Неизвестен Автор. Литконкурс 'Тенета-98' (сборник рассказов)

   Троя - город живописный, располагается на холмах, окружающих обширную бухту. Это прекрасно, если не нужно куда-то быстро добежать, в противном случае получается кросс по пересеченной местности. Хорошо еще, что наш путь лежал в основном под горку по мощеным брусчаткой улицам с белыми домами, выстроенными в причудливом сочетании мавританского и классического стилей. До сих пор удивляюсь, как нам удалось преодолеть расстояние от дворца Кощея до пассажирского порта в таком спринтерском темпе. И мы оказались правы, взяв этот темп, ибо сумбур, царивший в порту, не поддается никакому описанию, как, впрочем, в любом порту, аэропорту или на вокзале: шум, толчея, энное количество указателей взаимоисключающего содержания, так что для принятия решения по имеющейся в них информации требуется использовать статистику
   Худо-бедно, но в итоге удалось найти причал, спрятавшийся укромно в дальнем уголке порта, и пришвартованный к этому причалу паром, совершенно неожиданно оказавшийся до смешного маленьким. Кто видел в технологическом мире современные морские паромы, тот меня поймет: вряд ли он будет величиной с речной трамвай или даже меньше. Деревянная посудина имела одну палубу с трюмом под ней, в котором была выгорожена крошечная каюта, длина этой калоши составляла аршин двадцать пять от носа до кормы. На таком корабле, должно быть, плавал Синдбад-Мореход- Хотя, не совсем. И дело не только в том, что в сказочном мире вся техника выглядит несколько архаично и до крайности кустарно, ведь ее потребительские качества определяются отнюдь не свойствами грубой материи, а в том, что это отражается и на конструкции. В частности, здесь не было и намека ни на паруса, не говоря даже о мачтах, ни на любой другой движитель, соответственно, и команда состояла всего лишь из капитана и двух стюардов. Что интересно, не было также ни штурвала, ни рулевого весла - ничего такого. Как говорится, без руля и без ветрил
   Капитан лично встречал пассажиров на причале у сходней, точнее маялся за неимением оных (пассажиров), переминаясь с ноги на ногу. Странно, ведь это за пять минут до отплытия! Поэтому когда на причал ворвалась наша запыхавшаяся орава, это его заметно обрадовало.
   - Здравствуйте! Приветствую вас от имени компании "Феакийские Средиземноморские Линии". Персонал парома "Офир" и лично я, капитан Синдбад, надеемся, что путешествие будет приятным для вас. Покорнейше прошу подняться на борт.
   Эту формулу, заученную наизусть и произнесенную уже, наверное, в тысяча первый раз, капитан протараторил по-латыни, как из пулемета, а потом, к нашему удивлению, повторил ее на всех языках, родных членам нашей разношерстной компании: русском, немецком, польском, кахетинском и английском. Этим он вверг нас в состояние легкой прострации, в котором мы и находились, карабкаясь по узким сходням.
   Как только мы оказались на палубе, стюард убрал сходни и принялся отвязывать швартовы. Я спросил капитана:
   - А что, других пассажиров не будет?
   - Нет, по моим данным - только международная оперативная группа, откомандированная Князем московским в распоряжение султана Аль-Рашида. Насколько я понимаю, это вы пятеро. Так что не извольте беспокоиться, домчим быстрее ветра. А теперь простите, я должен управлять судном.
   Синдбад прошел на корму и принялся сосредоточенно делать руками какие-то пассы. Паром отошел от причальной стенки, развернулся к выходу из гавани и двинулся вперед. Не было ни шума мотора, ни дрожания палубы, свойственных кораблям в технологическом мире, а только плеск воды, шум ветра и долетавший с берега гомон многоязыкой толпы.
   Мы проплывали мимо кораблей разной величины и назначения, буквально заполонивших гавань. Удивительно, что при всех достижениях магии, в сказочном мире все еще были выгодны морские перевозки. Хотя, почему бы им не быть выгодными, когда груз лежит себе, не портится, так как на него наведена соответствующая защита, каши не просит. В свою очередь, современный корабль в сказочном мире сам по себе не требует практически никакого обслуживания, никаких расходных материалов, являясь при этом с одной стороны практически всепогодным, с другой стороны - практически вечным, а самое главное - чтобы отправить груз по морю, знать самому магию совершенно не обязательно. Как не нужно в технологическом мире уметь управлять трамваем, чтобы ехать в нем пассажиром.
