О`Бэньон Констанс. Соловьиная ночь

   Рейли расстегнул свой красный мундир. Внезапно он почувствовал себя ужасно уставшим.
   — Меня не слишком задевает ваше поведение, Лавиния, ничего другого я от вас не ожидал. И я не собираюсь выгонять вас. Вы по-прежнему будете членами моей семьи, и я буду заботиться о вас как и раньше.

Глава 6

   Принц Уэльский вызвал Рейли в Карлтон-хауз. После того как король лишился рассудка, принца назначили регентом.
   Послание принца показалось Рейли сплошной абракадаброй — пестрой мешаниной похвал и пустых фраз. Он довольно близко знал пристрастие королевского отпрыска к сомнительным развлечениям и не испытывал особого желания отправляться на этот прием. Ему вообще не хотелось покидать Равенуорт и отправляться в Лондон. Однако игнорировать приглашение принца он тоже не мог.
   Слуга в ливрее встретил Рейли у подъезда и повел через богато убранные комнаты, каждая из которых затмевала роскошью предыдущую. Наконец, они оказались в Голубой гостиной, драпированной бархатом, где принц принимал посетителей.
   Рейли хорошо помнил фривольные развлечения, которые устраивались в этой комнате. Как ни странно, Рейли сейчас казалось, что он намного старше принца, хотя тому было уже за пятьдесят.
   В комнате стоял шум светской болтовни, раздавался громкий смех. Рейли с неприязнью отметил, что здесь собрались все приятели принца — искатели наслаждений. Когда-то и он был в их числе, но теперь не находил в подобных развлечениях никакого удовольствия.
   Когда слуга громко объявил его имя, Рейли невольно задержался на серо-голубом ковре.
   Между тем принц уже сам шел ему навстречу, обряженный в маршальский мундир. У него на боку болталась сабля, украшенная драгоценными камнями. Удостаивать собственную особу воинских почестей было слабостью принца. Зная любовь принца к наградам, союзники осыпали его потоками орденов и медалей.
   Принц нетерпеливо поприветствовал Рейли, который в отличие от него был одет даже строго — весь в черном, за исключением белоснежного кружевного воротничка.
   — А вот и наш легендарный герой! — воскликнул принц, когда Рейли отвесил ему поклон. — Англия гордится своими героями, Рейли. Мы все гордимся тобой!
   — Благодарю вас, Ваше Высочество, — ответил Рейли, вокруг которого стали собираться старые друзья, чтобы присоединиться к поздравлениям принца.
   Через секунду принц уже всецело переключился на беседу с посланником, а Рейли повернулся к лорду Джастину Каларету, с которым некогда вместе служил в Португалии и дружил много лет.
   — Мы давным-давно не видели тебя в Лондоне, Рейли, — сказал лорд.
   — Теперь меня не слишком влечет прежняя жизнь, — тихо проговорил Рейли, поскольку эти слова предназначались только лорду Джастину. — Тебе она больше подходит, чем мне.
   Лорду показалось, что он ослышался.
   — Нет, ты меня правильно понял, — улыбнулся Рейли. — После того как я побывал в сражениях и каждую минуту мог погибнуть, я стал смотреть на жизнь немного иначе. У меня теперь другие ценности.
   Принц взмахом руки подозвал Рейли. Он говорил таким тоном, словно ему приходилось тысячу раз повторять одно и то же.
   — Мы удостоили Веллингтона титула герцога, Рейли. За все то, что он сделал для страны. Ты уже носишь этот титул, а потому парламент постановил, чтобы я выразил тебе устную благодарность, а также наградил тебя ста тысячами фунтов. Пруссия, со своей стороны, оценила по достоинству твои заслуги и решила удвоить эту сумму.
   Вокруг раздались аплодисменты и восхищенный шепот. Все сочли необходимым засвидетельствовать свой бурный восторг по поводу такой щедрости.
   Склонный к лицедейству принц обожал выступать в роли благодетеля.
