Страница:
Временами мне стоило огромных усилий прогнать из памяти выражение лица рабыни по имени Велла, когда, это маленькое похотливое создание развязали и она спрыгнула с пыточного стола на пол. В обращенном на меня взгляде сияло искреннее торжество. Она знала, что после того, как она подтвердила признание первой рабыни, я точно попаду на соляные копи. Ее это радовало. Я загремлю в Клим. Рабыня мне отомстила. Солгав, она окончательно меня добила. Ее улыбка до сих пор стоит у меня перед глазами.
Ну, мы еще посчитаемся.
Я поднял голову. Рядом с Ибн-Сараном стояло четыре человека. Один из них держал в руках лампу на жире тарлариона.
— Ты знаешь, что такое быть соляным рабом в Климе? — спросил меня Ибн-Саран.
— Знаю, — ответил я.
— Идти туда придется пешком, через страну дюн, в цепях. Многие умирают по дороге.
Я промолчал.
— А если тебе не повезет и ты все-таки доберешься до Клима, тебе обмотают ноги кожей до колен. Люди проваливаются сквозь соляные корки и сдирают кожу. Потом соль выедает мясо до костей.
Я отвернулся.
— В самих копях, — продолжал Ибн-Саран, — тебя заставят выкачивать подземную воду на поверхность, где из нее выпаривают соль, а потом закачивать ту же самую воду обратно. Очень многие умирают на насосах. Есть и другие работы. Можно таскать ведра с отвалом, можно собирать соль и варить из нее соляные цилиндры. — Ибн-Саран улыбнулся. — Часто люди убивают друг друга, чтобы получить более легкую должность.
Я смотрел в стену.
— Только тебе, человеку, пытавшемуся убить благородного Сулейман-пашу, легкая работа не грозит.
Я дернул цепи.
— Это очень хорошая сталь, — заметил он. — Из Ара. Ее доставляют караванами.
Я боролся с наручниками.
— Дергай сильнее, — сказал он, — Тэрл Кэбот. Я посмотрел на Ибн-Сарана.
— Прохлаждаясь в прохладе своего дворца, мне будет приятно думать о том, как Тэрл Кэбот ишачит на соляных приисках. Я стану лакомиться кремом из молока и яиц, есть ягоды и потягивать напитки, мне будут угождать прекрасные рабыни, в том числе и твоя Велла, а я постараюсь обязательно вспомнить о тебе, Тэрл Кэбот Я рванул цепи.
— Прославленный агент Царствующих Жрецов Тэрл Кэбот гниет в соляных шахтах. Прекрасно! Великолепно! — Он расхохотался. — Ты уже не выберешься. Твоя песенка спета.
Я обессиленно опустил скованные руки.
— В Климе день начинается очень рано, — продолжал Ибн-Саран, — а заканчивается, когда уже темно. На камнях Клима можно поджаривать пищу. А соляные корки очень белые. Их блеск может надолго ослепить человека. В Климе нет кайилов. Со всех сторон его окружает безводная пустыня. Она тянется на тысячи пасангов во все стороны. Еще ни один раб не сбежал из Клима. Самым же неприятным является полное отсутствие женщин. Если ты обратил внимание, то после вынесения приговора тебя уже лишили женского общества. С другой стороны, ты всегда можешь вспомнить красотку Веллу.
Я до боли стиснул кулаки.
— Когда она станет услаждать меня, я обязательно подумаю о тебе.
— Где вы ее нашли? — спросил я.
— У нее великолепное тело, правда?
— Обыкновенная самка. Где вы ее нашли?
— В таверне в Лидиусе. Самое интересное, что вначале ее купили просто как рабыню. Мы стараемся не пропускать красивых девочек. Иногда они помогают проникнуть в нужный дом или выведать секрет у военных или вырших чиновников. Кроме того, это неплохая награда для оказавших нам услугу. Я уже не говорю о том, что рабыню можно считать живой монетой, торговля девушками стала самым обычным делом, так что натренированная и обученная рабыня представляет истинное богатство.
— Не только для вас.
— Правильно.
— И давно Велла…
— Ты имеешь в виду мисс Элизабет Кардуэл из города Нью-Йорка на планете Земля?
— Вижу, вы неплохо информированы
— Землянка многому нас научила. Она оказалась настоящей находкой. Большая удача, что мы накинули на ее ошейник наши цепи
— Что она вам рассказала?
— Все, что мы пожелали узнать.
— О, — сказал я, — понятно.
— Нам даже не пришлось ее пытать. Хватило одной угрозы. Она ведь просто женщина. Мы приковали ее голую к стене в подвале с уртами. Спустя час она уже рыдала и просила с ней поговорить. Мы допрашивали ее всю ночь. И очень многое узнали.
— Не сомневаюсь, что за такую услугу ее освободили? — насмешливо спросил я.
— Если не ошибаюсь, мы ей это пообещали, — улыбнулся Ибн-Саран. — А потом как-то забыли. Она осталась рабыней.
— Да, я знаю. Что же конкретно рассказала вам бывшая мисс Кардуэл с планеты Земля?
— Многое, — пожал плечами Ибн-Саран, — но самое главное, она рассказала о слабости Роя.
— И вы намерены нападать?
— В этом нет необходимости.
— Альтернативный план?
— Возможно.
— То, что она сказала, может оказаться и неправдой.
— Ее информация совпадает с тем, что рассказывали другие бежавшие с Сардара люди.
Речь шла о людях из Роя, решивших вследствие войны вернуться на Гор.
— Они, безусловно, искренне верят тому, что говорят, но так ли это на самом деле?
— Мы допускаем, что можем иметь дело с пересаженной памятью, — кивнул Ибн-Саран. — К таким трюкам прибегают, чтобы спровоцировать нападение и заманить противника в ловушку. Я промолчал.
— У нас нет оснований для подобных предположений, — сказал он. — Мы делаем все с величайшей осторожностью.
— Разработали новую стратегию?
— Возможно, — улыбнулся он.
— Боитесь поделиться с человеком, отбывающим на соляные прииски Клима?
Ибн-Саран рассмеялся:
— Ты можешь рассказать стражникам или еще кому-нибудь.
— А вы можете отрезать мне язык, — предложил я.
— И руки тоже? — расхохотался Ибн-Саран. — Какой же из тебя будет работник в шахтах?
— Откуда вы узнали, что рабыня, которую вы купили, прельстившись ее внешностью, и есть Элизабет Кардуэл? — спросил я.
— По отпечаткам пальцев. Акцент и некоторые манеры выдавали в ней жительницу Земли. Из любопытства мы взяли у нее отпечатки пальцев. Они совпали с отпечатками некой мисс Элизабет Кардуэл из города Нью-Йорка, планета Земля, которую доставили на Гор для того, чтобы тачаки надели на нее ошейник с секретным сообщением.
