Прашкевич Геннадий Мартович. Человек Чубайса

   Котла жаба давила.
   Он, например, не держал постоянных рабочих, предпочитая ящики и бочки в своей мелкой лавочке таскать и катать самолично. Иногда пару временных рабочих он все-таки нанимал, но со стоном; к нему даже бомжи шли неохотно, вечно у Котла случалась канитель с выплатами. Ну, а ещё был у Котла сынок, хитрый ублюдок, от которого за версту несло кумаром. "Делись! - не раз советовал он родному папику. - Делись, блин, с людьми, а то зарежут!"
   Котел отмахивался.
   Ему в голову не приходило, что сынок произносит слова, золотом начертанные в Своде неписаных законов бизнеса.
   Положенную Филином ставку я не скашивал никому, даже бывшему таксисту.
   Я так считал: не хочешь честно платить, купи втихомолку ствол или беги в прокуратуру. Платить, конечно, не хотели, но никто стволов не покупал и в прокуратуру не бегал, значит, могли платить. И платили. А с некоторого времени работать я предпочитал один. Можно свободнее поболтать с клиентом, а это не последнее дело. Мы ведь (у кого голова на плечах) не просто работаем, мы внимательно приглядываемся к будущему. Рынок вообще дело ненадежное: сегодня ты в силе, а завтра придет конкурент и выбросит тебя с рынка, ну, и тюремные нары тоже никто пока не отменял. Я не собирался всю жизнь болтаться в одной тачке с Долганом, обсуждая проблемы его геморроя. Потеряв Шурку, я внимательно присматривался, с кем можно начать дело, и каким, собственно, делом стоит заняться.
   Когда пошли дожди и палая мертвая листва легла вдоль уличных обочин, меня отпустили головные боли. Я повеселел и дерьмо, в котором я плавал, стало гораздо сильнее шибать в нос, чем раньше. К тому же мечта покойного Шурки Сакса продолжала указывать мне светлый путь. Сам Шурка ушел, а мечта осталась. Шуркины бабки, которые я хранил в надежном месте, требовали умного вложения, но я никак не мог отыскать правильного подхода к бывшему таксисту. Лучше всего, если бы он сам позвал меня в дело, но Косте Воронову это в голову не приходило. К тому же, Долган сильно портил отношения. Правда, когда Долган устраивал свои разборки, я держал себя по умному. Сам посуду со стойки не смахивал, Долгану не помогал, но охотно при этом ступал по битым черепкам и крутил пальцем у виска, предоставляя Косте самому догадаться: о чем это я?
   Да о счастье, дурак!..
   А бабки у меня теперь были.
   В принципе, я уже сейчас мог купить продуктовый ларек, но мне хотелось большего. В бизнесе существуют ступеньки, которые перескакивать не рекомендуется, но мне страшно хотелось перепрыгнуть через мелочные ларьки, через всю эту мелочную бодягу. Я хорошо изучил историю вопроса и знал, что указанную ступеньку могу перепрыгнуть, лишь бы Костя Воронов догадался, а Филин разрешил. Я все чаще и чаще подумывал о "Брассьюри", об уютном кафе, украшенном кирпичными башенками. Я бы занял ту, что торчала напротив Костиного кабинета. Сейчас башенка была заставлена пустыми ящиками, я бы выбросил их, поставил строгую мебель и смотрел бы сквозь толстое стекло в окно напротив, в котором, как в рамке, красовалась бы постная Костина физиономия. Пусть видит: все в этом мире схвачено.
   Дело, в общем, было за малым: надо было, чтобы Костя сам догадался о моих мыслях.
   Но он не догадывался.
   Или делал вид, что не догадывается.
   С первым снегом замочили на барахолке одного из пацанов Филина.
   Я этого дурака не знал, и конкретный Толян не знал, но Долган знал и другие пацаны тоже насторожились, тем более что Долган продолжал мутить воду. Дошло до того, что кто-то по пьяни пустил слушок, что Филин будто бы по-настоящему побаивается Долгана. Дескать, имеется на руках у плешивого какой-то сильный документ. А документ этот накопал ещё Шурка. А может, шептались, это как раз Шуркина папка попала к Долгану. Вроде должен был Шурка передать Филину какую-то загадочную папку.
