О`Бэньон Констанс. Соловьиная ночь

   Домоправительница радушно улыбнулась Элизабет.
   — Мы будем рады помочь вам, мисс О’Нил, — проговорила она. — Вы только скажите, что вам нужно.
   Элизабет гордо осмотрелась. Впервые за долгие годы с бедной девушкой обращались по-человечески. Увидев, что слуги замка приветствуют ее с таким почтением, она почувствовала себя на вершине блаженства Когда она смотрела на Кэссиди, в ее глазах сияла благодарность. Наконец-то она нашла дом — место, где ее любили и где она была нужна. Элизабет могла позабыть свое безрадостное прошлое и с надеждой смотреть в будущее.
   — Позвольте узнать, ваша светлость, — взволнованно проговорила миссис Фитцвильямс, — а ваша маленькая племянница осталась в Лондоне?
   Кэссиди почувствовала, что все слуги ждут ее ответа.
   — Она будет здесь завтра, миссис Фитцвильямс, — ответила она. — Теперь ее зовут Арриан. Вам нравится это имя?
 
   Все утро миссис Фитцвильямс водила Кэссиди по замку. Они прошли по главной галерее, стены которой были увешаны фамильными портретами рода Винтеров, осмотрели несколько гостиных и обеденных залов, украшенных фресками. Кэссиди приходилось взбираться по крутой лестнице, широкие ступени которой покрывал новый красный ковер.
   В замке насчитывалось пять уровней, и его стены были сложены из огромных отесанных камней. Кэссиди с восхищением заметила, что каждый камень на лестнице гладко отшлифован ступнями многих поколений обитателей замка. Словно наяву, ей представлялись первые его хозяева — средневековые князья, облаченные в тяжелые рыцарские доспехи, и их жены в бархатных платьях.
   Кэссиди рассказали, что имение в окрестностях замка имеет площадь в пятьдесят пять акров, а также сюда примыкают охотничьи угодья и леса. Кроме того, в имении есть старая водяная мельница, которую все еще используют для помола зерна. Всего же земли, приписанной к Равенуортскому замку, около трех тысяч акров, и эти земли принадлежат семейству Винтеров с 1214 года. Тогда же был построен и замок.
   — А давно ли вы знаете моего мужа, миссис Фитцвильямс? — спросила Кэссиди, когда они вошли в громадный холл.
   — О да! Я знаю его светлость с рождения.
   — А как обычно проходит день в Равенуорте? — поинтересовалась Кэссиди.
   — Вам уже, я полагаю, известно, что его светлость — ранняя птичка. Его день обычно начинается в шесть утра. Он завтракает, а затем созывает слуг и охотников, чтобы дать им задание на день. Потом он делает распоряжения рабочим, которые заняты на ремонте замка.
   Кэссиди кивнула. Она предпочла умолчать о том, что знает о привычках супруга весьма немногое.
   Она с любопытством взглянула на массивные люстры, которые опускали, когда нужно было зажечь в них свечи, а затем стала рассматривать гобелен, на котором были изображены единорог и дама. Подойдя поближе, Кэссиди с досадой заметила, что прекрасный гобелен находится в весьма плачевном состоянии. Оглядевшись вокруг, она насчитала двенадцать ковров, нуждавшихся в починке и чистке.
   Кэссиди повернулась к экономке.
   — Неужели нельзя что-то сделать, чтобы сохранить эти великолепные гобелены? — воскликнула она.
   — Боюсь, что уже нет, ваша светлость. Его светлость приглашал из Лондона нескольких специалистов, и все они утверждали, что спасти их невозможно… Если мне будет позволено, ваша светлость, я кое-что попытаюсь сделать!
   Кэссиди бросила взгляд в сторону широкой лестницы, ведущей в ее комнату, и ее сердце наполнилось грустью. Сколько невест из рода Винтеров поднимались по этим ступеням? Сколько тоскующих герцогинь ждали здесь возвращения своих мужей? Сколько из них вышли замуж по любви, а сколько вообще никогда не любили супругов?..