Я помнил этот ошейник. В первый раз я увидел ее в изодранных чулках, в мятом и испачканном оксфордском костюмчике, со связанными за спиной руками и ошейником на шее. Тачаки взяли ее в плен в долине 'Народа Фургонов. Тогда она еще ничего не понимала в политике миров. Сейчас наивности поубавилось.
— Ошейник с сообщением положил конец твоим поискам последнего яйца Царствующих Жрецов, — улыбнулся Ибн-Саран. — Девушка даже стала твоей рабыней.
— Я ее освободил, — сказал я.
— Невероятная глупость, — пожал плечами Ибн-Саран. — А мы продолжили разработку и выяснили, что она
сопровождала вас на Сардар с последним яйцом Царствующих Жрецов. Мы искали новые связи. Вскоре выяснилось, что она работает на вас и участвует в заговоре по свержению дома Цернуса, одного из наших ближайших союзников.
— Как вы это узнали? — спросил я.
— Ко мне во дворец привели человека из дома Цернуса. Он был рабом, потом его освободили. Он опознал ее. Мы тут же ее раздели и приковали к стене в подвале с уртами. Спустя ан она упросила ее выслушать. Девчонка рассказала нам все.
— Она предала Царствующих Жрецов?
— С потрохами.
— Сейчас она служит куриям?
— Она хорошо служит нам. И тело ее великолепно и сладостно.
— Приятно заполучить такую замечательную рабыню, — сказал я.
Ибн-Саран кивнул.
— Зачем она солгала, что я ударил Сулейман-пашу?
— Зайя тоже это видела.
— Видела?
— Их не пришлось уговаривать, — сказал Ибн-Саран. — Они обе — рабыни.
— Велла, — возразил я, — очень умная и сложная женщина.
— Из таких и получаются настоящие рабыни, — заметил Ибн-Саран.
— Да, — кивнул я.
В самом деле, кому придет в голову надевать ошейник на никчемных дур? Радость победы можно испытать, бросив к своим ногам самую талантливую, самую мечтательную и самую красивую из всех женщин.
— Она тебя ненавидит, — усмехнулся Ибн-Саран.
— Я заметил, — проворчал я.
— Похоже, это началось в Лидиусе, — сказал он.
Я улыбнулся.
— Обратил внимание, с какой радостью похотливая сучка подтвердила, что именно ты пырнул Сулейман-пашу? Она безмерно рада, что ты загремел на соляные прииски.
— Я заметил, — повторил я.
— Женская месть — непростая штука, — изрек Ибн-Саран.
— Это точно, — согласился я.
— Только одно тревожит маленькую Веллу и омрачает ее радость, — сказал Ибн-Саран.
— Что же это?
— Надежность Клима. Она боится, что ты сбежишь.
— О! — вырвалось у меня.
— Я заверил ее, что побег из Клима невозможен. Успокоившись, она согласилась дать нужные показания.
— Красотка Велла, — пробормотал я. Ибн-Саран улыбнулся.
— А ведь не случайно, — сказал я, — после того как вы узнали, кто она, вы привезли ее в Тахари?
— Конечно нет, — ответил Ибн-Саран. — Ее привезли сюда, чтобы она исполняла мои прихоти.
— Она просто из кожи вон лезет, — заметил я.
— Она здорово помогла нам в твоем аресте. Она опознала тебя еще в Торе, когда ей позволили взглянуть на тебя сквозь тонкую чадру. Уже тогда мы знали, что к нам пожаловал Тэрл Кэбот, агент Царствующих Жрецов.
— Она хорошо вам послужила, — повторил я.
— Великолепная рабыня, — согласился Ибн-Саран. — А что она вытворяет на подушках!
— Красотка Велла, — сказал я.
— Будешь ее вспоминать в шахтах Клима, соляной раб. — Он развернулся и вышел из камеры.
За ним последовали его люди. Последний вынес из камеры лампу на жире тарлариона.
В зарешеченное окошко светили три полных луны.
По правде говоря, я не думал, что меня на самом деле пошлют на соляные копи Клима. Поэтому я не сильно удивился, когда той же ночью в моей камере появились два типа в плащах с капюшонами.
Везти арестованного в Клим было довольно опасно, учитывая, что между каварами и аретаями начались военные действия.
Нельзя было исключать возможность того, что караван с пленником попадет в руки противника.
На месте Ибн-Сарана я бы не стал рисковать.
Едва распахнулась дверь в мою камеру, я произнес:
— Тал, благородный Ибн-Саран и отважный Хамид, помощник Шакара, предводителя аретаев.
В руке Ибн-Сарана блестел обнаженный ятаган. Я пошевелился, звеня цепями. Ни фонаря, ни лампы они не захватили, но свет трех лун позволял нам хорошо видеть друг друга.
— Похоже, — сказал я, — мне не видать соляных приисков Клима.
Я не сводил глаз с ятагана. Вряд ли они станут убивать меня в камере. Это будет трудно объяснить в магистрате Девяти Колодцев, который наверняка потребует провести самое тщательное расследование.
— Ты принял нас за других, — прошипел Ибн-Саран.
— Конечно, — откликнулся я. — На самом деле вы — агенты Царствующих Жрецов, выдающие себя за шпионов курий. Вы ведете такую сложную игру, что иногда сами начинаете путаться. Не сомневаюсь, что вы обдурили всех, кроме меня.
— А ты догадлив, — проворчал Ибн-Саран.
— Курии хотели меня убить и даже прислали одного из своих. Но вы спасли меня от безжалостных клыков.
Ибн-Саран наклонил голову и вложил ятаган в ножны.
— У нас мало времени, — сказал он. — Снаружи тебя ждет кайил, он под седлом, там же оружие, ятаган, вода.
— А как же стража? — поинтересовался я.
— Снаружи стоял один часовой. Мы убили его, чтобы ты мог бежать.
— А! — произнес я
— Когда ты смотаешься, мы затащим его тело в камеру. Хамид вытащил ключ и отстегнул мои наручники.
— Значит, Хамид, — сказал я, — специально так неловко ударил кинжалом Сулеймана?
— Именно так, — отозвался Ибн-Саран.
— Когда мне надо убить, я убиваю, — прошипел Хамид.
— Не сомневаюсь, — сказал я.
— Нам было важно скрыть нашу связь с куриями. Нам было важно сделать вид, что мы пытаемся помешать твоей работе на Царствующих Жрецов.
— А теперь, после того как все приличия соблюдены, вы отпускаете меня, чтобы я завершил свое задание?
— Именно так, — кивнул Ибн-Саран.
