Страница:
Александр Рау
Ястреб на перчатке
Автор благодарит за помощь и поддержку: Антона (Havoc-a) Тихонова, Юрия (Yraz-a) Зайцева, Дмитрия (DA Dzi) Дзыговбродского и Николая Казанцева.
Я не знаю, зачем пишу эти строки. Никогда раньше я не выражал свои чувства на листе бумаги. Руки дрожат, перья ломаются, чернила оставляют кляксы. Но я все равно продолжаю писать. Ибо только на бумагу я могу выплеснуть чувства и ту боль, что терзает сердце. Может быть, мне так и не удастся дописать эту исповедь, и вряд ли кто-то ее вообще когда-то прочтет. Но, неведомый мне читатель, прошу, не суди слишком строго. Ибо я раскрываю перед тобой свою душу.
Гийом Бледный.
Часть первая
ИСПОВЕДЬ ЗВЕЗДАМ
ГЛАВА 1
– Убей его, – приказал король, словно махнул рукой цепному псу: «Загрызи!»
– Последствий не боишься? – спросил я.
– Нет. Если сделаешь все правильно, их не будет, – отрезал король. – Граф должен умереть.
– Наследники?
– На твое усмотрение.
– Кто еще посвящен?
– Лейтенант Феррейра. Ступай. Разработаешь с ним план действий. Подробностей знать не желаю. Без результата не возвращайся. – Король отвернулся.
У Его Величества Хорхе Третьего было ужасное настроение. Как раз в этот день три года назад мятежные гранды навязали ему Хартию. Но фортуна изменчива, особенно если ей помогают люди, и графу Торе, одному из лидеров мятежа, предстояло вскоре умереть.
Я чуть наклонил голову, только лишь намечая поклон, и вышел из кабинета.
Мое имя – Гийом. Просто Гийом, без титула и фамилии. По роду занятий и призванию души – боевой маг. Верное орудие короля Камоэнса: циничного прагматика, жестокого политика и большой сволочи, да хранят его боги этого неба, потому что иначе страна рухнет.
В спину меня называют цепным псом, но я не таков. Я больше похож на одного из ручных леопардов, которые, по древней традиции, стерегут покой джайских вельмож-науров. Они разорвут любого по приказу хозяина, однако сами науры остерегаются обижать своих диких охранников – слишком уж те горды и опасны.
Я вместе с учениками наблюдал за штурмом замка графа Торе с вершины холма. Королевские солдаты с трудом преодолели глубокий ров и теперь тщетно пытались приставить лестницы к стенам.
– Как считаете, через сколько «короли» побегут? – задал я провокационный вопрос.
Первым ответил Гонсало де Агиляр, выходец из разорившегося знатного рода, – мой первый ученик, самый опытный, несмотря на молодость, и самый трудный.
– Как вы смеете сомневаться в гвардии, Гийом? – Гонсало завелся сразу. – Солдаты Феррейры не отступят, не выполнив приказ!
Титулованный дворянин в двадцатом поколении, почти ровня королю по происхождению, он тяготился ролью ученика у безродного мага – «Заброды из-за моря», как меня прозвали столичные дворяне, выскочки и нахала. Эти мысли я без труда читал в его глазах во все время обучения. Но с Хорхе не спорят, и младший в роду Агиляров пошел ко мне в ученики перенимать столь необходимое для Камоэнса искусство.
Гонсало очень честолюбив, это его слабая сторона. Горд, это можно легко заметить по надменному взгляду и задранному вверх длинному носу. Мечтает о великом будущем, поэтому терпит меня, стиснув зубы, – другого учителя нет. Одет всегда пышно и со вкусом. Даже теперь на нем не дорожное одеяние, а роскошный плащ с королевским гербом – тремя лунами и посохом, – очевидно означающим нашу профессию.
Я же не люблю показуху и пускание пыли в глаза: человека красят дела, а не одежда.
– Гонсало, вы гордитесь тем, что все ваши предки были военными, часто цитируете столь любимое вами «Искусство войны» Вальдара, но не видите дальше своего носа. Этот приступ пробный… – подколол я его.
– Я знаю, Гийом. Знаю, что в лагере еще нет осадных машин: баллист и катапульт, без которых замок не взять. Я спорю с формулировкой, гвардия не «бежит»! – К чести Гонсало, он быстро нашел достойный ответ.
– А вы как считаете, Понсе? – поинтересовался я у своего второго ученика.
– Я плохо разбираюсь в военном деле. Фортуна есть компонент изменчивый… – виновато улыбнулся тот.
Ясно. Понсе опять в стороне. Этот двадцатилетний сын чародея «старой» школы прилежно учился, впитывал знания как губка, но совсем не имел своего мнения. Инициатива и желание выделиться у него отсутствовали напрочь. В перспективе из него получится средненький маг, никудышный товарищ и верный слуга королю.
