Паркер К.. Пробирная палата (Фехтовальщик - 3)

   Как всегда твой любящий брат, Горгас.
   Бардас отложил письмо, срезал воск вокруг крышки. Снял ее и вытащил то, что находилось в горшке.
   Сначала он решил, что перед ним свиная голова, вроде тех, что так пугали его, когда он был мальчишкой, хотя отец и Горгас почитали их за изысканные деликатесы. Делалось это так: в голове просверливали дырку, оставляя все остальное нетронутым, потом ее заправляли солью и всякими специями - базиликом, красным коллеонским перцем, сушеными абрикосами, корнями хмеля, мускатными орехами, тмином, зубчиками чеснока, корицей - и заливали жидким, прозрачным, почти белым домашним медом. Бардас всегда удивлялся парадоксальному несоответствию между сладкой, вкусной, ароматной начинкой и мерзкой, страшной, застывшей оболочкой. Как могла существовать столь причудливая, столь неестественная комбинация? Кто ее придумал? Будучи послушным и почтительным сыном, он всегда брал свою долю, выражал приличествующую случаю радость и ел, стараясь не обращать внимания на то, что лежит перед ним на тарелке. Чтобы есть, не обязательно смотреть, достаточно уметь владеть ножом.
   По всей видимости, именно этот рецепт Горгас заботливо переписал и отправил своему повару, дав строгий наказ не пытаться его улучшить. Горгас любил готовить и умел наслаждаться едой; для него и то, и другое было важным составляющим элементом жизни. Если подумать, из него получился бы едва ли не образцовый Сын Неба. Но то, что вытащил из горшка Бардас, не было свиной головой: залитое медом, сморщенное и искаженное - вероятно, из-за соли, обладающей сушащим эффектом, - то было лицо вождя Темрая.
   Капельки меда, похожие на золотистые слезы, стекали по пухлым, напоминающим перезрелые груши щекам. Веки прикрывали пустые глазницы Бардас повидал немало закрытых глаз и знал, что он могут многое видеть. Рот был зашит тонкой нитью из крученого сухожилия, которое в двух местах прорезало кожу пухлых губ. Лице было мягкое и податливое на ощупь, как кожаный мешок, как набитый соломой мочевой пузырь, которым мальчишки играют, пиная ногами, как вкусный пудинг из желудка овцы, которым по праздникам баловала их мать. Покрытая золотистой глазурью кожа напоминала светлый мрамор и отливала перламутром.
   Странно, подумал Бардас, странно и непрактично, что те, кто создавал людей, спрятали твердое под мягким, череп под лицом. Разумеется, все должно было быть наоборот; крепкая кость должна была бы скрывать, защищать уязвимые характерные черты, отличающие людей друг от друга. В этом отношении им было бы неплохо поучиться кое-чему в Пробирной палате.
   Мягкое, не до конца оформившееся, но в то же время морщинистое и съежившиеся, лицо Темрая выглядело очень молодым и очень старым. В этом лице Бардас видел и спрятавшегося под повозкой мальчишку и старика, которым Темрай мог бы стать, проживи он еще пару десятков лет. Бардас подумал о том, что все происходящее не что иное, как попытка остановить колесо или перекрыть плотиной реку, попытка найти способ спасти обреченный город или предотвратить смерть осужденного человека. Верующий в Закон мог бы развить мысль в теорию, возможно, такая теория уже существовала. Ведь исходного материала хватало вполне.
   - Теперь об этом думать поздно, - заметил возникший из-за спины Анакс. - Кроме того, людьми нас делает именно способность делать из одних вещей другие. И может, именно это делает нас такими, какие мы есть, добавил он с усмешкой. - Кстати, из этой головы получилась бы неплохая болванка для шлемов.
   - Уходи, - сказал Бардас.
   - Ты раздражен из-за того, что никогда не имел возможности его поблагодарить, - ответил Анакс. - А еще тебя злит то, что в шахтах ты ни разу не увидел лица своего врага.
   Бардас нахмурился:
   - Я никогда не думал о нем, как о враге. Откровенно говоря, я вообще не видел в нем человека.