Хамид вытащил из-под плаща молоток и зубило.
— Лучше снять ошейник, — сказал я, — чем сбить с него цепи. Это займет больше времени, но так удобнее.
— Нас могут услышать! — покачал головой Ибн-Саран.
— Время позднее, — улыбнулся я. — Никто нас не услышит. У меня имелась важная причина, чтобы потянуть с побегом еще четверть ана.
— Сними ошейник, — сердито приказал Ибн-Саран.
— Какая дивная лунная ночь, — заметил я. — При таком свете легко найти дорогу.
Глаза Ибн-Сарана сверкнули.
— Да, — сказал он.
— Мне очень приятно, — произнес я, — что вы трудитесь на благо Царствующих Жрецов.
Ибн-Саран склонил голову.
— Как вы объясните мое исчезновение?
— Здесь останется лежать тело стражника и инструменты, — сказал Хамид.
— Вы очень хорошо все продумали, — сказал я.
Царапая кожу, я вытащил голову из распиленного ошейника. Он остался висеть на двух цепях. Превозмогая страшную боль, я поднялся на ноги и попытался пошевелить руками и ногами. Интересно, как далеко мне дадут уйти Если меня на самом деле поджидал оседланный кайил, значит, они нападут в пустыне, скорее всего, сразу же за оазисом.
Все должно быть хорошо спланировано. В их интересах подстраховаться от всех неожиданностей. Они должны быть более уверены в успехе, чем в том случае, если бы меня повели вместе с караваном в Клим.
Я вышел из камеры. На столе лежала одежда. Моя собственная. Я проверил кошелек. Все оказалось на месте, даже камни, которые я переложил в него из пояса перед торгами с Сулейманом.
— Оружие? — спросил я.
— На седле висит ятаган, — ответил Ибн-Саран.
— Ясно. А вода?
— На седле.
— Выходит, — сказал я, — что я дважды обязан вам жизнью. Вначале вы спасаете меня от клыков курии, а потом — от соляных копий Клима. Я ваш вечный должник.
— Ты бы сделал для меня то же самое, — ответил Ибн-Саран.
— Это точно.
— Поторапливайся, — проворчал Хамид. — Скоро смена караула.
Я поднялся по лестнице, пересек огромный зал и вышел через ворота на засыпанную песком улицу.
— Да не расхаживай ты, как на празднике, — не выдержал Ибн-Саран. — Будь осмотрительнее.
— Не волнуйтесь, — успокоил я его. — Никого нет, время позднее.
У стены стоял кайил. Мой собственный. Справа от седла, рядом с бурдюком с водой, висел ятаган в ножнах. Я проверил уздечку и сбрую. Все было в порядке. Лишь бы кайила не отравили. Я поднес руку к его глазу, и зверь моргнул всеми тремя веками. Я легонько прикоснулся к шкуре на боку. Она приятно топорщилась под пальцами.
— Что ты там делаешь? — зашипел Ибн-Саран
— Здороваюсь со своим кайилом.
Рефлексы животного мне понравились. Скорее всего, его не отравили. Для этого я и тянул время, когда потребовал снять ошейник. Если бы кайила отравили быстродействующим ядом, это бы уже проявилось. Вряд ли бы они стали применять в такой ситуации другие средства. Слишком важен фактор времени. Ибн-Саран не стал бы рисковать, давая мне час форы на быстром кайиле. Я очень обрадовался, что животное не отравили.
Неожиданно я подумал: а что, если Ибн-Саран действительно работает на Царствующих Жрецов? И Хамид мог оказаться их агентом.
В этом случае своим поведением я подвергал их жизни опасности.
Я сел в седло.
— Да не опустеют твои бурдюки, — произнес Ибн-Саран. — Пусть у тебя всегда будет вода.
Он положил руку на пузатый бурдюк с водой, притороченный к седлу с левого бока кайила. Справа, как противовес, висел другой бурдюк. В пустыне из них пьют поочередно, чтобы не нарушить равновесия. Огромные бурдюки замедляют ход, но без воды в пустыне вообще делать нечего.
— Да не опустеют твои бурдюки, — ответил я. — Пусть у тебя всегда будет вода.
— Поезжай на север, — сказал Ибн-Саран.
— Спасибо за все. — Я ударил кайила пятками и направил его на север. Из-под когтистых лап полетел песок.""
Едва я отъехал за пределы слышимости и оказался среди домов оазиса, я натянул поводья. Оглянувшись, я увидел, как высоко в небе летит стрела с серебряным оперением. Она поднималась выше и выше, достигла самой верхней точки, на мгновение зависла и по плавной дуге устремилась вниз.
Я осмотрел лапы кайила. В переднем правом копыте я нашел то, что искал: маленьких шарик из воска, прикрученный к копыту нитками Внутри воска, который должен был вскоре расплавиться от скачки и тепла животного, находилась игла. Она пахла кандой, смертельным ядом, приготовляемым из корней кустарника канды Оторвав клочок рукава, я тщательно вытер иглу, после чего сложил и ее, и обрывок ткани в мешочек для мусора.
Затем я попробовал воду из обоих бурдюков. Как я и ожидал, она была соленой. Пить такую воду — самоубийство.
Я вытащил из ножен ятаган. Это был не мой ятаган. Осмотрев клинок, я заметил возле рукоятки скрытую гардой трещину. Я резко махнул оружием. Рукоятка осталась у меня в руке, а клинок вонзился в песок. Рукоятку и клинок я тоже спрятал в мешке для мусора.
Затем я отвел кайила в тень. Мимо проехали два всадника: Ибн-Саран и Хамид.
Я вылил в песок соленую воду. Было поздно. Я решил подыскать себе место для ночлега.
Глава 8. В ГОСТЯХ У ХАССАНА-БАНДИТА
Ну, мы еще посчитаемся.
Я поднял голову. Рядом с Ибн-Сараном стояло четыре человека. Один из них держал в руках лампу на жире тарлариона.
— Ты знаешь, что такое быть соляным рабом в Климе? — спросил меня Ибн-Саран.
— Знаю, — ответил я.
— Идти туда придется пешком, через страну дюн, в цепях. Многие умирают по дороге.
Я промолчал.
— А если тебе не повезет и ты все-таки доберешься до Клима, тебе обмотают ноги кожей до колен. Люди проваливаются сквозь соляные корки и сдирают кожу. Потом соль выедает мясо до костей.
Я отвернулся.
— В самих копях, — продолжал Ибн-Саран, — тебя заставят выкачивать подземную воду на поверхность, где из нее выпаривают соль, а потом закачивать ту же самую воду обратно. Очень многие умирают на насосах. Есть и другие работы. Можно таскать ведра с отвалом, можно собирать соль и варить из нее соляные цилиндры. — Ибн-Саран улыбнулся. — Часто люди убивают друг друга, чтобы получить более легкую должность.