   — На завтрашней церемонии, — в полный голос, чтобы все слышали, провозгласил он, — вы будете награждены орденом Подвязки. Кроме того, прусский посол также пожелал удостоить вас высшим знаком отличия своего государства.
   Рейли снова отвесил поклон.
   — Вы так добры, Ваше Высочество. Принц сделал знак распорядителю.
   — Принесите вина. По этому случаю стоит выпить, — он улыбнулся Рейли. — Я всегда знал, что ты найдешь случай, чтобы показать себя. И ты меня не разочаровал.
   — Честно говоря, я не особо усердно искал этот случай, — сухо сказал Рейли.
   Принц громко рассмеялся.
   — Прогуляемся по галерее, Рейли, — предложил он. — Мне хочется послушать о твоем героизме под Ватерлоо.
   — Я стараюсь поменьше думать о том дне, Ваше Высочество, — проговорил Рейли, прогуливаясь с принцем. — По правде сказать, это слишком тяжелые воспоминания.
   — Мне кажется, если бы я родился солдатом, то непременно бы сделал блестящую военную карьеру, — признался принц. — Но, увы, судьба распорядилась, чтобы я занимался скучными бумагами и вершил государственные дела. А ты как думаешь?
   Он остановился и посмотрел на Рейли, ожидая его ответа.
   Несмотря на то, что принц был отнюдь не глуп, знал три иностранных языка, покровительствовал поэтам и артистам, ему, словно ребенку, хотелось похвал и всеобщего признания.
   — Безусловно, Ваше Высочество, — заверил его Рейли и добавил: — Впрочем, вы были бы не только отважным солдатом, но и гениальным полководцем.
   Принц просиял.
   — Ну да, я и сам так думаю. Веллингтон допускал такие ошибки, которых я бы никогда не сделал. У него было столько возможностей перейти в контрнаступление и опрокинуть Бонапарта одним ударом.
   Когда-то принц казался Рейли остроумным собеседником. Теперь он с грустью видел, что тот, увы, обделен многими качествами, которыми должен обладать великий монарх. Принц нуждался в няньках и льстецах. Рейли, конечно, был готов оказывать ему всяческое уважение, соответствующее высокому сану, однако больше не собирался оставаться в числе его клевретов.
   — Ваше Высочество, назначение Веллингтона главнокомандующим было весьма мудрым шагом, — рассудительно заметил он. — Великий человек всегда стремится окружить себя замечательными и достойными людьми.
   Принц на секунду задумался.
   — Мне не хватало твоих советов, Рейли. Ты всегда был со мной откровенен. Я собираюсь ввести тебя в свой кабинет.
   — Увольте, Ваше Высочество. Я совершенно не гожусь для придвбрной жизни. Я хотел бы провести остаток своих дней в провинции.
   — Однако раньше ты, кажется, придерживался другого мнения.
   — Я переменился, Ваше Высочество. У меня нет задатков политика.
   Принц покачал головой.
   — Что ж, возможно, — согласился он. — Но мне тебя не хватает, Рейли. Ты так редко бываешь в Лондоне.
   — Забота о Равенуортском замке отнимает у меня все время, Ваше Высочество.
   Принц слегка надул губы.
   — Я полагаю, что ты не откажешься хотя бы изредка почтить нас своим присутствием?
   — Я буду наведываться в Лондон при малейшей возможности, Ваше Высочество.
   — Я с нетерпением жду, — продолжал принц, хитро улыбаясь, — когда ты, наконец, выберешь себе жену, Рейли. Нас вовсе не радует, что такая знатная и богатая фамилия может перейти к людям малодостойным. Мне не нравится, что твой сводный брат является после тебя единственным наследником, — добавил он и, помрачнев, спросил: — Ты позволишь говорить с тобой начистоту?
   Рейли понимал, что принц желает распоряжаться его судьбой. Черт бы побрал его покровительство! У Рейли не было никакого желания жениться по расчету, однако он ответил:
   — Разумеется, Ваше Высочество.
   — Я бы хотел, Рейли, чтобы в следующий раз ты представил нам свою герцогиню.
   Это прозвучало как приказ. Рейли кивнул.
