Норман Джон. Племена Гора

   Каждый воин нес свое седло. Седла в Тахари — огромная ценность, их не доверяют никому Вечерами кочевники заносят их в шатры и укладывают в правой задней части жилища.
   По тахарскому обычаю мы должны были вылить привезенную нами воду в баки гостиницы. Это несколько облегчит жизнь гостиничных мальчишек, которым не придется так часто бегать к общественному колодцу. Покидая оазис, мы, естественно, наполним бурдюки водой, но из уважения к хозяевам сделаем это из общественного колодца.
   Таща свое седло, Хассан переступил порог гостиницы. За ним последовали его люди и я. Последней шла склонившаяся под непосильным грузом Алейна.
   — Сюда, рабыня, — показал дорогу к бакам гостиничный мальчишка. Алейна, спотыкаясь, побрела за ним. Разумеется, он не стал ей помогать. Она самостоятельно вылила воду в бак. Те из разбойников, кто нес бурдюки с водой, тоже вылили их в баки. Прежде чем Алейна успела вернуться, мальчишка сдернул с невольницы капюшон и ухватил ее за волосы.
   — А ты красивая, рабыня! — сказал он.
   — Спасибо, господин, — прошептала Алейна.
   Он еще немного подергал ее за волосы, после чего отпустил и щелкнул пальцами, показав на пол
   Алейна опустилась на колени и поцеловала босые ноги юного свободного мужчины, при этом роскошные белокурые волосы скрыли его ступни. После этого мальчишка удалился, а Алейна побежала к сидящему на скамье Хассану, опустилась перед ним на колени и положила голову на его левое бедро. Разбойник ласково потрепал ее по волосам и даже почесал под ошейником.
   — Слышал ли ты что-нибудь о башне из стали? — задал Хассан вопрос хозяину гостиницы.
 
   Как выяснилось, ни один человек в Красном Камне ничего не слышал о столь странном архитектурном сооружении, как стоящая посреди пустыни стальная башня. И разумеется, никогда не видел ничего подобного.
   Это изрядно разозлило Хассана и весьма огорчило меня тоже, поскольку оазис Красного Камня являлся последним крупным оазисом в Тахари на две тысячи пасангов на восток. По сути дела, он находился на границе зловещей страны дюн. В ней тоже есть оазисы, но маленькие и очень редкие. Иногда от одного до другого более двухсот пасангов, причем найти их чрезвычайно трудно. В дюнах можно пройти рядом с оазисом на расстоянии десяти пасангов и не заметить его. Только караваны с солью отваживаются пересекать страну дюн. Караваны с товаром стараются идти либо по западной, либо по восточной окраине Тахари. Даже те, кто решил добраться из Тора или Касры до Турмаса, торианской крепости и касбаха на самом юго-востоке Тахари, предпочитают идти вначале на юг, а потом на восток, либо вначале на восток, а потом на юг, лишь бы обогнуть непроходимые и страшные пески страны дюн. Мало кто без достаточных оснований рискнет войти в сердце пустыни.
   Я, как, впрочем, и Хассан, был абсолютно уверен, что, если столь причудливое сооружение, как стальная башня, вообще существует, искать ее следует в стране дюн.
   Было вполне логично, что ни купцы, ни кочевники, ни владельцы гостиниц, ни погонщики кайилов ничего о ней не слышали.
   Никем не замеченная башня могла простоять в стране дюн несколько тысяч лет.
   Курии прекратили поставку рабов с Земли на Гор. «Отдайте Гор» — так звучал предъявленный Сардару ультиматум. Задержанный курия, несомненно, направлялся в страну дюн. На камне было нацарапано сообщение: «Страшись башни из стали». Самосу из Порт-Кара прислали девушку с известием: «Бойся Абдула». Абдул оказался ничтожным водоносом из Тора, мелким агентом курий, которые всеми силами старались не допустить меня в Тахари. Только эту часть загадки мне удалось с грехом пополам разгадать. До сих пор, однако, оставалось неясным, кто же послал сообщение. Смущал также курия, проникший в мою камеру в Девяти Колодцах. Он получил сильные ранения. И он не убил меня. Ибн-Саран утверждал, что зверь погиб. Слишком многого я еще не понимал.
