва с Врагом не упоминалась в нем вовсе, ничего не говорилось и о болезни, в одночасье свалившей весь экипаж и в конце концов ставшей причиной его смерти. Но было и нечто важное. Не знаю, кем и с какой целью была внесена в журнал подробная запись об установке, которая могла создавать защитное поле вокруг корабля. Помимо общей характеристики, здесь были даны подробные инструкции по ее запуску, алгоритм включения вспомогательных систем и многое другое. Есть краткое упоминание о бортовом арсенале. Честно говоря, журнал напоминал скорее частный дневник, чем официальный корабельный документ. Пожалуй, так оно и было. Среди его листов я нашел старую выцветшую фотографию, изображавшую звездолет облачников. Именно благодаря этому журналу я и смог включить защитное поле корабля, на котором мы сейчас находимся. Рассказ мой подошел к концу, земляне, теперь вы знаете все. Перед лицом общей опасности между нами не должно быть тайн. Трагедия моего народа не должна повториться.
— Она повторяется, Воин, — мрачно заметил Стюарт.
— Земля еще держится, капитан, — возразил Воин.
— Надолго ли ее хватит, облачник?
— Ненадолго, — тихо отозвался Воин, — но мы будем там прежде, чем силы ее иссякнут, иссякнут окончательно. Последнее слово останется за нами, землянин, клянусь прахом моих предков.
— Слово! Где же то слово, Воин, которое способно уничтожить черную вселенскую плесень, будь она проклята на вечные времена?
— Мы найдем его, капитан, — убежденно произнес Воин. — У нас впереди целая неделя.
— Возьми себя в руки, Крис, — сказал Герцог. — Не все еще потеряно, поверь мне.
Крис Стюарт кивнул. Глаза его вновь вспыхнули твердой решимостью и непреклонной волей.
— Простите мне мою слабость, господа. Мы сделаем то, что велит нам наша совесть. Иного пути у нас нет.
Берт Джервис шумно поднялся со своего кресла.
— Минуточку внимания, друзья мои. Наш собрат по разуму безусловно прав: в сей тяжкий для всех нас час у нас не должно быть тайн друг от друга. А посему я намерен сделать два признания.
Глава сорок вторая
ПРИЗНАНИЕ ИНСПЕКТОРА ДЖЕРВИСА
— Надеюсь, не в любви, — усмехнулся Кнут Ларсен.
— О нет, вам, любезный «викинг», я вряд ли сделаю подобное признание, — с преувеличенной вежливостью парировал инспектор.
— Говори, Берт, — сказал Стюарт.
— Это произошло накануне моей ссылки на Остор. Я как раз закончил расследование убийства Роберта Гамильтона. Никаких прямых улик у меня, конечно, не было, но я был твердо уверен: в смерти сэра Роберта повинен Мрак. Да и что могли дать улики? Мрак к ответу за содеянное не призовешь и на скамью подсудимых не посадишь. И все же я довел дело до конца. Собранные материалы и свое собственное заключение я передал по инстанции наверх, без малейшей, впрочем, надежды на то, что итоги моего расследования найдут отклик у руководства. Но я ошибся. Буквально на следующий день меня вызвал к себе сам Чарльз Крамер. В то время он уже объединял под единым руководством ряд ведомств и департаментов, и потому неожиданный вызов к столь могущественному человеку, минуя целый ряд моих шефов рангом пониже, мало сказать насторожил — испугал меня. Но терять мне было уже нечего: я сделал первый ход. Крамер сделал второй. Бесстрастно и холодно он заявил, что все это бред и никаких конкретных фактов, подтверждающих мои выводы, у меня нет и быть не может. Формальное расследование было прекращено. Собственно, на иной финал я и не рассчитывал, но его презрительно-оскорбительный тон вверг меня в такую тоску и уныние, что в тот же вечер, вернувшись домой, я, признаюсь честно, напился в дым. В скобкам замечу: Крамер к тому времени на Гавайи еще не перебрался.