   — Я приложу для этого все усилия, Ваше Высочество, — пообещал он, а про себя подумал, что этот «следующий раз» наступит очень не скоро.
   Принц окинул Рейли высокомерным взглядом.
   — Ну вот и хорошо.
   Глядя ему вслед, Рейли почувствовал злость. Как только принц вернулся к своей восторженной свите, к Рейли снова подошел Джастин.
   — Боже спаси Англию, — прошептал он.
   — Англия знала времена и похуже, — заметил Рейли. — Его она тоже как-нибудь переживет.
   Джастин улыбнулся.
   — Принц выразил пожелание, чтобы ты женился?
   — Как ты догадался? — удивился Рейли.
   — Он только об этом и говорил перед твоим приездом.
   Рейли посмотрел на друга и горько усмехнулся.
   — И как это он до сих пор не убедил тебя вкусить радостей супружества?
   — Просто я никогда не входил в число его фаворитов, — насмешливо ответил Джастин. — Я вне его досягаемости. А кроме того, в отличие от тебя, я даже не герой. Но, честно говоря, — продолжал он со смехом, — я был бы от души рад, если бы ты нашел себе достойную жену.
   — Я пока еще не задумывался о женитьбе. Да и теперь не имею таких намерений, — пожал плечами Рейли. — Я даже не представляю, где искать жену.
   — Почему бы тебе не обратиться к свахе? — подмигнул ему Джастин. — Хотя я сомневаюсь, что у нее на примете есть что-нибудь приличное. Как бы там ни было, даже если ты женишься и совьешь себе собственное гнездышко, Габриэлла Канде не будет страдать от одиночества.
   — Если ты намерен отбить ее у меня, Джастин, то я заранее даю тебе на это разрешение. Конечно, только в том случае, если ты обещаешь исправиться.
   — Я неисправим, Рейли. И потом, Габриэлла не для меня. Ты слишком избаловал свою актрису. У меня не хватит бриллиантов, чтобы осчастливить ее.
   Рейли взял друга под руку.
   — Кроме шуток, Джастин, — сказал он. — Я собираюсь подыскать себе более приятное общество.
   Направившись к выходу, Рейли все еще слышал смех Джастина. Он был рад, что ему наконец удалось отделаться от принца.
 
   Кэссиди смахнула рукавом пот со лба. Жара в маленькой кухне была невыносимая. На плите кипела кастрюля, из которой поднимался ароматный пар.
   Ее невестка была беременна третьим ребенком и считала, что только Кэссиди умеет готовить розовое масло, столь необходимое для ухода за кожей.
   Кэссиди добавила в кастрюлю немного пчелиного воска. Затем она накапала туда по нескольку капель розовой воды, лаванды, эвкалипта, глицерина и мяты. После этого она сняла кастрюлю с огня, а сама устало опустилась на жесткий стул.
   Мысли Кэссиди были заняты Абигейл. Она не переставая думала о сестре, ей было так одиноко после ее побега. Генри ничего не удалось добиться, запирая Кэссиди, и тогда он вообще запретил упоминать имя Абигейл в своем доме.
   Кэссиди получила от сестры всего лишь одно письмо, которое та передала через тетушку Мэри. Абигейл писала о том, как она счастлива с мужем. Они поселились в маленьком доме на берегу Темзы, и, как только это станет возможным, Абигейл обещала взять Кэссиди к себе.
   Из-за двери до Кэссиди донесся смех маленьких племянниц. Она быстро распахнула дверь и, хотя ей было жаль прерывать их игру, сказала:
   — Идите играть во двор, девочки. Вы же знаете, что ваша мама сердится, когда вы мешаете ей отдыхать.
   — Поиграй с нами, Кэссиди! — попросила старшая племянница.
   — Да, пожалуйста! — поддержала ее сестренка.
   — Сейчас я не могу. Но, если вы будете послушными и поиграете тихо, я попью с вами днем чаю.
   Девочки с готовностью согласились и побежали играть за дом, а Кэссиди вернулась к своим делам.
