Монро Люси. Вкус любви

   — Ты знаешь почему, но если ты действительно хочешь, чтобы я сказал это тебе, я с радостью сделаю это позже. — Снисходительный тон Ланса действовал Саймону на нервы.
   Интересно, как будет выглядеть этот хлыщ, если его швырнуть в залив?
   — Отлично, так и поступим. — Она посмотрела на дверь. — Полагаю, сейчас, когда мы с Саймоном пришли, Джейкоб начнет подавать еду?
   То ли он стоял за дверью и подслушивал, то ли это просто было удивительным совпадением, но в это мгновение Джейкоб появился с подносом с закусками. Демонстрируя сообразительность, хотя и немного запоздавшую, он предложил поднос сначала Элейн.
   Когда поднос добрался до Аманды, она отказалась взять хоть что-то.
   — Не знаю, как ты сможешь дождаться ужина. После обеда прошло уже столько часов, разве ты не голодна? — Элейн сунула в рот миниатюрную слойку. — Я умираю от голода.
   Ланс обворожительно улыбнулся Элейн:
   — С такой фигурой, как у вас, вы можете ни в чем не отказывать себе, но Аманде не стоит есть все блюда, подаваемые за ужином.
   Ярость приливной волной обрушилась на Саймона. Он видел Ланса словно сквозь кровавый туман.
   — Держи свое мнение о фигуре Аманды при себе, — проговорила Джиллиан голосом, которым можно резать металл.
   Ланс поднял руки, как бы сдаваясь:
   — Да я не хотел никого обидеть. Просто пытался объяснить, почему Аманда не взяла закуски.
   — Я могу сама объяснить свои действия, если посчитаю необходимым. — Эти слова были сказаны твердо, но, проклятие, взгляд ее прекрасных карих глаз казался слишком беспомощным, чтобы это понравилось Саймону.
   Ланс пожал плечами:
   — Конечно.
   Саймон взял канапе и направился к Аманде. Он остановился перед ней, и она, подняв голову, вопросительно взглянула на него.
   — Я думаю, твое тело идеально, дорогая. А теперь попробуй вот это. Джейкоб лично придумал рецепт.
   Ее рот приоткрылся, но недостаточно, чтобы крошечное канапе могло проскользнуть между соблазнительными губами. Она не отрываясь смотрела на него, и он вдруг почувствовал, будто ведет битву между ее настоящим и прошлым, все еще мучающим ее. Он победит, потому что не имеет права проиграть. У Ланса было достаточно времени, и он все испортил. Саймон не собирался совершать те же ошибки. У него и мысли такой не было.
   — Открой рот, малышка. Доверься мне.
   Ее губы разошлись шире, и он просунул канапе ей в рот. Он провел кончиком пальца по ее губе, прежде чем убрать руку, и сделал знак Джейкобу принести поднос с закусками. На этот раз он выбрал эклер с кремом. Он поднес пирожное к ее губам и почувствовал себя победившим королем, когда она без возражений съела его.
   Джейкоб отвернулся и поставил поднос на один из небольших столиков.
   — Ужин будет на столе через пятнадцать минут. — Он вышел со всем достоинством викторианского дворецкого.
   Саймон подмигнул Аманде, и ее глаза потеплели, хотя она и не улыбнулась.
   — Он опять играет роль, — прошептала она.
   Саймон кивнул:
   — Он разочарованный трагик. Ему так и не удалось применить свои таланты в секретной службе, и он тайно страдает от несбывшихся надежд.
   — Тебе лучше быть начеку, а то он сбежит за Джиллиан в Голливуд. Что ты тогда будешь делать?
   — Ни в коем случае. Он ненавидит смог.
   — Надо же.
   Хорошо. Аманда уже говорит более нормально.
   — Итак, расскажите мне о «Шингаар», — сказал Эрик, сидящий рядом с Элейн на диване.
