Страница:
В картине звучат прекрасные стихи Шаламова, где он, сын священника, часто говорит о Боге с горечью и тайным гневом. Что ж, не нам его судить. Человек имеет право рассуждать о законности и благодетельности только своих страданий. Только своих. А не страданий другого. Со своим Богом святой мученик Варлам разберется сам. По закону Колымы, который именно он принес в литературу. «Не верь, не бойся, не проси». А мы почтим его память и поблагодарим всех создателей фильма «Завещание Ленина», напомнивших нам, что и от кино, и от телевидения, оказывается, большая может произрасти польза. Татьяна МОСКВИНА
ГРИША-ПОДЛЕЦ
БАЛАБАНОВСКИЕ КОРЧИ
ЗАЯЦ ОКАЗАЛСЯ ХОРОШИМ И ГРУСТНЫМ
ПОЗИТИВНАЯ ТАНЯ
ЖЕНЩИНЫ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО
ГРИША-ПОДЛЕЦ
Новый шестисерийный телевизионный фильм «Печорин» («Герой нашего времени») сделан по роману М.Ю. Лермонтова. Первый канал разместил его в совершенно правильное время: школьники сдают экзамены. Может, они и соизволят взглянуть на экран и врубиться, наконец, кем там кому приходится княжна Мери…
САМОЙ удачной экранизацией романа Лермонтова до сих пор был телеспектакль Анатолия Эфроса «Дневник Печорина» с Олегом Далем, Андреем Мироновым и Ольгой Яковлевой. Да, в общем, не только был, но и остался. Фильм режиссера Александра Котта по уровню актерской игры и режиссерской мысли приблизиться к тому спектаклю не может. Это современное, конъюнктурное произведение, учитывающее прежде всего интересы развращенного занимательностью телезрителя. Крупных творческих задач (к примеру, войти в творческий мир Лермонтова) оно и не ставит. А нам еще товарищ Сталин объяснял, что «только вэликая цель рождает вэликую энергию». Здесь же «вэликих целей» явно никаких не было.
Канва событий воспроизведена без преступных искажений. Как известно, роман Лермонтова состоит из пяти новелл. Начинается фильм с новеллы «Княжна Мери», куда вставлены лирическими отступлениями «Фаталист» и «Тамань». Потом следует «Бэла» и неуклюже приписанный к ней «Максим Максимыч». Но текст автора порезан, деформирован и плавает драгоценными фрагментами в море пресной болтовни, сочиненной сценаристом Ираклием Квирикадзе. Он же, видимо, отвечает за «местный кавказский колорит» в виде восточного базара, верблюдов, лукавых аборигенов и прочего безобидного вздора, наполняющего экранное время. Квирикадзе, очевидно, принадлежит и некоторое моральное раскрепощение героев Лермонтова - вроде совместного купания Печорина и Веры ночью в нарзанном источнике. Лучшая сцена фильма - дуэль Печорина и Грушницкого - в отличие от вяловатого течения картины, сделана энергично, с хорошими драматическими ритмами. Сделана точно по автору, без дешевки сценариста. Итак, «буква» Лермонтова сильно не пострадала.
«Духа» же его в картине нет совсем.
«Воздух чист и свеж», - пишет телевизионный Печорин в своем дневнике настоящим гусиным пером, с растрепанным белым хвостом. (Господа кинорежиссеры! «Гусиным пером» в ХIХ в. назывались не перья, непосредственно выдернутые из гуся, а письменные принадлежности, сделанные из ствола птичьих перьев, без всяких ненужных волосков. Это были просто полые трубочки, заостренные с одного конца. Когда сгинут эти мифические мохнатые перья из наших экранизаций?) Но у Лермонтова он пишет - «Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка». Вместо констатации факта - благоухающее, незабываемое поэтическое сравнение. Но оно авторам картины не нужно по очень простой причине: у них нет поэтического слуха, чувства поэзии. Оттого и весь фильм так непоэтичен, лишен упругих ритмов, романтичности, внутренней музыки. Забытовлен, приземлен.
Молодой красивый актер Игорь Петренко - Печорин интересно сдвигает красивые прямые брови. Часто округляет красивые серо-синие глаза. Время от времени ослепительно улыбается, обнажая красивые белоснежные зубы. Он полновесно хорош собой, этот избалованный бабами мальчишка - и это, пожалуй, все, что можно сказать о новом Печорине. Этот Григорий Александрович Печорин не «русский демон», а всего лишь типичный нехороший красавчик, от скуки балующийся играми с людьми. Эдакий Гриша-подлец.
В природе Игоря Петренко нет ничего рокового, чарующего, «демонического», странного, никакой «трещинки», сложности, рефлексии. Цельный, очень здоровый, внутренне спокойный актер, Петренко и играет цельного, здорового, спокойного гада, которому подавай удовольствий побольше. Но и подлость своего персонажа Петренко играет неубедительно, потому что от него так и пышет простецким нравственным здоровьем парня без комплексов. Удивительный пример абсолютно загадочного назначения на роль. Вспомнишь Олега Даля с его жуткими притягательными глазищами и слабой, страшной улыбочкой и вздохнешь: исчезли из кино «роковые мужчины»! Хоть из-за границы их выписывай, но и там сейчас сплошные Брэды Питты, смазливые пустышки, которых массы в каком-то своем кошмарном сне считают «секс-символами»…
Хорошо сыгранных ролей в «Печорине» немного. Свеж и обаятелен Юрий Колокольников (Грушницкий), который полностью оправдывает своего героя, славного юношу с небольшими недостатками, юности присущими. Точен и убедителен, как всегда, Сергей Никоненко (Максим Максимыч). И совершенно великолепен мрачный бородатый разбойник Казбич (Арслан Мурзабеков)! В пяти минутах его жизни на экране было больше энергии, остроты и романтики, чем во всем Петренко за всю картину.
