Модезитт Лиланд Экстон. Башни Заката

   Мегера качает головой, и ее огненно-рыжие волосы разлетаются по ветру.
   – Да ты никак вознамерился создать из ничего державу, способную бросить вызов Фэрхэвену.
   – Ничего подобного. Отшельничий не будет никому угрожать. Однако мы не допустим, чтобы кто-то угрожал нам.
   – Вот как... – задумавшись, Мегера переводит взгляд с убогой крепостцы на развалюху, служащую им обоим пристанищем, а подняв глаза, видит Креслина, быстрым шагом направляющегося к растущим на склоне холма корявым деревцам. На ее губах мелькает едва заметная улыбка.
   Внизу, в гавани, к пристани причаливает рыбацкое суденышко, над мачтой которого в расчете на поживу кружат чайки. Две женщины уже катят вниз по пыльной тропе тачку, чтобы сгрузить улов. Потом рыбу выпотрошат и разложат сушиться под старыми сетями, более или менее оберегающими ее от прожорливых птиц.
   Оглянувшись в сторону склона, туда, где у ограды сада суковатых ябрушей стоит Креслин, Мегера вновь качает головой. Но на сей раз в этом движении сквозит завистливая печаль.

LXXVI

   Целительница стоит перед маршалом, кутаясь в линялый, все еще мокрый от растаявшего снега дорожный плащ.
   – Ты хотела меня видеть? – спрашивает маршал, устремив взгляд суровых голубых глаз на хрупкую темноволосую женщину.
   – Да, Дайлисс. Я пришла из-за Креслина.
   – Как тебя зовут?
   – Меня знают под именем Лидия. Верлинн... мы с ним, можно сказать, родня.
   Пытливо всмотревшись в лицо собеседницы, маршал говорит:
   – А ведь ты не просто целительница.
   – Возможно. Я ведь и не называлась целительницей.
   У маршала дергается уголок рта.
   – Ну, и что ты хочешь здесь получить?
   – Семена, сыр, оружие. И отряд, который ты обещала Корвейлу. Новые регенты Отшельничьего будут тебе весьма благодарны.
   – Но сам Креслин тебя не посылал?
   – Нет.
   – Семена... мы прикупили в Сутии небольшой запас, но здесь от них все равно мало толку. Поделиться сыром тоже, пожалуй, можно. И старым оружием. Кое-что можно отдать без сожаления, – маршал умолкает.
   – А как насчет стражей?
   – Я спрошу, есть ли добровольцы. От других вам все равно не было бы проку, разве не так?
   Лидия слегка улыбается:
   – Именно так. К тому же, мне кажется, отправка этих добровольцев на Край Земли пойдет на пользу и тебе.
   – Скажи мне, целительница... какая она?
   Лидия качает головой:
   – Это мне неведомо, маршал. Ведомо лишь, что вы с Риессой сотворили величайшее благо, но, может быть, и величайшее зло, какое только знал Кандар.
   – То же самое говорил и Верлинн.
   – Я знаю.
   – Долго ты у нас пробудешь?
   – Только пока не соберу все необходимое. Мне еще предстоит побывать у Риессы. С той же целью.

