Страница:
Решение жюри основного конкурса под председательством благородного Глеба Панфилова показалось мне вполне вменяемым. Не оказалось в тринадцати картинах лучшей женской роли - и приз остался неврученным. Единственный более-менее разработанный женский образ был в интересном фильме Игоря Масленникова "Письма к Эльзе", повествующем о печальных странствиях девочки-души, современной Психеи - Дюймовочки, что нашла свой приют, как и положено романтическому созданию, в доме для душевнобольных. Но об актерском мастерстве Юлии Мавриной, сыгравшей эту роль, говорить, конечно, рано - девочке еще и 18 не исполнилось, и образ сотворен в основном обаянием ее неиспорченной природы под руководством такого мастера - создателя актрис, как добрый и почтенный Масленников.
Крупных ролей в этом году не было вообще - ни мужских, ни женских, за исключением видной работы Олега Янковского в "Любовнике". Янковский феноменально киногеничен, камера всегда его любит и охотно считывает малейшие оттенки чувств и нюансы реакций, но такой сильной игры зритель у актера не видел давненько. Валерий Тодоровский снял на этот раз чисто мужской фильм о трагедии человека, обнаружившего после смерти жены, что вся его жизнь оказалась построенной на лжи и самый близкий человек был самым далеким. Время и место действия сделаны с большой мерой обобщения, так что Янковский играет не "нашего соседа", но некую квинтэссенцию эгоистического мужского сознания в ситуации тяжелого психического потрясения, играет остро и с явным соревновательным азартом, однако соревноваться ему не с кем. Справедливый приз за мужскую роль, лучшую, но и единственную.
Да и откуда взяться ролям? Вот, например, картина "Звезда" Николая Лебедева, военно-спортивный клип по некогда известной повести Эммануила Казакевича. 1944 год, разведотряд отправляется в тыл врага с важным заданием. Показано в хорошем боевом темпе, как задание выполняется, но ни характеров, ни отношений внутри группы нет. Безликие бойцы обмениваются коротенькими репликами и на каждого - по одной какой-нибудь красочке. Один все время улыбается, другой знает немецкий, третий азиат, четвертый - и не помню даже. От скуки я принялась считать, сколько длятся планы картины, и обнаружила, что в среднем - от двух до шести секунд. Представляете, какое мельтешение за минуту? То есть я успеваю рассмотреть происходящее, но ни пережить, ни прочувствовать его не могу. Наши кинематографисты сейчас стали усердно молиться богу по имени Экшн (действие) и ради этого кровавого идола готовы сдать лучшее, что было в нашем кино, - подробные, психологически выстроенные актерские работы. Такое же лихорадочное мельтешение во имя Экшена существует и в молодежном фильме Дениса Евстигнеева "Займемся любовью". У картины есть некоторые достоинства - так, она куда лучше "Мамы", предыдущего фильма Евстигнеева. Но, как многие режиссеры из операторов, Евстигнеев не разбирается в драматургии и доверчиво экранизирует дешевые эффекты, придуманные сценаристом Арифом Алиевым. Идея-то была неплохая, реальная - показать трагикомическое положение юноши, органически не способного вписаться в стаю юных обезьян. Но эту идею утопили в искусственных перипетиях и вульгарном тексте. Ну почему, почему никто не сомневается в периодической таблице Менделеева, но мало кто верует в существование законов драмы?! Каких успехов мог бы достичь даровитый Юрий Грымов ("Коллекционер"), если бы поверил, что законы композиции бывают не только пространственные, но и временные, что сумма кадров не является фильмом, а отсутствие работы с актерами обращает кинофильм в натюрморт. В результате даже великий Алексей Петренко в картине Грымова стал мертвокукольным, неинтересным.
Говорят, что победа "Войны" Алексея Балабанова была с перевесом всего в один голос. В таком случае это был голос разума, не поддавшегося на прозвучавшие в СМИ обвинения этой картины в пропаганде насилия или шовинизма, которые, по-моему, несправедливы. "Война" - простой и страшный фильм, диагностирующий болезнь войны в современной жизни, - сделан человеком с выдающимся чувством кино. Во всяком случае это единственный социально значимый фильм нынешнего "Кинотавра". Дыхания жизни во всех его программах было немного, куда меньше, чем бесплодных жанровых мучений. И каких-то принципиальных перемен ждать не приходится, судя по конкурсу дебютов. Если отмести анекдотические случаи вроде опуса актрисы-модели Наташи П. под названием "Дорога" (любопытно, известно ли было дебютантке о существовании одноименного фильма итальянского режиссера Федерико Ф.?) или неловкой попытки тележурналиста Александра Г. освоить новую профессию, останется то же самое, давно знакомое, очень странное кино с некоторыми проблесками таланта, на которое мы обречены и надолго. Победившего в конкурсной программе дебютов "Змея" Валерия Мурадова зимой брали на кинофестиваль в Берлин, и он туда не попал, как говорят, только из-за нерасторопности Минкульта, так что "Змей" можно было взять в основной конкурс, а конкурс дебютов превратить в информационный показ. Вряд ли стоит волновать начинающих симуляцией соревнования, которого нет.
Заключительный банкет "Кинотавра" был последним шоком. Мы сидели на щедрой южной земле, где фрукты, овощи и вино стоили копейки, а на столах красовались несвежие котлеты, порезанные ломтиками, и омерзительная водка "Вальс Бостон", созданная под покровительством Александра Розенбаума. Неужели не стыдно так принимать людей? Я отправилась гулять на свои. Последнее, что я запомнила, - то была звезда экрана Ольга Дроздова. На рассвете, в ярко-красном платье и красных же туфельках, она медленно входила в бушующее море, так сказать, обратным путем Афродиты. И, слава Богу, разум меня оставил.
Гоп-стоп нон-стоп
Всю неделю пресса обсуждает уход с РТР генерального директора канала Александра Акопова, вежливо названного руководителем канала Олегом Добродеевым "самым успешным продюсером развлекательного телевидения". Хотя, по некоторым нашим сведениям, отставка эта и произошла в результате одного из недавно показанных концертов. Пока многие гадают, останутся ли на российском телевидении такие вершины развлекательного ТВ, как, скажем, "Аншлаг" или "Моя семья", публицист Татьяна МОСКВИНА выступила в питерском журнале "Pulse" с не бесспорной, но очень близкой многим оценкой телеразвлечений.
Государственные любимцы и государственное телевидение
Недавно мне приснился Борис Березовский. (Это я и без вас знаю, что нездорова, но творческие люди ведь и обязаны болеть и страдать за всех!) Там, во сне, шло грандиозное шоу на лестницах какого-то барочного дворца, а Борису Абрамовичу поручили сыграть главную комедийную роль. И вот зрители не без волнения стали смотреть начало игры Березовского и вздохнули с облегчением: он явно играл очень хорошо.