Но женщины из рук вон плохи. Бэла (Наталья Горбенко) - как хорошенькая кукла, ни жизни, ни огня. Мери (Евгения Лоза) однообразна и скучна, а Вера еще и вульгарна. В сцене первой встречи с Печориным в гроте актриса Эльвира Болгова не сыграла совсем ничего, никаких душевных движений. Вообще-то талант актрисы и оценивается по способности передавать настроения, состояния, перемены, то есть движения души, и все большие актрисы словно переливаются-волнуются, как неспокойное море. А здесь - мертвая зыбь…
Картина сделана профессионально гладко, за исключением четырех-пяти ляпов. (В «Тамани» показывают висящую над морем луну в фазе роста, с ущербом справа, а через минуту - ту же луну, но убывающую, с ущербом слева и т.д.) Но для экранизации Лермонтова одних только профессиональных приличий недостаточно. Нужна личностная зрелость и понимание поэтического слова. А главное, в новой экранизации «Героя нашего времени» нет решительно никакой руководящей мысли! Вот для чего это снято? Да, конечно, Кавказ показан красиво, но вы попробуйте снять некрасивый Кавказ, тогда, может, еще кого-то и удивите. Может, школьники на свою троечку из фильма знаний и наскребут - но тут же забудут эту тягомотную лабуду про какого-то Гришу-подлеца.
Какое нам до него дело? Своих, что ли, оболтусов мало? Подготовила Татьяна МОСКВИНА
САМОЙ удачной экранизацией романа Лермонтова до сих пор был телеспектакль Анатолия Эфроса «Дневник Печорина» с Олегом Далем, Андреем Мироновым и Ольгой Яковлевой. Да, в общем, не только был, но и остался. Фильм режиссера Александра Котта по уровню актерской игры и режиссерской мысли приблизиться к тому спектаклю не может. Это современное, конъюнктурное произведение, учитывающее прежде всего интересы развращенного занимательностью телезрителя. Крупных творческих задач (к примеру, войти в творческий мир Лермонтова) оно и не ставит. А нам еще товарищ Сталин объяснял, что «только вэликая цель рождает вэликую энергию». Здесь же «вэликих целей» явно никаких не было.
Канва событий воспроизведена без преступных искажений. Как известно, роман Лермонтова состоит из пяти новелл. Начинается фильм с новеллы «Княжна Мери», куда вставлены лирическими отступлениями «Фаталист» и «Тамань». Потом следует «Бэла» и неуклюже приписанный к ней «Максим Максимыч». Но текст автора порезан, деформирован и плавает драгоценными фрагментами в море пресной болтовни, сочиненной сценаристом Ираклием Квирикадзе. Он же, видимо, отвечает за «местный кавказский колорит» в виде восточного базара, верблюдов, лукавых аборигенов и прочего безобидного вздора, наполняющего экранное время. Квирикадзе, очевидно, принадлежит и некоторое моральное раскрепощение героев Лермонтова - вроде совместного купания Печорина и Веры ночью в нарзанном источнике. Лучшая сцена фильма - дуэль Печорина и Грушницкого - в отличие от вяловатого течения картины, сделана энергично, с хорошими драматическими ритмами. Сделана точно по автору, без дешевки сценариста. Итак, «буква» Лермонтова сильно не пострадала.
«Духа» же его в картине нет совсем.
«Воздух чист и свеж», - пишет телевизионный Печорин в своем дневнике настоящим гусиным пером, с растрепанным белым хвостом. (Господа кинорежиссеры! «Гусиным пером» в ХIХ в. назывались не перья, непосредственно выдернутые из гуся, а письменные принадлежности, сделанные из ствола птичьих перьев, без всяких ненужных волосков. Это были просто полые трубочки, заостренные с одного конца. Когда сгинут эти мифические мохнатые перья из наших экранизаций?) Но у Лермонтова он пишет - «Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка». Вместо констатации факта - благоухающее, незабываемое поэтическое сравнение. Но оно авторам картины не нужно по очень простой причине: у них нет поэтического слуха, чувства поэзии. Оттого и весь фильм так непоэтичен, лишен упругих ритмов, романтичности, внутренней музыки. Забытовлен, приземлен.
Молодой красивый актер Игорь Петренко - Печорин интересно сдвигает красивые прямые брови. Часто округляет красивые серо-синие глаза. Время от времени ослепительно улыбается, обнажая красивые белоснежные зубы. Он полновесно хорош собой, этот избалованный бабами мальчишка - и это, пожалуй, все, что можно сказать о новом Печорине. Этот Григорий Александрович Печорин не «русский демон», а всего лишь типичный нехороший красавчик, от скуки балующийся играми с людьми. Эдакий Гриша-подлец.
В природе Игоря Петренко нет ничего рокового, чарующего, «демонического», странного, никакой «трещинки», сложности, рефлексии. Цельный, очень здоровый, внутренне спокойный актер, Петренко и играет цельного, здорового, спокойного гада, которому подавай удовольствий побольше. Но и подлость своего персонажа Петренко играет неубедительно, потому что от него так и пышет простецким нравственным здоровьем парня без комплексов. Удивительный пример абсолютно загадочного назначения на роль. Вспомнишь Олега Даля с его жуткими притягательными глазищами и слабой, страшной улыбочкой и вздохнешь: исчезли из кино «роковые мужчины»! Хоть из-за границы их выписывай, но и там сейчас сплошные Брэды Питты, смазливые пустышки, которых массы в каком-то своем кошмарном сне считают «секс-символами»…
Хорошо сыгранных ролей в «Печорине» немного. Свеж и обаятелен Юрий Колокольников (Грушницкий), который полностью оправдывает своего героя, славного юношу с небольшими недостатками, юности присущими. Точен и убедителен, как всегда, Сергей Никоненко (Максим Максимыч). И совершенно великолепен мрачный бородатый разбойник Казбич (Арслан Мурзабеков)! В пяти минутах его жизни на экране было больше энергии, остроты и романтики, чем во всем Петренко за всю картину.
Но женщины из рук вон плохи. Бэла (Наталья Горбенко) - как хорошенькая кукла, ни жизни, ни огня. Мери (Евгения Лоза) однообразна и скучна, а Вера еще и вульгарна. В сцене первой встречи с Печориным в гроте актриса Эльвира Болгова не сыграла совсем ничего, никаких душевных движений. Вообще-то талант актрисы и оценивается по способности передавать настроения, состояния, перемены, то есть движения души, и все большие актрисы словно переливаются-волнуются, как неспокойное море. А здесь - мертвая зыбь…
Картина сделана профессионально гладко, за исключением четырех-пяти ляпов. (В «Тамани» показывают висящую над морем луну в фазе роста, с ущербом справа, а через минуту - ту же луну, но убывающую, с ущербом слева и т.д.) Но для экранизации Лермонтова одних только профессиональных приличий недостаточно. Нужна личностная зрелость и понимание поэтического слова. А главное, в новой экранизации «Героя нашего времени» нет решительно никакой руководящей мысли! Вот для чего это снято? Да, конечно, Кавказ показан красиво, но вы попробуйте снять некрасивый Кавказ, тогда, может, еще кого-то и удивите. Может, школьники на свою троечку из фильма знаний и наскребут - но тут же забудут эту тягомотную лабуду про какого-то Гришу-подлеца.