Я жил в многоквартирном шестиэтажном доме, где занимал три комнаты на первом этаже. Надвигалась ночь, черная и жуткая, без теней, света фонарей и рекламных огней — именно такими стали на Земле ночи в последнее время. Я не стал зажигать свет, предпочитая накачиваться в темноте. Потом, уже изрядно набравшись, я сунул в магнитофон наугад попавшуюся мне кассету, напялил наушники, завалился на диван, закрыл глаза и… принялся хохотать. Кассета попалась с записями монологов Джека Дэвиса, популярного комика прошлого десятилетия. Когда-то я очень любил слушать этого супергениального шута, а кое-что из его репертуара знал даже наизусть. Он мог рассмешить даже слона, его смех был чем-то вроде божественного дара, излившегося с небес подобно благодати. Это был великий человек, великий и талантливый. В ту злополучную ночь я смог убедиться в этом еще раз. Словом, я хохотал до икоты, до боли в печенке, до спазмов в горле, до удушья. Не знаю, спиртное ли было тому причиной, или вся эта повседневная мерзость, все это безумие, грязь и пустота вылились вдруг в истерический припадок… не знаю. Я был тогда на грани нервного срыва, но — великолепный Джек Дэвис спас меня. Он прожужжал мне все уши своими идиотскими шутками — а я все хохотал, хохотал, хохотал… Я уже не слышал, как кончилась кассета. Заснул, как убитый.
О, наутро эта метафора обрела зловещий смысл! Весь дом был мертв. Погибли все жильцы. Все до единого, кроме меня. Признаюсь, тогда я впервые испугался по-настоящему. Нет, не за собственную шкуру, плевать я хотел на нее; мне стало страшно и жутко оттого, что, оказывается, можно вот так, запросто, тихо, бесшумно, незримо взять — и вычеркнуть всех этих людей из списка живых, а они, эти несчастные… а, да что там говорить… Я понял сразу, чья это работа. И еще понял, что охотились за мной. Произошло то, что должно было произойти, но — какой страшной ценой я остался жив! Тогда мне было не до анализа ночных событий, меня не интересовало, почему я жив, мне нестерпимо хотелось знать, за что погибли они? Вины на мне нет, я знаю, и все же именно я стал невольной причиной их смерти, и никогда теперь себе этого не прощу. Многих из них я знал не один год. По соседству со мной жили трехгодовалые двойняшки, мальчик и девочка… Проклятый Мрак!..
В тот же день я получил официальное назначение на Остор. Думаю, это спасло меня от безумия.
Джервис нервно курил уже третью сигарету. Охотники слушали молча, нахмурив брови и сжав кулаки.
— Сколько раз я потом прокручивал в голове всю цепочку этих событий! — продолжал Джервис, горько усмехаясь. — В ту ночь мне страшно повезло. В первое время я думал, что меня спасло проклятое виски, но потом понял: нет, здесь что-то другое. Теперь я знаю, что. Это был…
— Смех, — закончил за инспектора Одинокий Воин. — Вас спас смех, инспектор. Только он один.
Горящими глазами Воин в упор смотрел на Джервиса.
— Все верно, Воин, меня спас смех, — кивнул тот. — Вы попали в самую точку.
Герцог вскочил, озаренный внезапной догадкой.
— Черт побери, Воин! Вспомни наш разговор. Неужели, неужели это и есть то самое универсальное оружие? Смех?!
— Смех, землянин. Сам того не ведая, инспектор открыл тайну неуязвимости Мрака. Теперь мы знаем, в чем его слабость и наша сила. Ты прав, Филипп, это оружие поистине универсально. Ибо каждый носит его в себе.
— Даже ребенок обладает им! — воскликнул Герцог.
— В первую очередь ребенок, — заметил Воин. — Детский смех — самый искренний, чистый, светлый, невинный, способный растопить лед любого, даже самого черствого и грубого сердца. Он — истинное олицетворение Любви и Добра, а только Любовь и Добро могут уничтожить Ненависть и Зло.
Стюарт в волнении прошелся по рубке управления.