   - Сейчас, боюсь, уже поздно, - укоризненно сказал Анакс. - Потому что теперь перед тобой не человек, а вещь. Кстати, о вещах, тебе подошли те доспехи?
   - Да.
   - И это все, что ты можешь сказать, "да"? Посмотри, на тебе ни единой отметины, а ведь прошел все испытания. И ты говоришь мне всего лишь "да".
   Бардас улыбнулся:
   - Но это была всего лишь война. Болло со своим молотом превратил бы их в груду хлама.
   Анакс улыбнулся; Бардас, конечно, не видел самой улыбки, но знал, что не ошибается.
   - Сынок, на земле нет ничего, что могло бы противостоять молоту Болло. Таково правило заведения. Болло всегда выигрывает. Важно лишь то, сколько ударов ты сможешь продержаться.
   Немного погодя Бардас отправился к караульной будке.
   - Тот человек, который доставил мне письмо, он все еще здесь?
   Ему ответили, что да, посыльный еще здесь.
   - Хорошо. Вы спрашивали, как его зовут?
   - Конечно, ответили ему, спрашивали; он назвал себя Дассаскаем. Назвался сам. Похоже, посыльный ожидал приличного вознаграждения.
   - Он свое получит, - сказал Бардас. - Возьмите белый флаг и пусть двое солдат отведут этого Дассаская к вождю Силдокаю. Только держите его покрепче, возможно, он не пожелает идти. И еще передайте Силдокаю этот горшок и это письмо. Когда выполните поручение, побыстрее возвращайтесь. Я бы на вашем месте даже побежал.
   Сын Неба откинулся на спинку стула.
   - Чисто из любопытства, - произнес он. - Что было в горшке?
   - Победа, - ответил Бардас и едва заметно улыбнулся. - По крайней мере то, что дает такой же результат. Можно сказать, некоего рода секретное оружие.
   - Понятно. - Сын Неба вскинул бровь. - Вроде той воспламеняющейся жидкости, которую вы использовали во время осады Перимадеи, да?
   - Не совсем, - сказал Бардас, - хотя это оружие тоже было в горшке. Извините, я говорю первое, что приходит в голову. - Он потер подбородок, словно думая о чем-то другом. - Итак, когда мне выезжать?
   - Как только прибудет ваш сменщик, сегодня вечером или завтра утром. Передадите все дела полковнику Илшелю. Молодой, но с хорошими задатками, мы возлагаем на него большие надежды. Он проследит за эвакуацией и сопроводит кочевников до гор. Работа в общем-то довольно простая.
   - Очень хорошо, - ответил Бардас, и его лицо не выдало никаких чувств, словно оно уже умерло и попало в рассол.
   - Так вы уже пользовались почтовой каретой? - спросил курьер.
   Бардас кивнул:
   - Да, пару раз.
   Курьер с уважением посмотрел на него:
   - Тогда вы, должно быть, важная птица. Как, вы сказали, вас зовут?
   - Бардас Лордан.
   - Бардас... Бардас... что-то знакомое... Ага, вспомнил. Ап-Эскатой, да? Вы же герой.
   Бардас кивнул:
   - Точно.
   - Ну и ну. - Курьер покачал головой. - Не каждый день доводится возить героев. И как там было? Я имею в виду на самом деле?
   - В основном скучно. Иногда - страшно.
   Курьер расхохотался.
   - О, все так говорят. Спроси любого, что он делал на войне... Я так понимаю, что вам просто не разрешено рассказывать. И куда же вы теперь? Или это тоже военная тайна?
   - Есть такое место, Хоммира, но где это - я не знаю, - ответил Бардас. - А вы знаете?
   - Хоммира. - Курьер нахмурился. - Если это там, где я думаю, то далековато. На другом конце Империи, на востоке. Неужели и там какая-то война? Впрочем, это не так уж и важно.
   - Мне сказали, что дорога займет шесть недель. Так что, наверное, действительно далеко.
   - Повышение по службе?
   - Теперь я капитан.
   - Вот как? Для чужака совсем неплохо.
   - Спасибо.
