Страница:
Увертюра оказалась ничем не хуже оперы.
Воскрешение императора
На Московском кинофестивале состоялась премьера замечательной картины Виталия Мельникова "Бедный, бедный Павел", посвященной трагической фигуре императора Павла I
И фильм, этот строгий, чистый, блистательный кристалл, выращен Мельниковым - семидесятипятилетним классиком "человеческого кино" "Ленфильма", тем, кто так сочувствовал простым милым людям в "Начальнике Чукотки", "Здравствуй и прощай", "Выйти замуж за капитана" и во многих других скромных и приятных лентах? Это достойно всяческого удивления. Конечно, Мельников не первый раз обращается к русской истории - он снял "Царскую охоту" и "Царевича Алексея", но такой силы нравственного чувства, такой собранности и гармоничного склада всех компонентов своего художественного высказывания он еще не достигал. Очевидно, кто-то из невидимых друзей помогал фильму воплотиться, кто-то очень хотел, чтобы судьба императора Павла предстала очам зрителя - во всяком случае, в процессе съемок были неоднократно замечены случаи явного везения, "фарта", иррациональной удачи. И вот теперь - если прокатчики как враги русского кинематографа не загубят картину - россияне имеют возможность увидеть и прочесть горькую страницу своей истории. Прямо скажем, таких страниц в русском императорском романе имеется в изобилии, и все-таки повесть о кратком правлении злосчастного правнука Петра - одна из самых пронзительно-печальных, сильно задевающих душу.
Сценарий фильма, исключительно четкий и внятный, написан самим Мельниковым по мотивам произведений Дмитрия Мережковского. Он начинается с известия о кончине "матушки-государыни" Екатерины, которое приносит гонец в захудалую Гатчину. Павел вылезает из-за двери, бледный, всклокоченный, в затрапезном халате, похожий на персонажей из жанровых картинок Федотова. Вот и кончилась жизнь, и началось житие. Сейчас молния Провидения ударит в эту тщедушную фигурку, и вся огромная, невероятная, прекрасная, ужасная Российская империя свалится на эту бедную голову…
Павла Петровича сотрясают вихри сверхъестественной мощи. "Настали времена правления мужеского, рыцарского!" Мечтатель, идеалист, безумец, игравший в строителя из бумаги не годы, а десятилетия, не знающий и не понимающий страны, доставшейся ему в управление, Павел опасен и жуток, как всякий невменяемый правитель, и обаятелен, как всякий юный дух, стремящийся преобразить к лучшему подвластную ему действительность.
Этой ролью Виктор Сухоруков переломил свою судьбу. Он уже не "брат из "Брата". Он теперь - большой русский актер, наследник славных традиций, надежда и слава нашего кино. Чем-то - может, запредельной энергетикой, остротой реакций, самозабвенностью перевоплощения, резким трагикомизмом - он напомнил мне Ролана Быкова в его лучшие годы. Во всяком случае, Сухоруков в этой картине решает далеко не арифметические задачи. Этот дикий русский сплав ума и безумия, решительности и самодурства, доверия людям и полного их непонимания, уродства и величия, нежности и гневливости мог воплотить только настоящий артист, познающий и своего персонажа и себя самого в неподдельном творческом процессе. Впрочем, хорош и весь актерский ансамбль "Бедного, бедного Павла", на вершине которого царят две исключительно выразительные фигуры. Павел-Сухоруков и его злейший враг и убийца граф Пален. Олег Янковский.
Сколько уже лет не перестаем мы удивляться Олегу Янковскому, и, казалось бы, это должно когда-нибудь закончиться. Ан нет. Удивил и на этот раз, сыграв такие бездны, что и не припомню, когда последний раз я туда заглядывала.
Темна, ох темна душа этого человека (человека ли?). Эти странные, малоподвижные, непроницаемые глаза мы встретим в первый раз на плацу, где бедный Павел энтузиастически марширует, лично указывая солдатам, как держать штандарт. Пален в толпе придворных, всматривается в новоприобретенного императора, взвешивает его на неведомых весах. Император найден довольно легким. Не так уж сложно этому древнему духу, врагу человечества, оплести наивного безумца хитрыми сетями. Спокойно, осторожно и умно одурачит он и отца и сына, милого, доброго, славного Александра (Алексей Барабаш). И слегка покачиваясь в карете, везущей его после совершенного убийства навстречу Девятнадцатому веку, Пален, без всякого выражения лица скажет вознице: "А потом будет двадцатый век". "А потом?" - спросит возница. "Поживем - увидим", - отвечает древний дух, угрюмо шествующий из века в век творить то, чему он предназначен, то есть - злодеяния.
Вокруг этих скульптурных фигур, заключающих в себе почти что римское величие, лежит миражный Рим в снегу - Российская империя. Декорация не для жизни. Сырые дворцы, в которых дрожат и цари, и слуги (трогательная сцена: Пален приходит к Александру, а у того всюду навалены большие хлеба - "Батюшка приказал, говорит, хлеб сырость вытягивает"). Пустые пространства, которые упрямо одолевают императорские гонцы. Дикий, нищий народ, однако, неутомимо пишущий доносы. Лихорадочное строительство Нового замка. Подлая придворная чернь, готовая на любую мерзость. Только мелькнет, как мимолетное видение, прекрасное личико девочки Лопухиной (Юлия Маврина), что приласкала бедную голову императора просто так, из нежности и жалости…
Зловещий карнавал в недостроенном замке. Чей-то веселый голос, обращенный к Павлу и раздающийся после того, как умер отравленный тут же, на танцах, адмирал Дерибас: " И тебя убьют". И вот - убийство.
Знаете, это надо видеть. Эту толпу мерзких пьяных тварей, идущих с факелами через парк, распаленных гадким жаром, подбадривающих друг друга нарочитыми сальностями, и неожиданно прекрасное лицо Императора, осененного, как Божьей милостью, последним спокойствием. Такое даруется святым, героям, страдальцам. "Что ж, господа, как вы меня убивать будете? Ведь я - помазанник Божий". Самые разные чувства вызывал этот Павел на протяжении фильма, бывал и смешон, и жалок, и противен, и забавен, и обаятелен, и страшен, а в конце сделался прост, велик и прекрасен. Исполнился неведомый замысел, и сын "пьяницы и блудницы" (так говорит о нем английский доктор) превратился в одного из самых злосчастных героев русской истории.
Любая империя стоит на крови. Еще можно как-то понять или оправдать империю, стоящую на крови своих врагов. Но кровь царей? Но убийство беззащитного человека? Как неумолимо преступление в Михайловском замке приведет Россию к подвалам Ипатьевского дома, а затем и в Гулаг, во тьму полной и окончательной (или все таки нет, нет, не окончательной, Господи?) богооставленности. Об этом по сути и говорит кристаллически честный и чистый фильм Виталия Мельникова, вернувший, кстати, на место историческую справедливость - что ни выдумывай, как зрителям зубы ни заговаривай, но, по крайней мере, двести лет российская история совершалась в Санкт-Петербурге.
