Страница:
…Возили нас в горы. Три часа туда - в фисташковой роще ели худых горных кур, - три часа обратно - смотрели место, приобретенное Ибрагимбековым для строительства дачи. Живописно. Видела невероятное: в баре гостиницы "Азербайджан" писатель Чингиз Абдуллаев отмечал с друзьями показ на ОРТ последней серии "Дронго". Писатель выглядел солидно. Со спины чем-то напоминает Юлиана Семенова. По вечерам я читала приобретенную за сорок тысяч манатов книгу Ибн Хашима "Жизнеописание пророка Мухаммада". Чудесное чтение. Особенно мне понравилась одна фраза- рефрен всей книги, эта фраза есть почти на каждой странице, и ею я и завершу свой отчет о кинофестивале стран СНГ и Балтии "Восток-Запад": "Один Аллах знает, что из этого было на самом деле!"
Это не Березовский
В российский прокат выходит фильм Павла Лунгина "Олигарх", не имеющий ничего общего с действительностью
Это не был Березовский еще тогда, когда несколько лет назад в свет вышла книга Юлия Дубова "Большая пайка" с героем по имени Платон. Дубов, один из основателей "ЛогоВАЗа", сочинил свой увесистый кирпич о черной романтике русского бизнеса явно не для того, чтобы он лег в основание легенды о Борисе Абрамовиче. Платон - лицо собирательное, более всего, надо полагать, похожее на самого Юлия Дубова (обратите внимание на античные имена: Юлий-Платон), но с некоторыми черточками и чертовщинками бывших друзей автора.
Уже в книге действовал некий олицетворенный дух, некая квинтэссенция бессмысленной экспансии, некий "дубовый листок", что оторвался "от ветки родимой" (см. стих М. Лермонтова) и рвется владеть миром, поскольку владеть своей безумной душой он не может. Снятый по мотивам "Большой пайки" эпос Павла Лунгина "Олигарх" довершил начатый Дубовым процесс: герой окончательно извлечен из жизни и доставлен в епархию искусства.
Чтобы понять, насколько это две большие разницы, достаточно вспомнить гражданина Березовского Бориса Абрамовича, 1946 г.р., уроженца г. Москвы и звезду РФ Владимира Машкова, сыгравшего Платона Маковского, главу концерна "Инфокар", в "Олигархе". Если бы правда жизни хоть в какой-то степени владела умом Лунгина, то в главной роли он снял бы ну Газарова или Сухорукова, или другого какого мастера монстров. Однако Лунгин сделал все, чтобы своего героя предельно романтизировать, очистить, приподнять над действительностью. Олигарх - в народе бранное слово типа "аллигатор". "Близка аллигатора хищная пасть, спасайся, несчастный, ты можешь пропасть!" (см. стих Сергея Михалкова). Но по фильму выходит, "олигарх" - это что-то вроде термина, обозначающего тип темперамента (хочет всего и сразу) или собирательной клички определенной группы людей на зоне (есть же на зоне "быки", "петухи", "мужики" - а на большой русской зоне, где мы все проживаем, есть еще и "олигархи"). Олигарх - это сорвавшийся с цепи мужчина, почти лишенный рефлексии, с безграничным самолюбием и честолюбием, игрок и аферист, которому нужна полная власть в избранной им сфере действия. Если настоящих олигархов в России штук десять и над художественным изображением их психики сломались бы и Гоголь с Достоевским, то олигархов "по Лунгину" - пруд пруди, и личности у них довольно немудреные. Ведь нынче куда ни кинешь взгляд - обязательно встретишь ополоумевшего самца, который обязательно "трудоголик" (лучше бы водку пил), непременно сто раз женатый и все на красотках, который мчится по жизни как поезд-беглец - без цели, без смысла, без Бога. Обыкновенная гормональная трагедия.
Но для Лунгина жизненная сила и напор воли - ценности весомые. А герой, выделяющийся над ландшафтом, занимает его ум давно, с первой картины (" Такси-блюз"). Поэтому романтизация "олигарха" произведена им последовательно и рельефно. Без полутонов.
Уральский следователь Шмаков, лукавый и смышленый Иванушка-недурачок (всегда одинаковый и всегда отличный Андрей Краско), вызван кремлевской интригой в Москву разобраться в деятельности Платона Маковского, а затем и в его мнимой гибели. Тихо сияя невозмутимыми голубыми глазами, Шмаков допрашивает друзей и врагов Платона, из чего вырисовывается дайджест жизни героя за последние пятнадцать лет. Таким образом, в текущей реальности герой практически неощутим. Он действует либо за много лет "до своей смерти", либо несколько дней "спустя". Ничем низменным он не занимается, согласно известной литературоведческой шутке о том, что у романтического героя есть только голова и половые органы. Правда, свои органы герой использует лишь в молодости, соблазнив дивную Машу (Мария Миронова). С ростом могущества интерес к дамам утрачен - сидя во временном изгнании под Парижем (невероятных размеров барочный дворец), герой исступленно смотрит отечественное телевидение, равнодушный к призывам пикантной красотки насчет пойти вместе поужинать. Однако именно женщина спасает героя в трудную минуту: заинтересовавшись хорошенькой журналисткой, Платон пересаживается к ней в машину и таким образом избегает смерти. Ест герой в кадре один раз - мороженое. Зато много и со вкусом передвигается - сажает на мель пароход в приступе ревности, везет отбитые у братвы первые машины на товарном поезде, гарцует на слоне в день сорокачетырехлетия. О голове Платона, о его "гениальности" много говорят персонажи фильма. Гениальность сыграть невозможно, поэтому умственная деятельность героя сведена к нескольким анекдотическим выдумкам насчет того, как извлечь деньги из воздуха. Бизнес Платона - воздушный, мифический, неуловимый, ирреальный. Каким-то чудом подложные диссертации и вареные джинсы превращаются в автомобили, автомобили- в веники, веники - в миллионные долларовые счета, дворцы, телеканалы, выборы президента. Когда в конце фильма герой идет пить водку на собственную могилу под сияние полной луны, романтический китч-мираж его существования замыкается в явное кольцо.
