Паркер К.. Пробирная палата (Фехтовальщик - 3)

   Темрай вдруг понял, что не может не только подняться, но и убрать руку с лица мертвеца - вес тела перешел бы на поврежденное колено.
   - Помогите! - крикнул он, но, разумеется, его никто не услышал половина из тех, кто лежал поблизости, были враги и при этом мертвецы.
   Много от них пользы человеку с вывихнутым коленом.
   Удивительная это штука, доспехи, подумал Темрай - часть его мозга еще не была затоплена болью. Спасли меня, убили его. Жаль, что их нельзя научить сражаться друг с другом без посторонней помощи, тогда мы могли бы оставаться дома.
   Потом боль накатила и на остававшийся свободным уголок сознания, и Темрай закрыл глаза, стараясь удержать на месте соскальзывающие пальцы. Острое ребро шлема впилось в сустав и принялось неспешно, но методично резать кожу.
   Интересно, отстраненно подумал Темрай, если продержать так руку, например, неделю, разрежется ли кость?
   - Темрай? Ты?
   Он открыл глаза. Лица видно не было, и хотя голос казался знакомым, вспомнить имя заговорившего с ним человека не удавалось.
   - Да, конечно, я. Помоги, не могу подняться.
   - Похоже, у тебя... Да, вижу. Держись. Будет больно.
   - Не обращай...
   Он вскрикнул - раскаленный железный штырь проткнул ногу - и потерял сознание. Очнувшись, Темрай понял, что лежит на спине, на какой-то плоской поверхности. Боль не исчезла, но стала немного другой, менее пронзительной и острой.
   - Спасибо, - пробормотал он и открыл глаза.
   - Все в порядке, - сказал Дассаскай, шпион. - А теперь скажи, как, черт возьми, прикажешь вытаскивать тебя отсюда?
   Темрай сделал глубокий вдох, настолько глубокий, что легкие, как ему показалось, прилипли к ребрам.
   - Что случилось? Как дела?
   - Мы перешли в контратаку, - ответил Дассаскай. - Может быть, и не самый хитрый маневр, но у нас был численный перевес, так что мы просто смяли их. Остальное узнаешь потом, а пока с тебя хватит.
   - Почему это? А, ладно. Ты можешь оттащить меня куда-нибудь в сторону, а потом позвать Куррая или кого-нибудь еще?
   - Только не Куррая, - ответил Дассаскай. - От него сейчас никакого толку.
   - Хм. Черт возьми, не могу вспомнить, кто там следующий по старшинству. В общем, найди кого-нибудь. Мне необходимо знать, что происходит.
   - Всему свое время, - сказал шпион. - Я попробую оттащить тебя вон к тому дереву... ах да, ты же его не видишь. Придется потерпеть, будет больно.
   - Потерплю, - пообещал вождь и закрыл глаза, удерживая боль.
   Через какое-то время Дассаскай опустился на колени и спросил:
   - Мне пойти поискать кого-то или остаться с тобой? Насколько я понял, мы их отбросили, но они могут вернуться в любую минуту. Не хотелось бы, чтобы тебя нашли здесь.
   Темрай покачал головой:
   - Тебе надо пойти туда. А когда представится возможность, пришлешь кого-нибудь. И вот что еще... спасибо.
   Дассаскай кивнул:
   - Все в порядке.
   - Извини, хочу тебя спросить... ты действительно шпион?
   Дассаскай посмотрел на него, улыбнулся и покачал головой:
   - Нет. А теперь всё, лежи здесь. Я постараюсь вернуться поскорее.
   Темрай снова закрыл глаза, на него вдруг навалилась усталость. Хорошо бы сейчас просто уснуть и ни о чем не думать. Но вождю не положено спать в разгар сражения. Ему вспомнились слова Дассаская, "не самый хитрый маневр", "численный перевес". А вот теперь я и не сомневаюсь, что ты шпион, подумал он и опять потерял сознание.
   Когда он в очередной раз пришел в себя, над ним звучали голоса.
