Михайлов Сергей. Охотники за мраком

   Земляне разом отступили. Одинокий Воин шагнул вперед. Сгусток Мрака клубился в каком-нибудь ярде от его лица.
   В сумеречном свете блеснула стальная трость Крамера. Резкий взмах — и черный сгусток, повинуясь воле господина, ринулся на Воина.
   Но облачник опередил его.
   Быстро взметнулись вверх руки человека, все десять пальцев, словно в ритуальном колдовском заклинании, устремились к бестелесному черному врагу. Сгусток замер, как если бы наткнулся на непреодолимую преграду, почти касаясь пальцев Воина. Со стороны могло показаться, что человек держит над головой гигантский черный мяч, готовясь швырнуть его в баскетбольную корзину.
   Несколько тревожных, напряженных минут все пребывали в неподвижности, даже Крамер, подавшись вперед и привстав с кресла, походил сейчас на черную каменную статую. И тут произошло нечто странное.
   Кончики пальцев облачника замерцали холодным голубоватым пламенем. Свечение становилось все сильнее и сильнее, пока наконец не вспыхнуло ярко-голубым огнем, объяв кисти рук Воина светящимся ореолом. По лицу его струился пот, два пылающих глаза сверлили нависшее над ним темное облако, губы бессвязно шевелились, шепча непонятные слова, могучая таинственная сила, рожденная волей человека, изливалась вовне и концентрировалась в кончиках пальцев.
   Земляне замерли, пораженные увиденным. Две силы схлестнулись в чудовищном поединке — сила тьмы и сила света. Кто одержит верх в этой схватке?
   Сгусток Мрака стал менять свои очертания. Теперь он походил не на бесформенное облако, а на опрокинутую вверх дном чашу, края которой медленно обволакивали человека.
   — Держись, Воин! — не вынес напряжения Герцог. Воин словно только того и ждал. Не успело еще умолкнуть эхо от этого крика, как зловещую тишину кабинета разрезал четкий, подобный удару хлыста, голос облачника:
   — Умри, Зло!
   Из его пальцев брызнули голубые молнии и вонзились в ненавистный сгусток. Мрак вздрогнул, словно от пронзившей его боли, заметался, задергался и… исчез. Растворился без следа.
   Несколько секунд Воин стоял с поднятыми руками. Свечение медленно убывало, пока не иссякло совсем. Тогда он сжал пальцы в кулаки и с хриплым выдохом уронил руки вдоль тела. Он победил, хотя победа далась ему нелегко: он был вымотан до предела.
   Стюарт шагнул вперед и молча положил ему руку на плечо. Воин не обернулся, его взгляд был устремлен на Крамера.
   А тот тем временем корчился в своем кресле, все тело его крутило и ломало в сильнейших судорогах. Одинокий Воин криво усмехнулся.
   — Выходит, и тебе может быть больно, Мрак, — холодно произнес он.
   Усилием воли Крамер овладел собой. Держась рукой за подлокотник кресла и шатаясь, он с трудом поднялся. Прошла еще минута, и он снова стал прежним Чарльзом Крамером — надменным, бесстрастным, ненавидящим.
   — Признаюсь, я удивлен, — сухо сказал он. — Я недооценил вас, люди, и в первую очередь тебя, облачник, — он ткнул тростью в сторону Одинокого Воина. — Да, вам удалось причинить мне боль, вы — первые, кто смог это сделать. Но представление продолжается, не так ли? — Злобная усмешка исказила его беззубый рот. — Не будем терять времени, господа, займемся делом. Как насчет того, чтобы прослушать последнюю сводку новостей?
   Стюарт бросил быстрый взгляд на светящееся табло наручных часов.
   11.59. Сейчас начнется.

Глава сорок шестая
УНИВЕРСАЛЬНОЕ ОРУЖИЕ

   Крамер так и не смог проникнуть их мысли. Этот проклятый монстр в темных очках, возомнивший себя Богом, был вовсе не так всеведущ, как хотел это показать. Человек для него оставался закрытой книгой, и чтение ее без знания элементарных основ азбуки было для него занятием непосильным. Стюарт вдруг понял, что он, этот тип, называющий себя Всеединым Мозгом, боится их, людей, боится всего, что дышит, мыслит и не согласно покориться. Боится бунтарей. Боится свободомыслия. Боится чужой воли, человеческого сердца и солнечного света.
