Паркер К.. Пробирная палата (Фехтовальщик - 3)

   - Из трофеев, захваченных в Чоразене, - сказал Ила. Бардас промолчал, ни о каком Чоразене он не слышал.
   - Мой дед командовал шестым батальоном. Краски выцветают от солнечных лучей, поэтому я и держу окно закрытым.
   - А-а, - протянул Бардас, делая вид, что принял сказанное за полное, исчерпывающее объяснение. - Прибыл к месту службы, - добавил он.
   Асман Ила указал на маленькую трехногую табуретку, которая опасно накренилась, приняв вес Бардаса: одна ножка оказалась заметно короче других.
   - Из Ап-Сеудела, - сказал Асман Ила, - до пожара. Мое первое назначение. Розовое дерево, очаровательная местная инкрустация. Чернь. Добро пожаловать в Ап-Калик.
   - Спасибо.
   Асман Ила тоже сел. Его стул выглядел еще менее удобным и надежным, чем табуретка.
   - Итак, вы герой Ап-Эскатоя. Замечательное достижение, с какой стороны ни посмотри.
   - Спасибо.
   - Прекрасный город, - продолжал Асман Ила. - Чудесный, я провел там некоторое время... около тридцати лет назад. Никогда не забуду совершенно восхитительную мебель с инкрустацией из резной кости в апартаментах вице-короля. Какая оригинальность замысла, какая тонкая работа, ничего даже отдаленно похожего нигде больше не найти. К сожалению. Хотя, должен признать, в Илване пытаются делать весьма неплохие копии. Впрочем, разницу заметить не так уж трудно: стоит войти в комнату, как сразу же ощущаешь некую неуклюжесть. Между прочим, один из моих двоюродных братьев обещал прислать часть ширмы-триптиха из главного зала для приемов. Боюсь, надеяться на большее не приходится.
   Постепенно глаза привыкли к полумраку, и Бардас начал различать очертания стульев и кресел, комодов, книжных шкафов, табуретов и множества других, более мелких предметов, составленных в пирамиды, сложенные у стен и покрытые серыми накидками.
   - Мои обязанности... - начал Бардас, надеясь отвлечь владельца всех этих сокровищ от малопонятной темы, но Асман Ила, похоже, уже забыл о присутствии гостя.
   - Почти всё в этой комнате, - закончил он длинную тираду, - собрано в павших городах, которые захватили мои предки и я. Некоторые из них, смею вас уверить, совершенно уникальны: например, вот эта подставка для лампы. Предполагаю, что это единственный сохранившийся образец кнерианского кованого железа. Город давно исчез, но какая-то часть его наследия продолжает жить, здесь, со мной. А теперь перейдем к вашим обязанностям. Они просты и ясны.
   Непрерывный стук множества молоточков проникал и сюда, не прекращаясь ни на миг, напоминая о себе, как нудный осенний дождь.
   - Мне стыдно признаться, - сказал Бардас, - но я имею лишь самое общее представление о том, чем вы здесь занимаетесь. Не знаю даже, возможно ли...
   Асман Ила не слушал, он смотрел на дверь.
   - В основном ваши обязанности сводятся к общему надзору, и именно в этом плане ваш обширный опыт может оказаться весьма и весьма полезным. Конечно, я не могу уследить за всем, контролировать, чтобы каждый гвоздь был вбит прямо и каждая заклепка легла на положенное место. Нет необходимости говорить, что этим пользуются. Главная наша проблема - это кражи со складов, со всеми вытекающими из этого последствиями. Иногда я даже начинаю думать, что власти провинции, не исключено, не ведают значения термина "первопричина".
   Бардас неловко заерзал на табуретке, оказавшейся весьма шаткой и рассчитанной, похоже, на человека гораздо меньших размеров, возможно, на ребенка. Слушая Асмана Ила, он размышлял о том, стоит ли информировать собеседника о собственной полной некомпетентности в данной области, но в конце концов пришел к заключению, что в этом нет смысла.
