Сердце у Кэссиди упало.
— Мне казалось, что Рейли захочется самому обсудить со мной, как назвать мальчика… — пробормотала она.
— Иногда мужчин очень трудно понять, Кэссиди, — успокоила ее тетушка. — Когда у них большие неприятности, они уходят в себя. Так уж они устроены. Им нужно побыть одним…
Кэссиди подумала, не поехал ли Рейли искать утешения у Габриэллы Канде, но ничего не сказала тетушке о своих подозрениях.
День ото дня Кэссиди поправлялась и уже скоро смогла выходить на прогулки с Арриан и своим маленьким сыном. Арриан, само собой, решила, что маленький Майкл принадлежит исключительно ей. Она не отходила от мальчика ни на шаг, и Кэссиди не могла нарадоваться на обоих.
Печаль, охватившая Кэссиди после смерти Хью, немного рассеялась, когда в Равенуорт пришло лето. Поля пышно зеленели, обещая хороший урожай… Но проходили дни и недели, а хозяин Равенуорта все не возвращался.
Кэссиди руководила рабочими, которые вешали в огромном холле гобелены. Все гобелены были тщательно отреставрированы и вычищены деревенскими мастерицами, сделавшими это в знак благодарности за доброту герцога и герцогини.
Прежде всего Кэссиди принялась рассматривать гобелен, на котором были изображены принцесса и единорог. Это была ее любимая вещь.
— Элизабет, тут даже незаметно следов ремонта! — воскликнула она. — Какая изумительная работа! С какой же любовью все сделано! У мастерицы золотые руки!
— Это сделано ради тебя. Ты этого заслуживаешь, — раздался за ее спиной знакомый голос. — Все тебя очень любят, Кэссиди!
Кэссиди обернулась и увидела Рейли. Ее сердце радостно забилось, но радость тут же сменилась гневом.
— Так вы изволили наконец явиться домой, ваша светлость! — сказала Кэссиди.
Он не мог оторвать глаз от ее лица. Она была красива как никогда.
— Именно так, — наконец произнес герцог, — я вернулся домой.
— Вы, надеюсь, нашли мисс Канде в добром здравии? — проворчала она и тут же пожалела о сказанном.
— Я действительно виделся с Габриэллой, Кэссиди, — прищурившись, сказал Рейли. — Говорю об этом лишь потому, что ты сама спросила, а я не хочу, чтобы между нами были какие-то недоговоренности.
Кэссиди подумала, что лучше бы уж он не был таким честным. Может быть, ей бы не было так больно.
— Тебе нравятся гобелены, Рейли? — спросила она ледяным тоном.
— И даже очень! Мне говорили, что ты отдала их мастерицам из деревни, но я даже не думал, что они вернутся в таком превосходном состоянии. Я очень рад, что их привели в порядок, — он взял Кэссиди за плечи и повернул к себе. — Ты содержишь дом в образцовом порядке, заботишься о крестьянах, тебя боготворят слуги…
— Ты забыл добавить, что я подарила тебе сына и наследника, которого ты так страстно желал, — сказала Кэссиди, сверкнув глазами.
— Да, — кивнул он, — и это тоже.
— Не пойму тебя, Рейли, — продолжала она, — казалось, что ты отчаянно хочешь сына, а когда он наконец родился, то уехал в Лондон и совершенно о нем забыл.
Его темные глаза насмешливо заблестели.
— Вы упрекаете меня, мадам, в том, что я пренебрегаю супружеским долгом?
Она смутилась и опустила взгляд.
— Мне бы не хотелось так думать… Кажется, я становлюсь ворчуньей. Так мне и надо.
Его губы тронула улыбка.
— Если мне на роду написано жить с ворчуньей, то я готов с этим смириться.
Кэссиди отвернулась и с преувеличенным вниманием принялась рассматривать другой гобелен. На самом деле все ее мысли были о Рейли. Только сейчас, когда он появился в замке, она поняла, как он ей дорог.
— Вчера вечером я ужинал с тетушкой Мэри и дядей Джорджем. Они просили передать, что любят тебя.
— А я вчера вечером ужинала в одиночестве, — сказала Кэссиди, чувствуя, что снова начинает злиться.
Рейли взял ее за руку и повел по коридору.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, Кэссиди. Полагаю, для нас обоих настало время поговорить о нашем будущем.
«Итак, значит, время пришло, — подумала она. — У него есть сын, и теперь он хочет отослать меня прочь, чтобы я не стесняла его свободы».
