Страница:
— Шлем не снимай! — торопливо предупредил Лиргисо. — Здесь тоже излучение.
— Когда с меня сорвали шлем, я ничего не почувствовала.
— Сильный человек может продержаться без шлема около минуты, потом способность мыслить угасает. Тогда прошло меньше минуты… не больше двадцати секунд. Не надо экспериментировать, лучше поверь мне на слово.
— Тебе — на слово?
— Иногда я говорю правду, — ухмыльнулся Лиргисо. Он тоже снял респиратор и начал с кислой миной оглядывать при свете дня свой когда-то элегантный, а теперь изодранный, испачканный, заскорузлый от засохшей крови костюм. Потом философски вздохнул, достал из кармана пульт и сообщил:
— Сейчас прибудет робот с нашими припасами. Устроим пикник?
— Давай, — согласилась Тина.
Она сидела, обхватив руками колени, смотрела на солнце, и впервые за последние три месяца у нее было хорошее настроение.
«Виноватые есть всегда». Гредал постоянно видел это утверждение на плакатах или в небе, над крышами домов, и не сомневался в его истинности.
Кто-то виноват в трагедии, разыгравшейся в Приюте кротких вдов, и по всему выходит, что этот «кто-то» — Гредал. Не предусмотрел. Не предотвратил. Проявил преступную халатность. Сам же устроил Элмеру и Томеку «экскурсию» по приюту; при этом не учел, что враг из внешнего мира изобретателен и коварен.
«Хорошо, если просто порка. А если насмерть забьют? Ох, ведь к этому идет…»
На другой день после дикого инцидента в Приюте кротких вдов там недосчитались двоих: Полины Вердал, вдовы администратора второго уровня Бенефилия Вердала, и двенадцатилетней Ивены Деберав, дочери чиновника пятого уровня Руфера Деберава, казненного за злостное неповиновение. Их начали разыскивать; вот тогда-то и всплыло, что никакой Полины Вердал в действительности не существует. У Бенефилия Вердала было две жены, Эва и Амелина, обе сейчас живут в Эпотоке. А третья, юная рыжеволосая Полина — это уже вымысел. Криминал. Чей-то недосмотр. Полина приехала в приют с подложными документами, и виновные в преступном попустительстве понесут наказание. Гредала все это не касалось — до тех пор, пока специалисты из Отдела видеоконтроля не установили личность авантюристки. Вернее, авантюриста. Выяснилось, что так называемая Полина Вердал и инопланетный турист Томек — одно и то же лицо. А кто отвечает за все художества Элмера и Томека? Вот именно…
В результатах скрупулезнейшего анализа сомневаться не приходилось. Рост, характерная пластика, разрез и величина глаз, овал загримированного лица, форма ушных раковин. Следователь, который занимался делом об убийстве администратора первого уровня Сепинала, не исключал того, что Черная Вдова — это тоже Томек, но здесь можно только гадать. Установленная в Судном зале приюта аппаратура вышла из строя, так что видеозаписями инцидента следствие не располагало.
Больше никаких сомнений, Элмер — это Стив Баталов, окончательно свихнувшийся после гибели Тины Хэдис. Справиться с ним невозможно, так что лучше бы их с Томеком вообще не трогать. В глубине души Гредал надеялся, что вышестоящее руководство примет такое решение, но… Есть одно «но»: похищение ребенка из приюта.
Кому они нужны, эти дочери казненных преступников! Замуж они, как правило, не выходят — какой манокарец захочет запятнать себя позорным родством? В качестве прислуги их тоже используют неохотно, уж лучше взять в дом служанку из хорошей семьи. Тем не менее государство о них заботится: девочки получают подобающее воспитание, потом их пристраивают на общественные работы, где требуются женские руки. Они обуза для общества. По большому счету, Ивена Деберав никому не нужна, однако ее похитили инопланетные диверсанты, а это уже дело политическое! Вырвать манокарскую девочку из лап негодяев — вопрос чести; Гредалу так и сказали, когда он заикнулся о том, что считает задачу невыполнимой.
Пропавшая Ивена Деберав была замечена в Маледоке, в компании молодого чиновника третьего уровня, в котором, несмотря на грим, опять же опознали Томека. Гредал несколько раз просмотрел видеозапись: вымощенный цветным камнем бульвар; девчонка идет, балансируя, по высокому каменному бортику, а похититель шагает рядом и держит ее за руку. На Ивене синее бархатное платье, золотистый обруч с прозрачной детской вуалью и красные лакированные туфельки. Уже за одно это ее следует выпороть: такие вещи, дорогие и нарядные, предназначены для дочерей граждан высших уровней, а не для отбросов общества. Стыд, да и только! Девчонка улыбается, подлец Томек тоже улыбается. Вот они дошли до конца бортика. Томек что-то говорит, Ивена отвечает — и прыгает вниз. Вуаль, взметнувшись, открывает ее сияющее лицо. Прохожие смотрят на них с неодобрением, какой-то пожилой мужчина выразительно качает головой. Ноль внимания. Томек и Ивена уходят из кадра, по-прежнему держась за руки, хотя в этом больше нет необходимости.
Он же совратил ее, понял Гредал. Беззащитную манокарскую девочку… Пресечь это чудовищное безобразие, вернуть Ивену Деберав обратно в приют — несомненно, вопрос чести. Кто бы еще подсказал, как это сделать!
Когда поступило сообщение, что Элмер и Томек слоняются по улицам Маледока, Гредал сразу помчался туда. Возможно, он погибнет в стычке с Баталовым. Бр-р, если его насмерть забьют электроплетью, это будет хуже… Уже находясь, в воздухе, он вызвал группу захвата. Можно подумать, что у спецназа есть шансы справиться с Баталовым! Гредал чувствовал себя обреченным и не видел ни одной лазейки. Он надеялся, что Зарнав и Макодис, которые следуют за ним во второй машине, тоже пребывают в похоронном настроении.
Ступенчатая набережная с закругленными лестницами и каменными рыбами-саблехвостами на парапетах. Элмер, в зеркальных очках и костюме с призывно мигающей мишенью, торчал в компании робота на одной из верхних площадок. Томек внизу, у самой воды, предавался идиотскому для взрослого парня занятию: закатал рукав своей кричаще желтой с черными зигзагами куртки и вылавливал обкатанную морем гальку. Одни камни он бросал обратно, другие прятал в карман. Гредал нахмурился: вспомнилось, как его десятилетняя дочь, когда он однажды ездил к морю, просила привезти «гладкие камешки». Косвенная улика! Больше на набережной никого: прохожие старались держаться подальше от этой парочки.
