Неизвестен Автор. Литконкурс 'Тенета-98' (сборник рассказов)

   - Арина говорит, что он пошел в свою комнату -- больше она его не видела...
   Все трое испуганно переглянулись.
   - Только этого нам не хватало, - проворчал Василий.
   Окончательно успокоившись после разговора с дядей, Саша пошел было в свою комнату, но там ему было скучно, и он отправился в библиотеку. Вчера он не дочитал у Вольтера всего нескольких страниц, но сегодня ему почему-то не хотелось его дочитывать. Он начал выбирать себе другую книгу и скоро понял, что на нижних полках он все книги уже либо прочитал, либо по крайней мере просмотрел, и он решил залезть повыше. Недолго думая, Саша притащил в библиотеку лестницу, приставил ее к стене в самом углу, мигом забрался на самую верхотуру и уселся на ступеньке.
   Некоторое время он с восторгом обозревал открывшиеся ему богатства -библиотека действительно была очень большой, у него даже дух захватило. Потом провел рукой по плотным корешкам книг и наугад выдернул первую попавшуюся. Книга была старая, в прочном черном переплете, с пожелтевшими от времени страницами. От нее пахло пылью и старой слежавшейся бумагой. Саша аккуратно обтер пыль рукавом и открыл книгу наугад где-то посередине. Это были стихи. Он начал их читать -- и забыл обо всем на свете. О боже, что это были за стихи! Это был Идеал, Гармония, Музыка темных строк на светлом фоне... Когда в библиотеку заходила Надежда Осиповна и звала его -- он ее даже не услышал...
   Искали его, впрочем, недолго -- не так уж много было мест в доме, куда он мог бы запропаститься. Мужчины оказались наблюдательнее Надежды Осиповны, хотя тоже не сразу заметили его сидящим на верхней ступеньке лестницы под самым потолком.
   - Саша, что ты там делаешь? -- изумленно воскликнул Василий Львович, облегченно вздыхая и заглядывая на племянника снизу вверх. Тот не отозвался.
   - Саша! -- позвал он громче. Мальчик встрепенулся, посмотрел вниз и смущенно улыбнулся.
   - Что ты там делаешь?
   - Читаю...
   - Давай, давай, слезай, нечего под потолком сидеть. Ишь куда забрался!..
   Саша прижал книгу к груди и осторожно спустился вниз.
   - Чем это ты так увлекся, что ничего вокруг не видишь и не слышишь? -добродушно улыбаясь, спросил дядя.
   Саша пожал плечами и молча показал обложку. Дядя побледнел -- на черном переплете тусклым металлическим блеском отсвечивал портрет мужчины в профиль. Длинный нос, высокий лоб, бакенбарды... И подпись -- золотыми тиснеными буквами -- "А. С. Пушкин. Избранное". -== == II == ==
   Вдоль по коридору шли двое. Оба примерно одинакового роста, но один худощавый и чуть помоложе (на вид - лет тридцать), а другой - полный, с солидным брюшком и лет на пять постарше. Они шли не торопясь и о чем-то разговаривали. Был поздний вечер, рабочее время давным-давно кончилось, и здание пустовало. В коридоре светило только тусклое дежурное освещение, что делало его совсем мрачным - невероятно длинный тоннель с рядами дверей по сторонам, конец которого исчезал где-то во мраке.
   - Так что, наши отделы теперь объединят? -- спросил худой.
   - Нет, - ответил толстый, - конечно, нет. Просто эксперимент настолько сложен, что решили привлечь к нему сразу два отдела.
   - Его уже утвердили?
   - Да. Даже более того - он уже начат. День "Д" был вчера, - толстяк был бывшим военным (его до сих пор все называли полковником), и любил выражаться военными терминами. - Вчера яйцеклетку поместили в тело будущей матери.
   - Даже так? А почему не в "инкубатор"?
   - Условия решили максимально приблизить к боевым. Есть подозрение, что "инкубатор" отрицательно влияет на будущее развитие. Кстати, подозрение исходило из вашего отдела...
   - Ах, да! Видимо, имеется в виду эксперимент с Эйнштейном?