   Элейн и Джилл принялись в красках описывать, как они провели день. Саймон слушал вполуха, наливая Аманде бокал вина.
   Он протянул ей бокал.
   — Хочешь что-нибудь еще?
   Она покачала головой:
   — Я дождусь ужина.
   — Ты нетолстая.
   — Иногда я вижу себя глазами других людей. Это получается само собой.
   Глядя на ее невероятно сексуальную и совершенно женственную фигуру, он улыбнулся:
   — Тогда смотри на себя моими глазами. Ты идеальна. Прежде чем она успела ответить, Джилл вовлекла ее в разговор.
   Через несколько минут Джейкоб пригласил их к столу. Ланс больше не делал Аманде обидных замечаний, но его взгляд слишком часто останавливался на округлостях, которые он раньше так поносил. Аманда, казалось, не обращала ни на что внимания, с каждой минутой все глубже прячась под маской холодной, застегнутой на все пуговицы женщины, которой она была, когда впервые приехала в штат Вашингтон.
   Она выглядела сексуальнее, чем любая женщина, которую знал Саймон, но вела себя еще менее сексуально, чем амеба.
   Ему хотелось целовать ее до безумия, чтобы разбить эту защитную стену, которую она вновь возвела вокруг себя, но ее внутренняя хрупкость удерживала его от этого. Хотел бы он знать, что было причиной этой хрупкости. Присутствие бывшего мужа оказывало на нее такое влияние или тот факт, что компания прислала его в Порт-Малкуин, не сообщив ей?
   Она ничем не выдавала своих чувств.
   Какого черта Эрик вообще пригласил Ланса на ужин? Для четного количества гостей. Как будто Джиллиан волновало, что у нее нет пары. Да у этой женщины достаточно уверенности в себе, чтобы сопровождать подругу во время ее медового месяца и все же прекрасно проводить время. В оправдание кузена еще можно сказать, что Эрик впервые услышал о том, что Ланс — бывший муж Аманды, только когда Саймон сказал об этом перед самым возвращением женщин.
   Ланс уж точно не сказал ему ничего. Этот человек не слишком распространялся о себе, и если он является примером стиля управления в «Икстант корпорейшн», решимость Саймона не допустить слияния удвоится.
 
   Аманда стояла рядом с Саймоном, провожая уходящих с яхты гостей. Его едва сдерживаемое напряжение передалось ей, и ее нервы натянулись как струны. Вдруг он думает, что она знала о планах Дэниела послать Ланса на переговоры с Эриком? Может, он злится на нее?
   Он вовсе не был похож на разочарованного человека, когда уговаривал ее съесть канапе. Стресс плохо повлиял на ее аппетит, особенно стресс, связанный с Лансом, но Саймон решительно не позволил ей поддаться ему. Она была рада, но не могла сказать, о чем он сейчас думает.
   Во время ужина бывали моменты, когда во взгляде Саймона сверкало настоящее бешенство.
   Ему не нравился Ланс. Саймон слишком хорошо владел собой, чтобы чем-то выдать это, но некоторые жесты и особая интонация, появлявшаяся, когда он говорил с Лансом, ясно дали ей это понять.
   — Я не знала, что он в Вашингтоне.
   Саймон не смотрел на нее.
   — Он сказал, что знала.
   — Он солгал. У него это отлично получается.
   Саймон пожал плечами, будто это совершенно не важно, и у нее похолодело внутри.
   — Как мило со стороны Джейкоба отвезти Джилл в гостиницу. — Никто не предложил, чтобы Джиллиан поехала с Брантами и Лансом. Вероятно, потому, что все хотели избежать кровопролития.
   — Он в восторге от знакомства с кинозвездой.
   — Я тоже так подумала. — Она широко улыбнулась в первый раз с того момента, как увидела Ланса. — Я уже говорила. Тебе придется приглядывать за ним из-за Джилл. Может быть, она и не увезет его в Калифорнию, но у нее и здесь тоже есть связи.