– Этот штурм должен лишь оценить силы обороняющихся, а заодно и рискнуть проверить – вдруг удастся взять с налету? Всерьез замком займутся лишь тогда, когда подвезут осадные машины, – подал голос Кербон, мой младший ученик.
Парню всего семнадцать, но он уже подает большие надежды. Во всей Мендоре, столице Камоэнса, я нашел лишь трех парней, подходящих на роль учеников. Одним из них, к вящему недовольству знати, оказался сын лавочника Кербон. В этом высоком, тощем, сутулом парнишке с горящими глазами таился большой потенциал. У меня нет любимцев, но в душе я ему благоволю, так как узнаю себя в том же возрасте.
Спор решился сам собой. Защитники сбросили все приставленные к стенам лестницы, щедро угостили алебардщиков короля кипящей смолой – так, что крики обожженных разнеслись на пару лиг вокруг – потрепали стрелами.
Солдаты начали отступать, и тогда граф Торе, опытный воин, решился на вылазку: отворил ворота и с несколькими десятками всадников атаковал «королей». Одна рота даже потеряла знамя, когда отступление превратилось в бегство.
– В лагерь, сеньоры будущие маги. Прикладной урок-наблюдение на сегодня закончен.
Мое описание боя звучит невинно, потому что нельзя передать словами шум и азарт схватки, воинскую доблесть и подлость. Отразить буквой ряды мертвых тел, скошенных безнаказанными залпами лучников с высоты стен, стоны и вопли ослепших от смолы, злость поражения. Дать пощупать коросту на сердцах полевых хирургов, равнодушно оттяпывавших раненым, упавшим вместе с откинутыми лестницами, руки и ноги с множественными переломами.
Я чуть задержался на вершине, чтобы бросить еще один взгляд на донжон мятежного замка. Огромную круглую башню в самом центре осажденной цитадели украшало огромное знамя с красным драконом на зеленом поле. Символ рокоша – законного мятежа вассала против сеньора. Если, конечно, мятеж может быть законным. Гонсало, если бы мог читать мои мысли, сразу бы съязвил, что мне, сыну купца, не понять людей благородного сословия.
Это так. Такой дракон – символ рокоша – может поджечь всю страну, если дать ему волю. А это уже не причуды благородных, а всеобщее бедствие.
Графу Торе не стать таким драконом. Герб его украшает медведь. И сейчас этот медведь попал в смертельный капкан.
Торе – один из лидеров мятежной знати. Угроза стабильности и порядку. В этом я поддерживаю короля. Но как храбрый и умный лидер он мне симпатичен. А как человека мне даже его немного жаль.
План, разработанный мной и гвардейским лейтенантом Феррейра, был прост. Провокация. Сына графа схватили по ложному обвинению в разбое на королевской дороге. Граф бросился выручать сына из тюрьмы. Без крови не обошлось. Судья и балья, выполнявшие наш приказ, пали первой жертвой мятежа. Торе не сдержал гнев. Заодно его воины при полном одобрении горожан повесили сборщика налогов.
Мятеж налицо. Граф понял, во что его втравили, и заперся в замке, призвав на помощь друзей и товарищей. Никто не пришел. Просто не успели. Мы с Бласом Феррейра ждали лишь известия о мятеже. Форсированный марш из соседней провинции – и граф заперт в замке.
Я отправился к командирской палатке, белевшей в центре лагеря. Рядом с ней трепыхался на ветру флаг с тремя белыми лунами на синем фоне – символами королевства Камоэнс. Стражники в блестящих кирасах молча расступились, пропустив меня. Внутри большой палатки, к моему удивлению, было очень тихо.
– Что, сбор командиров уже прошел? Неужели обошлись без меня?
– Нет, черт, аккуратнее… – Антонио Блас Феррейра, лейтенант гвардии, зарычал сквозь крепко сжатые зубы.
Лекарь как раз извлекал наконечник стрелы из раны. Блас лично участвовал в штурме.
– Уф, кажется все, – с облегчением вздохнул капитан.
Лекарь – маленький, толстый, бородатый человечек – бросил извлеченный наконечник в жестяное судно и принялся быстро промывать и бинтовать рану.
– Нет конечно, как же без вас, сеньор Гийом. Сбор назначен через две оры[1]. – Антонио жадно глотнул из пузатой фляжки, омочив в вине пышные черные усы.