Пилот Гредала посадил машину на площадку за спиной Томека. Тот обернулся:
— А, привет! Мне нужна галька в синюю крапинку, а я всего три штуки нашел. Почему ее так мало? Если вы хотите привлечь туристов…
— Мы не хотим привлечь туристов! — прошипел Гредал и сцапал его за ворот пижонистой куртки. — Значит, вдова Полина Вердал?! Ни один уважающий себя манокарец не наденет женское платье, только вы так можете! Позор!.. Куда дел ребенка, засранец?!
Томек освободился и выпрямился:
— Меня нельзя оскорблять, и вообще давайте на «вы»! Я пожалуюсь!
Рядом сел второй аэрокар, оттуда выскочили Макодис и Зарнав.
— Где ребенок?! Взять его! Лучше отвечай сразу, где ребенок!
— Наглость какая! — огрызнулся Томек. — У меня не было от тебя детей, даже когда я был плодородной вдовой!
Зарнав и Макодис бросились на него с двух сторон, но Томек оказался неожиданно вертким, быстрым и гибким, как кошка. Он вывернулся из захвата и заехал Макодису локтем под дых. Потом рухнул на колени и заставил навалившегося сзади Зарнава потерять равновесие; вскочил раньше, чем Зарнав, сбил противника с ног подсечкой, нанес удар в область поясницы. Зарнав все же попытался подняться, а Макодис, получив один раз, больше не вставал.
«Симулирует ведь! — с ненавистью подумал Гредал. — Веки-то дрожат… Ох, обеспечу я этому чистоплюю порку!»
— Они меня бьют! — возмущенно пожаловался Томек кому-то, кто находился за спиной у Гредала. — Если вы меня побьете, такие, как мы, больше сюда не прилетят!
— Ну и слава богу… — пробормотал Гредал и повторил вопрос, теперь уже с отчаянием: — Где ребенок из приюта?
— Если для тебя это действительно важно, — услышав голос Элмера, он вздрогнул, как ужаленный, и обернулся, — то у нас Ивене Деберав будет лучше, чем у вас. Томек, пошли отсюда.
После обмена угрожающими взглядами с угрюмым Зарнавом Томек отряхнул испачканные белые брюки, и туристы начали подниматься по лестнице. Робот — в этот раз он был без зонтиков, но с термосом — потащился за ними.
— Каждый манокарский гражданин, каждая манокарская женщина, каждый манокарский ребенок принадлежит Манокару! — крикнул Гредал.
— Ты ошибаешься. — Элмер повернулся, солнце сверкнуло в его зеркальных очках. — Человек никогда никому не принадлежит.
Гредал заметил в небе машины группы захвата: пошли на снижение. А что будет с ним?.. Он сорвался с места, протиснулся мимо робота и загородил туристам дорогу.
— Баталов, сломайте мне что-нибудь! — попросил он рвущимся хриплым шепотом. — У меня же трое детей! Если меня из-за вас запорют, у них после этого никакого будущего… Ну что вам стоит меня покалечить?
— И что тебе это даст? — поинтересовался Элмер.
— Это оправдание! Я не справился, зато получил тяжелые травмы… Пожалуйста, пожалейте моих детей, вам же ничего не стоит!
Хруст и резкая боль в правом предплечье. Потом хрустнула ключица. Сбоку по ребрам — кажется, еще и Томек добавил. Хорошо… Удар в челюсть бросил Гредала в спасающее от боли беспамятство, и в последний миг он успел обрадоваться: все-таки нашел лазейку! Проявление героизма при выполнении задания позволяет рассчитывать на помилование.
Всего двое суток назад Тине мучительно не хватало неба, а теперь его сколько угодно. Добела выцветшее, но все равно слепящее, необъятное, от горизонта до горизонта.
Большое желто-оранжевое солнце печет вовсю. По гладкой коричневой поверхности — язык не поворачивается назвать это почвой — скользят две короткие тени. Впереди цвет и фактура иные: более светлый и вдобавок морщинистый участок. В обход. Вчера они потеряли на таком участке робота с багажом. Вначале казалось, что ничего не изменилось, потом Тина обратила внимание на то, что ее ботинки с каждым шагом все глубже уходят в зыбкую податливую поверхность.
— Мы вязнем, не замечаешь? — Она взглянула на Лиргисо.
— Давай обратно.
Тут они обнаружили, что робот отстал и не может сдвинуться с места. Следуя своим программам, он пытался освободиться, однако вместо этого погружался все больше и больше. Тина увидела, как побледнел Лиргисо — до легкой прозелени. Такая же физиономия у него была, когда они спасались от воздушной погони после драки на вилле.
— Не паникуй, слышишь? Идем обратно по своим следам, около робота не задерживаемся. Пошли!
Он подчинился. Тряское желе хватало их за ботинки, но осталось ни с чем. Тина и Лиргисо благополучно добрались до твердой почвы. Лиргисо сел и закрыл лицо руками: дала о себе знать сверхутонченная душевная организация Живушего-в-Прохладе.
«Я не против того, чтобы ты сломался, но только не сейчас!» — мысленно взмолилась Тина.
Робот исчез. Закрепленный на его платформе груз все еще виднелся, словно кто-то бросил свои вещи посреди морщинистой бежевой равнины. Тина ударила Лиргисо носком ботинка в мякоть бедра, тот вздрогнул и посмотрел на нее.
— Прекрати истерику. Это вроде зыбучих песков, теперь мы будем обходить такие участки стороной. Вытащи робота, пока он совсем не утонул.
— Тина, ты хочешь, чтобы я пошел… туда? — через силу спросил Лиргисо.
— Я хочу, чтобы ты пошел знаешь куда? Я бы сказала, да у тебя уши свернутся, как твои прежние слуховые отростки! Возьми себя в руки и вытащи робота. Не понимаешь? Ты же научился бесконтактно двигать предметы! Я бы сама это сделала, если бы ты не вколол мне свою отраву.
До него наконец дошло. Тина смотрела, щурясь от солнечного света, на багаж: никакого прогресса. Вот исчезла черная верхушка оружейного контейнера, желе сомкнулось. Теперь уже не определить, где утонул робот; Тина оглянулась на Лиргисо:
— Что же ты?
— Сейчас не могу. В таком состоянии… — Он криво и как-то беспомощно усмехнулся. — Тина, это один из моих кошмаров. Он мне снился и на Лярне, и потом, когда я сменил тело. Как будто я иду по площади или по улице и вдруг Тротуар становится вязким, начинает меня засасывать. Я медленно погружаюсь, но никто не пытается мне помочь, никто не обращает внимания. Словно все вокруг стало нереальным, настоящая только трясина. Как остро я ощущал свое одиночество в этих снах! Спасибо, что ты меня ударила, — я почувствовал, что я не один. Это очень навязчивый кошмар. Возможно, в какой-то из своих прошлых жизней я умер похожим образом. И здесь началось точь-в-точь как во сне — сначала слегка вязнут ноги, потом понимаешь, что тебя поймали…
— Больше мы не полезем в желе. Смотри, оно выделяется морщинами и цветом, это стоит запомнить. Попробуй все-таки достать робота.