   - С Эйнштейном? Что это за эксперимент?
   - Лет тридцать назад в нашем отделе восстановили ДНК Альберта Эйнштейна, вырастили зародыш в "инкубаторе" и отправили этого "Альберта Второго" в обычную школу.
   - Хм... И что же?
   - Надеялись получить великого гения, но результаты оказались более чем скромными. У парня были неплохие способности к математике, но дальше победителя городских олимпиад он не пошел... Неудача тогда вызвала довольно бурную дискуссию. Среди возможных причин назывались самые различные - от ошибок в восстановлении ДНК до отсутствия материнской ласки в детстве. Среди прочего упоминали и возможное воздействие "инкубатора"... В конечном счете все сошлись на том, что одного только генотипа недостаточно, нужно еще восстанавливать внешние условия.
   - Хм... Я, конечно, слышал об этом (я имею в виду дискуссию), но не знал, чем она была вызвана, - он усмехнулся. - У нас тут все так засекречено, что я иногда не знаю, чем занимается сосед по комнате...- он помолчал, потом добавил. - Что ж, теперь многое становится ясным...
   - Что, например?
   - Например, зачем вообще нужен весь этот маскарад. Вы знаете, что центр города оцепили?
   - Да, я видел. Говорят, там что-то с радиацией.
   - Говорят...- усмехнулся толстяк. - Никакой радиации там в помине нет. Просто восстанавливают исторические условия начала XIX века. В частности, дом Пушкиных и все прилегающие строения.
   - Ничего себе... - пробормотал худой. - Сколько же это все стоит?
   - Дороговато, конечно, - снова хмыкнул толстый. - Но руководство решило, что расходы себя оправдают.
   - М-да... Наводит на размышления. Что же они хотят получить на выходе?
   - Ну, это очевидно - то же, что и всегда. Конечная цель - научиться "выращивать" людей с любыми наперед заданными свойствами.
   - Опять "идеальный солдат"?
   - Нет, не думаю. Тупые исполнительные костоломы давно уже никого не интересуют - таких в любой подворотне можно набрать целый взвод. Сейчас нужны гении.
   - Гении? - худой саркастически усмехнулся. - Мы даже не знаем, что это такое.
   - Это и не обязательно. Если уж нельзя выращивать любых гениев, можно выращивать тех, что уже были. Например, наплодить этак десяток Эйнштейнов -и посадить их за разработку сверхбыстрого гиперпространственного перехватчика... Каково, а?!
   - Да, заманчиво, ничего не скажешь! - худой опять усмехнулся. - Но тогда почему Пушкин, а не Ферма или Ньютон?
   - Ну, во-первых, из-за ДНК - ее можно восстановить очень точно по крови, оставшейся на его жилете после всем известной дуэли. Во-вторых, он рос и воспитывался здесь, в Москве, недалеко от Института - значит, легко будет проконтролировать его развитие. В-третьих... ну, много еще разных причин... - они подошли к лифту. - Основная работа, конечно, предстоит вашему отделу, мы будем "на подхвате". Лично я буду играть роль дяди Пушкина Василия Львовича. А Вы, по-видимому, роль его отца.
   - Я?!
   - Ну да. Внешность, правда, у Вас не очень, но это не страшно - наши хирурги поправят. Подошьют килограмм пять сала - брюшко будет не хуже, чем у меня, - он хохотнул, довольный своей шуткой. Худой вяло улыбнулся.
   Лифт остановился на первом этаже, они вышли и пошли в гардероб.
   - Эксперимент получил кодовое название "Дедушка из Африки", -продолжал толстый, - выяснилось, что едва ли не основная причина гениальности Пушкина заключалась в его эфиопском родственнике. Внятно объяснить этот факт никто не может -- наши психоматематики тычут пальцем в какие-то формулы и с жаром пытаются что-то доказать, но смысла этих доказательств, похоже, сами не понимают, так что в конце концов все просто махнули на них рукой, а забавное наблюдение было отражено в названии эксперимента...