Герой так приподнят и возвеличен, что и враги у него - карикатурные, опереточные вроде проходимца-гэбиста Корецкого (Александр Балуев даже не пытается оживить это чучело) или тупого быкообразного губернатора Ломова (весьма убедительный Владимир Гусев). А лица друзей как-то смазаны, приглушены, разве что выделяется волчьим взглядом и коварной улыбкой цивилизованный разбойник Лари (Левани Учейнишвили). Так что история погубленной деньгами дружбы, на мой вкус, не прозвучала в фильме. Прозвучало другое - тема игрока, который не может остановиться. Хорошо вышло в "Олигархе" это особенное, "игровое", спрессованное, обезумевшее время, чей вывихнутый ход знаком каждому, кто садился играть к вечеру и обнаруживал себя утром - в лихорадке, с дрожащими руками. Хорош и последний "крупняк" у Машкова, когда его герой, небритый, окровавленный, изможденный, но не сломленный, бредет по шоссе обратно в Москву доигрывать свою битву неизвестно за что. Но сказать, что титанический образ, задуманный режиссером, вполне получился, не берусь.
Актеры нынче измельчали и в массе своей стали похожи, извините, на дрессированных мартышек. Крупных трагических и драматических ролей играть почти что и некому. В идеале Платона Маковского мог бы сыграть Владимир Высоцкий или Олег Борисов. В реальности играет трудолюбивый и способный Владимир Машков. Энергии в нем хоть отбавляй, а вот психологизма, мимической игры, подробных и неожиданных оценок, разнообразия состояний и того ненаигранного подтекста, что обеспечивается всем золотым запасом актерской личности, для этой роли маловато. Впрочем, актерским мастерством, в общем, при желании, можно овладеть - есть же специальные книги. Вот Том Круз старался-старался и превратился из хорошенькой куколки в приличного артиста. Так что у Машкова тоже есть свои шансы.
С точки зрения искусства кино, в "Олигархе" ничего принципиально нового нет. Много откровенных цитат: так, сцена на пароходе напоминает "Жестокий романс", а совместное плавание двух рассерженных влюбленных - аналогичный эпизод из "Утомленных солнцем". Выразителен кадр, когда уральский следователь меланхолично жует соленый грибочек под проливным дождем и томительным соло саксофона (композитор Леонид Десятников). Для каждого эпизода подобрана новая фактура, иногда без всякого правдоподобия (вряд ли возможно, к примеру, что знакомство одного из руководителей "Инфокара" с "Ассоциацией содействия малому бизнесу" происходило на… карусели). С точки зрения композиции, много лишнего, а кремлевские злодеи вылеплены совсем уж с первобытной простотой.
Но, рисуя энергично и густо свой романтический комикс, режиссер прежде всего выяснял какие-то собственные отношения с жизнью, вот что интересно. Павел Лунгин - поэт социального примирения. Он создал историю драматической дружбы звероподобного таксиста с гениальным саксофонистом ("Такси-блюз"). Заставил русского скинхеда разглядеть человеческую незаурядность старого шута и циника, советского композитора Наума Хейфеца ("Луна-парк"). Привел французского музыканта в дикую перестроечную Россию, где все-таки навалом кайфа и даже мафиози любить умеют ("Линия жизни"). Наконец, показал в "Свадьбе" картину полной дегенерации простонародья, с любовью и верой в его жизненную силу и душевную красоту. А теперь подарил зрителю приукрашенного и романтизированного "олигарха" - не какого-то черта лысого, обыкновенного, из романа "Бесы", а цыганистого красавца в черных кудрях и ветром удачи в парусах судьбы. Что ж, кино и действительность разной природы и пересекаются они редко - так же редко, как чувство истины и любовь к жиз ни в отдельно взятом режиссере.
Выбор Выборга
На Х Выборгском фестивале отечественного кино "Окно в Европу" победила "Кукушка" Александра Рогожкина
В ста пятидесяти километрах от Санкт-Петербурга, на границе с Финляндией, расположен небольшой бойкий город с древней историей. Его военно-стратегическое значение нынче полностью поглощено торговым, и редкий выборжец не размовляет на мудреной финской мове. Моральное разложение в советском понимании - то есть фарцовку и эксплуатацию древней женской профессии - Выборг знавал еще тогда, когда Егора Гайдара принимали в пионеры. Поэтому город уже давно, что называется, перебесился и производит вполне благопристойное впечатление. Церкви отреставрированы. Залив, многочисленными бухтами врезающийся в черту города, довольно чист, во всяком случае, не издает известного запаха. Страшный русский шансон не орет на каждом углу, но время от времени раздается с борта корабля, причаленного невдалеке от гостиницы "Дружба". Один известный телеведущий посетил кораблик и сообщил, что это - многопрофильный публичный дом (от 900 р/ч), но пошедшие по его стопам заявили, что ничего подобного. Финны, набегающие уикендами на Выборг, охотно метут с прилавков все - и конфеты фабрики имени Крупской, и льняные скатерти из Орши, и прочие недорогие и добротные изделия, которые пока еще водятся в отечестве.
"Недорого и добротно" - было бы хорошим девизом и для отечественного кинематографа, впрочем, не будем равнять искусство с конфетами: искусство не обязано быть сладким и полезным. Отборщики фестиваля "Окно в Европу" сделали немало для того, чтобы впечатление от конкурсной и внеконкурсной программы было весьма благоприятным. На открытии был показан фильм Александра Сокурова "Русский ковчег", на закрытии - "Олигарх" Павла Лунгина; эти картины (внеконкурсные) впервые встретились с отечественным зрителем. В конкурсной программе оказались новорожденные "Копейка" Дыховичного, "Жизнь забавами полна" Петра Тодоровского и "Дневник камикадзе" Месхиева. Фестивалей нынче много, и заманить к себе интересный фильм не так-то просто, но репутация "Окна в Европу" как фестиваля уютного, камерного и доброжелательного начала приносить через десять лет весомые проценты. Жаль, что этому не смогли порадоваться ушедшие из жизни режиссеры Савва Кулиш и Станислав Ростоцкий - основатели фестиваля: их детище заметно окрепло.