   - Но, - продолжал Сын Неба, - мы справляемся. Нам повезло - здесь, в Ап-Калике, собрано много умелых мастеров. Если возникнут какие-либо проблемы или вопросы, не стесняйтесь и обращайтесь ко мне либо к начальнику производства. В конце концов, нет никакого смысла испытывать неудобства без острой на то необходимости.
   Бардас благодарно кивнул.
   - Спасибо, - произнес он, думая о том, что бы еще сказать, чтобы адъютант отпустил его.
   Сохранять равновесие на табурете становилось все труднее и требовало немалого напряжения, и ему уже казалось, что при малейшем неверном движении этот деревянный карлик просто развалится под ним.
   - Что касается технической стороны, - продолжал Асман Ила, ловко подавляя зевок, - то вы всегда можете проконсультироваться с бригадиром. Его имя Мадж. Не могу сказать, что он заслуживает полного доверия, но смею допустить, что он не хуже остальных и при этом знает, что делает. Бригадир Мадж починил для меня несколько подсвечников. Например, вот этот. Редкая вещь из Рицидена. Но у него отсутствовало основание и часть завитков вот здесь. Сейчас трудно даже найти отличие, разве что при сильном освещении. Мой дед взял эти трофеи из библиотеки Коила, так что неудивительно, что они так пострадали.
   Сильное освещение, подумал Бардас. Похоже, им это не угрожает.
   - Спасибо, - сказал он. - Это все?
   Некоторое время Асман Ила сидел совершенно неподвижно, глядя на что-то чуть левее и выше головы Бардаса.
   - И помните, - неожиданно сказал он, - моя дверь всегда открыта. Намного лучше решать проблему, когда она возникает, чем пытаться скрывать ее до тех пор, пока все не пойдет наперекосяк. В конце концов, мы же на одной стороне, не правда ли?
   - Мадж! - в третий раз крикнул Бардас. Мужчина покачал головой.
   - Нет, никогда о нем не слышал! - прокричал он в ответ. - А почему бы вам не обратиться к бригадиру?
   Бардас улыбнулся, пожал плечами и отошел.
   Надо придумать, как приспособиться к этому шуму, подумал он, лавируя между скамьями и изо всех сил пытаясь держаться подальше от незнакомых машин и молотков. Впрочем, хоть какая-то перемена после подземелий.
   В конце концов, после долгих поисков, ему посчастливилось обнаружить бригадира - которого звали не Мадж, а Хадж - в маленькой нише в стене галереи, где тот, свернувшись калачиком, мирно спал. Хадж оказался невысоким, крепкого телосложения мужчиной лет шестидесяти, с длинными, жилистыми руками и огромными - таких Бардас никогда в жизни не видел ладонями. Правое плечо у него было выше левого, а волосы были почти белые и торчали подобно щетине.
   - Бардас Лордан, - повторил Хадж. - Герой. Ладно, идите за мной.
   Хадж передвигался быстро и легко, совершая множество мелких шажков вместо длинных, что придавало ему маневренности. Опустив голову и совершенно не глядя по сторонам, он ловко пробирался между скамьями, прокладывая извилистый маршрут через тесную мастерскую и оставляя далеко позади куда более осторожного и медлительного Бардаса, так что дважды ему пришлось останавливаться и поджидать новичка. Как и все, кого Бардас видел в мастерской, Хадж носил длинный кошмарный фартук, начинавшийся от подбородка и доходивший почти до лодыжек, большие, военного образца сапоги со стальными носами. Карман фартука, как заметил Бардас, топорщился от каких-то мелких инструментов и свернутых тряпиц.
   - Значит, прибыли, да?
   - Извините, - сказал Бардас.
   - Сюда, - показал Хадж и в следующее мгновение исчез.