Двадцатитрехлетний Феррейра был самым молодым лейтенантом гвардии за всю историю Камоэнса. На вид обычный вояка: высокий, широкоплечий, простое лицо. Его выдавали глаза. Острый, цепкий, умный взгляд. Блас – южанин, отсюда и двойное имя, в двенадцать лет убил первого врага – кочевника-алькасарца, шедшего с набегом. Он из мелкопоместных дворян, таких в столице презрительно кличут «босоногими». Всего добился сам.
Благодаря отчаянной храбрости и воинской смекалке попал в гвардию. Был замечен лично королем, отличился, когда Его Величество Хорхе Третий расправлялся с мятежными грандами.
Немногословен, но верен, слова никогда не расходятся с делом. Ко мне он, в отличие от своего друга Гонсало, относится с явным уважением и трепетом, ибо знает не понаслышке, что такое боевой маг. Однажды я спас ему жизнь.
– Зачем рисковали собой, лейтенант? Вы же не юный рыцарь, жаждущий подвигов? – Я отхлебнул из предложенной фляжки.
Хорошее вино – «Доррес», десятилетней выдержки. Пробыв в Камоэнсе три с лишним года, я научился разбираться в здешних винах.
– Виноват. Не удержался, – ответил он.
Хорхе в своей обычной манере не поставил кого-то из нас старшим, но мы с Бласом быстро нашли общий язык.
– Риск оправдался, – похвастался Блас успехом, – я увидел все их слабые стороны. Центральные ворота слабоваты – видимо, давно не чинили. Выбить их – замок наш. Но вот таран будет лишь через пару дней.
– Зачем таран, когда есть мы – маги? – спросил я. – Вы же знаете, Блас, приказ Хорхе: решить вопрос как можно скорее.
– Знаю. – Лейтенант стал абсолютно серьезным. – Но применить магию против мятежного графа – нарушить Хартию, подписанную королем.
– Хартию, которую Хорхе три года назад навязал сам граф Торе, – продолжил я. – Да, нарушим, но законно. Есть лазейка. Осажденные применят магию первыми.
Блас удивленно приподнял бровь.
– Да-да. Я в этом просто уверен.
– Но раз вы уверены, – улыбнулся он, – тогда я спокоен. Ответ мага Гийома поставит их с ног на голову.
– Не мой. Вашего друга Гонсало. Его Величество желает, чтобы тот как можно быстрее сдал экзамен на боевого мага. Этот мятеж подходит идеально. Но нужны будут жертвы и с нашей стороны, для правдоподобия.
Услышав мои последние слова, Блас помрачнел, закусил губу. Не щадить чужих он привык давно, своих – еще нет.
– К примеру те, кто сегодня потерял знамя и побежал, – сказал я. – Создашь из них особый отряд – штрафной. Наступать они будут особо, где-нибудь с краю.
Лейтенант угрюмо кивнул.
– И еще. О нашем разговоре Гонсало ни слова. Он пока слишком горд и наивен. Возмутится, побрезгует такой победой. Нам эти осложнения не нужны.
– Срок? – коротко уточнил Блас.
– Послезавтра. Гонсало нужно время на подготовку.
Мы с Гонсало на рассвете покинули лагерь. Путь наш лежал на уже знакомый холм. Я сразу перешел к делу, тем более что мой ученик сам ждал чего-то подобного.
– Слушайте меня внимательно. По данным разведки, мятежники могут применить магию против королевских войск. Ваша задача – возможный ответный удар. Считайте это экзаменом.
– Цель? – деловито спросил он.
– Главные ворота. Методы и способы достижения задания на ваше усмотрение.
Гонсало замер, смотря в сторону замка. Сделал несколько пассов руками. Я почувствовал слабые магические колебания. Молодец, усилил зрение. Я его не тревожил. Вскоре он обернулся ко мне.
– Эффективней всего – огненный шар. Диаметр примерно пять-шесть локтей. Думаю, этого должно хватить. Для сбора Силы планирую использовать классическую одиннадцатилучевую звезду.
– Неплохо, только одиннадцать – слишком сложно в полевых условиях, это тебе не лаборатория. Лучше возьми семилучевую большего диаметра. Усиль стихийные коэффициенты. Это требует больших усилий, зато надежней.
Гонсало кивнул и принялся за работу. Достал из специального футляра маленькую лопатку и латунные инструменты: большой циркуль, угольники, транспортиры, линейки, маленькие острые колья. Я ему не мешал.
Экзамен – одно из важнейших событий в жизни. Проверка – чего ты стоишь. Вспомнил свой экзамен, неофициальный, не ради диплома, посоха мага, а для себя. День, точнее ночь, когда убил человека, оскорбившего меня. Отомстил коварно и подло – сжег его особняк и бежал от правосудия, так и не получив королевский патент.
Время шло. В водяных часах – клепсидрах – ора капала за орой. Гонсало чертил на земле звезду: работал аккуратно, постоянно проверяя и перепроверяя свои вычисления. Маги – одни из лучших в мире математиков. Главное – точность!