Я смотрел в стену.
— Только тебе, человеку, пытавшемуся убить благородного Сулейман-пашу, легкая работа не грозит.
Я дернул цепи.
— Это очень хорошая сталь, — заметил он. — Из Ара. Ее доставляют караванами.
Я боролся с наручниками.
— Дергай сильнее, — сказал он, — Тэрл Кэбот. Я посмотрел на Ибн-Сарана.
— Прохлаждаясь в прохладе своего дворца, мне будет приятно думать о том, как Тэрл Кэбот ишачит на соляных приисках. Я стану лакомиться кремом из молока и яиц, есть ягоды и потягивать напитки, мне будут угождать прекрасные рабыни, в том числе и твоя Велла, а я постараюсь обязательно вспомнить о тебе, Тэрл Кэбот Я рванул цепи.
— Прославленный агент Царствующих Жрецов Тэрл Кэбот гниет в соляных шахтах. Прекрасно! Великолепно! — Он расхохотался. — Ты уже не выберешься. Твоя песенка спета.
Я обессиленно опустил скованные руки.
— В Климе день начинается очень рано, — продолжал Ибн-Саран, — а заканчивается, когда уже темно. На камнях Клима можно поджаривать пищу. А соляные корки очень белые. Их блеск может надолго ослепить человека. В Климе нет кайилов. Со всех сторон его окружает безводная пустыня. Она тянется на тысячи пасангов во все стороны. Еще ни один раб не сбежал из Клима. Самым же неприятным является полное отсутствие женщин. Если ты обратил внимание, то после вынесения приговора тебя уже лишили женского общества. С другой стороны, ты всегда можешь вспомнить красотку Веллу.
Я до боли стиснул кулаки.
— Когда она станет услаждать меня, я обязательно подумаю о тебе.
— Где вы ее нашли? — спросил я.
— У нее великолепное тело, правда?
— Обыкновенная самка. Где вы ее нашли?
— В таверне в Лидиусе. Самое интересное, что вначале ее купили просто как рабыню. Мы стараемся не пропускать красивых девочек. Иногда они помогают проникнуть в нужный дом или выведать секрет у военных или вырших чиновников. Кроме того, это неплохая награда для оказавших нам услугу. Я уже не говорю о том, что рабыню можно считать живой монетой, торговля девушками стала самым обычным делом, так что натренированная и обученная рабыня представляет истинное богатство.
— Не только для вас.
— Правильно.
— И давно Велла…
— Ты имеешь в виду мисс Элизабет Кардуэл из города Нью-Йорка на планете Земля?
— Вижу, вы неплохо информированы
— Землянка многому нас научила. Она оказалась настоящей находкой. Большая удача, что мы накинули на ее ошейник наши цепи
— Что она вам рассказала?
— Все, что мы пожелали узнать.
— О, — сказал я, — понятно.
— Нам даже не пришлось ее пытать. Хватило одной угрозы. Она ведь просто женщина. Мы приковали ее голую к стене в подвале с уртами. Спустя час она уже рыдала и просила с ней поговорить. Мы допрашивали ее всю ночь. И очень многое узнали.
— Не сомневаюсь, что за такую услугу ее освободили? — насмешливо спросил я.
— Если не ошибаюсь, мы ей это пообещали, — улыбнулся Ибн-Саран. — А потом как-то забыли. Она осталась рабыней.
— Да, я знаю. Что же конкретно рассказала вам бывшая мисс Кардуэл с планеты Земля?
— Многое, — пожал плечами Ибн-Саран, — но самое главное, она рассказала о слабости Роя.
— И вы намерены нападать?
— В этом нет необходимости.
— Альтернативный план?
— Возможно.
— То, что она сказала, может оказаться и неправдой.
— Ее информация совпадает с тем, что рассказывали другие бежавшие с Сардара люди.
Речь шла о людях из Роя, решивших вследствие войны вернуться на Гор.
— Они, безусловно, искренне верят тому, что говорят, но так ли это на самом деле?
— Мы допускаем, что можем иметь дело с пересаженной памятью, — кивнул Ибн-Саран. — К таким трюкам прибегают, чтобы спровоцировать нападение и заманить противника в ловушку. Я промолчал.
— У нас нет оснований для подобных предположений, — сказал он. — Мы делаем все с величайшей осторожностью.
— Разработали новую стратегию?
— Возможно, — улыбнулся он.
— Боитесь поделиться с человеком, отбывающим на соляные прииски Клима?
Ибн-Саран рассмеялся:
— Ты можешь рассказать стражникам или еще кому-нибудь.
— А вы можете отрезать мне язык, — предложил я.
— И руки тоже? — расхохотался Ибн-Саран. — Какой же из тебя будет работник в шахтах?
— Откуда вы узнали, что рабыня, которую вы купили, прельстившись ее внешностью, и есть Элизабет Кардуэл? — спросил я.
— По отпечаткам пальцев. Акцент и некоторые манеры выдавали в ней жительницу Земли. Из любопытства мы взяли у нее отпечатки пальцев. Они совпали с отпечатками некой мисс Элизабет Кардуэл из города Нью-Йорка, планета Земля, которую доставили на Гор для того, чтобы тачаки надели на нее ошейник с секретным сообщением.
Я помнил этот ошейник. В первый раз я увидел ее в изодранных чулках, в мятом и испачканном оксфордском костюмчике, со связанными за спиной руками и ошейником на шее. Тачаки взяли ее в плен в долине 'Народа Фургонов. Тогда она еще ничего не понимала в политике миров. Сейчас наивности поубавилось.
— Ошейник с сообщением положил конец твоим поискам последнего яйца Царствующих Жрецов, — улыбнулся Ибн-Саран. — Девушка даже стала твоей рабыней.
— Я ее освободил, — сказал я.
— Невероятная глупость, — пожал плечами Ибн-Саран. — А мы продолжили разработку и выяснили, что она
сопровождала вас на Сардар с последним яйцом Царствующих Жрецов. Мы искали новые связи. Вскоре выяснилось, что она работает на вас и участвует в заговоре по свержению дома Цернуса, одного из наших ближайших союзников.
— Как вы это узнали? — спросил я.
— Ко мне во дворец привели человека из дома Цернуса. Он был рабом, потом его освободили. Он опознал ее. Мы тут же ее раздели и приковали к стене в подвале с уртами. Спустя ан она упросила ее выслушать. Девчонка рассказала нам все.
— Она предала Царствующих Жрецов?
— С потрохами.
— Сейчас она служит куриям?
— Она хорошо служит нам. И тело ее великолепно и сладостно.