LXVII

   – Но я Белая, – заявляет Мегера, глядя на растущее за грубой каменной оградой сучковатое ябрушевое дерево. Ее сапоги тонут в песке.
   – Названия не так уж важны, – мягко возражает Клеррис. – Главное – это наличие способностей, хотя, конечно, тебе будет непросто. Имей в виду: что бы ты ни делала, не пытайся устранить беспорядок.
   – Как? Но разве цель не в том, чтобы заменить хаос гармонией?
   – По большому счету, в этом, – отвечает Черный маг. – Однако нельзя устранить хаос силой хаоса, разве что если ты чрезвычайно сведуща и сильна. Разве можно положить конец убийствам с помощью убийств?
   – Можно уменьшить число смертей, – замечает Креслин, ступая на высохшую красную глину.
   – Верно, – Клеррис улыбается, щурясь на послеполуденном солнце. – Истребляя тех, кто убивает людей сотнями, ты и вправду уменьшишь число смертей, но при этом в той же мере увеличишь свои разрушительные возможности. Вот почему Мегера так боится твоего клинка. Дело даже не в твоей способности убивать, а в том, что даже вовсе не прибегая к магии, ты сам превращаешься в разрушительную Белую силу.
   – Именно это я и чувствовала, хотя не могла найти правильные слова, – признает Мегера.
   – Хорошо, – говорит Клеррис, – продолжим. Теперь, когда у вас обоих есть навыки, попробуйте прочувствовать это дерево.
   Креслин делает, как сказано, и видит бело-красные линии хаоса, пронизывающие черную гармоническую основу.
   – Но почему я не могу убрать эту белизну? – настойчиво спрашивает Мегера.
   Клеррис вздыхает:
   – Попробуй.
   Затаив дыхание, Креслин наблюдает за тем, как Мегера обхватывает дерево потоками силы. Спустя несколько мгновений она подается назад, и белизна действительно исчезает, оставив лишь черный фон.
   – Вот видите, у меня получилось!
   – Да, получилось, – нейтральным тоном подтверждает Клеррис. А продолжающий следить за деревом Креслин видит, как чернота ширится, словно заполняя образовавшиеся пустоты, но, расширяясь, бледнеет, редеет... и исчезает.
   С громким треском ствол дерева расщепляется, но еще до того, как это произошло, оно ощущается как иссохшее и мертвое.
   – Упадет оно только через несколько недель, – говорит Клеррис, – однако это дерево погибло.
   – Но почему? – восклицает Мегера. – Ты ведь знал, чем все кончится, так почему же позволил мне убить дерево?
   – Потому, – отвечает Черный маг терпеливым тоном наставника, – что и порядок, и хаос – это энергии, способные к сосуществованию. Если в чем-либо живом хаотическое начало достаточно сильно, то его удаление снизит жизненную энергию ниже уровня, необходимого для поддержания существования. Хороший целитель может излечить какой-нибудь недуг, но этот процесс всегда сопряжен с риском, особенно в тех случаях, когда хаос основательно внедрен в структуру организма.
   – Так что же, хаос лежит в основе всего? – спрашивает Креслин.
   – Тьма! Конечно же, нет. Во всяком случае, не в основе жизни. Для ее поддержания требуется гармония. Вот почему Белые в большинстве своем умирают молодыми. Конечно, это не касается похитителей тел, – Черный маг выпрямляется и указывает на погубленное дерево. – Считайте это уроком. Чтобы победить хаос, нужно не устранять его, а усиливать гармонию. Для тебя, Мегера, это особенно важно.
   Но Мегера молчит, уставясь в землю, поджав губы и сцепив за спиной руки.

LXXVIII

   Креслин снова показывает прием: палка из белого дуба описывает медленную дугу.
   Торкейл, черноволосый солдат с жиденькой бороденкой, первым встретивший новых регентов на пристани, так же медленно повторяет движение, стремясь выполнить его с той же легкостью, что и юноша с серебристыми волосами.
   Однако Креслин останавливает его на середине приема.
   – Следи за запястьем...
   Торкейл отступает и начинает все сначала.
   Креслин смотрит на него, но на сей раз наблюдает не за выполнением приема, а за тем, как сочетаются и противоборствуют в этом человеке гармония и хаос. Потом он напрягается и, как проделывал уже не раз с овцами и растениями, усиливает внутреннее гармоническое начало.
   Пошатнувшись, Торкейл трясет головой, смахивает со лба прямые черные пряди и смотрит на белую дубовую палку в своей руке.
   – Ты делаешь успехи. Будешь больше учиться, и все у тебя получится, – говорит Креслин и поворачивается к следующему.
   – Ты?
   – Нарран, господин.
   Как и у Торкейла, внутреннюю суть этого солдата составляет сложное переплетение белого и черного, но в данном случае белых нитей больше и они значительно прочнее. Креслин тихонько вздыхает, надеясь, что у других солдат хаотическое начало окажется не столь сильным, и снова поднимает деревянный меч.