   Бардас постоял несколько секунд, недоуменно крутя головой и пытаясь определись, куда подевался его проводник, но потом, приглядевшись, заметил небольшую, низенькую арку в стене галереи, почти незаметную в скудном свете. Чтобы пройти, ему пришлось сложиться чуть ли не пополам.
   Арка вела в короткий и очень узкий коридор, заканчивающийся еще одной крутой, пугающе темной лестницей, совершавшей четыре поворота и переходившей в нечто вроде дощатого трапа над оставшейся далеко внизу мастерской. Поручней не было.
   Интересно, подумал Бардас, глядя вниз. Похоже, я всю жизнь боялся высоты, но понял это только сейчас.
   Он перевел взгляд на дверь по ту сторону трапа. Если только Хадж не свалился вниз и не превратился в птичку, то он должен быть где-то за этой дверью. Бардас набрал побольше воздуха в легкие и осторожно двинулся по трапу, сцепив руки за спиной и изо всех сил стараясь не смотреть под ноги.
   За дверью обнаружился еще один узкий коридор, поворачивающий направо и уходивший в темноту. Миновав несколько дверей, Бардас заметил открытую и вошел.
   - А, это вы, - донесся из мрака голос Хаджа. - Ну, вот. Миленькая комната.
   Держась поближе к стене, Бардас сделал несколько несмелых шагов, пока не уперся во что-то. Он вытянул руку и нащупал нечто деревянное, какие-то планки, ручку. Он поднял ручку, но та выскользнула из пальцев и упала на пол. Бардас ухватился за что-то еще и потянул. Ставня отошла, и комната наполнилась светом. Впрочем, представшее перед глазами Бардаса больше напоминало унылую тюремную камеру. На полке, прикрепленной к стене, лежали одно-единственное одеяло и желтоватая подушка. На другой полке, под подоконником, стояли коричневый глиняный кувшин и белая эмалированная чашка. Вот и все.
   - Спасибо, - сказал Бардас. Хадж фыркнул.
   - Похоже, вам здесь не нравится.
   - Нет-нет, все замечательно. Я жил и в худших условиях.
   - Неужели? - Хадж помолчал. - Большинство из нас в дождливое время года спят либо на крыше, либо под лавками в мастерской. Он огляделся, словно ожидая дальнейших критических замечаний. - Вам кто-нибудь сказал, что вы будете делать?
   - Вообще-то нет, - признался Бардас. - Адъютант упоминал об общем надзоре. Но...
   Хадж улыбнулся:
   - Не надо обращать внимания на то, что он говорит. Всем этим заправляет бригадир, и именно так все и должно, конечно, быть. Понимаете?
   - Понимаю. А кто я такой? Бригадир?
   Хадж покачал головой:
   - Вообще-то у вас нет работы. Так делается время от времени. Сюда присылают кого-то, кому не могут найти применения. Обычно никакого вреда от них не бывает при условии, что они держатся в стороне и не лезут под ноги всем остальным. В общем, вы можете делать, что захотите, главное - не вмешиваться, вот и все. Слушайте дальше. Расчет производится в последний день месяца. С вас удержат за комнату и форму, страховой взнос, демобные, погребальные, а остальное можете тратить, хотя, если у вас голова на плечах, то деньги лучше держать в железном ящике, в кладовой. Мы так и делаем.
   Запомните полезное правило: не оставляйте ничего без присмотра, если не хотите, чтобы это пропало. Здесь много проворных, нечистых на руку типов, заняться ведь больше нечем. Обед через час после каждой смены. Вы можете пользоваться офицерской столовой в подвале башни, но это выходит дороже, по четвертаку. Не считая пива или вина. Можете есть с нами, в общей столовой, спросите, где это, и любой вам покажет.
   Бардас кивнул:
   - Спасибо. А что такое демобные?
   - Демобные, - повторил Хадж.- Два четвертака в месяц. А вы разве не знаете, что такое демобные?