   Карету Бардас сменил в Ап-Эскатое. Его немного встревожило странное ощущение, появившееся, когда он проходил по улице. Он почувствовал себя дома и тут же постарался отбросить назойливо полезшие в голову мысли. По этой же причине Бардас не стал задерживаться у ворот, над которыми, как ему сказали, были выставлены на всеобщее обозрение головы трех вожаков мятежа на Острове. Проходя мимо, Бардас старательно отвернулся, он боялся, что узнает их или увидит таблички с их именами и описаниями совершенных ими преступлений.
   - Взять, к примеру, тех же кочевников, - говорил курьер. - Конечно, можно было бы все сделать и поумнее, но в конце концов получилось вполне сносно: мы от них избавились, их вождь умер, а у нас теперь еще и флот есть. А что до разговоров о том, что кто-то там подорвал престиж Империи, то это пустая болтовня. Важен ведь конечный результат, не так ли?
   - Абсолютно согласен, - ответил Бардас.
   - Минутку. - Курьер посмотрел на него. - Вы же тоже там были, да? Я где-то слышал про парня из Ап-Эскатоя, принимавшего участие в этой войне. Так это вы?
   - Я присоединился уже в конце.
   - Вот оно что. А в боях участвовали?
   - Самую малость.
   - Ну и как? - Курьер усмехнулся. - Говорят, артиллерия сделала всю работу, это правда? И что слава досталась коннице, да?
   - Более или менее.
   - Так всегда. Артиллеристы - это настоящие герои, только их не замечают, - с серьезным видом констатировал курьер. - Обычно все хвалят этих чертовых пикейщиков, и, надо отдать должное, они действительно хороши. Очень хороши. Но я вот что скажу, при осаде самые главные это саперы. Саперы и инженеры. Взять хотя бы, к примеру, вас.
   - Меня?
   - Ну да. Вы же все-таки инженер.
   Бардас пожал плечами:
   - Наверное, да.
   - Никаких наверное, - твердо сказал курьер. - Мой отец был инженером. Пятнадцать лет занимался дорогами и мостами, потом его перекинули в артиллерию, и он дослужился до сержанта. Конечно, до вас ему далеко, но вот один мой дядя...
   - Это не море там?
   - Так и есть, - сказал курьер. - Прямо за холмами, милях в двух отсюда. Мы проедем вдоль берега до Ап-Молиана, потом повернем к Ризалин, это займет пару дней, и дальше я уже не поеду. А вам надо сесть на карету из Торрена. Кстати, там курьером один мой родственник, спросите, не знает ли он парня по имени...
   Имя так и осталось тайной для Бардаса: курьер замолчал на полуслове, пошатнулся и свалился с козлов.
   Ну вот, опять, подумал Бардас, беря поводья, но, оказалось, они остались в руках курьера. Его тело волочилось по земле, пока лошади наконец не остановились. Где-то за спиной должен был висеть арбалет, но, как и следовало ожидать, его там не оказалось. Сабля с остальным багажом лежала где-то сзади. Если драться невозможно, нужно отступать. Он пересел на место курьера. Наклонился за поводьями, потянулся, потерял равновесие и упал. Последнее, что увидел Бардас, было наезжающее на него колесо...
   - Бардас?
   - Анакс?
   - Алексий. Я ненадолго, только попрощаться.
   - А, значит, ты уходишь.
   - Наконец-то. Теперь, когда она мертва, дела, можно сказать, благополучно завершены.
   - О ком ты говоришь? Об Исъют, моей племяннице?
   - Нет. Кое о ком другом. Не знаю, может быть, ты не помнишь ее. Ветриз Аузелл. Она тоже имела ко всему косвенное отношение.
   Бардас не знал, что за место: было темно, ни запахов, ни звуков.
   - Помню, ты, кажется, рассказывал мне о ней. И я вроде бы встречался с ее братом и с ней самой. Они были друзьями Эйтли Зевкис.
   Он вроде бы хотел сказать что-то еще, но не стал.
   - Знаю, ты скептик, поэтому не буду вдаваться в детали. Полагаю, она играла в происходящем какую-то роль. Иначе ее смерть не стала бы, так сказать, концом главы. В общем, вот так.
   - Ну... что ж... - Бардас промолчал, но все же решил наконец спросить. - А ты не знаешь, что сталось с Эйтли?