   — Служа у меня, он играет больше ролей, чем смог бы в любой телепостановке.
   — Вне всякого сомнения. — Она вздохнула и отвернулась от удаляющихся габаритных огней.
   Саймон посмотрел на нее:
   — Ланс очень привлекателен.
   Она поморщилась:
   — Он работает над этим.
   — Он мог бы быть моделью.
   Это правда.
   — Он рекламировал одежду от Кельвина Кляйна, когда был студентом.
   — Ты все еще любишь его?
   Вопрос задел самую чувствительную струнку в ее душе. Саймон что, не слушал, когда она рассказывала, как Ланс обращался с ней?
   — Нет!
   — Ты довольно категорична.
   — Так и есть. — Она не могла поверить, что он думал о таком. — Саймон, Ланс не тот человек, которого можно любить. До того как мы поженились, я была больше влюблена в идею заслужить одобрение моей семьи, чем в него, а к моменту развода я презирала его.
   — Ты говорила, что он не хотел тебя.
   — Не хотел. — Зачем он снова говорит об этом? Разве он не понимает, что, несмотря на то что с бывшим мужем у нее все кончено, воспоминания о браке все еще мучительны для нее? Неудача причиняет боль. Неудача в основном своем предназначении — быть женщиной — ужасающе болезненна.
   — Его глаза весь вечер были словно приклеены к твоей груди. Черта с два он не хотел тебя.
   — Что? — Она почувствовала, что ничего не понимает.
   Саймон явно ревновал, но она не могла поверить, что для этого в самом деле есть причина.
   — Он хотел остаться с тобой наедине в каюте.
   — Поговорить о бизнесе, — сказала она с некоторым раздражением.
   — При том как он смотрел на тебя, не думаю, что бизнес был первым пунктом в повестке дня.
   Она волновалась, что Саймон мог подумать, будто она работает над слиянием за его спиной, и вдруг выяснилось, что он страдает от приступа мужского собственничества. Ланс не был собственником. Это было как… Надо об этом подумать. Необыкновенно и где-то даже мило.
   — Ты думаешь, Ланс стал бы ухаживать за мной? — Она улыбнулась. — Ни за что. — Следующая мысль оказалась менее забавной. — Ты думаешь, я бы уступила?
   — Я этого не говорил.
   — Но ты ревнуешь. — У нее перехватило дух. Саймон, самый замечательный и мужественный человек, которого она знала, любовник, ради которою любая женщина могла бы умереть, ревновал.
   — Да, — отрезал он.
   Она положила ладонь на его руку:
   — Не нужно. Единственный мужчина, которого я хочу, — это ты. — Как он может не понимать этого? Она вибрировала. как камертон, когда он входил в комнату, и сохла, как сорванный цветок, когда им приходилось расставаться.
   Он что, слепой?
   — Ты была замужем за ним. — Это прозвучало почти как обвинение.
   — Это был отвратительный брак.
   — Джиллиан сказала, что ты не развелась с ним после его первой любовной связи.
   У Джиллиан слишком длинный язык и привычка делать свои собственные выводы. Не всегда правильные.
   — Я не знала о его связях, по крайней мере наверняка. — Она хотела, чтобы он поверил ей. Она слишком долго оставалась замужем за совершеннейшим ничтожеством, но она не была полной тряпкой. — Пока я не застала его.
   — Это тогда ты поняла, что у него есть связь?
   — Да. Полагаю, мне следовало начать подозревать раньше по тому, с какой легкостью он отказался от физической близости со мной. Может быть, я сознательно была слепой, но я не знала.
   — Что произошло?
   — Я пришла в субботу в его офис посмотреть, там ли он. Это было совершенно случайно. По субботам он обычно играл в гольф, но его мобильный не отвечал. Мне что-то понадобилось. Я даже не помню, что это было, но я помню то, что увидела. — От мысли об этом ее все еще тошнило. Так это было отвратительно.