Замечу еще, что картина прекрасно снята Сергеем Астаховым, а работа художника Александра Загоскина и художницы по костюмам Ларисы Конниковой заслуживает всяческих похвал, удивлений и наград. Фильм о бедном Павле выглядит отнюдь не бедно - как всегда, ленфильмовская голь на выдумки хитра, да и в Питере кое-что сохранилось по части императорского прошлого, кремлевские звезды гасить не надо, чтобы снять царский парад (это я на "Сибирского цирюльника" намекаю), так что оказалось - можно сделать приличную историческую картину, не разоряя бюджет страны, вот оно как
Нехорошее дело
Как "Свадьба Кречинского" стала "Джокером"
Ко мне обратился известный композитор Александр Колкер (в шутку он называет себя "личный шофер Марии Пахоменко"). Я давно знаю и уважаю его творчество, особенно эффектную музыкальную трилогию по мотивам пьес Сухово-Кобылина - "Свадьба Кречинского", "Дело", "Смерть Тарелкина". Думать, будто отечественные мюзиклы появились в театре сей момент, - это полная потеря культурной памяти. Скажем, на сцене Ленинградского театра музыкальной комедии в 70-х годах шли прекрасные работы, где играли и пели гораздо лучше, чем сегодня. Самая известная работа театра, которым руководил тогда Владимир Воробьев, - мюзикл "Свадьба Кречинского" с музыкой Колкера на либретто Кима Рыжова - позже превратилась в телефильм и отлично известна многим зрителям.
А недавно по Первому каналу прошла премьера телефильма "Джокеръ", тоже по пьесе "Свадьба Кречинского", тоже с музыкой, но другой - и поставил это Михаил Козаков.
Привожу отрывок из письма Александра Колкера, которое он направил (отчего-то) Владимиру Познеру: " Наш мюзикл поставлен более чем в пятидесяти отечественных и зарубежных театрах… История знает много примеров, когда на один классический сюжет создавалось несколько киноверсий. Но в этих случаях авторы искали свое, отличное от других, оригинальное решение. Здесь же - откровенный плагиат. Козаков взял из нашего мюзикла все, начиная от конструкции (архитектоники) сочинения и кончая музыкальной драматургией. Целые страницы либретто Рыжова перенесены в фильм Козакова. Здесь и наш музыкальный лейтмотив "игра, идет игра", и романс Лидочки Муромской, и письмо Кречинского, и разухабистые куплеты Расплюева. Украдены большинство мизансцен Воробьева - от пасторальной сцены деревенской идиллии до вальса перед венчанием. Всего этого нет в пьесе Сухово-Кобылина. Все это взято из нашего мюзикла. Что же делать в этом случае? Идти в суд? Но беда в том, что Владимир Егорович Воробьев был три года назад зверски убит бандитами у дверей своего дома, а Ким Иванович Рыжов умер четыре года назад. Они уже не могут защитить свои авторские права…"
Я пересмотрела давний телефильм, а потом - этого самого "Джокера". Такого уж явного, подсудного плагиата, который было бы легко доказать, там нет. Но вот структурные заимствования, сильные влияния, сходство образных решений очевидны. Казалось бы, что стоило просто поблагодарить ленинградцев, создавших мюзикл первыми, причем двоих из них - посмертно? Что стоило указать в титрах на источник своего вдохновения? Кстати, все эти заимствования нисколько "Джокеру" не помогли. Музыка отвратительная, предел бесцветности, играют из рук вон плохо, а Кречинский в исполнении Михаила Ефремова - совсем уж какой-то истаскавшийся, сальный прохвост. Никакого сравнения с той "Свадьбой Кречинского", может, и наивной, и старомодной нынче, но такой яркой, зажигательной, талантливой! Сочувствую Колкеру и не могу одобрить Козакова. Куда же годится культура без памяти, без преемственности, без уважения к "предыдущим другим"? Получается, как однажды сказал великий Лесков, "будто весь наш род вчера наседка под крапивой вывела".
Идиот приходит в каждый дом
"Идиот" оказался проверкой состояния актерского и режиссерского искусства
По каким законам прикажете судить телефильм "Идиот" режиссера Владимира Бортко? По тем, какие признавал над собой сам Ф.М. Достоевский, - по законам истины, художественности, гармонии, высочайшего умственного и нравственного напряжения? Такого суда фильм не выдержит. Именно того, что понимают миллионы зачарованных читателей под словом "Достоевский", в картине нет. Огромный больной дух, пронзивший сверхъестественной силой познания всю христианскую историю, сотворил миры, где все реальное вещество жизни, известное писателю, плавилось и отливалось в образы уже нездешней величины и яркости. Достоевский чрезмерен и несоизмерим - ни с кем в литературе. Режиссера же посетила опрометчивая идея, что персонажи "Идиота" - это обычные люди с обычными земными хлопотами насчет любви и пропитания. Но даже если сам автор аттестует своего героя как обыкновенного человека, это не так.
За первым планом действия и предъявления себя у каждого персонажа Достоевского идет другая, сокровенная жизнь, в которую вмешался сам автор, отдав героям свои философские безумства, свою ни с чем не сравнимую иронию или экстатические пророчества. Зачем, к примеру, так фантастически талантливо врет генерал Иволгин? Ведь не потому, что сильно опустился и просто скрывает свои грешки и страстишки под дымовой завесой. Там целая гремучая смесь отношений Достоевского к фантому русского химерического патриотизма, к Европе, к Наполеону и прочим сущностным вещам.
Может быть, судить картину по законам обычного сериала, где главное - занимательность и мораль? Тогда получилось вполне съедобное для кого-то визуальное блюдо. "Ленфильм" выдал остатки своей постановочной культуры, еще пригодные к производству массового продукта. Грамотная рекламная кампания расположила простого зрителя к усердному просмотру. Да он и так не возражал. Дай, думает, посмотрю, что там, в "Идиоте" этом понаписано - все равно ведь ни в жизнь не прочесть эдакий кирпич. Полагаю, совсем уж простой зритель был доволен - Достоевский, лишенный философии и сведенный к интриге, оказался в качестве сценариста не хуже Эжена Щедрина. То есть гораздо лучше, если иметь в виду разработку характеров. Все-таки персонажей вроде Лебедева или генерала Иволгина никакие современные писатели придумать не в силах - их и сыграли актеры из первой десятки, Владимир Ильин и Алексей Петренко, наилучшим, если учесть обстоятельства картины, образом. Но вообще-то "Идиот" оказался крупной проверкой современного состояния актерского и режиссерского искусства. Я бы охарактеризовала это состояние простым русским восклицанием "Караул!".