   Когда, собрав белье в стопку, она собиралась подняться на стремянку, чтобы развесить его для просушки, из гостиной ее окликнула жена Генри. Кэссиди положила белье на стол в прихожей и пошла к Патриции, которая лежала на кушетке с влажным платком на лбу.
   — Ты неважно себя чувствуешь? — сочувственно спросила Кэссиди.
   — Разве ты сама не видишь, — отозвалась Патриция. — Думаешь, легко носить ребенка и находиться в доме, где ты устроила такую духоту! И потом, я же просила тебя проследить, чтобы дети не шумели. Неужели это так трудно! Мне придется пожаловаться на них Генри, — пригрозила она.
   — Пожалуйста, не делай этого, Патриция, — попросила Кэссиди. — Я уже отправила гулять их в сад. Больше они не будут тебя беспокоить.
   Невестка кольнула Кэссиди взглядом.
   — Думаешь, я не замечаю, что они предпочитают тебя мне?
   — Это не так, Патриция, — успокоила ее Кэссиди. — Просто сейчас, пока ты неважно себя чувствуешь, мне приходится больше о них заботиться.
   Патриция вздохнула.
   — Да уж, — раздраженно сказал она, — бедные женщины должны в муках рожать детей, а их мужья вовсе не ценят подобные жертвы!
   У Кэссиди не было настроения выслушивать жалобы Патриции. Она сняла со лба невестки платок, освежила его в воде и снова положила на лоб.
   — Тебе просто нужно отдохнуть, — сказала она. — Я прослежу, чтобы дети тебе не мешали.
   — Принеси мне стакан лимонаду. Только, пожалуйста, не клади слишком много сахару, — попросила Патриция. — Я уже сто раз говорила, что с тех пор, как я забеременела, я не переношу сахара. От него мне делается дурно.
   Кэссиди вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. Не так-то просто было ухаживать за Патрицией, которая только и делала, что отдыхала и жаловалась на свое самочувствие, женскую долю, мужа, жару и детей… Кэссиди в это время не покладая рук трудилась по дому и присматривала за детьми.
   Раздался стук в дверь. Слуги не спешили открывать, и Кэссиди открыла сама. На пороге стоял незнакомый мужчина.
   — Вы Кэссиди Марагон? — спросил мужчина, внимательно ее разглядывая.
   — Да, это я.
   — Я должен вручить это лично вам в руки, мисс, — сказал он и отдал ей письмо. — Когда стемнеет, я буду ждать вас на перекрестке.
   Слегка приподняв шляпу, он круто развернулся и, прыгнув в экипаж, тут же уехал.
   «Что за странный человек», — подумала Кэссиди.
   Она взглянула на письмо и узнала почерк Абигейл. Поспешно спрятав письмо в карман передника, она поспешила к себе в комнату.
   Разорвав конверт, она достала письмо и прочла:
 
   «Дорогая Кэссиди,
   Человека, который доставил тебе это письмо, зовут Тетч. Он и его жена служат у нас, и ему можно всецело доверять. Надеюсь, ты получишь это письмо вовремя. Со дня на день я должна родить, и ты мне очень нужна. Пожалуйста, немедленно приезжай. Я в отчаянии, дорогая! Пожалуйста, поспеши!»
 
   Кэссиди подбежала к окну и взглянула на перекресток дорог. Итак, этот человек будет ждать ее там. Не думая о последствиях, она достала деревянную шкатулку, которую ей на двенадцатилетие подарил отец, и открыла крышку. Здесь, среди ее девичьих сокровищ, хранилась небольшая сумма денег, которую она собирала в течение многих лет. Теперь деньги ей очень пригодятся.
   Если бы она спросила у Генри разрешения поехать к Абигейл, то он бы наверняка ей отказал. Кроме того, брат должен был вернуться домой лишь поздно вечером, в письме же сообщалось, что Абигейл ждет ее немедленно. Ничто и никто не могли остановить Кэссиди прийти на помощь любимой сестре.