Для участия в шоу русской истории требуется много силы и самоотверженности, это нелегко выдержать даже физически - и в этом смысле Березовский молодец. Если бы он не захотел личной славы и воздержался от показывания своего образа в эфире, мог продержаться куда дольше. Но вообще-то мне судьба Бориса Абрамовича совершенно безразлична - а вот тому обстоятельству, что из светской Москвы исчезла, наконец, его противная жена Елена, я искренне рада. Обычные миллиардерские жены - особы довольно милые, с изящным лицемерием как бы извиняющиеся за свое богатство. Но эта бездельная красотка в бриллиантах ничего не стеснялась, нахально лезла под телекамеры и фотоаппараты как супермодель и к тому же изображала из себя покровительницу всех искусств и особенно артистов. Как говорится у Булгакова, "его превосходительство любил домашних птиц и брал под покровительство хорошеньких девиц". И вот наши бедные звезды вроде Олега Меньшикова или Евгения Миронова были вынуждены делить свой досуг с капризной барыней, поскольку до такого героизма, как отказ от обеда с женой Березовского, никто не поднимался. Это сейчас все осмелели - а три года назад картина была другая.
Итак, значит, дело идет к тому, что все практически телевидение станет государственным. Но тут у меня встает во весь свой беспокойный рост один вопрос: а что нам, зрителям, с этого будет? Что хорошего-то в государственном телевидении? Оно что, более художественное, более профессиональное, более качественное? Оно в состоянии обойтись без Аллы Пугачевой? Оно какие-то новые формы ищет или поддерживает творческий поиск молодежи?
Естественно, я отвечаю на эти вопросы категорическим "нет". Более того: "Голубой огонек", показанный в Новый год по Российскому государственному телевидению, поверг меня в пучину изумленного ужаса. На экране государственного телевидения появился, в числе прочих дежурных кошмаров, Александр Розенбаум и спел "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…" с хором МВД. Это что, граждане, такое - мы спим или умерли? Блатную, уголовную песню поют на Новый год в качестве, видимо, достижения отечественной культуры.
И тут же, рядом с густопсовой пошлятиной нашего позорного шоу-бизнеса, не стесняется появиться министр культуры… Властным структурам, которые отвечают за телевидение, пора очнуться. На государственном телевидении не может быть места для блатной романтики, для фанерщиков, поющих в нижнем белье, для юмористов, разыгрывающих бородатые пошлейшие анекдоты, и для прочих достижений отечественного шоу-бизнеса, который должен быть выметен с экранов государственного телевидения, что называется, поганой метлой.
Особенно страшны певцы. Как такие могли образоваться в музыкальной, певучей стране России - непонятно, но, наверное, это форма Божьего гнева. Я вообще-то не хотела жить долго. Но придется. Я хочу дожить до светлого дня, когда я не увижу больше на экране ни Игоря Николаева, ни Валерия Леонтьева, ни Софию Ротару, ни Иосифа Кобзона, ни прочих, певших, когда я ходила в школу.
Мне уже на пенсию скоро, а они все поют, с лицами, стянутыми на затылок, глазами, подозрительно блестящими от вдохновения, похожие на автоматические куклы из страшных сказок немецких романтиков. И все так же звонко хохочет Людмила Гурченко, и перья на ее шее колышутся все так же кокетливо. И Алла Пугачева все воображает себя неотразимой и обращается к своим новым лирическим героям, "мальчикам", с капризными требованиями и любовными жалобами… И круглоглазый робот с крашеными волосами воет "Я за тебя умру" в окружении сотни полуголых Барби, и за которую именно он собирается умереть, непонятно.
И все длится и длится этот ужасный "день сурка", в который мы попадаем каждые праздники. Так вот, на государственном телевидении "день сурка" обязан закончиться. Государственное телевидение не имеет права быть рассадником пошлости и бескультурья. Государство должно насаждать культуру, как картофель при Екатерине, без всяких там "рейтингов". Выдумали тоже - "рейтинги". Что покажут, то и будут смотреть.
А то совсем люди отъехали - седьмого января, в Рождество, по ОРТ закатили День спасателя (в честь Министерства по чрезвычайным ситуациям). День спасателя несколько затмил день Спасителя и был ознаменован, как это повелось нынче на Руси, концертом популярных исполнителей - в числе прочих монстров там появилась амфибия по имени Витас, которая спела бессмысленную песню "Блаженный гуру". Какой, к лешему, блаженный гуру в Рождество? Кто выпустил этих зверей из клеток МТВ и МУЗТВ, где им только и место?
Если уж государство выдавливает из эфира Гусинских - Березовских, так оно обязано показать великолепную и всеблагую цель, с которой это делается. А так - не все ли мне равно, кто заправляет телевизионным гоп-стопом? Чем Борис Абрамович тогда хуже Михаила Юрьевича, с их одной на всех Аллой Борисовной?
Да ничем.
Вторник, 27 марта 2007
Гости: Татьяна Москвина
Н. НЕЛЮБИН: 11 часов 14 минут в Петербурге, у микрофона Николай Нелюбин, рядом со мной Наталья Костицина, добрый день, Наташа.
Н. КОСТИЦИНА: Но рядом с нами!..
Н. НЕЛЮБИН: Рядом с нами - журналист, критик, драматург, писатель, масса, масса разных амплуа - Татьяна Москвина, доброе утро!
Н. КОСТИЦИНА: Самая талантливая женщина Петербурга, самая умная, самая язвительная, самая критичная, самая-самая! Ее стиль всегда можно узнать среди многих. Стиль, который из-под пера ее. Здравствуйте, Татьяна! Ну, праздник же, праздник!
Н. НЕЛЮБИН: Международный День театра.
Н. КОСТИЦИНА: Праздник для нас - ваше появление, тем более в день театра!
Т. МОСКВИНА: Да дайте с людьми поздороваться (смеется), пираньи. Добрый день, дорогие слушатели. Действительно, я, Татьяна Москвина, литератор «широкого профиля», как я себя называю.
Н. КОСТИЦИНА: Но именно в День театра, поскольку все-таки, ну, вот приурочили даже мы к этому все-таки здесь на самом деле пираньи мы, да. 30-31 марта сразу возьмите себе на заметку в ДК Ленсовета будет спектакль по пьесе Татьяны Москвиной «Па-де-де» в постановке Станислава Говорухина. И как раз я обратила внимание, там такой подзаголовочек - это «пьеса для добродушного театра», т.е. это вот такие мечты о добродушном театре, Татьяна?