Сами лица, подобранные в картину, внешне довольно эффектны и выразительны - но какой-то элементарной, поверхностной выразительностью. Фотографиями актеров, занятых в сериале, можно заменить иллюстрации Ильи Глазунова к Достоевскому - глаза такие большие-большие, все так прорисовано-очерчено, живописно-живописно, аж дышать нечем. Никаких актерских открытий сериал не сделал - были взяты самые известные, самые примелькавшиеся, самые "замыленные", причем даже на совсем маленькие роли. (За исключением Ипполита - его, знаменитого бунтаря против природы, о котором тома написаны, сыграл изумительно бесцветно Евгений Семенов, молодой неизвестный мне актер, который не знает даже, что такое чахоточный кашель.)
Кое-какие статические планы у Владимира Машкова (Рогожин) и Евгения Миронова (Мышкин), особенно в начале картины, можно признать удачными - опять-таки с живописной точки зрения. Но в целом сыграли только поверхность, только первый пласт внешнего действия, только мелкие очевидные движения - ни глубины, ни объема, ни живой оригинальной мысли в образах нет. Актеры наши разучились общаться, разучились создавать ансамбль, каждый играет исключительно на камеру, славой делиться никто не хочет. Получилась обычная сериальная игра лицом: "здесь я удивился, здесь опечалился, здесь задумался, здесь рассмеялся", а что за всем этим стоит, что движет героем, что скрывается (у Достоевского всегда что-то скрывается), неизвестно. Достоевский, прочитанный и раскрашенный таким образом, стал каким-то странным писателем, рассказавшим миру запутанную и довольно бессмысленную историю - непонятно, отчего мир так взволновался.
По фильму Бортко, вышло следующее. Довольно милый внешне молодой человек, одаренный приятной способностью всегда угождать собеседнику, легкий на язык, торопливый в чувствах, болтливый и плутоватый, приезжает в некий город (не особо чувствуется, что это Петербург) и делает большие успехи в обществе. Он говорит, что болен, но ничего такого не заметно. Утверждает, что пронзен любовью то к одной женщине, то к другой, но поверить в это нет никакой возможности. Он вмешивается в гущу человеческих отношений и всем вредит, все путает, всех стравливает, при этом вроде бы страдая и отчаиваясь, что так неладно выходит. Время от времени он вещает что-то высокопарное и бессмысленное. Стесняясь напрямую объяснить женщинам, что он не может иметь с ними дело, развивает с ними какие-то сложные фантомные отношения и доводит всех до беды. Князь Мышкин в исполнении Евгения Миронова - на самом деле идиот, то есть личность, абсолютно не понимающая смысл и последствия своих действий. Но отчего тогда люди им так пленились? Когда зрители смотрели на Юрия Яковлева в "Идиоте" Пырьева или Иннокентия Смоктуновского в "Идиоте" Товстоногова, подобного вопроса не возникало. Так или иначе в этих актерах сверкала необычная, притягательная красота - у Яковлева душевная, у Смоктуновского духовная. За этот дивный лучик небесной гармонии в самом деле можно было многое отдать. А Мышкин Миронова кажется просто обманщиком, изображающим в угоду дамам и господам бескорыстного, честного юношу, но не по задуманному плану, а по вдохновению, от слабости, чтобы заслужить одобрение и симпатию. Он, видимо, вырос в тепличных условиях и жаждет от людей психологического комфорта. "Полюбите меня - я хороший" - написано на его мягком, неопределенном, подвижном лице с напряженно округленными глазами, точно высматривающими, кому бы еще понравиться, кого бы еще засыпать любезностями, зачаровать и надуть.
Впрочем, тех дам, что действуют в картине, обмануть нетрудно. И Лидия Вележева (Настасья Филипповна), и Ольга Будина (Аглая) выступают в качестве декоративных элементов. Вележева хороша собой, но где же великое страдание Настасьи Филипповны, о котором толкуют в романе? И разве страстность выражается в крике? Вообще, к сожалению, наши молодые актрисы, за редким исключением, могут убедительно сыграть разве что в экранизации повести Куприна "Яма". Сцена встречи Настасьи Филипповны с Аглаей, которую обычно называют "встречей двух королев", в картине выглядит как перебранка двух горничных из-за юродивого, который им сдуру глянулся.
О, если актеры - зеркало своего времени, плохи наши дела. Где ж она, великая русская актерская психологическая школа? Разве что Инна Чурикова… ну, конечно, Инна Чурикова, она сорок лет как Чурикова, а еще-то кто-нибудь собирается всерьез работать актером или все будем интервью раздавать, у кого мы одеваемся и что любим кушать на завтрак? Последняя, десятая серия, с великим трагическим финалом, была уже, на мой вкус, чистым позором. Ничего даже не придумано - ни режиссером, ни актерами, чтобы передать эту нечеловеческую беседу земного и небесного мужа над убитой красотой…
Да, встретилась наша пошлая, истасканная, опустившаяся и бесконечно играющая "на понижение" культура с Достоевским - и что выяснилось? А выяснилось, что ему-то уже ничем не повредишь, а нас, видимо, уже ничем не спасешь.
"…Как ужасны орлиные жизни…"
Наконец-то нарыв прорвался, и долгожданная кинематографистами церемония вручения национальной премии "Золотой орел" состоялась.
О вручении премии, слава Богу, можно забыть, поскольку помянуть эту церемонию решительно нечем: редкостная скучища. Наверное, я уже умерла и за грехи сослана на какой-то остров мертвых - подумала я на исходе второго часа телевизионной трансляции "Золотого орла". Бал на этом острове мертвых правила леди в пяти платьях от худшего модельера всех времен и народов. Дико хохоча макабрическим смехом, не оставлявшим мимических морщин на лицевой маске, явно посрамляя в своих мечтах провинциальную певичку Марлен Дитрих, леди заявила между тем, что никаких игровых картин, которые она представляет, она не видела. Вопрос о том, видит ли и понимает ли наша леди вообще что-нибудь, остался для многих зрителей дискуссионным.
Искомого орла - золоченую статуэтку - показали крупным планом. Морда у орла злобная. С другой стороны, вы видели приветливо улыбающихся орлов? "О, Морелла, усни, как ужасны орлиные жизни…" - эта строчка Бориса Поплавского когда-то пришлась по вкусу Набокову. Бессмысленно, а вот звучит, писал он. Орлиные жизни, надо думать, действительно ужасны, но не так ужасны, как жизни тех, кто тратит свое драгоценное время, дар богов, так, как его потратили организаторы церемонии вручения "Золотого орла". Все церемонии вручения отечественных премий, как правило, напоминают юбилей пожарной команды города Н. Скажем, на "Нике" полновластно царят пошлость и безвкусица - дамы противные, но жизнерадостные. "Орел" же был выдержан в строго похоронных, скорбных и сентиментальных интонациях. Все говорили, как бы изнемогая под бременем величия совершающегося. Между тем в чем же было это величие?