— Итак, делаем ставку на смех. Это наш единственный шанс.
— Это наш единственный шанс, — повторил Джервис, — хотя сейчас мне, честно говоря, совсем не до смеха.
— Мы ждем второго признания, Берт.
Инспектор бросил на Стюарта быстрый взгляд.
— Да-да, второе признание. Каюсь, сначала я думал скрыть это от вас, но, видит Бог, столь тяжкий груз одному мне нести не под силу. Вы должны знать все. Этой ночью, после посещения портового кабака, я обратился в информационное бюро Фэнт-сити, надеясь получить там свежую информацию с Земли. И я ее получил. — Голос его зазвучал глуше. — Вчера Чарльз Крамер объявил Совет Семи распущенным, а членов Совета — государственными преступниками. Сегодня на рассвете шестеро Стратегов были расстреляны.
Никто не проронил ни звука, лишь мертвенная бледность разлилась по лицам Охотников.
— Таким образом, — бесстрастно заключил Джервис, — Крамер является единственным законным правителем Галактической Федерации, ибо отныне закон — это он сам.
— Закон! — взорвался Марк. — И это ты называешь законом, Джервис?! Да этот Крамер — психопат, маньяк и убийца!
— Ты мог бы этого мне не говорить, Марк. Если и был в Совете Семи государственный преступник, то это только Крамер.
— Отныне мы объявляем войну Крамеру, — четко произнес Стюарт. — Убийца должен быть наказан.
— Мы не вправе вершить суд над этим человеком, — нахмурившись, возразил Ларсен.
Глаза Стюарта гневно блеснули.
— О каком праве ты говоришь, Кнут Ларсен? О праве лизать задницу убийце? Что ж, этого права у тебя никто не отнимает — но запомни, с этого момента наши пути расходятся. Запомните все: «избранники судьбы» служат Земле, а не Крамеру, и только Земля может наделить нас правом карать или миловать. Только Земля, и еще наша совесть. Крамер цинично и нагло предал Землю — отныне он наш враг.
— Клянусь потрохами Зеленой Макло, ты тысячу раз прав, Крис! — воскликнул Флойд. — Мы не можем допустить произвола, даже если его творит высший государственный сановник.
— Тебе следует сделать выбор, Кнут, — сказал Марк. — Либо ты с нами, либо ты с этим очкастым типом.
— Я с вами, — без колебаний ответил «викинг». — И все же я не стал бы принимать поспешных решений. С Крамером еще следует разобраться.
— Как официальный представитель закона, я беру эту миссию на себя, — заявил Джервис. — Но если он виновен, я первый всажу ему пулю в лоб.
— Вина его очевидна, — настаивал Стюарт. — Никто не вправе безнаказанно проливать кровь, тем более кровь Стратегов. Закона больше нет, Берт, Крамер уничтожил его. Единственный закон, которому мы повинуемся — закон совести. Мы служим человечеству, а не человеку, и именем этого человечества мы свершим правосудие. Мы не бездумные марионетки, по приказу шефа готовые убить собственную мать. Мы люди.
— Согласен, Стюарт, — сдался Джервис и опустил большой палец правой руки вниз. — Смерть мерзавцу.
Стюарт перевел взгляд на Ларсена.
— Кнут?
«Викинг» медленно поднял глаза на Стюарта.
— Виновен, — тихо произнес он.
— О'кей, — подвел итог Стюарт, — будем считать, что дискуссия окончена и согласие достигнуто.
— Стало быть, у нас теперь два врага, — сказал Джералд Волк. — С которого начнем?
Одинокий Воин порывисто встал. Обычно бесстрастные глаза его вспыхнули странным неземным огнем.
— У нас только один враг, и этот враг — Мрак, — твердо произнес он. — Неужели вы так ничего и не поняли, земляне?!
Семь пар глаз впились в лицо облачника. В один короткий миг страшная истина прорвала пелену неведения и яркой вспышкой озарила мозг людей. Невыносимый груз лег на их плечи — истина никогда не бывает легкой для постигающих ее.