Ей стало больно, как никогда. Неужели он хочет, чтобы она бросила Майкла? Конечно, об этом они условились, когда заключали свой договор. Но ведь тогда Кэссиди и не предполагала, что любовь к сыну окажется такой сильной. Она вообще не думала об этом. От одной мысли, что ей придется расстаться с мужем и сыном, у нее разрывалось сердце.
Рейли усадил Кэссиди в кресло, а сам уселся на край стола.
— Сегодня мы должны все решить, — сказала она, настороженно взглянув на него. — Я знаю, о чем ты собираешься со мной поговорить.
— Неужели? — удивился Рейли. — Тогда, может быть, ты сама скажешь то, что я собираюсь сделать?
— Тебе следует начать с дома в Лондоне. Я знаю, ты хотел, чтобы я жила там. Но у меня другие планы. Полагаю, мне лучше на время уехать за границу…
Рейли поднялся и прошелся по комнате. Кэссиди не могла оторвать от него взгляда. В нем было все, о чем только может мечтать женщина. Он был великодушен, щедр и красив. У него была чарующая улыбка, и от одного его взгляда сердце сладко сжималось. Когда-то он казался ей благородным рыцарем, который спас ее, когда она была еще девочкой. Она мечтала, что он станет отцом ее ребенка, и надеялась найти в нем мужа, с которым ее не будут мучить ночные кошмары… Но он никогда всецело не принадлежал ей, и теперь она должна была с ним расстаться.
Рейли наполнил бокалы бренди. Один он протянул Кэссиди, но та отрицательно покачала головой.
Выпив бренди, Рейли повернулся к жене.
— Это мне должно помочь объясниться, — сказал он.
— Тебе не о чем беспокоиться, Рейли, — ответила она. — Я хорошо помню договор, который мы заклкючили перед нашей свадьбой, и хочу, чтобы он остался в силе.
Он пристально взглянул ей в глаза, словно хотел отыскать в них что-то очень важное.
— Ты хочешь сказать, что можешь бросить ребенка?
Кэссиди не заплакала и даже не подала виду, что ей больно, но — Боже правый! — как она страдала в этот момент.
— Я готовилась к тому, чтобы остаться верной нашему договору, Рейли.
Он протяжно вздохнул. Боль потери, словно клещами, стиснула сердце.
— Я надеялся, что во время моего отсутствия ты привяжешься к ребенку и уже не сможешь его бросить… — пробормотал он.
Кэссидн в ужасе всплеснула руками.
— Ты говоришь это, чтобы мучить меня? — воскликнула она.
Он отошел от нее и снова присел на край письменного стола.
— Если ты хочешь знать мое мнение о том, что значит мучить другого человека, я могу тебе это рассказать…
— Я знаю, Рейли. Я прекрасно понимаю, что чувствуешь, когда любишь одного человека, а жить приходится с другим…
Эти слова ошеломили Рейли, но он быстро пришел в себя.
— Ты имеешь в виду меня? — поинтересовался он.
— Я знаю, как ты относишься к мисс Канде, — сказала Кэссиди.
Не выдержав, он стукнул кулаком по столу.
— А я не уверен, что ты это знаешь! — воскликнул он. — Я сказал тебе, что встречался с Габриэллой, но не сказал зачем. И, кажется, напрасно.
— В этом нет никакой необходимости, Рейли. Я всегда знала, как ты к ней относишься.
— Кэссиди, неужели ты забыла слова Лавинии о том, что это она прислала ко мне Габриэллу?
— Я этого не слышала… — призналась Кэссиди.
— Это и понятно. Тебе было не до того, — кивнул Рейли. — Но вернемся к Габриэлле! Она приехала сюда, потому что думала, что я ее звал. Габриэлла получила письмо, подписанное моим именем.
— Не может быть!
— Но это именно так. И автор письма — Лавиния!
— Бедная женщина! Она совершенно помешалась…
— Закончим разговор о Габриэлле, — напомнил Рейли. — В тот день мне стало жаль ее. Лавиния так жестоко над ней посмеялась. Кроме того, я чувствовал себя немного виноватым перед ней. Ведь я трусливо уехал после нашей с тобой свадьбы, хотя должен был рассказать ей обо всем в первую очередь. Я допустил, что о моей женитьбе она узнала от посторонних. Я поступил дурно…
— Ты прервал с ней связь сразу после нашей свадьбы? — изумилась Кэссиди. — Я думала, что ты ее любишь…
— Нет, я никогда ее не любил, Кэссиди. Я вообще никого не любил до встречи с тобой… Но, чтобы не было никаких недоразумений, должен признаться, я оплатил все ее счета и дал ей денег, чтобы она могла вернуться во Францию. Я просто пожалел ее. Вот и все, Кэссиди!