   — Утром уходим, — потягиваясь, сказал Хассан. — Похоже, здесь никто не слышал о башне из стали.
   К моему удивлению, весть о нападении аретаев на оазис Двух Ятаганов еще не дошла до Красного Камня. Во всяком случае, здесь об этом не говорили. В любом другом случае нападение стало бы главной темой для пересудов. Если бы это действительно сделали аретаи, оазис готовился бы к ответному нападению. Безусловно, в Красном Камне должны были давно узнать про нападение. Существовало только одно, самое простое объяснение: никто до сих пор не принес им эту весть. Поскольку Красный Камень являлся оазисом племени ташидов, вассалов аретаев, ни один подчиненный каварам кочевник не стал бы специально забираться в такую даль, чтобы по-дружески поделиться информацией. Напротив, теперь они всеми силами старались избегать контактов с аретаями, дожидаясь момента, когда можно будет говорить с ними с ятаганом в руках, как и велит древний обычай Тахари.
   — Я устал, — произнес Хассан. — Пора отдыхать.
   Он уже отослал Алейну в свою комнату. Его люди разместились на втором этаже.
   — Который ан? — поинтересовался Хассан. Сидящий рядом с огромными цилиндрическими песочными часами мальчик взглянул на прибор и зевнул:
   — Пошел девятнадцатый.
   В двадцать анов мальчишка переворачивал часы и сменялся.
   — Довольны ли господа моим гостеприимством? — поинтересовался хозяин гостиницы.
   — Да, — откликнулся Хассан. Спустя некоторое время он произнес: — Возвращаются воины.
   Я прислушался. Ничего не было слышно, но пальцы Хассана уловили едва заметную вибрацию стола.
   Мало-помалу и я стал различать гул скачущих кайилов.
   — Солдаты никуда не уходили, — сказал владелец гостиницы.
   Хассан вскочил на ноги, опрокинул стол и выскочил из комнаты.
   — Не подходи к окну! — крикнул я.
   Но хозяин уже опустил шторы. Я слышал, как Хассан отдавал команды на лестнице. Раздался топот множества ног. Владелец гостиницы повернулся ко мне. Лицо его залила смертельная бледность, из груди торчала стрела.
   — Кавары, вперед! — ревели сотни голосов.
   Я прыгнул к окошку и наугад всадил ятаган в шевелящуюся ткань занавески. Кто-то в бурнусе завизжал и, окровавленный, провалился во тьму. Я пытался закрыть ставни. Две стрелы впились в деревянную раму, щепки полетели мне в лицо. Ставни наконец захлопнулись. В последний момент в одну из них вонзилась стрела, торчащая теперь с нашей стороны. Гостиничный мальчишка застыл возле своих часов, дико оглядываясь по сторонам. Снаружи доносилось фырканье и шипение кайилов. Кто-то дико закричал. Было слышно, как выбивают двери, но, похоже, не в гостинице.
   — Кавары, вперед! — доносилось с улицы.
   — Наверх! — кричал Хассан. — На крышу! Перепрыгивая через четыре ступеньки, я взлетел на
   второй этаж. Перепуганный мальчишка выскочил через кухонную дверь.
   Бледную как смерть Алейну держал за руку один из людей Хассана.
   — За мной! — скомандовал Хассан. Прочие обитатели гостиницы бежали вниз. Пронзительно визжала женщина.
   По узенькой лестнице мы через крошечную дверь выбрались на крышу. Над нашими головами светили три луны Гора. Вдали белела пустыня. По улицам бежали люди, некоторые тащили за собой пожитки.
   — В касбах! — кричал кто-то. — Спасайтесь в касбахе!
   Среди бегущей толпы скакали всадники, рубя направо и налево.
   — Кавары, вперед! — кричали они.