Все девять дней фестиваля стояла удушливая жара. Сама Европа терпела невиданный потоп, но из окна в нее не донеслось ни единой капли дождя. Оно бы и ладно, если бы в главных фестивальных точках - гостинице "Дружба" и кинотеатре "Выборг-палас" - существовали кондиционеры. Но их не было, и, пожалуй, это можно счесть самым крупным недостатком фестиваля.
Что касается современного кино, то шедевров в этом сезоне вроде бы нет. И диких провалов незаметно. Не могу сказать, что какой-то фильм, показанный в Выборге, я страстно полюбила или, напротив, всей душой возненавидела. Кажется, у нас в кинематографе мало-помалу установился некий определенный уровень грамотности - кино явно улучшается и с точки зрения аудиовизуального профессионализма, и по части поисков жанра и связей с действительностью. Этот уровень грамотности установлен двумя потоками сил, исходящих примерно в равной степени из Москвы и Петербурга.
Московские режиссеры младшего и среднего возраста (как правило, потомственные кинематографисты) в основном стремятся модернизировать формы своих кинорассказов. Каждый кадр фильма нарочито и искусственно выстроен, планы длятся пару секунд, действие стремительно, среда - только городская, женщины - только красивые, машины - только навороченные, все новенькое, блестящее, без соринки и пылинки. Такое кино листаешь, как гламурный журнал, - не читая. Его нельзя судить по законам психологической драмы, как это сделали критики с триллер-хоррором "Одиночество крови" Романа Прыгунова. Этот фильм - невинное и наивное подражание итальянскому мастеру-ужастеру Дарио Ардженто, но Ардженто пропитан тысячелетней культурой, откуда и растут его изысканные ужасы, а Прыгунов - десятилетним поглощением визуального дизайнерского мусора. Занятная картина Филиппа Янковского "В движении", посвященная судьбе плутоватого и обаятельного столичного журналиста, справедливо была отмечена жюри (председатель - Роман Балаян) специальным призом за дебют. Янковский удачно выбрал героя - молодой прожигатель своей сладкой жизни в исполнении Константина Хабенского непрост, неоднозначен, за его метаморфозами интересно следить. Но опять эти проклятые дизайнерские квартиры с какими-то шкурами вместо одеял и уродскими светильниками! В результате, когда я увидела у Петра Тодоровского ("Жизнь забавами полна") на окне простую человеческую герань, счастье образовалось прямо на сетчатке глаза. Ругай не ругай "дедушкино кино", однако "дедушки" твердо знают визуальные привычки своего зрителя, сформированные годами, - и у них планы длятся не меньше десяти секунд, действие идет не быстро и не медленно, актеры успевают кое-что прожить и изобразить, а главное - умеют старые мастера, хотя бы на период съемок, вырываться за пределы Садового кольца. И жизнелюбие у "дедушек" удивительное. В умилительном провинциальном мире П. Тодоровского женщины в коротких юбчонках, с аппетитными грудками, по-прежнему весело цокают каблучками в поисках счастья.
Главное достижение московского "мажорского" кино на сегодня - "Антикиллер" Егора Кончаловского. Этот везучий племянник своего дяди прорвался даже в прокат, который, кажется, готов умереть, только бы не сдаваться русскому кино. На сложные боевые отношения "баркаса", "короля", "отца", "баклана", "лиса", "амбала", "кента", "гангрены" и прочей нечисти (все это - кликухи персонажей картины) собрался поглазеть, кажется, весь Выборг. Скажу честно - в тесноте и духоте я не въехала в сюжет. Герой картины Лис (Гоша Куценко, когда-то блеснувший в черной комедии "Мама, не горюй" и с тех пор клонирующий этот блеск уже до полного потускнения) как-то хитро стравливает между собой бандитские кланы. Ни детей, ни животных, ни любви, ни природы - кровища и мордобой в промышленных количествах.
Петербургские инспирации в уровень российского кино связаны с неуклонной и здоровой эволюцией его авторов (режиссеров среднего поколения). Они работают много, хорошо и понятно, при этом - сохраняют лицо и не играют на понижение, заманивая побрякушками невзыскательного зрителя. Разумеется, такие режиссеры есть и в Москве (скажем, умелый лирик Валерий Тодоровский) - но в Питере их скопилось погуще. В центре "Дневника камикадзе" Дмитрия Месхиева - столкновение двух извечных русских типов, смирного и хищного. Сильный мужчина, кинодраматург, безбожник, жизнелюб, бабник, запутавшийся в долгах (Сергей Шакуров) провоцирует искусительными речами своего придурочного, слабого, больного двоюродного брата (Юрий Кузнецов). И тут сила и слабость, смирение и хищничество меняются местами. В жалком неудачнике, цепляющемся за религиозные догматы, обнаруживаются бездны. Это - без всяких преувеличений. Отличный мастер второго плана, в последние годы специализирующийся на изображении честных майоров милиции, Юрий Кузнецов у Месхиева взлетел до трагических высот. Исключительный внутренний накал этой работы, дотошное воплощение мельчайших душевных движений - в лучших традициях русской актерской школы- жюри оценило по максимуму (и, говорят, практически единодушно): Кузнецов получил приз за мужскую роль. А лучшую женскую роль сыграла женщина народности саами, саамка Анна-Кристина Юусо ("Кукушка"). С женскими образами в кино по-прежнему неважно. Спрос есть, конечно, на молодых и свежих: то все подряд снимали Чулпан Хаматову, потом Ольгу Будину, теперь переключились на Викторию Толстоганову. Актриса очень хороша собой прямо-таки по голливудским стандартам и занята чуть ли не в каждой второй картине. Добавить к сказанному мне пока нечего. "Кукушка", антивоенная сказка, - счастливый фильм Александра Рогожкина. С такой страстной влюбленностью показать природу и людей мог только городской мизантроп-утопист. Несмотря на временную дистанцию (действие фильма происходит во время Отечественной войны), в "Кукушке" воплощена современная мечта пожираемого обществом человека - сбежать в чистый мир, в золотой век, в тишину, к ветхим стихиям и вечным истинам. Профессиональное жюри и суд зрителей сошлись в одной точке - "Кукушке". Главный приз "Окна в Европу" совпал с выбором зрителя (публика после каждого фильма заполняла бюллетени, оценивая картины по десятибалльной системе).