   Стюарт оторвал взгляд от часов и уверенно посмотрел Крамеру в лицо.
   — Вы доставите нам этим огромное удовольствие, шеф, — насмешливо произнес он.
   Крамер в упор уставился на Стюарта. Он смутно сознавал, что начинает терять инициативу в этом поединке.
   — Вот как? Впрочем, страдания и боль всегда вызывали у людей повышенный интерес, а кровавые зрелища приводили в животный восторг. Что ж, послушаем, что произошло в моей Вселенной за истекшие сутки. Вы готовы, господа?
   В ту же секунду невидимые динамики наполнили помещение позывными радиостанции Стратегического Центра. Сердца Охотников заколотились с такой бешеной энергией, что, казалось, вот-вот вырвутся из грудных клеток, а их стук разнесется на многие мили вокруг. Сейчас или никогда. Победа или смерть.
   Еще не смолк последний сигнал, предваряющий ставшую уже традиционной краткую речь Верховного Стратега, как Крамер почувствовал что-то неладное. Что-то в звуках, доносившихся из динамиков, было не так.
   И тут зазвучала тихая мелодия третьей симфонии Рахманинова. А следом, сливаясь с мягким очарованием волшебной музыки, в помещение ворвался страстный голос Кнута Ларсена.
   «Люди мира!
   К вам обращается Кнут Ларсен, капитан «Северного викинга», один из немногих уцелевших Охотников за Мраком.
   Остановите кровавое безумие. Откройте ваши сердца навстречу свету и добру. В ваших силах сделать это, люди Земли.
   Чудовище оплело наш мир смертоносной сетью, оно пьет нашу кровь, душит, мутит разум, пробуждает низменные страсти. Ведет человечество к гибели, толкает в бездонную пропасть. Уже разверзлась она под нашими ногами, еще шаг — и мир рухнет в бездну.
   Имя этому чудовищу — МРАК.
   Остановитесь, люди. Этот шаг будет последним. Объединитесь во имя благой цели, во имя жизни наших детей, дайте отпор черному чудовищу. Это в наших силах, люди Земли.
   Не верьте слухам, что Мрак непобедим. Он должен быть уничтожен, и мы его уничтожим. Это говорю вам я, Кнут Ларсен, Охотник за Мраком.
   Мрак порожден тысячелетиями человеческой истории, мы сами создали его, и вина за творимое безумие лежит целиком на нас — и вина, и ответственность. И мы, люди Земли, можем и должны очистить мир от черной проказы. Никто не спасет нас, никто не придет на помощь. Наша судьба в наших руках. Помните это, люди Земли.
   Не верьте Чарльзу Крамеру. Он не человек, он — исчадие ада, первозданное зло, мозг Мрака, его воля, разум, направляющая сила. Не дайте осуществиться его дьявольскому замыслу, остановите Мрак, сбросьте оковы безумия и ненависти. Пусть больше не текут потоки крови, не гибнут люди, не сиротеют дети, не гремят выстрелы, не рвутся бомбы.
   Сейчас, в эти самые минуты, горстка отчаянных храбрецов вступила в смертельный поединок с тем, кто называет себя Чарльзом Крамером. Нас мало, всего несколько человек — тех, кто открыто бросил вызов Мраку. Мы боремся за вас, люди Земли, за солнечный свет и будущее Вселенной. Мы протягиваем вам руку помощи, примите ее, люди, это рука друзей. Вместе мы сбросим ненавистное иго черной вселенской чумы.