   - Извините, - сказал Бардас. - У нас ничего подобного не было, а если и было, то называлось по-другому.
   Хадж вздохнул:
   - Демобные - это то, что удерживают из ежедневного заработка армии. Правильнее сказать - демобилизационные. Деньги на старость, типа того. Вы уходите и получаете их плюс наградные, минус штрафы, вычеты, сборы, все такое. Разве у вас, саперов, было не так?
   - Нет, - ответил Бардас. - Полагаю, шансы на то, что кто-то из нас доживет до старости, были слишком малы.
   - Ну, как бы там ни было, что есть, то и есть. Так, что еще я должен вам рассказать? Похоже, больше нечего. Если чего-то не поймете, спросите у кого-нибудь, ладно?
   - Ладно. Спасибо.
   Хадж кивнул:
   - Вот и хорошо. А теперь мне надо возвращаться, пока там, внизу, все не остановилось.
   Когда он ушел, Бардас сел на кровать и какое-то время тупо смотрел на противоположную стену, прислушиваясь к стуку молотков.
   То, что тебе и нужно, подбадривал он себя. Никаких проблем, просто держись в стороне. Тебе здесь понравится.
   Не помогало. Стук молотков не стал слабее даже тогда, когда он заткнул уши. Кажется, от него было не избавиться.
   Зато здесь выше, чем в шахтах. И здесь тебя никто не попытается убить. А это уже кое-что.
   Пробыв в своей комнате около часа, Бардас осторожно проделал обратный путь по коридору, по трапу, по лестнице - в мастерскую. Некоторое время он стоял у входа, отдавшись шуму, позволяя ему взять верх, растворяясь в нем вместо того, чтобы сопротивляться и не впускать в себя. Потом направился к ближайшему верстаку, за которым рабочий вырезал какую-то форму из листа стали с помощью громадных ножниц.
   - Я Бардас Лордан, - крикнул он. - Я новый... - Он остановился, лихорадочно подыскивая слово, которое не показалось бы неуместным. - Новый заместитель инспектора. Расскажите, что именно вы здесь делаете.
   Мужчина повернулся и посмотрел на него, как на чокнутого.
   - Вырезаю. А на что еще это похоже?
   Бардас заставил себя нахмуриться.
   - Это не то отношение, которое я хотел бы здесь видеть. Охарактеризуйте ваш рабочий процесс.
   Мужчина пожал плечами:
   - Я беру пластины, на которых уже очерчена требуемая форма. Видите, она отмечена синим. Вырезаю эту форму и кладу вот на этот лоток. Когда лоток наполняется, кто-нибудь приходит и относит его вон туда. - Он кивком указал в дальний угол мастерской. - Вот и все.
   Бардас поджал губы.
   - Ладно. А теперь покажите, как вы это делаете.
   Рабочий удивленно уставился на него:
   - А зачем?
   - Хочу убедиться, что вы делаете все правильно.
   - Ну, смотрите.
   Мужчина положил на верстак очередную заготовку, перевернул ее лицом вниз и, придерживая пластину левой рукой, взялся правой за ножницы. Они были закреплены на верстаке и имели длинный рычаг, потянув за который, рабочий привел в действие "челюсти" резака. Со стороны все выглядело не так трудно, как представлял себя Бардас, и требовало, похоже, не очень больших усилий. Все равно что резать ткань, подумал он, только "ножницы" привинчены к верстаку. Для того чтобы сделать закругления, рабочий подошел к другому инструменту, укрепленному на том же верстаке, но имевшему на режущей части небольшие зубчики.
   - Ну как, все в порядке? - спросил мужчина.
   - Пойдет. Продолжайте, - хмыкнул Бардас. Рабочий не ухмыльнулся, но глаза у него блеснули.
   - Так, значит, третью стадию вы посмотреть не хотите?
   - Что? Ах да, почему бы и нет?