Академики национальной академии кинематографических искусств и наук утверждают, что всем членам Союза кинематографистов были разосланы некие опросные листы для формирования предварительного корпуса номинантов. Это фальсификация. Я, например, никаких листов не получала, и большинство моих знакомых в Питере - тоже. Кто-то удачно сэкономил на почтовых расходах - о чем я ставлю академию в известность. Но в общем непонятно, для чего была вся эта петрушка с рассылкой придумана - из тех немногочисленных художественных фильмов, что были сняты в прошлом году, выбрать наиболее приличные не составляет труда. Конкуренция невелика - разве что среди отечественных сериалов. Но и тут академики умудрились сесть в лужу, не выдвинув ни в одной номинации картину "Любовник" Валерия Тодоровского. Лучшую мужскую роль в прошлом году сыграл именно что Олег Янковский, при всей моей любви к дивной органике славного Бычкова (он получил "Орла" за "Кукушку"). Еще один ляпсус произошел тогда, когда Владиславу Галкину, исполнившему главную роль в сериале "Дальнобойщики", дали приз за лучшую мужскую роль второго плана. Это что, мифические две тысячи кинематографистов выдвинули Галкина за "Дальнобойщиков"? Так их тогда надо не то лечить, не то учить, объясняя, что такое первый план в телесериале и что такое второй план в игровом кино, а не мнения их спрашивать. Но, зная московские нравы, я примерно представляю себе, почему и на каких этапах многотрудного голосования появился Галкин (неплохой актер ограниченного диапазона) в этой номинации. Вообще-то с актерами происходят печальные, весьма драматические процессы. Плохие картины, плохие роли, мало требовательности со стороны режиссера и мало знаний о своей профессии. На самом деле призов давать не за что. Ольга Волкова ("Орел" за лучшую женскую роль второго плана в картине Сергея Овчарова "Сказ про Федота-стрельца") - прекрасная характерная актриса. Но в "Стрельце", похожем по стилистике на утренник первого января в ТЮЗе города Н., ее и не видно толком, и не слышно. В свою бытность актрисой-травести, Волкова отмачивала шуточки похлеще, чем в этом старательном капустнике. "Женская роль второго плана" - это формат, в котором проработала всю жизнь, например, Фаина Раневская. Хоть кто-нибудь сейчас стремится к такому? В который раз замечаю, что у нас призы дают, как правило, не за конкретную работу, а потому что "человек хороший". А хороших людей много, потому и премии, и призы множатся одновременно с понижением и качества работы в зрелищных искусствах, и критериев требовательности к ним.
Бессмысленно и небрежно были отобраны фрагменты номинированных картин. Я уже не говорю о ляпсусах - Владимир Дашкевич номинировался за фильм "Письма к Эльзе", а прозвучала музыка из "Остановки по требованию" - но все-таки если речь идет об актерских работах, надо выбрать моменты, показывающие актера в выигрышном свете, если о костюмах - продемонстрировать костюмы и т.д. Нет, нарвали кусков абы как. Опять, что ли, как с почтовыми расходами, имеем случай экономии? Явно сэкономили и на художественной части. Кроме Юрия Башмета, который, надо полагать, в этот день прикоснулся к своему альту бескорыстно, из любви к брандмейстеру пожарной команды города Н., и группы "Любэ", почему-то осыпанной высшей милостью (что у нас, фонограммщиков мало, что ли?), других работников смежных специальностей не наблюдалось. Я было вздрогнула, завидев Лайму Вайкуле. Точно в насмешку, певица, страдающая многочисленными дефектами речи, явилась назвать победителя в номинации "лучший звук". Но спеть, то есть, простите, раскрыть рот, изображая пение, Вайкуле не дали, и мы так и остались в неведении, вышла ли она на этот раз на Пиккадилли.
Накладок и огрехов на самом деле было немного. Ведущие что-то уныло бормотали, но бормотали грамотно. Ближе к концу церемонии прибыл Олег Меньшиков, хмурый и недовольный. Выражение лица на подобных церемониях у Меньшикова всегда одно - почему я, такой прекрасный, должен во всем этом участвовать? Скажу от имени русских зрительниц (которые три года страдают оттого, что любимого актера не снимают в кино, что является эстетическим преступлением) - не понимаем мы, Олег, почему вы, такой прекрасный, должны во всем этом участвовать. На "Орле" его объявили народным артистом России, что по сути правда, но формально - нет. Поскольку Меньшиков не работает в стационарном театре и, возможно, не является членом гильдии киноактеров, его, трижды лауреата Госпремии, некому выдвинуть на звание. Ну, ребята, если у вас там в Москве некому, давайте я выдвину? Потому что лет через тридцать у Меньшикова могут быть проблемы насчет пенсии или там… сами понимаете чего.
Операторского "Орла" (он достался отличному работнику Юрию Невскому за труды в посредственной картине "Звезда") доверили вручить Джине Лоллобриджиде - пикантное решение. Актриса, незнакомая с кириллицей, растерялась и не могла прочесть написанное. Подбежал Меньшиков (хорошее у него все-таки воспитание), подсказал. Ох ты Боже мой. Эти бедные пожилые актрисы, нарядные, как новогодние елки, совершенно потерянные, отважные, беспомощные, уродливые и все равно прекрасные, - нельзя ли все-таки их оставить в покое, слезы ведь капают.
То, что в основных номинациях победила здоровая "Кукушка" мизантропа-пацифиста Александра Рогожкина, режиссера с удивительным чутьем на актеров и темы, нормально. Но встает вопрос, прозвучавший уже после церемонии, в шоу Дмитрия Диброва, - если лучший отечественный фильм 2002 года называется "Кукушка", какого орла вы отправили на "Оскара" от России картину "Дом дураков" Кончаловского? На это президент академии Владимир Наумов и рядовой сотрудник академии Никита М. ответили, что "Кукушка" американским академикам была бы непонятна, а "Дом дураков" - напротив, понятен. Так вы что на "Оскара" выдвигаете, товарищи, - самую хорошую картину или самую понятную? И не миражом ли являются ваши представления о том, что поймут и чего не поймут американцы? Видимо, на эти вопросы кинематографические науки (что бы это значило, кстати?) еще не дали ответов. А главной кинематографической наукой и искусством одновременно является, конечно, демагогия. Сотрудник академии Никита М. уже начинает ею овладевать, но до совершенства очень далеко.