Какое нам до него дело? Своих, что ли, оболтусов мало? Подготовила Татьяна МОСКВИНА
БАЛАБАНОВСКИЕ КОРЧИ
Новая картина Алексея Балабанова («Про уродов и людей», «Брат», «Война», «Мне не больно») «Груз-200» включена в конкурс фестиваля «Кинотавр» и показывается сейчас в специальных местах вроде Дома кино. Широкий прокат ей не светит и по телевизору демонстрировать не будут. Желающие могут купить диск. Это может показаться странным только тому, кто фильма не видел. А кто видел - лишь вздыхает: ну Балабанов! Ну и «жесть» он выдал!
А ЧТО вы хотите - художник свободен. Ни тебе идеологического отдела ЦК, ни злобных буржуев-продюсеров. Иди, значит, «дорогою свободной, куда влечет тебя свободный ум». И этот ум от нежной, трогательной, печальной мелодрамы «Мне не больно» заводит Алексея Балабанова в мрачную эпоху 1984 г., в провинциальную Россию - а там правит бал милиционер-маньяк, садист, импотент и убийца. Девушку, случайно забредшую на хутор, где живет дикий, полубезумный хозяин (Алексей Серебряков), торгующий самогоном, этот садист насилует пустой бутылкой - и это только начало нашего знакомства с персонажем…
Балабанова понять можно. Он хотел высказаться о цене человека на просторах родины. О том, что эта цена была и есть ноль целых ноль десятых. О том, что погибшие воины здесь фигурируют в закрытых гробах как «груз-200», а жизнь обывателя в любой момент может оборваться. Сойди случайно с привычной тропинки, и тут же полезут «русские ужасы»: сумасшедшие мужики, одуревшие от водки, менты-оборотни, старухи-ведьмы. И надеяться не на что. Изуродованная варварской индустриализацией земля обезбожена полностью и окончательно. Недаром один из героев фильма «Груз-200», тихий запыленный чудачок (Леонид Громов) - преподаватель научного атеизма. Это ж умом можно двинуться - многомиллионный народ сделал отсутствие Бога научной дисциплиной! И вот, неспешно, с жуткой неотвратимостью, под развеселые эстрадные песенки, накачанное мутным самогоном и упоенное беспределом нарастает зло. Зло в мундире стража порядка, в погонах, с отсохшими половыми органами и адской ухмылкой, коллекционирует трупы. Привозит несчастной девушке, прикованной в голом виде к кровати, тело ее жениха, погибшего в Афгане, и кладет рядом с ней. Заставляет бомжа насиловать эту девушку и сладострастно смотрит на это. События теряют всякое правдоподобие, но в художественной ловушке, подстроенной хронически талантливым режиссером, не теряют художественной убедительности. «Ничего подобного быть не могло!» - пытается утешить себя зритель и не утешается: ну как не могло - вот же оно, на экране.
Прокатчиков, «бортанувших» эту картину, тоже понять нетрудно. Зритель, купивший билет и затем проведший полтора часа в состоянии стресса, может впасть в состояние мотивированной агрессии. И по милой русской привычке убить кого-нибудь, совсем не виноватого.
Так что все правы по-своему. Прав Балабанов, художник предельно искренний и откровенный, из своего нутра выдирающий именно то, что сегодня болит, человек на диво русский, органически вырастающий из почвы. Его корчи - это в некоторой степени и корчи самой нашей страдальческой земли. Его отсутствие меры и вкуса - это и отсутствие меры и вкуса в самой нашей истории. Где в ней мера, скажите на милость? Но правы и те, кто считает, что «Груз-200» - перебор, излишество, чрезмерность. В том, что снял Балабанов, есть своя правда - правда умной, злой, страшной, отвратительной сказки (отметим мотив уединенного хутора, который превращается в разбойничий постоялый двор, гнездо нечисти, мотив, известный еще с гоголевского «Вия»). Но и то правда, что это далеко не вся правда.
Жизнь людей куда сложнее, богаче, хитросплетенней, разнообразней. И в 1984 г. люди любили, рожали детей, мечтали, думали, изобретали, писали хорошие книги, искали истину, боролись с ложью и несправедливостью. И в этой цветущей сложности жизни - залог ее продолжения и вечного обновления. И Алексей Балабанов, «трудное дитя жизни», сам это знает прекрасно. Куда его теперь занесет? Какие свои нравственные и эстетические корчи он воплотит в следующий раз? На это мы с удовольствием посмотрим всей страной.
Это же наш, родной человек, весь из порывов и противоречий. Не на элитарном облаке живет, а ходит рядом, прислушивается… Думает что-то там себе неугомонной башкой, бурчит что-то под нос, за Россию переживает. Это ж брат наш.
А ЧТО вы хотите - художник свободен. Ни тебе идеологического отдела ЦК, ни злобных буржуев-продюсеров. Иди, значит, «дорогою свободной, куда влечет тебя свободный ум». И этот ум от нежной, трогательной, печальной мелодрамы «Мне не больно» заводит Алексея Балабанова в мрачную эпоху 1984 г., в провинциальную Россию - а там правит бал милиционер-маньяк, садист, импотент и убийца. Девушку, случайно забредшую на хутор, где живет дикий, полубезумный хозяин (Алексей Серебряков), торгующий самогоном, этот садист насилует пустой бутылкой - и это только начало нашего знакомства с персонажем…
Балабанова понять можно. Он хотел высказаться о цене человека на просторах родины. О том, что эта цена была и есть ноль целых ноль десятых. О том, что погибшие воины здесь фигурируют в закрытых гробах как «груз-200», а жизнь обывателя в любой момент может оборваться. Сойди случайно с привычной тропинки, и тут же полезут «русские ужасы»: сумасшедшие мужики, одуревшие от водки, менты-оборотни, старухи-ведьмы. И надеяться не на что. Изуродованная варварской индустриализацией земля обезбожена полностью и окончательно. Недаром один из героев фильма «Груз-200», тихий запыленный чудачок (Леонид Громов) - преподаватель научного атеизма. Это ж умом можно двинуться - многомиллионный народ сделал отсутствие Бога научной дисциплиной! И вот, неспешно, с жуткой неотвратимостью, под развеселые эстрадные песенки, накачанное мутным самогоном и упоенное беспределом нарастает зло. Зло в мундире стража порядка, в погонах, с отсохшими половыми органами и адской ухмылкой, коллекционирует трупы. Привозит несчастной девушке, прикованной в голом виде к кровати, тело ее жениха, погибшего в Афгане, и кладет рядом с ней. Заставляет бомжа насиловать эту девушку и сладострастно смотрит на это. События теряют всякое правдоподобие, но в художественной ловушке, подстроенной хронически талантливым режиссером, не теряют художественной убедительности. «Ничего подобного быть не могло!» - пытается утешить себя зритель и не утешается: ну как не могло - вот же оно, на экране.
