Страница:
— Что мне сделать, Кэссиди, чтобы ты забыла о том, что тебе довелось пережить?
— Поговори со мной, — попросила она. — Рассказывай мне все что угодно, лишь бы я забыла о ночных ужасах… Расскажи о французской кампании и о сражении под Ватерлоо!
Комнату осветила молния, и Рейли увидел в зеленых глазах Кэссиди страх. Он старался не замечать ее чуть приоткрытых, словно зовущих, губ. Он понимал, что ей и в самом деле хочется говорить о чем угодно, лишь бы избавиться от кошмаров, которые ее преследовали по ночам.
— Никогда не расспрашивай мужчину о войне, если у тебя слишком нежные уши, — сказал Рейли, сообразив, что рассказы об ужасах войны вряд ли могут отвлечь Кэссиди от собственных мучительных воспоминаний.
Она слегка отстранилась от него.
— Другими словами, — нахмурилась она, — ты хочешь сказать, что не женское дело совать нос в мужские дела? Если я женщина, разве это означает, что я недостаточно умна для того, чтобы со мной можно было разговаривать о чем-нибудь, кроме балов, детей и погоды?
Рейли изумленно вскинул брови. За какое-то мгновение испуганное создание превратилось в настоящую Жанну д’Арк!
Он откинулся на другой край постели и расхохотался.
— Ты пришла ко мне искать защиты от страха, а теперь нападаешь на меня?
— Разве? — пробормотала она, улыбаясь. — Вообще-то я говорила тебе, что пошла характером в своего дедушку Макайвора. Он очень обидчивый, и я такая же.
— Но ты все же посимпатичнее, — заметил Рейли.
— Определенно.
— Спаси меня Боже, если я женился на якобитке! Комната снова озарилась вспышкой молнии, и Кэссиди придвинулась поближе к Рейли. Ее волосы блестели, а в глазах сиял огонь.
— Да, я якобитка, ваша светлость. Из тех, кто борется с англичанами!
Рейли был так очарован ею, что даже не нашелся, что ответить. Он лишь обнял ее и крепко прижал к груди.
— Англичанин, который находится перед тобой, — пробормотал он, — добровольно сдается в плен!
Рейли сжигала первобытная страсть. Он сорвал с Кэссиди ночную сорочку и зарылся лицом в ее груди.
Он закрыл глаза и чувствовал, что совершенно ею побежден.
Кэссиди коснулась его щеки, а потом провела ладонью по его спине.
— Нет, Рейли, это ты взял меня в плен, — сказала она, с восторгом ощущая, как ее влечет желание покориться его силе.
— По крайней мере, я этого еще добьюсь! — прошептал он ей на ухо.
— Конечно, — ответила она, тая в его объятиях. Буря над долиной уже отшумела, а страсть, вспыхнувшая в сердцах Кэссиди и Рейли, все разгоралась.
Когда Рейли ласкал ее, его рука дрожала от волнения. Губы Кэссиди сами тянулись к его губам.
— Ты нарожаешь мне кучу сынишек! — бормотал он.
— Да, Рейли! — чуть слышно прошептала она. — Они будут сильными, как их отец.
Их тела слились в одно целое, все мысли отступили в сторону, и в целом свете не было никого, кроме Кэссиди и Рейли.
Из деревни Равенуорт за замком пристально наблюдали вражьи глаза. Злое сердце жаждало мести.
Лицо Лавинии было искажено гримасой ненависти. Она смотрела на облака, проплывавшие в небе, и на замок, озаренный лунным светом. Замок казался бесконечно далеким и неприступным, но Лавиния знала, что сумеет проникнуть туда. Единственным ее желанием было стать герцогиней, а сына сделать герцогом.
У ее рта появились жесткие складки. Она уже знала, как навеки разлучить Рейли и его маленькую женушку.
Она мстительно улыбнулась. Скоро все волнения будут позади. Скоро она станет хозяйкой этого замка и поселится здесь вместе с Хью.
Все эти дни Кэссиди чувствовала себя совершенно счастливой. Каждую ночь она приходила в спальню Рейли, и тот раскрывал ей свои объятия. Исчезли все страхи и ночные кошмары.
Накануне вечером Оливер передал Кэссиди, что Рейли немного задержится. Кэссиди должна была провести ночь у себя в комнате. Она удивилась, но не стала об этом задумываться.
Утром она заглянула в столовую, где они обычно завтракали, но Рейли там не оказалось. Когда же Кэссиди спросила миссис Фитцвильямс, спустится ли Рейли к завтраку, та отрицательно покачала головой.
— Оливер сказал мне, что его светлость очень плохо себя чувствует. Прошлым вечером он занемог и пролежит в постели весь день, а может быть, и два…
Кэссиди удивленно подняла брови. Рейли хорошо себя чувствовал, когда они виделись последний раз.
— Что такое с моим мужем? — пробормотала она.
— Кажется, старая рана, — сказала домоправи-тельницаа. — Под Ватерлоо его ранили в голову. Иногда у него случаются приступы жестокой мигрени. Малейший луч света заставляет его кричать от боли. Обычно он лежит в полной темноте, пока приступ не пройдет.
— Я этого не знала. Он ничего не говорил об этом.
— Его светлость очень гордый человек, ваша светлость. И, как все мужчины, не любит, чтобы о его слабостях стало rому-то известно.
— Может быть, я смогу ему чем-то помочь, миссис Фитцвильямс. Пошлите Элизабет за моей аптечкой. Мне потребуются кое-какие травы из нашего сада, чтобы приготовить отвар по моему рецепту.
— Вы умеете лечить травами, ваша светлость? — с любопытством спросила экономка.
— Моя мать прекрасно разбиралась в лечебных травах, и я многому научилась у нее.
Через полчаса в замке запахло отваром эвкалипта и камфоры. Потом Кэссиди добавила в отвар немного яблочного уксуса, перелила отвар в бутылку и поставила остужаться на лед.
— Это должно ему помочь, — сказала она, выходя из кухни.
Домоправительница и Элизабет с уважением смотрели ей вслед.
— Его светлость никогда никого не подпускал к себе, когда у него бывали эти приступы, — сказала домоправительница. — Только Оливеру позволено находиться рядом.
— Оливер не посмеет возражать ее светлости! — заметила Элизабет.
Кэссиди не стала стучать в дверь, а просто, как можно осторожнее, открыла ее и вошла. В комнате было темно, но Кэссиди разглядела у окна неподвижную фигуру Оливера.
Бывший ординарец Рейли подошел к ней и быстро прошептал на ухо:
— У его светлости сегодня жестокий приступ головной боли. Он бывает очень недоволен, когда его застают в таком состоянии, ваша светлость.
— Я пришла, чтобы помочь ему, Оливер, — ответила Кэссиди. — Зажгите свечу и поставьте подсвечник на пол. Слабый свет не потревожит его.
— Кто здесь? — спросил Рейли.