   - Никакая это не решающая битва, они просто испытывали наши силы, вот и все. Им лишь хотелось посмотреть, что мы собой представляем, и немного нас задержать. Да помогут нам боги, когда они возьмутся за нас по-настоящему.
   - Тихо. Он очнулся.
   Темрай открыл глаза. Поначалу вокруг было темно, словно в подземелье. Потом загорелась лампа: кто-то перенес ее через его голову и поставил рядом.
   - Темрай?
   Он узнал голос и лицо. Но имя потерялось, что показалось странным, потому что человек был хорошо ему знаком.
   - Темрай, все в порядке. Ты в лагере.
   Вождь попытался пошевелить губами, но во рту пересохло и онемело.
   - Мы победили?
   - Вроде того. По крайней мере заставили их отступить. Сейчас отходим к Перимадее.
   - Другими словами, - произнес второй голос, тоже знакомый и тоже безымянный, - нас отрезали от равнин и стараются запереть в дельте, прижав к морю. Судя по последним донесениям, у них сейчас три отдельные армии. Если мы попытаемся пойти на прорыв, нас зажмут с обеих сторон.
   - Понятно. - Темрай вспомнил о Тилден, своей жене, оставшейся в главном лагере. - Что с Курраем? Убит? Ранен?
   Говоривший вторым нахмурился:
   - Видно, тебе совсем плохо. Да? Или я уже кажусь тебе мертвецом?
   - А! - Темрай закрыл и сразу же открыл глаза. - Да, конечно. Извини, у меня все плывет в голове. Кто-то сказал, что ты погиб.
   - Так думали многие, - ответил Куррай. - Надеюсь, они не слишком разочарованы.
   - Какие потери? - спросил вождь.
   Раньше он не употреблял это слово, спрашивал: "сколько моих людей убито?" или "много ли у нас раненых?".
   - Немалые, - ответил тот, что стоял рядом с Курраем.
   Темраю пришлось напрячься, чтобы нахмуриться. Но из этого, похоже, все равно ничего не получилось.
   - Точнее. Что значит "немалые"? Сколько человек мы потеряли?
   Стоявшие над ним мужчины переглянулись.
   - Больше двух сотен, - признал Куррай. - На мой взгляд, примерно двести тридцать. Что-то около этого. Прибавь еще семьдесят с лишним раненых.
   Темрай кивнул:
   - Понятно, более половины колонны. И что нам теперь делать?
   Человек, которого вождь никак не мог узнать, пожал плечами.
   - Не знаю, как насчет остальных, но тебе нужно обязательно поспать. Считай это приказом врачей.
   - А ты врач?
   - Что ты хочешь этим сказать? Черт побери, Темрай, я был твоим врачом еще до того, как ты родился.
   Темрай слабо улыбнулся:
   - Просто шучу.
   - Да уж, шутишь, - ответил врач. - Или тебя огрели по голове чем-то тяжелым?
   - Не помню.
   - Что ж, возможно, ты и не помнишь. Моя вина, надо было осмотреть тебя более тщательно. Тошнит? Голова болит? Круги перед глазами?
   - Думаешь, я потерял память?
   - Немного. Так иногда бывает.
   Темрай улыбнулся, и улыбка растянулась в усмешку.
   - Хорошо бы, если так.
   Полиорцис поежился и вытер глаза тыльной стороной ладони.
   - Ну что, почти на месте? - спросил он.
   Возничий, не оглядываясь, хмыкнул. Дождь стекал с его широкополой кожаной шляпы мягкими, крупными каплями, но он, похоже, не замечал этого. Вполне возможно, по его меркам, день мог считаться солнечным.
