Рау Александр. Ястреб на перчатке

   Де Вега не последовал советам друга. Больше на балу де Санчо его не увидел. По словам самого Риккардо, он не смог смотреть на счастливые лица других и предпочел утопить печаль в вине.
   Карл искренне переживал за друга, беспокоился за его здоровье, но и не мог предположить, какую роль сыграет эта девушка в жизни Риккардо. Через три года эта встреча жестоким эхом отразится на нем самом, Вильене, Маракойе, да и на всем Камоэнсе.
   Он так же не мог представить себе, что всего через полгода сделает предложение Жанне, потому что поймет – ему не найти для себя лучшей жены, а графству Санчо – хозяйки. Вот только счастье их продлится совсем недолго.
 
   Риккардо пробовал подождать. Неделю. Больше выдержать он не смог. Все повторилось.
   Вежливая улыбка – Патриция не хотела обижать милого графа, он был так галантен, внимание было приятно, хоть она и не воспринимала его всерьез.
   Риккардо, обрадованный этими мелкими, как ему казалось, успехами, попробовал усилить натиск.
   Добился лишь того, что Патриция сказал ему прямо:
   – Граф, вы хороший человек, приятный собеседник, но не более. Вы меня не привлекаете. Я не представляю себя вместе с вами.
   Де Вега побледнел, его словно бы окунули в ледяную прорубь. Эти слова охладили любовный пыл еще на две недели, на десять дней. После чего он вновь попытался привлечь к себе внимание Патриции. Про себя и в разговорах с Карлом он называл ее «Пат», глаза его при этом светились нежностью.
   Вышло только хуже. Был еще один разговор по душам, слова девушки больно ранили сердце. Риккардо заболел. Его бил озноб, часами молодой граф лежал в постели, глядя в потолок пустыми глазами. Пропали все желания, кроме одного – быть рядом с ней.
   Его появление вызывало среди подруг и знакомых Патриции сочувственно-недоумевающие взгляды или, наоборот, насмешливые перешептывания.
   Анна Рамирес сначала относилась к этому с улыбкой, потом же назойливость графа – он не оставлял ее подругу в покое – стала раздражать. Риккардо был ей немного симпатичен, поэтому, решив поговорить с ним по душам, выражалась она резко и прямо:
   – Риккардо, вы ничего не добьетесь. Она вас не воспринимает как кавалера. Отступитесь. Неужели вам доставляют удовольствие ее издевки?
   – Издевки? Это так выглядит со стороны? – спросил Риккардо и замолчал, ему был известен ответ. – Но почему вы мне это говорите, Анна? Ведь вы же ее близкая подруга?
   – Поэтому и говорю. Так будет лучше для всех. Мне уже надоело лицезреть вас унылым. Возвращайтесь к себе в Кардес. Развейтесь, забудьте о ней, – устало повторила Анна. Она не любила повторять.
   – Хорошо, – пообещал Риккардо.
   Он уехал в Кардес. Патриция вздохнула спокойно, а сама Анна подумала, что, возможно, им будет недоставать этого наивного и немного смешного графа. Потом и Патриция вернулась в родовое имение, проведать отца.
   Едва она уехала – Де Вега вернулся.
   – Зачем вы здесь, Риккардо? Забыли наш разговор? – спросила тогда Анна.
   – Нет, но это сильней меня.
   – Вы неисправимы, – улыбнулась она.
   Риккардо в ожидании возвращения Патриции стал бывать у Анны все чаще и чаще, она привечала его. Собеседником граф был превосходным: умел и слушать, и говорить. Знания его в самых различных областях были обширны, суждения смелы, на вечерах, даваемых семейством Рамирес, многие гости искали его общества.
   Патриция долго не приезжала – болел ее отец, и внезапно, к всеобщему удивлению, Риккардо стал ухаживать за Анной. Позже Анне передали его слова, адресованные Карлу де Санчо: «Не знаю, как это случилось. Я и сам удивлен».