Воскрешение императора
На Московском кинофестивале состоялась премьера замечательной картины Виталия Мельникова "Бедный, бедный Павел", посвященной трагической фигуре императора Павла I
И фильм, этот строгий, чистый, блистательный кристалл, выращен Мельниковым - семидесятипятилетним классиком "человеческого кино" "Ленфильма", тем, кто так сочувствовал простым милым людям в "Начальнике Чукотки", "Здравствуй и прощай", "Выйти замуж за капитана" и во многих других скромных и приятных лентах? Это достойно всяческого удивления. Конечно, Мельников не первый раз обращается к русской истории - он снял "Царскую охоту" и "Царевича Алексея", но такой силы нравственного чувства, такой собранности и гармоничного склада всех компонентов своего художественного высказывания он еще не достигал. Очевидно, кто-то из невидимых друзей помогал фильму воплотиться, кто-то очень хотел, чтобы судьба императора Павла предстала очам зрителя - во всяком случае, в процессе съемок были неоднократно замечены случаи явного везения, "фарта", иррациональной удачи. И вот теперь - если прокатчики как враги русского кинематографа не загубят картину - россияне имеют возможность увидеть и прочесть горькую страницу своей истории. Прямо скажем, таких страниц в русском императорском романе имеется в изобилии, и все-таки повесть о кратком правлении злосчастного правнука Петра - одна из самых пронзительно-печальных, сильно задевающих душу.
Сценарий фильма, исключительно четкий и внятный, написан самим Мельниковым по мотивам произведений Дмитрия Мережковского. Он начинается с известия о кончине "матушки-государыни" Екатерины, которое приносит гонец в захудалую Гатчину. Павел вылезает из-за двери, бледный, всклокоченный, в затрапезном халате, похожий на персонажей из жанровых картинок Федотова. Вот и кончилась жизнь, и началось житие. Сейчас молния Провидения ударит в эту тщедушную фигурку, и вся огромная, невероятная, прекрасная, ужасная Российская империя свалится на эту бедную голову…
Павла Петровича сотрясают вихри сверхъестественной мощи. "Настали времена правления мужеского, рыцарского!" Мечтатель, идеалист, безумец, игравший в строителя из бумаги не годы, а десятилетия, не знающий и не понимающий страны, доставшейся ему в управление, Павел опасен и жуток, как всякий невменяемый правитель, и обаятелен, как всякий юный дух, стремящийся преобразить к лучшему подвластную ему действительность.
Этой ролью Виктор Сухоруков переломил свою судьбу. Он уже не "брат из "Брата". Он теперь - большой русский актер, наследник славных традиций, надежда и слава нашего кино. Чем-то - может, запредельной энергетикой, остротой реакций, самозабвенностью перевоплощения, резким трагикомизмом - он напомнил мне Ролана Быкова в его лучшие годы. Во всяком случае, Сухоруков в этой картине решает далеко не арифметические задачи. Этот дикий русский сплав ума и безумия, решительности и самодурства, доверия людям и полного их непонимания, уродства и величия, нежности и гневливости мог воплотить только настоящий артист, познающий и своего персонажа и себя самого в неподдельном творческом процессе. Впрочем, хорош и весь актерский ансамбль "Бедного, бедного Павла", на вершине которого царят две исключительно выразительные фигуры. Павел-Сухоруков и его злейший враг и убийца граф Пален. Олег Янковский.
Сколько уже лет не перестаем мы удивляться Олегу Янковскому, и, казалось бы, это должно когда-нибудь закончиться. Ан нет. Удивил и на этот раз, сыграв такие бездны, что и не припомню, когда последний раз я туда заглядывала.
Темна, ох темна душа этого человека (человека ли?). Эти странные, малоподвижные, непроницаемые глаза мы встретим в первый раз на плацу, где бедный Павел энтузиастически марширует, лично указывая солдатам, как держать штандарт. Пален в толпе придворных, всматривается в новоприобретенного императора, взвешивает его на неведомых весах. Император найден довольно легким. Не так уж сложно этому древнему духу, врагу человечества, оплести наивного безумца хитрыми сетями. Спокойно, осторожно и умно одурачит он и отца и сына, милого, доброго, славного Александра (Алексей Барабаш). И слегка покачиваясь в карете, везущей его после совершенного убийства навстречу Девятнадцатому веку, Пален, без всякого выражения лица скажет вознице: "А потом будет двадцатый век". "А потом?" - спросит возница. "Поживем - увидим", - отвечает древний дух, угрюмо шествующий из века в век творить то, чему он предназначен, то есть - злодеяния.
Вокруг этих скульптурных фигур, заключающих в себе почти что римское величие, лежит миражный Рим в снегу - Российская империя. Декорация не для жизни. Сырые дворцы, в которых дрожат и цари, и слуги (трогательная сцена: Пален приходит к Александру, а у того всюду навалены большие хлеба - "Батюшка приказал, говорит, хлеб сырость вытягивает"). Пустые пространства, которые упрямо одолевают императорские гонцы. Дикий, нищий народ, однако, неутомимо пишущий доносы. Лихорадочное строительство Нового замка. Подлая придворная чернь, готовая на любую мерзость. Только мелькнет, как мимолетное видение, прекрасное личико девочки Лопухиной (Юлия Маврина), что приласкала бедную голову императора просто так, из нежности и жалости…
Зловещий карнавал в недостроенном замке. Чей-то веселый голос, обращенный к Павлу и раздающийся после того, как умер отравленный тут же, на танцах, адмирал Дерибас: " И тебя убьют". И вот - убийство.
Знаете, это надо видеть. Эту толпу мерзких пьяных тварей, идущих с факелами через парк, распаленных гадким жаром, подбадривающих друг друга нарочитыми сальностями, и неожиданно прекрасное лицо Императора, осененного, как Божьей милостью, последним спокойствием. Такое даруется святым, героям, страдальцам. "Что ж, господа, как вы меня убивать будете? Ведь я - помазанник Божий". Самые разные чувства вызывал этот Павел на протяжении фильма, бывал и смешон, и жалок, и противен, и забавен, и обаятелен, и страшен, а в конце сделался прост, велик и прекрасен. Исполнился неведомый замысел, и сын "пьяницы и блудницы" (так говорит о нем английский доктор) превратился в одного из самых злосчастных героев русской истории.
Любая империя стоит на крови. Еще можно как-то понять или оправдать империю, стоящую на крови своих врагов. Но кровь царей? Но убийство беззащитного человека? Как неумолимо преступление в Михайловском замке приведет Россию к подвалам Ипатьевского дома, а затем и в Гулаг, во тьму полной и окончательной (или все таки нет, нет, не окончательной, Господи?) богооставленности. Об этом по сути и говорит кристаллически честный и чистый фильм Виталия Мельникова, вернувший, кстати, на место историческую справедливость - что ни выдумывай, как зрителям зубы ни заговаривай, но, по крайней мере, двести лет российская история совершалась в Санкт-Петербурге.