— Кэссиди приблизилась к кровати и прошептала:
— Это я, Рейли. Я пришла помочь тебе.
— Уходи, — простонал он. — Никто не может мне помочь.
— Если ты не разрешишь попробовать, мы так этого и не узнаем, — возразила Кэссиди.
— Может, ты колдунья? — проговорил он, отворачиваясь от свечи, которую Оливер внес с виноватым видом.
— Кое-кто называл так мою мать, и, думаю, это было недалеко от истины, — спокойно ответила Кэссиди. — Покажи, в каком месте у тебя болит голова? — попросила она.
— Легче показать тебе, где она не болит, — с трудом сказал Рейли. — Оставь меня в покое!
Кэссиди увидела, что от Рейли трудно добиться вразумительного ответа, и повернулась к слуге.
— Куда его ранили?
Не смущаясь гневного взгляда, который бросил на него Рейли, Оливер шагнул вперед и сказал:
— Вот сюда, ваша светлость. Если вы раздвинете волосы, то увидите шрам.
— Да, я вижу, — кивнула Кэссиди. — Это рана от шрапнели или от сабли?
— Это шрапнель, ваша честь. Доктор, который его лечил, говорил, что один осколок внутри и его нельзя
извлечь, потому что он засел слишком близко к мозгу. От этого и происходят головные боли.
Рейли протяжно вздохнул, понимая, что Кэссиди не оставит его в покое, пока не удовлетворит свое любопытство. Она осторожно пробежала пальцами по шраму и попросила Оливера поднести поближе свечу.
— Господи милосердный! — воскликнула она. — Я нащупала пальцем что-то острое. Кажется, осколок начал выходить наружу.
— Чепуха! — простонал Рейли. — Лучше уйди! Кэссиди не обратила на его слова никакого внимания.
— Оливер, принеси мою швейную шкатулку и кастрюлю горячей воды, — распорядилась она. — Кроме того, мне нужно побольше света. Элизабет будет мне помогать.
Рейли приподнялся на постели.
— Кэссиди, ты ничего не сможешь сделать. Лучше оставь меня в покое, — взмолился он. — Врачи, которые излечили тысячи раненых, вынесли заключение, что я буду мучиться всю свою жизнь, и я им верю.
Кэссиди осторожно вытащила у него из-под головы подушку, чтобы он лежал ровно.
— Мне потребуется все твое мужество. Ты должен лежать не шевелясь. Верь мне, Рейли, я знаю, что делаю.
— Черт возьми, Кэссиди, ты что — умнее докторов?
Она лишь улыбнулась и успокаивающе положила ему на лоб свою прохладную ладонь.
— Во-первых, я хочу, чтобы ты по возможности расслабился, — сказала она и принялась легкими движениями втирать ему в лоб приготовленный настой. Так всегда делала ее мать, когда ей приходилось лечить больных. — Все будет хорошо, Рейли. Я уже чувствую, что тебе стало легче.
В комнату вошла Элизабет со шкатулкой, следом за ней Оливер нес кастрюлю кипятка.
Кэссиди порылась в шкатулке.
— Возьми иголки и зажимы и ошпарь их кипятком, — распорядилась она, обращаясь к Элизабет. — Потом я хочу, чтобы вы с Оливером подержали свечи у головы моего мужа. Мне нужно побольше света.
— Черт побери, Кэссиди, что ты собираешься делать? — воскликнул Рейли.
— Доверься мне, Рейли, — попросила Кэссиди. — Ты должен расслабиться.
Он стал смотреть в потолок, понимая, что ему придется вытерпеть все, что она задумала. Он был слишком измотан болью и обессилен, чтобы противиться ей, а Оливер был на ее стороне.
В комнате наступила полная тишина. Кэссиди осторожно раздвинула волосы Рейли и нашла рваную рану. Она всем сердцем жалела Рейли, которому пришлось так жестоко страдать. Чуть касаясь пальцем шрама, Кэссиди нащупал острый осколок.
— Дай мне зажим! — обратилась она к Элизабет. Пока Кэссиди осматривала рану, время словно остановилось.
— Мне понадобится нож, — наконец сказала она. — Его тоже нужно ошпарить кипятком.
Глаза Рейли расширились от боли, и сердце Кэссиди разрывалось от жалости к мукам мужа. Но ему предстояло перетерпеть еще более жестокую боль. В таком состоянии Кэссиди еще не видела своего мужа, и ее переполняла ярость, что доктор, которому так доверял Рейли, не сумел извлечь этот проклятый осколок и заставил его так страдать.
Кэссиди взяла нож и кивнула Оливеру, чтобы тот покрепче держал Рейли за голову. Потом она надрезала ножом шрам, и из груди Рейли вырвался глухой стон. Отбросив нож, она потянулась за зажимом и недрогнувшей рукой стала вытаскивать из раны крупный зазубренный осколок, который оказался длиной не менее дюйма.
Кэссиди положила осколок над ладонь Оливеру, а сама принялась промывать рану своими лечебными настоями.
Когда эта импровизированная операция была закончена, Кэссиди перевязала голову Рейли чистым бинтом и заставила его выпить стакан снотворного снадобья.
— Прости, что пришлось сделать тебе больно, — проговорила она, сжав его руку.
— Дайте мне сюда этот осколок, — попросил Рейли с усмешкой.
Оливер протянул ему кусочек металла, и Рейли повертел его в руках.
— Так вот что мучило меня все эти месяцы! — сказал он.
Кэссиди кивнула.
— Наверное, осколок задевал нерв. Теперь ты скоро забудешь о своей ране, но, боюсь, голова еще будет болеть несколько дней.
— Так кто ты — колдунья или ангел? — спросил Рейли, взглянув на жену.
Она собрала свои инструменты и, улыбнувшись, ответила:
— Это ты уж сам решай!
— Ты могла бы сделаться хорошим врачом, — заметил Рейли.
— У меня есть кое-какие другие обязанности. Я принадлежу одному надменному молодому герцогу, который очень не любит принимать чью-нибудь помощь!
Рейли взял ее за руку. Снотворное уже начало действовать.
— Спасибо тебе, Кэссиди! — прошептал он.
— Теперь засни, — сказала она. — Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя завтра.
Рейли смотрел ей вслед, когда она выходила из комнаты.
— Ее светлость храбрая женщина! — изумленно пробормотал Оливер.
— Да, — сонно согласился Рейли, — и боль уже утихает. Она — мой ангел-хранитель!
На следующий день Рейли проснулся рано. Он сел на кровати в ожидании, что боль снова вопьется в его мозг. Но он ощущал лишь слабость и головокружение. Потом Рейли осторожно пощупал голову. В том месте, где Кэссиди делала надрез и вынимала осколок, еще слегка побаливало.
Рейли встал и подошел к окну. Многие месяцы головные боли неотступно преследовали его. Иногда случались жестокие приступы. Сегодня боль исчезла вообще.