Примерно раз в два года в отечественное кинополе является классик, Кира Георгиевна Муратова, с новым художественным фильмом. Двенадцатую свою картину Муратова назвала "Чеховские мотивы" (приз за лучшую режиссуру). Чехов заснят и заигран почти что насмерть, вот и Сергей Соловьев представил на фестивале свой проект - фрагменты будущей картины "О любви" по известным чеховским вещам. Но Муратова нашла незаигранного Чехова - сценарий написан по мотивам рассказа "Тяжелые люди" и драматического наброска "Татьяна Репина". Изысканная черно-белая трагикомедия обывательской жизни, где в море язвительной иронии попадаются искры нежности, заслуживает спокойного и подробного рассуждения, которому здесь не место. Не с руки мне говорить в двух словах и о таком уникальном художественном эксперименте, каков "Русский ковчег" Сокурова. Бывают сложные явления в искусстве, которые с размаху не раскусишь.
А вот "Копейка" Ивана Дыховичного по сценарию Владимира Сорокина, на мой вкус, совсем проста. Там не то что тайных смыслов нет, там даже явного смысла негусто. Длиннющий, композиционно неуклюжий комикс из жизни нарисованных людей, случайных обладателей машины-"копейки", состоит из реприз и трюков, иногда смешных, но чаще утомительных. Какой уж там из демонического Владимира Сорокина шутник, а из Дыховичного- комедиограф! Возможно, я ошибаюсь, но фильм пронизан брезгливой и злой иронией вкупе с высокомерным презрением к людям, причем без особых на то оснований. Герои фильма сплошь дураки и пошляки - и генералы, и гэбисты, и торговцы, и каталы, и диссиденты. Все эти твари только воображают, что они отличаются друг от друга, но мочатся, пьют и совокупляются с механическим однообразием. Этот пошлейший сорокинский демонизм скрывает простое отсутствие у писателя жизненного опыта, да и элементарной наблюдательности. Ни живого лица, ни человеческой речи.
Что касается "Олигарха" - энергичной и непростой попытки Павла Лунгина осмыслить русских "аллигаторов" как закономерное явление общественной жизни, а не как упавших с Марса монстров, - подождем московской премьеры фильма: предвидятся большие споры.
За утренним кофе я часто слышала, как пожилые журналисты и критики уныло бормотали: "Кукушка" меня разочаровала. "Русский ковчег" меня разочаровал", - и думала: вот оно, то самое место, где заканчивается кино. Начинаясь с грез сценариста, азарта режиссера, огня в глазах актера, продолжаясь целой маленькой жизнью на съемках и т.д. - кино заканчивается в тоскливых очах замученного искусством строчкогона, бубнящего свое: "Кукушка" меня разочаровала". Счастливые выборгские зрители ничего этого не слушали и не читали. Они смотрели на Сергея Шакурова, Михаила Ефремова, Дмитрия Харатьяна, Константина Хабенского - и радовались, что у них есть такие парни. Парни радовались, что у них есть такие зрители. С которыми не стыдно пройти даже сквозь окно в Европу.
Война, любовь и другие кошмары
Победой фильмов Алексея Балабанова "Война" ("Золотая роза") и Валерия Тодоровского "Любовник" (Гран-при) в Сочи завершился тринадцатый "Кинотавр"
На прелестях приморской жизни в нашей стране, увы, часто лежит печать социальной дегенерации, и отдохнуть в городе Сочи может разве что слепоглухой с луженым желудком. Отчего-то легкое и приятное дело обирания ближнего своего имеет в Сочи исключительно угрюмый характер: обслуга с хмурым лицом разносит тяжелую и дорогую пищу под скверную поп-музыку, орущую до двух-трех часов ночи. Однажды утром в буфете гостиницы "Жемчужина", где и размещается "Кинотавр", меня встретили фразой: "Яйца закончились", которую я не слышала с эпохи застоя. Вдобавок приличных номеров в "Жемчужине" хватает лишь на трех-четырех почетных гостей, остальные номера - это обычный совок.
Давно следовало бы упразднить международную часть "Кинотавра", дабы не стращать невинных иноземцев красотами южнорусского сервиса. Тем не менее иноземцы еще появляются: я своими глазами видела длинноногого Дольфа Лундгрена в синих спортивных трусах, и обыватель, который в прошлом году, созерцая телодвижения Ван Дамма, вздыхал: "Ой, какой он маленький…", в этом году удовлетворенно крякал: "У, какой большой!"
На тринадцатом "Кинотавре" было много развлечений. Во-первых, прибыла Алла Пугачева и подолгу сидела в пляжном кафе, попивая то кофе, то пиво, то с Максимом Г., то с Филиппом К. Вместе с примадонной на берегу появились как из-под земли несколько ее двойниц, которые охотно фотографировались за Пугачеву. Разобрать, кто настоящая, а кто двойница, было не так просто, поскольку женский тип, к коему относится Алла Борисовна, - один из самых распространенных на Руси. Во-вторых, в этом году "Кинотавр" зачем-то сдружился с медиахолдингом "Совершенно секретно", и этот самый холдинг пронзил наш тихий киномеждусобойчик искрами мрачного кича: когда мирный кинематографист на слабых ногах под утро возвращался в номер, его ожидала очередная листовка "СС" под названием, скажем, "Кто взрывает Россию?".
Вот не хочу я знать, кто взрывает Россию. Я хочу обсудить с товарищами, перекрикивая песню "Владимирский централ" или "Люби меня по-французски", почему способный сценарист Геннадий Островский (фильм "Любовник") не доделал ни кульминацию, ни развязку в своей работе. Законы драматургии - это серьезно и вечно, а кому нужны дурные тайны дегенеративной жизни, которая не в состоянии выработать хоть сколько-нибудь приличный слой культуры, дабы прикрыть им свое убожество?
