Монро Люси. Вкус любви

   Он прервал поцелуй.
   — Я должен попробовать твой вкус, малышка. — Тут он сорвал с нее блузку, и его горячий рот накрыл один сосок.
   Он всосал его.
   Она закричала снова. Ничем не заглушённый звук потряс ее.
   Он всосал сильнее, и это превратилось в наслаждение на грани боли, но она бы умерла, если бы он прекратил.
   Она знала, что умерла бы. Он начал играть с другой ее грудью, доведя изощренными ласками сосок до такого уровня чувствительности, которого она никогда не знала.
   Она не могла говорить. Не могла даже умолять. Все, что она могла, — это издавать несвязные звуки, когда мучительное наслаждение внутри ее становилось все сильнее и сильнее. Она ощущала себя пружиной, готовой выстрелить, но давление не прекращалось. Она не могла вытерпеть это. Это было слишком!
   Аманда попыталась вырваться, но смогла только упасть на кровать. Саймон все еще владел ее ставшей сверхчувствительной плотью. Он коленом развел ее ноги в стороны и устроился между ними, прижимаясь к ее животу.
   Она не могла не выгнуть бедра навстречу ему, так же какие могла остановить обжигающую пульсацию, пронзавшую ее от сосков до самого центра женственности.
   Желая удержаться за что-то в водовороте ощущений, угрожавших поглотить ее, она подняла руки нал головой, и ее пальцы нащупали планки изголовья кровати. Она схватилась за них, все ее тело напряглось, когда Саймон провел жесткими мускулами своего живота по пульсирующей плоти между ее ног.
   Саймон отпустил ее сосок, и поток воздуха пронесся по влажной напряженной вершинке. Он наклонил голову и окинул ее взглядом, его серые как сталь глаза сузились, когда он увидел, где были ее руки.
   Его как будто загипнотизировал вид ее пальцев, вцепившихся в изголовье кровати.
   — Хорошая мысль.
   — Что ты имеешь в виду? — Ее голос превратился в хриплый шепот, но в этот момент она была неспособна на большее.
   — Пленницу нужно связать, ты так не думаешь? Чтобы она не могла убежать.
   Саймон чуть не рассмеялся, увидев выражение ее лица при этих словах, но сейчас он вряд ли мог смеяться. Он едва был способен говорить. Он хотел зарыться между ее ног, почувствовать влажный жар ее чуть припухшей нежной плоти.
   — Ты хочешь привязать меня к кровати? — спросила она пискливым, как у мышки Минни, голосом.
   Он накрыл руками ее пышные груди и сжал их вместе, потом поцеловал соски, которые свел так близко.
   — Да.
   Она молчала так долго, что Саймон подумал, она собирается сказать «нет». Он омывал языком сладкие раскрасневшиеся ягоды, полностью готовый забыть об игре, если она этого захочет. Ему была нужна она, ее тело, ее щедрая и доверчивая страсть. Она. Не больше. И не меньше.
   — Хорошо.
   Он вскинул голову и заглянул в карие оленьи глаза, наполненные желанием.
   — Ты можешь привязать мои руки к кровати.
   Он почувствовал возбуждение. Не от мысли, что привяжет свою возлюбленную, а от осознания, что она до такой степени доверяет ему.
   Он на коленях приблизился и широко развел ее бедра. Она тяжело вдыхала и выдыхала, ее раскрасневшаяся и возбужденная плоть трепетала.
   Если бы он так сильно не хотел быть внутри ее, он мог бы всю ночь смотреть, как она вот так дышит. Он провел кончиком пальца по гладкой коже ее живота.
   — Малышка, ты прекрасна.
   — Нет.
   Гнев, равный его страсти, охватил его.
   — Ты красива и можешь, черт побери, перестать обвинять меня во лжи. Ты самая красивая, сексуальная, самая невероятная женщина, которую я знаю, и если ты снова попытаешься отрицать это, я заткну тебе рот.