— Крамер! — рявкнул Марк. — Так это он!
— Крамер, — процедил сквозь зубы Крис Стюарт, до боли сжимая кулаки.
Кнут Ларсен с сомнением покачал головой.
— Я бы не стал выносить скороспелых решений, мы можем ошибиться.
Стюарт поднял на него тяжелый взгляд.
— Мы слишком долго ошибались прежде, чтобы позволить себе эту роскошь сейчас. Нет, Кнут, здесь никакой ошибки нет. Ты прав, облачник. Это может быть только Чарльз Крамер.
— О нет, вам, любезный «викинг», я вряд ли сделаю подобное признание, — с преувеличенной вежливостью парировал инспектор.
— Говори, Берт, — сказал Стюарт.
— Это произошло накануне моей ссылки на Остор. Я как раз закончил расследование убийства Роберта Гамильтона. Никаких прямых улик у меня, конечно, не было, но я был твердо уверен: в смерти сэра Роберта повинен Мрак. Да и что могли дать улики? Мрак к ответу за содеянное не призовешь и на скамью подсудимых не посадишь. И все же я довел дело до конца. Собранные материалы и свое собственное заключение я передал по инстанции наверх, без малейшей, впрочем, надежды на то, что итоги моего расследования найдут отклик у руководства. Но я ошибся. Буквально на следующий день меня вызвал к себе сам Чарльз Крамер. В то время он уже объединял под единым руководством ряд ведомств и департаментов, и потому неожиданный вызов к столь могущественному человеку, минуя целый ряд моих шефов рангом пониже, мало сказать насторожил — испугал меня. Но терять мне было уже нечего: я сделал первый ход. Крамер сделал второй. Бесстрастно и холодно он заявил, что все это бред и никаких конкретных фактов, подтверждающих мои выводы, у меня нет и быть не может. Формальное расследование было прекращено. Собственно, на иной финал я и не рассчитывал, но его презрительно-оскорбительный тон вверг меня в такую тоску и уныние, что в тот же вечер, вернувшись домой, я, признаюсь честно, напился в дым. В скобкам замечу: Крамер к тому времени на Гавайи еще не перебрался.
Я жил в многоквартирном шестиэтажном доме, где занимал три комнаты на первом этаже. Надвигалась ночь, черная и жуткая, без теней, света фонарей и рекламных огней — именно такими стали на Земле ночи в последнее время. Я не стал зажигать свет, предпочитая накачиваться в темноте. Потом, уже изрядно набравшись, я сунул в магнитофон наугад попавшуюся мне кассету, напялил наушники, завалился на диван, закрыл глаза и… принялся хохотать. Кассета попалась с записями монологов Джека Дэвиса, популярного комика прошлого десятилетия. Когда-то я очень любил слушать этого супергениального шута, а кое-что из его репертуара знал даже наизусть. Он мог рассмешить даже слона, его смех был чем-то вроде божественного дара, излившегося с небес подобно благодати. Это был великий человек, великий и талантливый. В ту злополучную ночь я смог убедиться в этом еще раз. Словом, я хохотал до икоты, до боли в печенке, до спазмов в горле, до удушья. Не знаю, спиртное ли было тому причиной, или вся эта повседневная мерзость, все это безумие, грязь и пустота вылились вдруг в истерический припадок… не знаю. Я был тогда на грани нервного срыва, но — великолепный Джек Дэвис спас меня. Он прожужжал мне все уши своими идиотскими шутками — а я все хохотал, хохотал, хохотал… Я уже не слышал, как кончилась кассета. Заснул, как убитый.