   Обычно Полиорцис доверял своему чувству направления, ценному качеству для любого, кто проводит много времени, путешествуя по незнакомым местам. Однако в данном конкретном случае он совершенно потерял ориентацию. Маршрут, выбранный возничим, абсолютно отличался от того, которым вел его Горгас Лордан: возможно, Горгас просто хотел показать ему окрестности, хотя не исключено, что он не знал короткого пути. К тому же дипломат не знал, который час, что тоже было необычно. Для себя он объяснял этот эффект тем впечатлением, которое производил на него окружающий пейзаж. Полиорцису почему-то вспомнилось, как он купался в лагуне у Ап-Эскатоя, лежал на спине в почти неподвижной воде, постепенно теряя ощущение собственного тела, всего окружающего, пока не оставалось ничего, кроме сознания, вне всякого контекста. Чувство было странно непривычное, но приятное. Месога, на взгляд Полиорциса, не отличалась ничем приятным, ничем интересным и, конечно, ничем непривычным. Но вызывала похожее ощущение дезориентации.
   Полиорцис настолько увлекся своими ощущениями, что даже не стал репетировать предстоящую роль, те аргументы, которые собирался предъявить. Это было весьма некстати - им овладевало все большее беспокойство по поводу приближающейся встречи, беспокойство, не свойственное ему, человеку, проведшему десятки куда более важных переговоров, но чем сильнее он старался собраться и взять себя в руки, тем больше его мозг сопротивлялся этому. Если бы не дождь, Полиорцис закрыл бы глаза и попытался уснуть. Но ничто так не отгоняет сон и не способствует бодрствованию, как стекающие под воротник и ползущие по позвоночнику капли холодной дождевой воды. В конце концов дипломат просто перестал о чем-либо думать. Натянул поглубже то, что еще совсем недавно называлось шляпой, и угрюмо огляделся. Его окружала буйная, дикая зелень, кусты с блестящими от дождя листьями, с которых неспешно стекали струйки, наполненные мутной коричневой бурдой колеи, оставленные колесами телег, съежившиеся папоротники.
   - Человек в моем возрасте должен зарабатывать на жизнь чем-то полегче, - пробормотал он себе под нос.
   Смешно и унизительно для одного из самых опытных переговорщиков провинции тащиться по проселочной дороге в жалкой повозке. Да еще под дождем, рискуя схватить воспаление легких и плеврит - это в лучшем случае только ради того, чтобы урезонить какого-то безумца, не имеющего никакого официального статуса, не признанного властями Империи. И все из-за чего? Из-за кого? Просто высокие чиновники хотят заполучить какого-то мелкого негодяя, поднявшего смуту и превратившегося в героя для кучки недовольных, возможно, и не взглянувших бы на него при других обстоятельствах.
   Повозка дернулась и остановилась. Полиорцис поднял голову, но увидел лишь то, что и раньше, - дождь.
   Возничий сидел неподвижно и молчал.
   - Оставайтесь здесь, - сказал Полиорцис. - Потом отвезете меня в Торнойс.
   Он начал слезать с повозки, но возничий, проявив совершенно немыслимую и неожиданную ловкость и цепкость, повернулся и схватил своего пассажира за руку.
   - Два четвертака.
   Дипломат сдержанно вздохнул и опустил руку в глубокий карман.
   - Оставайтесь здесь и дождитесь меня, - повторил он, спуская ноги с повозки.
   Пусть и не Сын Неба, он был довольно-таки высок, но сейчас край одежды зацепился за что-то, и попытка нащупать землю закончилась неудачным и неуклюжим падением, в результате которого он упал на колени в раскисшую грязь.
   - Оставайтесь здесь, - приказал Полиорцис еще раз и, кое-как поднявшись - и испачкав при этом руки, - зашагал в сторону едва различимых за пеленой дождя ворот. Пока он возился с тяжелым ржавым засовом - возможно, братья Лорданы просто перелезали через забор; это объясняло, почему калитка, когда он попытался ее открыть, обреченно провисла на петлях и скособочилась, - за его спиной щелкнули поводья.
   Видимо, возничий все же предпочел не дожидаться клиента под дождем, заполучив деньги.
   Дверь в дом была открыта, но навстречу никто не вышел. Изнутри вообще не доносилось ни звука.
   - Есть тут кто-нибудь? - крикнул Полиорцис.