   Насколько можно было понять, умение делать себе двери, которым обладали мы - пока еще экзотика, хотя со временем система из такого рода дверей, или точнее - широких постоянно открытых ворот, наверняка убьет все прочие виды регулярного сообщения. Однако при этом никуда не денутся морские путешествия, совершаемые просто ради удовольствия, вспомнить хоть встреченный нами на обратном пути на том же пароме "Офир" шедший под голландским флагом двухмачтовый парусный фрегат, на котором шумела веселая компания скелетов. Все снасти его были расцвечены коронарными электрическими разрядами, известными публике под названием огней Святого Эльма, так что он сверкал в сумерках через туман, как новогодняя елка, а с палубы доносился нестройный хор: "Пятнадцать черепов на гроб мертвеца, Йо-хо-хо, и банка вишневого варенья!"
   Паром тем временем миновал волнорезы, обозначающие вход в гавань. При той скорости, с которой мы пересекали акваторию порта, плыть бы нам несколько лет. Но вдруг паром приподнялся над волнами, развернулся на месте, ложась на курс, и принялся разгоняться, летя на высоте всего пары аршин, как экраноплан. Теперь стало понятно, почему борта на носу такие высокие: не будь их, встречный ветер запросто сбросил бы нас с палубы. Если прикинуть на глаз, скорость достигла полусотни узлов. Берег быстро скрылся из виду.
   Джефф выглядел несколько обескураженным.
   - О чем беспокоетесь, сударь? - спросил я его.
   - Да ни о чем конкретно, все вместе как-то- Больше всего угнетает то, что непонятно: как это все действует, при полном отсутствии технического устройства.
   - Не берите в голову. Я сам долго пытался в этом разобраться, а потом махнул рукой. В этом мире невозможно оставаться материалистом, он имеет другую природу. Поэтому все и работает.
   - Вы говорите так, будто и сами не местный.
   - А я и есть не местный, я тоже из технологического мира. Меня однажды взяли и утащили сюда, им нужен был квалифицированный программист. Обещали даже вернуть домой, как только отпадет нужда. А я вот остался. Здесь интересно.
   - Да, это я успел заметить. Более чем. А Вы не в курсе, если уж на то пошло, наш капитан имеет какое-нибудь отношение к СиндбадуМореходу из сказок 1001 ночи?
   - Не в курсе, но подозреваю, что это именно он. Однофамильцы мне тут еще не попадались. А Вы спросите его сами.
   - Да ну, неудобно
   - Бросьте. Его наверняка об этом спрашивает всякий встречный и поперечный, так что не Вы первый - не Вы последний.
   Капитан Синдбад тем временем сам подошел к нам.
   - Ну, вот. Теперь три часа пути - и Карфаген. А пока можно расслабиться. Выпейте чаю.
   Стюарды с молниеносной быстротой организовали на корме чаепитие: развернули богатый восточный ковер, вынесли блюда с разными восточными же сладостями, под которыми (сладостями) впоследствии обнаружилась чеканка исключительно тонкой работы, расставили пиалы и чайники. Все с удовольствием расположились.
   - А скажите, капитан, - обратился к Синдбаду Сквозняк, - почему Ваша компания называется "Феакийские средиземноморские линии"?
   - Вы давно последний раз перечитывали "Одиссею", молодой человек? Вспомните, Одиссей ведь воспользовался услугами феакийцев, чтобы добраться наконец до Итаки. Они уже тогда были искусными мореходами, правда, то, что описано у Гомера - в точности так мы движемся сейчас - все-таки преувеличение, в те времена современные способы судостроения и судоколдования еще не были разработаны.
   - Попутно хочу предвосхитить вопрос, который наверняка вертится у вас на языке, - продолжал капитан, - Да, я - тот самый СиндбадМореход, чьи путешествия отчасти описаны в сказках.
   - Но отчего Вы поступили на работу в судоходную компанию? Ведь если верить сказкам, Вы - большой авантюрист по натуре. Не скучно? - спросил Джефф.
   - Ну, знаете, в те времена, когда я начинал, нельзя было не быть авантюристом. Но вспомните: большинство моих приключений носило скорее характер злоключений, хоть и удавалось в итоге выбраться. А здесь- Немножко скучновато, конечно, зато спокойнее. Впрочем, я на этой линии только потому, что она сравнительно новая. Моя основная обязанность - разработка и первоначальная, так сказать, обкатка новых маршрутов. Так что скучать на самом деле не особенно приходится.