   В эти минуты решается судьба мира, и решаем ее мы, люди. Пока звучат мои слова, всерьез задумайтесь над этим. Вспомните о самом сокровенном, самом прекрасном, что есть в вашей жизни. Вспомните о цветах, о первых весенних цветах. Вспомните о музыке. Вспомните о безмятежных и чистых годах вашего детства, наполненных любовью родных и близких. Вспомните о матерях, о тех, кто любит вас, и кого любите вы. Вспомните о ваших детях. Об их будущем — неужели оно безразлично вам? Неужели ваши сердца превратились в холодный камень? Вспомните светлую улыбку вашего маленького сына, вашей крохотной дочурки, от которой расцветает все вокруг, а на сердце вдруг становится тепло и спокойно. Вспомните маленькие ласковые ручонки, обнимающие вас за шею, лучащиеся любовью глазки, заглядывающие в ваши глаза. Вспомните об этих невинных созданиях, чья судьба решается в эти минуты. Вглядитесь в их лица. В них вы прочтете боль, страдание и мольбу о помощи. Мольбу о защите. Защитите их, люди, спасите от гибели. Если осталась в ваших сердцах хоть капля любви к ним, лишь одна только крохотная капля — вы сделаете это. Я верю в вас, люди Земли. Верю, потому что я один из вас, и у меня тоже есть сын. Он ждет меня и знает, что я никогда не оставлю его в беде и никогда не предам.
   Поднимите головы, расправьте плечи, смело взгляните в черное лицо врага — все вместе, плечом к плечу, крепко взявшись за руки. И пусть в эти минуты ваши сердца наполнятся любовью и светом, памятью о лучших мгновениях вашей жизни и мыслью о детях. Пусть снова зазвучит веселый детский смех, чистый, как первый снег, и звонкий, как весенний ручей. Пусть смеются наши дети, и пусть их смех очистит мир от грязи, а наши души от ненависти и зла.
   Сделайте это, люди. Мы поможем вам. Сейчас вы услышите…»
   Голос оборвался, из динамиков послышалось сдавленное хрипение.
   — Ты мертвец, Охотник, — проскрипел из темноты Крамер.
   Пятеро Охотников, завороженные страстной импровизацией Кнута Ларсена, совсем забыли о нем. Не видели они, как их бывший шеф резко взмахнул тростью, не знали, что Мрак, черной тучей нависший над Стратегическим Центром, повинуясь этому жесту, бесшумно ринулся вниз, на здание радиостанции, и в миг поглотил его.
   Скрипучий голос Крамера, донесшийся словно из самых недр преисподней, заставил Криса Стюарта вздрогнуть. Он поднял глаза.
   Крамер стоял у окна и шатался, рука судорожно хваталась за горло, черные непроницаемые очки съехали на переносицу. Вся его фигура источала лютую ненависть и бессильную ярость. Он задыхался.
   — Вы все мертвецы, — прохрипел он, превозмогая спазм в глотке. — Все. Все.
   Стюарт не слушал его, сейчас его тревожило только одно: Кнут Ларсен. Что стряслось с бесстрашным «викингом»? Почему он прервал передачу? Неужели… неужели Мрак добрался до него?.. Капитан «Скитальца» старательно отгонял эту страшную мысль, но она вновь и вновь возвращалась к нему, осаждала его мозг, терзала рассудок.
   Передача еще не закончена, основная часть ее впереди. Услышат ли они продолжение, или все пошло прахом? Зазвучит ли над планетой чистый, звонкий, очищающий…
   Смех. Детский смех.
   Он зазвучал.
   В динамиках что-то щелкнуло, и в эфир полился дружный хор детских голосов. Дети, десятки, может быть, сотни детей смеялись, весело, радостно, беззаботно. Тихим, ненавязчивым фоном звучал Рахманинов. А в ушах все еще гремел призыв капитана Ларсена: «Поднимите головы, расправьте плечи, смело взгляните в черное лицо врага… Сделайте это, люди».
   Сделайте это, люди. Пусть ваши уши в этот момент будут раскрыты. И пусть внемлют сердца любви и свету, пусть добро войдет в них и изгонит ненависть. Мы поможем вам, люди. Мы с вами. Мы дали вам оружие. Универсальное оружие, которое уничтожит Мрак. Уже уничтожает…
   Крамер завыл — хриплым, яростным, скребущим душу, нечеловеческим воем. Руки его взметнулись вверх.