Т. МОСКВИНА: Да нет, это три миниатюры, вполне традиционные, потому что наши драматурги русские писали маленькие пьесы, и они эти маленькие пьесы страшно устойчивые, как маленькие животные. Островский, Гоголь, Чехов, потом Розов и Володин писали диалоги, небольшие сценки. Там нет таких больших мыслей, страстей, там быт и нравы конкретного времени, и почему-то они необычайно устойчивы. И ругали там, скажем, Островского того же за трилогию о Бальзаминове: «Что вы пишите какую-то ерунду, кругом такие события?..» А вот чиновник ходит этот Бальзаминов в поисках богатой невесты по пятьдесят лет, сто…
Н. КОСТИЦИНА: Все тянутся и смотрят.
Т. МОСКВИНА: И всем это интересно. А это просто… У меня тоже вот в русле этой традиции. «Добродушный театр» это не то, что там какие-то мечты, это очень такие иногда даже и грустные истории, но они как сказать, в них нет ничего надуманного, все это могло быть, было. Кстати, на нашем радио поставили, в воскресение была премьера, там другие, наши актеры играли, не московские.
Н. КОСТИЦИНА: На нашем радио, на петербуржском радио?
Т. МОСКВИНА: На нашем радио.
Н. КОСТИЦИНА: Ой-ой-ой, с его традициями спектаклей!
Т. МОСКВИНА: Да, вот эта великая редакция драматическая, она поставила. И там, скажем, Саша Лыков играл, я послушала, думаю как хорошо, жалко, что эти пьесы пока не идут в Петербурге. Потому что они питерские, несмотря на то, что там нет никакого сугубо уж такого крутого колорита. И надеюсь, что имеет какое-то общезначимое значение.
Н. КОСТИЦИНА: Нет, по крайней мере, вот те критики…
Т. МОСКВИНА: И все-таки, все-таки, в Москве Говорухин поставил.
Н. КОСТИЦИНА: Да.
Т. МОСКВИНА: Они так лихо играют, интересно. У нас два с половиной года аншлаг, вот, это я так злорадно говорю потому что…
Н. КОСТИЦИНА: Нет, что у некоторых, да.
Т. МОСКВИНА: Первый раз поставили, у меня четыре пьесы вот эта первая вылезла, ну, она так специально и сделана. Я так писала даже в отчаянии, что если этого вам не надо, собаки то, что же вам надо? (смеется) Но, зная инерцию театра, и что очень трудно новое имя чтоб появилось. И вот значит, поставили - и лихо да, с такими эстрадными приемами. Они славно играют, там, например, Дарья Михайлова играет, Даша Михайлова очень симпатичная актриса во второй пьеске, Мартиросян. Там хорошие актеры, вот, ну мне жалко, что наши не сыграли.
Н. КОСТИЦИНА: И что они не почувствовали, московские? Ведь очень многие критики пишут, что связаны все эти пьесы таким меланхоличным питерским отношением, настроением.
Т. МОСКВИНА: Я не скажу, нет, почему, там нет меланхолии. Там просто… Для нас эти типы все родные, а для них они немножко смотрят с некоторой дистанцией. Но Станислав Сергеевич человек опытный, я была счастлива с ним пообщаться, с человеком такого большого стиля, из прежней жизни.
Н. КОСТИЦИНА: Суровый?
Т. МОСКВИНА: Нет, конечно, он не суровый. У него знаете, есть такие приемы-подходы. Он так немного заслоняется, загораживается своим этим видом капитана, с этой своей трубочкой, своей невозмутимостью. Он, конечно, в это играет. Но играет хорошо, хорошо играет, отличный артист.
Н. НЕЛЮБИН: Татьяна Владимировна, коль скоро мы заговорили про отношение Питера и Москвы и скажем так перехода каких-то московских традиций к нам, а может и питерских в Москву, как вы относитесь к последним вещам, которые происходят в городе? Вы, я помню, достаточно ярко высказывались, например насчет Газпромсити, вот только не помню, «за» или «против»?
Т. МОСКВИНА: Я бесконечно ярко высказываюсь, совершено в экстремистском духе, что никакой башни быть не должно, и все. Периодически мне говорят вот там выставка каких-то проектов, надо посмотреть, как эта будет выглядеть башня. Я отвечаю: «Мне все равно как будет выглядеть эта башня, мне главное, чтобы ее не было». И консервативные позиции занимаю давно. Стою на них принципиально, не надо нам пускаться по волне подражания какой-то быстротекущей моде, быстротекущим амбициям. То, что кажется замечательным какой-то группе людей сегодня, покажется комичным завтра. Мы - город консервативный и это хорошо, в этом наше своеобразие, даже большевики, как говорится, пощадили исторический центр Петербурга и сейчас дела, в общем, обстоят неплохо, сравнительно неплохо. Как посмотришь на многие другие примеры, есть в Москве просто… Уже там домика не найдешь родного. У нас… Невозможно снять исторический фильм, при всем хитроумии наших операторов, не найти этих десяти метров.
Н. КОСТИЦИНА: Это в Москве?
Т. МОСКВИНА: В Москве. У нас до сих пор снимают еще и так и так. Ну, кое-что поснимать всякие вывески, но можно найти даже целые районы и кварталы, и надо за это держаться, надо это ценить.
Н. КОСТИЦИНА: Но многие же возразят, скажут, ну, елки зеленые, ну, что вот консервировать город? Отстаем от прогресса.
Т. МОСКВИНА: На это надо сказать реально следующее. Вот мы, те, которые «против», нас много, мы имеем право тоже участвовать в принятии решений, заявлять свою позицию, участвовать в общественных дискуссиях. И если какой-то проект вызывает такое количество негодования, проект должен быть остановлен, потому что у нас нет сейчас некой такой вышней власти, которая бы как Петр Великий сказал: «Да будет так» - у нас другие времена, мы берем власть из самих себя. Она уже сверху не спускается, нет залогов от небес. Поэтому никто никакое лица, какими бы полномочиями не было облечено, оно обличено полномочиями нашей воли, оно не имеет право принимать такие решения вот единолично или как какая-то группа лиц. Мы тоже имеем право на свою долю участи и должны спокойно, твердо, не волнуясь говорить свое решительно «Нет!»
Н. НЕЛЮБИН: Мы прервемся на рекламу ненадолго, а потом продолжим.
(перерыв на рекламу)
Н. НЕЛЮБИН: В Петербурге 11.23 мы продолжаем беседу с Татьяной Москвиной, в студии Николай Нелюбин, Наталья Костицина. Татьяна Владимировна, скажите, пожалуйста. Сегодня Международный день театра. Как традиционно у нас в Питере этот праздник отмечают, и как лично вы будете его праздновать?