Он глубоко вздохнул. Кэссиди делалась для него слишком необходимой. Без нее он уже не мыслил свою жизнь. Все это нужно было хорошенько обдумать, а это, в свою очередь, можно было сделать лишь вдали от Кэссиди. И Рейли распорядился, чтобы Оливер собирался в дорогу.
— Мы едем надолго, ваша светлость? — поинтересовался бывший ординарец.
— Не меньше, чем на две недели, — ответил Рейли.
Кэссиди положила Арриан в кроватку. Удивительно, как быстро менялась девочка. Арриан уже научилась ползать, а сегодня впервые поднялась на ножки. Кэссиди спустилась в холл. На ней была зеленая амазонка, и, сбегая по лестнице, она чувствовала себя очень счастливой. Спустившись вниз, она немного постояла, размышляя о том, как прекрасна жизнь.
Ее взгляд упал на дверь в кабинет Рейли, и Кэссиди с трудом поборола искушение постучать к нему. Ей хотелось поделиться с ним новостями об успехах Арриан, но потом она решила, что лучше рассказать обо всем, когда девочка научится держаться на ногах более уверенно.
Она чувствовала, что муж начал привязываться к девочке. Возможно, это была еще не любовь, однако его уже тянуло побыть с ней, и малышка его забавляла. Кэссиди надеялась, что ребенок крепче свяжет их друг с другом.
В этот момент она увидела, что слуги выносят чемоданы, а Оливер распоряжается, чтобы их уложили в дорожный экипаж.
У Кэссиди сжалось сердце.
— Разве его светлость уезжает, Оливер? — сgросила она.
Слуга отвел глаза.
— Он уже уехал в Лондон, ваша светлость, — пробормотал он. — Он просил передать, что скоро вернется…
Кэссиди отвернулась, чтобы Оливер не заметил боли, отразившейся в ее глазах. Уверенными шагами она снова поднялась к себе наверх, чувствуя, что бывший ординарец мужа смотрит ей вслед.
Доктор Уортингтон заверил Кэссиди, что она беременна.
Новость о том, что она ждет ребенка, вызвала в душе Кэссиди противоречивые чувства. Это было так удивительно и странно — вынашивать в себе новую жизнь… Однако однажды ночью в памяти Кэссиди вспыхнуло воспоминание о том, в каких муках Абигейл рожала малышку Арриан, и сердце ее сжалось от страха. Как нуждалась она сейчас в поддержке мужа, как остро переживала свое одиночество, несмотря на присутствие подруги и племянницы.
Погода испортилась, и Кэссиди не выходила из замка. Время стало тянуться мучительно медленно. От Рейли не было никаких известий.
Проходили дни, недели. Кэссиди располнела в талии, и уже было заметно, что она ждет ребенка. Все слуги относились к ней с большим уважением и заботой, но от Рейли по-прежнему не было ни слова.
Глава 29
— Поговори со мной, — попросила она. — Рассказывай мне все что угодно, лишь бы я забыла о ночных ужасах… Расскажи о французской кампании и о сражении под Ватерлоо!
Комнату осветила молния, и Рейли увидел в зеленых глазах Кэссиди страх. Он старался не замечать ее чуть приоткрытых, словно зовущих, губ. Он понимал, что ей и в самом деле хочется говорить о чем угодно, лишь бы избавиться от кошмаров, которые ее преследовали по ночам.
— Никогда не расспрашивай мужчину о войне, если у тебя слишком нежные уши, — сказал Рейли, сообразив, что рассказы об ужасах войны вряд ли могут отвлечь Кэссиди от собственных мучительных воспоминаний.
Она слегка отстранилась от него.
— Другими словами, — нахмурилась она, — ты хочешь сказать, что не женское дело совать нос в мужские дела? Если я женщина, разве это означает, что я недостаточно умна для того, чтобы со мной можно было разговаривать о чем-нибудь, кроме балов, детей и погоды?
Рейли изумленно вскинул брови. За какое-то мгновение испуганное создание превратилось в настоящую Жанну д’Арк!
Он откинулся на другой край постели и расхохотался.
— Ты пришла ко мне искать защиты от страха, а теперь нападаешь на меня?
— Разве? — пробормотала она, улыбаясь. — Вообще-то я говорила тебе, что пошла характером в своего дедушку Макайвора. Он очень обидчивый, и я такая же.
— Но ты все же посимпатичнее, — заметил Рейли.
— Определенно.
— Спаси меня Боже, если я женился на якобитке! Комната снова озарилась вспышкой молнии, и Кэссиди придвинулась поближе к Рейли. Ее волосы блестели, а в глазах сиял огонь.
— Да, я якобитка, ваша светлость. Из тех, кто борется с англичанами!
Рейли был так очарован ею, что даже не нашелся, что ответить. Он лишь обнял ее и крепко прижал к груди.
— Англичанин, который находится перед тобой, — пробормотал он, — добровольно сдается в плен!
Рейли сжигала первобытная страсть. Он сорвал с Кэссиди ночную сорочку и зарылся лицом в ее груди.
Он закрыл глаза и чувствовал, что совершенно ею побежден.
Кэссиди коснулась его щеки, а потом провела ладонью по его спине.
— Нет, Рейли, это ты взял меня в плен, — сказала она, с восторгом ощущая, как ее влечет желание покориться его силе.
— По крайней мере, я этого еще добьюсь! — прошептал он ей на ухо.
— Конечно, — ответила она, тая в его объятиях. Буря над долиной уже отшумела, а страсть, вспыхнувшая в сердцах Кэссиди и Рейли, все разгоралась.
Когда Рейли ласкал ее, его рука дрожала от волнения. Губы Кэссиди сами тянулись к его губам.
— Ты нарожаешь мне кучу сынишек! — бормотал он.
— Да, Рейли! — чуть слышно прошептала она. — Они будут сильными, как их отец.
Их тела слились в одно целое, все мысли отступили в сторону, и в целом свете не было никого, кроме Кэссиди и Рейли.
Из деревни Равенуорт за замком пристально наблюдали вражьи глаза. Злое сердце жаждало мести.
Лицо Лавинии было искажено гримасой ненависти. Она смотрела на облака, проплывавшие в небе, и на замок, озаренный лунным светом. Замок казался бесконечно далеким и неприступным, но Лавиния знала, что сумеет проникнуть туда. Единственным ее желанием было стать герцогиней, а сына сделать герцогом.
У ее рта появились жесткие складки. Она уже знала, как навеки разлучить Рейли и его маленькую женушку.
Она мстительно улыбнулась. Скоро все волнения будут позади. Скоро она станет хозяйкой этого замка и поселится здесь вместе с Хью.
Все эти дни Кэссиди чувствовала себя совершенно счастливой. Каждую ночь она приходила в спальню Рейли, и тот раскрывал ей свои объятия. Исчезли все страхи и ночные кошмары.