   — Он был с другой женщиной?
   Она вспомнила, что Джилл сказала почти то же самое.
   — Да, но они были не одни.
   — С ним были две женщины? — с отвращением спросил Саймон.
   Ранило бы это меньше? Может быть. Если бы она не знала этих женщин.
   — Хуже.
   — Как это?
   — Я обнаружила, что мой муж — бисексуал.
   — Он был с женщиной и с мужчиной?
   — Да. Он целый год не прикасался ко мне, а тут их с ним было двое. Они тяжело дышали, стонали, потели… и запах, как будто они уже давно этим занимались. Они даже не заметили меня, так забыли о реальности в своей похоти. Я ушла. Когда я объявила Лансу, что хочу развестись, я не сказала ему, что я видела, просто что знаю о его изменах.
   Ее передернуло от пережитого страдания.
   — Он даже не попытался отрицать. Он сказал, что это моя вина, что ему пришлось искать сексуального удовлетворения на стороне. Что для него я недостаточно хороша как женщина. Он был в ярости на меня зато, что я настаивала на разводе. Ты знаешь, что ему хватило наглости предложить мне посоветоваться с юристом?
   Жестокость на лице Саймона сменилась выражением такой нежности, что она чуть не разрыдалась.
   — Ах, малышка. — Он прижал ее к своей груди. — Мне так жаль. Вот ублюдок. Если бы я знал все это раньше, я бы не позволил привезти его на мою яхту.
   Она знала, что он говорит правду. Саймон в отличие от Эрика мог и пренебречь нормами корректного поведения.
   Он сжал ее крепче, и невероятно, ее тело отозвалось на это давление.
   — Тебе повезло, что ты не заразилась какой-нибудь болезнью.
   — Знаю. — Она потерлась щекой о его черную шелковую рубашку. — В понедельник, после того как я обнаружила его в офисе, я пошла к доктору и потребовала сделать все возможные анализы. Это было унизительно, но я не могла жить в неуверенности. — В объятиях Саймона воспоминания казались уже не такими болезненными, как раньше. — Кто знает, насколько хорошо он предохранялся в своих извращенных сексуальных играх?
   — Учитывая его эгоистичную самонадеянность, это чертовски хороший вопрос. — Жар, исходящий от Саймона, обволакивал ее, словно одеяло. — Я хочу сделать ему больно. — Он произнес это с такой яростью, что Аманда вздрогнула.
   — Не надо. Пожалуйста, забудь об этом. Все кончено, и теперь я действительно благодарна, что он считал меня такой сексуально отталкивающей.
   Несколько минут Саймон просто стоял и молча гладил ее по спине. Мысли о браке с Лансом переносились в мусоросжигательную печь ее мозга и сгорали в огне, разожженном нежными прикосновениями Саймона.
   Порывы холодного ветра не могли охладить горячее, как лава, желание, пылающее в ней.
   Она едва заметно придвинулась к нему, и он прерывисто вздохнул.
   — Ты заводишь меня без всяких усилий, — произнес он голосом, от которого у нее внутри все превращалось в жидкий мед.

Глава 18

   Она не сомневалась в нем.
   Доказательство упиралось в ее живот.
   — Я рада. Очень рада.
   — Не могу поверить, что твоя семья так разозлилась из-за развода с этим ублюдком! — воскликнул Саймон.
   Ей не хотелось больше думать об этом, но образ мужчины, с которым был Ланс, маячил перед ней, как привидение.
   — Мои родители любили моего брата. Меня они даже не терпели.
   — И что?
   — Мужчина, который входил в этот непристойный menageatrois, был моим братом. — Она никогда никому не говорила об этом, даже Джиллиан.