   Однажды в "Рыбах", хватанув с конкретным Толяном шампусика, я свернул разговор на деда Серафима. К моему удивлению, услышав про деда, Толян зашипел, как испуганный гусь. Ну, ни в какую - о деде, будто подписку дал. Зато объяснил запутанную ситуацию с Филином.
   Так долго, как Филин, объяснил конкретный Толян, на рыбном месте не сидят. Обычно, как только появляются крупные бабки (а они в этом деле появляются быстро), силы растяжения и притяжения слишком сильно начинают действовать друг на друга. Филин, конечно, голова, но и он не всегда сечёт. Всосал? Значит, пора Филину уходить. Долган это, например, чувствует. На рынок идут теперь новые пацаны. Зачем им делиться с Филином? Слышал, недавно порезали нашего пацана? Если Филин себя не покажет, большая кровь прольется.
   - А как он может себя показать?
   - Ну, как, - нагло ухмыльнулся Толян. - Смотри, как Долган хвост держит. Если Филин не обрежет ему хвост, хана Филину.
   И предупредил:
   - Ты держись в стороне от плешивого.
   - Неужели так далеко зашло?
   Толян кивнул.
   - А чего это там говорят, будто Долган... Ну, это...
   - Да правильно говорят, заторчал, заторчал Долган, - подтвердил мои догадки Толян. - Он и раньше подсаживался на иглу. Все как-то проносило. Недавно, кстати, видел его с профессором.
   - С Юхой? - удивился я.
   - Ну, а с кем? Профессор сам, кажется, на игле.
   - Да, брось ты!
   - Ну, утверждать не берусь, да мне и все равно, что базарят.
   - Ну, а Филин? Чего ждет Филин? Дурак он, что ли? Почему терпит Долгана?
   - Ну, тут старая история, - раскололся Толян. - Говорят, когда-то Филин работал с Гитой. Ты Гиту не знаешь и знать не можешь. Он русский цыган, его до тебя зарезали. Ну, вот когда Гиту зарезали, Филин, говорят, лег на дно. Правда, через какое-то время сам всплыл, потому что зарезали пацана, которого подозревали в том, что он, Филин, зарезал Гиту, а потом сам зарезал пацана, который знал про Гиту. Всосал? А Долган в те дни находился близко от Филина. Всосал? Это сейчас они как два берега, а тогда не было между ними никакой реки. Если резал Филин, Долган многое может знать.
   - Чего же он раньше этим не воспользовался?
   - А раньше ему не надо было, - просто объяснил Толян. - Ну, наверное, и Шурку боялся.
   - А Шурка при чем?
   - А при том, что, скорее всего, именно Шурка зарезал Гиту. Так Филин говорит. А я не знаю, - Толян отвел глаза, - да и знать всего не хочу, сам видишь, путаная история. А вот Долган что-то знает. Он, кажется, правда что-то знает. У него ума на копейку, но он что-то знает.
   В тот вечер конкретный Толян здорово надрался.
   Утром у него трещала голова и я притащил ему три литровых банки "Факса", а сам все думал, как бы это так оказаться в стороне, если пацаны в самом деле бросятся друг на друга. Тревожное было в воздухе. Потом к Толяну забежал Долган, спросил меня: "Мимо Воронова будешь проезжать?" - "Буду." "Учти, он крысятничает, - злобно ощерился Долган. - У него ещё один ларек завелся, я точно знаю. Оборот повысился, значит, а он молчит."
   Вечером Долган сам сильно наехал на бывшего таксиста. Он топал ногами, бил посуду, пугал посетителей и Костя впервые не выдержал. Морда у него побагровела (до него, наверное, тоже доходили какие-то слухи) и он завопил: "Катись ты со своим Филином, я другую крышу найду!"
   В общем, история хорошо легла.