Т. МОСКВИНА: Да у нас ничего особенного нету, я думаю, что те, кто вспомнят, выпьют себе по рюмочке за театральных деятелей, впрочем…
Н. КОСТИЦИНА: Всплакнут.
Т. МОСКВИНА: Как вы понимаете, театральные деятели могут выпить по рюмочке и без всякого Дня театра. Ну, это достаточно условный день, он ничем так особенно не памятен театральным деятелям.
Н. КОСТИЦИНА: Единственно, он омрачен в этом году смертью как раз Михаила Ульянова.
Т. МОСКВИНА: Да, Михаил Александрович умер вчера, долго, тяжело болел. В общем, отлетают орлы, отлетают, осталось совсем немного конечно. Это был ярчайший, талантливейший артист, наверно, лучшее, что было в красной России. Он все символизировал, хотя он и белого генерала играл и великолепно, как вы помните в «Беге», генерала Черноту. Но, в общем, конечно, он председатель, маршал, он у нас ассоциировался с таким воином народным.
Н. КОСТИЦИНА: Слушай, а я вспоминаю его в «Варшавской мелодии», этот спектакль часто повторяют.
Т. МОСКВИНА: Конечно, «Антоний и Клеопатра», великолепный Антоний, совершенно бешенный темперамент, прекрасное это лицо с иронически вздернутой этой бровью.
Н. КОСТИЦИНА: А Турандот!
Т. МОСКВИНА: Ну что и говорить, понимаете, такая школа уходит, отлетает. Да я думаю, что так во всем мире. Вот посмотрите, какие были во Франции актеры прежней-то опоры, или даже и в Америке. Разве можно там сравнить Джека Николсона с каким-нибудь там, прости Господи, Брэдом Питом? Ну что за актер, Дэмон, Пит, ну?
Н. КОСТИЦИНА: Слушай, Татьяна, ну ты же печатаешься в «Аргументах недели», вот в этой федеральной газете.
Т. МОСКВИНА: Я не печатаюсь, а я завотделом культуры этой газеты.
Н. КОСТИЦИНА: Ой, прости, прости.
Т. МОСКВИНА: Печатаюсь я там, поскольку, естественно… Редактор, если я не написала статью, редактор чувствует себя неуютно и начинает метаться.
Н. КОСТИЦИНА: Но в основном там обзоры московских премьер. Есть что-то интересное?
Т. МОСКВИНА: Не поняла.
Н. КОСТИЦИНА: Из московских премьер, из последних, есть какие-то интересные вещи?
Т. МОСКВИНА: Нет, пока не нет, пока ничего не могу уверенно рекомендовать и московский театр сейчас в каком-то странном таком состоянии. Была волна «обновления» такого мнимого, новаторства такого, таких вот лихих экспериментов, «двадцать пятый виток издевательства над русской классикой» я это назвала, и все. И она замерла, удалось ее как-то остановить, сбить. Новая драма, которая тоже так о себе лихо заявляла, тоже захлебнулась вот. А там нормальная идет работа, и вот там есть такой хорошее направление нормального бульварного театра, да.
Н. КОСТИЦИНА: Крепкого.
Т. МОСКВИНА: Крепкого, да, с хорошими актерскими работами. Ставить приходится в основном иностранные пьесы, потому что там англичане хорошо работают, как правило, в такой драматургии, потому что эти новые драматурги пишут «монологи людоедов», наши, русские. Ну, кто пойдет, да, на «монолог людоеда»? Ну, придет там двести человек и все. А репертуарному монстру надо работать каждый день. Поэтому и ставят английские пьесы, хорошо так бодро играют, без пошлости, потому что в антрепризе там «шакалят», а в театре Маяковского нет. Там - Михаил Филиппов, Симонова, Ольга Прокофьева, Даниил Спиваковский - хорошие крепкие работы. Это не тот театр, где забьется сердце, где ты так просто умрешь от восторга, зарыдаешь, но это театр где тебе хорошо, ты смотришь с удовольствием, такое приятное чувство. Мне это направление нравится, потому что без него куда, понимаете? Нужно какое-то нормальное повседневное питание.
Н. НЕЛЮБИН: Татьяна Владимировна давайте к делам «богемным», так их назовем. 30-го марта вот известно, что у нас в Петербург будет торжественная церемония, называется она «Пара города». И самым ярким успешным парам Петербурга будет эта премия вручаться. Ну, и среди номинантов - Сергей Шолохов и вы, Андрей и Лариса Анановы, Игорь Корнелюк-Марина Корнелюк, ну и многие другие. Как вы относитесь к такого рода мероприятиям?
Т. МОСКВИНА: Как говорится, «вы черкни лишнее» из этого списка (смеется). Ну, как я могу относиться ко всей этой гламурной лабуде? Ну, какая «пара города»? Ну, что это все такое? Почему вдруг, что, почему сейчас? Не понимаю. С тоской думаю, что придется идти, и всегда мне как-то грустно и очень жарко, душно, от людей сколько энергии…
Н. КОСТИЦИНА: Нет такого ощущения, знаете, приятности, что отметили, обратили внимание?…
Т. МОСКВИНА: Слушайте, Наташа, я вас умоляю… «обратили внимание» (смеются). Как будто у нас в городе… У нас в городе это очень узкий круг известных людей, потому что и этот круг все редеет, потому что вот если были еще из прежних времен известные. А новых-то не прибавляется, потому что разрушено информационное пространство. Ну, вам, как работникам радио это прекрасно известно - разрушено информационное поле. Вот то немногое, что принесла перестройка, т.е. некое вот поле, да, общение, дискуссии, поток информации - все это разрушено. Ничего нет, ни одного телевизионного канала, какие-то клочки на радио, какой-то там один журнал - ничего нет. Мы по Интернету списываемся куда бежать, чего делать, что происходит, и ничего не знаем. Иногда только в новостях обычно по НТВ. Разрушено, поэтому, а как делать новые имена? Как будут зажигаться звезды? У нас есть талантливейшие артисты, музыканты, никто о них не знает, им некуда пойти, никто в них не будет ни денег вкладывать, они без воздуха, так вот тихонько вот себе трудятся. И откуда зажгутся вот эти самые новые, никто не будет этим заниматься, никто никакой канал абсолютно. Поэтому пар-то больше не будет, понимаете. Которые проскочили, вот они проскочили и все. Дальше все закрылось, безмолвие.
Н. КОСТИЦИНА: Ну, какая-то мрачная уж совсем перспектива.
Т. МОСКВИНА: Конечно, она и будет мрачная, если не восстановится хоть как-то информационное пространство. А как может быть? В любом сибирском городе несколько местных каналов, у нас ни одного! «Пятерка» стала федеральной, городские новости не нужны.
Н. КОСТИЦИНА: Ну, «Сотка»?