Накануне вечером Оливер передал Кэссиди, что Рейли немного задержится. Кэссиди должна была провести ночь у себя в комнате. Она удивилась, но не стала об этом задумываться.
Утром она заглянула в столовую, где они обычно завтракали, но Рейли там не оказалось. Когда же Кэссиди спросила миссис Фитцвильямс, спустится ли Рейли к завтраку, та отрицательно покачала головой.
— Оливер сказал мне, что его светлость очень плохо себя чувствует. Прошлым вечером он занемог и пролежит в постели весь день, а может быть, и два…
Кэссиди удивленно подняла брови. Рейли хорошо себя чувствовал, когда они виделись последний раз.
— Что такое с моим мужем? — пробормотала она.
— Кажется, старая рана, — сказала домоправи-тельницаа. — Под Ватерлоо его ранили в голову. Иногда у него случаются приступы жестокой мигрени. Малейший луч света заставляет его кричать от боли. Обычно он лежит в полной темноте, пока приступ не пройдет.
— Я этого не знала. Он ничего не говорил об этом.
— Его светлость очень гордый человек, ваша светлость. И, как все мужчины, не любит, чтобы о его слабостях стало rому-то известно.
— Может быть, я смогу ему чем-то помочь, миссис Фитцвильямс. Пошлите Элизабет за моей аптечкой. Мне потребуются кое-какие травы из нашего сада, чтобы приготовить отвар по моему рецепту.
— Вы умеете лечить травами, ваша светлость? — с любопытством спросила экономка.
— Моя мать прекрасно разбиралась в лечебных травах, и я многому научилась у нее.
Через полчаса в замке запахло отваром эвкалипта и камфоры. Потом Кэссиди добавила в отвар немного яблочного уксуса, перелила отвар в бутылку и поставила остужаться на лед.
— Это должно ему помочь, — сказала она, выходя из кухни.
Домоправительница и Элизабет с уважением смотрели ей вслед.
— Его светлость никогда никого не подпускал к себе, когда у него бывали эти приступы, — сказала домоправительница. — Только Оливеру позволено находиться рядом.
— Оливер не посмеет возражать ее светлости! — заметила Элизабет.
Кэссиди не стала стучать в дверь, а просто, как можно осторожнее, открыла ее и вошла. В комнате было темно, но Кэссиди разглядела у окна неподвижную фигуру Оливера.
Бывший ординарец Рейли подошел к ней и быстро прошептал на ухо:
— У его светлости сегодня жестокий приступ головной боли. Он бывает очень недоволен, когда его застают в таком состоянии, ваша светлость.
— Я пришла, чтобы помочь ему, Оливер, — ответила Кэссиди. — Зажгите свечу и поставьте подсвечник на пол. Слабый свет не потревожит его.
— Кто здесь? — спросил Рейли.
— Кэссиди приблизилась к кровати и прошептала:
— Это я, Рейли. Я пришла помочь тебе.
— Уходи, — простонал он. — Никто не может мне помочь.
— Если ты не разрешишь попробовать, мы так этого и не узнаем, — возразила Кэссиди.
— Может, ты колдунья? — проговорил он, отворачиваясь от свечи, которую Оливер внес с виноватым видом.
— Кое-кто называл так мою мать, и, думаю, это было недалеко от истины, — спокойно ответила Кэссиди. — Покажи, в каком месте у тебя болит голова? — попросила она.
— Легче показать тебе, где она не болит, — с трудом сказал Рейли. — Оставь меня в покое!
Кэссиди увидела, что от Рейли трудно добиться вразумительного ответа, и повернулась к слуге.
— Куда его ранили?
Не смущаясь гневного взгляда, который бросил на него Рейли, Оливер шагнул вперед и сказал:
— Вот сюда, ваша светлость. Если вы раздвинете волосы, то увидите шрам.
— Да, я вижу, — кивнула Кэссиди. — Это рана от шрапнели или от сабли?
— Это шрапнель, ваша честь. Доктор, который его лечил, говорил, что один осколок внутри и его нельзя
извлечь, потому что он засел слишком близко к мозгу. От этого и происходят головные боли.
Рейли протяжно вздохнул, понимая, что Кэссиди не оставит его в покое, пока не удовлетворит свое любопытство. Она осторожно пробежала пальцами по шраму и попросила Оливера поднести поближе свечу.
— Господи милосердный! — воскликнула она. — Я нащупала пальцем что-то острое. Кажется, осколок начал выходить наружу.
— Чепуха! — простонал Рейли. — Лучше уйди! Кэссиди не обратила на его слова никакого внимания.
— Оливер, принеси мою швейную шкатулку и кастрюлю горячей воды, — распорядилась она. — Кроме того, мне нужно побольше света. Элизабет будет мне помогать.
Рейли приподнялся на постели.
— Кэссиди, ты ничего не сможешь сделать. Лучше оставь меня в покое, — взмолился он. — Врачи, которые излечили тысячи раненых, вынесли заключение, что я буду мучиться всю свою жизнь, и я им верю.
Кэссиди осторожно вытащила у него из-под головы подушку, чтобы он лежал ровно.
— Мне потребуется все твое мужество. Ты должен лежать не шевелясь. Верь мне, Рейли, я знаю, что делаю.
— Черт возьми, Кэссиди, ты что — умнее докторов?
Она лишь улыбнулась и успокаивающе положила ему на лоб свою прохладную ладонь.
— Во-первых, я хочу, чтобы ты по возможности расслабился, — сказала она и принялась легкими движениями втирать ему в лоб приготовленный настой. Так всегда делала ее мать, когда ей приходилось лечить больных. — Все будет хорошо, Рейли. Я уже чувствую, что тебе стало легче.
В комнату вошла Элизабет со шкатулкой, следом за ней Оливер нес кастрюлю кипятка.
Кэссиди порылась в шкатулке.
— Возьми иголки и зажимы и ошпарь их кипятком, — распорядилась она, обращаясь к Элизабет. — Потом я хочу, чтобы вы с Оливером подержали свечи у головы моего мужа. Мне нужно побольше света.
— Черт побери, Кэссиди, что ты собираешься делать? — воскликнул Рейли.
— Доверься мне, Рейли, — попросила Кэссиди. — Ты должен расслабиться.
Он стал смотреть в потолок, понимая, что ему придется вытерпеть все, что она задумала. Он был слишком измотан болью и обессилен, чтобы противиться ей, а Оливер был на ее стороне.
В комнате наступила полная тишина. Кэссиди осторожно раздвинула волосы Рейли и нашла рваную рану. Она всем сердцем жалела Рейли, которому пришлось так жестоко страдать. Чуть касаясь пальцем шрама, Кэссиди нащупал острый осколок.
— Дай мне зажим! — обратилась она к Элизабет. Пока Кэссиди осматривала рану, время словно остановилось.
— Мне понадобится нож, — наконец сказала она. — Его тоже нужно ошпарить кипятком.