   Придя в себя, бывший таксист, понятно, от души перепугался и прибежал ко мне. Но я ждал. Сам Филин в это время куда-то исчез, зато на нашей территории вдруг объявились два пацана с крысиными мордами. Ну, из тех, что сразу со дня рождения выбрали пепси. Несколько дней мы их специально терпели, пусть такие, как бывший таксист, подумают - под кем ходить легче? - а потом Толян с Долганом поучили их и бросили в старый котлован недалеко от Березовой рощи. Забавно, что один из них здорово орал, не умел терпеть боль. Толян даже посмеялся: чего это, мол, при таких данных не сидишь дома и не перечитываешь "Робинзона Крузо"? Сиди, мол, дома и перечитывай, зачем тебе серьезная работа? Но этот придурок не всосал. Даже, кажется, не понял, о ком Толян говорит. Какой такой Робинзон? Он о Робинзоне не слышал. Конкретно. А потом, после всего этого, пошли какие-то подозрительно тихие дни, хотя каждый понимал, что теперь-то уж точно дело просто так не кончится.
   И правильно понимали.
   Скоро в том же котловане подобрали конкретного Толяна. Говорить он не мог, но все и без слов было понятно. Пацаны, которых я знал, ходили по городу с нехорошей сумасшедшинкой в глазах, как у Долгана, а сам Долган прямо сиял. Было видно, что он уже созрел кинуть Филина. А мне не хотелось крови, это здорово могло помешать моим планам. Потому я и позвонил Филину.
   - Виталий Иванович, - прямо сказал я ему. - Гоните плешивого.
   - Это ты о чем? - притворился или действительно не понял Филин. Почему гнать?
   - А догадайтесь с трех раз.
   - Ты, Андрюха, давай ближе к телу. Конкретно.
   - А говорят, у плешивого папочка одна прижилась. Говорят, он играет на этом.
   - А тебе что? - насторожился Филин.
   - Вранья не люблю.
   - Это как?
   - А так, что эта самая папочка сейчас у меня.
   Филин тянуть не стал, на то и Филин:
   - Можешь подъехать?
   Я подъехал.
   Конечно, Филин выглядел бледно, смотрел страдальчески, но кожаную папку взял с трепетом и тут же раскрыл. Бумаг от меня он не укрывал, понимал, что нет смысла, но пальцем указал на бутылку, стоявшую на столе (лимонная смирновка). Я немного выпил. Было интересно смотреть, как Филин превращается в прежнего Филина.
   - Откуда? - коротко спросил он.
   - А я знаю? Базарят, что от Шурки.
   - А у тебя эта папка давно?
   Я понял затаенную мысль Филина: если я таил папку у себя все эти месяцы, значит, был себе на уме. Поэтому, не думая, я с ходу завернул самое несусветное. Я эту папку свистнул у плешивого, завернул я, зная, что Долгану теперь никто не поверит. Долган был обречен. Долган не только Филину, он и мне мешал. Он слишком широко распахнул пасть на "Брассьюри". Шурка на моем месте поступил бы так же. И завернув так, я сразу понял, что сделал единственно верный ход. Говорят, Долган эту папку забрал у Шурки, объяснил я. Прятал, наверное, подробностей не знаю. Но вот так случилось, я потихоньку прибрал папку. Долган, наверное, ещё и не спохватился.
   - Копий нет?
   - Да ну.
   - Ладно, проверим, - кивнул Филин, облегченно, но привычно страдальчески разглядывая меня. Взгляд его говорил: вот с каким дерьмом ему постоянно приходится иметь дело. - Я вижу, Андрюха, ты ничего не просишь... - Все же умный он был, все всасывал на ходу, почти любую мысль читал ясно. - Кажется мне, что хочешь ты выйти из дела?..
   - Ну, типа.
   - А ты знаешь, что у нас так не принято.
   - Ну, мало ли... - неопределенно пожал я плечами. - Помнится, я вам помогал... Чисто по дружбе... И в нашем деле бывают исключения...
   - Это верно, бывают, - подтвердил Филин. С кожаной папкой к нему вернулась прежняя уверенность. Эта папка просто здорово его поддержала. Конечно, и в нашем деле бывают исключения. - И негромко, готовый ко всему, спросил: - Чего хочешь?