   Анна несколько дней ради развлечения флиртовала с ним, затем запретила к ней приближаться.
   – Хватит, Риккардо. Эта затянувшаяся шутка мне надоела. Оставьте меня в покое!
   Риккардо это не смутило, он продолжал добиваться ее внимания, не замечая откровенных шуток, насмешек, лжи и издевательств. Анна его уже не щадила. Потом было предложение стать его женой.
   Анна была удивлена и после некоторых раздумий отказала. Конечно, перспектива стать графиней заманчива, но, во-первых, чувств к графу нет, а во-вторых, быть второй – нет уж!
   В итоге Анне пришлось попросить своего брата Алонсо вмешаться. Тот потребовал от Риккардо оставить его сестру в покое. Де Вега не хотел дуэли и подчинился.
   «Простите, Анна. Увлекшись вами, я забыл о рамках приличий, поставил вас в неудобное положение. Можете забыть обо мне. Больше ваш покой не потревожу. Прощайте.
   P.S. И все-таки вы – прекрасны!» – написал ей де Вега на прощание.
   Его отъезд совпал с возвращением в город Патриции.
   При встрече они поначалу немного посмеялись над казусной ситуацией, но потом смех стих сам по себе. Первой перестала улыбаться Пат, в глазах ее промелькнула грустинка, но уже спустя мгновение она заговорила на другую, более веселую тему, а именно о столичных нарядах.
 
   Весь следующий год о Риккардо было мало что слышно, он не выезжал из своего графства. Карл де Санчо, почти переехавший в Вильену к невесте, рассказывал, что тот весь ушел в дела, затеял какую-то бестолковую и опасную реформу – раздал вилланам оружие и объявил их милицией. Но этим его нововведения не ограничивались. В графстве Кардес все религии и верования были объявлены равноправными. Конечно, маракойцы с их особой церковью всегда слыли немножко еретиками, но это было уж слишком. Несколько грандов при поддержке церковников подали на де Вегу жалобу в королевский суд, но безрезультатно: налоги Кардес платил исправно, в отличие от многих ревнителей благочестия.
   По рассказам купцов, со стороны скайской и лагрской границ в Кардес потянулись караваны беженцев – де Вега обещал им свободные земли. Через Вильену проезжали наемные тронтовские инженеры, выписанные графом. Инженеры не скрывали цель работ – строительство и проектирование шахт и дорог.
   Старики ворчали, вот, дескать, куда уходят богатства, собранные отцом непутевого Риккардо. Так, бурчали они, спускают семейные достояния.
   Имя де Веги часто всплывало в вильенском обществе, основном как повод для безобидных шуток.
 
   Легкие шаги раздались в спальне Риккардо. В свете лун, проникающем сквозь раскрытое окно, он увидел фигуру Кармен, соблазнительно-притягательную в тонкой прозрачной ночной рубашке. Да и кто еще мог зайти ночью в спальню графа Кардеса?
   Но Риккардо не тронули ее прелести. В ту ночь он был к ним равнодушен. Графа бил жестокий озноб. Он дрожал, несмотря на жаркую ночь за окном, лежал на боку, завернувшись в шелковую простыню, поджав под себя ноги и скрестив руки на груди. В комнате чувствовался запах вина. Кармен подошла к Риккардо. Под ногами звякнула пустая бутылка. Девушка присела на кровать, положила руку ему на лоб. Прикосновение было холодным.
   – Я убью ее, Риккардо, она пьет из тебя силы, как вампир, – прошептала она.
   – Нет, Кармен, никого убивать не нужно. – Улыбка на мгновение озарила его лицо. – Я просто начал вспоминать, и прошлое оказалось сильнее меня.
   – Она твой злой рок.
   – Нет, она моя судьба. От судьбы не уйдешь. – Де Вегу трясла мелкая дрожь.
   – Ты замерз? – лукаво спросила она, стараясь отвлечь его. – Я тебя согрею.
   Кармен забралась к нему под простыню, ее горячие губы коснулись ямки у основания шеи, ладонь с острыми ноготками побежала по животу вниз.