Т. МОСКВИНА: А что «Сотка»? «Сотку» не принимали и в лучшие времена, каждый третий только телевизор принимал. А что «Сотка»? Она показывает сейчас «Женский взгляд» Оксаны Пушкиной, сериал «Дальнобойщики». Там же сменился менеджмент, прекрасно знаете, вся эта гидропоника телевизионная…
Крупных ролей в этом году не было вообще - ни мужских, ни женских, за исключением видной работы Олега Янковского в "Любовнике". Янковский феноменально киногеничен, камера всегда его любит и охотно считывает малейшие оттенки чувств и нюансы реакций, но такой сильной игры зритель у актера не видел давненько. Валерий Тодоровский снял на этот раз чисто мужской фильм о трагедии человека, обнаружившего после смерти жены, что вся его жизнь оказалась построенной на лжи и самый близкий человек был самым далеким. Время и место действия сделаны с большой мерой обобщения, так что Янковский играет не "нашего соседа", но некую квинтэссенцию эгоистического мужского сознания в ситуации тяжелого психического потрясения, играет остро и с явным соревновательным азартом, однако соревноваться ему не с кем. Справедливый приз за мужскую роль, лучшую, но и единственную.
Да и откуда взяться ролям? Вот, например, картина "Звезда" Николая Лебедева, военно-спортивный клип по некогда известной повести Эммануила Казакевича. 1944 год, разведотряд отправляется в тыл врага с важным заданием. Показано в хорошем боевом темпе, как задание выполняется, но ни характеров, ни отношений внутри группы нет. Безликие бойцы обмениваются коротенькими репликами и на каждого - по одной какой-нибудь красочке. Один все время улыбается, другой знает немецкий, третий азиат, четвертый - и не помню даже. От скуки я принялась считать, сколько длятся планы картины, и обнаружила, что в среднем - от двух до шести секунд. Представляете, какое мельтешение за минуту? То есть я успеваю рассмотреть происходящее, но ни пережить, ни прочувствовать его не могу. Наши кинематографисты сейчас стали усердно молиться богу по имени Экшн (действие) и ради этого кровавого идола готовы сдать лучшее, что было в нашем кино, - подробные, психологически выстроенные актерские работы. Такое же лихорадочное мельтешение во имя Экшена существует и в молодежном фильме Дениса Евстигнеева "Займемся любовью". У картины есть некоторые достоинства - так, она куда лучше "Мамы", предыдущего фильма Евстигнеева. Но, как многие режиссеры из операторов, Евстигнеев не разбирается в драматургии и доверчиво экранизирует дешевые эффекты, придуманные сценаристом Арифом Алиевым. Идея-то была неплохая, реальная - показать трагикомическое положение юноши, органически не способного вписаться в стаю юных обезьян. Но эту идею утопили в искусственных перипетиях и вульгарном тексте. Ну почему, почему никто не сомневается в периодической таблице Менделеева, но мало кто верует в существование законов драмы?! Каких успехов мог бы достичь даровитый Юрий Грымов ("Коллекционер"), если бы поверил, что законы композиции бывают не только пространственные, но и временные, что сумма кадров не является фильмом, а отсутствие работы с актерами обращает кинофильм в натюрморт. В результате даже великий Алексей Петренко в картине Грымова стал мертвокукольным, неинтересным.
Говорят, что победа "Войны" Алексея Балабанова была с перевесом всего в один голос. В таком случае это был голос разума, не поддавшегося на прозвучавшие в СМИ обвинения этой картины в пропаганде насилия или шовинизма, которые, по-моему, несправедливы. "Война" - простой и страшный фильм, диагностирующий болезнь войны в современной жизни, - сделан человеком с выдающимся чувством кино. Во всяком случае это единственный социально значимый фильм нынешнего "Кинотавра". Дыхания жизни во всех его программах было немного, куда меньше, чем бесплодных жанровых мучений. И каких-то принципиальных перемен ждать не приходится, судя по конкурсу дебютов. Если отмести анекдотические случаи вроде опуса актрисы-модели Наташи П. под названием "Дорога" (любопытно, известно ли было дебютантке о существовании одноименного фильма итальянского режиссера Федерико Ф.?) или неловкой попытки тележурналиста Александра Г. освоить новую профессию, останется то же самое, давно знакомое, очень странное кино с некоторыми проблесками таланта, на которое мы обречены и надолго. Победившего в конкурсной программе дебютов "Змея" Валерия Мурадова зимой брали на кинофестиваль в Берлин, и он туда не попал, как говорят, только из-за нерасторопности Минкульта, так что "Змей" можно было взять в основной конкурс, а конкурс дебютов превратить в информационный показ. Вряд ли стоит волновать начинающих симуляцией соревнования, которого нет.
Заключительный банкет "Кинотавра" был последним шоком. Мы сидели на щедрой южной земле, где фрукты, овощи и вино стоили копейки, а на столах красовались несвежие котлеты, порезанные ломтиками, и омерзительная водка "Вальс Бостон", созданная под покровительством Александра Розенбаума. Неужели не стыдно так принимать людей? Я отправилась гулять на свои. Последнее, что я запомнила, - то была звезда экрана Ольга Дроздова. На рассвете, в ярко-красном платье и красных же туфельках, она медленно входила в бушующее море, так сказать, обратным путем Афродиты. И, слава Богу, разум меня оставил.
Гоп-стоп нон-стоп
Всю неделю пресса обсуждает уход с РТР генерального директора канала Александра Акопова, вежливо названного руководителем канала Олегом Добродеевым "самым успешным продюсером развлекательного телевидения". Хотя, по некоторым нашим сведениям, отставка эта и произошла в результате одного из недавно показанных концертов. Пока многие гадают, останутся ли на российском телевидении такие вершины развлекательного ТВ, как, скажем, "Аншлаг" или "Моя семья", публицист Татьяна МОСКВИНА выступила в питерском журнале "Pulse" с не бесспорной, но очень близкой многим оценкой телеразвлечений.
Государственные любимцы и государственное телевидение
Недавно мне приснился Борис Березовский. (Это я и без вас знаю, что нездорова, но творческие люди ведь и обязаны болеть и страдать за всех!) Там, во сне, шло грандиозное шоу на лестницах какого-то барочного дворца, а Борису Абрамовичу поручили сыграть главную комедийную роль. И вот зрители не без волнения стали смотреть начало игры Березовского и вздохнули с облегчением: он явно играл очень хорошо.
