Неизвестен Автор. Литконкурс 'Тенета-98' (сборник рассказов)

   - Что дальше?! - закричала Дана, подняв голову вверх. - Я прошла твою фиговую пустыню!...Да, прошла!
   Молчание...
   - И мне было ни капельки не жарко!...Честное слово!
   - Не может быть - сказал откуда-то с высоты Провожатый. Это очень страшная пустыня. Там , знаешь ли, много народу уже пропало. Так что не завирай...Ну, признайся, жарковато?
   - Да ...- Дана опустила взгляд виновато и прочертила от смущения черту в рыжей пыли.
   - Но ты молодчина. Мне было приятно смотреть на тебя. Возможно, ты та самая девочка, которая нам нужна...Посмотри, пожалуйста, вперед. Видишь эти камни и тот, который лежит прямо в центре? Подойди к нему.
   Дана послушно исполнила приказ и встала над одним из валунов, самым гладким и наиболее глубоко ушедшим в землю. Пестрая, розовая с зеленым, бабочка присела на его теплый пористый бок, но тут же вспорхнула обратно, испугавшись голоса.
   - Тебе прийдется выкопать его...Нет-нет, это не сложно - почти испуганно успокоил голос, когда Дана нахмурилась. - Это несложно, здесь мягкая земля и ничего не стоит подрыть его. Начни копать с той стороны, где трещинки сплетаются и из них выглядывает синий мох. Начинай, ну же!...
   Дана в глубокой задумчивости поднесла к глазам руки. Пустынное солнце сделало их еще белее, еще нежнее. Секунду поколебавшись, она разглядывала розовые ладошки, а потом решительно опустилась на колени и принялась ожесточенно выскребать из под камня комки сухой, рассыпающейся глины. Копать действительно было легко. Чем глубже уходила рука, тем мягче становилась почва и через несколько минут обнажился весь край камня, ранее скрытый , потемневший и влажный.
   - Поднимай, поднимай - прошептал Провожатый.- Да не так, просунь руки под камень, зайди с другой стороны и тяни на себя...
   С мягким скрипом камень оторвался от своего ложа, встал на бок, протягивая за собой занавеси паутины и тонких корешков...
   - Все, роняй на другую сторону...Браво, девочка моя!
   - Уф! - Дана поднялась с колен и перво-наперво тщательно отряхнула руки и платье. Потом поглядела на черную выемку. Там, в самом глубоком месте, в окружении удирающих во все стороны муравьев, лежал лист пожелтевшей, плотной бумаги, аккуратно свернутый и разглаженный, будто он и не был придавлен тяжелым грязным валуном, а появился лишь тогда, когда его подняли.
   - Это твои стихи - сказал Провожатый. В голосе его сквозила радость и удивление. Эта девочка действительно творила чудеса. Ты должна выучить их наизусть. Не то что бы они были очень красивыми, но ничего не поделать, они именно такие, какие нравятся тому, к кому мы идем. У него, вообще, странные вкусы, Дана, но я верю в тебя. Ты добьешься всего, что мы намечали...
   Дана развернула листок ( он приятно захрустел и спружинил на сгибах). Стихи были выписаны огромными зелеными закорючками, с отростками, извивами и черточками по бокам и Дана, которая вовсе не умела читать, вдруг поняла эти значки и звуки, которые колыхались в каждом из них, будто вода в стакане. Она радостно рассмеялась. Это были ее закорючки, которые она рисовала уже давно, изводя целые тетрадки, но кто бы мог подумать, что из них можно сложить такой понятный и длинный текст!
   - Я выучу это - сказала она. - Это вовсе не сложно. Мне прийдется идти еще куда -нибудь?
   - Да, но недалеко и это будет не пустыня, а так...Просто приятная прогулка. Мы ведь почти у цели..
   - Мы почти пришли?- голос Даны задрожал от радости, но она сдержалась и спросила, слегка притопнув ножкой.- Ты ведь не обманываешь меня? Мы прийдем туда, где есть подарки и всякие интересные вещи? Туда, где еще никто не был?