   – Нет, Кармен, не надо, – он остановил ее руку. – Просто побудь рядом.
   Риккардо крепко и нежно прижал ее к себе, словно боялся потерять и остаться в одиночестве в этом мире. Один против ночи, лун и воспоминаний.
   Кармен долго не смыкала глаз, ждала, пока дыхание Риккардо станет ровным, пульс успокоится и он заснет спокойно и безмятежно, как ребенок.
   Риккардо лежал, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить девушку. Сон Кармен всегда был чуток. Ей не меньше, чем ему, нужен был отдых. Тепло ее тела согрело графа, но он никак не мог заснуть, лишь притворялся – прошлое мешало. Хотелось выть на луну в бессильной злобе от невозможности что-либо изменить, но на груди у Риккардо спала Кармен, и он молчал.
 
   – Сеньора, взгляните на эти ткани – прекрасный шелк, привезен прямиком из Далмации. Уверяю вас, такого вы даже в столице не найдете, – расхваливал товар дородный купец. На комплименты гостье он тоже не скупился: – Я просто счастлив, что такая красивая леди заглянула в мою скромную лавку, это такая честь – принимать у себя гостью графа Риккардо!
   Скромная лавка представляла собой целый этаж большого дома, лучший магазин тканей и одежды во всем Осбене, так, по крайней мере, говорили люди на улице.
   Патриция утром вышла в город, побродить по улицам, посмотреть, как живут люди. Ей было скучно, тесно и душно в просторной резиденции графа. А главное – одиноко.
   – Как вы сказали? – удивленно переспросила она. – Гостью графа?
   – Да, гостью графа, – широко и тепло улыбнулся толстяк-купец. – Граф еще вчера предупредил всех, что к нему приехала старая знакомая.
   Патриция ничего не ответила, она зашла в магазин по старой памяти, раньше девица дель Карпио очень любила выбирать себе ткани на платья, теперь же вдова де Васкес носила один цвет – черный.
   – Не хотите шелк, так, быть может, мне предложить вам атлас из Остии или же бархат из Лагра?
   – Нет, ваши ткани великолепны, но мне сейчас они ни к чему.
   – Понимаю, сеньора. Война многих сгубила. Вот жена покойного графа де Санчо или фаворитка Хуана де Боскана всегда раньше делали у меня покупки, когда бывали в Осбене. А сейчас нет ни графов, ни их жен, ни платьев, – вздохнул торговец.
   Патриция кивнула, она не стала уточнять, что муж ее пал, сражаясь с упомянутыми особами и лично с де Вегой. Спросила:
   – У вас в Осбене бунт… – она сделала акцент на этом слове, – бунт против короля многих сгубил?
   Торговец молчал. Пат не могла знать, что на городском собрании его уже десятый год выбирали помощником бургомистра и Хью Вискайно, называемый за глаза бочкой, прекрасно осведомлен о том, кто сейчас стоит перед ним.
   – Ввязал вас граф в кровавую бойню, – словно сочувствуя, добавила девушка.
   – Нет, сеньора, Риккардо – наш защитник, – возразил ей купец.
   Он называл графа Кардеса, своего сюзерена, просто «Риккардо». Как и все в этом городе.
   – Нет, сеньора, – продолжил он, – Риккардо спас наш край от огня, меча и разорения. Разбил в пух и прах рыцарей под Дайкой. Небольшая речушка, а известной стала. И я сам там был с городским ополчением. Жаркий, помню, выдался денек. По щиколотки в крови стояли, удар конницы сдержав. Ни мы животов не щадили, ни они, – купец указал на рыцарский щит, висящий у потолка над прилавком. – Опосля граф наш щедро трофеи раздавал за то, что не посрамили честь и победили.
   Патриция подняла глаза на щит и прикусила губу: герб был ей знаком, хозяин в свое время сватался к ее подруге Анне.
   – Граф пленных не брал, тоже честь свою берег? – зло спросила она.