Магия – умение собирать и преобразовывать Силу. Силу, которой наполнено все вокруг. Живое и неживое. Она – кровь нашего мира. Маг – вампир, пьет ее, ничего, кроме себя, не давая взамен. Маг – проводник, пропускает Силу через себя.
Когда творишь заклинание, ощущаешь свое единение с этим миром. Это самое сильное чувство – и радость, и боль. Непосвященному не понять. Способность к магии встречается не так уж редко, просто не всем удается ее развить. Может быть, и к лучшему. Даже я не могу с уверенностью сказать: что это – благословение или проклятие? Для Гонсало пока – благословение, он еще не знает, как больно бывает, когда вроде бы всемогущая магия не в силах помочь…
Звезда – своего рода емкость для сбора Силы из окружающего мира. Она облегчает магу жизнь, дает возможность собрать большой запас энергии, незаменима при подготовке сильных заклятий, сберегает собственные силы чародея.
Время шло. Гонсало закончил семилучевую звезду. Один из лучей, самый длинный, направлен точно на обреченные ворота. Принялся за пентаграмму, заключенную внутри большой звезды.
Длинный плащ уже давно отброшен в сторону, молодой волшебник весь взмок от труда и напряжения, цена ошибки слишком велика. Вот вроде бы и все, первая часть завершена. Он отошел шагов на пять назад, стал придирчиво осматривать результат.
– Третий от меня луч внешней звезды – ошибка на два-три градуса, – сделал я короткое замечание.
Как всегда, не поверил. Кинулся проверять. Найдя оплошность, в спешке исправил.
– Как вы заметили?
– Опыт, Гонсало. Просто опыт. Начертишь еще сотни две, любая оплошность будет сразу же бросаться в глаза.
Теперь звезду нужно было оживить. Семь невзрачных серых камушков – для семи лучей внешней звезды.
Садаст – минерал хрупкий и ломкий, в строительстве бесполезен, зато в магии незаменим – обладает удивительным свойством притягивать Силу.
Пять миниатюрных серебряных треножников – для внутренней пентаграммы. Один для огня, другой для воды, третий для воздуха, четвертый под воду, последний – пустой. Пятый элемент – незримая сущность мага, она поддерживает равновесие в хрупкой системе первоначал.
Гонсало встал в центр. Закрыл глаза, скрестил руки на груди. Ждал, пока волнение уляжется, сосредоточивался.
Все, началось. Руки раскрылись. Кисти стали двигаться очень быстро, словно бы в каком-то странном танце или плетя невидимый узор. Руки, особенно пальцы, – инструменты мага.
Мой лучший ученик старался изо всех сил. Ему нужно было дотянуться до первоначал, пробудить, заставить служить себе, соединить в единую цепь противоположности: огонь и воду, землю и воздух, – замкнуть эту цепь на себя.
Камешки садаста раскалились, над треножниками стали зажигаться огни: красный, темно-синий, цвета морской волны, серо-зеленый и светло-синий, почти голубой. Огни зажглись и погасли, давая жизнь звездам, начерченным на земле.
Борозды одна за другой заполнились рубиновым светом. Линии замкнулись. Звезды окончательно пробудились. Если бы я взглянул на них, используя магическое зрение, то увидел бы, что земля, заключенная в них, чуть заметно пульсировала.
– Хорошая работа, Гонсало.
– Благодарю. Но надеюсь, она нам не потребуется, – холодно ответил он.
Второй штурм начался по плану, утром следующего дня. Феррейра поднял лагерь еще затемно. Атакующие колонны шли на приступ сквозь туман, не успевший рассеяться под лучами солнца. Капельки воды оседали на блестящих кирасах, начищенных шлемах и суровых лицах. Солдаты несли длинные лестницы – взбираться на стены; фашины и плетни – для преодоления рва. Мятежники, озлобленные столь ранней побудкой, оказали достойный отпор.
Видно было, как то и дело срывались вниз со стены и лестниц фигурки людей, казавшиеся маленькими из-за расстояния. Я не раз участвовал в штурмах и прекрасно представлял себе, какой ад развернулся у подножия стен.
Сверху льют смолу, кипяток, сбрасывают камни, бьют из луков или, что еще хуже, из арбалетов, от которых не спасают даже самые надежные доспехи. А ты должен лезть вверх по лестницам в надежде, что сумеешь забраться на стену, избежав падения, и продержаться один против десятерых, пока следом не залезут товарищи.
Мы с Гонсало наблюдали за штурмом с вершины холма. Примерно оры через две я понял – время пришло.