   Шумел вспарываемый бушпритом воздух, вспененные гребни волн стучались в днище, плескались сопровождавшие паром дельфины, выделывая разные акробатические номера. Над седой равниной моря гордо реял глупый пингвин, словно сильною рукою в небо брошенный булыжник, прямо будто угодил я на студенческий капустник. Или нет, пожалуй, море было не седым - лазурным, впрочем, это не так важно. Кроме того, еще одно отличие от ситуации с буревестником: небо было ясное, только кое-где на бирюзовом фоне виднелись мелкие перистые облака, да еще среди них летело что-то, оставляя белый облачный след. Будь мы в технологическом мире, было бы понятно: самолет. Будь мы в Княжестве Московском, тоже было бы понятно: один из дружинников князя, или сам князь, или моя ненаглядная теща - Баба-Яга - направляется в ступе по своим делам. На худой конец, будь мы в степях под Киевом, тоже было бы понятно: субмарина "Князь Аскольд". С ней, кстати, отдельная история.
   В 1516 году подводная лодка "Князь Аскольд" приняла в запорожских степях неравный воздушный бой с экадрильями драгунметельщиков речепосполитского короля Витовта, совершавшего бросок на юг (оказавшийся, кстати, для него последним!) и собиравшегося отхватить солидный кусок от Галицкого и Киевского княжеств. Тридцать лет назад ее нашли и отреставрировали энтузиасты-историки из Киевского университета, при всемерной поддержке киевского княжеского дома, потому как к вящей его славе, и с тех пор князь Всеслав XXII редко когда упускает случай поднять над рубкой "Князя Аскольда" рядом с флагом Черноморского флота свой личный штандарт.
   Но здесь, над Южным средиземноморьем, кто бы это мог быть такой летучий?
   - Кто это там летит? - спросил я Синдбада.
   - Ифрит. Границы патрулирует. Теперь почти приплыли, через пятнадцать минут - Карфаген. -==V==
   Карфаген! Город, легендарный и сам по себе, и как столица Магриба - легендарной таинственной страны, населенной народом самых могущественных волшебников, уже узнавших ответы на такие вопросы, которых другие не успели и задать. Город, где составляются самые точные гороскопы, а философский камень продают туристам в многочисленных сувенирных лавочках. Город, над которым царит колоссальная крепость с шахматными башнями из желтого песчаника, а небо вокруг нее пронзено шпилями разноцветных мраморных дворцов с кровлями из чистого золота. Город, где в многочисленных садах, зеленеющих круглый год, по дорожкам ходят павлины, беседки из агата, нефрита, бирюзы и горного хрусталя дают спасительную тень, а струи говорливых фонтанов придают свежесть сухому воздуху Сахары, накатывающему с юга раскаленными волнами
   Эти строчки я впоследствии на досуге вычитал в туристическом проспекте, оставшемся у меня среди прочих сувениров. Мне кажется, они здесь уместны: хоть есть в них некоторое (очень небольшое!) преувеличение и некоторый излишний (очень большой!) пафос, представление о Карфагене они дают. Это действительно город садов и дворцов, а кровли городских построек действительно из чистого золота, что стало возможным благодаря повсеместному использованию философского камня - несбывшейся мечты алхимиков в мире, тогда еще не сделавшемся технологическим.
   Вообще, строительство дворцов - национальное хобби магрибских джиннов, и этому хобби они предаются со всей страстью. Тысячелетняя практика способствовала развитию филигранного умения и утонченного вкуса, в котором самым невообразимым образом сочетаются и строгие классические линии, и разнузданная роскошь.
   Впрочем, разглядеть это нам удалось лишь мельком, пока "Офир" подходил к порту. Пришвартовались мы к уединенно расположенной в уголке огромной гавани маленькой пристани, выстроенной из зеленого мрамора и обставленной с расточительностью, достойной лучшего применения. Уж не ошибся ли капитан, подумал я. То, что пристань так богато убрана - еще куда ни шло, мало ли, вдруг здесь так принято, я ведь не видел других причалов, но группа встречающих явно к нам никакого отношения не имеет! Шесть ифритов в богатом, шитом золотом обмундировании (о том, что это именно какая-то униформа, можно было догадаться лишь по одинаковости нарядов) стояли по стойке "Смирно!" двумя шеренгами вдоль длинных сторон необьятного ковра, расстеленного прямо на брусчатке причала, а в дальнем конце коридора, образованного этими шеренгами, седьмой ифрит, судя по превосходящему остальных богатству одежд - старший в этом подразделении, тоже вытянулся в струнку и лихо отсалютовал своим кривым ятаганом, когда мы ступили на пристань.