Глаза Рейли расширились от боли, и сердце Кэссиди разрывалось от жалости к мукам мужа. Но ему предстояло перетерпеть еще более жестокую боль. В таком состоянии Кэссиди еще не видела своего мужа, и ее переполняла ярость, что доктор, которому так доверял Рейли, не сумел извлечь этот проклятый осколок и заставил его так страдать.
Кэссиди взяла нож и кивнула Оливеру, чтобы тот покрепче держал Рейли за голову. Потом она надрезала ножом шрам, и из груди Рейли вырвался глухой стон. Отбросив нож, она потянулась за зажимом и недрогнувшей рукой стала вытаскивать из раны крупный зазубренный осколок, который оказался длиной не менее дюйма.
Кэссиди положила осколок над ладонь Оливеру, а сама принялась промывать рану своими лечебными настоями.
Когда эта импровизированная операция была закончена, Кэссиди перевязала голову Рейли чистым бинтом и заставила его выпить стакан снотворного снадобья.
— Прости, что пришлось сделать тебе больно, — проговорила она, сжав его руку.
— Дайте мне сюда этот осколок, — попросил Рейли с усмешкой.
Оливер протянул ему кусочек металла, и Рейли повертел его в руках.
— Так вот что мучило меня все эти месяцы! — сказал он.
Кэссиди кивнула.
— Наверное, осколок задевал нерв. Теперь ты скоро забудешь о своей ране, но, боюсь, голова еще будет болеть несколько дней.
— Так кто ты — колдунья или ангел? — спросил Рейли, взглянув на жену.
Она собрала свои инструменты и, улыбнувшись, ответила:
— Это ты уж сам решай!
— Ты могла бы сделаться хорошим врачом, — заметил Рейли.
— У меня есть кое-какие другие обязанности. Я принадлежу одному надменному молодому герцогу, который очень не любит принимать чью-нибудь помощь!
Рейли взял ее за руку. Снотворное уже начало действовать.
— Спасибо тебе, Кэссиди! — прошептал он.
— Теперь засни, — сказала она. — Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя завтра.
Рейли смотрел ей вслед, когда она выходила из комнаты.
— Ее светлость храбрая женщина! — изумленно пробормотал Оливер.
— Да, — сонно согласился Рейли, — и боль уже утихает. Она — мой ангел-хранитель!
На следующий день Рейли проснулся рано. Он сел на кровати в ожидании, что боль снова вопьется в его мозг. Но он ощущал лишь слабость и головокружение. Потом Рейли осторожно пощупал голову. В том месте, где Кэссиди делала надрез и вынимала осколок, еще слегка побаливало.
Рейли встал и подошел к окну. Многие месяцы головные боли неотступно преследовали его. Иногда случались жестокие приступы. Сегодня боль исчезла вообще.
Он глубоко вздохнул. Кэссиди делалась для него слишком необходимой. Без нее он уже не мыслил свою жизнь. Все это нужно было хорошенько обдумать, а это, в свою очередь, можно было сделать лишь вдали от Кэссиди. И Рейли распорядился, чтобы Оливер собирался в дорогу.
— Мы едем надолго, ваша светлость? — поинтересовался бывший ординарец.
— Не меньше, чем на две недели, — ответил Рейли.
Кэссиди положила Арриан в кроватку. Удивительно, как быстро менялась девочка. Арриан уже научилась ползать, а сегодня впервые поднялась на ножки. Кэссиди спустилась в холл. На ней была зеленая амазонка, и, сбегая по лестнице, она чувствовала себя очень счастливой. Спустившись вниз, она немного постояла, размышляя о том, как прекрасна жизнь.
Ее взгляд упал на дверь в кабинет Рейли, и Кэссиди с трудом поборола искушение постучать к нему. Ей хотелось поделиться с ним новостями об успехах Арриан, но потом она решила, что лучше рассказать обо всем, когда девочка научится держаться на ногах более уверенно.
Она чувствовала, что муж начал привязываться к девочке. Возможно, это была еще не любовь, однако его уже тянуло побыть с ней, и малышка его забавляла. Кэссиди надеялась, что ребенок крепче свяжет их друг с другом.
В этот момент она увидела, что слуги выносят чемоданы, а Оливер распоряжается, чтобы их уложили в дорожный экипаж.
У Кэссиди сжалось сердце.
— Разве его светлость уезжает, Оливер? — сgросила она.
Слуга отвел глаза.
— Он уже уехал в Лондон, ваша светлость, — пробормотал он. — Он просил передать, что скоро вернется…
Кэссиди отвернулась, чтобы Оливер не заметил боли, отразившейся в ее глазах. Уверенными шагами она снова поднялась к себе наверх, чувствуя, что бывший ординарец мужа смотрит ей вслед.
Доктор Уортингтон заверил Кэссиди, что она беременна.
Новость о том, что она ждет ребенка, вызвала в душе Кэссиди противоречивые чувства. Это было так удивительно и странно — вынашивать в себе новую жизнь… Однако однажды ночью в памяти Кэссиди вспыхнуло воспоминание о том, в каких муках Абигейл рожала малышку Арриан, и сердце ее сжалось от страха. Как нуждалась она сейчас в поддержке мужа, как остро переживала свое одиночество, несмотря на присутствие подруги и племянницы.
Погода испортилась, и Кэссиди не выходила из замка. Время стало тянуться мучительно медленно. От Рейли не было никаких известий.
Проходили дни, недели. Кэссиди располнела в талии, и уже было заметно, что она ждет ребенка. Все слуги относились к ней с большим уважением и заботой, но от Рейли по-прежнему не было ни слова.
Глава 29
Джек Бейль проснулся оттого, что кто-то колотил в дверь.
— Ну-ка, посмотри, кто к нам пожаловал! — зло крикнул он брату. — Кто бы это ни был, скажи, чтобы проваливали!
Недоумевая, кто мог явиться в такую рань, Гордон открыл дверь и с изумлением увидел перед собой двух мужчин в двубортных синих шинелях с алыми вставками на груди, из-за которых их прозвали «снегирями».
— Ну, кто там? — крикнул из комнаты Джек. Один из мужчин отодвинул обомлевшего Гордона в сторону и направился прямо к Джеку, а другой остался присматривать за Гордоном.
Когда полицейский вошел в комнату, Джек вскочил с кровати.
— Легавые! — крикнул он, бросаясь к окну, но увидел, что единственный путь к отступлению был тоже отрезан.
— Господин Бейль, вы и ваш брат Гордон Бейль отправитесь с нами и предстанете перед судом за совершенные преступления, — сказал полицейский и надел на него наручники.
— За что вы забираете нас? — пробормотал Джек. — Мы с братом не сделали ничего противозаконного!
— У меня приказ, — заявил полицейский, выталкивая Джека в соседнюю комнату, где его дожидался Гордон — тоже в наручниках. — Благодаря герцогу Равенуорту вам светит пожизненное заключение в Ньюгейт. Как вам это нравится, а?