   - Никто- никто...
   - И где меня ждет ОН - Дана перешла на шепот, что бы не вспугнуть счастье.- Он, большой сюрприз?
   - Совершенно верно. Туда, где живет он и где будешь жить ты. Ведь ты станешь большой, всемогущей...
   - Всемогущей -прошептала Дана- Всемогущей девчонкой...
   - Госпожой Всемогущей Девчонкой - строго поправил Провожатый.- А теперь вперед, не будем терять времени.
   - Не будем.- Дана встряхнула головой, рассыпав волосы в ровное, блеснувшее на солнце, каре и пошла прямо по тропе, не гладя на дорогу, потому что в руках ее был развернутый лист и она уже зубрила слова, шевеля беззвучно губами.
   ...На пустой поляне камень дернулся и грузно перевалился на прежнее место. Пестрая, розовая с зеленым, бабочка присела на его бок. Трещинки, из которых выбивался синий мох, раскрылись широко, слились в расширяющуюся воронку и не успела бабочка опомниться, как на ней с хрустом сомкнулись каменные губы...
   ****
   ... - Ну как она? - спросила Анна.
   Пит осторожно прикрыл дверь и отошел внутрь комнаты.
   - Чудесно. Улыбается.
   Он сел в кресло напротив низкого стеклянного столика , налил четверть стакана апельсинового соку и подняв на уровень глаз, принялся рассматривать кружение оранжевой мути.
   - Одеяло на полу?
   - Нет.
   - Ты как будто очень доволен....Но я думаю, что это вовсе не значит, что можно уже не беспокоиться. Все может повториться в любое мгновение. Мы должны...мы просто обязаны обратиться к врачу.
   -По какому поводу?
   -По поводу твоего ребенка!
   Пит еще глубже забился в кресло и продолжил изучение процессов, происходящих в его стакане. Он избрал такой метод глухой обороны после того, как выяснил, что его моральных и физических сил не хватает даже на первые десять минут полновесного скандала. Нужно было прежде всего успокоиться и он покачивал стаканом, чувствуя, как с каждым броском жидкости на холодные стенки улетучивается гнев, уступая место тупой усталости.
   - Тебе нечего сказать? - с горечью спросила Анн. -Ты что, не видишь, что с ней что-то происходит?
   - Ничего особенного...
   - Ах, так...
   - Ничего такого, что требовало бы вмешательства врача.
   - А то, что ребенок мечется во сне и стонет?...То, что она сбрасывает одеяло и, несмотря на это, горячая и вспотевшая? Неужели тебя не волнует, что ребенка постоянно мучают кошмары?
   ...Сок на мгновение дрогнул но снова вернулся к размеренному движению...
   - Меня волнует, когда ребенка мучают кошмары. Я просто хочу сказать, что НАШЕГО ребенка кошмары не мучают.
   - Меня просто бесит твоя уверенность!...
   - Но почему же ты не хочешь поверить мне?...Послушай, я прочел груду книг , я могу уже организовывать платные курсы по этой теме и выступать консультантом в триллерах. Я пытаюсь объяснить тебе, но ты не веришь, или не хочешь верить...
   -Я просто вижу, что происходит с Даной - резко ответила Анн.
   - Но ты тоже постанываешь во сне сбрасываешь одеяло, а я иногда произношу пламенные речи и даже падаю на пол. Понимаешь, когда человек засыпает, он вовсе не превращается в бревно, жизнь продолжается даже ночью и есть границы активности, которые считаются нормальными. Кошмар вреден тем, что человек просыпается, что он вообще не может, или боится заснуть, а если и спит, то после просыпается измученным и уставшим...Дана просыпалась хоть раз? Нет, она спит, как сурок, а утром встает бодрая и свежая. К тому же она сама хоть раз жаловалась, что...
   - Ты просто бессердечный тип - тихо произнесла Анн.