   Кэссиди так и подмывало поинтересоваться у миссис Фитцвильямс, когда приедет Рейли, но гордость не позволила ей спросить об этом.
   Погруженная в тоску, она медленно поднялась по ступеням. Поднявшись в свои апартаменты, она обнаружила, что Элизабет уже успела распаковать вещи и приготовила горячую ванну.
   После ванны и легкого ужина Кэссиди свернулась калачиком под шелковыми покрывалами. Впервые она должна была ночевать в Равенуортском замке и проведет эту ночь в одиночестве.
   Ночью ей приснилось, что она снова попала в Ньюгейт. Кэссиди дрожала во сне и жалобно стонала. Усилием воли ей удалось стряхнуть с себя ночной кошмар и сесть на постели. Сердце ее бешено колотилось.
   В комнате было темно. Кэссиди соскользнула с кровати и на цыпочках приблизилась к окну. Когда она убедилась, что на окне нет решетки, перевела дыхание и немного успокоилась. Отбросив в сторону тяжелую гардину, Кэссиди взглянула на черное безлунное небо.
   — Зачем я здесь? — задумчиво проговорила она, прислушиваясь к звуку собственного голоса.
   Потом она вернулась в постель и стала разглядывать полог над кроватью, боясь, что стоит ей заснуть, как ночной кошмар возвратится.
 
   Сквозь густой туман Кэссиди неслась на лошади через долину. Она обернулась к слуге, который скакал следом.
   — Какое наслаждение, Аткинс, оседлать такое великолепное животное! — радостно воскликнула Кэссиди, похлопав по шее серого арабского скакуна.
   — Еще бы, ваша светлость! Раундер один из лучших наших скакунов! Он взял три приза на ипподроме Аскот и обошел двух прошлогодних чемпионов!
   Кэссиди слегка приподняла широкополую шляпу и взглянула на противоположную сторону долины.
   — Здесь чудесно! — сказала она. — Я всей душой ощущаю присутствие многих поколений Винтеров, Аткинс!
   Старый слуга улыбнулся, видя, что молодая герцогиня довольна прогулкой. Она уже полюбила многих слуг замка, в том числе и Аткинса, который был ее добровольным рабом.
   — Я горд тем, что мне довелось служить трем поколениям герцогов Равенуортов, ваша светлость! — сказал он.
   — Это просто замечательно! — откликнулась Кэссиди.
   — Его светлость беззаветно влюблен в эту землю, — принялся рассказывать слуга. — Совсем как его дед! Прежний хозяин замка, его дядя, не жаловал вниманием своего имения. Большую часть времени он проводил в Лондоне. За двадцать лет мы видели его здесь всего несколько раз.
   — Вы, наверное, знали моего мужа, когда он был еще ребенком? — спросила Кэссиди.
   — Точно так, ваша светлость. Еще мальчиком его привезли сюда. Его мать умерла, и очень долго он тосковал по ней… — Аткинс замолчал, задумавшись о былом. — Его светлость и лорд Джон выросли на моих глазах, — продолжал он. — Я учил их держаться в седле и охотиться. Им обоим здесь очень нравилось. Но, в отличие от лорда Джона, молодой господин Рейли навсегда влюбился в эти места.
   — Джон был двоюродным братом моего мужа?
   — Да, ваша светлость. С ним случилось несчастье.
   — Я слышала об этом. Это ужасно.
   Кэссиди заметила, что небо начало быстро хмуриться.
   — Как бы нам не попасть под дождь, ваша светлость, — сказал Аткинс. — Здешние места расположены вблизи моря, и штормы налетают в один момент. Давайте поспешим, не то вы промокнете до нитки, не успев добраться до дома…
   Кэссиди рассмеялась и кивнула. Она пустила Раун-дера галопом, и ее золотые пышные волосы развевались по ветру. Через холмы и долины они поскакали прямо к замку.
   Им повезло. Не успели упасть первые капли, как они уже были на конюшне. Кэссиди спрыгнула с лошади и сняла уздечку.