Замечу еще, что картина прекрасно снята Сергеем Астаховым, а работа художника Александра Загоскина и художницы по костюмам Ларисы Конниковой заслуживает всяческих похвал, удивлений и наград. Фильм о бедном Павле выглядит отнюдь не бедно - как всегда, ленфильмовская голь на выдумки хитра, да и в Питере кое-что сохранилось по части императорского прошлого, кремлевские звезды гасить не надо, чтобы снять царский парад (это я на "Сибирского цирюльника" намекаю), так что оказалось - можно сделать приличную историческую картину, не разоряя бюджет страны, вот оно как
Нехорошее дело
Как "Свадьба Кречинского" стала "Джокером"
Ко мне обратился известный композитор Александр Колкер (в шутку он называет себя "личный шофер Марии Пахоменко"). Я давно знаю и уважаю его творчество, особенно эффектную музыкальную трилогию по мотивам пьес Сухово-Кобылина - "Свадьба Кречинского", "Дело", "Смерть Тарелкина". Думать, будто отечественные мюзиклы появились в театре сей момент, - это полная потеря культурной памяти. Скажем, на сцене Ленинградского театра музыкальной комедии в 70-х годах шли прекрасные работы, где играли и пели гораздо лучше, чем сегодня. Самая известная работа театра, которым руководил тогда Владимир Воробьев, - мюзикл "Свадьба Кречинского" с музыкой Колкера на либретто Кима Рыжова - позже превратилась в телефильм и отлично известна многим зрителям.
А недавно по Первому каналу прошла премьера телефильма "Джокеръ", тоже по пьесе "Свадьба Кречинского", тоже с музыкой, но другой - и поставил это Михаил Козаков.
Привожу отрывок из письма Александра Колкера, которое он направил (отчего-то) Владимиру Познеру: " Наш мюзикл поставлен более чем в пятидесяти отечественных и зарубежных театрах… История знает много примеров, когда на один классический сюжет создавалось несколько киноверсий. Но в этих случаях авторы искали свое, отличное от других, оригинальное решение. Здесь же - откровенный плагиат. Козаков взял из нашего мюзикла все, начиная от конструкции (архитектоники) сочинения и кончая музыкальной драматургией. Целые страницы либретто Рыжова перенесены в фильм Козакова. Здесь и наш музыкальный лейтмотив "игра, идет игра", и романс Лидочки Муромской, и письмо Кречинского, и разухабистые куплеты Расплюева. Украдены большинство мизансцен Воробьева - от пасторальной сцены деревенской идиллии до вальса перед венчанием. Всего этого нет в пьесе Сухово-Кобылина. Все это взято из нашего мюзикла. Что же делать в этом случае? Идти в суд? Но беда в том, что Владимир Егорович Воробьев был три года назад зверски убит бандитами у дверей своего дома, а Ким Иванович Рыжов умер четыре года назад. Они уже не могут защитить свои авторские права…"
Я пересмотрела давний телефильм, а потом - этого самого "Джокера". Такого уж явного, подсудного плагиата, который было бы легко доказать, там нет. Но вот структурные заимствования, сильные влияния, сходство образных решений очевидны. Казалось бы, что стоило просто поблагодарить ленинградцев, создавших мюзикл первыми, причем двоих из них - посмертно? Что стоило указать в титрах на источник своего вдохновения? Кстати, все эти заимствования нисколько "Джокеру" не помогли. Музыка отвратительная, предел бесцветности, играют из рук вон плохо, а Кречинский в исполнении Михаила Ефремова - совсем уж какой-то истаскавшийся, сальный прохвост. Никакого сравнения с той "Свадьбой Кречинского", может, и наивной, и старомодной нынче, но такой яркой, зажигательной, талантливой! Сочувствую Колкеру и не могу одобрить Козакова. Куда же годится культура без памяти, без преемственности, без уважения к "предыдущим другим"? Получается, как однажды сказал великий Лесков, "будто весь наш род вчера наседка под крапивой вывела".
Идиот приходит в каждый дом
"Идиот" оказался проверкой состояния актерского и режиссерского искусства
По каким законам прикажете судить телефильм "Идиот" режиссера Владимира Бортко? По тем, какие признавал над собой сам Ф.М. Достоевский, - по законам истины, художественности, гармонии, высочайшего умственного и нравственного напряжения? Такого суда фильм не выдержит. Именно того, что понимают миллионы зачарованных читателей под словом "Достоевский", в картине нет. Огромный больной дух, пронзивший сверхъестественной силой познания всю христианскую историю, сотворил миры, где все реальное вещество жизни, известное писателю, плавилось и отливалось в образы уже нездешней величины и яркости. Достоевский чрезмерен и несоизмерим - ни с кем в литературе. Режиссера же посетила опрометчивая идея, что персонажи "Идиота" - это обычные люди с обычными земными хлопотами насчет любви и пропитания. Но даже если сам автор аттестует своего героя как обыкновенного человека, это не так.
За первым планом действия и предъявления себя у каждого персонажа Достоевского идет другая, сокровенная жизнь, в которую вмешался сам автор, отдав героям свои философские безумства, свою ни с чем не сравнимую иронию или экстатические пророчества. Зачем, к примеру, так фантастически талантливо врет генерал Иволгин? Ведь не потому, что сильно опустился и просто скрывает свои грешки и страстишки под дымовой завесой. Там целая гремучая смесь отношений Достоевского к фантому русского химерического патриотизма, к Европе, к Наполеону и прочим сущностным вещам.
Может быть, судить картину по законам обычного сериала, где главное - занимательность и мораль? Тогда получилось вполне съедобное для кого-то визуальное блюдо. "Ленфильм" выдал остатки своей постановочной культуры, еще пригодные к производству массового продукта. Грамотная рекламная кампания расположила простого зрителя к усердному просмотру. Да он и так не возражал. Дай, думает, посмотрю, что там, в "Идиоте" этом понаписано - все равно ведь ни в жизнь не прочесть эдакий кирпич. Полагаю, совсем уж простой зритель был доволен - Достоевский, лишенный философии и сведенный к интриге, оказался в качестве сценариста не хуже Эжена Щедрина. То есть гораздо лучше, если иметь в виду разработку характеров. Все-таки персонажей вроде Лебедева или генерала Иволгина никакие современные писатели придумать не в силах - их и сыграли актеры из первой десятки, Владимир Ильин и Алексей Петренко, наилучшим, если учесть обстоятельства картины, образом. Но вообще-то "Идиот" оказался крупной проверкой современного состояния актерского и режиссерского искусства. Я бы охарактеризовала это состояние простым русским восклицанием "Караул!".