   Она подошла к окну. Нужно было что-то сделать, уйти от обиды и раздражения. Прижаться к холодной поверхности до боли, так, что бы заломило в висках и не чувствовать уже ничего, кроме этой боли и темноты, заползающей снаружи. Голые деревья за окном размеренно качались из стороны в сторону, исхудавшие ветви проносились мимо тусклого лунного диска, будто стремясь схватить, сцарапать его с неба , но вечно промахивались и тут же заходили на новую попытку.
   Пит молча стал сзади. Он смотрел то на колыхание рощи, то на сочетание блеклых цветовых пятен и движущихся отблесков, которые складывали на стекле отражение его жены. Ему вдруг отчаянно захотелось расплакаться. И совершить что нибудь глупое, далекое, детское. Забраться под диван, в теплую домашнюю пыль и свернуться там калачиком и лежать там, пока кто нибудь не выманит его наружу игрушкой или какой нибудь вкуснятиной.
   " Она хочет тоже самое" прошептал внезапно голос, который он не слышал уже давно, с тех самых пор, как научался превращаться в черепаху при первых признаках неприятностей. " Она тоже хочет, что бы кто нибудь вытащил ее из под дивана..."
   ...Ветви еще раз безуспешно царапнули небо и вернулись удрученно на место..
   Он наклонился к ее плечу так, чтобы забраться носом в мягкую прядь, что выбивалась у нее из-за уха и коснуться губами мочки.
   Анн вздрогнула.
   -Прости - чуть слышно, лишь дыханием, шепнул он. - Прости меня, пожалуйста. Я понимаю что ты волнуешься. Но...но я ведь волнуюсь тоже, поверь...Прости
   Анн чуть наклонила голову, будто прислушиваясь.
   - Прости...Я даже не знаю что сказать...скажу наверняка какую нибудь глупость...но...хочешь, я приготовлю глинтвейн?
   - Глинтвейн - повторила, как эхо Анн. Он ждал ее слов, как будто сейчас решалась его судьба. - Ты умеешь готовить глинтвейн?
   - А ты что, не знала? Господи боже, никто не знает моих талантов!
   Он мягко обнял ее за плечи и повел обратно к креслу.
   - ...Глинтвейн - это мой божий дар. В студенческие годы вокруг меня собирались толпы страждущих с кружками, готовых умереть за каплю этого напитка. Я готовлю его исключительно на основе муската - красного, полусухого, именно такого, как ни странно, что живет у нас в холодильнике. Первым делом надо его подогреть, довести чуть ли не до кипения, чтобы вино загустело. Потом пряности - немного корицы, немного гвоздики, ванили, чуть-чуть лаврового листа, можно даже перца...
   Он провозглашал составляющие рецепта и в тоже время носился по кухне, постепенно обрастая баночками, пакетиками и связками листьев. На плите уже стояла кастрюлька с вином и тонкие завитки пара пробивались вверх.
   - ...Потом прогреваем еще раз и охлаждаем...Или вначале цукаты?...Постой-ка...Нет, бог ты мой , конечно, цукаты во время второго прогрева! Как я мог забыть!
   Анн тоже включилась в дело, но Пит доверил ей лишь помешивать варево и изредка пробовать с широкой деревянной ложки.
   А потом они пили, обжигаясь, глинтвейн, облизывая ежеминутно сладкие губы, то и дело натыкаясь на уцелевшие, почему то, несмотря на процеживание, кусочки размякшей лимонной корки, терпкие палочки гвоздики или пластинки лавра. Облизывали липкие пальцы и пачкали и без того уже заляпанный стол. Проливали из ковшика на пол...Ветер на улице утих, деревья прекратили бессмысленную гонку за луной и стояли теперь неподвижно, уставясь в освещенное окно.
   Глубокой ночью, перешептываясь и похихикивая, они направились в спальню дочери и долго стояли у ее кровати молча.
   - Одеяло на месте -прошептал Пит и подмигнул.
   - Она улыбается...Честное слово - Анн наклонилась, чтобы поцеловать Дану, но Пит удержал ее. - Испачкаешь, ты вся в моем божественном напитке...Тссс! -прошипел он, видя, что он Анн собирается рассмеяться.