— Я никогда не сомневалась, что ты благородный человек.
Он улыбнулся, а затем громко рассмеялся.
— Я был настолько высокомерен, что и тебе предложил выйти за меня из сострадания. Мне казалось, что, женившись на тебе, я избавлю тебя от одиночества. В действительности любой мужчина счел бы за великую честь называться твоим мужем… Сможешь ли ты когда-нибудь простить такого глупца, как я?
Когда она подняла на него взгляд, в ее глазах можно было прочесть что угодно, только не смущение.
— Все это лишь доказывает, Рейли, что ты человек долга, кто бы перед тобой ни был, — сказал Кассиди. — Ты спас меня от одиночества, а Габриэллу от унижения. Даже Арриан обязана своим избавлением от негодяя тебе. Ты идешь по жизни дорогой праведника.
Рейли понял, что объяснять Кэссиди все свои намерения не стоило.
— Может быть, тебя порадует, что, как я выяснил, Хью действительно был женат на Абигейл законным порядком, и Арриан по праву может носить фамилию Винтеров, — сказал он.
— Судя по всему, Рейли, ты ведешь безупречный образ жизни, — заметила Кэссиди.
— Не совсем так, — покаянно вздохнул он. — Я имею в виду мою жизнь с тобой, Кэссиди.
— Я ваша жена, — серьезно проговорила она. — Вы лишь должны сказать мне о том, чего желаете, и я выполню любую вашу прихоть, ваша светлость!
— Неужели это действительно так?! — изумился Рейли.
— Ни один мужчина никогда не будет повелевать мной, Рейли. Тебе следовало бы это знать!
Он вспомнил тот день, когда она появилась в замке с младенцем на руках и смотрела на него, как на заклятого врага.
— В этой комнате мы впервые встретились, Кэссиди. Если бы я знал, что меня ждет с тобой, то, пожалуй, бросился бы спасаться бегством…
— И ты поступил бы мудро, Рейли… Но ведь впертые мы встретились не в этой комнате, разве нет? Мы встретились в парке, когда я была еще девочкой.
— Да, правда. Жаль, что я забыл об этом… Но тогда ты была совсем ребенком.
— А ты был таким грустным.
— Я и сейчас грустный, Кэссиди. Она внимательно посмотрела на него.
— Другими словами, для нас обоих было бы лучше, если бы мы вообще не встречались…
Рейли вздрогнул, как от удара, и, подойдя к Кэссиди, поднял ее из кресла.
— Ты знаешь, Кэссиди, сначала я не придавал нашей женитьбе никакого значения, — сказал он.
— И ты предельно ясно дал мне это понять, — ответила она. — Я вышла за тебя, сознавая, что мы не будем всегда жить вместе.
— Прошу тебя, — прервал он, — просто выслушай то, что мне нужно тебе сказать!
Она посмотрела на него, и ее сердце замерло в тревожном ожидании слов, которые уничтожат ее счастье.
— Ну что ж, — проговорила Кэссиди, — я слушаю.
— Я долго думал и пришел к выводу, что если мужчине досталась жена с такими необыкновенными зелеными глазами… — Рейли протянул руки и коснулся шелковистых волос Кэссиди, которые заструились сквозь его пальцы, словно живые. — … И такими чудесными волосами, будто сотворенными из солнечного света… — он притянул Кэссиди ближе. — Не говоря уж о том, что она женщина верная, добрая и любящая… Ее темперамент подобен действующему вулкану, а сама она так великодушна, что рядом с ней мужчина становится спокойным, словно море в штиль… Словом, увидев, что он обладает подобным сокровищем, мужчина может считать себя самым счастливым человеком на земле! — торжественно закончил Рейли, но его сердце сжималось от страха, что Кэссиди откажет ему. — И вот я спрашиваю тебя, Кэссиди, — прошептал он, — разве мужчина способен отказаться от такой великолепной женщины?
Решив, что она ослышалась, Кэссиди пытливо взглянула ему в глаза.
— Ты хочешь сказать, что рад, что женат на мне? — пробормотала она.