   Рабочий взял вырезанные куски, вложил их в тиски, аккуратно подравняв края, и вооружился большой, широкой стамеской. Потом, приставив инструмент к краю вырезанной формы, начал постукивать по заднему концу ручки стамески громадным квадратным деревянным молотком. Неровности, зазубренности срезались, оставляя гладкий чистый край.
   - Ну?
   - Берите другую.
   Рабочий обработал вторую заготовку, потом третью, потом еще одну.
   - Вот, лоток полный, - сказал он. - Как? Я прошел?
   Бардас небрежно хмыкнул, сопроводив хмыканье неясным жестом.
   - Хорошо. Что еще вы делаете?
   - Что?
   - Чем еще занимаетесь? - повторил Бардас. - Какие еще процедуры выполняете?
   И снова мужчина посмотрел на него, как на сумасшедшего.
   - Это все. Мое дело - вырезать формы. А почему вы считаете, что я должен делать что-то еще? Мне никто ничего такого не говорил.
   Бардас поднял лоток.
   - Продолжайте, - бросил он, направляясь в тот угол, который ему указал рабочий.
   У дальней стены какой-то человек засовывал пластины металла, похожие на лежавшие на лотке, в некое массивное устройство, представлявшее собой, по сути, три длинных, горизонтально расположенных цилиндра или вала, закрепленных на тяжелой станине из кованого железа.
   Первый вал поворачивался, когда мужчина вращал рукоятку, и тогда стальная пластина проходила дальше, под другие валы, высота и угол которых регулировались. Выходя из-под валов с другой стороны, пластина уже имела плавный изгиб, необходимый для наплечника, обязательного и важного элемента любых доспехов. Прокатав каждый наплечник, рабочий примерял его на изогнутую деревяшку. Суть операции заключалась, должно быть, в проверке соответствия детали определенным стандартам, а деревяшка служила чем-то вроде контрольного образца. Потом мужчина отправлял готовое изделие в ящик, если обнаруживалось какое-то отступление от нормы.
   Сделав глубокий вдох, Бардас подошел к станку, опустил лоток со стальными пластинками на скамью и повторил уже опробованную процедуру инспекторского контроля. Этот рабочий воспринял его требования менее скептически (возможно, ему было наплевать на мнение незнакомца), а потому делал все так, словно за спиной никто и не стоял. Обработав все принесенные детали, он молча посмотрел на чужака.
   - Хорошо, - сказал Бардас. - Куда все это идет дальше?
   Мужчина ничего не ответил, но кивнул в сторону западного крыла галереи. Прижав лоток к груди - он был не легкий и слегка прогибался под весом примерно сорока стальных наплечников, уложенных аккуратными концентрическими полукружьями и напоминавшими тонко нарезанные куски копченого лосося, Бардас пересек мастерскую, надеясь, что ему удастся самому выйти к пункту назначения, а не таскаться с грузом по всему помещению, выставляя себя в глазах рабочих полным идиотом. К счастью, удача продемонстрировала свою снисходительность, направив его прямиком к человеку, который с помощью молотка и пробойника делал отверстия для заклепок в изогнутых пластинках, идентичных тем, которые лежали на лотке Бардаса.
   - Все просто, проще не бывает. - Рабочий явно обрадовался возможности объяснить суть совершаемых им операций заместителю инспектора. - Кладешь заготовку на верстак... вот так. Находишь отметки, их делают ребята-разметчики. Приставляешь пробойник, придерживая заготовку левой рукой... вот так. Бьешь молотком... так! - и на тебе! Готово. Ну как, просто?
   Бардас кивнул.
   - Да, - сказал он.
   Действительно, операция казалась простой.
   - И еще одно: это не только просто, но и чертовски нудно.
   - Что?