   - До свидания! Да пребудет с вами удача! - напутствовал нас с парома капитан Синдбад.
   - Удачи и Вам, капитан, - ответили мы. Хотя, какая там удача, если начинается все с какой-то явной неловкости и недоразумения. Эти люди на пристани кого-то ждут, и миновать их нет никакой возможности, разве что вплавь. Судя по действиям старшего ифрита, те, кого они встречают, вот-вот будут здесь, иначе с чего бы тогда ему салют отдавать? А тут мы мешаемся
   - Добро пожаловать в Магриб, - обратился к нам старший ифрит, прошу вас следовать за нами.
   - Спасибо на добром слове, но тут явная ошибка, разве только у вас так обставлено прохождение таможни
   - Ошибки быть не может. Вы прибыли из Трои на пароме "Офир" на личную пристань султана. Под имеющееся у меня описание вы также подходите, да пошлет вам судьба тысячу лет счастья. Значит, именно вас пятерых мне приказано доставить во дворец султана со всяческим почтением и удобствами. Взойдите же на этот коверсамолет, он вас домчит в мгновение ока.
   - Что, Ифан, нас фызыфают на кофер к начальству?
   - Похоже, что так. Ну, пошли.
   Восходить, по пышному выражению старшего ифрита, на ковер, лежащий у ваших ног, не составляет большого труда, будь он хоть десять раз самолет. Вот если бы он парил на высоте полутора сотен саженей - тогда другое дело. Именно эту высоту он набрал, как только мы, следуя рекомендациям, уселись в серединке, ведь как это свойственно всем коврам-самолетам, никаких бортов или поручней у него не было. Встречавшие нас ифриты, этот не то почетный караул, не то конвой, поднялись в воздух рядом с нами безо всякого ковра, образовав вокруг него правильный семиугольник. Мелькнула внизу панорама города со всеми его дворцами, выглядевшими сверху как игрушечные, или точнее - как выставка изделий какого-нибудь продолжателя дела Фаберже, свихнувшегося на почве того, что он не наигрался в детстве с конструктором "Лего", с вершины холма на нас обрушилась крепость из желтого песчаника и тоже осталась внизу, поравнявшись с нами вершиной одной из своих башен. Наверху башни оказалась открытая площадка, где мы и приземлились. Все произошло действительно с молниеносной быстротой, как старший ифрит, оставшийся в нашей памяти безымянным, нам и обещал, а сам он умчался вдаль вместе со всем своим отделением (или правильнее сказать: эскадрильей? Тут так сразу и не разберешь, к какому роду войск их отнести - пехоте или авиации).
   Повинуясь какому-то общему импульсу, мы подошли к краю площадки, окруженной высокими зубцами стен, и принялись глазеть на город. Зрелище того стоило. Стены крепости уходили отвесно вниз, будто скалы по краям Большого Каньона в Колорадо, а там, у ее подножия, начиналась пестрая мозаика всевозможных дворцов, замков, мавзолеев- Среди них не было и двух одинаковых. Похожие да, но ни один из них не повторял в точности другой, и тянулось это разноцветное лоскутное одеяло с одной стороны - до самого горизонта, застланного песчаной дымкой близкой пустыни, с другой до лазурных вод Средиземного моря, под которыми проглядывали темные и светлые пятна на дне, а корабли в гавани напоминали муравьев, неторопливо ползущих каждый по своим делам мимо каменного изваяния - торчащей напротив входа в гавань скульптурной копии феакийской галеры. Уж не на ней ли плыл Одиссей на последнем этапе своих странствий? Помнится, окрысившийся за чтото на царя Итаки бог морей Посейдон превратил на обратном пути это судно в камень, как раз в виду порта приписки, чобы, значится, неповадно было феакийцам возить кого попало.
   - Вот и вы! - раздался голос у нас за спиой. Я обернулся.