О, наутро эта метафора обрела зловещий смысл! Весь дом был мертв. Погибли все жильцы. Все до единого, кроме меня. Признаюсь, тогда я впервые испугался по-настоящему. Нет, не за собственную шкуру, плевать я хотел на нее; мне стало страшно и жутко оттого, что, оказывается, можно вот так, запросто, тихо, бесшумно, незримо взять — и вычеркнуть всех этих людей из списка живых, а они, эти несчастные… а, да что там говорить… Я понял сразу, чья это работа. И еще понял, что охотились за мной. Произошло то, что должно было произойти, но — какой страшной ценой я остался жив! Тогда мне было не до анализа ночных событий, меня не интересовало, почему я жив, мне нестерпимо хотелось знать, за что погибли они? Вины на мне нет, я знаю, и все же именно я стал невольной причиной их смерти, и никогда теперь себе этого не прощу. Многих из них я знал не один год. По соседству со мной жили трехгодовалые двойняшки, мальчик и девочка… Проклятый Мрак!..
В тот же день я получил официальное назначение на Остор. Думаю, это спасло меня от безумия.
Джервис нервно курил уже третью сигарету. Охотники слушали молча, нахмурив брови и сжав кулаки.
— Сколько раз я потом прокручивал в голове всю цепочку этих событий! — продолжал Джервис, горько усмехаясь. — В ту ночь мне страшно повезло. В первое время я думал, что меня спасло проклятое виски, но потом понял: нет, здесь что-то другое. Теперь я знаю, что. Это был…
— Смех, — закончил за инспектора Одинокий Воин. — Вас спас смех, инспектор. Только он один.
Горящими глазами Воин в упор смотрел на Джервиса.
— Все верно, Воин, меня спас смех, — кивнул тот. — Вы попали в самую точку.
Герцог вскочил, озаренный внезапной догадкой.
— Черт побери, Воин! Вспомни наш разговор. Неужели, неужели это и есть то самое универсальное оружие? Смех?!
— Смех, землянин. Сам того не ведая, инспектор открыл тайну неуязвимости Мрака. Теперь мы знаем, в чем его слабость и наша сила. Ты прав, Филипп, это оружие поистине универсально. Ибо каждый носит его в себе.
— Даже ребенок обладает им! — воскликнул Герцог.
— В первую очередь ребенок, — заметил Воин. — Детский смех — самый искренний, чистый, светлый, невинный, способный растопить лед любого, даже самого черствого и грубого сердца. Он — истинное олицетворение Любви и Добра, а только Любовь и Добро могут уничтожить Ненависть и Зло.
Стюарт в волнении прошелся по рубке управления.
— Итак, делаем ставку на смех. Это наш единственный шанс.
— Это наш единственный шанс, — повторил Джервис, — хотя сейчас мне, честно говоря, совсем не до смеха.
— Мы ждем второго признания, Берт.
Инспектор бросил на Стюарта быстрый взгляд.
— Да-да, второе признание. Каюсь, сначала я думал скрыть это от вас, но, видит Бог, столь тяжкий груз одному мне нести не под силу. Вы должны знать все. Этой ночью, после посещения портового кабака, я обратился в информационное бюро Фэнт-сити, надеясь получить там свежую информацию с Земли. И я ее получил. — Голос его зазвучал глуше. — Вчера Чарльз Крамер объявил Совет Семи распущенным, а членов Совета — государственными преступниками. Сегодня на рассвете шестеро Стратегов были расстреляны.
Никто не проронил ни звука, лишь мертвенная бледность разлилась по лицам Охотников.
— Таким образом, — бесстрастно заключил Джервис, — Крамер является единственным законным правителем Галактической Федерации, ибо отныне закон — это он сам.
— Закон! — взорвался Марк. — И это ты называешь законом, Джервис?! Да этот Крамер — психопат, маньяк и убийца!
— Ты мог бы этого мне не говорить, Марк. Если и был в Совете Семи государственный преступник, то это только Крамер.
— Отныне мы объявляем войну Крамеру, — четко произнес Стюарт. — Убийца должен быть наказан.
— Мы не вправе вершить суд над этим человеком, — нахмурившись, возразил Ларсен.
Глаза Стюарта гневно блеснули.