   На цыпочках, они выбрались из спальни. У выхода Анн оглянулась.
   - Улыбается...Слава Богу, улыбается.
   ****
   - Чудесно!...Чудесно!...Смотрите, какие они красивые!
   Жемчужины падали с неба, подскакивали на пружинистых травяных кочках и скатывались ей под ноги. Изредка, когда они попадали во одну ямку и легко стукались друг о друга, раздавался стеклянный звон. Жемчужины красные, жемчужины зеленые, черные и простые, белые, все крупные и идеально круглые, все с томным перламутровым блеском, перекатывающимся по гладким бокам.
   Дана захлопала в ладоши от восторга, а потом бросилась их подбирать. Непокорные, жемчужины скользили и уворачивались, выпрыгивали из рук, прятались в корневища травы. Но Дана не обращала внимания на те, что выскальзывали из рук остающихся было достаточно много и, кроме того, сверху постоянно сыпались новые, такие же прекрасные, всех оттенков и размеров.
   - Брось! - шипел где то рядом Провожатый. -Брось немедленно и продолжай петь!...Глупая девчонка, они никуда не денутся!...Продолжай петь!
   - Лю-юди, которые вышли погулять...- затянула Дана, не переставая ловить правой рукой непокорные скользкие шарика, а левой кидать их горстями за пазуху. - Неужели они никогда не верну-у-утся!
   Град из жемчужин стал еще более плотным, а потом вдруг погасли колючие жаркие лучи солнца и на Дану накатила серая тень.
   - Пой, пой! - визжал в восторге Провожатый. - Он спускается, он спускается!
   - Кто? - рассеянно спросила Дана. Потом вдруг поняла...Подняла голову вверх и жемчужины, соскальзывая из ее медленно разжимающейся ладони, полетели обратно, в траву...Тень сгустилась и оформилась, порыв ветра отбросил назад полы ее легкого платья и смял стебли травы трепещущим пятном. Запахло вдруг чем-то чужим и пряным.
   Повисев несколько мгновений над Даной, дракон медленно отплыл чуть в сторону и опустился на землю, прямо перед ней: сначала касание тяжело повисших, с тонкими кривыми когтями, лап, потом с грохотом обрушился хвост и размеренно, осторожно начало приземляться тело - под его тяжестью расплылся огромный живот, желтые пластины разнесло в сторону и казалось, что дракон возлег на специальное, покрытое панцирем ложе...Утих ветер, трава робко заняла прежнее положение и только тогда, услышав далекий стрекот кузнечиков, Дана отняла ладони от лица.
   Прямо перед ней сверкало зеркало - рыжее, яркое, наполненное всплывающими изнутри зелеными прожилками и ее отражение в глубине его казалось оплетенным водорослями.
   - Это мой глаз - сообщил дракон. - Отойдите, я сейчас буду моргать.
   Едва Дана отошла, как зеркало на мгновение закрылось зеленоватой заслонкой с белым пухом по краю и тут же открылось вновь, еще более блестящее, чем прежде.
   - Как ваше имя? - спросил дракон
   Дана, все еще ошарашенная, смогла только слабо пискнуть.
   - Имя, имя - нетерпеливо повторил дракон
   - Имя?...Дана...
   - Госпожа Дана, вы объявляетесь лучшей певицей, которую я слышал на протяжении последних пяти сотен лет.
   Не зная, что сказать, Дана промолчала.
   - Что же вы замолчали?...Продолжайте, пожалуйста. Или я мешаю вам? - дракон снова моргнул и чуть пошевелился, словно собираясь уйти.
   - Нет-нет, постой...-Дана совершенно растерялась, но откуда то пришла к ней уверенность, что спрашивать Провожатого сейчас бесполезно, его нет рядом, он сбежал, и прийдется выпутываться самой.
   - Вам понравилась песня?
   Дракон задумался.
   - Пожалуй, мне понравилось, что я слышу песню. Это не так уж часто происходит. Это очень трогательно. Детский, чуть визгливый голосок.
   Он моргнул или, точнее, подмигнул.