   — И что же я нахожу, вернувшись домой? — раздался за ее спиной голос. — Моя супруга с растрепанными волосами катается на моем скакуне!
   Кэссиди круто обернулась и увидела улыбающегося Рейли.
   — Оказывается, ты опытная наездница! — заметил он.
   Сердце у Кэссиди едва не выпрыгнуло из груди. Все вокруг словно озарилось волшебным светом.
   — Ты сердишься, что я воспользовалась твоей конюшней, Рейли? У тебя прекрасные лошади… Да и весь Равенуорт мне очень понравился!
   Рейли внимательно взглянул ей в глаза, надеясь увидеть, что Кэссиди рада его возвращению. Однако ничего подобного он не заметил. Ее чудесные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Казалось, она хорошеет не по дням, а по часам, и сердце Рейли наполнилось гордостью, что он женился на такой великолепной женщине. И еще Рейли гордился тем, что благодаря его благородству она не осталась старой девой.
   Внезапно небо прорезала ослепительная молния, и от удара грома вздрогнули лошади в конюшне. Кэссиди подошла к широкой двери и увидела, что по земле забарабанили тяжелые капли дождя. Когда Рейли подошел к ней, она посмотрела на него с улыбкой и проговорила:
   — Люблю дождь, а ты?
   — Вообще-то я об этом как-то не задумывался. Впрочем, иногда он полезен. Во время ремонта вокруг замка накапливается ужасная грязь, и дождь смывает ее.
   Кэссиди вытянула вперед руку, и скоро ее ладонь наполнилась дождевой водой.
   — Мой шотландский дедушка привил мне любовь к земле, а дождь питает землю. Если ты никогда не гулял после дождя в зарослях вереска, то ты просто не знаешь, что такое жизнь! Воздух напоен необыкновенными ароматами. Он так свеж и густ, что его хочется черпать ладонями!
   Воодушевление Кэссиди вызвало у Рейли улыбку. Сам он уж и не помнил, когда по-настоящему радовался жизни. Ей удалось всколыхнуть в нем такие чувства, которые казались ему давно умершими.
   — Значит, твой дедушка шотландец. Вот откуда у тебя золотые волосы! — сказал он.
   Кэссиди кивнула.
   — Говорят, я очень похожа на него и у меня его характер, — улыбнулась она.
   — Так, значит, это его я должен благодарить! — усмехнулся Рейли.
   — Тебе бы понравился мои дедушка, — заверила его Кэссиди и задумалась. — А может быть, и нет, — вдруг сказала она. — Дедушка всегда недолюбливал британцев и не упускал случая об этом заявить.
   — Но твоя мать все-таки вышла замуж за англичанина. Так же как и тетушка Мэри.
   — Дедушка был графом, но предпочитал, чтобы его называли лордом Жилем Макайвором. С тех пор как мой отец женился на моей матери, дедушка не обмолвился с ним ни единым словом. С дядей Джорджем он поступил так же.
   — А вас, детей, дедушка признал?
   — О да! Дело в том, что мы ведь только наполовину британцы, и в этом, по его мнению, нет нашей вины. Он весьма ценит родственные связи. За исключением британской линии, — быстро добавила Кэссиди. — Абигейл и я отлично отдыхали летом на диком побережье. Вместе с нашими шотландскими кузенами и кузинами мы совершали долгие конные прогулки и знали там каждую пещеру. Нам казалось, что мы отважные викинги. В наших играх Абигейл, конечно, была красавицей-принцессой, которую похищали враги, а доблестные рыцари ее освобождали…
   Темные глаза Рейли скользнули по лицу Кэссиди.
   — Ну а ты, конечно, была предводительницей отважных викингов? — улыбнулся он.
   Ее глаза весело заблестели.
   — Само собой! — подтвердила она.
   — А как познакомились твои родители?
   — Отец объезжал Шотландию, покупая лошадей. Там он и встретил мою мать. Они познакомились и полюбили друг друга. А потом, вместе с лошадьми, он увез ее в Англию…
   — А твой дедушка еще жив? Кэссиди не могла сдержать улыбки.