— О каком праве ты говоришь, Кнут Ларсен? О праве лизать задницу убийце? Что ж, этого права у тебя никто не отнимает — но запомни, с этого момента наши пути расходятся. Запомните все: «избранники судьбы» служат Земле, а не Крамеру, и только Земля может наделить нас правом карать или миловать. Только Земля, и еще наша совесть. Крамер цинично и нагло предал Землю — отныне он наш враг.
— Клянусь потрохами Зеленой Макло, ты тысячу раз прав, Крис! — воскликнул Флойд. — Мы не можем допустить произвола, даже если его творит высший государственный сановник.
— Тебе следует сделать выбор, Кнут, — сказал Марк. — Либо ты с нами, либо ты с этим очкастым типом.
— Я с вами, — без колебаний ответил «викинг». — И все же я не стал бы принимать поспешных решений. С Крамером еще следует разобраться.
— Как официальный представитель закона, я беру эту миссию на себя, — заявил Джервис. — Но если он виновен, я первый всажу ему пулю в лоб.
— Вина его очевидна, — настаивал Стюарт. — Никто не вправе безнаказанно проливать кровь, тем более кровь Стратегов. Закона больше нет, Берт, Крамер уничтожил его. Единственный закон, которому мы повинуемся — закон совести. Мы служим человечеству, а не человеку, и именем этого человечества мы свершим правосудие. Мы не бездумные марионетки, по приказу шефа готовые убить собственную мать. Мы люди.
— Согласен, Стюарт, — сдался Джервис и опустил большой палец правой руки вниз. — Смерть мерзавцу.
Стюарт перевел взгляд на Ларсена.
— Кнут?
«Викинг» медленно поднял глаза на Стюарта.
— Виновен, — тихо произнес он.
— О'кей, — подвел итог Стюарт, — будем считать, что дискуссия окончена и согласие достигнуто.
— Стало быть, у нас теперь два врага, — сказал Джералд Волк. — С которого начнем?
Одинокий Воин порывисто встал. Обычно бесстрастные глаза его вспыхнули странным неземным огнем.
— У нас только один враг, и этот враг — Мрак, — твердо произнес он. — Неужели вы так ничего и не поняли, земляне?!
Семь пар глаз впились в лицо облачника. В один короткий миг страшная истина прорвала пелену неведения и яркой вспышкой озарила мозг людей. Невыносимый груз лег на их плечи — истина никогда не бывает легкой для постигающих ее.
— Крамер! — рявкнул Марк. — Так это он!
— Крамер, — процедил сквозь зубы Крис Стюарт, до боли сжимая кулаки.
Кнут Ларсен с сомнением покачал головой.
— Я бы не стал выносить скороспелых решений, мы можем ошибиться.
Стюарт поднял на него тяжелый взгляд.
— Мы слишком долго ошибались прежде, чтобы позволить себе эту роскошь сейчас. Нет, Кнут, здесь никакой ошибки нет. Ты прав, облачник. Это может быть только Чарльз Крамер.
Глава сорок третья
ЗЕМЛЯ ВО МРАКЕ
Огромный черный шар медленно выплывал из космической бездны. Звездолет облачников, окутанный защитным полем, казался на его фоне едва различимой крошечной песчинкой.
— Вот она — Цитадель Мрака, — глухо произнес Стюарт, уставившись в экран внешнего обзора. — Наша Земля.
Все восемь членов экипажа не отрываясь смотрели на приближающуюся планету. То, что они видели, походило на кошмарный сон.
— Не думал я, что все так плохо, — пробормотал Кнут Ларсен. Он был подавлен, как, впрочем, и все остальные.
Джервис взглянул на часы,
— Полдень. Сейчас начнется.
Последние три дня, ровно в полдень, их бортовая радиостанция ловила сильно искаженные сообщения с Земли. То были официальные сводки, передаваемые из Стратегического Центра, и все они предварялись краткой речью самого Чарльза Крамера. Сегодня слышимость была намного лучше, чем в предыдущие дни, и все же облачный слой, душивший Землю, вносил в радиопередачу значительные помехи.