   Мужчина поднял глаза:
   - Знаете, сколько нужно было отработать на этом месте? Целых две недели, пока не придет кто-то новенький, а меня не переведут на другую работу, которой я и обучен. Я рихтовщик. И знаете, сколько я уже торчу здесь? Шесть лет. Шесть долбаных лет, занимаясь черт знает чем, изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. - Он глубоко вздохнул. - Послушайте, раз вы заместитель инспектора, может, замолвите за меня словечко? Дело в том, что тот умник, который был тут до вас, обещал помочь, но с тех пор прошло уже два года, а что изменилось? Понимаете? Черта с два он что сделал, а я чувствую, что если задержусь здесь еще...
   - Хорошо, - быстро сказал Бардас. - Предоставьте это мне, я посмотрю, что можно сделать.
   - Правда? - Лицо рихтовщика засветилось радостью, но тут же помрачнело от наползшей тучки недоверия. - Если только не забудете, если вам будет не лень сказать, кому следует... Иначе я...
   - Я займусь этим, - повторил Бардас, отступая на шаг. - Вы только предоставьте это мне...
   - Эй, да вы даже не спросили, как меня зовут, - сердито крикнул ему вслед рабочий, но Бардас уже успел отойти на несколько шагов и не стал оборачиваться, притворившись, что не слышит.
   Он шел быстро, как будто знал точно, куда идет, пока не споткнулся об огромную деревянную колоду и, чтобы не упасть, ухватился за край ближайшего верстака.
   - Поосторожнее, - пробурчал стоявший за верстаком, - я чуть не размозжил себе палец.
   Бардас поднял голову. Человек, которого он увидел, держал в одной руке что-то наподобие молотка. Инструмент был не похож на обычный молоток: вместо стального бойка на деревянной ручке крепилась полая трубка, набитая туго свернутой кожей.
   - Извините, - сказал Бардас. - Я сегодня здесь впервые.
   Мужчина пожал плечами:
   - Ничего. Но в следующий раз будьте внимательнее и смотрите, куда идете.
   На верстаке перед ним лежала деревянная чурка, вроде той, о которую споткнулся Бардас. В середине чурки - это оказался дуб - виднелось квадратное отверстие с воткнутым в него штырем, увенчанным железным шаром размером чуть меньше головы ребенка. Металлическая заготовка, которую рабочий держал над шаром, имела треугольную форму и отдаленно напоминала плоское блюдо. Похоже, из нее должен был получиться щиток для конического шлема устаревшего образца, все еще находившего применение в некоторых вспомогательных кавалерийских частях.
   Мужчина заметил недоуменный взгляд Бардаса.
   - Вам что-то нужно? - спросил он. Бардас пожал плечами:
   - Я новый заместитель инспектора. Расскажите мне, чем вы здесь занимаетесь.
   - Рихтую. Вы ведь знаете, что такое рихтовка, не так ли?
   - Вот вы мне и объясните. Своими словами.
   - Ладно. - Мужчина усмехнулся. - Присылают сюда кого-то, кто ни черта ничего не знает. Впрочем, меня это не касается. Ну, так слушайте. Рихтовать - это отбивать молотком внешнюю поверхность почти законченной детали, чтобы убрать выпуклости и впадинки, сделать ее гладкой, готовой для полировки. Сама форма обрабатывается с внутренней стороны, а мы лишь легко проходимся по внешней, не трогая металл, а как бы поглаживая его. Я бы не рассказал вам всего этого, если бы вы были настоящим инспектором, потому что сразу вылетел бы с работы. Хотите посмотреть, как это делается?
   Бардас кивнул.
   Рихтовщик положил пластину на железный шар и принялся легонько постукивать по ней своим странным молотком. Похоже, он совсем не прикладывал силы, позволяя инструменту падать под действием собственной тяжести.
   - Весь фокус в том, чтобы не бить сильно, нужно просто давать молотку упасть: этого вполне достаточно. Поэтому я и держу его по-особенному, между средним пальцем и основанием большого. Видите? - Он поднял правую руку, демонстрируя прием. - Ну, хотите попробовать?
   Бардас замешкался с ответом, потом кивнул.