В-третьих, самым специальным развлечением стал спектакль "Губы" московского Театра Луны, поскольку в мюзикле Александра Журбина, состряпанном по мотивам романа Владимира Набокова "Камера обскура", выступил в небольшой роли сам Марк Рудинштейн, отец-основатель "Кинотавра". Всю жизнь Набоков бегал от пошлости, и наконец она его настигла и отомстила за высокомерие. Дух писателя пробовал было взбунтоваться, и перед спектаклем разразилась гроза с проливным дождем, но это не помешало зрителю собраться в Зимнем театре, а актерам разыграть немыслимую пошлятину. Рудинштейн появился и спел ариозо о том, что "нет, я не вор, не похититель - я женской свежести ценитель". Встреча с прекрасным состоялась.
Это не Березовский
В российский прокат выходит фильм Павла Лунгина "Олигарх", не имеющий ничего общего с действительностью
Это не был Березовский еще тогда, когда несколько лет назад в свет вышла книга Юлия Дубова "Большая пайка" с героем по имени Платон. Дубов, один из основателей "ЛогоВАЗа", сочинил свой увесистый кирпич о черной романтике русского бизнеса явно не для того, чтобы он лег в основание легенды о Борисе Абрамовиче. Платон - лицо собирательное, более всего, надо полагать, похожее на самого Юлия Дубова (обратите внимание на античные имена: Юлий-Платон), но с некоторыми черточками и чертовщинками бывших друзей автора.
Уже в книге действовал некий олицетворенный дух, некая квинтэссенция бессмысленной экспансии, некий "дубовый листок", что оторвался "от ветки родимой" (см. стих М. Лермонтова) и рвется владеть миром, поскольку владеть своей безумной душой он не может. Снятый по мотивам "Большой пайки" эпос Павла Лунгина "Олигарх" довершил начатый Дубовым процесс: герой окончательно извлечен из жизни и доставлен в епархию искусства.
Чтобы понять, насколько это две большие разницы, достаточно вспомнить гражданина Березовского Бориса Абрамовича, 1946 г.р., уроженца г. Москвы и звезду РФ Владимира Машкова, сыгравшего Платона Маковского, главу концерна "Инфокар", в "Олигархе". Если бы правда жизни хоть в какой-то степени владела умом Лунгина, то в главной роли он снял бы ну Газарова или Сухорукова, или другого какого мастера монстров. Однако Лунгин сделал все, чтобы своего героя предельно романтизировать, очистить, приподнять над действительностью. Олигарх - в народе бранное слово типа "аллигатор". "Близка аллигатора хищная пасть, спасайся, несчастный, ты можешь пропасть!" (см. стих Сергея Михалкова). Но по фильму выходит, "олигарх" - это что-то вроде термина, обозначающего тип темперамента (хочет всего и сразу) или собирательной клички определенной группы людей на зоне (есть же на зоне "быки", "петухи", "мужики" - а на большой русской зоне, где мы все проживаем, есть еще и "олигархи"). Олигарх - это сорвавшийся с цепи мужчина, почти лишенный рефлексии, с безграничным самолюбием и честолюбием, игрок и аферист, которому нужна полная власть в избранной им сфере действия. Если настоящих олигархов в России штук десять и над художественным изображением их психики сломались бы и Гоголь с Достоевским, то олигархов "по Лунгину" - пруд пруди, и личности у них довольно немудреные. Ведь нынче куда ни кинешь взгляд - обязательно встретишь ополоумевшего самца, который обязательно "трудоголик" (лучше бы водку пил), непременно сто раз женатый и все на красотках, который мчится по жизни как поезд-беглец - без цели, без смысла, без Бога. Обыкновенная гормональная трагедия.
Но для Лунгина жизненная сила и напор воли - ценности весомые. А герой, выделяющийся над ландшафтом, занимает его ум давно, с первой картины (" Такси-блюз"). Поэтому романтизация "олигарха" произведена им последовательно и рельефно. Без полутонов.
Уральский следователь Шмаков, лукавый и смышленый Иванушка-недурачок (всегда одинаковый и всегда отличный Андрей Краско), вызван кремлевской интригой в Москву разобраться в деятельности Платона Маковского, а затем и в его мнимой гибели. Тихо сияя невозмутимыми голубыми глазами, Шмаков допрашивает друзей и врагов Платона, из чего вырисовывается дайджест жизни героя за последние пятнадцать лет. Таким образом, в текущей реальности герой практически неощутим. Он действует либо за много лет "до своей смерти", либо несколько дней "спустя". Ничем низменным он не занимается, согласно известной литературоведческой шутке о том, что у романтического героя есть только голова и половые органы. Правда, свои органы герой использует лишь в молодости, соблазнив дивную Машу (Мария Миронова). С ростом могущества интерес к дамам утрачен - сидя во временном изгнании под Парижем (невероятных размеров барочный дворец), герой исступленно смотрит отечественное телевидение, равнодушный к призывам пикантной красотки насчет пойти вместе поужинать. Однако именно женщина спасает героя в трудную минуту: заинтересовавшись хорошенькой журналисткой, Платон пересаживается к ней в машину и таким образом избегает смерти. Ест герой в кадре один раз - мороженое. Зато много и со вкусом передвигается - сажает на мель пароход в приступе ревности, везет отбитые у братвы первые машины на товарном поезде, гарцует на слоне в день сорокачетырехлетия. О голове Платона, о его "гениальности" много говорят персонажи фильма. Гениальность сыграть невозможно, поэтому умственная деятельность героя сведена к нескольким анекдотическим выдумкам насчет того, как извлечь деньги из воздуха. Бизнес Платона - воздушный, мифический, неуловимый, ирреальный. Каким-то чудом подложные диссертации и вареные джинсы превращаются в автомобили, автомобили- в веники, веники - в миллионные долларовые счета, дворцы, телеканалы, выборы президента. Когда в конце фильма герой идет пить водку на собственную могилу под сияние полной луны, романтический китч-мираж его существования замыкается в явное кольцо.