Гордон зло посмотрел на старшего брата.
— Это все из-за тебя, Джек! Это ты втравил нас в эту историю! Ты всегда хвастался, что очень умный и что у тебя титулованный покровитель! Увидишь, что этот покровитель тебе устроит!
Впервые Джек потерял дар речи, а Гордон первый раз за три года подал голос.
— Он решил засадить нас в Ньюгейт, — продолжал кричать он, — чтобы мы почувствовали на собственной шкуре, каково там было сидеть этой девчонке!
— Заткнись, Гордон, — проворчал Джек, опуская глаза.
Он понимал, что брат прав.
Пришла зима, и Лондон погрузился в уныние. Всю неделю лили холодные дожди.
Большую часть времени Рейли проводил в клубе, но в конце концов карты и рулетка ему прискучили. С тамошними приятелями у него было слишком мало общего.
Сквозь тучи пробилось тусклое солнце, но, входя в свой лондонский дом, Рейли даже не заметил этого.
Оливер бросился навстречу, чтобы помочь снять мокрый плащ.
— Здесь леди Мэри, ваша светлость. Она хочет вас видеть, — сообщил слуга. — Я предупреждал ее, что вы будете поздно, но она заявила, что дождется вас. Я провел ее в гостиную.
— Может быть, Кэссиди заболела?
— Леди Мэри ничего не сказала, ваша светлость.
Рейли поспешно вошел в гостиную и увидел, что тетушка сидит в кресле у окна. Как обычно, он отметил про себя ее красоту и элегантность.
— Есть новости от Кэссиди? — вырвалось у него.
— Только недельной давности, — ответила леди Мэри. — Я получила письмо, в котором Кэссиди пишет, что располнела в талии и что ее платья уже с трудом на нее налезают, — она окинула Рейли пристальным взглядом. — Должно быть, вы очень горды тем, что станете отцом. Хотя, если честно, трудно представить вас в этом качестве.
— Доктор Уортингтон сообщил мне об этом только вчера, — сказал Рейли. — Я давно хочу сына.
— Мне казалось, что вы будете в эти месяцы рядом с Кэссиди…
Он уловил в голосе леди Мэри скрытый упрек. Рейли расстегнул камзол и пробормотал:
— Я распорядился, чтобы в конце каждой недели доктор Уортингтон наведывался в Равенуорт и сообщал мне о самочувствии Кэссиди.
— Прекрасное решение вопроса, — сухо сказала леди Мэри. Она заметила, что Рейли нарядно одет. — Должно быть, вас не было всю ночь, — добавила она.
Рейли устало опустился в кресло.
— Если вас это интересует, то всю ночь я был в клубе. Я выиграл двадцать три партии в карты и совершенно не пил. Ночь прошла прескучно. Не было даже ни одной женщины…
— Это меня не касается, ваша светлость, — сказала леди Мэри. — Я пришла только для того, чтобы передать кое-какие вещи Кэссиди.
Рейли взглянул на деревянную шкатулку у нее на коленях.
— Это что — ее девичьи сокровища? — поинтересовался он.
— Можно сказать и так. Эти вещи когда-то принадлежали Кэссиди, и их прислал мне Генри, чтобы я отдала их ей. Что касается ее старых платьев, то он написал, что они достались ее маленьким племянницам.
— А для чего вы принесли мне это? — удивился Рейли, показывая глазами на шкатулку.
— Вы же ее муж. Вы, я полагаю, не откажетесь взять это с собой, когда… — она помедлила, — когда будете возвращаться в Равенуорт.
На этот раз в голубых глазах тетушки не было упрека. Только озабоченность.
— Я с радостью передам это жене, когда… вернусь в Равенуорт, — сказал Рейли.
Леди Мэри открыла шкатулку и достала желтый носовой платок, на котором были вышиты чьи-то инициалы.
— Я обнаружила здесь кое-что странное, — неуверенно произнесла она, — и хотела бы вам это показать… — Она протянула ему платок. — Вам это не знакомо?
Рейли кивнул.
— Конечно. Это мои инициалы! — воскликнул он. — Оливер всегда заказывает для меня платки в Дорчестере! — он недоуменно посмотрел на леди Мэри. — Но как платок оказался среди девичьих безделушек Кэссиди?
— Думаю, вам лучше это известно, — пожала плечами она. — Кэссиди хранит его у себя очень давно. Я помню день, когда он у нее появился. Она тогда восторженно рассказывала мне о том, как один красавец офицер защитил ее в парке от хулиганов…
— Вы меня интригуете, леди Мэри, — задумчиво проговорил Рейли. — Когда это случилось?
— Это поразительно, как иногда причудлива жизнь. Только представьте: много лет назад вы с Кэссиди встретились, и оба забыли об этой встрече!
— Вы хотели заинтриговать, и вам это удалось, — признал Рейли.
— В тот самый день, когда у нее появился этот платок, нам сообщили, что ее родители погибли в кораблекрушении, — вздохнула леди Мэри.
— Умоляю вас, расскажите поподробнее! Тетушка улыбнулась, заметив, что целиком завладела вниманием Рейли.
— Неужели вы забыли ту девочку, которую какой-то трубочист грозился толкнуть в пруд неподалеку от моего дома?
Рейли наморщил лоб, припоминая, и в следующий момент в его памяти всплыл давно забытый эпизод.
— Да-да, — пробормотал он, — я вспомнил! Тот парень испачкал платье девушки, и я достал платок, чтобы стереть грязные пятна… — потрясенный, он покачал головой. — Я иногда думал, что потом случилось с этой прелестной юной девушкой. У нее были такие выразительные зеленые глаза… Господи, конечно, это была Кэссиди!
— Вы и представить себе не могли, что в тот день Кэссиди будет вытирать этим платком слезы, оплакивая своих погибших родителей, — сказала леди Мэри. — К тому же потом она каждый день молилась, чтобы красавец офицер уцелел на войне.
Рейли так растрогался, что у него перехватило дыхание.
— Да… я, конечно, не знал этого… Леди Мэри удовлетворенно улыбнулась.
— И кто мог подумать, что жизнь так повернет? — добавила она.
Рейли осторожно взял платок.
— Вы думаете, она вспомнит, что я был тем офицером? Ведь я тогда показался ей настоящим рыцарем!
— Ну, этого я вам сказать не могу. Почему бы вам не вернуться домой и не спросить у нее самому?
— Я слышу в вашем голосе упрек, леди Мэри, — сказал Рейли.
— Не упрек, — поправила она. — Беспокойство.
— Вы считаете меня черствым?
— Вовсе нет. Надеюсь, вы не дадите для этого повода. Вам известно, что Кэссиди снова мучают ночные кошмары?
Рейли вздрогнул. Он прекрасно помнил, как страдала от них Кэссиди.
— Нет. Доктор ничего не говорил мне об этом…
— Кэссиди рассказала только мне. Да и то лишь потому, что опасается, что это может повредить ребенку. Вы не были дома вот уже два месяца, Рейли. Не кажется ли вам, что пора вернуться?