   - Давайте, - сказал он, протягивая руку к молотку. - Так? Я правильно взял?
   Рихтовщик покачал головой:
   - Вы его держите, сжимаете. Сжимать не надо, вы же не собираетесь душить эту штуковину. Просто возьмите так, чтобы чувствовать контроль. Вот... так, теперь вы, похоже, усвоили урок. Все просто, как только поймешь, в чем тут смысл. Но, с другой стороны, от природы навык не дается никому.
   - Странно, - сказал Бардас. - Никогда бы не подумал, что, постукивая молоточком из кожи, можно придать форму стальной пластине.
   Мужчина рассмеялся:
   - В этом-то и заключается суть дела. Тысячи и тысячи легких постукиваний вот этим кожаным бойком делают эту чертову штуку настолько прочной и мелкозернистой, что от нее отскакивает даже шестифунтовый топор. Он снял пластину со стального шара и провел по ней пальцем. - Почти как в жизни, верно? Чем больше из тебя вышибают дерьма, тем труднее тебя убить.
   Глава 6
   - Нет, нет, - говорили они ему, и голоса их звучали так искренне-возмущенно, - это нельзя называть гражданской войной, это мятеж. Вот если бы они выиграли, то тогда была бы гражданская война.
   Победа была не из тех, которыми Темрай мог бы гордиться, но его новые соседи, власти провинции, желали выразить свое удовольствие по поводу того, что все закончилось столь счастливо, и победителем стал тот, кто стал. Что ж, таков дипломатический порядок, и с ним ничего не поделаешь. Вполне хватило бы простого письма или посланца с пергаментом. Зачем присылать целую делегацию во главе с проконсулом? Хотя, строго говоря, заместитель проконсула Аршад подробно объяснил, что в соответствии с дипломатическим протоколом личное присутствие старшего по рангу дипломата необходимо, а посылка чиновника более низкого уровня могла бы быть сочтена намеренным оскорблением или по крайней мере проявлением невежливости, неуважения или плохих манер. Проконсул еще долго и детально разглагольствовал об особенностях политического устройства провинции, различиях между губернатором и директоратом и роли канцлера Империи, осуществляющего непосредственный надзор.
   - Понимаю, - ответил Темрай, слегка кривя душой. - Что ж, очень любезно с вашей стороны проделать такой путь, но, как видите, я в целости и сохранности, как и все остальные мои старшие офицеры и министры. В общем, никто не пострадал.
   Он замолчал, не зная, о чем еще говорить. Из всех людей, с которыми вождю довелось встречаться на протяжении долгой и богатой событиями жизни, заместитель проконсула Аршад был наиболее бесчеловечным. Когда проконсул говорил, слова, казалось, доносились откуда-то издалека. Темрай чувствовал, что должен что-то сказать, чтобы заполнить брешь в природе, возникшую с появлением этого человека.
   - Конечно, - продолжал вождь, - это ужасно, мы дрались с теми, кого считали своими друзьями, даже своей семьей. Буду с вами совершенно откровенен, я до сих пор не вполне уверен, из-за чего все началось. Наверное, так просто случилось. Вроде бы только что мы были на одной стороне, хотели одного и того же, стремились к одной цели, разве что не вполне соглашаясь в путях ее достижения. Но потом, прежде чем кто-то успел что-то понять, они ушли из лагеря, ушли неизвестно куда, забрав лошадей, овец и коз. Ладно, если бы они просто не захотели оставаться здесь, в конце концов, у них было право самим все решать. Но они же стали доставлять нам всевозможные неприятности: ничего особенного, нет, но неудобств хватало. Они, например, не позволяли нашим людям поить скот в реке, которую без всякого на то основания объявили своей. Глупо. Разве из-за этого стоит обнажать оружие? Даже спорить не о чем. Мы могли бы просто подняться чуть выше - или, если уж на то пошло, опуститься ниже по течению, и все были бы довольны.