   Никто не ответил. Он еще немного постоял, глядя на стекающие с одежды струйки воды, и решил, что так не пойдет. В конце концов, не будучи Сыном Неба, он является представителем могущественной Империи, который не должен робко стоять у порога, дожидаясь приглашения. Сейчас он войдет, сядет и положит ноги на стол...
   В доме было по крайней мере сухо, а догорающий камин еще излучал тепло. Стул в углу оказался удобнее, чем можно было предположить, и Полиорцис, не снимая плаща, состоявшего теперь из трех четвертей воды и одной части ткани, устало опустился на него и закрыл глаза.
   Очнувшись, он увидел склонившегося к нему Горгаса Лордана, на лице которого застыло слегка презрительно-надменное выражение.
   - Вам следовало поставить нас в известность о своем приезде. Я бы послал за вами карету.
   - Теперь это уже не имеет ровным счетом никакого значения, - сказал Полиорцис, только теперь почувствовавший, что проснулся с жуткой головной болью. - Я здесь.
   - Вот и хорошо. - Горгас Лордан придвинул другой стул и сел так близко к гостю, что тому пришлось податься в сторону, дабы избежать физического контакта. - В таком случае давайте не будем отвлекаться на мелочи, а перейдем к сути дела. Насколько я могу понять, вы приехали, чтобы сделать мне какое-то предложение.
   - В общем-то да, - промямлил Полиорцис. - И в то же время - нет.
   В голове у него шумело и плыло, все аргументы, которые он заготавливал в последние дни, куда-то исчезли, а без них надеяться на успешный торг не приходилось.
   - Скорее, я сказал бы так: мы хотим знать, что вам нужно. Я готов рассмотреть любые разумные предложения.
   Горгас вздохнул и покачал головой:
   - Извините, но, должно быть, мы неверно поняли друг друга. У меня сложилось впечатление, что обе стороны желают урегулировать интересующую нас проблему конструктивно и к взаимной выгоде, а не собираются играть в игры. Что ж, прощайте.
   - Понятно. - Полиорцис не сдвинулся с места. - Я приехал издалека, а вы просто-напросто меня выгоняете.
   - Ну что вы! Я и не собирался оскорблять вас такой грубостью. Но ведь вам, похоже, нечего сказать, и, откровенно говоря, я не вижу смысла в вашем нахождении здесь. Кроме того, все наши достопримечательности вы уже видели, а здешний климат действует на вас далеко не благотворно...
   - Ладно. - У Полиорциса появилось неприятное чувство, что он утратил инициативу в переговорах еще до того, как они начались, и у него нет сил бороться за то, чтобы перехватить ее. - Я могу сделать вам совершенно конкретное предложение. Деньги. Сколько вы хотите получить за пленника?
   Горгас рассмеялся:
   - Давайте хотя бы сделаем вид, что уважаем друг друга. Вы же видели Месогу; зачем мне деньги в такой глуши? Их не на что употребить.
   За задней дверью залился лаем пес, и боль в голове Полиорциса ожила, словно кто-то принялся дергать струны, пронизывающие его мозг.
   - Хорошо, пусть вас не интересуют деньги, тогда что? Что еще? Возможно, у нас найдется то, что вам нужно. Какие-то инструменты? Оружие? Сырье?
   Его собеседник покачал головой:
   - Не надо со мной так шутить. И вообще вы действуете не слишком дипломатично. Скажите, вот вы лично и впрямь настолько сильно нас презираете? Неужели мы для вас не более чем кучка воров и разбойников, промышляющих на больших дорогах и крадущих вещи у добропорядочных жителей? Я думал, вы поняли нас лучше, когда посмотрели, как мы живем. Мы простые крестьяне, мирные люди, которым хочется дружить с соседями. Выкажите к нам всего лишь элементарное уважение, и я отдам вам этого злосчастного повстанца без всяких денег.
   - Вы говорите о союзе. - Полиорцис вздохнул. - Могу лишь сказать, что мне очень жаль, но власти провинции придерживаются мнения о невозможности союза между нами на данном этапе. Это признано нецелесообразным.