   — Более жизнелюбивого человека, чем мой дедушка, я еще в жизни не встречала! Он бы не стал разговаривать с тобой, а тем более благословлять наш брак. Мне кажется, ему всегда хотелось, чтобы я вернулась обратно в Шотландию и вышла замуж за шотландца.
   — Он, должно быть, и мужа тебе подыскал?
   — Конечно! Лорд Фрейзер Робертсон.
   — И ты его отвергла?
   — Само собой! — снова рассмеялась она. — Робертсон в три раза старше меня и уже пережил двух жен.
   Рейли поднял Кэссиди и усадил ее на дубовую бочку, а сам уселся на другую. Ему хотелось побольше узнать о ней.
   — У тебя было счастливое детство, Кэссиди? — спросил он.
   — Да, — кивнула она. — У меня была замечательная мать. Она часто смеялась и делала людей вокруг себя счастливыми. Отец боготворил ее. У нас с Абигейл было чудесное детство… — ее глаза погрустнели. — Потом папы и мамы не стало, и в их доме поселился брат Генри с женой и дочерьми. С тех пор мы с Абигейл видели мало хорошего…
   — Почему? — удивился Рейли.
   — Генри и Патриция придерживались мнения, что смеяться грешно. Ты уже знаешь, что случилось с Абигейл. Ты знаешь, как я попала в Ньюгейт… Но тебе еще неизвестно, что Генри всегда искал повода меня наказать. В ту ночь, когда он забрал у меня Арриан, я узнала, что он испытывает ко мне противоестественное влечение. Я больше не хочу его видеть.
   — И я тоже, — заверил ее Рейли. Он протянул руку и вытащил из ее волос соломинку. — Ты никогда не говорила мне о своих ухажерах. Наверное, их у тебя была тьма.
   Кэссиди услышала скрип кожи и, оглянувшись, увидела, что Аткинс все еще занят в конюшне и, прислушиваясь к их разговору, приводит в порядок седло.
   — Генри не позволял нам с Абигейл ходить на вечеринки. Он считал, что это неприлично. Я уверена, если бы он разрешил Абигейл встречаться с молодыми людьми, ее бы никогда не соблазнил твой сводный брат!
   Рейли прочитал в ее взгляде печаль и настороженность. Ему хотелось ее развеселить, услышать, как она смеется, и увидеть, как ее глаза искрятся от радости, а потом туманятся от пробуждающегося желания.
   Они смотрели, как Аткинс идет через двор под проливным дождем по направлению к своему флигелю. Теперь они остались наедине. Не считая, конечно, лошадей в стойлах. Лошади приглушенно ржали, а в воздухе сладко пахло свежим сеном.
   Кэссиди почувствовала на себе взгляд Рейли и сделала вид, что любуется грозой. Ливень был таким сильным, что за ним едва просматривались очертания замка.
   — Надеюсь, ты будешь чувствовать себя в Равенуорте как дома, — сказал Рейли, не сводя глаз с ее лица.
   Он и сам удивлялся, насколько важным было для него то, что Кэссиди ему ответит.
   — С тех пор как сюда привезли Арриан, мне здесь очень уютно… — проговорила она, отворачиваясь от него. — Вот только…
   — Что? — поспешно спросил он.
   — Да нет, ничего особенного. Об этом, наверное, и говорить не стоит.
   — Для меня важно все, что касается тебя, — заверил ее Рейли.
   Чувствуя, что ведет себя глупо, Кэссиди по-прежнему избегала смотреть ему в глаза.
   — Просто ночью меня опять мучили кошмары, — призналась она, опустив голову. — Я бы не стала говорить о такой мелочи, но ночью они казались совершенно реальными. Мне было очень страшно, и я теперь с ужасом смотрю на заходящее солнце.
   Ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Стало необыкновенно тихо. Только в стойлах глухо топтались лошади.