Для участия в шоу русской истории требуется много силы и самоотверженности, это нелегко выдержать даже физически - и в этом смысле Березовский молодец. Если бы он не захотел личной славы и воздержался от показывания своего образа в эфире, мог продержаться куда дольше. Но вообще-то мне судьба Бориса Абрамовича совершенно безразлична - а вот тому обстоятельству, что из светской Москвы исчезла, наконец, его противная жена Елена, я искренне рада. Обычные миллиардерские жены - особы довольно милые, с изящным лицемерием как бы извиняющиеся за свое богатство. Но эта бездельная красотка в бриллиантах ничего не стеснялась, нахально лезла под телекамеры и фотоаппараты как супермодель и к тому же изображала из себя покровительницу всех искусств и особенно артистов. Как говорится у Булгакова, "его превосходительство любил домашних птиц и брал под покровительство хорошеньких девиц". И вот наши бедные звезды вроде Олега Меньшикова или Евгения Миронова были вынуждены делить свой досуг с капризной барыней, поскольку до такого героизма, как отказ от обеда с женой Березовского, никто не поднимался. Это сейчас все осмелели - а три года назад картина была другая.
Итак, значит, дело идет к тому, что все практически телевидение станет государственным. Но тут у меня встает во весь свой беспокойный рост один вопрос: а что нам, зрителям, с этого будет? Что хорошего-то в государственном телевидении? Оно что, более художественное, более профессиональное, более качественное? Оно в состоянии обойтись без Аллы Пугачевой? Оно какие-то новые формы ищет или поддерживает творческий поиск молодежи?
Естественно, я отвечаю на эти вопросы категорическим "нет". Более того: "Голубой огонек", показанный в Новый год по Российскому государственному телевидению, поверг меня в пучину изумленного ужаса. На экране государственного телевидения появился, в числе прочих дежурных кошмаров, Александр Розенбаум и спел "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…" с хором МВД. Это что, граждане, такое - мы спим или умерли? Блатную, уголовную песню поют на Новый год в качестве, видимо, достижения отечественной культуры.
И тут же, рядом с густопсовой пошлятиной нашего позорного шоу-бизнеса, не стесняется появиться министр культуры… Властным структурам, которые отвечают за телевидение, пора очнуться. На государственном телевидении не может быть места для блатной романтики, для фанерщиков, поющих в нижнем белье, для юмористов, разыгрывающих бородатые пошлейшие анекдоты, и для прочих достижений отечественного шоу-бизнеса, который должен быть выметен с экранов государственного телевидения, что называется, поганой метлой.
Особенно страшны певцы. Как такие могли образоваться в музыкальной, певучей стране России - непонятно, но, наверное, это форма Божьего гнева. Я вообще-то не хотела жить долго. Но придется. Я хочу дожить до светлого дня, когда я не увижу больше на экране ни Игоря Николаева, ни Валерия Леонтьева, ни Софию Ротару, ни Иосифа Кобзона, ни прочих, певших, когда я ходила в школу.
Мне уже на пенсию скоро, а они все поют, с лицами, стянутыми на затылок, глазами, подозрительно блестящими от вдохновения, похожие на автоматические куклы из страшных сказок немецких романтиков. И все так же звонко хохочет Людмила Гурченко, и перья на ее шее колышутся все так же кокетливо. И Алла Пугачева все воображает себя неотразимой и обращается к своим новым лирическим героям, "мальчикам", с капризными требованиями и любовными жалобами… И круглоглазый робот с крашеными волосами воет "Я за тебя умру" в окружении сотни полуголых Барби, и за которую именно он собирается умереть, непонятно.
И все длится и длится этот ужасный "день сурка", в который мы попадаем каждые праздники. Так вот, на государственном телевидении "день сурка" обязан закончиться. Государственное телевидение не имеет права быть рассадником пошлости и бескультурья. Государство должно насаждать культуру, как картофель при Екатерине, без всяких там "рейтингов". Выдумали тоже - "рейтинги". Что покажут, то и будут смотреть.
А то совсем люди отъехали - седьмого января, в Рождество, по ОРТ закатили День спасателя (в честь Министерства по чрезвычайным ситуациям). День спасателя несколько затмил день Спасителя и был ознаменован, как это повелось нынче на Руси, концертом популярных исполнителей - в числе прочих монстров там появилась амфибия по имени Витас, которая спела бессмысленную песню "Блаженный гуру". Какой, к лешему, блаженный гуру в Рождество? Кто выпустил этих зверей из клеток МТВ и МУЗТВ, где им только и место?
Если уж государство выдавливает из эфира Гусинских - Березовских, так оно обязано показать великолепную и всеблагую цель, с которой это делается. А так - не все ли мне равно, кто заправляет телевизионным гоп-стопом? Чем Борис Абрамович тогда хуже Михаила Юрьевича, с их одной на всех Аллой Борисовной?
Да ничем.
Вторник, 27 марта 2007
Ведущие: Николай Нелюбин, Наталья Костицина
Гости: Татьяна Москвина
Н. НЕЛЮБИН: 11 часов 14 минут в Петербурге, у микрофона Николай Нелюбин, рядом со мной Наталья Костицина, добрый день, Наташа.
Н. КОСТИЦИНА: Но рядом с нами!..
Н. НЕЛЮБИН: Рядом с нами - журналист, критик, драматург, писатель, масса, масса разных амплуа - Татьяна Москвина, доброе утро!
Н. КОСТИЦИНА: Самая талантливая женщина Петербурга, самая умная, самая язвительная, самая критичная, самая-самая! Ее стиль всегда можно узнать среди многих. Стиль, который из-под пера ее. Здравствуйте, Татьяна! Ну, праздник же, праздник!
Н. НЕЛЮБИН: Международный День театра.
Н. КОСТИЦИНА: Праздник для нас - ваше появление, тем более в день театра!
Т. МОСКВИНА: Да дайте с людьми поздороваться (смеется), пираньи. Добрый день, дорогие слушатели. Действительно, я, Татьяна Москвина, литератор «широкого профиля», как я себя называю.
Н. КОСТИЦИНА: Но именно в День театра, поскольку все-таки, ну, вот приурочили даже мы к этому все-таки здесь на самом деле пираньи мы, да. 30-31 марта сразу возьмите себе на заметку в ДК Ленсовета будет спектакль по пьесе Татьяны Москвиной «Па-де-де» в постановке Станислава Говорухина. И как раз я обратила внимание, там такой подзаголовочек - это «пьеса для добродушного театра», т.е. это вот такие мечты о добродушном театре, Татьяна?
Т. МОСКВИНА: Да нет, это три миниатюры, вполне традиционные, потому что наши драматурги русские писали маленькие пьесы, и они эти маленькие пьесы страшно устойчивые, как маленькие животные. Островский, Гоголь, Чехов, потом Розов и Володин писали диалоги, небольшие сценки. Там нет таких больших мыслей, страстей, там быт и нравы конкретного времени, и почему-то они необычайно устойчивы. И ругали там, скажем, Островского того же за трилогию о Бальзаминове: «Что вы пишите какую-то ерунду, кругом такие события?..» А вот чиновник ходит этот Бальзаминов в поисках богатой невесты по пятьдесят лет, сто…
Н. КОСТИЦИНА: Все тянутся и смотрят.