   Они оделись и пошли к выходу. Уже у самых дверей толстый закончил:
   - Разумеется, я Вам всего этого не говорил. Официально об Эксперименте Вам сообщат, видимо, недельки через три-четыре. Ну, а младенец, как и положено, появится на свет только через девять месяцев, двадцать шестого мая. Так что времени еще много -- можете пока наслаждаться отсутствием лишнего жира... - он опять хохотнул. -== == III == ==
   - Это стихи! -- радостно сообщил Саша, обводя родных сияющим взглядом. Глаза его восхищенно блестели.
   - Хорошие? -- через силу улыбаясь, спросил дядя.
   - Хорошие?! Великолепные! -- Саша звонко рассмеялся и тут только посмотрел на обложку. Брови его удивленно поползли вверх. -- Пушкин? Так он что же, наш родственник? -- мальчик вопросительно посмотрел на отца.
   - Д-да... В некотором роде...- пробормотал тот.
   - А почему же вы мне о нем ничего не рассказывали? -- он укоризненно оглядел родных. -- А как его зовут? Андрей Степанович?
   - Нет. Александр Сергеевич...
   - Правда? Как меня? Вот здорово! -- мальчик опять рассмеялся звонким счастливым смехом. -- У него очень хорошие стихи! Сейчас я вам прочту... он открыл книгу и возбужденно начал листать страницы туда-сюда.
   Дядя поспешно схватил его за руку:
   - Нет, не нужно! Потом... Потом прочтешь... После ужина... А сейчас идем ужинать!..
   Саша удивленно поглядел на часы на стене:
   - Рано ведь еще! И вообще -- я не хочу есть...
   - Ничего не рано! -- вмешалась Надежда Осиповна. -- В самый раз! Идем, идем, а то все остынет, -- тебя ведь все ждут!..
   Мальчик пожал плечами и закрыл книгу.
   - Хорошо, идемте... - и пошел к двери.
   - Э! Книгу-то оставь! -- напомнил дядя.
   Саша посмотрел на книгу, вернулся и аккуратно положил ее на край стола. Все сразу повернулись и заспешили к выходу с таким видом, как будто ничего не ели как минимум месяц. Саша поплелся следом, то и дело оглядываясь. На самом пороге он вдруг остановился, бегом вернулся к столику, схватил книгу, прижал ее к груди и побежал обратно.
   - Я не запачкаю... - пробурчал он в ответ на укоризненный взгляд отца.
   В столовой, естественно, ничего еще и не думало остывать, поскольку даже не начало нагреваться. Непомерно удивленные слуги засуетились, пытаясь что-то наскоро приготовить. Однако Саша не обратил на все это почти никакого внимания. Едва усевшись за стол, он раскрыл книгу и начал декламировать всем какое-то стихотворение. Все слушали, не в силах его остановить, потом заставили перечитать его еще несколько раз -- лишь бы он не начал читать следующее. Дядя попытался перевести разговор на поэзию вообще, обсуждая только что прочитанные строки. Но все эти уловки не помогали -- Саша успел прочитать уже пять или шесть стихов, когда наконец принесли холодные закуски. Мальчик с сожалением отложил книгу и взялся было за еду, но тут же опять принялся читать следующее стихотворение.
   - Саша!!! -- в громком оклике отца прозвенели нотки отчаяния. -- Ты где находишься?!
   В любое другое время столь грозное предупреждение наверняка бы подействовало, но сейчас мальчик был слишком возбужден и почти его не заметил. Книгу, тем не менее, закрыл и принялся за еду.
   Есть никому не хотелось, все только вяло ковырялись вилками в тарелках и озабоченно переглядывались. Саша же в мгновение ока прикончил салат и тут же опять открыл книгу. Перевернул несколько страниц, выбирая, что бы еще продекламировать, и вдруг замер. Радостное возбуждение на его лице сменилось удивлением, а удивление -- страхом. Он вдруг резко захлопнул книгу и выскочил из-за стола. Потом попятился, с нескрываемым ужасом глядя на книгу, словно на ядовитую змею. Уперся спиной в камин и медленно, продвигаясь вдоль стены и по-прежнему неотрывно глядя на книгу, добрался до двери. Пытаясь выйти, споткнулся о порог и упал, однако боли, видимо, даже не почувствовал...