Герой так приподнят и возвеличен, что и враги у него - карикатурные, опереточные вроде проходимца-гэбиста Корецкого (Александр Балуев даже не пытается оживить это чучело) или тупого быкообразного губернатора Ломова (весьма убедительный Владимир Гусев). А лица друзей как-то смазаны, приглушены, разве что выделяется волчьим взглядом и коварной улыбкой цивилизованный разбойник Лари (Левани Учейнишвили). Так что история погубленной деньгами дружбы, на мой вкус, не прозвучала в фильме. Прозвучало другое - тема игрока, который не может остановиться. Хорошо вышло в "Олигархе" это особенное, "игровое", спрессованное, обезумевшее время, чей вывихнутый ход знаком каждому, кто садился играть к вечеру и обнаруживал себя утром - в лихорадке, с дрожащими руками. Хорош и последний "крупняк" у Машкова, когда его герой, небритый, окровавленный, изможденный, но не сломленный, бредет по шоссе обратно в Москву доигрывать свою битву неизвестно за что. Но сказать, что титанический образ, задуманный режиссером, вполне получился, не берусь.
Актеры нынче измельчали и в массе своей стали похожи, извините, на дрессированных мартышек. Крупных трагических и драматических ролей играть почти что и некому. В идеале Платона Маковского мог бы сыграть Владимир Высоцкий или Олег Борисов. В реальности играет трудолюбивый и способный Владимир Машков. Энергии в нем хоть отбавляй, а вот психологизма, мимической игры, подробных и неожиданных оценок, разнообразия состояний и того ненаигранного подтекста, что обеспечивается всем золотым запасом актерской личности, для этой роли маловато. Впрочем, актерским мастерством, в общем, при желании, можно овладеть - есть же специальные книги. Вот Том Круз старался-старался и превратился из хорошенькой куколки в приличного артиста. Так что у Машкова тоже есть свои шансы.
С точки зрения искусства кино, в "Олигархе" ничего принципиально нового нет. Много откровенных цитат: так, сцена на пароходе напоминает "Жестокий романс", а совместное плавание двух рассерженных влюбленных - аналогичный эпизод из "Утомленных солнцем". Выразителен кадр, когда уральский следователь меланхолично жует соленый грибочек под проливным дождем и томительным соло саксофона (композитор Леонид Десятников). Для каждого эпизода подобрана новая фактура, иногда без всякого правдоподобия (вряд ли возможно, к примеру, что знакомство одного из руководителей "Инфокара" с "Ассоциацией содействия малому бизнесу" происходило на… карусели). С точки зрения композиции, много лишнего, а кремлевские злодеи вылеплены совсем уж с первобытной простотой.
Но, рисуя энергично и густо свой романтический комикс, режиссер прежде всего выяснял какие-то собственные отношения с жизнью, вот что интересно. Павел Лунгин - поэт социального примирения. Он создал историю драматической дружбы звероподобного таксиста с гениальным саксофонистом ("Такси-блюз"). Заставил русского скинхеда разглядеть человеческую незаурядность старого шута и циника, советского композитора Наума Хейфеца ("Луна-парк"). Привел французского музыканта в дикую перестроечную Россию, где все-таки навалом кайфа и даже мафиози любить умеют ("Линия жизни"). Наконец, показал в "Свадьбе" картину полной дегенерации простонародья, с любовью и верой в его жизненную силу и душевную красоту. А теперь подарил зрителю приукрашенного и романтизированного "олигарха" - не какого-то черта лысого, обыкновенного, из романа "Бесы", а цыганистого красавца в черных кудрях и ветром удачи в парусах судьбы. Что ж, кино и действительность разной природы и пересекаются они редко - так же редко, как чувство истины и любовь к жиз ни в отдельно взятом режиссере.
Выбор Выборга
На Х Выборгском фестивале отечественного кино "Окно в Европу" победила "Кукушка" Александра Рогожкина
В ста пятидесяти километрах от Санкт-Петербурга, на границе с Финляндией, расположен небольшой бойкий город с древней историей. Его военно-стратегическое значение нынче полностью поглощено торговым, и редкий выборжец не размовляет на мудреной финской мове. Моральное разложение в советском понимании - то есть фарцовку и эксплуатацию древней женской профессии - Выборг знавал еще тогда, когда Егора Гайдара принимали в пионеры. Поэтому город уже давно, что называется, перебесился и производит вполне благопристойное впечатление. Церкви отреставрированы. Залив, многочисленными бухтами врезающийся в черту города, довольно чист, во всяком случае, не издает известного запаха. Страшный русский шансон не орет на каждом углу, но время от времени раздается с борта корабля, причаленного невдалеке от гостиницы "Дружба". Один известный телеведущий посетил кораблик и сообщил, что это - многопрофильный публичный дом (от 900 р/ч), но пошедшие по его стопам заявили, что ничего подобного. Финны, набегающие уикендами на Выборг, охотно метут с прилавков все - и конфеты фабрики имени Крупской, и льняные скатерти из Орши, и прочие недорогие и добротные изделия, которые пока еще водятся в отечестве.
"Недорого и добротно" - было бы хорошим девизом и для отечественного кинематографа, впрочем, не будем равнять искусство с конфетами: искусство не обязано быть сладким и полезным. Отборщики фестиваля "Окно в Европу" сделали немало для того, чтобы впечатление от конкурсной и внеконкурсной программы было весьма благоприятным. На открытии был показан фильм Александра Сокурова "Русский ковчег", на закрытии - "Олигарх" Павла Лунгина; эти картины (внеконкурсные) впервые встретились с отечественным зрителем. В конкурсной программе оказались новорожденные "Копейка" Дыховичного, "Жизнь забавами полна" Петра Тодоровского и "Дневник камикадзе" Месхиева. Фестивалей нынче много, и заманить к себе интересный фильм не так-то просто, но репутация "Окна в Европу" как фестиваля уютного, камерного и доброжелательного начала приносить через десять лет весомые проценты. Жаль, что этому не смогли порадоваться ушедшие из жизни режиссеры Савва Кулиш и Станислав Ростоцкий - основатели фестиваля: их детище заметно окрепло.
Все девять дней фестиваля стояла удушливая жара. Сама Европа терпела невиданный потоп, но из окна в нее не донеслось ни единой капли дождя. Оно бы и ладно, если бы в главных фестивальных точках - гостинице "Дружба" и кинотеатре "Выборг-палас" - существовали кондиционеры. Но их не было, и, пожалуй, это можно счесть самым крупным недостатком фестиваля.