   — Это кавары! — воскликнул я.
   Хассан удивленно взглянул на меня и сердито приказал:
   — Всем к стойлу!
   По крыше мы пробрались к огороженному со всех сторон стенами стойлу для кайилов. Хассан быстро и четко отдавал приказы. Разбойники тащили с собой седла. Двое спрыгнули вниз. Я увидел, как над пальмами пролетела стрела с горящим оперением. Откуда-то доносились удары топоров. С другой стороны стены раздавались отчаянные крики. Было слышно, как вылетела под ударами дверь гостиницы. Спрыгнувшие вниз люди Хассана вывели под уздцы кайилов.
   — Присмотри за дверью на крышу! — приказал Хассан, и в ту же минуту дверца с треском распахнулась, и показалось чье-то лицо.
   Получивший приказ разбойник тут же всадил ятаган в челюсть неизвестного и провернул его, выворачивая кости и зубы.
   — В касбах! — истерично вопил кто-то на улице.
   — В пустыню! — кричала женщина. — Касбах уже заперт! Туда никого не пускают, у ворот страшная резня!
   — Пожар! — завопил я, увидев, как стрела с огненным оперением воткнулась в сложенную возле стойла солому. Через стену стойла пытался перелезть какой-то человек. Один из разбойников метнул в него копье, и прошитый насквозь воин свалился на землю. Внутренний дворик гостиницы ярко освещала пылающая солома. Кайилы испуганно ревели. Разбойники набрасывали им на головы одеяла. Двух животных уже оседлали.
   — Смотри! — крикнул я.
   Двое воинов забрались на крышу прямо с кайилов. Мы с Хассаном кинулись им навстречу и вынудили их спрыгнуть вниз, в визжащую в темноте толпу. Я увидел, как рухнуло пальмовое дерево. Четыре здания горело.
   Внизу оглушительно кричала женщина.
   Всадников становилось все больше и больше.
   С крыши мы хорошо видели, как мужчины, женщины и дети отчаянно мечутся среди финиковых пальм.
   Вспыхнул еще один дом, на этот раз слева от нас. Я почувствовал дым.
   — Постоялый двор горит! — крикнул я.
   — Тарна! — кричали снизу. — Тарна!
   Хассан подошел к краю крыши и посмотрел на пылающий двор. Разбойники уже вывели из стойла всех кайилов.
   — За ними! — скомандовал Хассан. Разбойники, в том числе и оставленный охранять слуховое окно, прыгали с крыши и лихорадочно седлали кайилов. Пламя бушевало вовсю, достигая временами слухового окна.
   Хассан сорвал с себя бурнус, продел его под мышками Алейны и спустил ее на руки разбойнику, оседлавшему его кайила. Алейна испуганно посмотрела вверх.
   — Господин! — взмолилась она, но Хассан уже исчез.
   Мы снова побежали на другой край крыши. Прибывали все новые и новые всадники. Думаю, их было не меньше сотни.
   — По моему сигналу, — сказал Хассан, — пусть открывают ворота и уезжают!
   Я побежал на край крыши, выходящий на горящий двор. Алейна уже сидела на своем кайиле.
   — Я передам сигнал Хассана! — крикнул я. — По сигналу — бегите!
   — Для вас приготовлены кайилы! — крикнул снизу разбойник, показывая на двух оседланных животных.
   — По сигналу — бегите! — повторил я.
   — Что станет с тобой и Хассаном? — спросил он.
   — По сигналу — бегите!
   — Приготовьтесь открыть ворота! — скомандовал он двум другим разбойникам. Каждый из них должен был выдернуть по засову.
   — Хассан! — убивалась Алейна. — Хассан!
   Все правильно. Один человек должен следить, когда лучше вырваться на улицу, другой должен передать сигнал.
   — Хассан! — заходилась в крике Алейна.