   - Что с ней сталось в конце, не знаю. Она сыграла определенную роль в обороне Шастела, но уцелела после этого или нет, я не выяснял. В одной книге о коллеонских войнах есть ссылка на нее. Но ничего конкретного. Неясно даже, о какой войне, Первой или Второй, идет речь...
   - Так это не ее голова была над воротами в Ап-Эскатое?
   - Нет, третья голова принадлежала Исъют Месатгес: ее по ошибке приняли за твою племянницу, Исъют. Надо признать, имя действительно необычное.
   - Я о ней не слышал, - сказал Бардас. - Спасибо, Алексий. Теперь, когда я знаю, что Эйтли уехала, мне легче.
   - Что ж... Мы, конечно, еще увидимся. Но как Алексий я являюсь тебе в последний раз. Извини, мне не следовало быть здесь, но...
   Бардас открыл глаза.
   - Слава богам, - сказал Горгас. - Я уж боялся худшего.
   Брат склонился над ним, держа в одной руке кувшин с водой, а в другой влажную тряпку. Тряпка, заметил Бардас, совсем недавно была рукавом его рубашки.
   - Все в порядке, - говорил Горгас. - Ты ударился головой и набил здоровенную шишку, но опухоль спадет, а внутреннего кровотечения, по-моему, нет. Бардас? Ты ведь уважаешь меня, да?
   - Кажется, да, - ответил Бардас. - Ты мой брат Горгас, верно?
   - Да, так и есть.
   Бардас попытался кивнуть, но тут же отказался от этой идеи.
   - Мы вместе построили домик на дереве, - сказал он. - На большой яблоне. Потом она упала. А еще у нас возле самого окна гуляла белка.
   - Ну вот, вспомнил, - обрадовался Горгас. - Теперь лежи тихо и не волнуйся. Все под контролем.
   - Где отец?
   Горгас посмотрел на него и улыбнулся. Улыбка была теплая и добродушная.
   - Где-то здесь. Ты не беспокойся, все будет хорошо.
   Бардас попытался улыбнуться в ответ, но у него сильно болела голова.
   - Ты ведь никуда не уходишь?
   - Конечно, нет. Я буду здесь. Успокойся.
   Он снова закрыл глаза, а когда открыл, то все вспомнил.
   - Горгас?
   Бардас попытался сесть, но телу не хватало сил. Он лежал на палубе какого-то маленького корабля, со свернутым парусом под головой, укрытый грудой плащей и одеял. Солнце светило ярко, резко, даже безжалостно, но лицо освежал приятно прохладный ветерок.
   - Бардас? - Голос донесся откуда-то издалека, с носа корабля. Держись, я сейчас приду.
   Бардас не мог повернуться, но ощутил шаги брата по вибрации палубных досок; еще одно полезное качество, приобретенное в подземных галереях Ап-Эскатоя.
   - Помнишь, ты ударился головой? - спросил Горгас. Бардас не видел его, брат стоял где-то выше, его тень падала Бардасу на лицо. - Ты свалился с почтовой кареты. Это моя вина. Черт, надо было так ошибиться. Ты даже мог погибнуть.
   Бардас сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух, во рту пересохло, язык еле ворочался.
   - Ты застрелил кучера.
   - Верно, с семидесяти ярдов, не меньше. Тот лук, что ты для меня смастерил, это чудо. Но мне надо быть осторожнее.
   Бардас нахмурился.
   - Зачем?
   - Зачем что?
   - Зачем ты убил кучера?
   - Мне же надо было как-то остановить карету. - Бардас представил, как брат улыбается. - Местность открытая, так что дорогу не перекроешь. Пить хочешь?
   - Нет. Да, - тут же поправился Бардас, потому что больше всего на свете ему был нужен глоток воды.
   - Сейчас принесу. Ты не представляешь, что я подумал, когда увидел тебя лежащим на земле. Я был уверен, что подстрелил тебя вместо него, чуть не обмочился. В общем, выбросил из кареты все барахло, положил тебя и помчался к тому месту, где оставил корабль, а тут это чертово колесо возьми да и сломайся...