— Приятно заполучить такую замечательную рабыню, — сказал я.
Ибн-Саран кивнул.
— Зачем она солгала, что я ударил Сулейман-пашу?
— Зайя тоже это видела.
— Видела?
— Их не пришлось уговаривать, — сказал Ибн-Саран. — Они обе — рабыни.
— Велла, — возразил я, — очень умная и сложная женщина.
— Из таких и получаются настоящие рабыни, — заметил Ибн-Саран.
— Да, — кивнул я.
В самом деле, кому придет в голову надевать ошейник на никчемных дур? Радость победы можно испытать, бросив к своим ногам самую талантливую, самую мечтательную и самую красивую из всех женщин.
— Она тебя ненавидит, — усмехнулся Ибн-Саран.
— Я заметил, — проворчал я.
— Похоже, это началось в Лидиусе, — сказал он.
Я улыбнулся.
— Обратил внимание, с какой радостью похотливая сучка подтвердила, что именно ты пырнул Сулейман-пашу? Она безмерно рада, что ты загремел на соляные прииски.
— Я заметил, — повторил я.
— Женская месть — непростая штука, — изрек Ибн-Саран.
— Это точно, — согласился я.
— Только одно тревожит маленькую Веллу и омрачает ее радость, — сказал Ибн-Саран.
— Что же это?
— Надежность Клима. Она боится, что ты сбежишь.
— О! — вырвалось у меня.
— Я заверил ее, что побег из Клима невозможен. Успокоившись, она согласилась дать нужные показания.
— Красотка Велла, — пробормотал я. Ибн-Саран улыбнулся.
— А ведь не случайно, — сказал я, — после того как вы узнали, кто она, вы привезли ее в Тахари?
— Конечно нет, — ответил Ибн-Саран. — Ее привезли сюда, чтобы она исполняла мои прихоти.
— Она просто из кожи вон лезет, — заметил я.
— Она здорово помогла нам в твоем аресте. Она опознала тебя еще в Торе, когда ей позволили взглянуть на тебя сквозь тонкую чадру. Уже тогда мы знали, что к нам пожаловал Тэрл Кэбот, агент Царствующих Жрецов.
— Она хорошо вам послужила, — повторил я.
— Великолепная рабыня, — согласился Ибн-Саран. — А что она вытворяет на подушках!
— Красотка Велла, — сказал я.
— Будешь ее вспоминать в шахтах Клима, соляной раб. — Он развернулся и вышел из камеры.
За ним последовали его люди. Последний вынес из камеры лампу на жире тарлариона.
В зарешеченное окошко светили три полных луны.
По правде говоря, я не думал, что меня на самом деле пошлют на соляные копи Клима. Поэтому я не сильно удивился, когда той же ночью в моей камере появились два типа в плащах с капюшонами.
Везти арестованного в Клим было довольно опасно, учитывая, что между каварами и аретаями начались военные действия.
Нельзя было исключать возможность того, что караван с пленником попадет в руки противника.
На месте Ибн-Сарана я бы не стал рисковать.
Едва распахнулась дверь в мою камеру, я произнес:
— Тал, благородный Ибн-Саран и отважный Хамид, помощник Шакара, предводителя аретаев.
В руке Ибн-Сарана блестел обнаженный ятаган. Я пошевелился, звеня цепями. Ни фонаря, ни лампы они не захватили, но свет трех лун позволял нам хорошо видеть друг друга.
— Похоже, — сказал я, — мне не видать соляных приисков Клима.
Я не сводил глаз с ятагана. Вряд ли они станут убивать меня в камере. Это будет трудно объяснить в магистрате Девяти Колодцев, который наверняка потребует провести самое тщательное расследование.
— Ты принял нас за других, — прошипел Ибн-Саран.
— Конечно, — откликнулся я. — На самом деле вы — агенты Царствующих Жрецов, выдающие себя за шпионов курий. Вы ведете такую сложную игру, что иногда сами начинаете путаться. Не сомневаюсь, что вы обдурили всех, кроме меня.
— А ты догадлив, — проворчал Ибн-Саран.
— Курии хотели меня убить и даже прислали одного из своих. Но вы спасли меня от безжалостных клыков.
Ибн-Саран наклонил голову и вложил ятаган в ножны.
— У нас мало времени, — сказал он. — Снаружи тебя ждет кайил, он под седлом, там же оружие, ятаган, вода.
— А как же стража? — поинтересовался я.
— Снаружи стоял один часовой. Мы убили его, чтобы ты мог бежать.
— А! — произнес я
— Когда ты смотаешься, мы затащим его тело в камеру. Хамид вытащил ключ и отстегнул мои наручники.
— Значит, Хамид, — сказал я, — специально так неловко ударил кинжалом Сулеймана?
— Именно так, — отозвался Ибн-Саран.
— Когда мне надо убить, я убиваю, — прошипел Хамид.
— Не сомневаюсь, — сказал я.
— Нам было важно скрыть нашу связь с куриями. Нам было важно сделать вид, что мы пытаемся помешать твоей работе на Царствующих Жрецов.
— А теперь, после того как все приличия соблюдены, вы отпускаете меня, чтобы я завершил свое задание?
— Именно так, — кивнул Ибн-Саран.
Хамид вытащил из-под плаща молоток и зубило.
— Лучше снять ошейник, — сказал я, — чем сбить с него цепи. Это займет больше времени, но так удобнее.
— Нас могут услышать! — покачал головой Ибн-Саран.
— Время позднее, — улыбнулся я. — Никто нас не услышит. У меня имелась важная причина, чтобы потянуть с побегом еще четверть ана.
— Сними ошейник, — сердито приказал Ибн-Саран.
— Какая дивная лунная ночь, — заметил я. — При таком свете легко найти дорогу.
Глаза Ибн-Сарана сверкнули.
— Да, — сказал он.
— Мне очень приятно, — произнес я, — что вы трудитесь на благо Царствующих Жрецов.
Ибн-Саран склонил голову.
— Как вы объясните мое исчезновение?
— Здесь останется лежать тело стражника и инструменты, — сказал Хамид.
— Вы очень хорошо все продумали, — сказал я.
Царапая кожу, я вытащил голову из распиленного ошейника. Он остался висеть на двух цепях. Превозмогая страшную боль, я поднялся на ноги и попытался пошевелить руками и ногами. Интересно, как далеко мне дадут уйти Если меня на самом деле поджидал оседланный кайил, значит, они нападут в пустыне, скорее всего, сразу же за оазисом.
Все должно быть хорошо спланировано. В их интересах подстраховаться от всех неожиданностей. Они должны быть более уверены в успехе, чем в том случае, если бы меня повели вместе с караваном в Клим.