Нашел взглядом отряд, сформированный лейтенантом из тех, что струсили при прошлом штурме. К защитным шлемам – капалинам, больше всего напоминающим железные шляпы, – привязаны красные ленточки. Они честно старались искупить вину кровью – приставили сразу три лестницы, упорно пытаясь закрепиться на крепостной стене.
То, что нужно. Посреди их строя вдруг расцвел ядовитый грязно-зеленый цветок. Расцвел и лопнул, растекся зловонным облаком, несущим смерть нескольким десяткам несчастных.
Прекрасная провокация – использованное мной заклятие как раз из примитивного арсенала здешних чародеев. Гонсало не заметил подвоха, я незаметно отвел ему глаза. Наивный гордец хоть и относился ко мне враждебно, но как учителю доверял. Зря. Друзей, коллег и товарищей нужно проверять в первую очередь.
– Гийом, посмотрите! Нет, этого не может быть! Какая низость, какое коварство! – от возмущения у Гонсало перехватило горло.
– А я вас предупреждал. Мятежникам нечего терять. Еще бы чуть-чуть – и наши солдаты взяли бы стену. Спасая жизнь, забываешь о любых конвенциях и хартиях. Теперь наш ход.
Молодой волшебник стал в центр пентаграммы. Дотронулся до накопленной звездой Силы, подчинил себе. Несколько несложных пасов – между сомкнутыми ладонями зажегся огонек.
Гонсало стал разводить руки в стороны, «огненный мяч» – очень мощное, хоть и простое заклятие – быстро увеличивался в размерах. Сначала был с кулак, через мгновение – с голову ребенка, потом уже и в руках не помещался. Самое трудное, как ни странно, – не создать огненный шар, а долго удерживать его в руках. Теперь требовалось аккуратно навести сгусток пламени на ворота по ранее проведенному лучу внешней звезды. Все.
Огненный шар в пять локтей диаметром быстрее ветра устремился к цели. Взрыв был такой силы, что вместе с воротами разлетелась на куски и часть крепостной стены, обрушилась надвратная башня. «Короли» тут же устремились в пролом, деморализованные защитники не смогли их сдержать.
Ландскнехты графа один за другим бросали оружие. Всем было ясно – замок пал. Вот уже сбросили на землю с башни хищного дракона – символ мятежа.
Внезапно маленькие ворота в одной из боковых башен распахнулись, мост перекинулся через ров. Десяток всадников – среди них и мятежный граф в шлеме с красным плюмажем – галопом вылетели из замка, раздавив, раскидав тех, кто попытался их остановить. Наши доблестные рыцари пешими участвовали в штурме, в том числе и сам Феррейра, так что у графа был шанс если не удрать совсем, то уйти на значительное расстояние и затянуть погоню.
– Гонсало, цель – убегающий граф. Сколько до него?
– От нас примерно две… нет, уже полторы лиги. Сейчас… – Окрыленный успехом маг-дворянин вновь ударил огненным шаром. Промахнулся. Собрался, прицелился получше, но все равно промазал.
– Не мыслите столь примитивно. Бейте на упреждение. Смотрите.
Воздух – стихия своенравная, но всегда доступная. Нужно совсем немного: всего лишь почувствовать его силу и норов, стать ветром, ураганом, смерчем. Не на словах – на деле. Родиться, восстать из ниоткуда на пути удирающих мятежников. Напрасно они без жалости рвут лошадиные бока шпорами – не успеют осадить коней, остановить безудержный бег.
Всесильный ветер, чьи порывы сносят крыши замков и ломают самые крепкие корабельные мачты, легко разметал жалкую кавалькаду. Графа Торе в тяжелых доспехах выбросило из седла, швырнуло на землю. Ветер заглушил треск костей. Королевский палач остался без работы, столичная чернь, охочая до кровавых потех, лишилась любимого зрелища. Это была достойная смерть для храброго и сильного человека.
Из замка выносили все ценное: серебряную посуду, казну, утварь, мебель, ткани, оружие. У них был приказ – сжечь мятежное гнездо, как только закончат сбор трофеев. Король хорошо тогда обогатился, конфисковав все имущество графа.
Воины в плащах, украшенных тремя лунами, с помощью кулаков и древков алебард строили на поле перед замком многочисленных пленников – большинство защитников сдалось сразу же, как только «короли» ворвались во внутренний двор. Многие пленные были уже ограблены – согласно святому праву победителей выворачивать карманы проигравшим. Массового насилия над женщинами не учиняли – Феррейра умеет поддерживать дисциплину, – но в горячке после боя гвардейцы наверняка задрали подол не одной молодке.
Пленников тут же сортировали: простых дружинников и наемников в одну сторону, дворян и жрецов – в другую. Последних ждала каторга или виселица, суд Его Величества, как известно, быстр, жесток, но справедлив.