   Одинокий Воин знал, что сейчас последует, и опередил его. Быстро вскинув гипнопарализатор, он всадил максимальный заряд в черный силуэт Верховного Стратега. Того швырнуло на стену, и Охотникам на миг показалось, что от Чарльза Крамера осталось лишь темное чернильное пятно на дубовых панелях кабинета — но только на миг.
   Крамер снова стоял перед ними. Он был цел и невредим, и снова черные силы бурлили в этом нечеловеческом теле. Всеединый Мозг жил и готов был к последней, решающей схватке.
   — Вы зашли слишком далеко, люди, — снова раздался его скрипучий голос. — Вы мертвецы, — повторил он.
   — Это мы уже слышали, — усмехнулся Марк. — Сними очки, Крамер, мне хочется взглянуть в твои глаза.
   — Так смотрите же, твари, — прошипел Крамер и сдернул с переносицы очки.
   У него не было глаз. В пустых зияющих глазницах пульсировала смерть. Смерть и пустота. Словно открылось окно в потусторонний мир — мир, где нет и не может быть жизни. Пустые черные глазницы притягивали взоры Охотников, пили их жизни, высасывали души. Липким туманом заволакивало разум, ледяные незримые щупальца проникали в мозг…
   — Не смотреть! — откуда-то издалека, из-за тысячи миль, донесся до Стюарта отчаянный крик Одинокого Воина. — Или вы все умрете, земляне!
   Усилием воли он отвел взгляд от глазниц монстра. Сознание тут же прояснилось, вернулись силы и способность мыслить.
   — Не смотрите на него, — снова произнес облачник, уже тише. — Не смотрите, если хотите жить.
   — Поздно, — прокаркал Крамер, кошачьей походкой приближаясь к ним. — Вас уже ничто не спасет. У мертвецов нет будущего.
   Весело звучал детский смех, волнами растекался под сводами темного кабинета. Где-то там, наверху, под самым потолком, происходила незримая борьба: сгустки Мрака, пронизываемые чарующими звуками ребячьих голосов, отчаянно цеплялись за свою мертвую жизнь. Но смех делал свое дело. В комнате заметно посветлело.
   Там, за толстыми стенами главного корпуса Стратегического Центра, тоже шла борьба. Охотники не могли видеть ее, но знали, всем существом своим чувствовали, что схватка с Мраком началась. Началась по всей Земле.
   Армагеддон. Война сил Добра и Зла. Великая битва, предреченная древними пророками и святыми провидцами. Битва, исход которой предрешен, хотя и неведом людям.
   Крамер был уже совсем близко. Смех жег его подобно каленому железу, но он был все еще слишком силен.
   — Мне нужна ваша помощь, земляне, — шепнул Воин. — Слушайте смех, отдайтесь чувствам, которые он в вас пробуждает. Закройте глаза и откройте уши, слушайте только его. Вспомните, что сказал Кнут Ларсен. Это правильные слова. Остальное я сделаю сам.
   Тихо лилась музыка, звенели детские голоса. Крепко взявшись за руки, Охотники закрыли глаза. Зрячим остался лишь один облачник.
   Крамер начал расти, колыхаясь в призрачном полумраке. Из раскрытого рта его вырывалось шипение, черными дырами зияли пустые глазницы. Бескостные руки тянулись к людям, удлинялись, росли, дугой охватывали пятерых смельчаков. Пальцы судорожно скрючились и яростно скребли тьму. Удар за ударом следовали эмоциональные толчки, переполненные смертельной ненавистью и жаждой убийства.
   Одинокий Воин поднял руки над головой и развел их в стороны. Над людьми, очерченный кончиками его пальцев, образовался светящийся полукруг. Крамер отпрянул, словно обжегшись. Облачник снова воздел руки кверху и сделал несколько пассов. Светящаяся дуга, искрясь холодным голубоватым пламенем, медленно стала превращаться в прозрачную полусферу.