Чуть погодя Лиргисо овладел собой, даже начал иронизировать, но найти и вытащить робота с багажом так и не смог. Теперь у них не было ни продуктов, ни спальных мешков, ни оружия, если не считать бластера в кобуре у Лиргисо.
— Кудонские материалы тоже пропали? — тихо спросила Тина.
— Здесь они. Фласс, я как будто чувствовал, что с ними лучше не расставаться!
— А что еще у тебя есть?
В черной с серебристыми пауками сумке, которая висела на плече у Лиргисо, поместилось не так уж много полезного. Бутылка с витаминизированной водой, на две трети опустошенная. Пара пластиковых стаканчиков. Баллончик с заживляющим гелем. Карманный комп Лиргисо. Передатчик — толку от него никакого, поскольку рахада генерирует мощные помехи. Коробка с компьютерными кристаллами. Документы. Деньги. Любимые перстни Лиргисо, с сапфирами и черными алмазами. Кнопочный нож — второй такой же лежал у него в кармане.
— Дай один мне, — попросила Тина.
— А ты меня не зарежешь?
— Очень хочется, но постараюсь удержаться.
Он подал ей нож, изогнувшись в насмешливом поклоне. «Хоть бы уж не выделывался! Из-за кого мы влипли?» По всему выходило, что заблудились они еще внизу, сразу после Обага. Забрали далеко в сторону от Ваканы. Если бы они шли правильно, ваканский маяк уже вырос бы на горизонте.
— У ростков неисправные приборы, — презрительно щурясь, объяснил Лиргисо. — Чего еще ждать от дикарей… В рахадах они как дома и привыкли ориентироваться без приборов.
— Вот именно. Если бы ты не прикончил Ури, он бы проводил нас до самой Ваканы, и мы бы сейчас пили кофе с коньяком в твоем инегбонском офисе. А тебе хреновой экзотики захотелось!
— Тина, зачем об этом вспоминать… — Он вздохнул с видом мученика. — Лучше побереги силы для перехода.
Ночью они сумели по содержащимся в памяти компьютера картам звездного неба определить направление и вроде бы пошли правильно. Поверхность холмилась, из глянцевой коричневой почвы кое-где вылезали листья с колючками, стебли, похожие на веревки с множеством узелков, пухлые изжелта-белые шары. Последние иногда лопались с оглушительным треском, и в воздухе потом долго кружились, переливаясь на солнце, не то семена, не то насекомые.
До сих пор не попалось ни одной лужи. Неужели здесь совсем не бывает дождей? Они шли медленно, у Тины от жары и жажды кружилась голова. Белесое небо, коричневый ландшафт, и все это опасно покачивается, то подергивается туманом, то опять обретает четкость. Ее новое тело плохо приспособлено для таких переходов, но почему она должна всецело зависеть от тела? Ведь сама она способна на большее… Несмотря на из рук вон плохое физическое состояние, Тину охватило чувство, близкое к азарту. Пусть возможности ее тела жестко ограничены — она никому не обещала, что будет с этим считаться. Не обращать на это внимания… И все равно идти… Идти…
Вода на губах. Тина обрадовалась, но воды было мало, всего глоток.
— Ты хотя бы предупреждай, когда в следующий раз соберешься падать.
Лиргисо одной рукой поддерживал ее голову, в другой держал стаканчик.
— Не имеет значения… Хоть ты и устроил мне эту пакость со сменой тела, я — все равно я, понял?
— Мы будем почаще отдыхать. — Он осунулся, синие глаза лихорадочно светились на потемневшем худощавом лице. — Тина, мы дойдем до Ваканы. Фласс, если бы у нас была белая краска…
— Тогда что? — с тоской поглядев на мокрый изнутри стаканчик, спросила Тина.
— Мы бы написали громадными буквами SOS, и нас бы заметили. Я только что видел на юго-востоке машину. Вернемся в Инегбон, и я прикажу, чтобы краска была во всех аварийных комплектах. А начальника службы безопасности уволю — за то, что он до этого не додумался.
— А если нас заметят люди рахад? — Тина села, оперлась ладонями о гладкую поверхность. — Вода еще есть?
Лиргисо показал бутылку. Чуть-чуть на донышке. Теперь они отдыхали с интервалом в полчаса. Лиргисо специально засекал время.
— Фласс, кого-нибудь другого на твоем месте приходилось бы подгонять! Тина, ты же опять шатаешься!
Он заставил ее сесть. Два последних глотка — и бутылка опустела.
— Странно, что ты не выпил все в одиночку.
— Я расчетливый. — Он улыбнулся потрескавшимися губами. — Я хочу, чтобы мы спаслись вдвоем. Я слишком долго мечтал о том, как мы будем жить вместе, чтобы отказаться от этого из-за банальной жажды. Тина, ты ведь не знаешь, что такое настоящее одиночество — так же, как не знаешь, что такое настоящая страсть. Думаешь, ты лучше меня?
— Думаю, да.
— Но смотри… Если я упаду и не смогу идти дальше, ты заберешь сумку с документами и уйдешь, а меня оставишь умирать. Ты же считаешь меня опасным преступником! А если ты упадешь и не сможешь идти, я тебя на руках понесу. Получается, что в этой ситуации я поступлю гуманней, лучше, моральней, чем ты. Все в нашей жизни относительно, и никакой морали на самом деле, нет, есть только бесконечные столкновения интересов…
Лиргисо замолчал, словно спохватился: лучше не расходовать энергию на дискуссию, когда впереди долгий путь.
Поверхность вздыбилась крутыми коричневыми складками. Придется делать крюк. Лишнее время. Лишние силы.
— Постой… — еле ворочая языком, произнесла Тина. — Ты же знаешь, как телепортироваться…
— Теоретически. До сих пор у меня не получалось. — Лиргисо взял ее за руку. — Давай попробуем, в инегбонский офис…
— А как ты объяснишь это своему персоналу?
— Чтобы я давал объяснения персоналу! — Он выдавил ироническую усмешку.
Ничего не получилось. Разбухшие белые шары-хлопушки, угнездившиеся в складках, равнодушно наблюдали за их попытками.
С наступлением сумерек жара спала. Они растянулись на гладкой теплой поверхности. Здесь даже ночью не замерзнешь, как будто лежишь на матрасе с электроподогревом. Зато и влага не конденсируется. Лиргисо вынул из сумки и разложил рядом все предметы: быть может, к утру на них соберется немного росы. Кудонские материалы он спрятал у себя на груди, под рубашкой.
— Тина, не пытайся их у меня вытащить, я сразу проснусь. Я же знаю, что ты хочешь их уничтожить! Вот тоже парадокс: я, по-твоему, плохой, но я в этой Галактике единственный, кто готов бескорыстно помочь Стиву вернуться домой.