LXXIX

   Креслин замедляет бег возле возрожденного им и Клеррисом сада. Ябруши уже расцветают: здесь пора цветения приходит раньше, чем в Кандаре, а морозы, напротив, наступают позже.
   Позади поскрипывает песок под ногами старающейся не отстать от него Мегеры.
   Он бежит вдоль низкой каменной ограды, отделяющей сад от тропы, которая когда-нибудь станет настоящей дорогой. Дальше на юг тропа, идущая вдоль восточного побережья, взбирается на черные утесы, где Креслин и Клеррис присмотрели место для укрепления, Мегера расчистила участок, и юноша уже приступил к каменным работам.
   – Тебе это что... доставляет удовольствие? – наконец догнав его, спрашивает вконец запыхавшаяся, вспотевшая Мегера. Волосы ее собраны в пучок на затылке. – Еще и в сапогах...
   – Удовольствием тут и не пахнет, – отвечает он с саркастической улыбкой. – Это все лишь затем, чтобы стать еще более эффективной машиной для убийства. В сандалиях, а тем паче босиком много не навоюешь. Но не это важно... Ты готова продолжить?
   – Продолжить?
   – Ну, я имею в виду рвануть выше по склону?
   – Пока... пока нет, – она уже почти отдышалась, однако Креслин старается не смотреть в ее сторону, поскольку растрепанная и вспотевшая Мегера кажется ему еще более желанной. А это желание причиняет боль им обоим.
   Его взгляд скользит по суковатым, но заметно воспрянувшим к жизни деревьям, и он тянется к ним, чтобы еще раз подкрепить обретенные растениями жизненные силы. Чуть дальше по склону видны горные овцы, которых ему и Клеррису удалось перевести на нижние пастбища, ибо теперь над Краем Земли зеленеет трава.
   Зелени становится все больше благодаря тому, что Клеррис высадил на песке и глине неприхотливые сорта растений, а Креслин подвел воду с помощью временного акведука.
   – Что ты там рассматриваешь?
   – Овец.
   – В тебе словно живут два разных человека. Работая с камнем, растениями или животными, ты можешь быть таким...
   Креслин глубоко вздыхает:
   – Правда?
   – Нет. Но я последую за тобой и... научусь всему, что можешь ты, – она утирает лоб и набирает в грудь побольше воздуху.
   Юноша переходит на размеренный бег и, одолев короткое ровное пространство, несется на юг, вверх к черным утесам.
   Позади эхом вторят его шагам легкие сапожки Мегеры, и ветер доносит до слуха Креслина ее прерывистое бормотание:
   – Эти... суки... из Оплота... могут... и я... смогу...
   Это вызвало бы улыбку, не чувствуй юноша холодную ярость и напряжение ее стальной воли. Он старается бежать равномерно и думать совсем о другом – о делах, которыми предстоит заняться. Об овощах, о сене, о коровах, которые обеспечат людей молоком и сыром. И, конечно же, о деревьях. Клеррис уверяет, что деревья, дождь и время, с помощью неких чар гармонии, могли бы превратить остров в цветущий сад.
   На полпути вверх по склону Креслин начинает задыхаться. Ноги его горят.
   – Наконец-то... и этому ублюдку... приходится нелегко... – злорадный шепоток Мегеры заставляет его забыть об усталости и подналечь, одолевая последние сто локтей.
   Креслин замедляет темп, оглядывается через плечо на выбивающуюся из сил Мегеру и, быстро отвернувшись, переходит на прогулочный шаг, которым собирается пройти последний кай. Бег и ходьба в совокупности обеспечат достаточную нагрузку. Регулярная нагрузка необходима ему, чтобы восстановить былую физическую форму, хотя в последнее время он понял, что в теплом климате Отшельничьего упражняться куда труднее, чем в холодном Западном Оплоте.
   А еще понял, что, несмотря ни на что, скучает по чистому холоду Крыши Мира.
   К тому времени, когда он добирается до каменного остова здания, которому предстоит стать резиденцией соправителей, Мегере удается с ним поравняться.
   Креслин проходит мимо каменной кладки и каменного резервуара для воды, который он, Клеррис и Джорис с несколькими стражами соорудили еще до закладки фундамента. На краю утеса, где скоро появятся стена и выложенная камнем терраса, юноша останавливается и смотрит вниз, на длинные, темно-зеленые волны.