   Кэссиди поспешно переоделась в платье, которое надевала по воскресеньям в церковь, и новые башмаки. Она сложила другое свое приличное платье и уложила его в плетеную корзину вместе с деньгами и прочими мелочами, которые могли понадобиться в дороге. Если кто-то увидит, как она выходит из дома, то подумает, что она собралась на базар.
   Надев капор, Кэссиди спустилась вниз. Она услышала, что ее зовет Патриция, и вспомнила, что забыла принести невестке лимонад.
   Забежав на кухню, она передала кухарке распоряжения Патриции. Потом Кэссиди выбежала в сад к племянницам и, обняв девочек, сказала:
   — Помните о том, что я вас люблю, — и, погладив по голове десятилетнюю Труди, добавила: — Пожалуйста, заботься о своей маленькой сестричке!
   — Конечно, я буду о ней заботиться, тетя Кэссиди. Но почему ты это говоришь?
   — Просто потому, что ты старшая.
   Кэссиди поспешно попрощалась, опасаясь сказать что-нибудь лишнее и насторожить племянниц. Эти невинные создания могли рассказать обо всем матери. К возвращению Генри Кэссиди должна была быть уже далеко.
   Она быстро пошла через сад, направляясь к перекрестку дороги. Сердце сжималось от страха. Что, если Генри вернется домой до ее отъезда?
   Когда она подошла к экипажу, мужчина спрыгнул на землю и помог ей сесть.
   — Я так рад, что вы пришли, мисс Марагон. Вы очень нужны вашей сестре.
   Ее сердце сжалось от беспокойства.
   — С ней все в порядке?
   — Я не очень разбираюсь в женских делах, мисс Марагон, но ваша сестра выглядит неважно. Меня и мою жену наняли, чтобы мы присмотрели за ней, пока ее муж находится в отъезде. Он не появляется вот уже шесть месяцев… — мужчина щелкнул кнутом. — Лучше, если рядом с ней будет кто-то из близких.
   Сначала Кэссиди часто оглядывалась, опасаясь, как бы Генри не пустился в погоню, но, когда они выехали из деревни, она успокоилась.
   Они находились в пути два дня, останавливаясь в маленьких гостиницах, где Кэссиди называлась вымышленным именем, зная, что Генри уже пустился на ее поиски. Она с отчаянием смотрела, как быстро тают ее скромные сбережения. Ей и в голову не приходило, что путешествия обходятся так дорого. На третий день в полночь мужчина остановил лошадей у небольшой конюшни и, кивнув, сказал Кэссиди:
   — Вот и приехали. Здесь живет ваша сестра, мисс.
   Он помог Кэссиди выйти из экипажа, и она направилась к дому, где ее встретила миссис Тетч с фонарем в руках.
   — Как хорошо, что вы приехали, — обрадовалась миссис Тетч. — Боюсь, что у нее уже начались схватки.
   — Скорее ведите меня к ней! — воскликнула Кэссиди, и служанка повела ее вверх по лестнице.
   Кэссиди мучило множество вопросов, которые она не решалась задавать Тетчу и его жене. Несмотря на то, что домик был довольно опрятным, он никак не был похож на дом «чрезвычайно влиятельного человека». А ведь именно так отзывалась Абигейл о мужчине, за которого выходила замуж.
   Домохозяйка показала Кэссиди дверь спальни.
   — Если вам что-нибудь понадобится, мисс, я буду внизу, — сказала она.
   Комнату освещала лишь одна свеча, но полумрак не скрывал скудности обстановки. Затаив дыхание, Кэссиди подошла к кровати.
   — Абигейл, — прошептала она. — Ты не спишь?
   — Кэссиди! — воскликнула сестра, протягивая к ней руки. — Я знала, что ты обязательно приедешь!
   Кэссиди присела на постель, обняла Абигейл, и сестры заплакали в объятиях друг друга.
   — Я здесь, дорогая, — проговорила Кэссиди. — Теперь все будет хорошо.
   — Ах, Кэссиди, ребенок вот-вот должен родиться, и мне так не хотелось быть в этот момент одной!