   - "Брассьюри", - не стал я скрывать.
   - Ну, хороший уголок, - одобрил Филин мой выбор. - Владей. Нет проблем.
   - Если бы так, - возразил я. - На самом деле есть проблемы.
   - Хочешь войти в дело чисто? - догадался умный Филин.
   - Ну, типа.
   - Сильно заторчал на "Брассьюри"?
   - Получается, сильно.
   - Ну, замётано, замётано, - несколько даже снисходительно кивнул Филин. - Ни о чем таком больше не думай. На работу можешь не выходить. Пацанов я сам уведомлю. У бывшего таксиста тоже пока не появляйся, так будет правильней. Отдыхай, пей водку, мы тут порешаем вопросы. - И спросил: - А ты знаешь, что означает словечко-то это - брассьюри?
   Я пожал плечами.
   - Да всего-то - пивная, - рассмеялся Филин. - Французское словечко. Воронов, наверное, и не знает. - И окончательно решил: - Владей!
   - А плешивый?
   - Какой такой плешивый? Что за плешивый? - как бы не понимая, наигранно удивился Филин. - Не знаю никакого плешивого! - Этими словами он, несомненно, ставил окончательный крест на Долгане. Вообще Филин здорово посвежел, получив свою папку. - Как там у тебя с капустой?
   - Как после хорошего урожая.
   - Ну и лады, - совсем по отечески улыбнулся Филин. - Только помни, Андрюха, что рынок, он как море. Одна буря прошумит, другая тут же приходит. И так без конца. Только дружба твердо стоит скалой в море. Только на друга можно опереться. Меня, например, сметут, у тебя защиты не будет, Филин страдальчески поморщился, дескать, тяжело ему иметь дело с таким дерьмовым человеческим материалом. - Сечёшь?
   Я кивнул.
   Я обедал в корейском кафе (на Каменской), когда за окном появилась нежная тварь из "Рыб". Никакая она, конечно, была не тварь. И вышагивала прямо как балерина. Не знаю, конечно, может, настоящие балерины сутулятся, когда ходят, или прихрамывают; эта вышагивала как балерина, которая не умеет сутулиться. На ней был симпатичный меховой свингер (чтобы ноги наружу), боярская шапочка с длинными ушами (соболь, понятно) и невообразимые сапоги, - прикид не на одну штуку зелеными. Правда, вышагивала она одна, никакого майора при ней не было, даже в штатском, как в "Рыбах", хотя Каменская совсем не тот уголок, где можно балеринам разгуливать в одиночку и в соболях.
   Увидев её, я обрадовался.
   Последние месяцы я жил неинтересно.
   Хотелось выговориться с кем-то, пооткровенничать, но, понятно, откровенничать с пацанами я не хотел. Не хотел я откровенничать и с Вороновым. Даже с Юхой. А проститутки, которых я время от времени снимал в "Рыбах", вообще не вызывали такого желания. Ну, кто откровенничает с проститутками?.. Не нравилась мне такая жизнь... Не для того я заканчивал за океаном школу бизнеса, думал я, чтобы лучшие годы жизни ходить под Филином.... К тому же, мучили меня неясные предчувствия. Не знаю, чего... Каких-то серьезных изменений... Вот почему, увидев нежную тварь из "Рыб" (ничего обидного в таком определении не было, чисто эмоциональное определение), я внутренне дрогнул, будто какие-то предчувствия и впрямь начали сбываться. А когда вдруг из-за поворота нелепо выкатился - так, будто им не управляли, будто он катился сам по себе - уже знакомый мне "мерс" клюквенного цвета, я, не задумываясь, выскочил на крылечко кафе.
   Падал медленный слабый снежок, ветра не было, вдали погрохатывал приближающийся трамвай - все было как всегда, ничего необычного не происходило в мире, но все же что-то заставило меня выскочить на крылечко кафе. В резком прыжке (представляю, как это выглядело со стороны) я достал нежную тварь и сбил её в снег, но она и подо мной дергалась, вопила, тянулась алыми когтями к моим глазам.