Прокатчиков, «бортанувших» эту картину, тоже понять нетрудно. Зритель, купивший билет и затем проведший полтора часа в состоянии стресса, может впасть в состояние мотивированной агрессии. И по милой русской привычке убить кого-нибудь, совсем не виноватого.
Так что все правы по-своему. Прав Балабанов, художник предельно искренний и откровенный, из своего нутра выдирающий именно то, что сегодня болит, человек на диво русский, органически вырастающий из почвы. Его корчи - это в некоторой степени и корчи самой нашей страдальческой земли. Его отсутствие меры и вкуса - это и отсутствие меры и вкуса в самой нашей истории. Где в ней мера, скажите на милость? Но правы и те, кто считает, что «Груз-200» - перебор, излишество, чрезмерность. В том, что снял Балабанов, есть своя правда - правда умной, злой, страшной, отвратительной сказки (отметим мотив уединенного хутора, который превращается в разбойничий постоялый двор, гнездо нечисти, мотив, известный еще с гоголевского «Вия»). Но и то правда, что это далеко не вся правда.
Жизнь людей куда сложнее, богаче, хитросплетенней, разнообразней. И в 1984 г. люди любили, рожали детей, мечтали, думали, изобретали, писали хорошие книги, искали истину, боролись с ложью и несправедливостью. И в этой цветущей сложности жизни - залог ее продолжения и вечного обновления. И Алексей Балабанов, «трудное дитя жизни», сам это знает прекрасно. Куда его теперь занесет? Какие свои нравственные и эстетические корчи он воплотит в следующий раз? На это мы с удовольствием посмотрим всей страной.
Это же наш, родной человек, весь из порывов и противоречий. Не на элитарном облаке живет, а ходит рядом, прислушивается… Думает что-то там себе неугомонной башкой, бурчит что-то под нос, за Россию переживает. Это ж брат наш.
ЗАЯЦ ОКАЗАЛСЯ ХОРОШИМ И ГРУСТНЫМ
В прокат вышел новый фильм режиссера Вячеслава Росса
Судя по всему, Слава Росс, сценарист и режиссер вышедшего в прокат фильма «Тупой жирный заяц», решил сделать маленькую революцию с помощью названия своей картины. Считалось, что название должно быть кратким, эффектным и привлекательным. Словосочетание же «тупой жирный заяц» способно отпугнуть многих зрителей. Что же скрывается за этим жутким названием?
РАЗОЧАРУЮ молодых «приколистов», которые решили было, что «Тупой жирный заяц» - это какое-то крутое остромодное шоковое кино. Фильм оказался совершенно обыкновенной лирической комедией позднесоветского типа.
Будни провинциального детского театра, где идут дурацкие утренники с зайчиками и грибочками, показаны с мерой юмора и сентиментальности, свойственной, допустим, позднему Рязанову. То есть сентиментальность явно преобладает здесь над редкими комическими трюками. Герой в исполнении Алексея Маклакова - немолодой артист без ролей, в нелепом желтом комбинезоне зайца, с нарисованными усами и тоскливыми глазами пьяницы поневоле. Он вполне в духе персонажей Чехова размышляет, на что ушла жизнь. От отчаяния «заяц» начинает прямо на сцене декламировать Шекспира, смеша детей и приводя в ужас дирекцию.
В мечтах ему является шикарное привидение по имени Никита Сергеевич и укоряет его за преждевременную сдачу жизненных позиций. Известно, что сняться у Никиты Сергеевича - горячечная греза всех провинциальных артистов, а потому нельзя не одобрить жест Н.С. Михалкова, который не поленился, надел белый костюм Паратова и снялся как человек-мечта в эпизоде «Тупого жирного зайца» лично. В виде легкой пародии на самого себя.
Все в этой картине довольно обычно для фильмов данного вида - и гастроли по селу, где пьяные вдрабадан артисты падают на землю, а гонорар берут куриными яйцами. И маленький диктатор-директор, и молодая душевная актриса, полюбившая нашего «зайца» за муки, и склочная аморальная его жена. Забавен новый спонсор театра - колбасный торговец (Александр Баширов), который, являясь, конечно, переодетым чертом, желает самолично поставить пьесу о вампирах и дает нашему «зайцу» главную роль. Артисты покорно оставляют костюмы белочек и поросяток и переодеваются в летучих мышей, страшно раскрашивая свои пожухлые бедные лица. На свадьбе брата спонсора, которую с угарным размахом играют в театре, наш заяц не выдерживает окружающей пошлости и кусает спонсора-черта за нос. Наконец, за безобразия его увольняют из театра, он решает броситься с крыши, но по иронии судьбы падает на фургон с куриными яйцами, которые в страданиях заработали товарищи-актеры…
Вполне нормальный средний фильм, можно спокойно показывать по ТВ. Маклаков не Евгений Леонов (идеальный был бы исполнитель этой роли), но артист довольно приятный, небанальной внешности, с хорошей провинциальной добросовестностью игры.
Видимо, нас вскоре ожидает острый кризис названий в кино. Драгоценные плодоносящие слова («смерть», «любовь», «золото», «жизнь», «отец», «мать», «русский», «преступление», «мертвец») и производные от них уже употреблены, кажется, во всех сочетаниях. Тут и классики подгадили - уже не назовешь свое кино, если это не экранизация, ни «Воскресение», ни «Идиот», ни «Лес», ни «Буря»… И неутомимый Голливуд истребляет в год десятки хороших названий. И телесериалы не дремлют, вытаптывая свои поляны. Идти по гордому пути классической музыки, где фигурируют «Симфонии №», и вообще никак не называть свои произведения кино, как рыночный товар, не может. Хотя Сокуров или Герман и могли бы назвать свои картины «Фильм №6», «Опус №21» - их все равно будут смотреть любители авторского кино. Что же делать?