   – Так война, она на то и война. Рыцари нас грабить шли. Вот и получили. Спасибо Риккардо за вольности дарованные. Теперь мы никому себя обидеть не дадим, будь ты хоть разбойник, хоть идальго знатный, хоть сам король, – степенно, с достоинством отвечал ей купец.
   Патриция вышла, не прощаясь. Вслед за ней магазин покинули двое крепких слуг, всюду сопровождавших хозяйку.
 
   Она ехала в Кардес, считая его краем земли, медвежьим углом, затерянным на картах. Почти семь дней пути на сменных лошадях от Вильены. Из столицы же в Осбен добираться почти месяц.
   Кардес – самое большое графство Маракойи – Далекого Края. Граничит с горным Скаем. Холмистая равнина, много лесов, только одна гора, да и та Спящая – место обитания Белого Ястреба, покровителя рода местных правителей де Вега.
   Глушь – ни дорог, ни торговых путей. Торгует с остальным Камоэнсом хлебом и лесом. Малозаселенные земли.
   Все это Пат знала из рассказов знакомых, но в основном из «Землеописания Камоэнса» – одной из любимых книг в юности. Мечтала тогда о путешествиях, отец дал ей хорошее образование. Она никогда раньше не была в Кардесе. В бытность свою невестой Риккардо – не успела. Сейчас же приехала его Смертью.
   Ожидания ее обманули. Она обнаружила богатый край со счастливыми, улыбчивыми людьми, которые любили своего графа. И уважали, это самое странное, – подданные, обычно обеляют в своих глазах властителей, обвиняя в их грехах злых советников, уважение же встречается редко. Кардесцы уважали де Вегу. Несмотря на его молодой возраст. Чувствовалось из разговоров.
   Патриции было непонятно – почему? Она не видела в Риккардо качеств, способных вызвать уважение народа. Он не был вождем, лидером. Наоборот, показал себя трусом. Трусов же вилланы не любят.
   Кардес был необычным графством – здесь не было вилланов. Все жители были свободны и подчинялись своим судам, а не чиновникам графа.
   Осбен – небольшой красивый город, кажущийся игрушечным. Все из дерева: дома, городские стены, даже мостовые и те из тесаных бревен. Окна в домах большие, во многих вставлено стекло – богато живут, не хуже, чем в столице. Наличники резные, веселые, ярким лаком крашенные.
   Люди на улицах похожи на свои дома. Такие же веселые и приветливые.
   А еще в Кардесе строили дороги. Хорошие дороги – широкие, удобные, мощенные камнем, для любого времени года – на века. Купцам уже не грозили весенние и зимние распутицы. И разбойников в Кардесе не было. Совсем, ну почти совсем.
   На вопрос девушки «почему?» Феррейра, в чьи обязанности теперь входила еще и безопасность Патриции, в дополнение к охране де Веги, ответил:
   – Так здесь у каждого виллана оружие. Сами с любыми разбойниками справятся. Да и стража у графа хорошая. Быстро ловят и отправляют в гости к Подруге. Так здесь называют гильотину.
   Пояснения, данные любезным лейтенантом, были излишни. Она сразу же вспомнила эшафот, окруженный усатыми наемниками-скайцами, и начищенную сталь ножа, блестящую на солнце. На гильотине по приказу де Веги казнили, убили ее подругу Анну Рамирес. В глазах потемнело, и на мгновение вернулся старый кошмар – нестерпимая, всераздирающая боль в низу живота.
   Девушка вернулась в резиденцию ближе к вечеру, обойдя весь город. Ужинали в том же составе: Риккардо, Патриция, Кармен и Блас.
   Патриция оглядела сотрапезников и позлорадствовала про себя. Всего три гостя у графа: она сама – его Смерть, домоправительница – заносчивая куртизанка, пусть и благородного звания, и гвардеец – охранник. Всего трое за столом, рассчитанным на пятьдесят человек. Закономерный конец для Риккардо. А главное, справедливый. Подавали жаркое, несколько видов супов, отбивные. Той пышности, что царила за этим же столом прошлым вечером, не было. Видимо, на этот раз граф не стал менять ради гостей свой привычный распорядок.