   Некоторое время он так и сидел на полу в нелепой неудобной позе, глядя куда-то в одну точку и беззвучно шевеля губами. Потом словно очнулся, встал и медленным, но твердым шагом, словно загипнотизированный, подошел к столу. Осторожно прикоснулся к книге, но тут же отдернул руку. Некоторое время постоял, глядя на нее и словно собираясь с духом, потом вдруг схватил ее в руки и выбежал из комнаты.
   - Что он там увидел? -- спросил Сергей Львович у Василия, когда тишина стала совсем невыносимой.
   Василий сидел ближе всех к Саше и видел, что тот читает. Вопрос, впрочем, был риторический -- все и так прекрасно поняли, _что_ он там увидел.
   Василий обвел всех взглядом и усталым, безразличным голосом подтвердил общую догадку:
   - Буря мглою небо кроет...
   * * *
   Сергей Львович сидел за столом, а Надежда Осиповна -- на диване у стены. Оба молчали, бессмысленно глядя куда-то в пустоту. Тишина ощущалась почти физически -- как нечто липкое и вязкое, повисшее в комнате. Только ходики на стене не смущались всеобщим молчанием и продолжали упрямо отстукивать секунды.
   Наконец в комнату вошел Василий Львович. Все выжидающе посмотрели на него.
   Полковник скользнул взглядом по стенам и совершенно бесцветным голосом доложил:
   - Заперся у себя. Читает. Разговаривать не хочет...
   Потом прошел по комнате, встал у камина и добавил:
   - Я навел справки в Центральной Справочной Системе.
   - И что?
   - Судя по всему, это издание 2018 года, - он грузно опустился в кресло и закончил, - 382 страницы, 18 иллюстраций, с предисловием и подробной биографией...
   Настенные часы пробили три раза.
   - Три часа ночи, - устало констатировал Сергей, посмотрев на сидящего напротив Василия. Надежда Осиповна по-прежнему сидела на диване у стены -даже позу не сменила.
   Полковник кивнул, и вновь надолго установилась тишина, нарушаемая только тиканьем часов. Наконец Василий поднял голову и спросил:
   - Это ведь Вы ее подбросили?
   - Кого?
   - Не притворяйтесь идиотом, Сергей Львович. Книгу, что же еще...
   - За кого Вы меня принимаете?!
   - Тогда откуда ж она здесь взялась?
   Сергей пожал плечами:
   - Здесь когда-то был музей Пушкина. Наверное, книга осталась с тех времен -- ее просто не заметили...
   Василий несколько секунд пристально смотрел на собеседника, потом вздохнул:
   - Впрочем, теперь-то уже все равно...
   Он опять надолго замолчал, потом проговорил:
   - Что ж, по крайней мере теперь ясно, в чем была наша главная ошибка...
   - В чем же?
   - Мы недооценили "человеческий фактор". На роли родных набрали дилетантов -- людей, которые были осведомлены о сути эксперимента и согласны потратить на него несколько лет своей жизни -- а нужно было привлекать профессиональных актеров и психологов. Чего стоят хотя бы "шуточки" нашей "Арины Родионовны", которая начала рассказывать о полетах на Сириус и колониях на Веге, когда у нее кончился запас "нормальных" сказок...
   - Да, - кивнул Сергей, - или рассказывала сказки стихами Пушкина...
   - Да и Вы тоже хороши! По-моему, Вы слишком привязались к мальчишке -и начали делать глупости...
   - А Вы думаете, легко каждый день изображать злого папашу? Думаю, даже профессиональные артисты не смогли бы обманывать его слишком долго...
   - Об этом-то я и говорю, - усмехнулся Василий. -- Вы начали его жалеть...
   - Жалеть... - повторил Сергей. -- А Вы сами-то пытались хоть раз представить себя на его месте, полковник?
   - На месте подопытного кролика?
   - Хуже! На месте человека, за которого все давным-давно решено...