Он положил ее голову к себе на плечо. Ему хотелось вечно держать ее в своих объятиях.
— Разлука с тобой была для меня настоящей пыткой, — сказал Рейли. — Я уже не мыслю своей жизни без тебя. С тех пор как умерла моя мать, я еще не чувствовал себя таким одиноким, Кэссиди. Если бы ты знала, как я соскучился по твоему лицу, твоему смеху. Я мечтал снова держать твою руку в своей руке…
Кэссиди удивленно подняла брови, и в ее глазах засветилась надежда.
— Рейли, я…
— Прошу тебя, прости меня, Кэссиди, — прервал он ее, боясь, что потом не сможет ей высказать всего, что было у него на душе. — Понимаешь, до тебя я не был влюблен ни в одну женщину и совершенно растерялся, не зная, как вести себя с тобой. Я знаю, что все делал неправильно…
Она отступила немного назад, и ее сердце радостно забилось.
— Ты любишь меня, Рейли? — спросила Кэссиди.
— Я люблю тебя всей душой, моя маленькая жена, — с улыбкой ответил он.
— Но ведь ты говорил, что никогда…
Он коснулся кончиком пальца ее губ.
— Я говорил много глупостей, Кэссиди, но надеюсь, что ты великодушна и не будешь слишком часто об этом напоминать.
Она нежно притронулась к его щеке, и ее зеленые глаза наполнились слезами.
— Ах, Рейли, я просто не могу поверить, что ты меня любишь! — прошептала она. — Я не принесла тебе ничего, кроме хлопот…
— Я этого и не отрицаю, — усмехнулся он. — С тех пор как мы познакомились, ты перевернула мою жизнь вверх дном… — Рейли снова стал серьезен и пристально взглянул на Кэссиди. — Любимая, — сказал он, — позволь мне нарушить еще одно из тех обещаний, которые я когда-то давал тебе!
Счастье переполняло ее душу. Кэссиди хотелось так крепко обнять Рейли, чтобы он наполнил собой все её существо.
— Какое обещание, Рейли?
— Обещание дать тебе полную свободу, как только ты родишь мне сына, — ответил он.
Ее зеленые русалочные глаза заискрились смехом.
— Только попробуй уйти от меня, Рейли! — сказала она. — Я последую за тобой повсюду!
— Но ведь я обижал тебя… — пробормотал он.
— Это не так, Рейли, — возразила Кэссиди. — Всякий раз, когда я попадала в беду, ты оказывался рядом и спасал меня.
Рейли просиял и, подхватив ее на руки, вынес через широкие двери в сад.
— Теперь ты принадлежишь мне, Кэссиди, — сказал он, — и я никогда не отпущу тебя!
Кэссиди смотрела на древние стены Равенуортского замка, и ей казалось, что тени предков рода Винтеров глядят на них отовсюду и одобрительно качают головами.
Кэссиди прижалась щекой к щеке Рейли и, задыхаясь от счастья, проговорила:
— Ах, Рейли, любовь моя, как я могу желать покинуть этот райский уголок?!
Он наклонился к ней и нежно прикоснулся губами к ее губам. Голова у нее закружилась, Кэссиди обвила руками его шею, и они долго не размыкали объятий.
Потом он сказал:
— Благодаря тебе я заново родился и снова обрел веру в то, что на свете еще существуют любовь и честь!
В этот момент из ближних зарослей выпорхнула птичка. Кэссиди смотрела на нее, и ей казалось, что у нее самой вырастают крылья. Она взглянула на Рейли, который ответил ей улыбкой. Он тоже заметил соловья.
— Посмотри! — сказал он, указывая на высокий дуб, стоявший в глубине сада. — Соловей сидит на самой высокой ветке и ждет свою подругу!
— Да, я вижу! — проговорила Кэссиди, замирая в его объятиях.
— Прислушайся, любовь моя, — продолжал Рейли, — слышишь, как он зовет ее?
— Да, Рейли, слышу! Он поет для своей возлюбленной!
Он посмотрел на нее, и его темные глаза наполнились нежностью и желанием.
— Соловей поет и для нас, Кэссиди! — сказал он. Она склонила голову к нему на грудь и услышала,
как стучит его сердце.
— Да, я это знаю, дорогой, — прошептала она.
Больше Кэссиди ничего не сказала, потому что соловьиная песня заполнила все вокруг, а губы мужа слились с ее губами. А еще через несколько мгновений даже соловьиная песня растворилась в биении влюбленных сердец.