   Пришлось дать ей в лоб.
   - Скотина! - заголосила она.
   Но я держал её под собой все то время, пока трещал над нами Калашников.
   На этот раз я нападавших вообще не увидел, потому что был занят маленькой нежной тварью, пытавшейся вырвать мне глаза. Лишь подмяв её под себя, я увидел уткнувшийся бампером в березу знакомый клюквенный "мерс". Передние колеса были прострелены, машина неестественно накренилась. Что творилось внутри, я не видел, но левая задняя дверца была откинута и прямо по снегу к нам полз, безумно пуча глаза, тот самый придурок, из-за которого летом хлопнули Шурку.
   Он боялся поднять голову.
   Он сопел, пыхтел и страшно оглядывался.
   Задержись киллеры на минуту, не было бы у них никаких проблем просто добили бы дурака. Могли бы неторопливо шагать рядом, как в цирке, и стрелять придурку в затылок, - улица была на удивление пуста.
   Когда мы, наконец, ввалились в кафе, Нюрка (так звали нежную тварь) безобразно ругалась. Что-то до неё уже дошло, судя по бледности, несколько обесцветившей её милую мордашку, но все равно она безобразно ругалась, наверное, никто ещё так нагло не укладывал её прямо в снег, а Трубников, пыхтя отряхивающий свой малиновый пиджак, потрясенно повторял:
   - Сбежали, блин... Точно, сбежали...
   - Ты спасибо скажи судьбе, что сбежали... - заметил я, усаживая за столик Нюрку и наливая Трубникову водку в стакан. - И отодвинься, пожалуйста, от окна... В этом костюме ты прямо как снегирь, такие пиджаки, наверное, шьют специально для отстрела... Не дай Бог, вернутся... - И крикнул официанту: - Чего торчишь? Вызови милицию!
   - Сбежали, блин...
   Нюрка вырвала у Трубникова стакан и, не поморщившись, выдула водку до дна. Она первая догадалась, кто сбежал у Трубникова:
   - Охрана?
   Он потрясенно кивнул и, сопя, полез в карман - за мобильником. Из сбивчивых слов, произнесенных им в трубку, мы поняли, что за рулем клюквенного "мерса" сидел он сам (это его и спасло, потому что расстреливали салон), а сзади, на том месте, где он обычно сидел, находились два верных человека. Когда началась стрельба, они выпрыгнули. "Сбежали, блин... Точно, сбежали... Ты только посмотри, седьмое покушение за год... Ангел-хранитель со мной затрахался... - жаловался Трубников. - Я таких мужиков на этот раз набрал, что сам их боялся, а они сбежали..."
   - Да успокойся ты. Может, твои люди внимание отвлекали. Ты же не знаешь. Ты вот жив, а про них не знаешь.
   Трубникову мои слова страшно не понравились.
   Он злобно засопел и сам налил себе водки, заказанной, кстати, мною. Еще больше не понравилось мне, с какой жадностью (он только слюну не пускал) Трубников уставился на Нюрку. А ей, похоже, мы оба не понравились. По крайней мере, на меня она смотрела как на насильника.
   "А в августе расцвел жасмин, а в сентябре шиповник..."
   Идиотская ситуация.
   Я смотрел на злую, раскрасневшуюся от водки Нюрку, и почти не слышал багрового Трубникова, который опять бубнил что-то в мобильник, то поглядывая в окно, то переводя жадные глаза на Нюрку. Никто из нас ещё не знал, что охрана, прикрывшая Трубникова, действительно расстреляна и валяется в ста метрах от кафе. Они-то и спасли шефа, выпрыгнув из машины. "Господь лучше знает, в чем мы нуждаемся", - философски заметил я, когда Трубников, закончив разговор, с тем же потрясением повторил: "Сбежали, блин..." Но смотрел я на Нюрку, нагло пожиравшую кук-су, опять же заказанное мною. Неестественно дружно накинулись они на мой обед. Я тогда ещё не знал, что при сильном волнении Нюрка жрет как волчица.