— Ну да, бескорыстно… — глядя на небо, где начали проступать первые звезды, отозвалась Тина. — Ты же намерен после его ухода стать властелином Галактики! Я не собираюсь уничтожать материалы. Я хочу, чтобы Стив вспомнил свое прошлое. Как он после этого поступит — его личное дело.
— А если он отправится туда, откуда пришел? — Голос Лиргисо звучал ехидно. — И больше не будет спасать обиженных, обезвреживать террористов, восстанавливать справедливость и все такое прочее? Население Галактики заинтересовано в том, чтобы скрыть от него правду.
— Я не знаю, в чем заинтересовано население. Я говорю за себя. Я хочу, чтобы Стив все вспомнил и получил свободу. Амнезия — это несвобода.
— Не всегда, — неожиданно перескочил на другую тему Лиргисо. — Возможно, ты будешь смеяться, но от некоторых своих воспоминаний я бы хотел освободиться, а они, Фласс, никуда не уходят… Давай спать.
Стив закрылся у себя в каюте. Ему казалось, что Тина умирает.
— Поль, я не знаю, где сейчас Тина и что с ней делают, но я чувствую, что ей очень плохо. — Он говорил глухо, ровным голосом, в то время как его зрачки пылали яростным черным светом. — Между нами давно уже существует такая связь. Если ее жизнь под угрозой, я это чувствую. Никак не могу нащупать, где она, чтобы туда телепортироваться… Она умирает.
После этого он заперся. Поль увел Ивену из салона в каюту.
— Что-то случилось? — спросила девочка шепотом.
— Нашему другу плохо. Помнишь, я тебе говорил, что у нас со Стивом потерялся друг? Посиди пока одна, хорошо? Кино посмотри…
Поль вышел в коридор, прислонился к стене. Где Тина? Что с ней происходит? Он опять попытался взять ориентир и опять не смог.
Разговаривают? В салоне?..
В первый момент Поль обрадовался: решил, что Стив нашел Тину и теперь все в порядке. Потом радость угасла. Стиву отвечал мужской голос, испуганный и заискивающий. Поль подошел, остановился на пороге. Осанистый мужчина в роскошном мундире, с мокрым пятном на белых с золотыми лампасами штанах. Администратор первого уровня Товис, градоправитель Маледока. У ног высокопоставленного лица возился робот-уборщик: лужа мочи посреди салона — это непорядок!
— Мне нужно встретиться с Эланой Ришсем. — Теперь говорил Стив. — Немедленно. Она живет либо в Маледоке, либо в окрестностях. Я думаю, вы располагаете средствами, которые позволяют быстро найти любого человека на подконтрольной вам территории. Сейчас вы свяжетесь со своими людьми и отдадите им соответствующие распоряжения. До тех пор, пока я не увижу Элану Ришсем, вы останетесь здесь.
— Да-да… — пролепетал градоправитель.
Аэрокар скользил над шоколадными холмами, потом исчез из виду. Тину и Лиргисо пилот не заметил. Они пробрели дальше: переход-остановка, переход-остановка, переход-остановка… Местность понижалась, голое темно-коричневое пространство чередовалось с зарослями узловатых стеблей и скоплениями белых шаров, издали похожими на островки пены. Когда Тина смотрела на шары, в голове у нее вертелась ускользающая, смутная, но при этом назойливая мысль. Может быть, шары напоминают ей нечто, связанное с водой?.. Слишком сухо, слишком жарко. Мысли высыхают и рассыпаются, не успев оформиться до конца.
— Если бы я был в теле энбоно… — До чего изменился голос Лиргисо — хриплый, шелестящий. — Я бы давно уже умер, еще позавчера. Наша раса не переносит сухой климат.
Пологий спуск. Их тени колебались, как пламя свечи на сквозняке. Тина покачнулась, Лиргисо поймал ее за талию, и оба неловко сели, почти упали.
— Так тебе и надо! Все это… все вот это… похоже на мое состояние. Я жажду иных отношений с тобой, а ты их не хочешь. Зато мы умрем вместе, и не думай, что на том свете я оставлю тебя в покое!
— Ну и сядешь в лужу. — Свой собственный голос Тина тоже узнала с трудом. — Я атеистка, на том свете меня не будет.
— Фласс, не напоминай мне о лужах! — У него вырвался тоскливый хриплый стон. — Они такие мокрые, так чудесно ласкают кожу и утоляют жажду…
Желто-оранжевое солнце поднималось все выше, нагревая и без того теплый купол рахады. Утром они попробовали добраться до влаги, но лезвия ножей сразу увязли в упругой и плотной, как резина, почве. Корни растений, обитающих на куполе, уходят глубоко вниз, а из самих растений ни капли воды не выжмешь. Сколько же впереди шаров — словно застывшая мыльная пена… Мысль наконец-то оформилась.
— Лиргисо, смотри, как их много! Они белые.
— Чем тебя так обрадовало это плебейское однообразие?
— Надо набрать их и выложить SOS. Чтобы с воздуха заметили.
Самое трудное — заставлять себя двигаться. Шары, на ощупь мягкие и шероховатые, сидят на хрупких стеблях. Надрезать стебель, потом осторожно отломить без нажима на изжелта-белую сферу: от давления те взрываются и выбрасывают облака беспокойных переливающихся крупинок. Местами шары маскируют стелющуюся колючку; Тина уколола руку, поморщилась от короткой боли.
— Ты ранена?
— Там шипы.
Лиргисо схватил ее за руку, завернул рукав и жадно слизнул алую струйку, сползающую по предплечью. Тина решила, что это конец: сейчас он выпустит из нее всю кровь, чтобы напиться, — но Лиргисо, с явственной гримасой сожаления, достал из сумки баллончик и обработал ранку мгновенно застывающим антисептическим гелем. Видимо, все еще не потерял надежду спастись вдвоем.
SOS — три большие белые буквы на темном фоне. К тому моменту, как работа была закончена, у Тины и Лиргисо почти не осталось сил, чтобы двигаться. Они сели в центре буквы «О». Лишь бы не поднялся ветер, тогда шары разлетятся…
Бесконечный лабиринт, залитый солнцем, составленный из перепутанных лестниц, и все лестницы безнадежно сухие, и надо подниматься, подниматься, подниматься навстречу солнцу, а лабиринт при этом еще и трясется… Нет, это Лиргисо трясет ее за плечи.
— Ты что, умереть собираешься? Тина, это нечестно! Ты не можешь так со мной поступить! Я буду выполнять все твои желания, только не умирай, хорошо?
— Не умру, — прошептала Тина. — Ты из меня раньше душу вытрясешь.
Солнце бьет прямо в глаза. Изменить режим зрительного восприятия в соответствии со средой… Нет, не получится, она ведь теперь не киборг. Лиргисо давал еще какие-то обещания, потом обессилел и замолчал.