   Кэссиди окинула взглядом бедно обставленную комнату.
   — А где твой муж? — спросила она.
   Абигейл сплела свои пальцы с пальцами сестры.
   — Ему нужно было уехать, но очень скоро он вернется.
   — Позволь, я пошлю за ним, — попросила Кэссиди.
   — Я не знаю, где он, — грустно призналась Абигейл. — Если бы он знал, что я вот-вот должна родить он бы непременно приехал.
   Увидев, что глаза сестры гневно блеснули, Абигейл тихо промолвила:
   — Не суди его слишком строго, Кэссиди. Ведь он ничего не знает о ребенке.
   Кэссиди прижала сестру к своей груди и закрыла глаза. Слова возмущения застряли у нее в горле. Что бы там ни говорила Абигейл, ее муж был обязан находиться здесь

Глава 7

   Домик с красной черепичной крышей располагался в укромной лощине. Ветер с Темзы не долетал сюда. Полуденное солнце стояло в зените и жарко нагревало стены домика.
   Тишину нарушили шаги миссис Тетч, которая торопливо подошла к колодцу и, набрав воды в ведро, заспешила обратно.
   В комнате наверху Абигейл вздрагивала от боли. Ее золотистые волосы были влажными от пота и в беспорядке спутались на подушке. Она тужилась, пытаясь произвести на свет ребенка, и стоны срывались с ее искусанных до крови губ.
   Кэссиди намочила платок и положила его на лоб Абигейл.
   — Все хорошо, дорогая! Я с тобой.
   Абигейл облизнула сухие губы и бросила на сестру затуманенный взгляд.
   — Тут ты ничем не можешь мне помочь, — проговорила она. — Но ты не уходи. Может быть, ты придашь мне сил, как это было всегда…
   — Мужайся, Абигейл, — спокойно говорила Кэссиди, хотя ее собственное сердце готово было разорваться от страха. — Повитуха скоро придет. Она знает, как помочь тебе.
   — Ах, Кэссиди, мне так больно! — дрожащим голосом жаловалась Абигейл.
   Она металась по постели, и ее глаза были расширены от боли.
   — Помоги мне, Кэссиди! — кричала она, когда боль усиливалась. — Помоги мне это вытерпеть!
   Увы, Кэссиди ничем не могла ей помочь. Она бы с готовностью разделила боль с сестрой, но это было невозможно.
   — Если бы я могла взять твою боль, — вздохнула Кэссиди, гладя сестру по волосам.
   — Ребенок скоро родится, — пробормотала Абигейл. — Мне говорили, что, когда матери дают подержать ребенка, она сразу забывает обо всех своих мучениях.
   Она схватила Кэссиди за руку. Схватки возобновились с новой силой.
   — Это мог сказать только идиот, — проворчала Кэссиди, глядя, как глаза сестры раскрываются от боли.
   Наконец, боль стала утихать.
   — Ты такая добрая, — прошептала Абигейл. — Что бы я без тебя делала? Мне тебя так не хватало!
   — Больше мы никогда не расстанемся, — твердо сказала Кэссиди. — А теперь полежи спокойно, если можешь. Тебе нужно набраться сил.
   Глаза Абигейл медленно закрылись, и, обессиленная, она забылась беспокойным сном. Кэссиди со слезами жалости смотрела на свою сестру.
   Роды длились вот уже почти сутки.
   Кэссиди стала опасаться за жизнь сестры. Конечно, она ничего не понимала в акушерстве, однако сообразила, что такие долгие роды не предвещают ничего хорошего. Ах, если бы пришла наконец повитуха! Она послала за ней давным-давно, но та почему-то задерживалась.
   Кэссиди сидела в кресле, держа Абигейл за руку. Она послала также в Лондон за тетушкой Мэри, которая, без сомнений, знала бы, что делать в подобной ситуации.
   «Может быть, и к лучшему, что муж Абигейл находится в отъезде», — подумала Кэссиди. Если бы он был здесь, она бы не удержалась и высказала ему все, что она о нем думает, и только еще больше расстроила бы сестру. Что это за мужчина, который, женившись, обязался заботиться о супруге, а когда ей настало время рожать, бросил ее одну!