   Вместе с королевской роскошью ушла куда-то и озлобленность. Патриция почувствовала, что растеряла за напряженный день пыл, азарт. Сказывалась усталость. Окружающие, видимо, чувствовали себя точно так же. Ясней всего утомление читалось на лице Риккардо. Под глазами его были круги, на лице печать утомления.
   – Как прошел день? – поинтересовался Феррейра, гвардеец всегда старался поддерживать разговор, часто переводил на себя жар перепалки. Он не любил ссор.
   – Дописал предпоследнюю главу, – вяло похвастался де Вега.
   – Обустройство лагеря и питание солдат? – спросил гвардеец.
   – Угадали. Отправить вам на прочтение?
   – Конечно, я потом буду хвастаться перед офицерами – был первым, кто читал труд Риккардо де Веги.
   – Вы надеетесь прославиться, описывая содержимое солдатских котлов и правила расположения выгребных ям? – не преминула уколоть Патриция, сдержаться было выше ее сил.
   На ней по-прежнему было черное платье, вот только уже с серебряным воротником. Пат вдруг ощутила резкий контраст, создаваемый ее цветами с красно-белой одеждой Риккардо, голубым платьем Кармен и желтым колетом Феррейры. Вместе с этим ощущением вновь пришло раздражение.
   – Сеньора, будете смеяться, но на войне рацион солдата крайне важен. Сытый и здоровый воин вдвойне опасен для врага, – ответил за хозяина дома Блас и тут же увел разговор в сторону: – А я сегодня устроил учения моим гвардейцам, а то они скоро забудут, как меч держать.
   – В конце недели сбор милиции округа, приводите туда своих рыцарей, – предложил Риккардо, – им будет чему поучиться.
   – А вы, любезные дамы, как провели этот день? – продолжал свой опрос Феррейра.
   – Разбирала налоговые квитанции за последние месяцы, торговый сбор с купцов в этом году на четверть больше, чем за тот же период прошлого, – улыбнулась Кармен.
   – Удивлены? – рассмеялся Риккардо.
   – Да, – кивнул Феррейра, – я думал, домоправительница…
   Патриция промолчала.
   – Этот титул шире, чем кажется на первый взгляд, – продолжал граф. – Кармен просто бесценна. Я, признаюсь, часто со страхом думал: а что будет, когда она меня покинет – выйдет замуж? Придется нанимать дюжину чиновников.
   – Я все больше и больше поражаюсь вам, Кармен. Почему я до сих пор не встречал девушек, подобных к вам? – вопрошал Феррейра. Лейтенант гвардейцев с первого же дня обратил свой взор на домоправительницу, но сразу отступил, догадавшись о ее отношениях с графом. Внимание, оказываемое Бласом Кармен, раздражало Патрицию.
   – Боитесь ее потерять? Но Кармен до сих пор с вами. Берегите ее, граф. – Пат решила напомнить о себе и сбить спесь с этой дешевой красотки.
   Кармен дернулась, острые слова попали в цель. Ранее она неосмотрительно обмолвилась о своем возрасте – двадцать три года, большинство ее ровесниц давно замужем и успели нарожать много детей. Но она быстро справилась с обидой и спросила, продолжая приветливо улыбаться:
   – Вы гуляли по нашему городу, Патриция. Вам понравился Осбен?
   – У вас красивый город, – ответила Патриция. – Он меня порадовал, обманул мрачные ожидания. Я увидела прекрасные широкие улицы, мощенные светлым камнем, красивые дома, приветливых жителей.
   – Честно, я бы хотел жить у вас, – вмешался Феррейра, – после суеты, гама и шума Мендоры так хочется иногда покоя.
   – А вы, Патриция? – спросил Риккардо.
   – Я вас не понимаю, граф.
   – А вы хотели бы жить в Осбене? – повторил Риккардо.
   В воздухе повисло напряжение.