   Я про себя улыбнулся. Она посмела осквернить своими губами имя господина. Какими бы они ни были красивыми, это всего-навсего губы недостойной рабыни. Как правило, девушкам запрещают произносить имена их хозяев. К нему обращаются исключительно «господин» или «мой господин». Если Хассан выживет, он наверняка накажет невольницу за эту ошибку. Иногда девушкам разрешается произносить имя хозяина, но в этом случае оно должно сопровождаться титул ом, как, например: «Хассан, господин мой». Между тем Хассан не был настолько либеральным, чтобы позволить невольнице марать свое имя. Так что, если ему суждено будет уцелеть, девчонку примерно отходят плетью за неслыханную дерзость.
   Хассан поднял руку. Склонив голову, он следил за происходящим на улице. Я слышал, как мимо проносились всадники. Рука разбойника упала вниз.
   — Вперед! — крикнул я.
   Засовы вылетели из пазов, ворота распахнулись, с голов животных посрывали бурнусы, кайилы бросились прочь с горящего двора на освещенную пламенем улицу.
   Со всех сторон доносились крики.
   Спустя несколько мгновений разбойники скрылись в конце улицы.
   — Там два оседланных кайила! — крикнул я Хассану. — Скорее!
   — Бери одного и спасайся! — прокричал он в ответ. — Время еще есть! Давай!
   Вместо этого я подбежал к его краю крыши.
   — А ты? — спросил я.
   — Беги! — прошипел он. — Подожди!
   Внизу в развевающихся малиново-желтых бурнусах скакали одиннадцать всадников.
   — Тарна! — доносилось до нас. — Тарна!
   Всадники натянули поводья почти под самой крышей. Позади них были еще люди.
   — Тарна! — кричали снизу.
   Главарь нападавших в синем с малиновым бурнусе поднялся в стременах, осматривая резню. Командиры отрядов докладывали ему о ходе операции, получали приказы и немедленно отправлялись их выполнять. Главарь оказался грациозным и стройным человеком. В руке он сжимал ятаган.
   — Колодцы? — спросил кто-то.
   — Засыпать, — распорядился главарь.
   Он тронул кайила, за ним потянулась туча всадников. Бурнус главаря развевался на ветру, зловеще изогнутый ятаган сверкал в зареве пожаров.
   Только теперь я разглядел, что главарь — женщина.
   — Рубите пальмы и жгите дома! — распорядилась она.
   — Есть, Тарна! — отвечали командиры и скакали к своим отрядам.
   Девушка огляделась, затем развернула кайила в сторону касбаха. Рядом с ней скакали десять всадников, остальные держались чуть поодаль.
   — Бери кайила и уходи, — сказал Хассан.
   Крыша уже раскалилась, под нами горела гостиница, справа сквозь перекрытия пробивались языки пламени.
   — А ты? — спросил я.
   — Мне очень интересно повидать хоть одного кавара.
   — Я остаюсь с тобой, — сказал я.
   — Спасайся, — приказал он.
   — Я остаюсь.
   — Мы даже не разделили соль.
   — Я остаюсь с тобой.
   Хассан долго и пристально смотрел на меня. Затем закатал правый рукав, и я прижался губами к его запястью, ощущая под языком соленый пот. После этого я протянул ему правую руку, и он прикоснулся губами и языком к моему запястью.
   — Ты понимаешь, что это означает? — спросил он.
   — Понимаю.
   — Пошли. Нам предстоит много дел, брат мой.
   Хассан и я спрыгнули с уже пылающей крыши во дворик. Там, в дыму, мотали укутанными в одеяла головами два оседланных и стреноженных кайила. Мы под уздцы вывели их со двора и лишь на улице сдернули с морд чехлы. На тротуаре у противоположного здания лежал труп гостиничного мальчика. По горианскому времени было уже больше восьми анов. Часы так и не перевернули. Позади нас обрушилась крыша гостиницы. Издалека доносились отчаянные вопли. Мы ехали по улицам горящего оазиса. Дважды пришлось обогнуть группы дерущихся людей. Один раз мимо нас пробежали четверо воинов-ташидов.