— Когда с меня сорвали шлем, я ничего не почувствовала.
— Сильный человек может продержаться без шлема около минуты, потом способность мыслить угасает. Тогда прошло меньше минуты… не больше двадцати секунд. Не надо экспериментировать, лучше поверь мне на слово.
— Тебе — на слово?
— Иногда я говорю правду, — ухмыльнулся Лиргисо. Он тоже снял респиратор и начал с кислой миной оглядывать при свете дня свой когда-то элегантный, а теперь изодранный, испачканный, заскорузлый от засохшей крови костюм. Потом философски вздохнул, достал из кармана пульт и сообщил:
— Сейчас прибудет робот с нашими припасами. Устроим пикник?
— Давай, — согласилась Тина.
Она сидела, обхватив руками колени, смотрела на солнце, и впервые за последние три месяца у нее было хорошее настроение.
«Виноватые есть всегда». Гредал постоянно видел это утверждение на плакатах или в небе, над крышами домов, и не сомневался в его истинности.
Кто-то виноват в трагедии, разыгравшейся в Приюте кротких вдов, и по всему выходит, что этот «кто-то» — Гредал. Не предусмотрел. Не предотвратил. Проявил преступную халатность. Сам же устроил Элмеру и Томеку «экскурсию» по приюту; при этом не учел, что враг из внешнего мира изобретателен и коварен.
«Хорошо, если просто порка. А если насмерть забьют? Ох, ведь к этому идет…»
На другой день после дикого инцидента в Приюте кротких вдов там недосчитались двоих: Полины Вердал, вдовы администратора второго уровня Бенефилия Вердала, и двенадцатилетней Ивены Деберав, дочери чиновника пятого уровня Руфера Деберава, казненного за злостное неповиновение. Их начали разыскивать; вот тогда-то и всплыло, что никакой Полины Вердал в действительности не существует. У Бенефилия Вердала было две жены, Эва и Амелина, обе сейчас живут в Эпотоке. А третья, юная рыжеволосая Полина — это уже вымысел. Криминал. Чей-то недосмотр. Полина приехала в приют с подложными документами, и виновные в преступном попустительстве понесут наказание. Гредала все это не касалось — до тех пор, пока специалисты из Отдела видеоконтроля не установили личность авантюристки. Вернее, авантюриста. Выяснилось, что так называемая Полина Вердал и инопланетный турист Томек — одно и то же лицо. А кто отвечает за все художества Элмера и Томека? Вот именно…
В результатах скрупулезнейшего анализа сомневаться не приходилось. Рост, характерная пластика, разрез и величина глаз, овал загримированного лица, форма ушных раковин. Следователь, который занимался делом об убийстве администратора первого уровня Сепинала, не исключал того, что Черная Вдова — это тоже Томек, но здесь можно только гадать. Установленная в Судном зале приюта аппаратура вышла из строя, так что видеозаписями инцидента следствие не располагало.
Больше никаких сомнений, Элмер — это Стив Баталов, окончательно свихнувшийся после гибели Тины Хэдис. Справиться с ним невозможно, так что лучше бы их с Томеком вообще не трогать. В глубине души Гредал надеялся, что вышестоящее руководство примет такое решение, но… Есть одно «но»: похищение ребенка из приюта.
Кому они нужны, эти дочери казненных преступников! Замуж они, как правило, не выходят — какой манокарец захочет запятнать себя позорным родством? В качестве прислуги их тоже используют неохотно, уж лучше взять в дом служанку из хорошей семьи. Тем не менее государство о них заботится: девочки получают подобающее воспитание, потом их пристраивают на общественные работы, где требуются женские руки. Они обуза для общества. По большому счету, Ивена Деберав никому не нужна, однако ее похитили инопланетные диверсанты, а это уже дело политическое! Вырвать манокарскую девочку из лап негодяев — вопрос чести; Гредалу так и сказали, когда он заикнулся о том, что считает задачу невыполнимой.
Пропавшая Ивена Деберав была замечена в Маледоке, в компании молодого чиновника третьего уровня, в котором, несмотря на грим, опять же опознали Томека. Гредал несколько раз просмотрел видеозапись: вымощенный цветным камнем бульвар; девчонка идет, балансируя, по высокому каменному бортику, а похититель шагает рядом и держит ее за руку. На Ивене синее бархатное платье, золотистый обруч с прозрачной детской вуалью и красные лакированные туфельки. Уже за одно это ее следует выпороть: такие вещи, дорогие и нарядные, предназначены для дочерей граждан высших уровней, а не для отбросов общества. Стыд, да и только! Девчонка улыбается, подлец Томек тоже улыбается. Вот они дошли до конца бортика. Томек что-то говорит, Ивена отвечает — и прыгает вниз. Вуаль, взметнувшись, открывает ее сияющее лицо. Прохожие смотрят на них с неодобрением, какой-то пожилой мужчина выразительно качает головой. Ноль внимания. Томек и Ивена уходят из кадра, по-прежнему держась за руки, хотя в этом больше нет необходимости.
Он же совратил ее, понял Гредал. Беззащитную манокарскую девочку… Пресечь это чудовищное безобразие, вернуть Ивену Деберав обратно в приют — несомненно, вопрос чести. Кто бы еще подсказал, как это сделать!
Когда поступило сообщение, что Элмер и Томек слоняются по улицам Маледока, Гредал сразу помчался туда. Возможно, он погибнет в стычке с Баталовым. Бр-р, если его насмерть забьют электроплетью, это будет хуже… Уже находясь, в воздухе, он вызвал группу захвата. Можно подумать, что у спецназа есть шансы справиться с Баталовым! Гредал чувствовал себя обреченным и не видел ни одной лазейки. Он надеялся, что Зарнав и Макодис, которые следуют за ним во второй машине, тоже пребывают в похоронном настроении.
Ступенчатая набережная с закругленными лестницами и каменными рыбами-саблехвостами на парапетах. Элмер, в зеркальных очках и костюме с призывно мигающей мишенью, торчал в компании робота на одной из верхних площадок. Томек внизу, у самой воды, предавался идиотскому для взрослого парня занятию: закатал рукав своей кричаще желтой с черными зигзагами куртки и вылавливал обкатанную морем гальку. Одни камни он бросал обратно, другие прятал в карман. Гредал нахмурился: вспомнилось, как его десятилетняя дочь, когда он однажды ездил к морю, просила привезти «гладкие камешки». Косвенная улика! Больше на набережной никого: прохожие старались держаться подальше от этой парочки.
Пилот Гредала посадил машину на площадку за спиной Томека. Тот обернулся:
— А, привет! Мне нужна галька в синюю крапинку, а я всего три штуки нашел. Почему ее так мало? Если вы хотите привлечь туристов…
— Мы не хотим привлечь туристов! — прошипел Гредал и сцапал его за ворот пижонистой куртки. — Значит, вдова Полина Вердал?! Ни один уважающий себя манокарец не наденет женское платье, только вы так можете! Позор!.. Куда дел ребенка, засранец?!