   – Может быть, – ответила она. – Но в другой жизни. Ведь вы, «возвращенцы», утверждаете, что это возможно.
   – Да, мы, наша церковь, в это верим, – граф вздохнул. – Я совсем забыл о главной обязанности хозяина – развлекать гостей. Патриция, хотите, я завтра покажу вам нашу гордость – храм Единого, что на том берегу Дайки?
   – Хочу. Вы это мне обещали еще очень давно, в другой жизни. Посмотрим на ваш храм. – Девушка приняла предложение. Все какое-то развлечение.
 
   Спустя год после знакомства они вновь встретились на балу. Делали вид, что друг друга не знают. Но Риккардо ловил себя на том, что, кружась в танце с другой, он невольно ищет глазами Патрицию, зная, что, найдя, будет мучиться от ревности.
   Он злился на себя, на Патрицию, на счастливого Карла, обнимающего свою зеленоглазую ведьмочку, на людей вокруг. На него находило страшное желание кого-нибудь убить, пугающее еще и потому, что он никого еще не убивал, никогда не был в бою и ни разу не дрался на дуэли. Последний факт почему-то бесил его. Карл, тут же вспомнилось, дрался раз десять.
   Де Вега оставил танцы, перешел на вино, этот вечер грозил в точности повторить тот, ненавистный и любимый бал годовой давности. Ненавистный – ведь с него все началось, любимый – тогда он мог еще на что-то надеяться.
   – Риккардо, налегать на вино еще до полуночи – дурной тон, – услышал он красивый и чуть ехидный голос Альфонса де Васкеса, своего троюродного брата и, как это ни странно, самого близкого родственника.
   Альфонс двенадцать из шестнадцати месяцев в году проводил в столице, увидеть его в Вильене – большая удача.
   – Если будешь читать нотации, ударю – вспомню детство и разобью нос! – пригрозил Риккардо.
   Альфонс рассмеялся.
   – Не стоит, я и тогда дрался лучше тебя! Лучше давай выпьем вина. Какой сорт?
   – Лупьенское, десятилетней выдержки, – ответил Риккардо, – если уж пить с горя, то только его, словами трудно выразить великолепие вкуса. Это нужно почувствовать.
   Вино разлито по бокалам и выпито.
   – Да, аромат и вкус бесподобны, но хватит. На бал мы приходим не вино дегустировать, – прервал его Альфонс. – Чем вызвано твое горе, любезный родственничек?
   – Отстань.
   – Не хочешь говорить, и не надо. Мне и так это известно, как и всем вокруг. Патриция дель Карпио. Что ты в ней нашел, Риккардо, поделись? Привлекательна. Не спорю. Но вокруг десятки сеньорит прекрасней ее. Умна, но это скорее даже недостаток, она тонко с тобой играла, подкалывала так, что ты даже этого не замечал. Данная особа холодна, скрытна, и никто не знает, что она думает на самом деле. К тому же дерзка и остра на язык, – разглагольствовал Альфонс.
   – Я ее люблю, – устало выдохнул Риккардо.
   – Полюби другую. Ту, что тебя примет и поймет. Ты же гранд, сиятельный граф, сын Энрике де Веги. Многие фамилии будут рады породниться с тобой.
   – Не могу. Патриция меня не отпускает.
   – Что ж поделать, значит, это судьба, – рассмеялся виконт Васкес. – Хотя подожди, я же только что подсказал тебе выход. Если хочешь, чтобы она стала твоей женой, то ты зашел не с того фланга, друг. Бей по ее самому уязвимому месту – родителям. Познакомься поближе с ее отцом.
   – Ты это серьезно? – удивился Риккардо.
   – Конечно, брат. Вот что значит расти круглым сиротой и воспитываться слугами и отцовскими товарищами, не обижайся. Ты отстал от жизни в своей глуши, и некому было открыть тебе глаза.
   – Так сделай это, о мудрейший, – язвительно попросил де Вега.