   Бардас нахмурился; ему вспомнился разговор, совсем недавний... но речь шла не о колесе, а о распределительном вале. Только при чем тут распределительный вал?
   - Карету пришлось бросить, - продолжал Горгас. - Последние две мили я тащил тебя на себе... Ну, братец, потяжелел ты изрядно с тех пор, как я носил тебя во дворе, хотя, надо признать, тогда тебе было всего три года. Знаешь, при повреждениях головы надо быть очень осторожным. Всякое может случиться. В общем, только уже здесь, на корабле, я вспомнил, что нас же могли преследовать. Но, к счастью, никого поблизости не оказалось. Так что все в порядке, мы идем своим курсом, - бодро добавил он. - Как в старые добрые времена.
   - Зачем ты остановил карету?
   - Что? А, ну конечно, затем, чтобы спасти тебя. Уж не думаешь ли ты, что я остался бы в стороне, наблюдая, как моего брата отдают под трибунал? Может, кто-то еще и верит в имперское правосудие, но только не я.
   Три головы на частоколе. Да, серьезный пункт в пользу Горгаса.
   - Меня не собирались отдавать под трибунал, - возразил Бардас. - Я получил назначение на новое место. В... - он напряг память, - в Хоммиру.
   Горгас рассмеялся:
   - Эх, ты, клоун, такого места просто не существует. Да ты и сам уже знаешь, что такое Империя. За каждую ошибку отвечает кто-то один. Хорошо, что у тебя есть старший брат, который не оставит тебя в беде.
   - Но кучер сказал, что знает такое место.
   - Конечно. Послушай, кому ты доверяешь, Империи или родному брату? Ну ладно, хватит об одном и том же. Обещаю, все будет хорошо.
   Голова болела все сильнее.
   - Мы возвращаемся домой? В Месогу?
   - А разве ты не слышал? Я думал... - Горгас помолчал, а когда заговорил снова, его голос звучал уже по-другому, тише и мягче. - Боюсь, у меня для тебя плохие новости. Его больше нет, дома нет.
   - Нет? Куда же он подевался?
   - Извини, мне надо было бы тебе сразу сказать. Ладно, нечего ходить вокруг да около. Наш дом уничтожен, Бардас. По приказу губернатора провинции.
   - О чем ты говоришь, Горгас?
   Ответ последовал не сразу.
   - Они прислали роту лучников. Наверное, нет нужды уточнять, что все произошло ночью. Окружили дом, забаррикадировали двери снаружи, подожгли тростник на крыше. Я проснулся от дыма, дышать было нечем, подбежал к окну, и тут меня чуть не подстрелили. Там был ад, Бардас. Дым повсюду, треск горящего тростника... Потом занялись балки, стены... Я пытался их всех вывести, действительно пытался, но Клефас уже был мертв, задохнулся во сне. А Зонараса придавило обвалившимся перекрытием. Он горел и кричал, а я ничем не мог ему помочь. Послушай. - Горгас повернулся, и Бардас увидел его лицо. В первое мгновение ему показалось, что это кто-то другой. - Я тащил его, а он кричал: "Горгас, помоги", так и кричал, пока не умер.
   Бардас промолчал.
   - Исъют в доме уже не было: впрочем, тебе это известно. Так что остались только мы с Ниссой, - продолжал после паузы Горгас. - Двое. Нам удалось пробраться на сеновал, а оттуда через окно вылезти на крышу птичника. У Ниссы хватило ума захватить лук со стрелами - говорю тебе, парень, сделав этот лук, ты спас наши жизни. В общем, я сдерживал их, пока хватало стрел, а потом, когда мне уже казалось, что все кончено, я увидел брешь в оцеплении. Это был шанс, и мы бросились туда. Я остановился только, когда выскочил на лужайку за домом Клираса, нашего соседа. Ты бы ее не узнал, со всех сторон заросла кустами... И только там я увидел, что Ниссы нет, и вернулся. Они схватили ее и убили. Отрубили голову старым отцовским секачом.
   Горгас надолго замолчал.