Томек освободился и выпрямился:
— Меня нельзя оскорблять, и вообще давайте на «вы»! Я пожалуюсь!
Рядом сел второй аэрокар, оттуда выскочили Макодис и Зарнав.
— Где ребенок?! Взять его! Лучше отвечай сразу, где ребенок!
— Наглость какая! — огрызнулся Томек. — У меня не было от тебя детей, даже когда я был плодородной вдовой!
Зарнав и Макодис бросились на него с двух сторон, но Томек оказался неожиданно вертким, быстрым и гибким, как кошка. Он вывернулся из захвата и заехал Макодису локтем под дых. Потом рухнул на колени и заставил навалившегося сзади Зарнава потерять равновесие; вскочил раньше, чем Зарнав, сбил противника с ног подсечкой, нанес удар в область поясницы. Зарнав все же попытался подняться, а Макодис, получив один раз, больше не вставал.
«Симулирует ведь! — с ненавистью подумал Гредал. — Веки-то дрожат… Ох, обеспечу я этому чистоплюю порку!»
— Они меня бьют! — возмущенно пожаловался Томек кому-то, кто находился за спиной у Гредала. — Если вы меня побьете, такие, как мы, больше сюда не прилетят!
— Ну и слава богу… — пробормотал Гредал и повторил вопрос, теперь уже с отчаянием: — Где ребенок из приюта?
— Если для тебя это действительно важно, — услышав голос Элмера, он вздрогнул, как ужаленный, и обернулся, — то у нас Ивене Деберав будет лучше, чем у вас. Томек, пошли отсюда.
После обмена угрожающими взглядами с угрюмым Зарнавом Томек отряхнул испачканные белые брюки, и туристы начали подниматься по лестнице. Робот — в этот раз он был без зонтиков, но с термосом — потащился за ними.
— Каждый манокарский гражданин, каждая манокарская женщина, каждый манокарский ребенок принадлежит Манокару! — крикнул Гредал.
— Ты ошибаешься. — Элмер повернулся, солнце сверкнуло в его зеркальных очках. — Человек никогда никому не принадлежит.
Гредал заметил в небе машины группы захвата: пошли на снижение. А что будет с ним?.. Он сорвался с места, протиснулся мимо робота и загородил туристам дорогу.
— Баталов, сломайте мне что-нибудь! — попросил он рвущимся хриплым шепотом. — У меня же трое детей! Если меня из-за вас запорют, у них после этого никакого будущего… Ну что вам стоит меня покалечить?
— И что тебе это даст? — поинтересовался Элмер.
— Это оправдание! Я не справился, зато получил тяжелые травмы… Пожалуйста, пожалейте моих детей, вам же ничего не стоит!
Хруст и резкая боль в правом предплечье. Потом хрустнула ключица. Сбоку по ребрам — кажется, еще и Томек добавил. Хорошо… Удар в челюсть бросил Гредала в спасающее от боли беспамятство, и в последний миг он успел обрадоваться: все-таки нашел лазейку! Проявление героизма при выполнении задания позволяет рассчитывать на помилование.
Всего двое суток назад Тине мучительно не хватало неба, а теперь его сколько угодно. Добела выцветшее, но все равно слепящее, необъятное, от горизонта до горизонта.
Большое желто-оранжевое солнце печет вовсю. По гладкой коричневой поверхности — язык не поворачивается назвать это почвой — скользят две короткие тени. Впереди цвет и фактура иные: более светлый и вдобавок морщинистый участок. В обход. Вчера они потеряли на таком участке робота с багажом. Вначале казалось, что ничего не изменилось, потом Тина обратила внимание на то, что ее ботинки с каждым шагом все глубже уходят в зыбкую податливую поверхность.
— Мы вязнем, не замечаешь? — Она взглянула на Лиргисо.
— Давай обратно.
Тут они обнаружили, что робот отстал и не может сдвинуться с места. Следуя своим программам, он пытался освободиться, однако вместо этого погружался все больше и больше. Тина увидела, как побледнел Лиргисо — до легкой прозелени. Такая же физиономия у него была, когда они спасались от воздушной погони после драки на вилле.
— Не паникуй, слышишь? Идем обратно по своим следам, около робота не задерживаемся. Пошли!
Он подчинился. Тряское желе хватало их за ботинки, но осталось ни с чем. Тина и Лиргисо благополучно добрались до твердой почвы. Лиргисо сел и закрыл лицо руками: дала о себе знать сверхутонченная душевная организация Живушего-в-Прохладе.
«Я не против того, чтобы ты сломался, но только не сейчас!» — мысленно взмолилась Тина.
Робот исчез. Закрепленный на его платформе груз все еще виднелся, словно кто-то бросил свои вещи посреди морщинистой бежевой равнины. Тина ударила Лиргисо носком ботинка в мякоть бедра, тот вздрогнул и посмотрел на нее.
— Прекрати истерику. Это вроде зыбучих песков, теперь мы будем обходить такие участки стороной. Вытащи робота, пока он совсем не утонул.
— Тина, ты хочешь, чтобы я пошел… туда? — через силу спросил Лиргисо.
— Я хочу, чтобы ты пошел знаешь куда? Я бы сказала, да у тебя уши свернутся, как твои прежние слуховые отростки! Возьми себя в руки и вытащи робота. Не понимаешь? Ты же научился бесконтактно двигать предметы! Я бы сама это сделала, если бы ты не вколол мне свою отраву.
До него наконец дошло. Тина смотрела, щурясь от солнечного света, на багаж: никакого прогресса. Вот исчезла черная верхушка оружейного контейнера, желе сомкнулось. Теперь уже не определить, где утонул робот; Тина оглянулась на Лиргисо:
— Что же ты?
— Сейчас не могу. В таком состоянии… — Он криво и как-то беспомощно усмехнулся. — Тина, это один из моих кошмаров. Он мне снился и на Лярне, и потом, когда я сменил тело. Как будто я иду по площади или по улице и вдруг Тротуар становится вязким, начинает меня засасывать. Я медленно погружаюсь, но никто не пытается мне помочь, никто не обращает внимания. Словно все вокруг стало нереальным, настоящая только трясина. Как остро я ощущал свое одиночество в этих снах! Спасибо, что ты меня ударила, — я почувствовал, что я не один. Это очень навязчивый кошмар. Возможно, в какой-то из своих прошлых жизней я умер похожим образом. И здесь началось точь-в-точь как во сне — сначала слегка вязнут ноги, потом понимаешь, что тебя поймали…
— Больше мы не полезем в желе. Смотри, оно выделяется морщинами и цветом, это стоит запомнить. Попробуй все-таки достать робота.