Можно идти по второму кругу, конечно. Есть же у нас «Свадьба», фильм Исидора Анненского по Чехову с Гариным и Раневской - и фильм П. Лунгина с тем же названием. Есть «Дорога» Феллини и «Дорога» режиссера Н. Петровой. Можно пойти путем А.Н. Островского, который часто использовал в названиях пьес русские пословицы и поговорки - «Не в свои сани не садись», «Без вины виноватые», «На всякого мудреца довольно простоты»… Этим путем, кстати, пошли создатели сериала «Не родись красивой» - и какой успех! Но это годится только для тех произведений, где есть четкая мораль. А с этим у нас проблемы.
Однако в хорошем-то фильме все хорошо - и название в том числе. Назвал же Михалков свою картину «Родня», Панфилов - «Тема», Рязанов - «Гараж», Муратова - «Настройщик», Сокуров - «Телец», Балабанов - «Брат», и преотлично получилось, потому что название было связано со смыслом и центральным образом фильма.
А когда со смыслом невнятно или он неоригинален, тогда приходится мудрить. Иногда получается интересно и занимательно. Иногда - совсем мимо содержания фильма. Как в случае с тупым жирным зайцем, который оказался просто-напросто традиционным, бедным, маленьким и грустным зайчиком из старых советских комедий. Подготовила Татьяна МОСКВИНА
Судя по всему, Слава Росс, сценарист и режиссер вышедшего в прокат фильма «Тупой жирный заяц», решил сделать маленькую революцию с помощью названия своей картины. Считалось, что название должно быть кратким, эффектным и привлекательным. Словосочетание же «тупой жирный заяц» способно отпугнуть многих зрителей. Что же скрывается за этим жутким названием?
РАЗОЧАРУЮ молодых «приколистов», которые решили было, что «Тупой жирный заяц» - это какое-то крутое остромодное шоковое кино. Фильм оказался совершенно обыкновенной лирической комедией позднесоветского типа.
Будни провинциального детского театра, где идут дурацкие утренники с зайчиками и грибочками, показаны с мерой юмора и сентиментальности, свойственной, допустим, позднему Рязанову. То есть сентиментальность явно преобладает здесь над редкими комическими трюками. Герой в исполнении Алексея Маклакова - немолодой артист без ролей, в нелепом желтом комбинезоне зайца, с нарисованными усами и тоскливыми глазами пьяницы поневоле. Он вполне в духе персонажей Чехова размышляет, на что ушла жизнь. От отчаяния «заяц» начинает прямо на сцене декламировать Шекспира, смеша детей и приводя в ужас дирекцию.
В мечтах ему является шикарное привидение по имени Никита Сергеевич и укоряет его за преждевременную сдачу жизненных позиций. Известно, что сняться у Никиты Сергеевича - горячечная греза всех провинциальных артистов, а потому нельзя не одобрить жест Н.С. Михалкова, который не поленился, надел белый костюм Паратова и снялся как человек-мечта в эпизоде «Тупого жирного зайца» лично. В виде легкой пародии на самого себя.
Все в этой картине довольно обычно для фильмов данного вида - и гастроли по селу, где пьяные вдрабадан артисты падают на землю, а гонорар берут куриными яйцами. И маленький диктатор-директор, и молодая душевная актриса, полюбившая нашего «зайца» за муки, и склочная аморальная его жена. Забавен новый спонсор театра - колбасный торговец (Александр Баширов), который, являясь, конечно, переодетым чертом, желает самолично поставить пьесу о вампирах и дает нашему «зайцу» главную роль. Артисты покорно оставляют костюмы белочек и поросяток и переодеваются в летучих мышей, страшно раскрашивая свои пожухлые бедные лица. На свадьбе брата спонсора, которую с угарным размахом играют в театре, наш заяц не выдерживает окружающей пошлости и кусает спонсора-черта за нос. Наконец, за безобразия его увольняют из театра, он решает броситься с крыши, но по иронии судьбы падает на фургон с куриными яйцами, которые в страданиях заработали товарищи-актеры…
Вполне нормальный средний фильм, можно спокойно показывать по ТВ. Маклаков не Евгений Леонов (идеальный был бы исполнитель этой роли), но артист довольно приятный, небанальной внешности, с хорошей провинциальной добросовестностью игры.
Видимо, нас вскоре ожидает острый кризис названий в кино. Драгоценные плодоносящие слова («смерть», «любовь», «золото», «жизнь», «отец», «мать», «русский», «преступление», «мертвец») и производные от них уже употреблены, кажется, во всех сочетаниях. Тут и классики подгадили - уже не назовешь свое кино, если это не экранизация, ни «Воскресение», ни «Идиот», ни «Лес», ни «Буря»… И неутомимый Голливуд истребляет в год десятки хороших названий. И телесериалы не дремлют, вытаптывая свои поляны. Идти по гордому пути классической музыки, где фигурируют «Симфонии №», и вообще никак не называть свои произведения кино, как рыночный товар, не может. Хотя Сокуров или Герман и могли бы назвать свои картины «Фильм №6», «Опус №21» - их все равно будут смотреть любители авторского кино. Что же делать?
Можно идти по второму кругу, конечно. Есть же у нас «Свадьба», фильм Исидора Анненского по Чехову с Гариным и Раневской - и фильм П. Лунгина с тем же названием. Есть «Дорога» Феллини и «Дорога» режиссера Н. Петровой. Можно пойти путем А.Н. Островского, который часто использовал в названиях пьес русские пословицы и поговорки - «Не в свои сани не садись», «Без вины виноватые», «На всякого мудреца довольно простоты»… Этим путем, кстати, пошли создатели сериала «Не родись красивой» - и какой успех! Но это годится только для тех произведений, где есть четкая мораль. А с этим у нас проблемы.
Однако в хорошем-то фильме все хорошо - и название в том числе. Назвал же Михалков свою картину «Родня», Панфилов - «Тема», Рязанов - «Гараж», Муратова - «Настройщик», Сокуров - «Телец», Балабанов - «Брат», и преотлично получилось, потому что название было связано со смыслом и центральным образом фильма.