Среди пленных не было ни одного чародея, их в плен не брали – наш негласный уговор с Феррейрой. Свидетели подлога мне были не нужны. И ни одного человека из ближайшего окружения Торе – приказ короля. Наследник графа тоже погиб.
Я проследил, чтобы с его женой, двумя дочерьми и младшим сыном, годовалым малышом, обошлись хорошо. Они не опасны – а значит, можно проявить милосердие.
Феррейра, едва заметив меня и Гонсало, поспешил навстречу. Вид у него усталый, но довольный, на доспехах свежие вмятины и следы крови.
– Победа, господа маги. Победа! Черт возьми, а я уж думал – надолго мы здесь застряли.
– Благодари Гонсало, его заслуга. Вот он, истинный герой дня! – указал я рукой на молодого волшебника. Тот вдруг покраснел.
– У вас учился, Гийом. – Редкий случай: благодарный Гонсало отдал должное моим преподавательским способностям. – К тому же, – обратился он к Бласу, – если бы не Гийом, граф Торе, несомненно, ушел бы.
– Нет, от лейтенанта Феррейра еще никто не убегал, – отмахнулся я, зная, что это сейчас Гонсало такой вежливый, а через пару дней тон его станет вновь презрительно холодным. Незачем привыкать.
– Главное, сеньоры, мы выполнили королевскую волю, – заключил Феррейра. И неожиданно продекламировал:
– Так магия, как и любовь, – «Она». Твоим способностям честь воздаю, – рассмеялся Феррейра, воздев руки к небу, и пояснил для меня: – Это стихи нашего друга Луиса де Кордовы.
– Я уже где-то слышал это имя. Кажется, этим летом он написал хвалебную оду в честь короля.
– И не только, – засмеялся Гонсало. – Придворным красавицам была посвящена добрая сотня сонетов.
– Любовная поэзия меня мало интересует, но эти стихи мне понравились. Как-нибудь познакомите нас, – ответил я.
Феррейра, декламирующий чьи-то стихи, – что-то необычное. Лейтенант слишком уж приземлен, не любит игры слов, не ценит воздушных замков из поэтических образов. Отсюда следует, что он просто дружен с автором стихов, а тот не пустой вертопрах.
Середина осени в Камоэнсе – золотая пора. Погода стоит прекрасная, здесь, за теплыми морями, они практически не знают зимы. Теплый ветер играет разноцветным кружевом опадающих листьев, солнце светит по-прежнему ярко и приветливо. Дни открыты для бесконечных праздников, а ночи – для любви. Вот только дожди слишком часты. Как там, у де Кордовы:
– Последствий не боишься? – спросил я.
– Нет. Если сделаешь все правильно, их не будет, – отрезал король. – Граф должен умереть.
– Наследники?
– На твое усмотрение.
– Кто еще посвящен?
– Лейтенант Феррейра. Ступай. Разработаешь с ним план действий. Подробностей знать не желаю. Без результата не возвращайся. – Король отвернулся.
У Его Величества Хорхе Третьего было ужасное настроение. Как раз в этот день три года назад мятежные гранды навязали ему Хартию. Но фортуна изменчива, особенно если ей помогают люди, и графу Торе, одному из лидеров мятежа, предстояло вскоре умереть.
Я чуть наклонил голову, только лишь намечая поклон, и вышел из кабинета.
Мое имя – Гийом. Просто Гийом, без титула и фамилии. По роду занятий и призванию души – боевой маг. Верное орудие короля Камоэнса: циничного прагматика, жестокого политика и большой сволочи, да хранят его боги этого неба, потому что иначе страна рухнет.
В спину меня называют цепным псом, но я не таков. Я больше похож на одного из ручных леопардов, которые, по древней традиции, стерегут покой джайских вельмож-науров. Они разорвут любого по приказу хозяина, однако сами науры остерегаются обижать своих диких охранников – слишком уж те горды и опасны.
Я вместе с учениками наблюдал за штурмом замка графа Торе с вершины холма. Королевские солдаты с трудом преодолели глубокий ров и теперь тщетно пытались приставить лестницы к стенам.
– Как считаете, через сколько «короли» побегут? – задал я провокационный вопрос.
Первым ответил Гонсало де Агиляр, выходец из разорившегося знатного рода, – мой первый ученик, самый опытный, несмотря на молодость, и самый трудный.
– Как вы смеете сомневаться в гвардии, Гийом? – Гонсало завелся сразу. – Солдаты Феррейры не отступят, не выполнив приказ!