   — Трудно даже представить весь тот ужас, который выпал на твою долю, Кэссиди, — сказал Рейли. — Мне бы хотелось сделать что-нибудь, чтобы ты навсегда об этом забыла. Может быть, если ты не будешь гнать от себя этих воспоминаний, то они не будут так пугать тебя?
   — Тетушка Мэри тоже так говорит. Но что я могу с собой поделать? — вздохнула Кэссиди.
   Он поднялся и взял ее за руку. Она тоже встала.
   — Трудно что-то тебе посоветовать… — задумчиво сказал Рейли. — Но, если тебя снова будут мучить кошмары, обязательно приходи ко мне. Вдвоем никакие кошмары не страшны.
   Кэссиди удивленно взглянула на Рейли.
   — Хорошая мысль, — прошептала она.
   — Значит, договорились? — улыбнулся он.
   Рука об руку они прошли по мокрому от дождя мощеному двору конюшни, и Рейли распирало от гордости, что у него такая жена. Впервые за долгие годы в его душе воцарился мир.
   С тех пор как Рейли вернулся в Англию и узнал о том, что его дядя и кузен мертвы, жизнь для него превратилась в сплошную муку. Иногда он даже чувствовал себя в этом замке чужаком, но теперь, рядом с Кэссиди, он ощущал себя настоящим хозяином.
   Рейли посмотрел на мокрый флаг, развевавшийся на ветру, и его рука бессознательно обняла Кэссиди за талию. Единственное, что ему теперь было нужно, это сын. Глядя на золотовласую красавицу жену, Рейли подумал, что если у них родится дочка с такими же зелеными глазами, как у матери, то и это будет неплохо…
 
   — Ты уверен, что Рейли выделил на содержание ребенка кругленькую сумму, Хью? — спросила Лавиния, и ее глаза алчно заблестели.
   — Он так сам сказал, мама.
   От досады Лавиния не могла усидеть на месте.
   — Нужно найти способ заполучить этого ребенка, — заявила она, пройдясь по комнате, а затем снова опускаясь на атласные подушки. — Ты сказал Рейли, что официально женат на Абигейл Марагов?
   — Я сказал об этом, и Рейли высадил меня из кареты. Кажется, он мне не поверил.
   — Ах, если бы нам удалось заполучить эти деньги! — пробормотала Лавиния. — Дай-ка подумать…
   — Нам этих денег не видать, мама, — вздохнул Хью. — Новая герцогиня заботится о моем ребенке как о родной дочери. Насколько я понимаю, Рейли готов доставить своей жене все, что она пожелает.
   Лавиния возбужденно сцепила руки.
   — Мы можем заполучить ребенка на законном основании, — сказала она. — Все, что нам нужно, это доказать, что ты отец ребенка. Какая жестокость со стороны Рейли — лишать меня единственной внучки!
   — Ты, может быть, не боишься разгневать Рейли, мама, но я, признаться, опасаюсь братца, — заметил Хью. — До настоящего момента я был рад пользоваться благами, которые дает мне наше родство. Но, если я его рассержу, он не даст мне ни гроша. Чем тогда мы будем жить? Кроме того, что я буду делать с ребенком?
   — Ты просто болван, Хью! — сказала Лавиния. — Что тебе эта милостыня, которую подает Рейли! Ты, а не он должен сделаться герцогом!
   Хью зевнул. Это была излюбленная тема матери, и подобные разговоры его ужасно утомляли.
   — Ты что, забыла, что мой брат женился, и, возможно, у него скоро появится потомство?
   — Я слышала, он не спит с женой. Это правда? Хью взял из вазы яблоко и потер его рукавом.
   — Если это и было так, то как раз сейчас, я полагаю, Рейли наверстывает упущенное. Я был свидетелем того, как он порвал с Габриэллой Канде.
   — Гм-м… — протянула Лавиния, и ее глаза радостно заблестели. — Мне эта женщина никогда не нравилась!
   — С какой стати, мама? — удивился Хью. — Ты же ее даже не видела!