   В конце длинной улицы мы увидели бьющихся всадников. Около десяти ташидов налетели на главаря разбойников. Толпы вооруженных копьями людей на кайилах пытались оттеснить их в сторону. В конце концов ташиды обратились в бегство, за ними понеслась охрана главаря в малиновых и желтых бурнусах. Тарна, предводительница разбойников, поднялась в стременах и, размахивая ятаганом, подгоняла своих воинов.
   — Вы кто? — неожиданно крикнул кто-то.
   Мы резко обернулись.
   — Аретайские едины! — завопил всадник и направил на нас кайила. Наши кайилы приняли удар на себя. Животные ревели, хрипели и не позволяли нанести удар. Издав яростный крик, неизвестный ускакал в темноту. Это было весьма своевременное решение. Против меня и Хассана он бы долго не продержался.
   — Мы его потеряли, — сказал я.
   — Найдутся другие, — успокоил меня Хассан.
   Спустя несколько минут перед нами оказалась высокая толстая стена из красной глины. Перед ней застыли шестеро всадников. У самой стены, прижавшись животами и подбородками к красной глине, стояли с высоко поднятыми руками четыре обнаженные девушки. Четверо всадников выставили ятаганы, уперев лезвия в спины несчастным.
   Двое, с ятаганами в ножнах, готовились заковать девушек в цепи. Один доставал наручники, второй разматывал длинную цепь с ошейниками.
   — Тал, — поприветствовал их Хассан.
   Они резко обернулись. У всех были каварские украшения на седлах и на одежде. Они бросились на нас, причем те, которым пришлось вытаскивать ятаганы из ножен, немного задержались. Когда они подоспели, первые четверо были уже убиты. Двое последних натянули поводья и развернули кайилов. Мы не стали их преследовать.
   Девушки окаменели. Перегнувшись в седле, Хассан поцеловал одну в шею.
   — О! — воскликнула она.
   — Вы рабыни? — спросил он.
   — Нет, господин! — в один голос закричали девушки.
   — Тогда бегите в пустыню.
   Они затоптались, ища, чем бы прикрыться.
   — Мы же раздеты, — сказала одна из них.
   — Бегом! — крикнул Хассан, ловко шлепнув ее плоской частью лезвия.
   Девушки с визгом скрылись в темноте. Мы рассмеялись.
   — Хорошенькие, — сказал Хассан. — Думаю, нам следовало их оставить.
   — Конечно, — согласился я. — Широкобедрая брюнетка хорошо бы смотрелась у меня в ногах.
   — Не самое удачное время для набрасывания цепей на красоток, — заметил Хассан.
   — Ты прав.
   — Кроме того, — продолжал он, — они слишком молоды. Годика через два будут в самый раз.
   — Тогда они могут достаться другим, — заметил я.
   — На наш век молоденьких рабынь хватит, — пожал плечами Хассан.
   — Это верно, — кивнул я.
   Он посмотрел на валяющихся на земле людей. Три луны и воткнутый в стену факел освещали трупы.
   — Вот смотри. — Хассан опустился на колено возле одного из них и задрал левый рукав, под которым оказалась голубая татуировка ятагана.
   — Это кавар. — Я присел рядом. Мне уже приходилось видеть синие ятаганы на предплечьях каварских воинов.
   — Нет, — покачал головой Хассан. — Смотри. Острие ятагана завернуто к телу.
   — Ну и что? — спросил я.
   — Каварский ятаган смотрит наружу, в сторону врага. Я растерянно посмотрел на разбойника.
   Хассан улыбнулся и задрал свой левый рукав. На предплечье красовалась синяя татуировка.
   — Вот как должен выглядеть каварский ятаган.
   Острие, как он и сказал, было направлено от тела, в сторону врагов.
   — Значит, ты — кавар?
   — Конечно, — сказал Хассан.
   Послышался легкий шорох, мы резко обернулись и подняли головы. Нас окружили всадники в малиново-желтых бурнусах. Позади них виднелись еще люди, облаченные в более привычные для пустыни серые одежды. Копья прижали нас к стене. Стрелы в натянутых луках смотрели в наши сердца.