   - А почему Вы думаете, что наше место чем-то лучше? -- насмешливо посмотрел на него Василий.
   Сергей пристально посмотрел ему в глаза. Губы сложились в горькую усмешку:
   - Ну да, ведь именно это мы и собирались выяснить...
   - Вот-вот. А Вы испугались узнать правду -- и решили форсировать события...
   - Идите Вы к черту! -- разозлился Сергей. -- Оставьте свои дешевые приемчики для кого-нибудь другого! Тоже мне, комиссар Мегрэ!
   Они опять надолго замолчали.
   Первым тишину нарушил опять Василий:
   - Ну, так что будем делать?
   - Можно подумать, у нас есть варианты... - хмыкнул Сергей.
   - Да, есть. Как минимум два: можно солгать, а можно рассказать правду.
   Сергей помолчал.
   - Я думаю, ничего правдоподобного соврать все равно не удастся, -- так что я за второй вариант.
   - Ну, почему же не удастся? -- возразил Василий. -- Можно, например, придумать что-нибудь а-ля Нострадамус -- дескать, жил-был давным-давно на земле великий чародей и пророк, который и предсказал Саше его судьбу.
   - И заодно написал все его стихи... - усмехнулся Сергей.
   Они опять помолчали.
   - Хорошо, - согласился Василий. -- Вариант с "Нострадамусом" не проходит. Тогда... - он вдруг замолчал, глядя на дверь.
   На пороге стоял Саша. Медленно, словно во сне, мальчик вошел в комнату, взобрался на стул и положил перед собой злополучную книгу. В комнате стало тихо, как в могиле. Саша смотрел куда-то в пространство перед собой, а все остальные смотрели на него. Слышно было, как в соседней комнате муха бьется головой о стекло...
   Наконец Саша поднял голову и посмотрел на Сергея Львовича. Совершенно спокойным и даже безразличным голосом (кто знает, чего стоило ему это спокойствие!) он спросил:
   - Папа, а... про тебя тоже есть такая книга? -- и тут же опустил взгляд, словно боясь прочесть ответ в глазах отца.
   Ошарашенный Сергей некоторое время молчал, потом медленно перевел дух и начал рассказывать. Он рассказал обо всех четырех мировых войнах, об открытиях Аль-Шаби, о первых полетах к Альфе Центавра, о курортах Сириуса, об истории завоевания Веги -- одним словом, изложил всю историю Земли с XIX века до наших дней, но все никак не мог решиться перейти к главному.
   Саша слушал очень внимательно, пытаясь понять, зачем ему рассказывают все эти сказки. Лоб его нахмурился, брови сползли к переносице. И вдруг какая-то искра промелькнула в его глазах.
   - Так значит... - он едва не задохнулся от поразившей его догадки, так значит, сейчас... не 1808 год?!
   - Нет, - выдохнул Сергей, глядя куда-то в пол, как провинившийся школьник.
   - Так значит... это не про меня?!
   - Нет, - снова подтвердил Сергей. Потом немного помолчал и голосом занудного школьного учителя литературы продолжил:
   - Александр Сергеевич Пушкин, великий русский поэт, родился 26 мая 1799 года в семье...
   Но Саша его не слушал. Он вдруг вскочил из-за стола и в возбуждении забегал по комнате.
   - Значит, меня не убьют на дуэли? -- перебил он. -- И летающие глаза существуют на самом деле? Вот здорово! -- он засмеялся звонким счастливым смехом.
   - Так значит, на Веге есть колония землян? И там была война с туземцами? И значит, на Сириусе действительно живут говорящие собаки? -- в невероятном возбуждении он бегал по комнате и засыпал всех вопросами, не дожидаясь на них ответов.
   Но вдруг лицо его потемнело, улыбка сошла с губ, и брови опять сомкнулись на переносице. Какая-то новая мысль пришла ему в голову. Он замер посреди комнаты, развернулся и медленно подошел к Надежде Осиповне, которая все так же сидела на диване. Подняв на нее глаза, Саша срывающимся голосом, говоря все тише и тише и переходя почти на шепот, пытался что-то сказать:
   - Так значит... значит... ты...