Т. МОСКВИНА: И всем это интересно. А это просто… У меня тоже вот в русле этой традиции. «Добродушный театр» это не то, что там какие-то мечты, это очень такие иногда даже и грустные истории, но они как сказать, в них нет ничего надуманного, все это могло быть, было. Кстати, на нашем радио поставили, в воскресение была премьера, там другие, наши актеры играли, не московские.
Н. КОСТИЦИНА: На нашем радио, на петербуржском радио?
Т. МОСКВИНА: На нашем радио.
Н. КОСТИЦИНА: Ой-ой-ой, с его традициями спектаклей!
Т. МОСКВИНА: Да, вот эта великая редакция драматическая, она поставила. И там, скажем, Саша Лыков играл, я послушала, думаю как хорошо, жалко, что эти пьесы пока не идут в Петербурге. Потому что они питерские, несмотря на то, что там нет никакого сугубо уж такого крутого колорита. И надеюсь, что имеет какое-то общезначимое значение.
Н. КОСТИЦИНА: Нет, по крайней мере, вот те критики…
Т. МОСКВИНА: И все-таки, все-таки, в Москве Говорухин поставил.
Н. КОСТИЦИНА: Да.
Т. МОСКВИНА: Они так лихо играют, интересно. У нас два с половиной года аншлаг, вот, это я так злорадно говорю потому что…
Н. КОСТИЦИНА: Нет, что у некоторых, да.
Т. МОСКВИНА: Первый раз поставили, у меня четыре пьесы вот эта первая вылезла, ну, она так специально и сделана. Я так писала даже в отчаянии, что если этого вам не надо, собаки то, что же вам надо? (смеется) Но, зная инерцию театра, и что очень трудно новое имя чтоб появилось. И вот значит, поставили - и лихо да, с такими эстрадными приемами. Они славно играют, там, например, Дарья Михайлова играет, Даша Михайлова очень симпатичная актриса во второй пьеске, Мартиросян. Там хорошие актеры, вот, ну мне жалко, что наши не сыграли.
Н. КОСТИЦИНА: И что они не почувствовали, московские? Ведь очень многие критики пишут, что связаны все эти пьесы таким меланхоличным питерским отношением, настроением.
Т. МОСКВИНА: Я не скажу, нет, почему, там нет меланхолии. Там просто… Для нас эти типы все родные, а для них они немножко смотрят с некоторой дистанцией. Но Станислав Сергеевич человек опытный, я была счастлива с ним пообщаться, с человеком такого большого стиля, из прежней жизни.
Н. КОСТИЦИНА: Суровый?
Т. МОСКВИНА: Нет, конечно, он не суровый. У него знаете, есть такие приемы-подходы. Он так немного заслоняется, загораживается своим этим видом капитана, с этой своей трубочкой, своей невозмутимостью. Он, конечно, в это играет. Но играет хорошо, хорошо играет, отличный артист.
Н. НЕЛЮБИН: Татьяна Владимировна, коль скоро мы заговорили про отношение Питера и Москвы и скажем так перехода каких-то московских традиций к нам, а может и питерских в Москву, как вы относитесь к последним вещам, которые происходят в городе? Вы, я помню, достаточно ярко высказывались, например насчет Газпромсити, вот только не помню, «за» или «против»?
Т. МОСКВИНА: Я бесконечно ярко высказываюсь, совершено в экстремистском духе, что никакой башни быть не должно, и все. Периодически мне говорят вот там выставка каких-то проектов, надо посмотреть, как эта будет выглядеть башня. Я отвечаю: «Мне все равно как будет выглядеть эта башня, мне главное, чтобы ее не было». И консервативные позиции занимаю давно. Стою на них принципиально, не надо нам пускаться по волне подражания какой-то быстротекущей моде, быстротекущим амбициям. То, что кажется замечательным какой-то группе людей сегодня, покажется комичным завтра. Мы - город консервативный и это хорошо, в этом наше своеобразие, даже большевики, как говорится, пощадили исторический центр Петербурга и сейчас дела, в общем, обстоят неплохо, сравнительно неплохо. Как посмотришь на многие другие примеры, есть в Москве просто… Уже там домика не найдешь родного. У нас… Невозможно снять исторический фильм, при всем хитроумии наших операторов, не найти этих десяти метров.
Н. КОСТИЦИНА: Это в Москве?
Т. МОСКВИНА: В Москве. У нас до сих пор снимают еще и так и так. Ну, кое-что поснимать всякие вывески, но можно найти даже целые районы и кварталы, и надо за это держаться, надо это ценить.
Н. КОСТИЦИНА: Но многие же возразят, скажут, ну, елки зеленые, ну, что вот консервировать город? Отстаем от прогресса.
Т. МОСКВИНА: На это надо сказать реально следующее. Вот мы, те, которые «против», нас много, мы имеем право тоже участвовать в принятии решений, заявлять свою позицию, участвовать в общественных дискуссиях. И если какой-то проект вызывает такое количество негодования, проект должен быть остановлен, потому что у нас нет сейчас некой такой вышней власти, которая бы как Петр Великий сказал: «Да будет так» - у нас другие времена, мы берем власть из самих себя. Она уже сверху не спускается, нет залогов от небес. Поэтому никто никакое лица, какими бы полномочиями не было облечено, оно обличено полномочиями нашей воли, оно не имеет право принимать такие решения вот единолично или как какая-то группа лиц. Мы тоже имеем право на свою долю участи и должны спокойно, твердо, не волнуясь говорить свое решительно «Нет!»
Н. НЕЛЮБИН: Мы прервемся на рекламу ненадолго, а потом продолжим.
(перерыв на рекламу)
Н. НЕЛЮБИН: В Петербурге 11.23 мы продолжаем беседу с Татьяной Москвиной, в студии Николай Нелюбин, Наталья Костицина. Татьяна Владимировна, скажите, пожалуйста. Сегодня Международный день театра. Как традиционно у нас в Питере этот праздник отмечают, и как лично вы будете его праздновать?
Т. МОСКВИНА: Да у нас ничего особенного нету, я думаю, что те, кто вспомнят, выпьют себе по рюмочке за театральных деятелей, впрочем…
Н. КОСТИЦИНА: Всплакнут.
Т. МОСКВИНА: Как вы понимаете, театральные деятели могут выпить по рюмочке и без всякого Дня театра. Ну, это достаточно условный день, он ничем так особенно не памятен театральным деятелям.