Чуть погодя Лиргисо овладел собой, даже начал иронизировать, но найти и вытащить робота с багажом так и не смог. Теперь у них не было ни продуктов, ни спальных мешков, ни оружия, если не считать бластера в кобуре у Лиргисо.
— Кудонские материалы тоже пропали? — тихо спросила Тина.
— Здесь они. Фласс, я как будто чувствовал, что с ними лучше не расставаться!
— А что еще у тебя есть?
В черной с серебристыми пауками сумке, которая висела на плече у Лиргисо, поместилось не так уж много полезного. Бутылка с витаминизированной водой, на две трети опустошенная. Пара пластиковых стаканчиков. Баллончик с заживляющим гелем. Карманный комп Лиргисо. Передатчик — толку от него никакого, поскольку рахада генерирует мощные помехи. Коробка с компьютерными кристаллами. Документы. Деньги. Любимые перстни Лиргисо, с сапфирами и черными алмазами. Кнопочный нож — второй такой же лежал у него в кармане.
— Дай один мне, — попросила Тина.
— А ты меня не зарежешь?
— Очень хочется, но постараюсь удержаться.
Он подал ей нож, изогнувшись в насмешливом поклоне. «Хоть бы уж не выделывался! Из-за кого мы влипли?» По всему выходило, что заблудились они еще внизу, сразу после Обага. Забрали далеко в сторону от Ваканы. Если бы они шли правильно, ваканский маяк уже вырос бы на горизонте.
— У ростков неисправные приборы, — презрительно щурясь, объяснил Лиргисо. — Чего еще ждать от дикарей… В рахадах они как дома и привыкли ориентироваться без приборов.
— Вот именно. Если бы ты не прикончил Ури, он бы проводил нас до самой Ваканы, и мы бы сейчас пили кофе с коньяком в твоем инегбонском офисе. А тебе хреновой экзотики захотелось!
— Тина, зачем об этом вспоминать… — Он вздохнул с видом мученика. — Лучше побереги силы для перехода.
Ночью они сумели по содержащимся в памяти компьютера картам звездного неба определить направление и вроде бы пошли правильно. Поверхность холмилась, из глянцевой коричневой почвы кое-где вылезали листья с колючками, стебли, похожие на веревки с множеством узелков, пухлые изжелта-белые шары. Последние иногда лопались с оглушительным треском, и в воздухе потом долго кружились, переливаясь на солнце, не то семена, не то насекомые.
До сих пор не попалось ни одной лужи. Неужели здесь совсем не бывает дождей? Они шли медленно, у Тины от жары и жажды кружилась голова. Белесое небо, коричневый ландшафт, и все это опасно покачивается, то подергивается туманом, то опять обретает четкость. Ее новое тело плохо приспособлено для таких переходов, но почему она должна всецело зависеть от тела? Ведь сама она способна на большее… Несмотря на из рук вон плохое физическое состояние, Тину охватило чувство, близкое к азарту. Пусть возможности ее тела жестко ограничены — она никому не обещала, что будет с этим считаться. Не обращать на это внимания… И все равно идти… Идти…
Вода на губах. Тина обрадовалась, но воды было мало, всего глоток.
— Ты хотя бы предупреждай, когда в следующий раз соберешься падать.
Лиргисо одной рукой поддерживал ее голову, в другой держал стаканчик.
— Не имеет значения… Хоть ты и устроил мне эту пакость со сменой тела, я — все равно я, понял?
— Мы будем почаще отдыхать. — Он осунулся, синие глаза лихорадочно светились на потемневшем худощавом лице. — Тина, мы дойдем до Ваканы. Фласс, если бы у нас была белая краска…
— Тогда что? — с тоской поглядев на мокрый изнутри стаканчик, спросила Тина.
— Мы бы написали громадными буквами SOS, и нас бы заметили. Я только что видел на юго-востоке машину. Вернемся в Инегбон, и я прикажу, чтобы краска была во всех аварийных комплектах. А начальника службы безопасности уволю — за то, что он до этого не додумался.
— А если нас заметят люди рахад? — Тина села, оперлась ладонями о гладкую поверхность. — Вода еще есть?
Лиргисо показал бутылку. Чуть-чуть на донышке. Теперь они отдыхали с интервалом в полчаса. Лиргисо специально засекал время.
— Фласс, кого-нибудь другого на твоем месте приходилось бы подгонять! Тина, ты же опять шатаешься!
Он заставил ее сесть. Два последних глотка — и бутылка опустела.
— Странно, что ты не выпил все в одиночку.
— Я расчетливый. — Он улыбнулся потрескавшимися губами. — Я хочу, чтобы мы спаслись вдвоем. Я слишком долго мечтал о том, как мы будем жить вместе, чтобы отказаться от этого из-за банальной жажды. Тина, ты ведь не знаешь, что такое настоящее одиночество — так же, как не знаешь, что такое настоящая страсть. Думаешь, ты лучше меня?
— Думаю, да.
— Но смотри… Если я упаду и не смогу идти дальше, ты заберешь сумку с документами и уйдешь, а меня оставишь умирать. Ты же считаешь меня опасным преступником! А если ты упадешь и не сможешь идти, я тебя на руках понесу. Получается, что в этой ситуации я поступлю гуманней, лучше, моральней, чем ты. Все в нашей жизни относительно, и никакой морали на самом деле, нет, есть только бесконечные столкновения интересов…
Лиргисо замолчал, словно спохватился: лучше не расходовать энергию на дискуссию, когда впереди долгий путь.
Поверхность вздыбилась крутыми коричневыми складками. Придется делать крюк. Лишнее время. Лишние силы.
— Постой… — еле ворочая языком, произнесла Тина. — Ты же знаешь, как телепортироваться…
— Теоретически. До сих пор у меня не получалось. — Лиргисо взял ее за руку. — Давай попробуем, в инегбонский офис…
— А как ты объяснишь это своему персоналу?
— Чтобы я давал объяснения персоналу! — Он выдавил ироническую усмешку.
Ничего не получилось. Разбухшие белые шары-хлопушки, угнездившиеся в складках, равнодушно наблюдали за их попытками.
С наступлением сумерек жара спала. Они растянулись на гладкой теплой поверхности. Здесь даже ночью не замерзнешь, как будто лежишь на матрасе с электроподогревом. Зато и влага не конденсируется. Лиргисо вынул из сумки и разложил рядом все предметы: быть может, к утру на них соберется немного росы. Кудонские материалы он спрятал у себя на груди, под рубашкой.
— Тина, не пытайся их у меня вытащить, я сразу проснусь. Я же знаю, что ты хочешь их уничтожить! Вот тоже парадокс: я, по-твоему, плохой, но я в этой Галактике единственный, кто готов бескорыстно помочь Стиву вернуться домой.