Титулованный дворянин в двадцатом поколении, почти ровня королю по происхождению, он тяготился ролью ученика у безродного мага – «Заброды из-за моря», как меня прозвали столичные дворяне, выскочки и нахала. Эти мысли я без труда читал в его глазах во все время обучения. Но с Хорхе не спорят, и младший в роду Агиляров пошел ко мне в ученики перенимать столь необходимое для Камоэнса искусство.
Гонсало очень честолюбив, это его слабая сторона. Горд, это можно легко заметить по надменному взгляду и задранному вверх длинному носу. Мечтает о великом будущем, поэтому терпит меня, стиснув зубы, – другого учителя нет. Одет всегда пышно и со вкусом. Даже теперь на нем не дорожное одеяние, а роскошный плащ с королевским гербом – тремя лунами и посохом, – очевидно означающим нашу профессию.
Я же не люблю показуху и пускание пыли в глаза: человека красят дела, а не одежда.
– Гонсало, вы гордитесь тем, что все ваши предки были военными, часто цитируете столь любимое вами «Искусство войны» Вальдара, но не видите дальше своего носа. Этот приступ пробный… – подколол я его.
– Я знаю, Гийом. Знаю, что в лагере еще нет осадных машин: баллист и катапульт, без которых замок не взять. Я спорю с формулировкой, гвардия не «бежит»! – К чести Гонсало, он быстро нашел достойный ответ.
– А вы как считаете, Понсе? – поинтересовался я у своего второго ученика.
– Я плохо разбираюсь в военном деле. Фортуна есть компонент изменчивый… – виновато улыбнулся тот.
Ясно. Понсе опять в стороне. Этот двадцатилетний сын чародея «старой» школы прилежно учился, впитывал знания как губка, но совсем не имел своего мнения. Инициатива и желание выделиться у него отсутствовали напрочь. В перспективе из него получится средненький маг, никудышный товарищ и верный слуга королю.
– Этот штурм должен лишь оценить силы обороняющихся, а заодно и рискнуть проверить – вдруг удастся взять с налету? Всерьез замком займутся лишь тогда, когда подвезут осадные машины, – подал голос Кербон, мой младший ученик.
Парню всего семнадцать, но он уже подает большие надежды. Во всей Мендоре, столице Камоэнса, я нашел лишь трех парней, подходящих на роль учеников. Одним из них, к вящему недовольству знати, оказался сын лавочника Кербон. В этом высоком, тощем, сутулом парнишке с горящими глазами таился большой потенциал. У меня нет любимцев, но в душе я ему благоволю, так как узнаю себя в том же возрасте.
Спор решился сам собой. Защитники сбросили все приставленные к стенам лестницы, щедро угостили алебардщиков короля кипящей смолой – так, что крики обожженных разнеслись на пару лиг вокруг – потрепали стрелами.
Солдаты начали отступать, и тогда граф Торе, опытный воин, решился на вылазку: отворил ворота и с несколькими десятками всадников атаковал «королей». Одна рота даже потеряла знамя, когда отступление превратилось в бегство.
– В лагерь, сеньоры будущие маги. Прикладной урок-наблюдение на сегодня закончен.
Мое описание боя звучит невинно, потому что нельзя передать словами шум и азарт схватки, воинскую доблесть и подлость. Отразить буквой ряды мертвых тел, скошенных безнаказанными залпами лучников с высоты стен, стоны и вопли ослепших от смолы, злость поражения. Дать пощупать коросту на сердцах полевых хирургов, равнодушно оттяпывавших раненым, упавшим вместе с откинутыми лестницами, руки и ноги с множественными переломами.
Я чуть задержался на вершине, чтобы бросить еще один взгляд на донжон мятежного замка. Огромную круглую башню в самом центре осажденной цитадели украшало огромное знамя с красным драконом на зеленом поле. Символ рокоша – законного мятежа вассала против сеньора. Если, конечно, мятеж может быть законным. Гонсало, если бы мог читать мои мысли, сразу бы съязвил, что мне, сыну купца, не понять людей благородного сословия.
Это так. Такой дракон – символ рокоша – может поджечь всю страну, если дать ему волю. А это уже не причуды благородных, а всеобщее бедствие.
Графу Торе не стать таким драконом. Герб его украшает медведь. И сейчас этот медведь попал в смертельный капкан.
Торе – один из лидеров мятежной знати. Угроза стабильности и порядку. В этом я поддерживаю короля. Но как храбрый и умный лидер он мне симпатичен. А как человека мне даже его немного жаль.
План, разработанный мной и гвардейским лейтенантом Феррейра, был прост. Провокация. Сына графа схватили по ложному обвинению в разбое на королевской дороге. Граф бросился выручать сына из тюрьмы. Без крови не обошлось. Судья и балья, выполнявшие наш приказ, пали первой жертвой мятежа. Торе не сдержал гнев. Заодно его воины при полном одобрении горожан повесили сборщика налогов.