   Мегера обрызгивает холодной водой лицо. Креслин возвращается к резервуару и следует ее примеру, наслаждаясь прохладой. Вода накапливается в цистерне, куда подведена из обнаруженного Клеррисом источника. Черный маг показал Креслину и Мегере расположение гармонических линий, а с остальным, к собственному удивлению, рыжеволосая без особого труда справилась сама.
   – Видишь, ты не совсем Белая, – сказал ей после этого Клеррис, но она нарочито оставила его слова без внимания.
   Сделано немало, но впереди еще больше работы. В том, что придется столкнуться с очередным вызовом Белых магов, сомневаться не приходится.
   Вытерев лицо о плечо поношенной рубахи, в которой он занимается физическими упражнениями и работает на строительстве, юноша зачерпывает воду ладонями, выпивает большой глоток и выпрямляется. Заняться обтесыванием камней или скреплением их известковым раствором?
   – Для воина и мага ты неплохо справляешься со строительными работами, – беспечно заявляет Мегера, проследив взглядом невысокую линию камней, которым предстоит стать северной стеной.
   – Стараемся, – он ступает вперед, к груде необработанных камней, каждый из которых принесен вручную с юга, с расстояния примерно в четверть кай. И камни оттуда ему еще таскать и таскать.
   Вздохнув, он поднимает один из обломков и, пока несет к огромной, в пояс высотой, плите, которую с трудом затащили сюда три лошади, прощупывает заготовку своими чувствами. На плите камни обтесывают, чтобы придать им нужную форму, но прежде, чем заняться этим, Креслин выискивает внутренние пустоты и линии напряжения, а также пытается представить себе, как будет выглядеть камень после обработки. Положив заготовку на плиту, он уже неплохо представляет себе, куда следует вбить тяжелым молотом закаленный и укрепленный чарами гармонии клин.
   Звенит молот. Мегера скрывается за грудой и вскоре возвращается, шатаясь под тяжестью большого черного скального обломка.
   Креслин утирает лоб и кладет очередной обработанный камень в ряд с другими. За время строительства он упрочил свои силы и поднабрался новых умений, но само строительство кажется невероятно далеким от завершения.
   Креслин обтесывает камень за камнем, однако Мегера столь же неустанно подносит все новые и новые грубые заготовки. Лишь когда Креслин, глубоко вздохнув, откладывает молот в сторону, она тоже позволяет себе передышку и присаживается на низкую стену, кладка которой скреплена не только известковым раствором, но и чарами гармонии.
   – Почему ты так выкладываешься? – спрашивает юноша.
   – Тебе ли задавать подобные вопросы? – говорит, медленно подняв на пего глаза, Мегера. – Кто тут носится в сапожищах по горным тропам, а потом, не передохнув, принимается обтесывать камни? Кто встревает в любое дело – от строительства водоводов до выращивания садов, работая от рассвета до заката?
   – Разве у меня есть выбор?
   – А у меня?
   Креслин торопливо отводит взгляд от яростных зеленых глаз и обожженной солнцем, но сохранившей и кремовый оттенок, и веснушки кожи, сжимает пальцами все еще остающийся в его руке клин и лишь потом кладет его рядом с молотом. Когда он снова поднимает глаза, налетевший ветерок ласкает лоб Мегеры.
   – Прекрати... пожалуйста.
   – Это не я.
   – Прости, я не знала, – мягко произносит она.
   – Бывает, я так делаю. Но не сейчас.
   – Почему я тебе нравлюсь? – неожиданно спрашивает Мегера, глядя на темно-зеленую водную гладь под утесом.
   – Да разве такое объяснишь... – он вздыхает, понимая, что она все равно не отстанет. – Ладно, попробую. Ты честная и терпеть не можешь козни. И когда тебя не мучили, могла смеяться над всем нелепым и вздорным. Могла бы и сейчас, не будь меня.
   – Дело не в тебе лично, а в том, что я с тобой связана, – она переступает с ноги на ногу, но взгляд ее так и остается прикованным к безмятежному морю.
   – Но не будь ты связана...
   – Креслин, даже внутри одержимого убийцы может таиться нежность, но ты сам знаешь, что мы связаны в основном слезами и кровью, а разорвать эти узы не смог бы и величайший мастер гармонии. Разве что ценой моей жизни, а я слишком молода, чтобы умереть.
   Он вздыхает и берется за молот. Она потягивается, встает и плетется за очередным камнем.