Сами лица, подобранные в картину, внешне довольно эффектны и выразительны - но какой-то элементарной, поверхностной выразительностью. Фотографиями актеров, занятых в сериале, можно заменить иллюстрации Ильи Глазунова к Достоевскому - глаза такие большие-большие, все так прорисовано-очерчено, живописно-живописно, аж дышать нечем. Никаких актерских открытий сериал не сделал - были взяты самые известные, самые примелькавшиеся, самые "замыленные", причем даже на совсем маленькие роли. (За исключением Ипполита - его, знаменитого бунтаря против природы, о котором тома написаны, сыграл изумительно бесцветно Евгений Семенов, молодой неизвестный мне актер, который не знает даже, что такое чахоточный кашель.)
Кое-какие статические планы у Владимира Машкова (Рогожин) и Евгения Миронова (Мышкин), особенно в начале картины, можно признать удачными - опять-таки с живописной точки зрения. Но в целом сыграли только поверхность, только первый пласт внешнего действия, только мелкие очевидные движения - ни глубины, ни объема, ни живой оригинальной мысли в образах нет. Актеры наши разучились общаться, разучились создавать ансамбль, каждый играет исключительно на камеру, славой делиться никто не хочет. Получилась обычная сериальная игра лицом: "здесь я удивился, здесь опечалился, здесь задумался, здесь рассмеялся", а что за всем этим стоит, что движет героем, что скрывается (у Достоевского всегда что-то скрывается), неизвестно. Достоевский, прочитанный и раскрашенный таким образом, стал каким-то странным писателем, рассказавшим миру запутанную и довольно бессмысленную историю - непонятно, отчего мир так взволновался.
По фильму Бортко, вышло следующее. Довольно милый внешне молодой человек, одаренный приятной способностью всегда угождать собеседнику, легкий на язык, торопливый в чувствах, болтливый и плутоватый, приезжает в некий город (не особо чувствуется, что это Петербург) и делает большие успехи в обществе. Он говорит, что болен, но ничего такого не заметно. Утверждает, что пронзен любовью то к одной женщине, то к другой, но поверить в это нет никакой возможности. Он вмешивается в гущу человеческих отношений и всем вредит, все путает, всех стравливает, при этом вроде бы страдая и отчаиваясь, что так неладно выходит. Время от времени он вещает что-то высокопарное и бессмысленное. Стесняясь напрямую объяснить женщинам, что он не может иметь с ними дело, развивает с ними какие-то сложные фантомные отношения и доводит всех до беды. Князь Мышкин в исполнении Евгения Миронова - на самом деле идиот, то есть личность, абсолютно не понимающая смысл и последствия своих действий. Но отчего тогда люди им так пленились? Когда зрители смотрели на Юрия Яковлева в "Идиоте" Пырьева или Иннокентия Смоктуновского в "Идиоте" Товстоногова, подобного вопроса не возникало. Так или иначе в этих актерах сверкала необычная, притягательная красота - у Яковлева душевная, у Смоктуновского духовная. За этот дивный лучик небесной гармонии в самом деле можно было многое отдать. А Мышкин Миронова кажется просто обманщиком, изображающим в угоду дамам и господам бескорыстного, честного юношу, но не по задуманному плану, а по вдохновению, от слабости, чтобы заслужить одобрение и симпатию. Он, видимо, вырос в тепличных условиях и жаждет от людей психологического комфорта. "Полюбите меня - я хороший" - написано на его мягком, неопределенном, подвижном лице с напряженно округленными глазами, точно высматривающими, кому бы еще понравиться, кого бы еще засыпать любезностями, зачаровать и надуть.
Впрочем, тех дам, что действуют в картине, обмануть нетрудно. И Лидия Вележева (Настасья Филипповна), и Ольга Будина (Аглая) выступают в качестве декоративных элементов. Вележева хороша собой, но где же великое страдание Настасьи Филипповны, о котором толкуют в романе? И разве страстность выражается в крике? Вообще, к сожалению, наши молодые актрисы, за редким исключением, могут убедительно сыграть разве что в экранизации повести Куприна "Яма". Сцена встречи Настасьи Филипповны с Аглаей, которую обычно называют "встречей двух королев", в картине выглядит как перебранка двух горничных из-за юродивого, который им сдуру глянулся.
О, если актеры - зеркало своего времени, плохи наши дела. Где ж она, великая русская актерская психологическая школа? Разве что Инна Чурикова… ну, конечно, Инна Чурикова, она сорок лет как Чурикова, а еще-то кто-нибудь собирается всерьез работать актером или все будем интервью раздавать, у кого мы одеваемся и что любим кушать на завтрак? Последняя, десятая серия, с великим трагическим финалом, была уже, на мой вкус, чистым позором. Ничего даже не придумано - ни режиссером, ни актерами, чтобы передать эту нечеловеческую беседу земного и небесного мужа над убитой красотой…
Да, встретилась наша пошлая, истасканная, опустившаяся и бесконечно играющая "на понижение" культура с Достоевским - и что выяснилось? А выяснилось, что ему-то уже ничем не повредишь, а нас, видимо, уже ничем не спасешь.
"…Как ужасны орлиные жизни…"
Наконец-то нарыв прорвался, и долгожданная кинематографистами церемония вручения национальной премии "Золотой орел" состоялась.
О вручении премии, слава Богу, можно забыть, поскольку помянуть эту церемонию решительно нечем: редкостная скучища. Наверное, я уже умерла и за грехи сослана на какой-то остров мертвых - подумала я на исходе второго часа телевизионной трансляции "Золотого орла". Бал на этом острове мертвых правила леди в пяти платьях от худшего модельера всех времен и народов. Дико хохоча макабрическим смехом, не оставлявшим мимических морщин на лицевой маске, явно посрамляя в своих мечтах провинциальную певичку Марлен Дитрих, леди заявила между тем, что никаких игровых картин, которые она представляет, она не видела. Вопрос о том, видит ли и понимает ли наша леди вообще что-нибудь, остался для многих зрителей дискуссионным.
Искомого орла - золоченую статуэтку - показали крупным планом. Морда у орла злобная. С другой стороны, вы видели приветливо улыбающихся орлов? "О, Морелла, усни, как ужасны орлиные жизни…" - эта строчка Бориса Поплавского когда-то пришлась по вкусу Набокову. Бессмысленно, а вот звучит, писал он. Орлиные жизни, надо думать, действительно ужасны, но не так ужасны, как жизни тех, кто тратит свое драгоценное время, дар богов, так, как его потратили организаторы церемонии вручения "Золотого орла". Все церемонии вручения отечественных премий, как правило, напоминают юбилей пожарной команды города Н. Скажем, на "Нике" полновластно царят пошлость и безвкусица - дамы противные, но жизнерадостные. "Орел" же был выдержан в строго похоронных, скорбных и сентиментальных интонациях. Все говорили, как бы изнемогая под бременем величия совершающегося. Между тем в чем же было это величие?