А когда со смыслом невнятно или он неоригинален, тогда приходится мудрить. Иногда получается интересно и занимательно. Иногда - совсем мимо содержания фильма. Как в случае с тупым жирным зайцем, который оказался просто-напросто традиционным, бедным, маленьким и грустным зайчиком из старых советских комедий. Подготовила Татьяна МОСКВИНА
ПОЗИТИВНАЯ ТАНЯ
Записки известных людей о своей жизни всегда имеют читателей. Вот и книга Татьяны Булановой «Территория женщины» их наверняка отыщет. Ведь Буланова не только известная певица, но и фигурантка поп-культуры. Вся история ее блестящего брака с капитаном «Зенита» футболистом Владиславом Радимовым и рождением сына запечатлена на газетно-журнальных скрижалях. Многим будет интересно, каков же внутренний мир женщины, очаровавшей самого настоящего капитана?
СУДЯ по всему, «Территория женщины» прилежно записана со слов Татьяны Булановой, во всяком случае мы постоянно слышим ее искренний, вежливый, аккуратно подбирающий немудреные слова голос. Никаких пикантных деталей и сенсационных подробностей личной жизни здесь нет. Читатель входит в уютный, камерный, чисто прибранный мир порядочной русской женщины. Она много и старательно работает, рожает детей от собственных мужей, которых всего двое, не гонится за большими деньгами и не ищет популярности любой ценой. У нее есть твердые жизненные правила.
«Я всегда интуитивно чувствовала, что от женатых лучше держаться подальше». Трудно не позавидовать такой оригинальной и здравомыслящей интуиции! «Если верить в то, что хороших людей больше, добро победит зло, а любовь - равнодушие, жизнь непременно наладится». Как откроешь злобную пасть, чтоб возразить, так тут же и захлопнешь: возразить решительно нечего. «Если мне надо похудеть или удержать вес, я не ем после пяти вечера. А если по вечерам еще и танцевать и пить минеральную воду, через полгода можно достичь идеального результата». Да кто бы сомневался-то! Полгодика не поешь после пяти - вестимо, результат будет идеальным. «Вообще, наверное, ко всему следует относиться философски». Вообще - наверное!
Книга Булановой состоит из небольших главок, удобных для чтения. Мы узнаем о счастливом детстве певицы, о первых шагах в искусстве, о поклонниках и маньяках, о гастролях и альбомах, о рождении деток, о разводе и браке, о заботах насчет внешности. Но узнаем обо всем этом что-то маленькое, кондитерски-сладкое, поданное на тарелочке как легкий необременительный десерт. Образ певицы получается приятным и… безнадежно банальным.
Иным он и не мог получиться - ведь книга вышла в «Издательстве Оксаны Робски». Г-жа Робски, текстовой завод, выпускающий по три романа в год о жизни богатых женских организмов, обзавелась уже, оказывается, собственным издательством. Естественно, что это издательство способно производить только массовую дамскую пошлятину и более ничего. Вот и Таню Буланову «отформатировали» по своим канонам, представив ее как милую, очень позитивную, недалекую птичку, чирикающую свои благоглупости.
Но ничего банального ни в таланте, ни в судьбе Татьяны Булановой нет! Она появилась в самом начале 1990-х гг., скованная в движениях, в простеньких платьях, со своим детским раскрашенным личиком. И завопила-заплакала чистым, нутряным, чуть надтреснутым голосом о русской женской доле. С нею заплакала и вся страна. Это был ураганный, сверхъестественный успех. Буланова была последней русской советской певицей традиционного типа, может быть - вообще последней русской певицей. Может быть, это сама Россия завопила тогда нам на прощание! После Булановой на эстраду Новых Времен явились полки шлюх, одетых в нижнее белье, и стали раскрывать свои хищные клювы, изображая пение и заколачивая слово «любовь» в гроб… А потом Таня Буланова успешно-неуспешно стала «вписываться» в формат нашего шоу-бизнеса, но так и не вписалась толком. Может, кто-то об этом и позаботился, такой, знаете, таинственный кто-то, которому всегда удается подсечь любую певицу, набирающую силу, прямо на взлете. И живет сейчас Буланова как-то на особицу.
С личной жизнью у нее все в порядке, и это радует. Хотя бы тут она «сделала» шоу-бизнес, где принято сходиться между собой или отлавливать богатых жирных карасей, но никаких настоящих мужчин, тем более знаменитых спортсменов, там не предвидится. Ибо никакими силами спортсмена не заставишь жениться на том, что у нас сейчас называется «певица». А Радимов действительно полюбил Буланову, и при мысли о том, как корчились при этом от зависти все обитательницы нашего «острова любви», вдруг трагически осознав, что не все можно купить, становится весело.
Но что у Булановой с творчеством - право, не знаю. Выйдет ли она еще раз на авансцену зрительского внимания с новыми песнями? Пронзит ли снова русское сердце этот неповторимый, душещипательный звук? Хотелось бы. Книгу о Тане Булановой очень даже можно было бы написать - но не самой Тане Булановой. И не издательству г-жи Робски этим надо было бы заниматься. Читать, как настоящий талант с непростой творческой судьбой вписывают в мир чирикающего пошлости позитива, - досадно и противно.
СУДЯ по всему, «Территория женщины» прилежно записана со слов Татьяны Булановой, во всяком случае мы постоянно слышим ее искренний, вежливый, аккуратно подбирающий немудреные слова голос. Никаких пикантных деталей и сенсационных подробностей личной жизни здесь нет. Читатель входит в уютный, камерный, чисто прибранный мир порядочной русской женщины. Она много и старательно работает, рожает детей от собственных мужей, которых всего двое, не гонится за большими деньгами и не ищет популярности любой ценой. У нее есть твердые жизненные правила.
«Я всегда интуитивно чувствовала, что от женатых лучше держаться подальше». Трудно не позавидовать такой оригинальной и здравомыслящей интуиции! «Если верить в то, что хороших людей больше, добро победит зло, а любовь - равнодушие, жизнь непременно наладится». Как откроешь злобную пасть, чтоб возразить, так тут же и захлопнешь: возразить решительно нечего. «Если мне надо похудеть или удержать вес, я не ем после пяти вечера. А если по вечерам еще и танцевать и пить минеральную воду, через полгода можно достичь идеального результата». Да кто бы сомневался-то! Полгодика не поешь после пяти - вестимо, результат будет идеальным. «Вообще, наверное, ко всему следует относиться философски». Вообще - наверное!