   Она рассмеялась, этот звук был почти так же прекрасен, как она сама.
   — Ты не можешь заткнуть мне рот, потому что тогда мы не сможем целоваться.
   Она была права.
   — Тогда я заставлю тебя замолчать поцелуем.
   Ее губы изогнулись в улыбке Моны Лизы.
   — Предполагается, что от этого я должна стать хорошей… или плохой?
   Он застонал.
   — Кокетка.
   Перегнувшись через нее, он дотянулся до ящика тумбочки и открыл его. Коробка презервативов, которую Джейкоб презентовал Саймону на следующий день после того, как застал Аманду спящей в его объятиях, попалась ему на глаза, но сейчас он искал припрятанные там антистатические ремни. Мягкие, с застежкой, они как нельзя лучше подходили для того, что он задумал.
   Вытащив два, он сел, застонав, когда в движении провел своей твердой как сталь, плотью по ее лобку так, что чуть не сошел с ума. Он хотел раздеть ее до конца и увидеть то место, предназначенное только для него.
   Она посмотрела на ремни в его руках, потом подняла глаза на него и улыбнулась такой милой улыбкой, что он не мог не наклониться и не поцелован, ее.
   Аманда млела под натиском его поцелуя. Она была так близка к оргазму, что еще одно движение — и она взорвется, как игрушечная ракета с коротким фитилем. Он понятия не имел, как мучительно приятна для нее перспектива почувствовать свои руки связанными. Если она не сможет дотронуться до него, то не сможет и ничего испортить. Для нее это беспроигрышный сценарий.
   А он так хорошо умел прикасаться. Он опустился на нее, и она почувствовала себя на самой грани экстаза, но ей нужно было больше, всего чуть-чуть больше.
   Она сама прижалась к нему, разводя шире ноги, чтобы усилить трение между их телами. Двигая бедрами по кругу, она неистово искала то последнее прикосновение, которое вызовет взрыв.
   Но он безжалостно отстранился, подвинувшись так, что, как бы она ни выгибалась и ни крутилась, она не могла достичь необходимого ей контакта.
   Она оторвалась от его рта.
   — Саймон! Пожалуйста, мне нужно, чтобы ты дал мне кончить. Я уже так близко, — молила она.
   Он взял в руки ее лицо.
   — Малышка, я хочу почувствовать твой вкус. Я хочу прикасаться к тебе. Я хочу быть в тебе, когда ты кончишь со мной в первый раз. Пожалуйста.
   Она в смятении подняла на него глаза. Его желание и ее… чувствовать себя такой желанной… это победило.
   — Хорошо.
   Он улыбнулся и поцеловал ее с явным одобрением. Потом она ощутила, как его пальцы работают над ее запястьями, и обнаружила себя свободно привязанной к кровати. Если бы она дернула рукой или попробовала развязаться, она бы легко освободилась, но ей этого не хотелось.
   Он стал спускаться вниз по ее телу, пока не добрался до пуговицы и молнии на ее полотняных брюках-капри. Он расстегнул их и начал стягивать, снимая вместе с ними и трусики. Когда он добрался до ее стоп, ее теннисные туфли и носки тоже были сняты, так что она осталась совершенно обнаженной и открытой его взгляду к моменту, когда он выпрямился на краю постели.
   Теперь она выглядела очень уязвимой. Ее выражение волнения и тревоги было невозможно неверно истолковать.
   Он покачал головой.
   — Ты великолепна. — Темные кудряшки скрывали секреты ее женственности, и он снова опустился на постель, чтобы зарыться пальцами в их шелковистый пушок.
   Она зажмурила глаза и застонала, когда он вдавил один палец между наполненными губами. Он нашел ее клитор и прикоснулся к нему. Очень легко. Он пока не хотел, чтобы она испытала оргазм. Только что она была почти на грани, а он не лгал, говоря, что собирается быть внутри ее.