   Султан Гарун Аль-Рашид оказался на удивление маленького роста. А ведь издали (вновь колхидские воспоминания!) он не производил такого впечатления! Разговор по видео - не в счет, он вообще не может передать истинный масштаб вещей. Вблизи же повелитель джиннов оказался ни дать, ни взять - один из тех трех аксакалов, что в "Белом солнце пустыни" восседали на ящике с динамитом.
   - Не было ли путешествие чересчур утомительным для вас? участливо осведомился султан.
   - Что вы, ничуть, - ответил за всех Сквозняк, - все просто здорово.
   - Вот и хорошо. Пройдемте внутрь.
   Мы спустились вслед за Гаруном Аль-Рашидом по узкой винтовой лесенке и оказались в помещении этажом ниже - той самой комнате, из которой султан беседовал с нами по сети. Обстановочка, доложу я вам - мечта поэта- Впрочем, заглядываться на нее было некогда.
   - Итак, к делу, господа. Верительный амулет, ради которого вам пришлось сделать такой крюк, уже готов, потрудитесь получить, султан вручил нам платиновый перстень с небольшим топазом, ничем особенным не выделяющееся так себе колечко, но, как видно, имевшее для джиннов определенное значение, - Еще я хочу предложить вам способ достигнуть Северной Америки в кратчайшие сроки, порядка получаса.
   - А переход в технологический мир?
   - Как хотите: можно по пути, можно на месте.
   - И что за способ?
   - Помните, как я прибыл в Колхиду? В кувшине, в форме дыма. Вот так же, самоцветы очей моих. Запечатаем, выстрелим - и готово.
   - Н-да- Впрочем, быстрее все равно не получится никак, вздохнув, согласился я, - Только тогда переход в технологический мир - по прибытии. А то увидит кто - невесть что подумают, понаедут репортеры
   В технологическом мире единственный шанс обратиться в дым - у покойника в крематории, обитателям сказочного мира в этом плане повезло больше. Впрочем, все равно не уверен, что это так уж приятно: быть запечатанным в сосуд и не знать, когда вынут пробку. Поэтому меня обуревали сложные чувства, пока люди султана проводили необходимые приготовления. Джеффу я решил ничего не говорить до поры до времени, чтобы поберечь его психику, хоть я и не сторонник того, чтобы из гуманных соображений отрезать собаке хвост по частям. Пока он держался молодцом, воспринимая как должное все те с его точки зрения чудеса, которые за время поездки нам попадались.
   Первым этапом приготовлений к переброске по магрибскому методу явился подбор подходящего кувшина, в котором нам предстояло совершить этот суборбитальный перелет. Нас привели в необъятных размеров подземелье, стены которого были от пола до потолка уставлены разнообразными сосудами - греческими амфорами, западноевропейскими штофами, примитивными масляными лампами и конечно же всевозможными кувшинами, объемом от двух чашек до нескольких ведер, от самых затрапезных до богато изукрашенных тончайшей чеканкой, золотой и серебрянной насечкой, перегородчатой эмалью и драгоценными каменьями, причем такой роскоши я прежде не видел ни разу в жизни.
   - Это что, колумбарий? - спросил Джефф.
   - Скорее, колумбарий наоборот, - ответил я, - или вообще поле аэропорта. В одном из этих сосудов мы полетим.
   - Ага, - безучастно отреагировал Сименс.
   - Короля Артура бы сюда, - сказал Сквозняк, переходя от стеллажа к стеллажу.
   - А при чем тут король Артур? - переспросили мы с Джеффом.
   - Ну, как же! Неужели вы не слышали о его коллекции?
   И Сквозняк мимоходом сообщил нам любопытнейшие факты. С XII века, в котором разворачивается действие легенд о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, сказочный мир сильно изменился, так что доблестным рыцарям пришлось спрятать мечи в ножны. Хоть их бронепоезд, который они в свое время по случаю перекупили у матроса Железняка, и стоит на запасном пути, они теперь приняли название Британское Королевское Общество искателей исторической посуды, и избрали своим постоянным занятием историю и археологию. Кстати, об истории: когда сэр Артур спросил матроса Железняка, как так получилось, что он, направляясь на своем бронепоезде из Петрограда, шел на Одессу, а вышел к Херсону, тот ответил коротко и просто: стрелочник виноват.