   — Нам обоим хорошо известно, — прервала она его, — что этот брак совершился не по любви. Нет сомнений, что Рейли женился на этой девчонке по соображениям чести. Теперь мы должны вбить между ними клин. Не думаю, что это будет очень сложно.
   Хью замер с открытым ртом, так и не надкусив яблока.
   — Говорят, что, пока Рейли не было в Лондоне, — пробормотал он, — его жену обхаживал лорд Джастин. Может быть, начать с этого?
   — Так он наш союзник?
   — Не совсем так, — пожал плечами Хью. — Вообще-то он друг Рейли. Кажется, он из тех людей, которые дорожат своими убеждениями, — запрокинув голову, он громко расхохотался. — Мы с тобой, матушка, не страдаем этим недугом, не правда ли? Почему бы тебе не выбросить из головы Рейли, его жену и мою дочку? Твоя жизнь сейчас вполне сносная — смирись!
   Лавиния зло сверкнула глазами.
   — Не забывай, мама, — продолжал Хью, — Рейли очень скор на расправу. И у него большие связи. Он и так зол на меня. Он хочет, чтобы я остепенился. Мне ничего не остается, как подчиниться.
   — Я никогда не допущу, чтобы он командовал тобой! — заявила Лавиния. — Ты — мой сын!
   — Ты не сможешь с ним тягаться, мама. Попробуй ужиться с ним. Он не так уж плох, как тебе кажется.
   — Лучше вспомни, что ты почти получил герцогство, мой глупый сын! — воскликнула она.
   Хью задумчиво посмотрел на яблоко и откусил кусочек.
   — А ты вспомни о том, что была на краю пропасти, когда оказалась на пути Рейли, — откликнулся он.
   Лавиния окинула сына презрительным взглядом.
   — Ты такой же слабый, как твой отец. Полагаю, мне придется расправиться с Рейли и его женушкой без твоей помощи!

Глава 28

   Детская, где поселили Арриан, располагалась рядом со спальней Кэссиди, и, не желая доверять малышку няньке, она сама целый день возилась с девочкой.
   С наступлением сумерек Кэссиди пошла укачивать Арриан перед сном. Это вошло у нее в привычку.
   Увидев тетю, девочка радостно запищала и протянула к ней свои ручонки. Ее маленькое личико засияло от счастья. Кэссиди кивком отпустила няню и взяла девочку на руки.
   — Ты моя прелесть, ты моя девочка! — сказала Кэссиди, целуя крошку в лобик. — Твоя мама души бы в тебе не чаяла!
   Кэссиди присела около деревянной кроватки и запела старинную шотландскую колыбельную, которую слышала еще в детстве от матери.
   Малышка уютно устроилась в объятиях своей тетушки и сонно перебирала ее золотые локоны.
   — Маленькая Арриан, — приговаривала Кэссиди, — тетя любит тебя всем сердцем! Я уверена, что твоя жизнь будет очень счастливой.
   Голубые глаза девочки напоминали ей Абигейл — любимую сестру, которая дала жизнь этой крошке.
   — Да, ты моя прелесть, и все тебя очень любят, — продолжала она. — У тебя нет матери, и ты не носишь фамилию отца, но это не твоя вина. Я сделаю все, чтобы тебе не пришлось расплачиваться за чужие ошибки.
   Рейли стоял в дверях и наблюдал за Кэссиди, которая нянчилась с ребенком. Свет свечей озарял ее лицо, такое прекрасное, нежное, доброе. Растроганный, он почувствовал, что его сердце сладко защемило.
   — Арриан не должна знать горя, Кэссиди! — сказал он, входя в комнату и присаживаясь на скамью.
   Кэссиди не ожидала, что Рейли слышал ее последние слова.
   — Что ты хочешь этим сказать? — пробормотала она.
   — Я хотел тебе сразу сказать… — замялся он. — Хью уверял меня, что твоя сестра и он действительно были женаты.
   Кэссиди облегченно вздохнула.
   — В глубине души я всегда верила, что Абигейл не могла отдаться мужчине, если бы он на ней не женился! — вырвалось у нее.