Н. КОСТИЦИНА: Единственно, он омрачен в этом году смертью как раз Михаила Ульянова.
Т. МОСКВИНА: Да, Михаил Александрович умер вчера, долго, тяжело болел. В общем, отлетают орлы, отлетают, осталось совсем немного конечно. Это был ярчайший, талантливейший артист, наверно, лучшее, что было в красной России. Он все символизировал, хотя он и белого генерала играл и великолепно, как вы помните в «Беге», генерала Черноту. Но, в общем, конечно, он председатель, маршал, он у нас ассоциировался с таким воином народным.
Н. КОСТИЦИНА: Слушай, а я вспоминаю его в «Варшавской мелодии», этот спектакль часто повторяют.
Т. МОСКВИНА: Конечно, «Антоний и Клеопатра», великолепный Антоний, совершенно бешенный темперамент, прекрасное это лицо с иронически вздернутой этой бровью.
Н. КОСТИЦИНА: А Турандот!
Т. МОСКВИНА: Ну что и говорить, понимаете, такая школа уходит, отлетает. Да я думаю, что так во всем мире. Вот посмотрите, какие были во Франции актеры прежней-то опоры, или даже и в Америке. Разве можно там сравнить Джека Николсона с каким-нибудь там, прости Господи, Брэдом Питом? Ну что за актер, Дэмон, Пит, ну?
Н. КОСТИЦИНА: Слушай, Татьяна, ну ты же печатаешься в «Аргументах недели», вот в этой федеральной газете.
Т. МОСКВИНА: Я не печатаюсь, а я завотделом культуры этой газеты.
Н. КОСТИЦИНА: Ой, прости, прости.
Т. МОСКВИНА: Печатаюсь я там, поскольку, естественно… Редактор, если я не написала статью, редактор чувствует себя неуютно и начинает метаться.
Н. КОСТИЦИНА: Но в основном там обзоры московских премьер. Есть что-то интересное?
Т. МОСКВИНА: Не поняла.
Н. КОСТИЦИНА: Из московских премьер, из последних, есть какие-то интересные вещи?
Т. МОСКВИНА: Нет, пока не нет, пока ничего не могу уверенно рекомендовать и московский театр сейчас в каком-то странном таком состоянии. Была волна «обновления» такого мнимого, новаторства такого, таких вот лихих экспериментов, «двадцать пятый виток издевательства над русской классикой» я это назвала, и все. И она замерла, удалось ее как-то остановить, сбить. Новая драма, которая тоже так о себе лихо заявляла, тоже захлебнулась вот. А там нормальная идет работа, и вот там есть такой хорошее направление нормального бульварного театра, да.
Н. КОСТИЦИНА: Крепкого.
Т. МОСКВИНА: Крепкого, да, с хорошими актерскими работами. Ставить приходится в основном иностранные пьесы, потому что там англичане хорошо работают, как правило, в такой драматургии, потому что эти новые драматурги пишут «монологи людоедов», наши, русские. Ну, кто пойдет, да, на «монолог людоеда»? Ну, придет там двести человек и все. А репертуарному монстру надо работать каждый день. Поэтому и ставят английские пьесы, хорошо так бодро играют, без пошлости, потому что в антрепризе там «шакалят», а в театре Маяковского нет. Там - Михаил Филиппов, Симонова, Ольга Прокофьева, Даниил Спиваковский - хорошие крепкие работы. Это не тот театр, где забьется сердце, где ты так просто умрешь от восторга, зарыдаешь, но это театр где тебе хорошо, ты смотришь с удовольствием, такое приятное чувство. Мне это направление нравится, потому что без него куда, понимаете? Нужно какое-то нормальное повседневное питание.
Н. НЕЛЮБИН: Татьяна Владимировна давайте к делам «богемным», так их назовем. 30-го марта вот известно, что у нас в Петербург будет торжественная церемония, называется она «Пара города». И самым ярким успешным парам Петербурга будет эта премия вручаться. Ну, и среди номинантов - Сергей Шолохов и вы, Андрей и Лариса Анановы, Игорь Корнелюк-Марина Корнелюк, ну и многие другие. Как вы относитесь к такого рода мероприятиям?
Т. МОСКВИНА: Как говорится, «вы черкни лишнее» из этого списка (смеется). Ну, как я могу относиться ко всей этой гламурной лабуде? Ну, какая «пара города»? Ну, что это все такое? Почему вдруг, что, почему сейчас? Не понимаю. С тоской думаю, что придется идти, и всегда мне как-то грустно и очень жарко, душно, от людей сколько энергии…
Н. КОСТИЦИНА: Нет такого ощущения, знаете, приятности, что отметили, обратили внимание?…
Т. МОСКВИНА: Слушайте, Наташа, я вас умоляю… «обратили внимание» (смеются). Как будто у нас в городе… У нас в городе это очень узкий круг известных людей, потому что и этот круг все редеет, потому что вот если были еще из прежних времен известные. А новых-то не прибавляется, потому что разрушено информационное пространство. Ну, вам, как работникам радио это прекрасно известно - разрушено информационное поле. Вот то немногое, что принесла перестройка, т.е. некое вот поле, да, общение, дискуссии, поток информации - все это разрушено. Ничего нет, ни одного телевизионного канала, какие-то клочки на радио, какой-то там один журнал - ничего нет. Мы по Интернету списываемся куда бежать, чего делать, что происходит, и ничего не знаем. Иногда только в новостях обычно по НТВ. Разрушено, поэтому, а как делать новые имена? Как будут зажигаться звезды? У нас есть талантливейшие артисты, музыканты, никто о них не знает, им некуда пойти, никто в них не будет ни денег вкладывать, они без воздуха, так вот тихонько вот себе трудятся. И откуда зажгутся вот эти самые новые, никто не будет этим заниматься, никто никакой канал абсолютно. Поэтому пар-то больше не будет, понимаете. Которые проскочили, вот они проскочили и все. Дальше все закрылось, безмолвие.
Н. КОСТИЦИНА: Ну, какая-то мрачная уж совсем перспектива.
Т. МОСКВИНА: Конечно, она и будет мрачная, если не восстановится хоть как-то информационное пространство. А как может быть? В любом сибирском городе несколько местных каналов, у нас ни одного! «Пятерка» стала федеральной, городские новости не нужны.
Н. КОСТИЦИНА: Ну, «Сотка»?
Т. МОСКВИНА: А что «Сотка»? «Сотку» не принимали и в лучшие времена, каждый третий только телевизор принимал. А что «Сотка»? Она показывает сейчас «Женский взгляд» Оксаны Пушкиной, сериал «Дальнобойщики». Там же сменился менеджмент, прекрасно знаете, вся эта гидропоника телевизионная…