   Ее родителям было все равно, когда она перестала ходить на семейные торжества. Ее никогда не вынуждали объяснять, почему она не может находиться в одной комнате со своим братом. Они все были слишком заняты, понося ее за развод с таким в высшей степени успешным человеком, обладающим такими ценными для их бизнеса в недвижимости связями. Теперь она понимала, что брат подсунул ее Лан-су, чтобы прикрыть свою собственную бисексуальность. Особенность, которую не очень хорошо принимают в деловых сообществах, даже в южной Калифорнии.
   Саймон сказал что-то, от чего у нее запылали уши.
   Она подняла голову, чтобы улыбнуться ему, боль от предательства тонула в наслаждении, которое она испытывала в обществе Саймона.
   — Ты питаешь мои мысли.
   Он подхватил ее на руки без всякого предупреждения, вид его при этом был довольно свирепый.
   — Мы разыгрываем очередную фантазию? Ты сейчас капер-грабитель?
   — Каперы не считались грабителями. Грабили пираты.
   Она прильнула к нему.
   — Ты изображаешь пирата или просто пещерного человека… опять?
   Он остановился и посмотрел па нее, цвет его глаз в эту секунду напоминал расплавленное серебро.
   — А пираты похищают принцесс?
   К ее горлу подступил комок. Он говорил самые удивительные вещи. Она ослепительно улыбнулась ему, несмотря на влагу в глазах, которую не могла скрыть.
   — Ну, это как сказать.
   — От чего это зависит? — Он продолжил идти, неся ее по короткому коридору, ведущему к каютам.
   — От того, что пираты делают с принцессами.
   — Набрасываются на них и доставляют им удовольствие.
   — В таком случае я могу говорить с уверенностью. Пираты — самые лучшие похитители принцесс.
   — Тогда я пират, потому что ты, Аманда, определенно моя принцесса.
   Она не позволила бы себе поверить, что он говорит все это всерьез. Но даже если и так, все равно слова глубоко тронули ее.
   — Ты очень привлекательный пират. Мне нравится, что у тебя целы оба глаза и нет крюка.
   Он расхохотался, наклоняясь, чтобы открыть дверь.
   — К концу ночи ты будешь благодарна и за обе руки.
   — Неужели? — поддразнила она, зная, что он прав, но для этого не понадобится целая ночь. Она была благодарна уже сейчас за предвкушение того, что он будет делать этими руками, с жаром обнимавшими ее.
   Саймон внес ее в каюту. Она оказалась больше, чем ожидала Аманда, с изготовленной на заказ кроватью, занимающей почти все пространство. Он бросил ее на постель в волне красного шелка. Она приземлилась так, что из-под задравшейся юбки показался верх одного чулка.
   — Думаю, тебе лучше снять платье, пленница. — Слова были робкими. Тон — нет.
   Она дерзко посмотрела на него:
   — Зачем?
   — Затем, что если ты этого не сделаешь, оно будет порвано.
   Еще никогда ее не желали до такой степени, чтобы рвать на ней одежду. Мысль, что Саймон может хотеть ее так сильно, возбуждала ее.
   Она вытянулась на кровати, подняв руки над головой так, что каждый изгиб обозначился под чувственным шелком платья.
   — Правда?
   Выражение лица Саймона стало диким.
   — Я не шучу, малышка.
   Это было красивое платье, но не настолько красивое, как желание в глазах Саймона.
   — Докажи.
   Его глаза расширились, потом сузились, и он так стремительно набросился на нее, что у Аманды перехватило дыхание. Его рука скользнула в вырез платья, до предела натянув ткань. Он взял в ладонь спелый плод ее груди. Она невольно отодвинулась на пару дюймов, что не дало ей абсолютно ничего.
   — Боишься, малышка? — насмешливо спросил он.
   — Взволнованна, — поправила она. Воин-победитель, пират, это не важно… Саймон никогда не причинит ей боль.
   Что-то изменилось в нем от ее ответа, и другая рука присоединилась к первой. Когда оказалось, что вырез слишком мал для обеих рук, он дернул его, и треск рвущегося шелка наполнил каюту.