   — Не составит труда узнать это доподлинно. Я уже поручил своему поверенному заняться этим делом. Если Хью не соврал, то Арриан будет носить фамилию Винтеров.
   Кэссиди взглянула на заснувшего ребенка.
   — Ах, если бы это было правдой! — воскликнула она. Потом в ее глазах появилось беспокойство. — Я никогда не отдам малышку твоему брату, Рейли! — заявила она. — Так и знай, я буду отчаянно драться, если только твой брат или ты хотя бы намекнете на это!
   — Неужели ты не знаешь, что я не способен огорчить тебя или Арриан?
   Взгляд черных глаз Рейли был непроницаем, и Кэссиди не могла прочесть его мыслей.
   — Мне бы хотелось верить тебе, Рейли! — сказала она.
   — Разве ты не успела немного меня узнать и все еще сомневаешься во мне?
   — Я совершенно тебя не знаю.
   Он встал и молча вышел из комнаты.
   Кэссиди положила малышку в колыбель и на цыпочках вышла следом. Ее мучило чувство, что она напрасно обидела Рейли.
   Проходя по коридору замка, по которому до нее проходили многие из Винтеров, Кэссиди все больше охватывало беспокойство. Рейли столько сделал для нее, и она была перед ним в большом долгу. Как она могла забыть, что именно он спас Арриан и вернул ее Кэссиди? Да, они заключили договор. И если будет на то Божья воля, Кэссиди обязательно подарит Рейли желанного сына!
 
   Рейли не спал и прислушивался к шуму бури, которая разразилась над долиной. Отблески молний слабо освещали его темную спальню.
   Он так долго жил один, что ему было очень трудно войти во все нужды и чувства женщины. Рейли пережил столько горя, видел столько смертей, испытал предательство родственников, что ему казалось, будто он обречен на одиночество до конца своих дней, и сердце его окончательно зачерствело. Сегодня на конюшне он вдруг ощутил себя одним целым с Кэссиди, но почему-то вечером у него не хватало храбрости прийти к ней в спальню.
   В холле послышался какой-то шорох, и Рейли решил, что это Оливер. Подойдя к двери, он замер: через холл шла Кэссиди.
   Она держала в одной руке свечу, а другой прикрывала ладонью пламя. В темноте свеча была похожа на сверкающий меч, который рассекал ночную тьму. Длинные, распущенные по плечам волосы отливали золотом. Взгляд Рейли упал на ее полупрозрачную ночную сорочку, сквозь которую виднелось ее нежное тело.
   — Рейли! — проговорила Кэссиди. Ее рука задрожала, и воск закапал на пол. — Мне снова приснился страшный сон. Ты говорил, что можно прийти к тебе, если я испугаюсь…
   Он увидел, что она бледна и ее глаза полны ужаса. Рейли взял у нее из руки свечу и задул. Потом он повел ее за собой.
   — Ты замерзла и вся дрожишь, — сказал Рейли, прижимая ее к себе.
   Кэссиди обвила руками его шею и спрятала лицо у него на груди. В его объятиях она чувствовала себя в безопасности.
   Внезапно Рейли охватило желание всегда быть рядом с Кэссиди и защищать ее от любой опасности. Он был готов всю ночь стоять у ее изголовья и отгонять прочь ночные кошмары.
   — Сон был такой страшный и был так похож на явь! — прошептала Кэссиди. — Как будто я снова оказалась в Ньюгейте. Я умирала от голода и холода. Я была совершенно одна, и никто не знал, где меня искать. Я кричала, но никто меня не услышал и не пришел…
   Он отбросил с ее лба прядь золотистых волос и почувствовал на ее щеках слезы.
   — Милая Кэссиди, — сказал он и нежно погладил ее по спине, чтобы она успокоилась и перестала дрожать, — разве ты не видишь, что, пока ты под моей защитой, тебе ничто не угрожает?
   — Да-да, — всхлипнула она. — Я пришла к тебе, потому что рядом с тобой ночные кошмары рассеиваются как дым.
   Он прижался щекой к ее щеке.