   - Вот так, - продолжал он. - Я мог бы остаться и убить хотя бы нескольких. Но какой смысл? Они все равно бы меня взяли, и чего бы я этим достиг? Надо быть практичным. В общем, я отсиделся в лесу, а вечером пошел в Торнойс, где и взял этот баркас. Позаимствовал у Лираса Монедина. Помнишь Лираса, это тот скряга, торговавший раками, он еще швырял в нас камнями, когда мы воровали у него яблоки?
   Бардас открыл глаза:
   - Еще жив, ему, должно быть, уже за сотню?
   - Ходит еще сам, хотя делами занимаются сыновья, Букирас и Онниас. То есть занимались, пока я не украл баркас. Вот так-то. Все, что у нас было, все, что строили, все, ради чего работали, все превратилось в дым, в прямом смысле. Теперь нас только двое, Бардас, ты и я. Больше никого не осталось.
   - Понятно, - сказал Бардас. - И куда мы направляемся?
   - А... - Судя по голосу, Горгас снова улыбался. - Это я тебе и пытался объяснить с самого начала, когда говорил, что все будет в порядке. Помнишь Флеураса Передина?
   - Что?
   - Я спрашиваю, помнишь ли ты Флеураса Передина, - повторил Горгас. - Он промышлял треской и еще этой... как ее, с большой головой...
   - Да, помню. А он здесь при чем?
   Горгас усмехнулся:
   - Я вспомнил, как он рассказывал, что однажды попал в бурю, и его унесло в открытое море, где и прибило к какому-то острову. Сначала я думал, что Флеурас все это сочиняет, он всегда любил приврать, но потом в "Надеждах и Страхах" услышал примерно то же самое. Это случилось около года назад. В общем, я все выяснил: остров действительно существует, я на нем побывал и знаю, как туда попасть. Сразу скажу, ничего особенного: много скал и деревьев и мало остального. Но все же там есть свежая вода, есть неплохое ровное местечко, есть земля, такая, что брось в нее косточку, и через год вырастет дерево. В горах водятся козы, гнездятся птицы, так что от голода не умрешь. Есть лес для построек, далеко ходить не надо. А главное... Знаешь, что я нашел, когда поднялся в горы? Железную руду, такие огромные куски, прямо на поверхности. Моя сила, твое умение... Обещаю, Бардас, у нас будет все, что ты только пожелаешь. И там никого не будет, только мы вдвоем, вместе. Как в старые времена. Ну, что ты думаешь?
   Бардас вздохнул:
   - Ты сошел с ума.
   Горгас нахмурился:
   - Что ты имеешь в виду?
   - Неужели ты действительно воображаешь, что мы сможем жить на острове, вдвоем, как будто ничего не случилось. Ты хочешь вернуть то время, когда мы были мальчишками, когда...
   Лицо Горгаса словно треснуло, раскололось, исказилось от злобы, в глазах застыл ужас.
   - Замолчи, Бардас. Что я сделал? Я люблю тебя, люблю, как никого другого на свете. А ты лежишь и говоришь о том, что я сделал. Да, я сделал кое-что... это было очень, очень плохо, не стану оправдываться. Но потом, после этого, делал все, что в моих силах, чтобы загладить свою вину. Я заботился обо всех. О Ниссе, Клефасе и Зонарасе, о тебе. Все, что я делал, я делал для вас троих. Мне пришлось совершать не очень хорошие поступки, даже плохие, но какое это имеет значение, если все это было во благо семьи. А ты... ты натворил не меньше моего, ты убил столько людей - с дядей Максеном, потом в суде, во время осады, на Сконе, под Ап-Эскатоем, на последней войне, - ответь мне, ради чего ты их убивал? Для кого ты это делал? Для того, кто тебе платил? Ну же, отвечай! Я хочу знать.
   Бардас покачал головой:
   - Не смей так говорить. Даже не пытайся поставить меня на одну с тобой доску. Я не такой, как ты.
   - О, перестань. - Горгас едва не рассмеялся. - Ты ушел из дома, отправился искать счастья. Отлично. Все заработанные деньги ты присылал домой, Клефасу и Зонарасу, ты пытался заботиться о них, как и я. Во время осады ты сражался за наш Город. На Сконе... Что ж, у тебя было на то право, ничего не скажу. После этого мы сквитались, и ты знаешь об этом. Но потом? Кем ты стал? Солдатом Империи. Неужели ты искренне веришь в особое предназначение Сыновей Неба?