   Он хотел почувствовать ее вкус, хотел, чтобы от наслаждения она до такой степени потеряла разум, что когда он соединит их тела, у нее не будет возможности нервничать из-за его размера. Он никогда не причинит ей боль, но она ведь узнает об этом только после того, пока они займутся любовью.
   Он приказал себе перестать беспокоиться. Она доверяет ему достаточно, чтобы играть с ним в сексуальные игры. Она не станет чудить, когда увидит его эрекцию.
   Она выгнулась, поднимаясь над постелью, ее тело пылало от страсти.
   — Если ты очень скоро чего-то не сделаешь, я закричу.
   — Ты обязательно закричишь, но это будет потому, что я что-то сделаю.
   Она сдавленно рассмеялась, но смех прекратился, когда он раздвинул ее шелковистые бедра и зарылся ртом в ее влажную и припухшую плоть. Она была гладкой, и сладкой, и горячей, такой чертовски горячей. Он делал это с другими женщинами, но не помнил, чтобы хоть когда-нибудь был так возбужден, как сейчас. Каждая волна наслаждения в ее теле передавалась ему.
   Каждый слабый стон страсти вызывал из его глубины ответный стон.
   И у нее был вкус всех эротических фантазий, которые у него когда-либо возникали.
   Ее тело скорчилось под ним.
   — Саймон, о!.. Это так хорошо! Я никогда… О…
   Он скользнул языком внутрь, а пальцем рисовал круги вокруг ее напряженного клитора. Она извивалась, выкрикивала его имя, прижимаясь к его рту с такой силой, что он испугался, как бы она не поранилась о его зубы.
   — Еще! — выкрикнула она.
   И он дал ей еще. И еще. И еще. Пока она не начала всхлипывать от наслаждения. Пока не стала умолять его остановиться, ее тело сотрясалось в конвульсиях от каждого движения его языка, каждого скольжения его пальца. И еще. Пока со стоном совершенного опустошения она не упала безвольно под ним.
   Он нежно поцеловал ее губы, потом то сладкое местечко, которое ласкал так немилосердно, и, наконец, оказал почтение им всем нежным поцелуем в самую вершину ее лобка.
   У Аманды вырвался дрожащий вздох.
   Он встал и сбросил с себя джинсы и трусы, освободив пенис, что само по себе было наслаждением. Он обошел кровать и достал презерватив из ящика в тумбочке. Понадобилось две попытки, чтобы разорвать фольгу, — так дрожали его руки. Наконец он достал его и повернулся к Аманде, готовый увидеть ее реакцию на его размер, но ее глаза были закрыты. На ее лице застыло самое блаженное и счастливое выражение, которое он когда-либо видел, но по ее вискам неудержимо стекали слезы.

Глава 12

   О Боже. Она в порядке?
   Аманда почувствовала, как осторожный палец движется по дорожке, оставленной ее слезой, и улыбнулась.
   — Я ведь не сделал тебе больно, да? — Его голос звучал так взволнованно.
   Она не хотела, чтобы он беспокоился, особенно после того, как она настолько близко поднялась к небесам, насколько это вообще возможно, и все еще была жива.
   — Нет. Просто это так приятно. — Она заставила тяжелые веки подняться и повернула голову на звук его голоса.
   Он был рядом и склонился над ней, опираясь на одну руку.
   — Ты плачешь, потому что было приятно? — В его голосе послышалось недоверие.
   — Да. — Она заглянула глубоко в его серые глаза. — Спасибо тебе. Это самый прекрасный опыт в моей жизни.
   Беспокойство исчезло с его лица, сменившись мужской самоуверенностью.
   — Будет еще лучше.
   — Невозможно.
   Это рассмешило его. Низкий и хриплый, его смех вызвал в ней прилив наслаждения, когда она думала, что все наслаждение уже выжато из ее тела.
   — Хочешь, чтобы я освободил твои руки?