В его глазах отразилось отчаяние.
— Я себе не смогу простить, что уехал! — воскликнул он.
— Не знаю, что там между вами произошло, Рейли, но вы должны вернуться домой. Вы нужны Кэссиди.
— Пожалуй, вы правы. Но сначала мне нужно закончить в Лондоне несколько дел. Вы, наверное, будете рады услышать, что я нанял человека, чтобы последить за Джеком и Гордоном. Он собрал достаточно улик против них, чтобы мы могли не разглашать их злодейства против Кэссиди. Они и без того натворили много других подлостей, чтобы суд надолго отправил их за решетку.
— Вы очень мудрый человек, Рейли, — сказала леди Мэри. — Не хотела бы я оказаться в числе ваших врагов. Я знала, что вы найдете способ наказать эту преступную парочку, но не предполагала, что это произойдет так быстро.
— Больше Кэссиди нечего их бояться, — заверил Рейли, возвращая леди Мэри платок, который та тут же спрятала в шкатулку.
— Интересно, догадается ли она когда-нибудь, что вы и тот рыцарь в парке — одно и то же лицо?
— Увы, я уже совсем не тот рыцарь…
— Но и той девочки, которой была тогда Кэссиди, тоже не существует, — заметила тетушка Мэри. — Но теперь Кэссиди носит под сердцем вашего ребенка, и ей снова нужен защитник.
Рейли взглянул в ее добрые, любящие глаза.
— Не бойтесь, — сказал он, — вашей племяннице не придется рожать ребенка в одиночестве. Я не такой, как мой брат. Я обязательно приеду, когда приблизится время родов.
Доктор Уортингтон запретил Кэссиди верховую езду, и она была вынуждена отказаться от ежедневных конных прогулок. Соскучившись, она приказала заложить экипаж, чтобы объехать окрестности имения.
Элизабет усадила Кэссиди в экипаж и заботливо укутала ее ноги теплым пледом.
— Нужно одеваться потеплее, ваша светлость, — сказала ирландка. — Как бы не случилось выкидыша.
Когда они выехали, был легкий морозец, и луг блестел от инея.
— Мне никогда не нравилась зима, Элизабет, — призналась Кзссиди. — Но мне кажется, когда выпадет снег, в этой долине будет очень красиво.
— В Ирландии снег выпадает рано и долго не сходит. Иногда я тоскую по родине, но никогда не скучаю по зиме.
— Как-нибудь тебе нужно съездить домой, — сказала Кэссиди.
— Только не сейчас, ваша светлость. Мне кажется, я потом не смогу вернуться. К тому же я не хочу вообще покидать вас…
— Спасибо тебе за верность, Элизабет, но мне хочется, чтобы ты навестила семью.
— Ну-ка, посмотри, кто к нам пожаловал! — зло крикнул он брату. — Кто бы это ни был, скажи, чтобы проваливали!
Недоумевая, кто мог явиться в такую рань, Гордон открыл дверь и с изумлением увидел перед собой двух мужчин в двубортных синих шинелях с алыми вставками на груди, из-за которых их прозвали «снегирями».
— Ну, кто там? — крикнул из комнаты Джек. Один из мужчин отодвинул обомлевшего Гордона в сторону и направился прямо к Джеку, а другой остался присматривать за Гордоном.
Когда полицейский вошел в комнату, Джек вскочил с кровати.
— Легавые! — крикнул он, бросаясь к окну, но увидел, что единственный путь к отступлению был тоже отрезан.
— Господин Бейль, вы и ваш брат Гордон Бейль отправитесь с нами и предстанете перед судом за совершенные преступления, — сказал полицейский и надел на него наручники.
— За что вы забираете нас? — пробормотал Джек. — Мы с братом не сделали ничего противозаконного!
— У меня приказ, — заявил полицейский, выталкивая Джека в соседнюю комнату, где его дожидался Гордон — тоже в наручниках. — Благодаря герцогу Равенуорту вам светит пожизненное заключение в Ньюгейт. Как вам это нравится, а?
Гордон зло посмотрел на старшего брата.
— Это все из-за тебя, Джек! Это ты втравил нас в эту историю! Ты всегда хвастался, что очень умный и что у тебя титулованный покровитель! Увидишь, что этот покровитель тебе устроит!
Впервые Джек потерял дар речи, а Гордон первый раз за три года подал голос.
— Он решил засадить нас в Ньюгейт, — продолжал кричать он, — чтобы мы почувствовали на собственной шкуре, каково там было сидеть этой девчонке!
— Заткнись, Гордон, — проворчал Джек, опуская глаза.
Он понимал, что брат прав.
Пришла зима, и Лондон погрузился в уныние. Всю неделю лили холодные дожди.
Большую часть времени Рейли проводил в клубе, но в конце концов карты и рулетка ему прискучили. С тамошними приятелями у него было слишком мало общего.
Сквозь тучи пробилось тусклое солнце, но, входя в свой лондонский дом, Рейли даже не заметил этого.
Оливер бросился навстречу, чтобы помочь снять мокрый плащ.
— Здесь леди Мэри, ваша светлость. Она хочет вас видеть, — сообщил слуга. — Я предупреждал ее, что вы будете поздно, но она заявила, что дождется вас. Я провел ее в гостиную.
— Может быть, Кэссиди заболела?
— Леди Мэри ничего не сказала, ваша светлость.
Рейли поспешно вошел в гостиную и увидел, что тетушка сидит в кресле у окна. Как обычно, он отметил про себя ее красоту и элегантность.
— Есть новости от Кэссиди? — вырвалось у него.
— Только недельной давности, — ответила леди Мэри. — Я получила письмо, в котором Кэссиди пишет, что располнела в талии и что ее платья уже с трудом на нее налезают, — она окинула Рейли пристальным взглядом. — Должно быть, вы очень горды тем, что станете отцом. Хотя, если честно, трудно представить вас в этом качестве.
— Доктор Уортингтон сообщил мне об этом только вчера, — сказал Рейли. — Я давно хочу сына.
— Мне казалось, что вы будете в эти месяцы рядом с Кэссиди…
Он уловил в голосе леди Мэри скрытый упрек. Рейли расстегнул камзол и пробормотал:
— Я распорядился, чтобы в конце каждой недели доктор Уортингтон наведывался в Равенуорт и сообщал мне о самочувствии Кэссиди.
— Прекрасное решение вопроса, — сухо сказала леди Мэри. Она заметила, что Рейли нарядно одет. — Должно быть, вас не было всю ночь, — добавила она.
Рейли устало опустился в кресло.
— Если вас это интересует, то всю ночь я был в клубе. Я выиграл двадцать три партии в карты и совершенно не пил. Ночь прошла прескучно. Не было даже ни одной женщины…
— Это меня не касается, ваша светлость, — сказала леди Мэри. — Я пришла только для того, чтобы передать кое-какие вещи Кэссиди.