Что касается современного кино, то шедевров в этом сезоне вроде бы нет. И диких провалов незаметно. Не могу сказать, что какой-то фильм, показанный в Выборге, я страстно полюбила или, напротив, всей душой возненавидела. Кажется, у нас в кинематографе мало-помалу установился некий определенный уровень грамотности - кино явно улучшается и с точки зрения аудиовизуального профессионализма, и по части поисков жанра и связей с действительностью. Этот уровень грамотности установлен двумя потоками сил, исходящих примерно в равной степени из Москвы и Петербурга.
Московские режиссеры младшего и среднего возраста (как правило, потомственные кинематографисты) в основном стремятся модернизировать формы своих кинорассказов. Каждый кадр фильма нарочито и искусственно выстроен, планы длятся пару секунд, действие стремительно, среда - только городская, женщины - только красивые, машины - только навороченные, все новенькое, блестящее, без соринки и пылинки. Такое кино листаешь, как гламурный журнал, - не читая. Его нельзя судить по законам психологической драмы, как это сделали критики с триллер-хоррором "Одиночество крови" Романа Прыгунова. Этот фильм - невинное и наивное подражание итальянскому мастеру-ужастеру Дарио Ардженто, но Ардженто пропитан тысячелетней культурой, откуда и растут его изысканные ужасы, а Прыгунов - десятилетним поглощением визуального дизайнерского мусора. Занятная картина Филиппа Янковского "В движении", посвященная судьбе плутоватого и обаятельного столичного журналиста, справедливо была отмечена жюри (председатель - Роман Балаян) специальным призом за дебют. Янковский удачно выбрал героя - молодой прожигатель своей сладкой жизни в исполнении Константина Хабенского непрост, неоднозначен, за его метаморфозами интересно следить. Но опять эти проклятые дизайнерские квартиры с какими-то шкурами вместо одеял и уродскими светильниками! В результате, когда я увидела у Петра Тодоровского ("Жизнь забавами полна") на окне простую человеческую герань, счастье образовалось прямо на сетчатке глаза. Ругай не ругай "дедушкино кино", однако "дедушки" твердо знают визуальные привычки своего зрителя, сформированные годами, - и у них планы длятся не меньше десяти секунд, действие идет не быстро и не медленно, актеры успевают кое-что прожить и изобразить, а главное - умеют старые мастера, хотя бы на период съемок, вырываться за пределы Садового кольца. И жизнелюбие у "дедушек" удивительное. В умилительном провинциальном мире П. Тодоровского женщины в коротких юбчонках, с аппетитными грудками, по-прежнему весело цокают каблучками в поисках счастья.
Главное достижение московского "мажорского" кино на сегодня - "Антикиллер" Егора Кончаловского. Этот везучий племянник своего дяди прорвался даже в прокат, который, кажется, готов умереть, только бы не сдаваться русскому кино. На сложные боевые отношения "баркаса", "короля", "отца", "баклана", "лиса", "амбала", "кента", "гангрены" и прочей нечисти (все это - кликухи персонажей картины) собрался поглазеть, кажется, весь Выборг. Скажу честно - в тесноте и духоте я не въехала в сюжет. Герой картины Лис (Гоша Куценко, когда-то блеснувший в черной комедии "Мама, не горюй" и с тех пор клонирующий этот блеск уже до полного потускнения) как-то хитро стравливает между собой бандитские кланы. Ни детей, ни животных, ни любви, ни природы - кровища и мордобой в промышленных количествах.
Петербургские инспирации в уровень российского кино связаны с неуклонной и здоровой эволюцией его авторов (режиссеров среднего поколения). Они работают много, хорошо и понятно, при этом - сохраняют лицо и не играют на понижение, заманивая побрякушками невзыскательного зрителя. Разумеется, такие режиссеры есть и в Москве (скажем, умелый лирик Валерий Тодоровский) - но в Питере их скопилось погуще. В центре "Дневника камикадзе" Дмитрия Месхиева - столкновение двух извечных русских типов, смирного и хищного. Сильный мужчина, кинодраматург, безбожник, жизнелюб, бабник, запутавшийся в долгах (Сергей Шакуров) провоцирует искусительными речами своего придурочного, слабого, больного двоюродного брата (Юрий Кузнецов). И тут сила и слабость, смирение и хищничество меняются местами. В жалком неудачнике, цепляющемся за религиозные догматы, обнаруживаются бездны. Это - без всяких преувеличений. Отличный мастер второго плана, в последние годы специализирующийся на изображении честных майоров милиции, Юрий Кузнецов у Месхиева взлетел до трагических высот. Исключительный внутренний накал этой работы, дотошное воплощение мельчайших душевных движений - в лучших традициях русской актерской школы- жюри оценило по максимуму (и, говорят, практически единодушно): Кузнецов получил приз за мужскую роль. А лучшую женскую роль сыграла женщина народности саами, саамка Анна-Кристина Юусо ("Кукушка"). С женскими образами в кино по-прежнему неважно. Спрос есть, конечно, на молодых и свежих: то все подряд снимали Чулпан Хаматову, потом Ольгу Будину, теперь переключились на Викторию Толстоганову. Актриса очень хороша собой прямо-таки по голливудским стандартам и занята чуть ли не в каждой второй картине. Добавить к сказанному мне пока нечего. "Кукушка", антивоенная сказка, - счастливый фильм Александра Рогожкина. С такой страстной влюбленностью показать природу и людей мог только городской мизантроп-утопист. Несмотря на временную дистанцию (действие фильма происходит во время Отечественной войны), в "Кукушке" воплощена современная мечта пожираемого обществом человека - сбежать в чистый мир, в золотой век, в тишину, к ветхим стихиям и вечным истинам. Профессиональное жюри и суд зрителей сошлись в одной точке - "Кукушке". Главный приз "Окна в Европу" совпал с выбором зрителя (публика после каждого фильма заполняла бюллетени, оценивая картины по десятибалльной системе).