   Ее груди были обнажены среди неровных краев порванной алой ткани.
   Саймон откинулся назад, чтобы посмотреть на нее.
   — Они божественны, дорогая. Такие красивые, словно произведение искусства.
   Она задрожала, между ног струился жар, а сердце переполняло желание.
   — Ты собираешься дотронуться до меня?
   Он что, разорвал лиф ее платья только чтобы смотреть?
   Его улыбка была воплощением мужской сексуальности.
   — О да.
   И он начал делать именно это, ртом и руками дразня ее плоть, доводя ее до состояния мучительной истомы.
   — О, Саймон… Пожалуйста. Да. Не останавливайся. Его сладострастный смех возбудил ее еще сильнее.
   — Я не могу остановиться, малышка. Даже если бы и хотел, а я не хочу. Я собираюсь касаться тебя всю ночь напролет.
   Но он остановился, чтобы сорвать с себя рубашку и сбросить брюки, открывая взору эрекцию весьма пугающего размера. Все-таки хорошо, что она не смогла как следует разглядеть его перед тем, как они первый раз занимались любовью. Она бы с криком убежала, уверенная, что они не подойдут друг другу, но они подошли, и иногда он касался ее так глубоко, что у Аманды захватывало дух от наслаждения.
   Он лег на нее, прижимаясь разгоряченной кожей к ее нежной плоти, и она вскрикнула от этого невероятного ощущения. Он дразнил ее своим телом, проводя им между ее ног, шелк платья скользил по ним обоим. Если для него это также чувственно, как и для нее, то он кончит раньше, чем войдет в нее. Она сама уже была на грани оргазма.
   — Ты так сексуальна, Аманда. Так красива. — Он шептал комплименты, перемежая их с вещами, которые хочет сделать с ней, и покрывал поцелуями ее лицо, шею и груди.
   Она извивалась под ним, отчаянно желая, чтобы он проник в нее, но он, похоже, не торопился это делать.
   Она хотела снять платье. Сейчас же.
   Наслаждаясь свободой прикасаться к нему, она пропела ногтями по его спине, фантазия о пиратах и принцессах была забыта. Она не чувствовала себя пленницей. Она чувствовала себя женщиной, которую мучает ее мужчина.
   — Саймон, я хочу быть обнаженной, — взмолилась она.
 
   За шорохом рвущегося шелка последовало ощущение его возбужденной плоти у ее влажных и припухших губ. Еще несколько секунд он водил по ним своим членом, не проникая внутрь.
   — Я хочу тебя, Саймон! Сейчас. Пожалуйста…
   Он поднялся вверх и назад; когда он вернулся к ней, в его руке был презерватив.
   — Надень его на меня.
   Она села, тяжело дыша, и сбросила остатки своего платья. Она избавилась от него, неистовая жажда доставить Саймону наслаждение затмевала все остальное. Она подняла руками груди и, наклонившись вперед, провела затвердевшими сосками по его еще более твердой эрекции.
   Он застонал.
   Стрелы наслаждения летели от ее напряженных сосков к центру ее женственности.
   Необузданность, которой она никогда раньше не знала, пульсировала вместе с быстрым биением ее сердца; она сжала груди вокруг него, и Саймон вскрикнул.
   — Что ты пытаешься сделать со мной?
   — Доставить тебе такие же восхитительные ощущения, которые ты доставляешь мне.
   Он подавился словами, которые хотел сказать, когда она проскользила мягким тоннелем между грудями вверх и вниз по его члену. Она никогда в жизни не делала ничего подобного, но Саймон заставил ее почувствовать себя совершенно раскрепощенной. Когда ее пышные округлости прижались к основанию его мужественности, она нагнула голову и нежно лизнула самый кончик.
   Подвинувшись к ее рту, он издал нечленораздельный звук.