Я вышел из камеры. На столе лежала одежда. Моя собственная. Я проверил кошелек. Все оказалось на месте, даже камни, которые я переложил в него из пояса перед торгами с Сулейманом.
— Оружие? — спросил я.
— На седле висит ятаган, — ответил Ибн-Саран.
— Ясно. А вода?
— На седле.
— Выходит, — сказал я, — что я дважды обязан вам жизнью. Вначале вы спасаете меня от клыков курии, а потом — от соляных копий Клима. Я ваш вечный должник.
— Ты бы сделал для меня то же самое, — ответил Ибн-Саран.
— Это точно.
— Поторапливайся, — проворчал Хамид. — Скоро смена караула.
Я поднялся по лестнице, пересек огромный зал и вышел через ворота на засыпанную песком улицу.
— Да не расхаживай ты, как на празднике, — не выдержал Ибн-Саран. — Будь осмотрительнее.
— Не волнуйтесь, — успокоил я его. — Никого нет, время позднее.
У стены стоял кайил. Мой собственный. Справа от седла, рядом с бурдюком с водой, висел ятаган в ножнах. Я проверил уздечку и сбрую. Все было в порядке. Лишь бы кайила не отравили. Я поднес руку к его глазу, и зверь моргнул всеми тремя веками. Я легонько прикоснулся к шкуре на боку. Она приятно топорщилась под пальцами.
— Что ты там делаешь? — зашипел Ибн-Саран
— Здороваюсь со своим кайилом.
Рефлексы животного мне понравились. Скорее всего, его не отравили. Для этого я и тянул время, когда потребовал снять ошейник. Если бы кайила отравили быстродействующим ядом, это бы уже проявилось. Вряд ли бы они стали применять в такой ситуации другие средства. Слишком важен фактор времени. Ибн-Саран не стал бы рисковать, давая мне час форы на быстром кайиле. Я очень обрадовался, что животное не отравили.
Неожиданно я подумал: а что, если Ибн-Саран действительно работает на Царствующих Жрецов? И Хамид мог оказаться их агентом.
В этом случае своим поведением я подвергал их жизни опасности.
Я сел в седло.
— Да не опустеют твои бурдюки, — произнес Ибн-Саран. — Пусть у тебя всегда будет вода.
Он положил руку на пузатый бурдюк с водой, притороченный к седлу с левого бока кайила. Справа, как противовес, висел другой бурдюк. В пустыне из них пьют поочередно, чтобы не нарушить равновесия. Огромные бурдюки замедляют ход, но без воды в пустыне вообще делать нечего.
— Да не опустеют твои бурдюки, — ответил я. — Пусть у тебя всегда будет вода.
— Поезжай на север, — сказал Ибн-Саран.
— Спасибо за все. — Я ударил кайила пятками и направил его на север. Из-под когтистых лап полетел песок.""
Едва я отъехал за пределы слышимости и оказался среди домов оазиса, я натянул поводья. Оглянувшись, я увидел, как высоко в небе летит стрела с серебряным оперением. Она поднималась выше и выше, достигла самой верхней точки, на мгновение зависла и по плавной дуге устремилась вниз.
Я осмотрел лапы кайила. В переднем правом копыте я нашел то, что искал: маленьких шарик из воска, прикрученный к копыту нитками Внутри воска, который должен был вскоре расплавиться от скачки и тепла животного, находилась игла. Она пахла кандой, смертельным ядом, приготовляемым из корней кустарника канды Оторвав клочок рукава, я тщательно вытер иглу, после чего сложил и ее, и обрывок ткани в мешочек для мусора.
Затем я попробовал воду из обоих бурдюков. Как я и ожидал, она была соленой. Пить такую воду — самоубийство.
Я вытащил из ножен ятаган. Это был не мой ятаган. Осмотрев клинок, я заметил возле рукоятки скрытую гардой трещину. Я резко махнул оружием. Рукоятка осталась у меня в руке, а клинок вонзился в песок. Рукоятку и клинок я тоже спрятал в мешке для мусора.
Затем я отвел кайила в тень. Мимо проехали два всадника: Ибн-Саран и Хамид.
Я вылил в песок соленую воду. Было поздно. Я решил подыскать себе место для ночлега.
Глава 8. В ГОСТЯХ У ХАССАНА-БАНДИТА
В ту ночь я не спал, поскольку время от времени тучи всадников с луками и копьями наперевес проносились по улицам Девяти Колодцев, мотаясь от одного выхода из города к другому. Полагаю, мне в любом случае было бы не до сна в ту ночь. Воины по нескольку раз прочесали пустыню в радиусе пятидесяти пасангов вокруг оазиса, но не нашли даже следа.
Лишь перед самым рассветом, когда измотанные, разбитые солдаты возвращались из пустыни в Девять Колодцев, я уснул.
Я остановился в весьма убогом заведении, хозяин которого наверняка мечтал о лучшей доле, чем мотаться каждый день на заседания муниципального суда. Зато он всегда знал все местные новости.
— Вчера сбежал убийца! — сообщил он мне. — Скрылся в пустыне!
— Невероятно, — ответил я, искренне не веря в известие.
Я проснулся около девяти часов, за час до полудня по горианскому времени.
Покормив стоящего в стойле кайила, я основательно напоил его водой.
Во время завтрака я послал мальчишку выполнить кое-какие поручения. Не успел я закончить, как смышленый живой парнишка вернулся.
Надев бурнус и желтый кушак, я решил самостоятельно пройтись по лавкам. Выглядел я вызывающе, впрочем, именно так оделся бы местный торговец, стремящийся привлечь к себе внимание. Прежде всего я купил новый ятаган. Пояс и ножны у меня имелись. Кроме того, я приобрел новую упряжь для кайила и два мешка финиковых кирпичей. Длинные прямоугольные кирпичи весили по одному стоуну каждый, или около сорока фунтов в земном исчислении.
Возле общественного колодца у здания суда я набрал полные бурдюки воды и послушал местные новости.
— А ну, в сторону! — прикрикнул воин и плеснул воды себе в лицо.
Я посторонился, как скорее всего поступил бы местный торговец. В конце концов, парень провел трудную ночь в пустыне.
— Поймали убийцу? — спросил я.
— Нет, — проворчал воин.
— Знаете, иногда я не чувствую себя в безопасности.
— Не бойся, горожанин, — сказал он.
— Спасибо.
Поисковые отряды, как мне удалось выяснить, собирались отдыхать весь день и всю ночь. Вести поиски при луне не имело смысла. Измученных людей и животных решили не трогать до следующего утра. Таким образом, я получал фору примерно в пятнадцать горианских часов.
Более чем достаточно.