   Кэссиди старалась не думать о ребенке. Она думала лишь об Абигейл и о тех мучениях, которые приходилось терпеть сестре.
   Абигейл застонала во сне, и Кэссиди наклонилась к ней.
   Слабый ветер едва шевелил занавески. В комнате было очень душно, и Кэссиди принялась обмахивать сестру веером, чтобы хоть немного освежить ее пылающее лицо.
   Дверь немного отворилась, и в щель заглянула седая женщина. Пристально посмотрев на сестер, она раскрыла дверь пошире и, переваливаясь из стороны в сторону, с трудом проковыляла в комнату. Она была горбата, и ее лицо было сплошь в морщинах, но ее синие глаза излучали доброту.
   — Я — Мауди Перкинс, повитуха, и пришла помочь. Я не могла прийти раньше, потому что принимала роды у женщины на дальней ферме…
   Осмотревшись, повитуха сразу все поняла.
   — Роды проходят трудно, — сказала она, кивая в сторону Абигейл. — И давно она так мучается?
   В глазах Кэссиди засветилась мольба.
   — Вот уже семнадцать часов. Теперь она, кажется, отдыхает. Прошу вас, помогите ей!
   Многоопытная старуха покачала головой.
   — Я все понимаю. Скажите, вы хотите, чтобы роды шли естественным путем или прикажете немножко
   их ускорить?
   Кэссиди почувствовала ком в горле.
   — Я ничего в этом не смыслю. Поступайте так, как сочтете нужным.
   Повитуха кивнула.
   — Там внизу вас ждет леди Мэри, — сказала она. — Идите к ней, а я побуду с вашей сестрой.
   Кэссиди обрадовалась, что тетушка Мэри наконец приехала, но ей не хотелось оставлять Абигейл.
   — Я обещала, что все время буду рядом с ней, — пробормотала она.
   Повитуха опустила на стол свой узелок и снова покачала головой.
   — Вы тут ничем не поможете. Спускайтесь вниз и позаботьтесь о себе. Если сестра захочет вас видеть, я позову вас…
   Кэссиди притронулась к щеке Абигейл.
   — Она такая нежная и слабенькая, — проговорила она. — Как вы думаете… Она…
   — Я принимала роды много раз, — решительно сказала старуха. — У меня еще никто не умирал.
   В облике повитухе было нечто такое, что вселяло уверенность.
   — Позовите меня, если она попросит.
   — Разве я уже это не пообещала? — улыбнулась старуха.
   Кэссиди на цыпочках вышла из комнаты и спустилась в гостиную. Здесь она сразу попала в объятия тетушки Мэри.
   — Я летела сюда сломя голову, — сказала тетушка. — Как Абигейл?
   — Я боюсь за нее, тетя Мэри. Никогда не думала, что рожают в таких муках!
   — Тут нет ничего страшного. Миллионы женщин рожают, Кэссиди. У меня у самой есть дочь.
   — А у Патриции скоро будет уже третий ребенок. Тетушка Мэри недовольно поджала губы.
   — Ну о ней нечего беспокоиться. Наверное, Патриция целыми днями жалуется на здоровье и изводит всех своими капризами? Впрочем, не будем говорить о ней. Дай мне посмотреть на тебя! — Окинув Кэссиди придирчивым взглядом, тетушка удовлетворенно кивнула. — Ты превратилась в настоящую красавицу. Такой я тебя и представляла.
   — Говорят, я очень похожа на вас.
   — Так оно и есть, — радостно подтвердила тетушка, и ее глаза заблестели.
   Наконец-то, она увиделась с любимой племянницей. Кэссиди и в самом деле унаследовала шотландскую красоту рода Макайворов. В зеленых глазах племянницы тетушка с гордостью читала присущую предкам силу духа. Кэссиди никому не удастся заставить унижаться и кланяться.
   Кэссиди с тревогой посмотрела на лестницу, ведущую в комнату Абигейл.