   Дана посуровела.
   - Ах так!...Я не буду больше петь для тебя, противный дракон. Можешь сожрать меня, если хочешь!
   - Не хочу - дракон вдруг скосил глаз и заметил россыпь жемчужин в траве и те несколько, что еще остались в кулачке у Даны.
   - Ты собирала их - спросил он удивленно. -Но зачем?
   Почему то Дана смутилась. Она не знала, было ли в этом что-то нехорошее, но почувствовала, что дракону неприятно смотреть на ее находки. " Ну и пусть" решила она и еще крепче сжала руку " я не выброшу их, даже если он рассердится на меня. А потом наберу еще больше..."
   - ...Я просто не мог сдержаться - продолжал дракон. - Тебе этого не понять, девушка, но когда слышишь звуки живого существа, да еще так редко, очень не просто сдержать свои чувства. Поневоле начинаешь вспоминать времена, когда и сам ты мог вот так распевать, не кричать, не вопить, не исходить рыком, а распевать...Вот я не и не сдержался. Глупо, конечно...Радуйся, девчонка, у тебя большой талант. Если тебе будет мало, достаточно лишь еще пару раз пропеть песню и я расплачусь вновь, как мальчишка...Чтож ты молчишь?
   Дана посмотрела сначала на разноцветное сияние, пробивающееся у нее между пальцев, потом на выпуклое гигантское око.
   - Это ты сделал - сказала она, наконец. - Ты наплакал. Это твои слезы.
   - Да - согласился дракон. - Красивые, не правда ли?
   Дане вдруг стало очень стыдно, непонятно от чего, щеки погорячели и она почувствовала неодолимое желание отбросить от себя подальше все разноцветные шарики. Она была одинока, несчастно, провожатый бросил ее и рядом лежит дракон, который смотрит и насмехается над ней...
   " Ну и что" сказала Дана сама себе и поразилась, потому что голос ее звучал так по взрослому решительно, " ну и пусть смеется. Мне не капельки не стыдно, что я набрала жемчужинки, а ему должно быть стыдно, что он разревелся, как нюня...Он большой и трусливый. Когда я буду всемогущей девчонкой, он будет реветь каждый день..."
   Она решительно забросила жемчужины за пазуху, а освободившиеся руки скрестила на груди.
   - Я буду петь тебе еще - ласково произнесла она и смело посмотрела прямо в рыжее зеркало. - Я ведь пришла сюда для этого.
   -Да? - дракон почти прошептал это, безучастно, будто где то внутри себя уже давно решил, что это ложь и стремился лишь сохранить видимое уважение к собеседнику. Несколько секунд они стояли, словно на ринге, друг против друга, и неважно стало, что он огромен, а она слаба, сейчас, в эти секунды девочка и дракон были равны перед судьбой, что привела ее сюда, а его поставила столетиями нести дозор в небе.
   - Я пришла - начавшись с испуга, каждое слово прибавляло Дане холодной уверенности и сила вливалась в тело - ...я пришла, чтобы получить свой Сюрприз и стать хозяйкой замка. Ты должен пропустить меня...Дай мне войти и твоя служба кончиться. Ты будешь свободен, дракон...Если, конечно, не захочешь служить мне...
   - Служить тебе?
   Дракон слабо улыбнулся.
   - Я думаю, что никогда еще не было у тебя слуг и, поверь, не мне начинать прислуживать тебе. Погаси, погаси этот огонек в глазах, он пока еще слишком смешон...Ты полагаешь, что я здесь на службе?...Может быть...Но ты, и тот, кто ведет тебя, (а он ведь недалеко, верно? )..вам не понять, кому я служу. Ты думаешь, что знаешь, кто здесь сторож и где клад?...Глупая, глупая напыщенная девчонка...
   Дана покраснела и сжала ладошку так, что ногти впились в кожу...