Книга Булановой состоит из небольших главок, удобных для чтения. Мы узнаем о счастливом детстве певицы, о первых шагах в искусстве, о поклонниках и маньяках, о гастролях и альбомах, о рождении деток, о разводе и браке, о заботах насчет внешности. Но узнаем обо всем этом что-то маленькое, кондитерски-сладкое, поданное на тарелочке как легкий необременительный десерт. Образ певицы получается приятным и… безнадежно банальным.
Иным он и не мог получиться - ведь книга вышла в «Издательстве Оксаны Робски». Г-жа Робски, текстовой завод, выпускающий по три романа в год о жизни богатых женских организмов, обзавелась уже, оказывается, собственным издательством. Естественно, что это издательство способно производить только массовую дамскую пошлятину и более ничего. Вот и Таню Буланову «отформатировали» по своим канонам, представив ее как милую, очень позитивную, недалекую птичку, чирикающую свои благоглупости.
Но ничего банального ни в таланте, ни в судьбе Татьяны Булановой нет! Она появилась в самом начале 1990-х гг., скованная в движениях, в простеньких платьях, со своим детским раскрашенным личиком. И завопила-заплакала чистым, нутряным, чуть надтреснутым голосом о русской женской доле. С нею заплакала и вся страна. Это был ураганный, сверхъестественный успех. Буланова была последней русской советской певицей традиционного типа, может быть - вообще последней русской певицей. Может быть, это сама Россия завопила тогда нам на прощание! После Булановой на эстраду Новых Времен явились полки шлюх, одетых в нижнее белье, и стали раскрывать свои хищные клювы, изображая пение и заколачивая слово «любовь» в гроб… А потом Таня Буланова успешно-неуспешно стала «вписываться» в формат нашего шоу-бизнеса, но так и не вписалась толком. Может, кто-то об этом и позаботился, такой, знаете, таинственный кто-то, которому всегда удается подсечь любую певицу, набирающую силу, прямо на взлете. И живет сейчас Буланова как-то на особицу.
С личной жизнью у нее все в порядке, и это радует. Хотя бы тут она «сделала» шоу-бизнес, где принято сходиться между собой или отлавливать богатых жирных карасей, но никаких настоящих мужчин, тем более знаменитых спортсменов, там не предвидится. Ибо никакими силами спортсмена не заставишь жениться на том, что у нас сейчас называется «певица». А Радимов действительно полюбил Буланову, и при мысли о том, как корчились при этом от зависти все обитательницы нашего «острова любви», вдруг трагически осознав, что не все можно купить, становится весело.
Но что у Булановой с творчеством - право, не знаю. Выйдет ли она еще раз на авансцену зрительского внимания с новыми песнями? Пронзит ли снова русское сердце этот неповторимый, душещипательный звук? Хотелось бы. Книгу о Тане Булановой очень даже можно было бы написать - но не самой Тане Булановой. И не издательству г-жи Робски этим надо было бы заниматься. Читать, как настоящий талант с непростой творческой судьбой вписывают в мир чирикающего пошлости позитива, - досадно и противно.
ЖЕНЩИНЫ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО
Мы вновь встретились со старым другом нашей газеты Виталием Вульфом. Каждое его слово - золото. Сегодня приятный разговор о небесных созданиях - служительницах Мельпомены.
ВИТАЛИЙ Яковлевич, вы видели на сцене и были знакомы лично с представительницами нескольких поколений в искусстве. Вот те женщины, которые родились еще в царской России, при звуках гимна «Боже царя храни», были ли они особыми, непохожими на современных актрис?
- Я знал великих актрис - Марию Ивановну Бабанову, Аллу Константиновну Тарасову, Ангелину Иосифовну Степанову, и, конечно, они были другими, непохожими. Красивые - да, элегантные - о да, и при этом в них была особенная значительность. Они были воспитанными и образованными людьми. Степанова знала французский язык, как русский. Когда Бабанова получила роль в какой-то английской пьесе, она, тоже превосходно знавшая французский, нашла учительницу и ездила два раза в неделю брать уроки. Зачем? Но как же можно играть английскую пьесу и не знать языка, не знать всей атмосферы английской жизни! Я смотрел круглыми глазами…
По нынешним временам, у Марии Ивановны была скромная квартира - три комнаты, но она была сказочной красоты. Ампирная мебель, синие лампы, все она выбирала сама, такой у нее был великолепный вкус. Эти женщины много читали, знали русскую классику наизусть. Когда пришло другое поколение - скажем, ефремовское, - там читающих людей уже было куда меньше. Актрисы были умны, активны, деятельны, но, за редким исключением, не очень образованы. Известно же, что Галина Волчек, к примеру, при всем таланте и потрясающей интуиции, книг не читает. Она мне все, бывало, говорила - «Виталий, ты что все читаешь, глаза испортишь!» Такой курьез.
- Понизился уровень образования?
- И образования, и требовательности к себе. А Степанова или Бабанова блистали эрудицией даже в частных разговорах с подружками.
У них было, кстати, своеобразное презрение к тем, кто снимался в кино, хотя они и сами снимались, но к легкой кинославе, к дешевой популярности относились свысока. Словечко «звезда» в их устах звучало как обида. Помню, как насмешливо Степанова относилась к молоденькой Людмиле Гурченко, которая одно время была женою ее сына, а Москва в это время сходила с ума от «Карнавальной ночи».
Эти великие актрисы были строги и требовательны и к себе, и к другим. «Звездизма» они никакого не принимали. Помню, как я провожал Марию Ивановну Бабанову после спектакля «Банкрот», где великолепно сыграла юная Наталья Гундарева, и Бабанова сказала с жалостью - какая талантливая девочка, но ее погубит это ее кино, она бесконечно много снимается… Если бы им сказать, что у нас сегодня существует «фабрика звезд», они бы ни слова не поняли, что мы им говорим.
- Презрение к легкой популярности - это был такой жизненный принцип?
- Скорее, твердое жизненное правило. Они жили по этим правилам. Никакой расхлябанности в быту, например. В годы учения в аспирантуре я, тогда бедно живший, иногда бывал приглашен Бабановой и никогда не забуду, как был накрыт стол в столовой. Самая простая еда, какие-нибудь отбивные с картошечкой, но все изящно - тарелки, салфетки, бокалы с водой. Красота - это тоже был принцип. Они ведь и сами были феноменально красивы…
Я впервые увидел Аллу Тарасову в спектакле «Три сестры», она молчала весь первый акт, и было не оторваться от созерцания ее невероятной женственной красоты. А как она играла в «Последней жертве» Островского! Ни на один спектакль было не попасть. Сегодня в «Последней жертве» в Художественном театре играет привлекательной внешности актриса Марина Зудина, но это категорически не ее роль, она не имеет права это играть.