   Крамер снова атаковал. Теперь он окончательно утратил человеческий облик и походил на гигантскую черную кляксу, растекающуюся в пространстве. Воин видел, как пульсировала черная жизнь Всеединого Мозга. Видел, как тянулись к людям его скрюченные пальцы. Но коснуться тонкой, почти невидимой светящейся ауры, рожденной психической энергией облачника, Мозг не решался.
   Руки Воина задвигались быстрее. Прошла еще минута, и огненная полусфера полностью окутала Охотников, накрыв их подобно куполу. Прижавшись друг к другу, земляне мерно покачивались под необычной защитной оболочкой. В самом центре полусферы стоял Одинокий Воин, руки его были высоко подняты, из пальцев непрерывно струилась светящаяся субстанция и тут же вливалась в созданную им ауру. С каждым мгновением купол разгорался все ярче и ярче.
   Пот ручьями стекал по словно высеченному из гранитной глыбы лицу облачника, но он твердо смотрел в черный лик Всеединого Мозга. Теперь он мог это сделать. Теперь, когда, разрозненные эмоциональные потоки пятерых людей слились в единую волю, он смело встретил мертвый взгляд пустых глазниц Чарльза Крамера. Нет, не Крамера, Крамера больше не было — пустых глазниц мозга Мрака. Всеединый Мозг принял свое истинное обличие, окончательно сбросил маску.
   Повторяя контуры полусферы, Мозг растекался поверх светящегося купола, окутывал его черным непроницаемым саваном. Вновь и вновь пульсировала в сознании страшная чуждая мысль: «Вы мертвецы, люди. У мертвецов нет будущего. Умрите».
   Джералд застонал и без сознания повалился на пол. Его энергия была исчерпана. Теперь их осталось четверо.
   Огненный купол потускнел. Черные глазницы Мозга вспыхнули злобным торжеством.
   — Будь ты проклят, Мрак! — в исступлении крикнул Одинокий Воин. Он чувствовал, что и его силы тоже на исходе.
   Стюарт открыл глаза. Он должен видеть все. «Смело взгляните в черное лицо врага». Правильные слова. Кнут знал, что говорил. Бедняга Кнут. Старина Берт. Что с вами, друзья? Живы ли вы?..
   Ненависть вспыхнула в нем с новой силой. И тут же свечение стало быстро убывать.
   — Нет… только не это… — прохрипел облачник, обливаясь потом. — Слушай смех, капитан. Смех и только смех поможет нам. Ненависть же убьет нас.
   О, черт, как он мог забыть об этом! Сам того не ведая, он подыграл Мраку.
   И тогда… тогда он вспомнил родные леса Аризоны.
   Аризона… Благословенная земля. Меркнущий закат золотит верхушки деревьев, багровое дневное светило, вот-вот готовое раствориться в призрачном горизонте, второпях ощупывает сонные холмы последним одиноким лучом. Тихий летний вечер. Недвижный воздух напоен сладковатыми ароматами лесных трав и полевых злаков, тени сгущаются и растут, медленно, бесшумно наползают из ниоткуда. Мир замер в предвечернем безмолвии, влажная прохлада мягким покрывалом ложится на землю, сменив палящий полуденный зной. Где-то далеко внизу, у затихшего озера — одинокая ферма, крытая красной черепицей, возле нее — два-три моноплана. Мир далекого детства…
   Да, здесь он жил в те далекие, далекие счастливые годы, когда ему было всего только восемь. В памяти всплыли большие мозолистые руки отца, неизменная сигара, которую он часто забывал прикуривать. Ласковая улыбка рано поседевшей матери, ее тихий, чарующий голос, когда вечером, на закате, укладывая его спать, она рассказывала длинные диковинные истории из жизни лесных гномов и добрых драконов. Две младшие сестренки-близняшки, чей переливчатый смех звенел в доме от зари и до зари подобно серебряным колокольчикам. О, тем миром, миром его детства, правила любовь!..
   Он и не заметил, как руки его поднялись и из них заструился свет. Аура вспыхнула ярче прежнего.
   Марк и Герцог стояли рядом. Их руки тоже были подняты, и из их пальцев тоже струилось пламя.