   Она уже думала об этом. Пока все шло так хорошо. Он не казался разочарованным, а она испытала самые потрясающие ощущения в своей жизни. Есть старая поговорка «Пока вещь не разбита, не надо ее чинить». Вещь определенно не была разбита.
   — Нет.— Тут она украдкой взглянула на него, чтобы посмотреть, не разочаровал ли его ее ответ, но он уже двигался над ней, раздвигая ее ноги своими мускулистыми бедрами.
   Он поддел ее колени руками, поднимая их, открывая ее себе так, как она не смогла бы стерпеть ни с каким другим мужчиной.
   — Ты хотела большего, Аманда, и я дам тебе это.
   Она вспомнила, что кричала это в какой-то момент, когда он ласкал ее ртом. Невероятно, но обновленное желание снова вспыхнуло в ней. Она думала, что уже была за пределами возбуждения, что ее чувства слишком пресыщены, чтобы испытывать наслаждение.
   Она ошибалась.
   При первом нежном прикосновении его члена ее бедра задрожали, и наполненные кровью ткани ее женского центра встрепенулись в ожидании. Он начал входить в нее, растягивая, и Аманда почувствовала, что ее глаза расширились.
   — Саймон?
   То, как робко она произнесла его имя, всколыхнуло в нем беспокойство за нее.
   — Что, милая?
   — Ты очень большой?
   — Я не сделаю тебе больно.
   Ее улыбка согрела его.
   — Я знаю.
   — Доверься мне. — Он продвинулся еще немного вперед, и она резко втянула ртом воздух. — Я буду осторожен. Мы прекрасно подойдем друг другу. Только эту часть нужно делать медленно.
   — Я доверяю тебе, Саймон, но я не знаю, насколько медленно я смогу это выдержать.
   Она все еще хочет его.
   Облегчение ощущалось всего одну секунду, сексуальное возбуждение боролось за его внимание и победило.
   — Я хочу погрузиться в тебя так глубоко, чтобы наши тазовые кости соприкоснулись.
   Ее внутренние мускулы сжались от этих его слов.
   — О да.
   Он качнулся вперед, продвинувшись еще на один полный дюйм и заставив ее застонать.
   — Ты такая чудесная, такая идеальная для меня.
   Она выгнулась навстречу ему, ее пальцы так сильно сжали планки кровати, что костяшки побелели.
   — Перестань играть, Саймон. Ты сказал, что хочешь проникнуть глубоко. Я хочу всего тебя!
   Он бы рассмеялся ее требовательному тону, если бы ему хватило дыхания. Он продвинулся еще, но ее мышцы так напряглись, что он не мог продвинуться дальше.
   — Расслабься для меня, малышка. Пожалуйста.
   — Как? — Ее голос звучал одновременно смущенно и нетерпеливо сексуально.
   Как? Он не знал как. Это ведь ее тело.
   Тень разочарования, должно быть, отразилась на его лице, потому что она нахмурила брови, а ее губы задрожали.
   — Прости. Я…
   Он запечатал ей рот поцелуем. Ему не нравилось слушать извинения от женщины, которая дарила ему столько наслаждения. Когда она еще раз напряглась под ним, он поднял голову.
   — Ты можешь сжать свои внутренние мускулы?
   — Думаю, да. — Плоть вокруг него напряглась, и он застонал. Да, она определенно может сжать их.
   — А теперь попробуй сделать наоборот.
   На ее лице появилось очаровательное выражение сосредоточенности. Он не думал, что другая женщина стала бы беспокоиться, чтобы сделать это правильно ради него. И она сделала все правильно, вдруг все напряжение вокруг него исчезло, и она шире развела бедра. Он боялся раздвигать ее ноги так широко, но она оказалась невероятно гибкой.
   О Боже, она просто потрясающая. Он качнулся в нее, теперь с легкостью закончив проникновение. А потом он оказался там, где больше всего хотел быть, окруженный ее влажными набухшими тканями, его член пульсировал от наслаждения, которое ее тело давало ему.