— Мне казалось, что Рейли захочется самому обсудить со мной, как назвать мальчика… — пробормотала она.
— Иногда мужчин очень трудно понять, Кэссиди, — успокоила ее тетушка. — Когда у них большие неприятности, они уходят в себя. Так уж они устроены. Им нужно побыть одним…
Кэссиди подумала, не поехал ли Рейли искать утешения у Габриэллы Канде, но ничего не сказала тетушке о своих подозрениях.
День ото дня Кэссиди поправлялась и уже скоро смогла выходить на прогулки с Арриан и своим маленьким сыном. Арриан, само собой, решила, что маленький Майкл принадлежит исключительно ей. Она не отходила от мальчика ни на шаг, и Кэссиди не могла нарадоваться на обоих.
Печаль, охватившая Кэссиди после смерти Хью, немного рассеялась, когда в Равенуорт пришло лето. Поля пышно зеленели, обещая хороший урожай… Но проходили дни и недели, а хозяин Равенуорта все не возвращался.
Кэссиди руководила рабочими, которые вешали в огромном холле гобелены. Все гобелены были тщательно отреставрированы и вычищены деревенскими мастерицами, сделавшими это в знак благодарности за доброту герцога и герцогини.
Прежде всего Кэссиди принялась рассматривать гобелен, на котором были изображены принцесса и единорог. Это была ее любимая вещь.
— Элизабет, тут даже незаметно следов ремонта! — воскликнула она. — Какая изумительная работа! С какой же любовью все сделано! У мастерицы золотые руки!
— Это сделано ради тебя. Ты этого заслуживаешь, — раздался за ее спиной знакомый голос. — Все тебя очень любят, Кэссиди!
Кэссиди обернулась и увидела Рейли. Ее сердце радостно забилось, но радость тут же сменилась гневом.
— Так вы изволили наконец явиться домой, ваша светлость! — сказала Кэссиди.
Он не мог оторвать глаз от ее лица. Она была красива как никогда.
— Именно так, — наконец произнес герцог, — я вернулся домой.
— Вы, надеюсь, нашли мисс Канде в добром здравии? — проворчала она и тут же пожалела о сказанном.
— Я действительно виделся с Габриэллой, Кэссиди, — прищурившись, сказал Рейли. — Говорю об этом лишь потому, что ты сама спросила, а я не хочу, чтобы между нами были какие-то недоговоренности.
Кэссиди подумала, что лучше бы уж он не был таким честным. Может быть, ей бы не было так больно.
— Тебе нравятся гобелены, Рейли? — спросила она ледяным тоном.
— И даже очень! Мне говорили, что ты отдала их мастерицам из деревни, но я даже не думал, что они вернутся в таком превосходном состоянии. Я очень рад, что их привели в порядок, — он взял Кэссиди за плечи и повернул к себе. — Ты содержишь дом в образцовом порядке, заботишься о крестьянах, тебя боготворят слуги…
— Ты забыл добавить, что я подарила тебе сына и наследника, которого ты так страстно желал, — сказала Кэссиди, сверкнув глазами.
— Да, — кивнул он, — и это тоже.
— Не пойму тебя, Рейли, — продолжала она, — казалось, что ты отчаянно хочешь сына, а когда он наконец родился, то уехал в Лондон и совершенно о нем забыл.
Его темные глаза насмешливо заблестели.
— Вы упрекаете меня, мадам, в том, что я пренебрегаю супружеским долгом?
Она смутилась и опустила взгляд.
— Мне бы не хотелось так думать… Кажется, я становлюсь ворчуньей. Так мне и надо.
Его губы тронула улыбка.
— Если мне на роду написано жить с ворчуньей, то я готов с этим смириться.
Кэссиди отвернулась и с преувеличенным вниманием принялась рассматривать другой гобелен. На самом деле все ее мысли были о Рейли. Только сейчас, когда он появился в замке, она поняла, как он ей дорог.
— Вчера вечером я ужинал с тетушкой Мэри и дядей Джорджем. Они просили передать, что любят тебя.
— А я вчера вечером ужинала в одиночестве, — сказала Кэссиди, чувствуя, что снова начинает злиться.
Рейли взял ее за руку и повел по коридору.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, Кэссиди. Полагаю, для нас обоих настало время поговорить о нашем будущем.
«Итак, значит, время пришло, — подумала она. — У него есть сын, и теперь он хочет отослать меня прочь, чтобы я не стесняла его свободы».