   - Вот как... нецелесообразным.
   У Полиорциса почему-то возникло ощущение, что он погружается в трясину.
   - Хочу лишь указать на следующее обстоятельство: то, о чем вы просите, совершенно беспрецедентно. Мы ни с кем не заключаем союзов. По крайней мере официальных: ни с Шастелом, ни с Островом, ни с Коллеоном. Пожалуйста, постарайтесь понять нашу обеспокоенность. Допустим, мы достигнем с вами некоей формальной договоренности, как они отнесутся к этому факту после того, как мы отвергли все их настойчивые предложения о подобном союзе? Короче говоря, так мы дела не ведем.
   - Хорошо. - Горгас зевнул. - Если я могу чем-то гордиться, так это собственной гибкостью, если это на пользу обеим сторонам. Итак, вы утверждаете, что ни с кем не вступаете ни в какие союзы. Уверен, вы не стали бы обманывать меня в таких вещах. Ну что ж, тогда давайте забудем всю эту чушь, а я скажу вам совершенно определенно, что у меня на уме. Независимо от того, союзники мы или нет, я хочу только одного: дайте мне возможность сделать то, что мне нужно.
   Подумайте об этом и скажите, как это можно осуществить. В конце концов, вы же дипломат. Я всего лишь солдат и крестьянин и ничего не понимаю в некоторых вещах. Мне нужно рассчитаться по одному старому долгу... Нет, не так. Мне необходимо поправить кое-что... видите ли, когда-то я совершил нечто по-настоящему плохое... позволил Темраю разграбить Перимадею. Вас это не удивляет?
   Полиорцис пожал плечами:
   - Я знаю.
   - О! - Горгас посмотрел на гостя. - И что вы об этом думаете?
   - Ничего, - ответил Полиорцис. - То есть мне известно, почему вы поступили так, как поступили; известны причины, побудившие вас. Ваша сестра наделала много долгов в Перимадее и знала, что не сможет расплатиться по ним. Вы приняли чисто деловое решение. Я могу лишь высказать собственное мнение относительно того, поступили вы правильно или нет с коммерческой точки зрения, но, боюсь, не смогу дать моральную оценку вашему поступку. Я не рассуждаю в таких категориях; спрашивать меня относительно добра и зла то же самое, что интересоваться у слепого об оттенках зеленого. Итак, продолжал он, - какое отношение это имеет к нам?
   Горгас вздохнул и потер подбородок.
   - Что ж, я сделал то, чего и сам не могу объяснить. Я не слепой и прекрасно вижу, что поступил плохо. Совершил великое зло. Я знал, что мой брат защищает Город Я сломал ему жизнь и едва не погубил его самого. Именно это я и хочу исправить. Я должен убить вождя Темрая и уничтожить его племена, сражаясь бок о бок с Бардасом. Мне необходимо вернуть долг. Вы понимаете это? Полагаю, здесь все ясно. Даже вам. Мне плевать на то, каким будет мое официальное положение, но я должен быть там и внести свою лепту. В противном случае я не смогу жить. Из-за меня погиб мой сын. И я в долгу перед ним, так что, как видите, все просто.
   Полиорцис задумчиво кивнул:
   - В чем я теперь уверен, так это в том, что вы интересный человек. А Сыновья Неба, если чем-то и интересуются, так это необычными людьми. Но давайте не будем отвлекаться и рассмотрим ваше предложение. При всем уважении к вам, должен сказать, что мы уже располагаем всеми необходимыми военными ресурсами. Во время нашей последней встречи вы упоминали о лучниках, которых, на ваш взгляд, у нас не хватает. Так вот, они у нас есть. И пешие, и конные, все, что нужно для успеха любой кампании. Наши мастерские в состоянии производить двадцать тысяч луков и двести тысяч стрел в неделю. Причем, хотя эти предприятия и находятся в сотнях миль друг от друга, их продукция абсолютно идентична, поэтому лучники нам больше не нужны. Далее. Вы объяснили, почему для вас так необходимо участие в этой войне. Позвольте рассказать, почему война нужна нам - солдат у нас больше, чем мужчин, женщин и детей во всех известных и неизвестных вам странах, вместе взятых. Мы создали такую армию, чтобы никто - подчеркиваю, никто - не смог угрожать нам. Между Сыновьями Неба и даже малейшим намеком на опасность возведена такая стена стали и мускулов, преодолеть которую не способен никто. Если земля вдруг разверзнется и поглотит нашу родину, мы заполним бездну человеческими телами, а на них построим новые дома. Война нужна нам, чтобы чем-то занять армию, чтобы она не утратила боевую форму, не разленилась, не загнила. Поэтому нам нет необходимости привлекать кого-то еще на нашу сторону. Сражения - это закалка и упражнения. Посторонняя помощь только помешала бы достижению этой цели. Мне очень жаль, но это так. Я не могу вам помочь.