   И наконец -- совсем уже тихо, одними губами -- выговорил:
   - ... значит... ты... не моя мама?!
   Несколько секунд они -- оба бледные, как полотно -- молча смотрели друг другу в глаза. Потом Саша резко развернулся и выбежал вон из комнаты.
   Надежда Осиповна смотрела ему вслед невидящим взглядом. По лицу, белому как снег, медленно текли слезы. Через полчаса ее отвезли в больницу -- не выдержало сердце...
   - Знаете, это даже хорошо, что так вышло... - сказал Василий. Он прохаживался взад-вперед по комнате и непрерывно курил.
   - Почему? -- Сергей сидел на подоконнике и смотрел на разгорающуюся зарю. Только через два часа, уже под утро, они решились взломать дверь в Сашину комнату. Окно было раскрыто настежь, на столе лежала короткая записка: "Я ушел совсем. Саша".
   - По крайней мере, теперь мы знаем, что гений из него сформировался. Причем именно тот, который и должен был сформироваться -- Александр Сергеевич Пушкин. Сформировался приблизительно за семь-восемь лет. Значит...
   - Можно запускать программу "на конвейер"? -- закончил за него Сергей. -- Закладывать в "инкубатор" эйнштейнов?
   - Вот именно, - сказал Василий.
   - Сомневаюсь, - покачал головой Сергей. -- Правительство вряд ли на это пойдет. Эксперимент провалился, и больше денег на программу никто не даст.
   - Как это провалился? А "буря мглою..."?
   - Одно стихотворение -- еще не доказательство. В конце концов, он мог случайно прочесть его где-то в другой книге. Или няня по глупости процитировала его -- обрывками, в разных разговорах, но все же... А потом он лишь соединил эти обрывочные сведения воедино -- скорее подсознательно, чем сознательно -- и выдал его за свое творение. Совпадение, конечно, поразительное, но пока это лишь совпадение...
   - Но ведь эксперимент еще не закончен...
   - Как это? -- Сергей удивленно посмотрел на Василия.
   - Изменились лишь внешние условия, но так даже интереснее... И дешевле... - Василий усмехнулся. -- Знание об опасности еще не гарантирует избавления от нее. Да, он теперь знает, кто он такой, но сможет ли "уйти от судьбы" -- это еще вопрос...
   - Что Вы хотите этим сказать?
   - То, что уже сказал -- это Пушкин Александр Сергеевич, и никто иной. И мы это докажем!
   - Каким образом?
   - Он будет писать стихи Александра Сергеевича...
   - Но ведь он их уже видел! Это не будет доказательством!
   - Он видел только "избранное" -- это не больше десятой части. А запомнил и того меньше. Ничего не стоит не показывать ему остальных девять десятых. Будем подсовывать Лермонтова под видом Пушкина -- пусть читает! Он даже эту книгу оставил здесь -- ничего не стоит ее подменить. Выясним, что именно он запомнил, а остальное перепишем...
   - Опять лгать?! -- Сергей смотрел на Василия широко открытыми глазами.
   - Мы лгали все эти девять лет, - невозмутимо парировал тот. -- Если нужно, будем лгать еще столько же...
   - Кому нужно?!
   - Нам нужно! Нам! Делу! Человечеству! -- неожиданно закричал Василий. -- И прекратите Вашу демагогию и глупые вопросы! Мы перед этим щенком не для того девять лет выкаблучивались, чтобы он потом по крышам лазил и хвосты котам крутил!..
   Сергей некоторое время молча смотрел на полковника, потом отвернулся к окну и спокойно сказал:
   - Мне неприятен Ваш образ мыслей, но спорить я не стану. У Вас все равно ничего не выйдет -- он ушел. Совсем ушел...- он показал на записку на столе.
   - Никуда он не денется -- поймаем и поставим на место, - усмехнулся полковник. -- Не писать стихов совсем он не сможет, это Поэт от рождения. А как только начнет сочинять -- получится "я помню чудное мгновенье..."
   - Может, он будет писать прозой?