Ей стало больно, как никогда. Неужели он хочет, чтобы она бросила Майкла? Конечно, об этом они условились, когда заключали свой договор. Но ведь тогда Кэссиди и не предполагала, что любовь к сыну окажется такой сильной. Она вообще не думала об этом. От одной мысли, что ей придется расстаться с мужем и сыном, у нее разрывалось сердце.
Рейли усадил Кэссиди в кресло, а сам уселся на край стола.
— Сегодня мы должны все решить, — сказала она, настороженно взглянув на него. — Я знаю, о чем ты собираешься со мной поговорить.
— Неужели? — удивился Рейли. — Тогда, может быть, ты сама скажешь то, что я собираюсь сделать?
— Тебе следует начать с дома в Лондоне. Я знаю, ты хотел, чтобы я жила там. Но у меня другие планы. Полагаю, мне лучше на время уехать за границу…
Рейли поднялся и прошелся по комнате. Кэссиди не могла оторвать от него взгляда. В нем было все, о чем только может мечтать женщина. Он был великодушен, щедр и красив. У него была чарующая улыбка, и от одного его взгляда сердце сладко сжималось. Когда-то он казался ей благородным рыцарем, который спас ее, когда она была еще девочкой. Она мечтала, что он станет отцом ее ребенка, и надеялась найти в нем мужа, с которым ее не будут мучить ночные кошмары… Но он никогда всецело не принадлежал ей, и теперь она должна была с ним расстаться.
Рейли наполнил бокалы бренди. Один он протянул Кэссиди, но та отрицательно покачала головой.
Выпив бренди, Рейли повернулся к жене.
— Это мне должно помочь объясниться, — сказал он.
— Тебе не о чем беспокоиться, Рейли, — ответила она. — Я хорошо помню договор, который мы заклкючили перед нашей свадьбой, и хочу, чтобы он остался в силе.
Он пристально взглянул ей в глаза, словно хотел отыскать в них что-то очень важное.
— Ты хочешь сказать, что можешь бросить ребенка?
Кэссиди не заплакала и даже не подала виду, что ей больно, но — Боже правый! — как она страдала в этот момент.
— Я готовилась к тому, чтобы остаться верной нашему договору, Рейли.
Он протяжно вздохнул. Боль потери, словно клещами, стиснула сердце.
— Я надеялся, что во время моего отсутствия ты привяжешься к ребенку и уже не сможешь его бросить… — пробормотал он.
Кэссидн в ужасе всплеснула руками.
— Ты говоришь это, чтобы мучить меня? — воскликнула она.
Он отошел от нее и снова присел на край письменного стола.
— Если ты хочешь знать мое мнение о том, что значит мучить другого человека, я могу тебе это рассказать…
— Я знаю, Рейли. Я прекрасно понимаю, что чувствуешь, когда любишь одного человека, а жить приходится с другим…
Эти слова ошеломили Рейли, но он быстро пришел в себя.
— Ты имеешь в виду меня? — поинтересовался он.
— Я знаю, как ты относишься к мисс Канде, — сказала Кэссиди.
Не выдержав, он стукнул кулаком по столу.
— А я не уверен, что ты это знаешь! — воскликнул он. — Я сказал тебе, что встречался с Габриэллой, но не сказал зачем. И, кажется, напрасно.
— В этом нет никакой необходимости, Рейли. Я всегда знала, как ты к ней относишься.
— Кэссиди, неужели ты забыла слова Лавинии о том, что это она прислала ко мне Габриэллу?
— Я этого не слышала… — призналась Кэссиди.
— Это и понятно. Тебе было не до того, — кивнул Рейли. — Но вернемся к Габриэлле! Она приехала сюда, потому что думала, что я ее звал. Габриэлла получила письмо, подписанное моим именем.
— Не может быть!
— Но это именно так. И автор письма — Лавиния!
— Бедная женщина! Она совершенно помешалась…
— Закончим разговор о Габриэлле, — напомнил Рейли. — В тот день мне стало жаль ее. Лавиния так жестоко над ней посмеялась. Кроме того, я чувствовал себя немного виноватым перед ней. Ведь я трусливо уехал после нашей с тобой свадьбы, хотя должен был рассказать ей обо всем в первую очередь. Я допустил, что о моей женитьбе она узнала от посторонних. Я поступил дурно…
— Ты прервал с ней связь сразу после нашей свадьбы? — изумилась Кэссиди. — Я думала, что ты ее любишь…
— Нет, я никогда ее не любил, Кэссиди. Я вообще никого не любил до встречи с тобой… Но, чтобы не было никаких недоразумений, должен признаться, я оплатил все ее счета и дал ей денег, чтобы она могла вернуться во Францию. Я просто пожалел ее. Вот и все, Кэссиди!