Академики национальной академии кинематографических искусств и наук утверждают, что всем членам Союза кинематографистов были разосланы некие опросные листы для формирования предварительного корпуса номинантов. Это фальсификация. Я, например, никаких листов не получала, и большинство моих знакомых в Питере - тоже. Кто-то удачно сэкономил на почтовых расходах - о чем я ставлю академию в известность. Но в общем непонятно, для чего была вся эта петрушка с рассылкой придумана - из тех немногочисленных художественных фильмов, что были сняты в прошлом году, выбрать наиболее приличные не составляет труда. Конкуренция невелика - разве что среди отечественных сериалов. Но и тут академики умудрились сесть в лужу, не выдвинув ни в одной номинации картину "Любовник" Валерия Тодоровского. Лучшую мужскую роль в прошлом году сыграл именно что Олег Янковский, при всей моей любви к дивной органике славного Бычкова (он получил "Орла" за "Кукушку"). Еще один ляпсус произошел тогда, когда Владиславу Галкину, исполнившему главную роль в сериале "Дальнобойщики", дали приз за лучшую мужскую роль второго плана. Это что, мифические две тысячи кинематографистов выдвинули Галкина за "Дальнобойщиков"? Так их тогда надо не то лечить, не то учить, объясняя, что такое первый план в телесериале и что такое второй план в игровом кино, а не мнения их спрашивать. Но, зная московские нравы, я примерно представляю себе, почему и на каких этапах многотрудного голосования появился Галкин (неплохой актер ограниченного диапазона) в этой номинации. Вообще-то с актерами происходят печальные, весьма драматические процессы. Плохие картины, плохие роли, мало требовательности со стороны режиссера и мало знаний о своей профессии. На самом деле призов давать не за что. Ольга Волкова ("Орел" за лучшую женскую роль второго плана в картине Сергея Овчарова "Сказ про Федота-стрельца") - прекрасная характерная актриса. Но в "Стрельце", похожем по стилистике на утренник первого января в ТЮЗе города Н., ее и не видно толком, и не слышно. В свою бытность актрисой-травести, Волкова отмачивала шуточки похлеще, чем в этом старательном капустнике. "Женская роль второго плана" - это формат, в котором проработала всю жизнь, например, Фаина Раневская. Хоть кто-нибудь сейчас стремится к такому? В который раз замечаю, что у нас призы дают, как правило, не за конкретную работу, а потому что "человек хороший". А хороших людей много, потому и премии, и призы множатся одновременно с понижением и качества работы в зрелищных искусствах, и критериев требовательности к ним.
Бессмысленно и небрежно были отобраны фрагменты номинированных картин. Я уже не говорю о ляпсусах - Владимир Дашкевич номинировался за фильм "Письма к Эльзе", а прозвучала музыка из "Остановки по требованию" - но все-таки если речь идет об актерских работах, надо выбрать моменты, показывающие актера в выигрышном свете, если о костюмах - продемонстрировать костюмы и т.д. Нет, нарвали кусков абы как. Опять, что ли, как с почтовыми расходами, имеем случай экономии? Явно сэкономили и на художественной части. Кроме Юрия Башмета, который, надо полагать, в этот день прикоснулся к своему альту бескорыстно, из любви к брандмейстеру пожарной команды города Н., и группы "Любэ", почему-то осыпанной высшей милостью (что у нас, фонограммщиков мало, что ли?), других работников смежных специальностей не наблюдалось. Я было вздрогнула, завидев Лайму Вайкуле. Точно в насмешку, певица, страдающая многочисленными дефектами речи, явилась назвать победителя в номинации "лучший звук". Но спеть, то есть, простите, раскрыть рот, изображая пение, Вайкуле не дали, и мы так и остались в неведении, вышла ли она на этот раз на Пиккадилли.
Накладок и огрехов на самом деле было немного. Ведущие что-то уныло бормотали, но бормотали грамотно. Ближе к концу церемонии прибыл Олег Меньшиков, хмурый и недовольный. Выражение лица на подобных церемониях у Меньшикова всегда одно - почему я, такой прекрасный, должен во всем этом участвовать? Скажу от имени русских зрительниц (которые три года страдают оттого, что любимого актера не снимают в кино, что является эстетическим преступлением) - не понимаем мы, Олег, почему вы, такой прекрасный, должны во всем этом участвовать. На "Орле" его объявили народным артистом России, что по сути правда, но формально - нет. Поскольку Меньшиков не работает в стационарном театре и, возможно, не является членом гильдии киноактеров, его, трижды лауреата Госпремии, некому выдвинуть на звание. Ну, ребята, если у вас там в Москве некому, давайте я выдвину? Потому что лет через тридцать у Меньшикова могут быть проблемы насчет пенсии или там… сами понимаете чего.
Операторского "Орла" (он достался отличному работнику Юрию Невскому за труды в посредственной картине "Звезда") доверили вручить Джине Лоллобриджиде - пикантное решение. Актриса, незнакомая с кириллицей, растерялась и не могла прочесть написанное. Подбежал Меньшиков (хорошее у него все-таки воспитание), подсказал. Ох ты Боже мой. Эти бедные пожилые актрисы, нарядные, как новогодние елки, совершенно потерянные, отважные, беспомощные, уродливые и все равно прекрасные, - нельзя ли все-таки их оставить в покое, слезы ведь капают.
То, что в основных номинациях победила здоровая "Кукушка" мизантропа-пацифиста Александра Рогожкина, режиссера с удивительным чутьем на актеров и темы, нормально. Но встает вопрос, прозвучавший уже после церемонии, в шоу Дмитрия Диброва, - если лучший отечественный фильм 2002 года называется "Кукушка", какого орла вы отправили на "Оскара" от России картину "Дом дураков" Кончаловского? На это президент академии Владимир Наумов и рядовой сотрудник академии Никита М. ответили, что "Кукушка" американским академикам была бы непонятна, а "Дом дураков" - напротив, понятен. Так вы что на "Оскара" выдвигаете, товарищи, - самую хорошую картину или самую понятную? И не миражом ли являются ваши представления о том, что поймут и чего не поймут американцы? Видимо, на эти вопросы кинематографические науки (что бы это значило, кстати?) еще не дали ответов. А главной кинематографической наукой и искусством одновременно является, конечно, демагогия. Сотрудник академии Никита М. уже начинает ею овладевать, но до совершенства очень далеко.