   - Отлично. У Пушкина полно прозы, пусть пишет! -- Василий расхохотался. -- Даже если порисовать захочет -- все равно получатся рисунки Александра Сергеича...
   Сергей посмотрел на полковника с каким-то странным выражением лица -смесь ненависти и брезгливости -- и опять отвернулся к окну.
   - Саша ушел совсем, - упрямо повторил он.
   - Чепуха, - качнул головой полковник, - он ушел всего пару часов назад и не мог уйти далеко, это же совсем ребенок. Я уже поднял своих людей, через полчаса он будет дома...
   - Да я вовсе не об этом, - усмехнулся Сергей, - он ушел _совсем_! Вышел из-под контроля, понимаете? Вылез в окно, хотя его всю жизнь учили ходить в дверь... И загнать его обратно на прокрустово ложе Вам не удастся, как ни старайтесь -- именно потому, что он гений!.. - он помолчал, торжествующе поглядывая на Василия, потом вдруг широко улыбнулся и добавил:
   - Черт возьми, я восхищен этим парнишкой! В девять лет сбежать из дому, а! Каково?!
   Полковник неожиданно разозлился.
   - Пошел ты к черту! - процедил он сквозь зубы и вышел из комнаты. Из-за полуоткрытой двери послышался его приглушенный голос:
   - Третий, третий, я первый! Доложите обстановку!..
   *Данила Гамлет,
   Москва, февраль
   март 1999 года.*
   Александр Хаустов
   Рассказ о "Свободном Человеке"
   Обстановка в комнате удивительным образом напоминала бутафорию для съемок сентиментального фильма. Светло-зеленые стены со встроенными шкафами, широкая двуспальная кровать на мозаичном полу, резной, красного дерева стул, увешанный пестрой одеждой и безвкусная бронзовая статуэтка какого-то древнего божества, одиноко стоящая в углу. Неплотно задернутые темно-коричневые шторы, скрывали низко плывущие грозовые облака.
   Человек, лежащий на кровати, с наголо обритой головой, широко посаженными голубовато-серыми глазами, прямым носом и квадратным раздвоенным подбородком напоминал киногероя. Он не так давно проснулся и его, подернутые сонной поволокой глаза, отрешенно смотрели в потолок.
   Вскоре человек протянул руку к прикроватной тумбочке и, вытряхнув из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой. Глубоко затянувшись, он выпустил длинную струйку дыма и перевел взгляд на стену. Часы на стене показывали двенадцать с четвертью, а это значит, что осенний воскресный день уже был в разгаре. Крепкая сигарета быстро вернула привычные ощущения реальной действительности. Однако сон крепко застрял у него в голове. Лицо! Бледное, худое, с мелкими чертами лицо, явившееся ему во сне, имело странное напряженное выражение, которое еще более подчеркивали запавшие щеки и маленький, плотно сжатый рот. Это лицо было до боли знакомо.
   Но кто он? Человек никак не мог вспомнить, хотя память на лица всегда была предметом его гордости. Ночное видение, словно маска застыло в сознании, но всякий раз ускользало, когда казалось, что память вот-вот настигнет его. И как это часто бывает в таких случаях, грубые вибрации неудовлетворенности вызвали состояние дискомфорта, преодолеть которое можно было лишь одним способом - вспомнить. Человек медленно опустил веки и сосредоточился. Где он раньше видел это лицо или лицо, очень похожее на это? Пока он безуспешно искал ответ на свой вопрос, негромкое жужжание телефона нарушило покой комнаты. Отыскав рукой телефон, он подумал секунду - другую, и снял трубку.
   Чем дольше слушал он своего невидимого собеседника, тем озабоченнее становился его взгляд. Спустя какое-то время он приоткрыл рот, как бы намереваясь возразить, но тут же снова сжал губы и вопросительно взглянув на часы, короткой фразой - "буду через час" решительно завершил разговор. Судя по тому, как он с треском бросил трубку и раздраженно нахмурился, чувство досады за очередной потерянный выходной глубоко овладело им. Надо было ехать. Его ждали дела.