   Горгас задумчиво посмотрел на своего собеседника и сдержанно кивнул, как будто ему только объяснили некое сложное уравнение.
   - Понимаю. Рано или поздно вы придете сюда, чтобы, так сказать, прогулять собачку, и, конечно, не очень-то приятно драться с теми, с кем вы обращались как с друзьями и союзниками. Вполне здравое рассуждение, и я могу его принять. Но оно не решает мою проблему. Вы дипломат, Полиорцис, и я обращаюсь к вам как к специалисту: как сделать, чтобы вы получили своего мятежника, а я то, что нужно мне? Какой-то способ должен быть. Нам только надо подумать и отыскать его.
   Полиорцис нахмурился:
   - Должен сказать, вы как-то странно восприняли мое предупреждение о неизбежном покорении. Уверен, многие из моих соотечественников либо испугались бы, либо разозлились.
   - Не вижу смысла, - ответил Горгас. - Вы не сказали ничего такого, чего бы я не знал. Все было очевидно, тем не менее я не вижу причины, почему бы нам сейчас не поразмыслить вместе и не найти возможность сделать будущее чуть менее болезненным, чем оно может и обещает быть. Гибкость. Реализм. Вот и все, не больше и не меньше. - Он прикусил губу и вдруг хлопнул ладонями, да так сильно, что Полиорцис вздрогнул. - Я знаю, что именно мы можем сделать. Я сдам Месогу Империи и сам, вместе со всеми моими людьми, отдамся на вашу милость. - По его губам скользнула улыбка. - А вы в качестве жеста доброй воли могли бы предоставить нам роль вспомогательных частей при ваших экспедиционных силах. Разве такой вариант невозможен?
   Полиорцис уже не помнил, когда испытывал подобный шок. И теперь просто не знал, как поступить.
   - Вы шутите, - только и сказал он.
   Горгас покачал головой:
   - Нет, нисколько. Просто у меня слова совпадают с делами. Таким образом я спасу свой народ от неизбежных ужасов войны и одновременно расплачусь по долгам. Если хотите, я сделаю все по правилам, официальным образом, так что решайте сами. Роль военного диктатора не по мне. Все, что я хочу, это заплатить по счетам, а потом отойти от дел и жить и работать здесь, в деревне. А теперь подумайте о тех преимуществах, которые вы получите, имея Месогу и Торнойс в качестве плацдарма для дальнейших завоеваний. Вам же будет гораздо легче продвигаться дальше, захватывать остальных поодиночке. Поразмыслите и о том, что это будет означать лично для вас. Вы приехали за бунтовщиком. Вы его привезете, да еще и предложите Империи новую провинцию. Что может быть лучше? Прекрасный результат. Итак?
   В этом человеке был какой-то невероятный энтузиазм, нечто задорно-мальчишеское, нечто такое, противостоять чему Полиорцис почти не мог. И все же...
   - Нет, - сказал он. - Я не могу ничего вам пообещать. Но вы дали мне материал, над которым нужно подумать. Могу ли я у вас переночевать и отправиться домой утром?
   Горгас улыбнулся - широко, весело, беззаботно.
   - Как скажете. В конце концов, вы же хозяин.