   Яркое сияние слепило глаза, от ауры шел жар и незримая сила. Охотники чувствовали, как она вливается в их кровь, растекается по жилам, проникает в каждую клеточку их тела. Воспрянув духом, теперь все четверо, как один, прямо смотрели в лицо Мраку.
   «Смело взгляните в черное лицо врага. В ваших силах сделать это, люди Земли…»
   Они сделают это. Даже ценой собственной жизни.
   «Смотрите на меня, черви! — настойчиво вторглась в мозг чуждая мысль. — Смотрите во все глаза — и вы увидите настоящее зло!»
   И они увидели.
   Словно на прозрачном экране, замелькали перед ними быстро сменяющие друг друга жуткие картины. Картины смерти.
   Маньяк полосует кухонным ножом свою жертву. Руки и одежда его обагрены теплой кровью, в глазах — безумие и сладострастие. Жертва — молодая женщина, еще живая, бьющаяся в агонии. Из сонной артерии фонтаном хлещет алая кровь. Конвульсии медленно затихают, невидящий взгляд стекленеет, губы, еще со следами помады, застывают в смертельном оскале. Рядом, на подушке, лежит раскрытая Библия. Страницы ее в крови.
   Ядерный ураган. Словно карточные домики, рушатся многоэтажные здания. (Хиросима?) Людей рвет на части. Кровавый дождь устилает тротуары и остовы домов. Пылают цистерны с нефтью. Ядерный загар стремительно покрывает мертвые тела. Над гибнущим городом медленно вырастает гигантский гриб.
   Падают бомбы. Напалм. Горное селение в огне. Мечутся люди, охваченные пламенем, в ужасе ревет запертая скотина. Мертвая собака с выгоревшими внутренностями лежит в луже собственной крови. Кровь кипит и пузырится от жара и бушующего огненного смерча. У объятой пламенем покосившейся лачуги неподвижно сидит маленький смуглолицый мальчик. Круглые глазенки тупо смотрят на обуглившийся труп матери. Смотрят — и не видят. В глазах — бездна боли и отчаяния. Все тело его в страшных ожогах. Вихрем проносится шквал огня. Мальчик падает рядом с матерью. Сквозь языки пламени видно, как чернеет детское тело. Из раскрытого рта рвется безумный крик, но… картина нема. Звук выключен.
   Восточный храм. Тысячи паломников толпятся у входа. Призывно звучит песнь муэдзина. С белесых небес нещадно палит полуденное солнце. Голубоватая струйка ядовитого газа вьется над головами молящихся. Облако газа опускается все ниже и ниже, медленно обволакивает мечеть и площадь перед нею. Смятение в толпах верующих. Люди бегут, падают, топчут своих собратьев. Беззвучные вопли, стоны и проклятия сотрясают знойный воздух. Глаза лезут из орбит, пена брызжет из разверстых ртов, лица правоверных мусульман синеют и покрываются страшными язвами. Священные книги втоптаны в пыль. Люди мечутся в поисках выхода, но не находят его и падают замертво. Ужас и смерть царят на предхрамовой площади…
   — Довольно! — крикнул Одинокий Воин, и от звука его голоса внезапно вздрогнули земляне. — Довольно, Мрак! Тебе не удастся сломить нас. Ты зря тратишь силы.
   Острой иглой вонзилась в сознание чужая мысль: «Вы видели Смерть, вонючие черви! Смерть, в которой повинны люди. Вы порочны до мозга костей, и в вас живет Зло! Ничего, кроме Зла!»
   — Ты лжешь, Мрак! Мы несовершенны, это так, иногда мы совершаем ошибки, порой страшные и непоправимые, но сердца наши влекутся к Свету и Добру. Зло никогда не властвовало над людьми безраздельно, никогда, никогда, Мрак! Ты слышишь этот смех? Чистый, невинный смех наших детей? Скажи, есть ли в нем хоть крупица ненависти? крупица страха? хоть одна частица Зла? Тебе нечего ответить — так исчезни, исчезни навсегда, исчадие ада!