Часы отбили двенадцать ударов. Отзвучал гимн Галактической Федерации. Эфир наполнился сухим, бесстрастным голосом сэра Чарльза Крамера, правителя Земли и всего мира.
«Граждане Федерации. Соблюдайте спокойствие и верность Федеральным властям. Вы находитесь под надежной защитой закона, служб безопасности и армии. Никакой паники, анархии и произвола, никаких призывов к неповиновению. Виновные в противозаконных действиях будут строго наказаны. Ситуация на Земле полностью контролируется властями Федерации и мной лично. Положение на всей территории планеты стабилизировано и постепенно нормализуется. Я, сэр Чарльз Крамер, Верховный Стратег Галактической Федерации, даю вам в этом слово».
И все. Набор коротких, казенных, рубленых, лишенных смысла фраз. И ни слова о Мраке, ни одного даже малейшего намека. Словно и нет его вовсе, словно люди сами повинны во всем, что творится на планете.
— Мразь, — выругался Коротышка Марк.
Потом следовало обычное пятнадцатиминутное информационное сообщение о положении дел на Земле. Суть сообщения сводилась к перечислению страшных бедствий, которые произошли на планете за истекшие сутки. На четверть часа эфир наполнялся сонно-монотонным голосом продажного диктора.
Взорвана сеть химических заводов на юге африканского континента.
«Соблюдайте спокойствие…»
Террористами захвачены склады радиационного топлива на Новой Земле, Россия.
«Вы находитесь под надежной защитой закона…»
Двадцать тысяч погибших в результате военного конфликта между китайскими буддистами и тибетскими сепаратистами.
— Вот она — Цитадель Мрака, — глухо произнес Стюарт, уставившись в экран внешнего обзора. — Наша Земля.
Все восемь членов экипажа не отрываясь смотрели на приближающуюся планету. То, что они видели, походило на кошмарный сон.
— Не думал я, что все так плохо, — пробормотал Кнут Ларсен. Он был подавлен, как, впрочем, и все остальные.
Джервис взглянул на часы,
— Полдень. Сейчас начнется.
Последние три дня, ровно в полдень, их бортовая радиостанция ловила сильно искаженные сообщения с Земли. То были официальные сводки, передаваемые из Стратегического Центра, и все они предварялись краткой речью самого Чарльза Крамера. Сегодня слышимость была намного лучше, чем в предыдущие дни, и все же облачный слой, душивший Землю, вносил в радиопередачу значительные помехи.
Часы отбили двенадцать ударов. Отзвучал гимн Галактической Федерации. Эфир наполнился сухим, бесстрастным голосом сэра Чарльза Крамера, правителя Земли и всего мира.
«Граждане Федерации. Соблюдайте спокойствие и верность Федеральным властям. Вы находитесь под надежной защитой закона, служб безопасности и армии. Никакой паники, анархии и произвола, никаких призывов к неповиновению. Виновные в противозаконных действиях будут строго наказаны. Ситуация на Земле полностью контролируется властями Федерации и мной лично. Положение на всей территории планеты стабилизировано и постепенно нормализуется. Я, сэр Чарльз Крамер, Верховный Стратег Галактической Федерации, даю вам в этом слово».
И все. Набор коротких, казенных, рубленых, лишенных смысла фраз. И ни слова о Мраке, ни одного даже малейшего намека. Словно и нет его вовсе, словно люди сами повинны во всем, что творится на планете.
— Мразь, — выругался Коротышка Марк.
Потом следовало обычное пятнадцатиминутное информационное сообщение о положении дел на Земле. Суть сообщения сводилась к перечислению страшных бедствий, которые произошли на планете за истекшие сутки. На четверть часа эфир наполнялся сонно-монотонным голосом продажного диктора.
Взорвана сеть химических заводов на юге африканского континента.
«Соблюдайте спокойствие…»
Террористами захвачены склады радиационного топлива на Новой Земле, Россия.
«Вы находитесь под надежной защитой закона…»
Двадцать тысяч погибших в результате военного конфликта между китайскими буддистами и тибетскими сепаратистами.