— Я никогда не сомневалась, что ты благородный человек.
Он улыбнулся, а затем громко рассмеялся.
— Я был настолько высокомерен, что и тебе предложил выйти за меня из сострадания. Мне казалось, что, женившись на тебе, я избавлю тебя от одиночества. В действительности любой мужчина счел бы за великую честь называться твоим мужем… Сможешь ли ты когда-нибудь простить такого глупца, как я?
Когда она подняла на него взгляд, в ее глазах можно было прочесть что угодно, только не смущение.
— Все это лишь доказывает, Рейли, что ты человек долга, кто бы перед тобой ни был, — сказал Кассиди. — Ты спас меня от одиночества, а Габриэллу от унижения. Даже Арриан обязана своим избавлением от негодяя тебе. Ты идешь по жизни дорогой праведника.
Рейли понял, что объяснять Кэссиди все свои намерения не стоило.
— Может быть, тебя порадует, что, как я выяснил, Хью действительно был женат на Абигейл законным порядком, и Арриан по праву может носить фамилию Винтеров, — сказал он.
— Судя по всему, Рейли, ты ведешь безупречный образ жизни, — заметила Кэссиди.
— Не совсем так, — покаянно вздохнул он. — Я имею в виду мою жизнь с тобой, Кэссиди.
— Я ваша жена, — серьезно проговорила она. — Вы лишь должны сказать мне о том, чего желаете, и я выполню любую вашу прихоть, ваша светлость!
— Неужели это действительно так?! — изумился Рейли.
— Ни один мужчина никогда не будет повелевать мной, Рейли. Тебе следовало бы это знать!
Он вспомнил тот день, когда она появилась в замке с младенцем на руках и смотрела на него, как на заклятого врага.
— В этой комнате мы впервые встретились, Кэссиди. Если бы я знал, что меня ждет с тобой, то, пожалуй, бросился бы спасаться бегством…
— И ты поступил бы мудро, Рейли… Но ведь впертые мы встретились не в этой комнате, разве нет? Мы встретились в парке, когда я была еще девочкой.
— Да, правда. Жаль, что я забыл об этом… Но тогда ты была совсем ребенком.
— А ты был таким грустным.
— Я и сейчас грустный, Кэссиди. Она внимательно посмотрела на него.
— Другими словами, для нас обоих было бы лучше, если бы мы вообще не встречались…
Рейли вздрогнул, как от удара, и, подойдя к Кэссиди, поднял ее из кресла.
— Ты знаешь, Кэссиди, сначала я не придавал нашей женитьбе никакого значения, — сказал он.
— И ты предельно ясно дал мне это понять, — ответила она. — Я вышла за тебя, сознавая, что мы не будем всегда жить вместе.
— Прошу тебя, — прервал он, — просто выслушай то, что мне нужно тебе сказать!
Она посмотрела на него, и ее сердце замерло в тревожном ожидании слов, которые уничтожат ее счастье.
— Ну что ж, — проговорила Кэссиди, — я слушаю.
— Я долго думал и пришел к выводу, что если мужчине досталась жена с такими необыкновенными зелеными глазами… — Рейли протянул руки и коснулся шелковистых волос Кэссиди, которые заструились сквозь его пальцы, словно живые. — … И такими чудесными волосами, будто сотворенными из солнечного света… — он притянул Кэссиди ближе. — Не говоря уж о том, что она женщина верная, добрая и любящая… Ее темперамент подобен действующему вулкану, а сама она так великодушна, что рядом с ней мужчина становится спокойным, словно море в штиль… Словом, увидев, что он обладает подобным сокровищем, мужчина может считать себя самым счастливым человеком на земле! — торжественно закончил Рейли, но его сердце сжималось от страха, что Кэссиди откажет ему. — И вот я спрашиваю тебя, Кэссиди, — прошептал он, — разве мужчина способен отказаться от такой великолепной женщины?
Решив, что она ослышалась, Кэссиди пытливо взглянула ему в глаза.
— Ты хочешь сказать, что рад, что женат на мне? — пробормотала она.