   - А как насчет островитян? - крикнул Бардас. - Их убивали, превращали в рабов... из-за тебя...
   Горгас покачал головой:
   - Все это делала Империя. Те, на чьей стороне ты воевал. Кроме того, ничего бы не случилось, если бы не пал Ап-Эскатой. А из-за кого он пал? Кто выпустил быка из загона? Ну, ладно. - Горгас понизил голос и продолжал уже мягче: - Ты делал свое дело, исполнял долг, как и тогда, когда был с дядей Максеном, в конце концов, солдат не отвечает за то, что люди воюют, как и я не несу ответственности за то, что Империя сделала с островитянами, или Темрай с Городом. А кроме того... - Он состроил ужасную гримасу, в которой только Бардас мог узнать улыбку. - Кроме того, теперь всему этому конец. Понимаешь? Все позади. Черт возьми, если во мне и осталась еще какая-то добродетель, так это реализм. То плохое, что мы сделали, уже не исправишь. Даже если мы попытаемся, то натворим только больше зла. Должно наступить время, когда мы скажем: все, хватит, пора заняться чем-то другим, чем-то приличным, достойным и хорошим. Я пытался, Бардас, я вернулся домой, чтобы стать тем, кем должен был быть, крестьянином, живущим на земле, выращивающим хлеб. Я пытался повернуть колесо, если тебе нравится такое сравнение, и что из этого вышло? Нашего дома больше нет. Все уничтожено, все сгорело, все стало пеплом. А ты... Ладно, я не должен так говорить.
   Бардаса уже трясло от злости.
   - Все, все плохое в мире, все зло - это твоя вина. Все дурное, что сделал я, это тоже твоя вина. И я никогда не прощу тебя. Никогда.
   - Ох, Бардас. - Горгас с состраданием посмотрел на брата. - Знаешь, то, что ты сейчас сказал, можно рассматривать как признание в любви... Все эти годы ты позволял мне прибирать за тобой, смывать грязь. Отлично, я рад. А теперь позволь мне сделать кое-что для нас обоих. Давай избавимся от всего зла, ладно? - Он усмехнулся, и раны и ожоги на лице растянулись, скрывая его наподобие забрала. - Давай избавим мир от Лорданов раз и навсегда. Вот это будет нечто, а? Пусть Лорданы не причинят больше никому никакого вреда. Что может быть полезнее для человечества? Подумай, мы исчезнем, все равно что умрем.
   Обычно сначала умирают, но в вашем случае мы сделаем исключение.
   - И в любом случае, - все еще улыбаясь, продолжал Горгас, - у тебя нет выбора. Ты слишком слаб, чтобы драться со мной или спрыгнуть за борт. Когда мы доберемся до острова, и я перетащу тебя и вещи на берег, обратного пути уже не будет. Оболью нашу лоханку маслом и подожгу. Захочешь убраться с острова, строй себе лодку.
   Бардасу стало тяжело дышать.
   - Или я тебя убью. Я мог бы убить нас обоих.
   - Мог бы, - согласился Горгас. - Но тогда ты стал бы таким же, как я, мы бы сравнялись, если не считать того, что мое злодеяние было в начале, а твое будет в конце. Ты этого хочешь?
   - Нет.
   - Я так и думал, - бодро заметил Горгас. - Итак, похоже, мы сделаем все по-моему. Вот и хорошо: если я делаю выбор, то ты сможешь продолжать винить меня во всем. Вини меня за то, что идет дождь, или за то, что светит солнце, вини за то, что козы едят неспелую пшеницу, за то, что молния бьет в стог сена. Я с радостью приму всю вину на себя, как в былые времена.
   - Нет, - тихо сказал Бардас. - Горгас, пожалуйста.
   - Не глупи, - ответил Горгас. Он уходил, и Бардас уже не видел его. Тебе ничего не остается, как довериться мне. В конце концов, я старший брат и я люблю тебя. И разве я не заботился о тебе как следует?