   Стюарт чувствовал, что силы вот-вот покинут его. Ноги подкашивались, голову со страшной силой сдавливал невидимый обруч, все тело пронзали тысячи острых шипов.
   Герцог привалился к нему плечом. Взгляд его блуждал, руки, поднятые кверху, тряслись от неимоверного напряжения. Еще минута, понял Стюарт, и бедняга Филипп грохнется рядом с Джералдом.
   — Держись, друг, — шепнул он, и сам не узнал своего голоса.
   Силы Тьмы окатили их новой волной ледяной ненависти.
   «Мерзкие, упрямые твари! Вам никогда больше не видать света! Вы…»
   — Исчезни!!!
   Грозный, нечеловеческий крик облачника повис под высокими сводами кабинета. Аура вдруг запылала столь ослепительно и ярко, что Охотники невольно зажмурили глаза.
   Усилие, одно только усилие, ну давайте, ребята! Оно слабеет, слабеет…
   Две молнии схлестнулись во тьме: чернильно-черная и ослепительно-белая, огненная. Оглушительный рокот пронесся по всей земле, от края и до края. Здание затрещало, хрустнули бетонные перекрытия…
   И вдруг все стихло.
   Люди медленно открывали глаза.
   Мрака не было. Он исчез.
   Всеединый Мозг умер.
   — Все кончено, — прошептал Одинокий Воин.
   Неуклюже взмахнув руками, Герцог свалился в глубоком обмороке. Коротышка Марк прислонился спиной к стене и хрипло, тяжело дышал, пот ручьями лил с его белого, как мел, лица. Стюарта трясло в сильнейшем ознобе, в голове плыл густой туман, желудок готов был вывернуться наизнанку. Облачник бессильно опустился на пол и заплакал. Так, как плачут дети — не стесняясь, навзрыд, размазывая слезы по щекам.
   Слезы радости.
   Мрак исчез. Они победили.
   — Все кончено, — повторил Воин, и Стюарт увидел, что он улыбается сквозь слезы. — Ты видишь, землянин? Все кончено.
   В это было трудно поверить, но это было так. Марк с трудом оторвался от стены и неверным шагом подошел к письменному столу Чарльза Крамера. С минуту размышлял, потом вдруг с ревом схватил массивное кресло и швырнул его в зашторенное окно. Стекла вылетели вместе со шторами и рамой. В лицо пахнуло прохладой и свежестью.
   Там, снаружи, было светло. Пасмурно, тоскливо, пустынно — но светло. Был день, обычный летний день, хоть и не самый лучший. Серые тучи угрюмо нависали над городом — но не было больше ненавистного Мрака.
   Мрак исчез.
   Стюарт нагнулся и поднял какой-то предмет. На лице его изобразилась брезгливая гримаса.
   Это были очки Чарльза Крамера. Все, что осталось от некогда могущественного Верховного Стратега Галактической Федерации. Капитан «Скитальца» постучал ногтем по черным окулярам.
   — Это не стекло. Это металл. Тонкие пластинки металла, не пропускающие света.
   — Так оно и должно было быть, — сказал Герцог, к тому времени уже успевший прийти в себя. — Выбрось эту мерзость, Крис.
   Внезапно рванул ветер — и… Первые крупные капли упали на сухую пыльную землю.
   — Смотрите, дождь! — воскликнул Марк, подставляя ладони дождевым струям. — Он очистит землю от грязи и черноты, и люди снова увидят солнце!
   Начался настоящий ливень. Набрякшие и набухшие облака изливали на землю скопившуюся в них за год небесную влагу. А ветер рвал их в клочья, расчищая путь к ясному небу и чистому солнцу. Солнцу, которое должно было быть где-то там, наверху.
   Джералд сидел на полу, обалдело озирался по сторонам и улыбался.
   Теперь улыбки расцвели на лицах всех пятерых. Только сейчас они поняли, до самого конца осознали, что самое страшное уже позади. Только сейчас.
   Мрак исчез навсегда.
   Из динамиков лился задорный детский смех. Но Мрак уже не слышал его.