Около полудня, неторопливо покачиваясь на позвякивающем колокольчиками кайиле, в малиновом бурнусе и желтом кушаке, всем своим видом стараясь привлечь к себе внимание, я покинул оазис. С обеих сторон к седлу были приторочены бурдюки с водой и мешки с финиковыми кирпичами. Как только высокие пальмы за моей спиной стали маленькими, я резко повернул в сторону, чтобы избежать встречи с возвращающимися из рейда по пустыне отрядами.
Спустя два дня, отъехав от оазиса пасангов двести на северо-восток, я поднялся на холм и резко натянул поводья.
Внизу, в небольшом ущелье, среди голых, усыпанных камнями холмиков, грабили маленький караван.
Здоровенный разбойник схватил за рамы и тряхнул сразу два курдаха. На землю посыпались сидящие внутри свободные девушки в цветастых юбках.
Гуртовщиков и погонщиков копьями согнали в одну кучу. Среди них шатался раненный в плечо охранник каравана.
Притороченные к седлам кайилов мешки были разрублены, таким способом разбойники определяли, нет ли в них чего ценного.
Нескольких кайилов отогнали в сторону. Разбойник держал сложенные в пучок поводья.
Захваченных в плен девушек привязали за руки к седельным лукам.
Один человек попытался бежать. Поскакавший следом разбойник свалил его на камни, треснув древком копья по шее.
Я видел, как разрубили бурдюк с водой, струя хлынула на песок, кайил попятился, пыль мгновенно впитывала влагу.
Мешки и ящики стаскивали в одну кучу. Некоторые ящики выворачивали в песок, их содержимое никого не интересовало. Свободных от груза кайилов лупили плоской частью ятагана и гнали в пустыню.
Две обнаженные девушки растерянно топтались в пыли, одежду с них сорвали клинком ятагана. Одна из них пыталась вцепиться связанными руками себе в волосы и жалобно причитала. Другая, напротив, злилась. Она с ненавистью смотрела на свои путы, не в силах поверить, что ее привязали к седлу. У нее были роскошные черные волосы. Голову она держала гордо и высоко.
Главарь разбойников поднялся в стременах и что-то приказал своим подчиненным. Двое бандитов тут же вскочили в седла и потащили за собой двух груженных награбленным добром кайилов. Еще один разбойник шел пешком, ведя кайила под уздцы. Привязанные к седлу пленницы неуклюже побежали за кайил ом главаря.
Сзади раздались крики. Кое-кто рискнул даже погрозить разбойникам кулаком. Остальные побежали к бурдюкам с водой. Пешком они могли добраться лишь до ближайшего оазиса Хромого Кайила, где им, безусловно, посочувствуют, но вряд ли помогут с вооруженной охраной. Ближайший гарнизон стоял в оазисе Девяти Колодцев, но к тому времени, когда весть о нападении достигнет военных, разбойники уйдут на тысячу пасангов.
Я поворотил кайила и не торопясь спустился с холма. Лагерь разбойников я вычислил еще вчера ночью. Сегодня я с ними встречусь. У меня было дело к главарю.
— Хорошо работаешь, — похвалил я рабыню.
В лагере она оставалась в полном одиночестве.
Она завизжала. Тяжелый круглый пестик длиной пять футов и диаметром более чем пять дюймов вывалился у нее из рук и опрокинул огромную миску глубиной более фута. Зерно сатарна высыпалось на землю. Я схватил рабыню за руки.
Как принято у хочевников, лагерь разбили на возвышающемся над всей равниной плато, хотя его и скрывал при этом густой кустарник. В огороженном забором из колючки загоне топтались четыре кайила. Лагерь образовывали пять шатров из неприметной ткани из шерсти кайила. Сооружения ставили выходом на восток, чтобы уловить утреннее тепло. Маленькие шатры популярны у кочевников, они едва достигают десяти футов в длину и пятнадцати в ширину. Шатры натягиваются на деревянную раму, земля под полом выравнивается и застилается циновками. Задняя часть шатра почти стелется по земле. Там, как правило, хранятся различные припасы. Традиционно в левой части шатра располагаются женские принадлежности, а в правой, вместе с одеялами и оружием — мужские. Все находится в кожаных мешках различных размеров. Женщины украшают такие мешки причудливой вышивкой.
Я огляделся. Лагерь почти не отличался от обычных стоянок кочевников. Бросалось в глаза только одно: здесь не было ни женщин, ни детей. Лишь одна рабыня присматривала за кайилами и молола зерно.
Я улыбнулся. Это был лагерь разбойников.
Девушку я отпустил.
— Ты! — испуганно закричала Алейна. Она оказалась полностью одета. На ней была прошитая красной ниткой длинная юбка с каемкой, коричневая кофта с капюшоном из мягкой шерстки кайила, под которой виднелась дешевая желто-голубая блузка из репса.
На шее поблескивал ошейник, уже не мой.
Я обратил внимание на мягкие складки юбки на ее бедрах и приятный цвет блузки. Зачем рабыне такая одежда?
На ногах у нее были туфли.
В синих глазах девушки застыл испуг, белокурые волосы волной ниспадали на спину.
— Ты уже носишь сережки, красотка Алейна? — поинтересовался я.
В ушах у нее висели огромные вульгарные кольца из золота.
— Он проколол мне уши седельной иглой, — сказала она. Чего еще можно ожидать от людей в таких местах?
Обычно подобные операции проделывает кожевник.
— Он сам надел их на меня. — Алейна с гордостью погладила побрякушку — Это из награбленного.
Алейну, девушку с Земли, нисколько не смутил подарок. Мало того, что сережки были безвкусны, ей насильно прокололи уши и повесили украшение, не спросив ее мнения. И ей это понравилось. У нее даже появился здоровый румянец.
Лишь перед самым рассветом, когда измотанные, разбитые солдаты возвращались из пустыни в Девять Колодцев, я уснул.
Я остановился в весьма убогом заведении, хозяин которого наверняка мечтал о лучшей доле, чем мотаться каждый день на заседания муниципального суда. Зато он всегда знал все местные новости.
— Вчера сбежал убийца! — сообщил он мне. — Скрылся в пустыне!
— Невероятно, — ответил я, искренне не веря в известие.
Я проснулся около девяти часов, за час до полудня по горианскому времени.
Покормив стоящего в стойле кайила, я основательно напоил его водой.
Во время завтрака я послал мальчишку выполнить кое-какие поручения. Не успел я закончить, как смышленый живой парнишка вернулся.
Надев бурнус и желтый кушак, я решил самостоятельно пройтись по лавкам. Выглядел я вызывающе, впрочем, именно так оделся бы местный торговец, стремящийся привлечь к себе внимание. Прежде всего я купил новый ятаган. Пояс и ножны у меня имелись. Кроме того, я приобрел новую упряжь для кайила и два мешка финиковых кирпичей. Длинные прямоугольные кирпичи весили по одному стоуну каждый, или около сорока фунтов в земном исчислении.