   Глава 11
   Чтобы сообщить Темраю эту новость, его разбудили среди ночи. Посыльный проскакал с поля битвы до лагеря возле Перимадеи. Он едва держался на ногах, а в сапогах хлюпала кровь от раны в паху. Надежды на то, что герой доживет до утра, почти не оставалось.
   Не сразу поняв, в чем дело, Темрай запаниковал, попытался вскочить и ушиб поврежденное колено. Его успокоили, сказали, что все в порядке, что волноваться нет причин, и ввели посыльного. Окровавленный, с белым лицом, он висел на плечах двух воинов. Еще не отойдя от шока и боли, не очнувшись полностью от сна, вождь слушал, что говорит умирающий. Но понимал лишь отдельные слова: засада, большие потери... отступили в беспорядке... ударили снова, не дав перегруппироваться... И только когда вскочивший с табуретки Куррай возбужденно заговорил о том, что шансом надо воспользоваться, необходимо преследовать и контратаковать, вождь осознал наконец, что речь идет о крупной победе, а не о катастрофическом поражении.
   - Мы победили, - пробормотал он. - Будь я проклят. Так как все произошло?
   К этому моменту посыльный уже потерял сознание, его унесли, завернули в одеяло, и он умер сразу после рассвета. Темрай же довольствовался пересказом событий в изложении Куррая, дополнившего повествование стратегическими оценками и тактическими предложениями.
   Оказалось, что имперская армия, взяв верх в той битве, во время которой был ранен Темрай, наткнулась на группу предателей, бежавших от вождя после поражения в гражданской войне. Для Империи все кочевники были на одно лицо. Кавалерия загнала изменников в горное ущелье. После чего имперские силы стали ждать подкрепления.
   Жара и песчаный ветер сделали свое дело. Вода в ущелье имелась. Но ее не было выше, где расположились преследователи. В полевой штаб отправили гонца, который обрисовал картину и попросил о срочной помощи. В тот же день к ущелью выступила колонна из двух тысяч воинов под командованием Сына Неба.
   Их подвела собственная выносливость. Наверное, если бы колонна двигалась медленнее или не придерживалась оптимального маршрута, она никогда бы не наткнулась на ту часть войска Темрая, которая в результате первого сражения была отрезана от основных сил и лишь теперь обнаружила путь к своим. Обе группировки сошлись в ущелье между рекой и лесом, причем в положении, дающем им громадное тактическое преимущество. С одной стороны их фланг прикрывала излучина реки, полноводная и непреодолимая, а с другой стороны небольшой лесок. Командиру имперской колонны пришлось выбирать между двумя вариантами: либо оставаться на месте, отбиваясь от наскоков противника и неся потери от вражеских стрел, либо предпринять решительное фронтальное наступление под огнем лучников. Приняв во внимание превосходное качество доспехов своих людей, он сделал выбор в пользу штурма.
   Вероятно, первый вариант не сулил ничего хорошего и обернулся бы немалыми бедами, но вряд ли это могло послужить утешением для командира, наблюдавшего за тем, как передние шеренги одна за другой падают на землю, словно сокрушенный молотом металл. После того как четыре отделения, так и не приблизившись к противнику на расстояние менее семидесяти пяти ярдов, превратились в неподвижные кучки железа и плоти, командир приказал отступить к реке в отчаянной надежде на то, что враг не устоит перед искушением нападения на дезорганизованные фланги имперской колонны. В конце концов, несмотря на всю свою обученность и дисциплинированность, солдаты стали сбиваться к центру, полагаясь на его относительную удаленность от опасности и открывая таким образом брешь между собой и берегом реки, что, в свою очередь, позволило врагу осуществить быстрый обходной маневр с целью окружения. Когда это произошло, и лучники взяли солдат в кольцо, несчастным уже ничего не оставалось, как только сбиться в кучу, укрыться щитами и смотреть на падающие сверху стрелы. Несколько предпринятых окруженными вялых попыток осуществить прорыв закончились полным крахом, лишь увеличив число погибших.