У тех актрис, наоборот - было четкое представление о том, что тебе можно играть, а что нет. При этом они были разные - Степанова, к примеру, была вполне просоветским человеком и воспринимала эту жизнь, а Бабанова была антисоветской настолько, что становилось за нее страшно.
- Насколько я понимаю, было не принято афишировать свою личную жизнь, даже в кругу близких друзей?
- Естественно, хотя романы были, и весьма красивые романы. Были и те, кто, как говорится, «попадал на язычок». Много говорили о Валентине Серовой - и о ее связи с Симоновым, и о шумной истории их развода, и о том, как она стала пить. Было много страстей. Но то была совсем другая жизнь.
- Хранили чувство собственного достоинства?
- Кроме чувства собственного достоинства было и острое чувство собственного самосохранения. Ведь жили под топором! Я вот помню, как начиналось диссидентское движение в Москве и как в него кидались люди моего поколения. А старшие - нет. Побаивались. «Один день Ивана Денисовича» Солженицына, к примеру, мои любимые актрисы ценили куда меньше, чем его же «Матренин двор». Предпочитали литературные качества, а не политическую злободневность. Сталинизм не принимался внутренне, но и к последующим годам было скептическое отношение. Они же учились у Мейерхольда, у Станиславского, в атмосфере высокой культуры.
ВИТАЛИЙ Яковлевич, вы видели на сцене и были знакомы лично с представительницами нескольких поколений в искусстве. Вот те женщины, которые родились еще в царской России, при звуках гимна «Боже царя храни», были ли они особыми, непохожими на современных актрис?
- Я знал великих актрис - Марию Ивановну Бабанову, Аллу Константиновну Тарасову, Ангелину Иосифовну Степанову, и, конечно, они были другими, непохожими. Красивые - да, элегантные - о да, и при этом в них была особенная значительность. Они были воспитанными и образованными людьми. Степанова знала французский язык, как русский. Когда Бабанова получила роль в какой-то английской пьесе, она, тоже превосходно знавшая французский, нашла учительницу и ездила два раза в неделю брать уроки. Зачем? Но как же можно играть английскую пьесу и не знать языка, не знать всей атмосферы английской жизни! Я смотрел круглыми глазами…
По нынешним временам, у Марии Ивановны была скромная квартира - три комнаты, но она была сказочной красоты. Ампирная мебель, синие лампы, все она выбирала сама, такой у нее был великолепный вкус. Эти женщины много читали, знали русскую классику наизусть. Когда пришло другое поколение - скажем, ефремовское, - там читающих людей уже было куда меньше. Актрисы были умны, активны, деятельны, но, за редким исключением, не очень образованы. Известно же, что Галина Волчек, к примеру, при всем таланте и потрясающей интуиции, книг не читает. Она мне все, бывало, говорила - «Виталий, ты что все читаешь, глаза испортишь!» Такой курьез.
- Понизился уровень образования?
- И образования, и требовательности к себе. А Степанова или Бабанова блистали эрудицией даже в частных разговорах с подружками.
У них было, кстати, своеобразное презрение к тем, кто снимался в кино, хотя они и сами снимались, но к легкой кинославе, к дешевой популярности относились свысока. Словечко «звезда» в их устах звучало как обида. Помню, как насмешливо Степанова относилась к молоденькой Людмиле Гурченко, которая одно время была женою ее сына, а Москва в это время сходила с ума от «Карнавальной ночи».
Эти великие актрисы были строги и требовательны и к себе, и к другим. «Звездизма» они никакого не принимали. Помню, как я провожал Марию Ивановну Бабанову после спектакля «Банкрот», где великолепно сыграла юная Наталья Гундарева, и Бабанова сказала с жалостью - какая талантливая девочка, но ее погубит это ее кино, она бесконечно много снимается… Если бы им сказать, что у нас сегодня существует «фабрика звезд», они бы ни слова не поняли, что мы им говорим.
- Презрение к легкой популярности - это был такой жизненный принцип?
- Скорее, твердое жизненное правило. Они жили по этим правилам. Никакой расхлябанности в быту, например. В годы учения в аспирантуре я, тогда бедно живший, иногда бывал приглашен Бабановой и никогда не забуду, как был накрыт стол в столовой. Самая простая еда, какие-нибудь отбивные с картошечкой, но все изящно - тарелки, салфетки, бокалы с водой. Красота - это тоже был принцип. Они ведь и сами были феноменально красивы…
Я впервые увидел Аллу Тарасову в спектакле «Три сестры», она молчала весь первый акт, и было не оторваться от созерцания ее невероятной женственной красоты. А как она играла в «Последней жертве» Островского! Ни на один спектакль было не попасть. Сегодня в «Последней жертве» в Художественном театре играет привлекательной внешности актриса Марина Зудина, но это категорически не ее роль, она не имеет права это играть.
У тех актрис, наоборот - было четкое представление о том, что тебе можно играть, а что нет. При этом они были разные - Степанова, к примеру, была вполне просоветским человеком и воспринимала эту жизнь, а Бабанова была антисоветской настолько, что становилось за нее страшно.
- Насколько я понимаю, было не принято афишировать свою личную жизнь, даже в кругу близких друзей?
- Естественно, хотя романы были, и весьма красивые романы. Были и те, кто, как говорится, «попадал на язычок». Много говорили о Валентине Серовой - и о ее связи с Симоновым, и о шумной истории их развода, и о том, как она стала пить. Было много страстей. Но то была совсем другая жизнь.
- Хранили чувство собственного достоинства?
- Кроме чувства собственного достоинства было и острое чувство собственного самосохранения. Ведь жили под топором! Я вот помню, как начиналось диссидентское движение в Москве и как в него кидались люди моего поколения. А старшие - нет. Побаивались. «Один день Ивана Денисовича» Солженицына, к примеру, мои любимые актрисы ценили куда меньше, чем его же «Матренин двор». Предпочитали литературные качества, а не политическую злободневность. Сталинизм не принимался внутренне, но и к последующим годам было скептическое отношение. Они же учились у Мейерхольда, у Станиславского, в атмосфере высокой культуры.