   - Нет, ты прикинь, ты только прикинь, - возмущался Трубников, допивая мою водку. - Семь покушений за год!.. Ну, ты прикинь...Где выход?..
   - В Шереметьево-2.
   Я сказал первое, что пришло в голову. Мне хотелось, чтобы Трубников поскорее убрался из кафе. Судя по всему, находиться рядом с ним было опасно. Но Трубников вдруг заинтересовался:
   - Почему в Шереметьево?
   - В Сибири нужный амулет не купишь.
   - А есть такие амулеты? Ну, например, от Калашникова.
   - Не знаю. Наверное, есть. В Перу или в Чили. У какого-нибудь местного колдуна.
   - Чили - это острый соус, я знаю, - бесцеремонно заявила опьяневшая Нюрка. Она хотела мне утереть нос.
   - Или на Цейлоне... Или в Индии... - с усмешкой, которую Трубников не заметил, добавил я. - Тоже у местного колдуна... Даже скорее всего, в Индии...
   - Это где чай растет, - Нюрка прямо кичилась своими знаниями.
   Я кивнул.
   Голова у Нюрки выглядела совершенно обычной (по объему), но мозг, должно быть, не превышал горошины. Заподозрив это, я спросил:
   - Ты знаешь, где умер Наполеон?
   - Ну, там где-то, - неопределенно махнула она рукой. Наверное, она о чем-то таком слыхала. - На какой-то реке. Вроде бы в Белоруссии.
   - Да нет, - возразил я. - Умер он на Святой Елене.
   - О, Господи!.. - совсем растерялась Нюрка. - И монашки туда же!.. И с изумлением уставилась на меня: - Он что, перебрал виагры?..
   - Иди ты со своей виагрой! - вдруг оживился Трубников.
   Что-то до него дошло. Опасливо поглядывая за окно, допивая водку, нервно ожидая милицию и своих людей, он жадно набросился на меня, даже слюни перестал пускать на Нюрку: "Ты толком объясни!.. - было видно, что подсказанная идея его зажгла. - Этот амулет... Ну, который от Калашникова... Замучили, блин... В Штатах или в Швейцарии можно заказать?.."
   - Нет, только в Индии, - окончательно решил я.
   - Ну, чего ты дразнишь человека? - ревниво и нагло уставилась на меня Нюрка, но в это время на улице завыли сирены и дверь кафе распахнулась.
   - Трупы ваши? - спросил верзила в милицейской куртке.
   - Где? - испугался Трубников.
   - Пройдемте.
   - Ты бандит, что ли? - спросила Нюрка, когда, сняв свидетельские показания, нас выпроводили из милиции. - Почему тебя не забрали? У тебя морда такая, что ты должен сидеть в камере.
   - Я бизнесмен.
   Она не поверила:
   - Знаю я бизнесменов. Ты на них совсем не похож.
   - Почему?
   - А откуда я знаю? Просто не похож, - сердито сказала она. - Реакция у тебя не та, какая-то слишком быстрая у тебя реакция, и словарный запас бедный. Я это заметила ещё в "Рыбах".
   - Потому и передала номер телефона?
   - А мне интересно было, - не растерялась Нюрка.
   Она была небольшого роста, очень ладная, быстрая и, когда не куталась в меховой свингер, было видно, что все при ней. Ну, никаких изъянов. Вообще, черт возьми, никаких изъянов! Несомненно, делали Нюрку при застойном режиме в самое сытное, в самое спокойное время. "Если ты правда не бандит, - сказала она, поглядев на часы, - говори телефонный номер, может, я тебе позвоню."
   Я отлично понимал, что она не позвонит, но номер назвал.
   А ещё подумал: производным от какого имени является - Нюрка?
   Ну, когда говорят Сашка, Колька, Шурка, там все ясно - Александр, Николай, снова Александр. А Нюрка?.. Что значит - Нюрка?.. Не пишут же, скажем, в паспорте - Нюрка Александровна?..
   Когда вечером мне позвонили, я первым делом поглядел на часы.