Примерно раз в два года в отечественное кинополе является классик, Кира Георгиевна Муратова, с новым художественным фильмом. Двенадцатую свою картину Муратова назвала "Чеховские мотивы" (приз за лучшую режиссуру). Чехов заснят и заигран почти что насмерть, вот и Сергей Соловьев представил на фестивале свой проект - фрагменты будущей картины "О любви" по известным чеховским вещам. Но Муратова нашла незаигранного Чехова - сценарий написан по мотивам рассказа "Тяжелые люди" и драматического наброска "Татьяна Репина". Изысканная черно-белая трагикомедия обывательской жизни, где в море язвительной иронии попадаются искры нежности, заслуживает спокойного и подробного рассуждения, которому здесь не место. Не с руки мне говорить в двух словах и о таком уникальном художественном эксперименте, каков "Русский ковчег" Сокурова. Бывают сложные явления в искусстве, которые с размаху не раскусишь.
А вот "Копейка" Ивана Дыховичного по сценарию Владимира Сорокина, на мой вкус, совсем проста. Там не то что тайных смыслов нет, там даже явного смысла негусто. Длиннющий, композиционно неуклюжий комикс из жизни нарисованных людей, случайных обладателей машины-"копейки", состоит из реприз и трюков, иногда смешных, но чаще утомительных. Какой уж там из демонического Владимира Сорокина шутник, а из Дыховичного- комедиограф! Возможно, я ошибаюсь, но фильм пронизан брезгливой и злой иронией вкупе с высокомерным презрением к людям, причем без особых на то оснований. Герои фильма сплошь дураки и пошляки - и генералы, и гэбисты, и торговцы, и каталы, и диссиденты. Все эти твари только воображают, что они отличаются друг от друга, но мочатся, пьют и совокупляются с механическим однообразием. Этот пошлейший сорокинский демонизм скрывает простое отсутствие у писателя жизненного опыта, да и элементарной наблюдательности. Ни живого лица, ни человеческой речи.
Что касается "Олигарха" - энергичной и непростой попытки Павла Лунгина осмыслить русских "аллигаторов" как закономерное явление общественной жизни, а не как упавших с Марса монстров, - подождем московской премьеры фильма: предвидятся большие споры.
За утренним кофе я часто слышала, как пожилые журналисты и критики уныло бормотали: "Кукушка" меня разочаровала. "Русский ковчег" меня разочаровал", - и думала: вот оно, то самое место, где заканчивается кино. Начинаясь с грез сценариста, азарта режиссера, огня в глазах актера, продолжаясь целой маленькой жизнью на съемках и т.д. - кино заканчивается в тоскливых очах замученного искусством строчкогона, бубнящего свое: "Кукушка" меня разочаровала". Счастливые выборгские зрители ничего этого не слушали и не читали. Они смотрели на Сергея Шакурова, Михаила Ефремова, Дмитрия Харатьяна, Константина Хабенского - и радовались, что у них есть такие парни. Парни радовались, что у них есть такие зрители. С которыми не стыдно пройти даже сквозь окно в Европу.
Война, любовь и другие кошмары
Победой фильмов Алексея Балабанова "Война" ("Золотая роза") и Валерия Тодоровского "Любовник" (Гран-при) в Сочи завершился тринадцатый "Кинотавр"
На прелестях приморской жизни в нашей стране, увы, часто лежит печать социальной дегенерации, и отдохнуть в городе Сочи может разве что слепоглухой с луженым желудком. Отчего-то легкое и приятное дело обирания ближнего своего имеет в Сочи исключительно угрюмый характер: обслуга с хмурым лицом разносит тяжелую и дорогую пищу под скверную поп-музыку, орущую до двух-трех часов ночи. Однажды утром в буфете гостиницы "Жемчужина", где и размещается "Кинотавр", меня встретили фразой: "Яйца закончились", которую я не слышала с эпохи застоя. Вдобавок приличных номеров в "Жемчужине" хватает лишь на трех-четырех почетных гостей, остальные номера - это обычный совок.
Давно следовало бы упразднить международную часть "Кинотавра", дабы не стращать невинных иноземцев красотами южнорусского сервиса. Тем не менее иноземцы еще появляются: я своими глазами видела длинноногого Дольфа Лундгрена в синих спортивных трусах, и обыватель, который в прошлом году, созерцая телодвижения Ван Дамма, вздыхал: "Ой, какой он маленький…", в этом году удовлетворенно крякал: "У, какой большой!"
На тринадцатом "Кинотавре" было много развлечений. Во-первых, прибыла Алла Пугачева и подолгу сидела в пляжном кафе, попивая то кофе, то пиво, то с Максимом Г., то с Филиппом К. Вместе с примадонной на берегу появились как из-под земли несколько ее двойниц, которые охотно фотографировались за Пугачеву. Разобрать, кто настоящая, а кто двойница, было не так просто, поскольку женский тип, к коему относится Алла Борисовна, - один из самых распространенных на Руси. Во-вторых, в этом году "Кинотавр" зачем-то сдружился с медиахолдингом "Совершенно секретно", и этот самый холдинг пронзил наш тихий киномеждусобойчик искрами мрачного кича: когда мирный кинематографист на слабых ногах под утро возвращался в номер, его ожидала очередная листовка "СС" под названием, скажем, "Кто взрывает Россию?".
Вот не хочу я знать, кто взрывает Россию. Я хочу обсудить с товарищами, перекрикивая песню "Владимирский централ" или "Люби меня по-французски", почему способный сценарист Геннадий Островский (фильм "Любовник") не доделал ни кульминацию, ни развязку в своей работе. Законы драматургии - это серьезно и вечно, а кому нужны дурные тайны дегенеративной жизни, которая не в состоянии выработать хоть сколько-нибудь приличный слой культуры, дабы прикрыть им свое убожество?
В-третьих, самым специальным развлечением стал спектакль "Губы" московского Театра Луны, поскольку в мюзикле Александра Журбина, состряпанном по мотивам романа Владимира Набокова "Камера обскура", выступил в небольшой роли сам Марк Рудинштейн, отец-основатель "Кинотавра". Всю жизнь Набоков бегал от пошлости, и наконец она его настигла и отомстила за высокомерие. Дух писателя пробовал было взбунтоваться, и перед спектаклем разразилась гроза с проливным дождем, но это не помешало зрителю собраться в Зимнем театре, а актерам разыграть немыслимую пошлятину. Рудинштейн появился и спел ариозо о том, что "нет, я не вор, не похититель - я женской свежести ценитель". Встреча с прекрасным состоялась.