LXXX

   Открыв глаза, Креслин сокрушенно качает головой, поняв по солнцу, что рассвет минул, и ему давно пора вставать. Мегера, наверное, уже поднялась.
   Присев на низком топчане, он переводит взгляд на закрытую дверь между их недостроенными комнатами. Готовы пока только две спальни в обращенном к морю крыле здания, которое, к тому же, еще не полностью подведено под крышу. Если на северной оконечности пустынного острова пойдет дождь, в доме от него не укрыться.
   Сквозь незастекленное, не имеющее ставней окно Креслин видит дымку серых облаков, сулящих еще один жаркий и сухой день.
   – Одевайся в кожу, Креслин, – слышится из-за двери в коридор голос Клерриса.
   Юноша с серебряными волосами открывает дверь и спрашивает:
   – Где Мегера?
   – В умывальной, – отвечает Черный маг. Как обычно, его поношенная одежда безупречно чиста.
   – А с чего это ты заявился в такую рань? – интересуется стоящий перед ним лишь в рваном нижнем белье Креслин.
   – Чтобы сообщить, что в гавань заходит твой корабль.
   – Мой? У меня нет никаких кораблей, – хмыкает соправитель Отшельничьего, спеша к умывальне. Побрившись, он будет выглядеть пристойнее, а холодный душ, возможно, поможет прогнать сонливость.
   – Это сутианское каботажное судно под флагом Западного Оплота. Попозже утром оно подойдет к Краю Земли, – говорит Черный маг с веселым воодушевлением, какого Креслин не может в нем припомнить. И вышагивает он бодро, как молодой.
   – Говоришь, скоро причалит? Хорошо, только мне надо бы собраться с мыслями...
   – Было бы с чем собираться...
   Не обращая внимания на донесшийся из-за занавески душа язвительный шепоток Мегеры, Креслин начинает бриться; прежде чем успевает закончить, его рыжеволосая соправительница, посвежевшая, в липнущей ко влажной коже одежде, выскальзывает из-за занавески. Бросив Креслицу привычное «Прекрати сейчас же...», она уходит.
   Юноша становится под ледяной душ – нагретую солнцем воду уже использовала Мегера. Ее слова его не задели: он слишком устал, чтобы испытывать смущение.
   – Ты чересчур много работаешь, как бы не надорваться, – замечает Клеррис, поворачиваясь и всматриваясь в линию восточного горизонта.
   – Усталость мне на пользу, я могу, по крайней мере, свалиться и забыться, не видя снов. К тому же каждый такой день знаменуется новым полем, садом или каменной кладкой. И добавляет мне малую толику понимания могучей и грандиозной природы гармонии.
   – Тебе нужно будет поговорить с Лидией.
   – Я не против, только где она?
   – На этом корабле. А откуда, по-твоему, я узнал, когда он прибудет?
   – Об этом я не подумал.
   Завтракают втроем принесенными Клеррисом ябрушами и хлебом. Креслин жует ломоть, сидя на единственной завершенной стене террасы, по пояс высотой. Эта ограда будет окаймлять дорожку к дому для гостей. А самый дом, возможно, никогда так и не будет построен.
   Как и юноша, Мегера ест молча, откусывая маленькие кусочки. Он не смотрит в ее сторону, считая, что не может позволить себе подобные взгляды. Особенно с учетом того, что ей передаются все его ощущения.
   Так же в молчании они спускаются к пристани. Парус уже хорошо виден.
   Лоцманская лодка подходит к судну, чтобы сопроводить его к причалу. Сутианский корабль – трехмачтовый, самой большой, какой доводилось видеть юноше, – уже вошел в гавань и, подгоняемый легким ветерком, приближается к причалу.
   Юный регент касается ветров и проверяет прибрежные воды, но ни других судов, ни белизны хаоса, сопутствующей магам Фэрхэвена, поблизости не обнаруживается.
   Когда же он полностью возвращается в свое тело, судно уже стоит у пристани. Два матроса спрыгивают на причал, чтобы закрепить линь на тяжелой каменной швартовочной тумбе.
   Опускаются сходни, и все трое направляются к вновь прибывшим. На дальнем конце пристани выстроился вооруженный отряд под началом Джориса.
   Креслин шагает впереди.
   Лысеющий мужчина в накинутой поверх синих матросских штанов и рубахи золотистой безрукавке приветствует Креслина и Мегеру такими словами:
   – Вы тут, что ли, регенты, а? Больше на пугала похожи, даром что молодые. Ладно, у нас на борту уйма всякой всячины, и мы хотим, чтобы это поскорее сгрузили. Гавань ваша для нас маловата, а в море, ежели судить по ветру, скоро разразится шторм.
   – Что тебе требуется от нас?
   – Всего-навсего печать на бумагах о разгрузке. Вам самим не стоит и утруждаться, ее может приложить любой писец, который смыслит в действующих...
   – На настоящий момент писцов у нас здесь меньше, чем регентов. Разгружайтесь, а мы там разберемся с бумагами.