Возле общественного колодца у здания суда я набрал полные бурдюки воды и послушал местные новости.
— А ну, в сторону! — прикрикнул воин и плеснул воды себе в лицо.
Я посторонился, как скорее всего поступил бы местный торговец. В конце концов, парень провел трудную ночь в пустыне.
— Поймали убийцу? — спросил я.
— Нет, — проворчал воин.
— Знаете, иногда я не чувствую себя в безопасности.
— Не бойся, горожанин, — сказал он.
— Спасибо.
Поисковые отряды, как мне удалось выяснить, собирались отдыхать весь день и всю ночь. Вести поиски при луне не имело смысла. Измученных людей и животных решили не трогать до следующего утра. Таким образом, я получал фору примерно в пятнадцать горианских часов.
Более чем достаточно.
Около полудня, неторопливо покачиваясь на позвякивающем колокольчиками кайиле, в малиновом бурнусе и желтом кушаке, всем своим видом стараясь привлечь к себе внимание, я покинул оазис. С обеих сторон к седлу были приторочены бурдюки с водой и мешки с финиковыми кирпичами. Как только высокие пальмы за моей спиной стали маленькими, я резко повернул в сторону, чтобы избежать встречи с возвращающимися из рейда по пустыне отрядами.
Спустя два дня, отъехав от оазиса пасангов двести на северо-восток, я поднялся на холм и резко натянул поводья.
Внизу, в небольшом ущелье, среди голых, усыпанных камнями холмиков, грабили маленький караван.
Здоровенный разбойник схватил за рамы и тряхнул сразу два курдаха. На землю посыпались сидящие внутри свободные девушки в цветастых юбках.
Гуртовщиков и погонщиков копьями согнали в одну кучу. Среди них шатался раненный в плечо охранник каравана.
Притороченные к седлам кайилов мешки были разрублены, таким способом разбойники определяли, нет ли в них чего ценного.
Нескольких кайилов отогнали в сторону. Разбойник держал сложенные в пучок поводья.
Захваченных в плен девушек привязали за руки к седельным лукам.
Один человек попытался бежать. Поскакавший следом разбойник свалил его на камни, треснув древком копья по шее.
Я видел, как разрубили бурдюк с водой, струя хлынула на песок, кайил попятился, пыль мгновенно впитывала влагу.
Мешки и ящики стаскивали в одну кучу. Некоторые ящики выворачивали в песок, их содержимое никого не интересовало. Свободных от груза кайилов лупили плоской частью ятагана и гнали в пустыню.
Две обнаженные девушки растерянно топтались в пыли, одежду с них сорвали клинком ятагана. Одна из них пыталась вцепиться связанными руками себе в волосы и жалобно причитала. Другая, напротив, злилась. Она с ненавистью смотрела на свои путы, не в силах поверить, что ее привязали к седлу. У нее были роскошные черные волосы. Голову она держала гордо и высоко.
Главарь разбойников поднялся в стременах и что-то приказал своим подчиненным. Двое бандитов тут же вскочили в седла и потащили за собой двух груженных награбленным добром кайилов. Еще один разбойник шел пешком, ведя кайила под уздцы. Привязанные к седлу пленницы неуклюже побежали за кайил ом главаря.
Сзади раздались крики. Кое-кто рискнул даже погрозить разбойникам кулаком. Остальные побежали к бурдюкам с водой. Пешком они могли добраться лишь до ближайшего оазиса Хромого Кайила, где им, безусловно, посочувствуют, но вряд ли помогут с вооруженной охраной. Ближайший гарнизон стоял в оазисе Девяти Колодцев, но к тому времени, когда весть о нападении достигнет военных, разбойники уйдут на тысячу пасангов.
Я поворотил кайила и не торопясь спустился с холма. Лагерь разбойников я вычислил еще вчера ночью. Сегодня я с ними встречусь. У меня было дело к главарю.
— Хорошо работаешь, — похвалил я рабыню.
В лагере она оставалась в полном одиночестве.
Она завизжала. Тяжелый круглый пестик длиной пять футов и диаметром более чем пять дюймов вывалился у нее из рук и опрокинул огромную миску глубиной более фута. Зерно сатарна высыпалось на землю. Я схватил рабыню за руки.
Как принято у хочевников, лагерь разбили на возвышающемся над всей равниной плато, хотя его и скрывал при этом густой кустарник. В огороженном забором из колючки загоне топтались четыре кайила. Лагерь образовывали пять шатров из неприметной ткани из шерсти кайила. Сооружения ставили выходом на восток, чтобы уловить утреннее тепло. Маленькие шатры популярны у кочевников, они едва достигают десяти футов в длину и пятнадцати в ширину. Шатры натягиваются на деревянную раму, земля под полом выравнивается и застилается циновками. Задняя часть шатра почти стелется по земле. Там, как правило, хранятся различные припасы. Традиционно в левой части шатра располагаются женские принадлежности, а в правой, вместе с одеялами и оружием — мужские. Все находится в кожаных мешках различных размеров. Женщины украшают такие мешки причудливой вышивкой.
Я огляделся. Лагерь почти не отличался от обычных стоянок кочевников. Бросалось в глаза только одно: здесь не было ни женщин, ни детей. Лишь одна рабыня присматривала за кайилами и молола зерно.
Я улыбнулся. Это был лагерь разбойников.
Девушку я отпустил.
— Ты! — испуганно закричала Алейна. Она оказалась полностью одета. На ней была прошитая красной ниткой длинная юбка с каемкой, коричневая кофта с капюшоном из мягкой шерстки кайила, под которой виднелась дешевая желто-голубая блузка из репса.
На шее поблескивал ошейник, уже не мой.
Я обратил внимание на мягкие складки юбки на ее бедрах и приятный цвет блузки. Зачем рабыне такая одежда?
На ногах у нее были туфли.
В синих глазах девушки застыл испуг, белокурые волосы волной ниспадали на спину.
— Ты уже носишь сережки, красотка Алейна? — поинтересовался я.
В ушах у нее висели огромные вульгарные кольца из золота.
— Он проколол мне уши седельной иглой, — сказала она. Чего еще можно ожидать от людей в таких местах?
Обычно подобные операции проделывает кожевник.
— Он сам надел их на меня. — Алейна с гордостью погладила побрякушку — Это из награбленного.
Алейну, девушку с Земли, нисколько не смутил подарок. Мало того, что сережки были безвкусны, ей насильно прокололи уши и повесили украшение, не спросив ее мнения. И ей это понравилось. У нее даже появился здоровый румянец.