   – Любовь для счастливого брака требуется только в романах о благородных рыцарях, прекрасных принцессах, драконах и злобных кочевниках – алькасарцах, – объяснял Васкес. – Все решают родители, да и то в основном браки устраивают не суровые отцы, а две тетушки за чашкой кофе с тортом.
   – Значит, мне нужно свататься к ее отцу, не получив от нее согласия?
   – Оно и не требуется, но не спеши. Сначала просто познакомься с ее отцом, я могу это устроить, мы с ним часто вместе охотимся. Думаю, вы друг другу понравитесь. Он, так же как и ты, помешан на улучшении своих земель, новых способах ведения хозяйства, строит ремесленные мастерские, разводит лошадей.
   – Я пришлю ему алькасарских жеребцов с моих конюшен. – Риккардо почувствовал, будто с его плеч свалилась тяжелая ноша.
   – Хорошая мысль, – согласился Альфонс. – Только не спеши, и все получится. Отец ее простой барон, хоть и очень-очень богатый, поэтому мечтает выдать дочь за гранда. Ты же – прекрасная кандидатура, сиятельный граф, хоть, не обижайся, и из богом забытого края.
   – Не обижаюсь, Альфонс. Наш Дальний Край – Хуэнта Маракойя – действительно глушь, но мы еще сделаем его процветающим, всем на зависть. Спасибо за совет, я этого не забуду. Будет что нужно – только попроси, всегда помогу.
   – Удачи! – улыбнулся Васкес.
 
   Педро дель Карпио поначалу с настороженностью отнесся к графу Кардесу, представленному ему старым знакомым, Альфонсом Васкесом. Он знал, как граф был увлечен его дочерью, но это одновременно и привлекало и отпугивало. Лестно осознавать себя отцом красавицы, что так притягивает мужчин, но раз до сватовства дело не дошло… мнение единственного ребенка для старого барона всегда стояло на первом месте.
   Риккардо сумел ему понравиться. Они сразу же обнаружили сходство интересов и общие темы для беседы. Барону импонировала хозяйственная хватка де Веги, то, что молодой граф крепко держал Кардес в своих руках, извел всех разбойников, привлекал купцов, расширял столичный город, строил дороги. Риккардо был прямой противоположностью другим молодым грандам, что прожигали жизни и наследства в пустых развлечениях, разоряя подданных. Это было очень важно для барона. Сам он утроил родительское наследство и справедливо опасался охотников, что видели в его Пат лишь богатую невесту.
   Через две недели знакомства, когда новые друзья возвращались вместе с охоты, Риккардо попросил у барона, находившегося в отличном настроении, руки его дочери.
   Педро дель Карпио мысленно улыбнулся, но ответил не сразу.
   – Сеньор де Вега, – официально начал он, – вы мне нравитесь, я был бы рад видеть вас своим зятем. Я знаю, что вы любите Патрицию, наслышан о ваших к ней чувствах. О том, как вы бегали за ней, словно комнатная собачка, старались исполнить любую прихоть.
   Риккардо покраснел, и это еще сильней подняло барону настроение.
   – Вы любите Патрицию, – продолжал Педро, – но Пат – моя отрада, мой единственный ребенок. Я хочу, чтобы она была счастлива. И не могу ее неволить.
   – Что ж, барон, спасибо за прямой ответ, я знал, что у меня нет шансов…
   – Эх, Риккардо, – рассмеялся Педро, да так, что лошади испуганно всхрапнули. – Я не гоню тебя прочь, просто говорю – подожди. Я поговорю с Пат, она хоть и своевольна, но пока прислушивается к моему мнению. Будь рядом, докажи ей, что с тобой она будет счастлива. А я постараюсь развеять ее предубеждения против твоей персоны.
 
   Риккардо внял словам барона. Окружил его дочь ненавязчивым вниманием, был одновременно и где-то рядом, всегда готовый прийти на помощь, выполнить мелкую услугу, просьбу, составить компанию, и в то же время чуть вдалеке, чтобы не надоедать ей своим обществом, когда она того не желает.