   — Вот они, — произнес человек, с которым мы схлестнулись в аллее.
   — Убить их? — спросил один из всадников в малиново-желтом бурнусе.
   — Бросить оружие, — приказала Тарна.
   Мы повиновались.
   — Встать.
   Мы поднялись на ноги.
   — Убить их? — повторил вопрос тот же человек.
   — Поднимите головы, — приказала девушка. Мы исполнили ее требование.
   — Тарна! — настаивал он.
   — Нет, — бросила воительница. — Они сильны и красивы. Думаю, с ними будет интересно. Взять их в качестве рабов.
   — Слушаюсь, Тарна, — проворчал всадник.
   — Этого, — девушка показала на меня, — раздеть и приковать к моему стремени.

Глава 12. О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В КАСБАХЕ ТАРНЫ. МЫ С ХАССАНОМ РЕШАЕМ ПОКИНУТЬ ЭТО МЕСТО

   Подняв волну, я перекатился на спину.
   Такого удовольствия я не испытывал давно. Разве что вода была чуть теплее, чем надо. Кроме того, в нее добавили благовоний. Но я не возражал. Прошло несколько недель с того времени, когда я последний раз принимал ванну. Я с благодарностью подумал о гостеприимной Тарне, предводительнице бандитской шайки.
   — Поторапливайся, раб, — сказала высокая темноволосая девушка в белом прозрачном хитоне до пят. — Госпожа скоро будет готова. — Она держала в руках четыре огромных белоснежных полотенца, по-разному впитывающих влагу. Другая девушка укладывала в коробку флаконы с различными маслами, которыми меня натерли, прежде чем я погрузился во вторую ванну. Я уже смыл пену, но выходить из воды не хотелось. Я наслаждался купанием.
   Рядом с ванной в белоснежном халате сидел Хассан.
   — Что-то ты не похож на несчастного раба, — заметил он.
   — А что, твоя хозяйка Тарна — хорошенькая? — поинтересовался я у темноволосой рабыни.
   — Вылезай и вытирайся, — сказала она.
   — А здесь неплохо. — Я прикрыл глаза от удовольствия.
   — Неплохо. Давай поторапливайся! — проворчала девушка.
   Четыре дня тому назад, на рассвете, Тарна вывела своих людей из пылающего оазиса Красного Камня. Не удалось взять лишь касбах, его цитадель. Пальмовые рощи срубили, сады сожгли, четыре из пяти общественных колодца засыпали землей. Оставшийся колодец взять не удалось. Жители оазиса защищали его яростно и самозабвенно. Всего же в нападении принимало участие от четырехсот до пятисот бандитов. Когда они покинули Красный Камень, их кайилы шатались под тяжестью награбленного. Взяли в рабство около сорока женщин и двух мужчин: меня и Хассана. Тарна уезжала из Красного Камня, застыв в седле словно изваяние. Она ни разу не оглянулась на разграбленный оазис. Сзади со скованными за спиной руками, раздетый догола и привязанный к стремени ее кайила, бежал я. В таком же виде передвигался и Хассан. Его привязали к стремени одного из командиров отряда. Прежде чем солнце успело подняться высоко и раскалить песок, мы сумели добраться до скрытого в пустыне хранилища награбленного. Там меня и Хассана швырнули вместе с прочей добычей в один из фургонов. Головы нам завязали специальными капюшонами. Такие же капюшоны набросили и на всех рабынь. Касбах Тарны, предводительницы разбойников, равно как и место, где она хранила награбленное, должны были оставаться тайной. До касбаха мы добрались к рассвету следующего дня. С рабов сняли капюшоны, а нас с Хассаном снова приковали к стременам. Мое лицо опять оказалось рядом с сапогом Тарны.
   — Где мы? — спросил я Хассана.
   Стражник тут же ударил меня по губам плеткой.