   Не успевает Креслин договорить, как торопыга-капитан уже спешит на свое судно. Перед юношей стоит крепкая черноволосая женщина со странно знакомой улыбкой. Где они виделись? Ему никак не удается вспомнить это.
   – Капитан стражей Шиера. Регент Креслин. Регент Мегера, – каждый из соправителей удостаивается легкого кивка.
   – Не было ли у вас затруднений с магами? – интересуется Креслин.
   – Нет, – с усмешкой отвечает женщина, – может быть, потому, что мы убедили капитана идти под нашим флагом, – она указывает на среднюю мачту. – Правда, одна военная шхуна следовала за нами, но отстала на полпути к заливу.
   Приметив на фоне лазоревого неба скрещенные черно-серебряные молнии, Креслин улыбается ей в ответ:
   – У тебя, кажется, полный отряд?
   – Два с половиной взвода, но по большей части новобранцы.
   – Вы, наверное, привезли кое-какие припасы. Можно приниматься за разгрузку?
   – Тут не помешали бы лошади и телеги. Целительница... Она... проявила незаурядную настойчивость. Мы привезли полевые пайки из расчета на три месяца, лекарства, семена и старое, но вполне годное к употреблению оружие, которого хватит еще на два взвода.
   Креслин не открывает рта, но Мегера улавливает его изумление.
   – И это не все. В Сутии целительница закупила множество инструментов для обработки дерева и камня, а передний трюм наполовину забит строительной древесиной. Вроде бы такой, какая не годится для нашего холодного климата. Во всяком случае, маршал объяснила отправку ее сюда именно так.
   – Вот где настоящее волшебство! – со смехом восклицает Креслин.
   Шиера смеется вместе с ним. Спустя мгновение она поворачивается к кораблю:
   – Начать разгрузку!
   Креслин обводит взглядом выстроившихся на палубе в полном боевом облачении стражей, примечает кучку – не более дюжины – детей и консортов. А вот и фигура в зеленом – он ожидал, что увидит ее. Клеррис уже на палубе и обнимает Лидию, и у Креслина начинает щипать глаза. Он снова переводит взгляд на Шиеру. Со спины капитан стражей определенно кого-то ему напоминает...
   – Это не просто политика, – замечает Мегера, придвинувшись ближе к его плечу. – Кажется, маршал нашла единственный способ сказать тебе о своей любви.
   Креслин не отвечает, потому что сказать ему нечего. Он смотрит, как Клеррис и Лидия отстраняются друг от друга, улыбаясь совершенно одинаковыми улыбками. Они не держатся за руки, но близость между ними и без того очевидна.
   Открывается люк носового трюма, и два матроса закрепляют над ним ручную лебедку.
   – Мегера, ты не хотела бы составить компанию капитану стражей Шиере? – спрашивает Креслин. В действительности это не вопрос, поскольку у него нет сомнений: иметь дело с воительницами из Западного Оплота лучше не ему, а именно ей.
   – Да, конечно, ведь капитан, надо думать, предпочитает не... Хотя, – тут ее лицо озаряет на редкость ясная улыбка, – пожалуй, мы оба можем вызывать у нее некоторое беспокойство.
   Креслин тоже искренне улыбается, что в последние дни случалось нечасто.
   – Мы могли бы... Впрочем, тогда мне пришлось бы объяснять, как обычный мужчина ухитрился сбежать из Западного Оплота, а тебе, наверное, пришлось бы что-нибудь поджарить в знак серьезности своих намерений.
   – Решено, беру стражей на себя, – холодно произносит Мегера, оставив Креслина недоумевать: чем он прогневил ее на сей раз?
   – Чтобы женщину уважали, ей не обязательно прибегать к силе или к магии, – отвечает на невысказанный вопрос Мегера, глядя мимо него на пристань, где строятся сошедшие на берег стражи.
   – Я имел в виду не это... – извиняющимся тоном бормочет Креслин.
   – Ну, конечно... суженый, – она качает головой.
   По трапу спускаются Черные. Лидия несет черный кожаный футляр, который кажется ему знакомым.
   – Креслин, позволь представить тебе... – начинает Клеррис.
   – Мы уже знакомы, – мягко перебивает его юноша. – Мне ли не помнить Лидию, ведь я обязан ей жизнью, если не большим, – Креслин кланяется. Он не кланялся никому с тех пор, как покинул Западный Оплот, но целительница бесспорно заслуживает этого.
   Однако она краснеет, да и на лице Клерриса появляется смущение.
   – Это большая честь, Креслин... тем паче от регента, – произносит Лидия тоном, который не вполне ему понятен.
   – Коли он способен на такой знак уважения, для него, пожалуй, еще есть надежда, – язвительно бормочет Мегера.
   – Лидия, позволь представить тебе Мегеру, мою соправительницу и суб-тирана Сарроннина.
   – Рада познакомиться. Тиран проявила готовность помочь острову.
   – Дражайшая сестрица? И в чем же проявилась ее щедрость?
   – В обещании поставить зерно, оливки и строительные материалы... после завершения сбора урожая.