   Начало удивительной коллекции, собранной Обществом, положил, разумеется, Священный Грааль, но за девять веков активной деятельности собрание Общества пополнилось и другими любопытными экспонатами, в частности: чашей, в которой Сократу была поднесена цикута, горшком, в котором Прометей пронес огонь мимо бдительных вахтеров на главной проходной Олимпа, чаркой, из которой испил поднесенного волхвами квасу, прежде чем встать, Илья муромец - обидчик, а впоследствии лучший друг Соловья-Разбойника, тогда еще не переквалифицировавшегося ни в паромщика на переправе через Оку, ни обратно. Кроме того, в их собрание среди прочего попали латунные кружки с вышеупомянутого бронепоезда, и наконец гордость коллекции - первый сосуд, вылепленный человеком, кроманьонцем с красноречивым прозвищем Чокнутый. Вот с каких пор, оказывается, справедливо утверждение, что нет пророка в своем отечестве!
   Так или иначе, ифрит, которому поручили нас запустить, наметанным взглядом отыскал не слишком приментый сосуд объемом с небольшую бочку.
   - И что, мы ф нем поместимся? - удивился Глюк.
   - Впятером-то? Вполне, - тоном знатока ответил ифрит.
   После того, как подобрали кувшин, в котором нам предстояло лететь, осталось только навести катапульту, призванную осуществить это своеобразное бомбометание. Много времени на все это дело не потребовалось: тысячелетняя практика - это, знаете ли- Интересно, что чувствует джинн, превращаясь в дым?
   Мы узнали это довольно скоро. Боялся я совершенно напрасно: джинны кроили эту форму существования для себя, совершенствовали ее веками, так что всякий дискомфорт был исключен. Беседовать? Это не представляет труда. Перемещаться? Пожалуйста, куда угодно, и никаких тебе хлопот со вторым законом термодинамики. В то же время, чувствуешь каждую свою молекулу, каждую молекулу контролируешь отдельно. Вот только в химические реакции вступать надо с осторожностью, а то не ровен час отравишься, когда станешь опять человеком, в газообразном-то состоянии это не грозит, хоть построй себя целиком из зарина пополам с синильной кислотой. И еще требуется определенная степень доверия к тем, кто заключит тебя в кувшин и запустит по баллистической траектории. Но сейчас оснований не доверять у нас не было.
   Пробка кувшина встала на свое место, оставив нас в темноте.
   - А мы не перемешаемся? - спросил Гоги.
   - Раньше надо было об этом думать, - зашипел на него Сквозняк.
   - Да нет, вроде, надо только повнимательнее быть, - предположил я, физически ощущая толчки и покачивания: наш кувшин тащили волоком по полу и устанавливали в катапульту. Несколько мгновений неподвижности, удар - и вот уже только воет снаружи вспарываемый воздух, ощутимо нагревая стенки кувшина.
   - Фсе целы? Фсе на месте? - беспокойно осведомился Глюк.
   - Да что нам сделается- - пробурчал кто-то, сконцентрировавшийся около донышка.
   Шум воздуха постепенно стих, стенки сосуда остыли. Как видно, мы вышли за пределы земной атмосферы. Эх, был бы кувшин стеклянный, что за зрелище предстало бы нашим глазам! Хотя, что это я, какие глаза у газообразных существ, какими мы в этот момент являлись. Но с другой стороны, как бы то ни было, мы же все видели, пока не залезли в кувшин. Так или иначе, следующие несколько минут прошли в невесомом безмолвии. Как описать его? Не знаю. Единственное, на что это состояние похоже - полеты во сне, и в них ощущение безграничного умиротворенного спокойствия. Впрочем, длилось оно недолго: вновь нарастающий шум снаружи и сила сопротивления воздуха, прижавшая нас к той стенке, вперед которой летел кувшин, возвестили, что через пару минут мы узнаем, насколько точно была нацелена катапульта.
   Последовал удар, хоть и не такой сильный, как первоначальный, пробка исчезла где-то снаружи, и через горлышко кувшина хлынул яркий свет. Впрочем, при ближайшем рассмотрении - не такой уж яркий. Светила луна, и судя по положению звезд, едва перевалило за полночь. Шумели вязы, пахло цветущей черемухой. Мы выбрались наружу и постепенно сконденсировались, медленнно и неумело.
   - Так Ну и где ше мы находимся? - осведомился Глюк.
   - Фиг его знает- По идее, где-то в районе Питтсбурга, если перейти в технологический мир. Кстати, лучше момента не придумаешь, чтобы никого не напугать внезапным появлением, - заметил Сквозняк, - И вообще, во время пребывания там особенно выделяться не стоит.