Рейли взглянул на деревянную шкатулку у нее на коленях.
— Это что — ее девичьи сокровища? — поинтересовался он.
— Можно сказать и так. Эти вещи когда-то принадлежали Кэссиди, и их прислал мне Генри, чтобы я отдала их ей. Что касается ее старых платьев, то он написал, что они достались ее маленьким племянницам.
— А для чего вы принесли мне это? — удивился Рейли, показывая глазами на шкатулку.
— Вы же ее муж. Вы, я полагаю, не откажетесь взять это с собой, когда… — она помедлила, — когда будете возвращаться в Равенуорт.
На этот раз в голубых глазах тетушки не было упрека. Только озабоченность.
— Я с радостью передам это жене, когда… вернусь в Равенуорт, — сказал Рейли.
Леди Мэри открыла шкатулку и достала желтый носовой платок, на котором были вышиты чьи-то инициалы.
— Я обнаружила здесь кое-что странное, — неуверенно произнесла она, — и хотела бы вам это показать… — Она протянула ему платок. — Вам это не знакомо?
Рейли кивнул.
— Конечно. Это мои инициалы! — воскликнул он. — Оливер всегда заказывает для меня платки в Дорчестере! — он недоуменно посмотрел на леди Мэри. — Но как платок оказался среди девичьих безделушек Кэссиди?
— Думаю, вам лучше это известно, — пожала плечами она. — Кэссиди хранит его у себя очень давно. Я помню день, когда он у нее появился. Она тогда восторженно рассказывала мне о том, как один красавец офицер защитил ее в парке от хулиганов…
— Вы меня интригуете, леди Мэри, — задумчиво проговорил Рейли. — Когда это случилось?
— Это поразительно, как иногда причудлива жизнь. Только представьте: много лет назад вы с Кэссиди встретились, и оба забыли об этой встрече!
— Вы хотели заинтриговать, и вам это удалось, — признал Рейли.
— В тот самый день, когда у нее появился этот платок, нам сообщили, что ее родители погибли в кораблекрушении, — вздохнула леди Мэри.
— Умоляю вас, расскажите поподробнее! Тетушка улыбнулась, заметив, что целиком завладела вниманием Рейли.
— Неужели вы забыли ту девочку, которую какой-то трубочист грозился толкнуть в пруд неподалеку от моего дома?
Рейли наморщил лоб, припоминая, и в следующий момент в его памяти всплыл давно забытый эпизод.
— Да-да, — пробормотал он, — я вспомнил! Тот парень испачкал платье девушки, и я достал платок, чтобы стереть грязные пятна… — потрясенный, он покачал головой. — Я иногда думал, что потом случилось с этой прелестной юной девушкой. У нее были такие выразительные зеленые глаза… Господи, конечно, это была Кэссиди!
— Вы и представить себе не могли, что в тот день Кэссиди будет вытирать этим платком слезы, оплакивая своих погибших родителей, — сказала леди Мэри. — К тому же потом она каждый день молилась, чтобы красавец офицер уцелел на войне.
Рейли так растрогался, что у него перехватило дыхание.
— Да… я, конечно, не знал этого… Леди Мэри удовлетворенно улыбнулась.
— И кто мог подумать, что жизнь так повернет? — добавила она.
Рейли осторожно взял платок.
— Вы думаете, она вспомнит, что я был тем офицером? Ведь я тогда показался ей настоящим рыцарем!
— Ну, этого я вам сказать не могу. Почему бы вам не вернуться домой и не спросить у нее самому?
— Я слышу в вашем голосе упрек, леди Мэри, — сказал Рейли.
— Не упрек, — поправила она. — Беспокойство.
— Вы считаете меня черствым?
— Вовсе нет. Надеюсь, вы не дадите для этого повода. Вам известно, что Кэссиди снова мучают ночные кошмары?
Рейли вздрогнул. Он прекрасно помнил, как страдала от них Кэссиди.
— Нет. Доктор ничего не говорил мне об этом…
— Кэссиди рассказала только мне. Да и то лишь потому, что опасается, что это может повредить ребенку. Вы не были дома вот уже два месяца, Рейли. Не кажется ли вам, что пора вернуться?
В его глазах отразилось отчаяние.
— Я себе не смогу простить, что уехал! — воскликнул он.
— Не знаю, что там между вами произошло, Рейли, но вы должны вернуться домой. Вы нужны Кэссиди.
— Пожалуй, вы правы. Но сначала мне нужно закончить в Лондоне несколько дел. Вы, наверное, будете рады услышать, что я нанял человека, чтобы последить за Джеком и Гордоном. Он собрал достаточно улик против них, чтобы мы могли не разглашать их злодейства против Кэссиди. Они и без того натворили много других подлостей, чтобы суд надолго отправил их за решетку.
— Вы очень мудрый человек, Рейли, — сказала леди Мэри. — Не хотела бы я оказаться в числе ваших врагов. Я знала, что вы найдете способ наказать эту преступную парочку, но не предполагала, что это произойдет так быстро.
— Больше Кэссиди нечего их бояться, — заверил Рейли, возвращая леди Мэри платок, который та тут же спрятала в шкатулку.
— Интересно, догадается ли она когда-нибудь, что вы и тот рыцарь в парке — одно и то же лицо?
— Увы, я уже совсем не тот рыцарь…
— Но и той девочки, которой была тогда Кэссиди, тоже не существует, — заметила тетушка Мэри. — Но теперь Кэссиди носит под сердцем вашего ребенка, и ей снова нужен защитник.
Рейли взглянул в ее добрые, любящие глаза.
— Не бойтесь, — сказал он, — вашей племяннице не придется рожать ребенка в одиночестве. Я не такой, как мой брат. Я обязательно приеду, когда приблизится время родов.
Доктор Уортингтон запретил Кэссиди верховую езду, и она была вынуждена отказаться от ежедневных конных прогулок. Соскучившись, она приказала заложить экипаж, чтобы объехать окрестности имения.
Элизабет усадила Кэссиди в экипаж и заботливо укутала ее ноги теплым пледом.
— Нужно одеваться потеплее, ваша светлость, — сказала ирландка. — Как бы не случилось выкидыша.
Когда они выехали, был легкий морозец, и луг блестел от инея.
— Мне никогда не нравилась зима, Элизабет, — призналась Кзссиди. — Но мне кажется, когда выпадет снег, в этой долине будет очень красиво.
— В Ирландии снег выпадает рано и долго не сходит. Иногда я тоскую по родине, но никогда не скучаю по зиме.
— Как-нибудь тебе нужно съездить домой, — сказала Кэссиди.
— Только не сейчас, ваша светлость. Мне кажется, я потом не смогу вернуться. К тому же я не хочу вообще покидать вас…
— Спасибо тебе за верность, Элизабет, но мне хочется, чтобы ты навестила семью.