   — Еще, малышка. Мне нужно больше.
   Она поняла и с последним поцелуем в его мужское естество освободила жесткую плоть из своей нежной тюрьмы. Возбужденная и взволнованная выполнением такой задачи в первый раз, она разорвала упаковку презерватива. Она постаралась как можно медленнее скользить латексом по его члену, желая продлить соприкосновение пальцев с ним.
   — Я люблю трогать тебя, — прошептала она хриплым от страсти голосом.
   — Я люблю твои прикосновения, но это должно произойти сейчас.
   С этими словами он резко поднял ее верх и назад и вжался между ее ног, все одним отчаянным рынком. Одно движение бедер, и он погрузился в ее горячую влажность, заставив ее застонать от наслаждения. В этот момент она чувствовала абсолютное единение с ним.
   — Я люблю тебя, Саймон. Я люблю тебя!
   Он ответил бешеной серией толчков, повергнув ее в экстаз такой глубокий, что ей казалось, она никогда не выплывет из него. Она содрогалась вокруг него, пульсирующие ощущения длились и длились, пока он продолжал погружаться в нее с безудержной силой. Наконец его тело выгнулось, достигнув предела, и он выкрикнул ее имя, когда кончил.
   После этого она заснула, а он все еще оставался в ней.
 
   Аманда не пошевелилась, даже когда он осторожно вышел из ее тела. Она лежала на одеяле, широко раскинув руки и разведя ноги в той позе, как они занимались любовью. Один темный локон покоился, завиваясь, вокруг ее все еще набухшего соска. Остальная масса волос в беспорядке разметалась вокруг головы, и она выглядела как языческая царица, полностью удовлетворенная своим любовником.
   О да, она была удовлетворена.
   Сколько раз она содрогалась в оргазме? Он был слишком занят, обрушиваясь в нее с неконтролируемым желанием, чтобы считать, но кажется, это продолжалось вечность. И она кричала так, что охрипла. Саймон был готов поклясться, что она не осознавала этого, но в конце она смогла только прохрипеть его имя.
   Наверное, она не осознавала и то, что сказала, что любит его. Болтовня во время секса… только с Амандой такого не было. Во всяком случае, раньше. Это было что-то, что они могут разыграть в следующий раз, потом. Если у них будет это «потом».
   Судя по всему, ее босс недоволен тем, как она справляется со своей задачей. Что за мерзавец — прислал кого-то помогать в переговорах и даже не сказал ей об этом. Тем более прислал ее бывшего мужа. У ее босса чувствительность носорога. Или он был так недоволен неспособностью Аманды уговорить Саймона на слияние, что все эти действия были корпоративным шлепком по рукам? Отзовут ли Аманду назад в Калифорнию?
   Сможет ли он убедить ее остаться?
   Она сказала, что любит его.
   В конвульсиях невероятного оргазма, напомнил он себе. Но она все же сказала эти слова.
   Он быстро выбросил презерватив и вернулся в каюту. Неудивительно, что Аманда так и не пошевелилась. Он поднял ее безвольное тело, чтобы накрыть одеялом, и устроился в постели рядом с ней, сжав в объятиях.
   Довольный, он заснул.
 
   Аманда положила вилку.
   — Когда ты плывешь назад на остров?
   — Ты не хочешь сказать «мы»? — Саймон откинулся на стуле, отодвинув пустую тарелку, и смерил ее взглядом.
   Хотела бы она сказать это.
   — Я должна пригнать мою машину. — Какая жалость. Она никогда не плавала на яхте при дневном свете. Вид наверняка впечатляющий.
   — Почему бы тебе не оставить ее здесь? На острове она тебе не нужна. Если ты захочешь поехать в Порт-Малкуин, а я не смогу отвезти тебя, Джейкоб довезет тебя до парома.
   Для женщины, которая последние несколько лет была абсолютно независимой, идея казалась слишком привлекательной.
   — Я не знаю.