Он положил ее голову к себе на плечо. Ему хотелось вечно держать ее в своих объятиях.
— Разлука с тобой была для меня настоящей пыткой, — сказал Рейли. — Я уже не мыслю своей жизни без тебя. С тех пор как умерла моя мать, я еще не чувствовал себя таким одиноким, Кэссиди. Если бы ты знала, как я соскучился по твоему лицу, твоему смеху. Я мечтал снова держать твою руку в своей руке…
Кэссиди удивленно подняла брови, и в ее глазах засветилась надежда.
— Рейли, я…
— Прошу тебя, прости меня, Кэссиди, — прервал он ее, боясь, что потом не сможет ей высказать всего, что было у него на душе. — Понимаешь, до тебя я не был влюблен ни в одну женщину и совершенно растерялся, не зная, как вести себя с тобой. Я знаю, что все делал неправильно…
Она отступила немного назад, и ее сердце радостно забилось.
— Ты любишь меня, Рейли? — спросила Кэссиди.
— Я люблю тебя всей душой, моя маленькая жена, — с улыбкой ответил он.
— Но ведь ты говорил, что никогда…
Он коснулся кончиком пальца ее губ.
— Я говорил много глупостей, Кэссиди, но надеюсь, что ты великодушна и не будешь слишком часто об этом напоминать.
Она нежно притронулась к его щеке, и ее зеленые глаза наполнились слезами.
— Ах, Рейли, я просто не могу поверить, что ты меня любишь! — прошептала она. — Я не принесла тебе ничего, кроме хлопот…
— Я этого и не отрицаю, — усмехнулся он. — С тех пор как мы познакомились, ты перевернула мою жизнь вверх дном… — Рейли снова стал серьезен и пристально взглянул на Кэссиди. — Любимая, — сказал он, — позволь мне нарушить еще одно из тех обещаний, которые я когда-то давал тебе!
Счастье переполняло ее душу. Кэссиди хотелось так крепко обнять Рейли, чтобы он наполнил собой все её существо.
— Какое обещание, Рейли?
— Обещание дать тебе полную свободу, как только ты родишь мне сына, — ответил он.
Ее зеленые русалочные глаза заискрились смехом.
— Только попробуй уйти от меня, Рейли! — сказала она. — Я последую за тобой повсюду!
— Но ведь я обижал тебя… — пробормотал он.
— Это не так, Рейли, — возразила Кэссиди. — Всякий раз, когда я попадала в беду, ты оказывался рядом и спасал меня.
Рейли просиял и, подхватив ее на руки, вынес через широкие двери в сад.
— Теперь ты принадлежишь мне, Кэссиди, — сказал он, — и я никогда не отпущу тебя!
Кэссиди смотрела на древние стены Равенуортского замка, и ей казалось, что тени предков рода Винтеров глядят на них отовсюду и одобрительно качают головами.
Кэссиди прижалась щекой к щеке Рейли и, задыхаясь от счастья, проговорила:
— Ах, Рейли, любовь моя, как я могу желать покинуть этот райский уголок?!
Он наклонился к ней и нежно прикоснулся губами к ее губам. Голова у нее закружилась, Кэссиди обвила руками его шею, и они долго не размыкали объятий.
Потом он сказал:
— Благодаря тебе я заново родился и снова обрел веру в то, что на свете еще существуют любовь и честь!
В этот момент из ближних зарослей выпорхнула птичка. Кэссиди смотрела на нее, и ей казалось, что у нее самой вырастают крылья. Она взглянула на Рейли, который ответил ей улыбкой. Он тоже заметил соловья.
— Посмотри! — сказал он, указывая на высокий дуб, стоявший в глубине сада. — Соловей сидит на самой высокой ветке и ждет свою подругу!
— Да, я вижу! — проговорила Кэссиди, замирая в его объятиях.
— Прислушайся, любовь моя, — продолжал Рейли, — слышишь, как он зовет ее?
— Да, Рейли, слышу! Он поет для своей возлюбленной!
Он посмотрел на нее, и его темные глаза наполнились нежностью и желанием.
— Соловей поет и для нас, Кэссиди! — сказал он. Она склонила голову к нему на грудь и услышала,
как стучит его сердце.
— Да, я это знаю, дорогой, — прошептала она.
Больше Кэссиди ничего не сказала, потому что соловьиная песня заполнила все вокруг, а губы мужа слились с ее губами. А еще через несколько мгновений даже соловьиная песня растворилась в биении влюбленных сердец.