   Вдруг она словно окаменела, и ее прекрасные карие глаза распахнулись от потрясения.
   — Саймон!
   Неужели он зашел слишком далеко? Он ведь обещал не делать ей больно.
   Ее внутренние мускулы снова сжались вокруг него, и она содрогнулась.
   — Так хорошо, — выдохнула она, и он успокоился.
   О да, это было очень хорошо. Это было лучше, чем все, что он когда-либо знал, и он оставался совершенно неподвижным, наслаждаясь полнотой их единения. Он был прав. Она подходила ему так, будто ее тело было специально создано, чтобы принять его.
   Оставаясь неподвижным, он дошел до предела самоконтроля и почувствовал, как пот течет по его спине, а мускулы горят, словно после тяжелой работы.
   — Двигайся, Саймон! — Она стала извиваться под ним, но почти ничего не могла со связанными руками и ногами, продетыми через его руки. Она посмотрела на него. — Не дразни меня.
   — Я не дразню тебя, малышка. Я наслаждаюсь тобой.
   — Пожалуйста, двигайся. Пожалуйста, о, пожалуйста, о, пожалуйста…
   Мольбы подействовали.
   Он стал двигаться. Выйдя из нее почти совсем, так, что только головка его члена осталась в ее влажной теплоте, он снова ринулся вперед одним движением… вторым… третьим… и вдруг ее горячая влажная плоть в восторге запульсировала вокруг него. Аманда вскрикнула, заплакала, скорчилась, а потом снова потребовала еще. Он отпустил ее ноги, чтобы пробраться рукой между их телами и пальцем массировать ее клитор.
   Она опять содрогнулась, ее тело так сильно напряглось, что она приподняла их обоих над кроватью. Он перешел грань, его безудержный крик слился с ее неконтролируемыми стонами экстаза. Бесконечные секунды они оба находились в состоянии полного исступления, пока она не рухнула на кровать.
   Он упал вместе с ней, ему показалось, что в теле нет костей. С последней оставшейся каплей силы он потянулся и расстегнул ремни на ее запястьях.
   — Не думаю, что смогу пошевелить ими.
   Он вскинул голову, услышав сожаление в ее словах. Она не выглядела расстроенной, поэтому он решил, что это не от того, что он сделал ей больно.
   Ее глаза закрылись.
   — Я хочу обнять тебя, — прошептала она сквозь зевок, — но, похоже, не могу заставить свои руки работать.
   Саймон обнаружил, что при должном стимуле у него открываются резервы энергии, о которых он не подозревал. Он взял ее за запястья и нежно опустил ее руки. Когда он положил их на свои плечи, она сцепила пальцы за его шеей и прижала его к себе.
   Это было так приятно.
   Она поцеловала его в ключицу.
   — Мне это нравится.
   Он вздохнул от удовольствия.
   — Мне тоже.
   Он был все еще возбужден внутри ее, оргазм опустошил его, но желание, которое она возбуждала в его плоти, никуда не ушло.
   — Спасибо, Саймон.
   Он отстранился, чтобы увидеть милые очертания ее лица.
   — Спасибо тебе. Мне никогда не было так хорошо, — искренне признался он.
   Шоколадные глаза расширились, искрясь подозрительной влагой.
   — Правда?
   Он поцеловал ее.
   — Правда.
   — Мне тоже.
   По какой-то причине от этого признания он словно вырос на десять футов.
   — Тебе понравилось заниматься любовью с воином-победителем, а?
   — Мне безумно понравилось заниматься любовью с тобой. — Ее пальцы зарылись в его волосы, и она уткнулась носом в его грудь. — У меня никогда раньше не было оргазма.
   Слова были произнесены приглушенным шепотом, так что сначала он даже засомневался, правильно ли расслышал.
   — Ты хочешь сказать, что раньше никогда не кончала?
   — Да. — Она не смотрела на него.
   Он взял ее за подбородок.
   — Повтори это еще раз.
   Она замотала головой.