   — Не знаю, — ответил Хассан и тоже получил по губам.
   Захваченных в плен рабынь сковали цепью и провели перед гарнизоном касбаха и жителями поселка, чтобы все могли оценить прелесть живой добычи. С фургонов сдернули тенты. Награбленное богатство предстало во всей роскоши и изобилии.
   Возвращаясь, бандиты послали при помощи зеркала солнечный луч в касбах. Немедленно на главной башне водрузили победный флаг, и ворота касбаха отворились.
   Неожиданно Тарна дала шпоры своему кайилу и вырвалась из колонны. Цепь дернула меня за шею, я не удержался и полетел на землю. Добрую сотню ярдов она тащила меня по песку и пыли, после чего натянула поводья.
   — Чего ты развалился? — крикнула мне женщина. — Не можешь бежать?
   Изрезанный кустарником и покрытый пылью, я молча смотрел на разбойницу.
   — Встать! — скомандовала она, и глаза ее сверкнули над малиновой чадрой. — Отвыкай ползать!
   Собрав последние силы, я поднялся на ноги. Она ехала шагом, затем, выписывая огромные круги, начала постепенно ускорять шаг кайила.
   — Отлично! — крикнула она.
   Я принадлежал к касте воинов. Она поскакала еще быстрее.
   — Отлично! Отлично!
   Даже среди воинов я отличался быстротой и подвижностью. Сердце выпрыгивало из груди, я задыхался. Она более чем на пасанг загнала меня в пустыню.
   — Невероятно! — хохотала женщина. Затем, заливаясь смехом, она пихнула кайила в бока, я снова полетел на землю, а она поскакала к каравану. Через четверть пасанга она остановилась и подождала, пока я поднимусь на ноги. Мое окровавленное тело дрожало, шея горела, перед глазами плавали огромные черные круги. Теряя сознание, я опустился на колени возле ее стремени.
   — Подними глаза, раб! — приказала она.
   Я посмотрел наверх.
   — Встань!
   Я поднялся. Мне показалось, что она испугана. Очевидно, ей показалось, что я уже не смогу встать.
   — Ты сильный, — сказала она. Острие ее ятагана уперлось мне в подбородок и приподняло голову кверху — Мне нравится, когда мужчины бегут возле моего стремени. Я люблю укрощать сильных. — После этих слов она повернулась к каравану и указала ятаганом на касбах. — Вперед!
   Груженные награбленным добром кайилы двинулись к высоким арочным воротам затерянной в пустыне крепости. Я с любопытством отметил, что касбахов было два. Второй, значительно превосходящий по размерам тот, к которому мы направлялись, находился на два пасанга восточнее первого. Я не знал, кому принадлежит большой касбах.
   Вскоре Тарна со своим отрядом вошла в ворота крепости. Отвечая на восторженные крики толпы, она вскинула вверх ятаган.
 
   — Поторапливайся, раб, — сказала темноволосая девушка в длинном белоснежном хитоне. — Госпожа скоро будет готова.
   — А что, твоя госпожа хорошенькая? — поинтересовался я. Малиновая чадра, которой Тарна укрывалась от песка и солнца, так и не позволила мне разглядеть ее лицо. То, что я увидел, показалось мне просто прекрасным. Я не сомневался, что Тарна — гордая, независимая женщина. Мужское одеяние и бурнус скрывали линии ее тела. Красоту женщины можно оценить только в обнаженном виде, вот почему рабынь всегда продают голыми.
   — Страшна, как песчаный слин, — огрызнулась темноволосая рабыня. — Давай поторапливайся!
   — Мы никогда не видели своей госпожи, — пояснила девушка, отвечающая за масла и благовония для ванны.
   — Пошевеливайся, раб, — сказала первая, — а то мы вызовем охрану, чтобы тебя отлупили. — Она нервно оглянулась. Я понял, что именно она отвечает за удовольствия госпожи. Вторая девушка принесла тунику из красного шелка и ожерелье из круглых желтых камней. Я догадался, что все это предназначается мне.