   ...- когда-то сюда приходило много посетителей . Все они хотели войти и, не будь меня, вошли бы. Некоторые прислушивались к тому, что я говорил, некоторых приходилось отбрасывать силой. Все они были слишком хороши, для того, что искали. Но ты войдешь. Я устал стоять на страже, чутье уже не то. Романтика кончилась сегодня, когда я понял, что можно обмануть и песней... - голос дракона вдруг перешел на свистящий брезгливый шепот. Да, девочка, ты действительно достойна войти туда...Моя служба окончена, теперь ты сама будешь сторожить свое сокровище.
   - Ты пропустишь меня? - спокойно спросила Дана
   - Проходи...
   - И ты не будешь мешать?
   - По отношению к тебе у меня не возникает такого желания...
   Дракон поднял голову. Дана отпрянула, полагая, что он просто приманивал ее спокойствием, чтобы сейчас запросто сожрать, но дракон даже не смотрел на нее. Тяжело дыша, он приподнялся на лапах, ослепив быстрой полосой блеска, пронесшейся по чешуям, расправил крылья. Тугой порыв ветра ударил Дане в лицо.
   - Отойди...Я взлетаю
   Он несколько секунд помедлил, ожидая, пока она не отойдет на безопасное расстояние, затем подпрыгнул и, в прыжке, первый раз взмахнул со свистом крыльями. Рванулся вверх и мгновенно набрал высоту, из которой была видна лишь черная точка его тела и извивающаяся ниточка хвоста.
   Дана молча, не мигая, смотрела ему вслед...
   *****
   Доб сидел на солнцепеке почти целый день и постепенно рядом с ним выстроилась целая батарея пустых бутылок из-под пива. В полдень они сверкали, как гордый строй средневековых рыцарей в полном облачении, а сейчас, к вечеру, погасли и отбрасывали длинную полупрозрачную тень. Из-за выпитого пива ему часто приходилось отбегать в сторону, за развесистый куст, но и тогда он не выпускал из виду обшарпанный дом, за которым вел наблюдение. Каждый раз, когда кто-то заходил в широкую, оббитую железом, дверь, он чертил в пыли черточку, а если посетитель выходил, кружок. Разумеется, потом пришлось стереть всю эту вереницу знаков, но зато теперь, в конце дня, он четко представлял себя все, всю картину передвижения на его участке. Оставалось только сложить это с данными за другие дни и можно было смело утверждать, что распорядок работы ему знаком.
   В девять он поднялся со своего места, затоптал последний окурок и потянулся до хруста. Только что он начертил черту - в дверь вошел молодой человек с хозяйственной сумкой, из которой торчал не поместившийся до конца длинный двухкассетный магнитофон. Одно из окон зажглось тускловатым желтым светом. Доб посмотрел на часы. Все верно, больше никто не появиться здесь до утра.
   Он прошел свежевырытую канаву, стараясь не попадать в липкую глину, чтобы не оставить отпечатков, перебрался по дощатому мостику на не поврежденный тротуар и зашагал по направлению к центру города, постепенно обрастая попутчиками: последними одинокими служащими с толстыми папками под мышкой, которые спешили домой и целыми группами молодежи, которым, наоборот, не терпелось вырваться из скучных окраинных районов и окунуться в кипящую жизнь центральных площадей.
   Неторопливо шагая и глазея по сторонам, Доб дошел до их нынешнего обиталища - маленького, облупленного двухэтажного дома, поднялся по скрипучей деревянной лестнице и открыл дверь своим ключом.
   Посреди пустой квартиры, на одиноком столе, сидел Рыжий и смотрел на него спокойно, чуть покачивая короткими ногами, не достающими до пола.
   - Я вернулся - коротко сообщил Доб и присел рядом, на стол.
   - Очень хорошо -спокойно ответил Рыжий.
   Он был в костюме, что смотрелось несколько дико среди голых стен и пыльного пола с щербатым паркетом. Он всегда ходил в темно-синих, представительных костюмах, что, совместно с его малым ростом и круглой, добродушной физиономией, надежно маскировало то, что действительно пряталось в глубинах этого человека. Рыжий был благопристойной, респектабельной ширмой, за которой всегда прятались все остальные члены их компании, когда требовалось вести дело скрытно и вежливо. Именно Рыжий ходил по объявлениям, отыскивая квартиру на время пребывания их в новом городе и все, даже пугливые старые девы, расцветали, когда задорная улыбка распирала гладко выбритые щеки Рыжего, вытесняя на них две детские ямочки.