   — Ты меня слышал.
   — Но ты такая отзывчивая!
   Она попыталась пожать плечами, но у нее не очень получилось, когда он лежал на ней всем телом.
   — Раньше я никогда такой не была.
   Ему нравилось слышать это. Может быть, для компьютерного гения это был не самый правильный подход, но после ее запинающегося признания он чувствовал себя настоящим воином-победителем. Определенно не компьютерным.
   — Ты хочешь сказать, что никогда не испытывала оргазма с мужчиной, — переспросил он для ясности.
   — Я сказала это? — спросила она, отворачиваясь от его испытующего взгляда и туго натягивая намотанные на его руку волосы.
   — Нет. — Но альтернатива была просто непостижима. Ей двадцать семь лет, по крайней мере так сообщил ему Джейкоб после первой проверки безопасности. Она разведена. Она не может быть столь невинна. Он чувствовал себя так, будто только что занимался любовью с девственницей. — Но, малышка, есть вещи…
   Она мятежно посмотрела на него.
   — Мне было неудобно пытаться делать эти вещи. Если тебя это беспокоит, мне жаль. Я просто подумала, что ты можешь захотеть знать.
   Проклятие. Он обидел ее.
   — Тсс. — Он целовал ее, пока она вновь не расслабилась. — Меня это не беспокоит. Это удивляет меня. Вот и все. Ты самая чувственная женщина, с которой я когда-либо был, но я был бы дураком, если бы мне не понравилось, что свой первый оргазм ты испытала со мной.
   В ее улыбке сквозили слезы.
   — Думаю, это означает, что ты не будешь против попытаться когда-нибудь это повторить.
   Они все еще были сокровенно соединены, он чувствовал, как ее нежная влажность охватывает его, а она говорит о «когда-нибудь», как будто то, что было между ними сейчас, закончилось. Он посмотрел на нее сверху вниз. Неужели она думает, что это был какой-то случайный секс, вроде как поесть вместе действительно изысканный десерт, который они оба могут захотеть попробовать еще раз? Неужели она относилась к этому так несерьезно?
   Вот чертовщина!
   Но он сказал только:
   — Конечно. — Если его тон был немного угрюмым, она должна простить его. «Когда-нибудь» могло означать что угодно, от следующего раза, когда о на будет в штате Вашингтон, до следующих пяти минут. Он точно знал, какое «когда-нибудь» собирался осуществить, и это не была какая-то неопределенная дата в будущем.
   Но сначала он должен кое-что сделать.
   Он осторожно высвободился и скатился с нее, потом встал и отвернулся, все еще немного беспокоясь насчет того, что она может увидеть его во всем возбужденном великолепии. Он становился еще великолепнее, когда размышлял о том, как лучше еще раз соблазнить миниатюрную Венеру в его постели.
   Аманда в смятении наблюдала, как Саймон удалился в ванную. Кажется, он разозлился. Неужели это ее вопрос рассердил его? Может быть, она слишком навязчива. Хотя она знала, для Саймона это было «одноразовое» дело. Они ничего не говорили о будущем. Он мог захотеть снова вернуться к своим делам.
   Может быть, для него одного раза достаточно.
   Он сказал, что она самая чувственная женщина, с которой он когда-либо был, но она знала, что это неправда. Не может быть правдой. Она такая же чувственная, как старая тряпичная кукла, но она действительно удовлетворила его. Его экстаз был таким же громким и безудержным, как ее собственный.
   Так почему же он так быстро покинул постель?
   Может быть, она все-таки чем-то его разочаровала.
   Должна ли она одеться и уйти, пока он в ванной? Она не знала правил относительно таких вещей. От наслаждения, которое он дал ей, она словно впала в летаргию, но ей казалось, что ему не понравится, вернувшись, увидеть ее ползающей под простыней и засыпающей в его постели. Она даже не была уверена, что он вообще захочет увидеть ее в комнате, когда выйдет.