   Шел первый час ночи, я никого не ждал. Про Нюрку мне и думать не хотелось, не тварь же она в самом деле, чтобы, глядя на ночь, сразу бежать к незнакомому бандосу. Ступая на носки, приблизился к двери и глянул в глазок. На лестничной площадке было темновато, но я сразу узнал Костю Воронова. Бывший таксист, скинув шапку, утирал ладонью потную лысину.
   - Ты один?
   - Один, - приглушенно ответил Костя.
   - Чего пришел?
   - Да по делу, впусти меня. Андрюха, правда, впусти, а то я ничего не пойму.
   Я открыл дверь и он с порога спросил:
   - Водка у тебя есть?
   - Зачем тебе?
   - Ну, Андрюха... - мое хамство, как ни странно, успокоило Костю Воронова. Он почему-то почувствовал себя почти в безопасности. - Вот я совсем ничего не понимаю... Вот сегодня явился Долган, я думал, он сразу драться начнет, а его выкинули из "Брассьюри"... Сечешь?.. Вошли два пацана и без всяких объяснений выкинули Долгана из "Брассьюри"... Власть, что ли, у вас сменилась?.. Говорят, что пацаны весь день ходят за Долганом. Куда он войдет, оттуда его выкидывают... Я так боюсь, что даже говорить трудно...
   - Били Долгана? - заинтересовался я.
   - Да вроде нет... Ну, попинали, конечно, сунули мордой в снег... Понимаешь, Долган как-то не так держался, не как всегда... Ну, ты ведь знаешь, Долган обычно как цепная собака... - Костя жадно выпил полстакана водки (все в этот день жадно пили мою водку), - а тут был тихий, как птичка... Я не слышал, что ему пацаны говорили, но держался Долган странно... Я правда боюсь, - признался Костя. - А вдруг он подожжет мое заведение?.. Я всю жизнь горбился, вот этими руками достиг чего-то, а теперь?.. - бывший таксист безнадежно махнул рукой. - Ты хоть скажи, что происходит?..
   - Не скажу.
   Костя испугался:
   - Почему, Андрюха?
   - Я теперь отошел от дел.
   - А с кем я теперь должен работать?
   - А мне все равно, - демонстративно зевнул я, понимая, что пришел Воронов вовсе не просто так. Наверное, Филин сдержал свое слово. Я с уважением подумал о Филине, все же раньше я его недооценивал. А теперь Филин запросто выпер плешивого из команды прямо на улицу и это, пожалуй, будет покруче, чем если бы он просто пристрелил Долгана. - Мне теперь вообще все по барабану, - заявил я Воронову. - У Филина сейчас, наверное, небольшая просадка, вот он и наказывает Долгана, а ты, наверное, оказался не на том месте... Всосал?.. Тебя теперь все доить будут.
   - Как так?
   - Не знаю. Иди к Филину.
   - Андрюха, я боюсь Филина. Как я к нему пойду?
   - Что за черт? - удивился я. - Почему ты всех боишься?
   - А я знаю? - затравленно спросил Воронов. Было видно, что он по настоящему боится. - Помнишь, ты как-то говорил, Андрюха, что ищешь надежное дело, в которое можно вложить бабки?
   - А тебе что?
   - Ну, так вкладывай в "Брассьюри".
   - Это к тебе, что ли, идти? В подручные?
   - Да нет, - затравленно оглянулся он. - Совсем на равных паях... Пятьдесят на пятьдесят, никак не иначе... Грузишь пятнадцать тонн зеленых и мы на равных... Все на равных... Собственную конторку оборудуешь наверху, а?.. Ну, там, в башенке - прямо напротив моей... Отдельную печать для тебя закажем, - было видно, что печати Воронов придает прямо-таки мистическое значение. - Сечешь, у тебя собственная печать будет?.. Ну, а дел... Сам понимаешь... Где отмажешь от пацанов, где товар ходовой завернешь по дешевке... У тебя же связи!.. Если нас не будут драть как липку, если мы отмахнемся, мы скоро вырастем... - это он вспомнил мои слова. - Ты же у нас при Филине!..