— Ну да, бескорыстно… — глядя на небо, где начали проступать первые звезды, отозвалась Тина. — Ты же намерен после его ухода стать властелином Галактики! Я не собираюсь уничтожать материалы. Я хочу, чтобы Стив вспомнил свое прошлое. Как он после этого поступит — его личное дело.
— А если он отправится туда, откуда пришел? — Голос Лиргисо звучал ехидно. — И больше не будет спасать обиженных, обезвреживать террористов, восстанавливать справедливость и все такое прочее? Население Галактики заинтересовано в том, чтобы скрыть от него правду.
— Я не знаю, в чем заинтересовано население. Я говорю за себя. Я хочу, чтобы Стив все вспомнил и получил свободу. Амнезия — это несвобода.
— Не всегда, — неожиданно перескочил на другую тему Лиргисо. — Возможно, ты будешь смеяться, но от некоторых своих воспоминаний я бы хотел освободиться, а они, Фласс, никуда не уходят… Давай спать.
Стив закрылся у себя в каюте. Ему казалось, что Тина умирает.
— Поль, я не знаю, где сейчас Тина и что с ней делают, но я чувствую, что ей очень плохо. — Он говорил глухо, ровным голосом, в то время как его зрачки пылали яростным черным светом. — Между нами давно уже существует такая связь. Если ее жизнь под угрозой, я это чувствую. Никак не могу нащупать, где она, чтобы туда телепортироваться… Она умирает.
После этого он заперся. Поль увел Ивену из салона в каюту.
— Что-то случилось? — спросила девочка шепотом.
— Нашему другу плохо. Помнишь, я тебе говорил, что у нас со Стивом потерялся друг? Посиди пока одна, хорошо? Кино посмотри…
Поль вышел в коридор, прислонился к стене. Где Тина? Что с ней происходит? Он опять попытался взять ориентир и опять не смог.
Разговаривают? В салоне?..
В первый момент Поль обрадовался: решил, что Стив нашел Тину и теперь все в порядке. Потом радость угасла. Стиву отвечал мужской голос, испуганный и заискивающий. Поль подошел, остановился на пороге. Осанистый мужчина в роскошном мундире, с мокрым пятном на белых с золотыми лампасами штанах. Администратор первого уровня Товис, градоправитель Маледока. У ног высокопоставленного лица возился робот-уборщик: лужа мочи посреди салона — это непорядок!
— Мне нужно встретиться с Эланой Ришсем. — Теперь говорил Стив. — Немедленно. Она живет либо в Маледоке, либо в окрестностях. Я думаю, вы располагаете средствами, которые позволяют быстро найти любого человека на подконтрольной вам территории. Сейчас вы свяжетесь со своими людьми и отдадите им соответствующие распоряжения. До тех пор, пока я не увижу Элану Ришсем, вы останетесь здесь.
— Да-да… — пролепетал градоправитель.
Аэрокар скользил над шоколадными холмами, потом исчез из виду. Тину и Лиргисо пилот не заметил. Они пробрели дальше: переход-остановка, переход-остановка, переход-остановка… Местность понижалась, голое темно-коричневое пространство чередовалось с зарослями узловатых стеблей и скоплениями белых шаров, издали похожими на островки пены. Когда Тина смотрела на шары, в голове у нее вертелась ускользающая, смутная, но при этом назойливая мысль. Может быть, шары напоминают ей нечто, связанное с водой?.. Слишком сухо, слишком жарко. Мысли высыхают и рассыпаются, не успев оформиться до конца.
— Если бы я был в теле энбоно… — До чего изменился голос Лиргисо — хриплый, шелестящий. — Я бы давно уже умер, еще позавчера. Наша раса не переносит сухой климат.
Пологий спуск. Их тени колебались, как пламя свечи на сквозняке. Тина покачнулась, Лиргисо поймал ее за талию, и оба неловко сели, почти упали.
— Так тебе и надо! Все это… все вот это… похоже на мое состояние. Я жажду иных отношений с тобой, а ты их не хочешь. Зато мы умрем вместе, и не думай, что на том свете я оставлю тебя в покое!
— Ну и сядешь в лужу. — Свой собственный голос Тина тоже узнала с трудом. — Я атеистка, на том свете меня не будет.
— Фласс, не напоминай мне о лужах! — У него вырвался тоскливый хриплый стон. — Они такие мокрые, так чудесно ласкают кожу и утоляют жажду…
Желто-оранжевое солнце поднималось все выше, нагревая и без того теплый купол рахады. Утром они попробовали добраться до влаги, но лезвия ножей сразу увязли в упругой и плотной, как резина, почве. Корни растений, обитающих на куполе, уходят глубоко вниз, а из самих растений ни капли воды не выжмешь. Сколько же впереди шаров — словно застывшая мыльная пена… Мысль наконец-то оформилась.
— Лиргисо, смотри, как их много! Они белые.
— Чем тебя так обрадовало это плебейское однообразие?
— Надо набрать их и выложить SOS. Чтобы с воздуха заметили.
Самое трудное — заставлять себя двигаться. Шары, на ощупь мягкие и шероховатые, сидят на хрупких стеблях. Надрезать стебель, потом осторожно отломить без нажима на изжелта-белую сферу: от давления те взрываются и выбрасывают облака беспокойных переливающихся крупинок. Местами шары маскируют стелющуюся колючку; Тина уколола руку, поморщилась от короткой боли.
— Ты ранена?
— Там шипы.
Лиргисо схватил ее за руку, завернул рукав и жадно слизнул алую струйку, сползающую по предплечью. Тина решила, что это конец: сейчас он выпустит из нее всю кровь, чтобы напиться, — но Лиргисо, с явственной гримасой сожаления, достал из сумки баллончик и обработал ранку мгновенно застывающим антисептическим гелем. Видимо, все еще не потерял надежду спастись вдвоем.
SOS — три большие белые буквы на темном фоне. К тому моменту, как работа была закончена, у Тины и Лиргисо почти не осталось сил, чтобы двигаться. Они сели в центре буквы «О». Лишь бы не поднялся ветер, тогда шары разлетятся…
Бесконечный лабиринт, залитый солнцем, составленный из перепутанных лестниц, и все лестницы безнадежно сухие, и надо подниматься, подниматься, подниматься навстречу солнцу, а лабиринт при этом еще и трясется… Нет, это Лиргисо трясет ее за плечи.
— Ты что, умереть собираешься? Тина, это нечестно! Ты не можешь так со мной поступить! Я буду выполнять все твои желания, только не умирай, хорошо?
— Не умру, — прошептала Тина. — Ты из меня раньше душу вытрясешь.
Солнце бьет прямо в глаза. Изменить режим зрительного восприятия в соответствии со средой… Нет, не получится, она ведь теперь не киборг. Лиргисо давал еще какие-то обещания, потом обессилел и замолчал.