   В нее, туда, где всего несколько минут назад так ярко горел огонь страсти, проник холод.
   Она услышала звук текущей воды, но за ним не последовал характерный шум душа.
   Что он делает?
   Она села и оглядела комнату, ища свою одежду. Она увидела одну туфлю у двери, носок на стуле у кровати и нечто похожее на ее брюки в куче на углу огромного матраса. Она встала на колени и стала пробираться по постели, чтобы добраться до брюк.
   Дотянувшись до них, она заметила свою блузку на полу примерно в футе от кровати. Она нагнулась и потянулась за ней.
   — Очаровательный вид.
   Осознав, что именно он видит — ее обнаженную попу, — она взвизгнула и бросилась обратно на кровать. Стоя на коленях, она повернулась к нему лицом. Проклятие, ему смешно!
   Только однажды ей захотелось, чтобы вид ее обнаженного тела вызвал неудержимое желание. Не презрение. Не смех. Страсть. Правильно. Вот что должно было произойти в этой жизни.
   Ее блузка все еще лежала на полу, так что она схватила брюки и в порыве стыдливости попыталась прикрыться ими. Они занимались любовью поверх одеяла, так что теперь она не могла спрятаться за ним. Мысль, что Саймон увидит ее обнаженное тело и заметит ее недостатки, заставила ее съежиться.
   — Я думала, ты собираешься принять душ.
   Но Саймон не собирался. Он вернулся. На нем ничего не было, кроме полотенца вокруг бедер.
   — Аманда, ты смотришься очень хорошо, сидя на моей постели. — Он подошел к кровати. — Но ты будешь выглядеть еще лучше в моей ванне. — Он протянул руку и попытался забрать у нее брюки. — Сейчас это тебе не нужно.
   — Я…
   Ему удалось выхватить тонкий тканевый барьер из ее крепко сжатых пальцев. Он бросил капри на пол, где они приземлились почти точно поверх ее блузки.
   — Они же помнутся!
   — Джейкоб погладит их для тебя. — Сказав это, он подхватил ее на руки.
   — Это входит у тебя в привычку, — задыхаясь, промолвила она, когда ее обнаженная кожа коснулась его обнаженной кожи.
   Он улыбнулся, словно пират, захвативший сокровища.
   — Ты такая крошечная штучка, что все мои примитивные инстинкты выходят из-под контроля. Ты не против?
   — Нет. — Вообще-то ей это даже нравится.
   Но крошечная? Она решила, что это в сравнении с ним ее пять футов и четыре дюйма кажутся маленькими, но все же… крошечная?
   — Я ношу четвертый размер бюстгальтера, — сказала она, подтверждая очевидное, — и, готова поспорить, я постоянно ношу тот же самый размер, что и жена твоего кузена носит во время беременности.
   — Да. Ты совершенна, но такая маленькая, что это немного пугает меня. Мне действительно повезло, что твоя страсть компенсирует твой размер.
   Неужели они говорят об одном и том же теле? Он вообще слышал, что она сказала? Ее мать приставала к ней, настаивая на операции по уменьшению груди, с тех пор как Аманда закончила развиваться. Ланс присоединился к убеждениям матери, но Аманда отказалась. Она никогда не делала операций, и, честно говоря, ее пугала сама идея.
   — Ты действительно думаешь, что я совершенна? — не смогла она удержаться от вопроса.
   Он посмотрел на нее так, будто она сошла с ума.
   — У тебя роскошное, соблазнительное тело, милая. Но я не говорю тебе ничего, чего ты сама не знаешь. Наверняка другие мужчины уже достали тебя такими словами.
   Если она признается, что это не так, не уронит ли она себя в глазах Саймона? Она уклончиво пожала плечами, не говоря больше ни слова, пока они не достигли ванны. Ей она больше показалась похожей на небольшое джакузи. Там явно хватало места для двоих, и Аманде приняло в голову, что Саймон собирается воспользоваться этим фактом.