   - Где Зубик? - спросил Доб. - Жрать есть чего нибудь? Ты что, так и сидел тут целый день?
   - В холодильнике пирожки с чем-то. Я выходил днем, взял пирожки. Зубик их поел, обозлился и сказал, что ему надо это дело запить. Скоро придет.
   Доб прошел на кухню, достал из холодильника бумажный промасленный пакет с бурыми пирожками и вернулся на место.
   - Дрянь пирожки - сообщил он через несколько минут, на что Рыжий только пожал плечами.
   Тем не менее, он доел их все и вытер руки не запачканными участками пакета.
   - Рассказывай -спокойно сказал Рыжий.
   - А Зубик?
   - Зубик - это руки. Рукам не рассказывают, им говорят что делать.
   - Как скажешь. Короче, они перевезли почти все, кроме сейфа. Сегодня ушло пять грузовиков со всякой рухлядью и, я думаю, это все, что там было. Сейф вывозить не будут, он вмурован в стену хранилища. Они посадили там охранника на все время ремонта, тот же парень, что был вчера, так что он будет и завтра.
   - Ты уверен, что они не вывезли бабки?
   - Ремонт будет идти пару дней, не больше. Инкассаторская машина не подъезжала. Все там, по замочком.
   - Рабочие..
   - Уходят в семь, полвосьмого. Один из служащих присутствует все это время, потом встречает охранника, передает ему ключи от входа и сваливает. Охранник сидит до семи утра, пока не приходит тот же служащий. Не спит, комната рядом со входом, окна зарешечены по серьезному.
   - Его проверяют? - все это время Рыжий ласково жмурился в пространство и только прищуренные, холодные глаза выдавали напряженное размышление.
   - Да, в двенадцать, три и пять. Стучат в окошко, он выглядывает.
   - Ты уверен, что он не спит?
   - Уверен, он поет через каждые полчаса.
   - Поет? - изумился Рыжий. - Он что, шизик?
   - Хрен его знает. Поет под магнитофон, у него там музыка, такая... серьезная, ну ты понимаешь, со скрипками. Может учится где. Сначала послушает, покашляет, а потом запевает. Мне было так слышно, что хоть подпевай...
   - Певун - улыбнулся Рыжий.
   - Певун...Короче, он сидит у себя, главная дверь - железо, замок внутренний, наружу - одни заклепки. Ни фига не зацепиться. Чуть дверь тронешь, она уже гремит, по всем углам магнитные датчики. Сзади была дверь, но они еще в начале ремонты весь проем заложили камнями, я ходил, царапался, ни хрена, крепко...
   - Придурок - голос Рыжего утончился до презрительного фальцета.
   - " ходил, царапался...". Смотри, доцарапаешься.
   - Обижаешь, я же не слепой.
   ...Послышался медленные скрип шагов на лестнице, они напряглись оба (даже сейчас Рыжий выглядел, как детский мячик, но мячик, готовый подпрыгнуть, взвиться, со звоном и грохотом выскочить в разбитое окно) и расслабились, только услышав знакомое покашливание и скрежет ключа в замке.
   Зашел Зубик, сутулый еще больше обычного, быстро скользнул взглядом по сидящим и тут же спрятал глаза, опустил голову, и принялся тщательно стирать невидимое пятнышко со штанины. Вся фигура его излучала неуверенность и страх. Доб разглядывал его почти с отвращением - Зубик был известен свой трусостью и слабостью. Но еще громче была слава о его технических талантах, необыкновенном, запредельном чутье и знанием всех тонкостей, всех последних достижений той области человеческого гения, которая работает над системами запирания и защиты. Зубик был жалким гением и обладал способностью находить самую короткую дорогу к ненависти работающих с ним людей.
   - Надрался, скотина - процедил Доб.