Мятеж налицо. Граф понял, во что его втравили, и заперся в замке, призвав на помощь друзей и товарищей. Никто не пришел. Просто не успели. Мы с Бласом Феррейра ждали лишь известия о мятеже. Форсированный марш из соседней провинции – и граф заперт в замке.
Я отправился к командирской палатке, белевшей в центре лагеря. Рядом с ней трепыхался на ветру флаг с тремя белыми лунами на синем фоне – символами королевства Камоэнс. Стражники в блестящих кирасах молча расступились, пропустив меня. Внутри большой палатки, к моему удивлению, было очень тихо.
– Что, сбор командиров уже прошел? Неужели обошлись без меня?
– Нет, черт, аккуратнее… – Антонио Блас Феррейра, лейтенант гвардии, зарычал сквозь крепко сжатые зубы.
Лекарь как раз извлекал наконечник стрелы из раны. Блас лично участвовал в штурме.
– Уф, кажется все, – с облегчением вздохнул капитан.
Лекарь – маленький, толстый, бородатый человечек – бросил извлеченный наконечник в жестяное судно и принялся быстро промывать и бинтовать рану.
– Нет конечно, как же без вас, сеньор Гийом. Сбор назначен через две оры[1]. – Антонио жадно глотнул из пузатой фляжки, омочив в вине пышные черные усы.
Двадцатитрехлетний Феррейра был самым молодым лейтенантом гвардии за всю историю Камоэнса. На вид обычный вояка: высокий, широкоплечий, простое лицо. Его выдавали глаза. Острый, цепкий, умный взгляд. Блас – южанин, отсюда и двойное имя, в двенадцать лет убил первого врага – кочевника-алькасарца, шедшего с набегом. Он из мелкопоместных дворян, таких в столице презрительно кличут «босоногими». Всего добился сам.
Благодаря отчаянной храбрости и воинской смекалке попал в гвардию. Был замечен лично королем, отличился, когда Его Величество Хорхе Третий расправлялся с мятежными грандами.
Немногословен, но верен, слова никогда не расходятся с делом. Ко мне он, в отличие от своего друга Гонсало, относится с явным уважением и трепетом, ибо знает не понаслышке, что такое боевой маг. Однажды я спас ему жизнь.
– Зачем рисковали собой, лейтенант? Вы же не юный рыцарь, жаждущий подвигов? – Я отхлебнул из предложенной фляжки.
Хорошее вино – «Доррес», десятилетней выдержки. Пробыв в Камоэнсе три с лишним года, я научился разбираться в здешних винах.
– Виноват. Не удержался, – ответил он.
Хорхе в своей обычной манере не поставил кого-то из нас старшим, но мы с Бласом быстро нашли общий язык.
– Риск оправдался, – похвастался Блас успехом, – я увидел все их слабые стороны. Центральные ворота слабоваты – видимо, давно не чинили. Выбить их – замок наш. Но вот таран будет лишь через пару дней.
– Зачем таран, когда есть мы – маги? – спросил я. – Вы же знаете, Блас, приказ Хорхе: решить вопрос как можно скорее.
– Знаю. – Лейтенант стал абсолютно серьезным. – Но применить магию против мятежного графа – нарушить Хартию, подписанную королем.
– Хартию, которую Хорхе три года назад навязал сам граф Торе, – продолжил я. – Да, нарушим, но законно. Есть лазейка. Осажденные применят магию первыми.
Блас удивленно приподнял бровь.
– Да-да. Я в этом просто уверен.
– Но раз вы уверены, – улыбнулся он, – тогда я спокоен. Ответ мага Гийома поставит их с ног на голову.
– Не мой. Вашего друга Гонсало. Его Величество желает, чтобы тот как можно быстрее сдал экзамен на боевого мага. Этот мятеж подходит идеально. Но нужны будут жертвы и с нашей стороны, для правдоподобия.
Услышав мои последние слова, Блас помрачнел, закусил губу. Не щадить чужих он привык давно, своих – еще нет.
– К примеру те, кто сегодня потерял знамя и побежал, – сказал я. – Создашь из них особый отряд – штрафной. Наступать они будут особо, где-нибудь с краю.
Лейтенант угрюмо кивнул.
– И еще. О нашем разговоре Гонсало ни слова. Он пока слишком горд и наивен. Возмутится, побрезгует такой победой. Нам эти осложнения не нужны.
– Срок? – коротко уточнил Блас.
– Послезавтра. Гонсало нужно время на подготовку.
Мы с Гонсало на рассвете покинули лагерь. Путь наш лежал на уже знакомый холм. Я сразу перешел к делу, тем более что мой ученик сам ждал чего-то подобного.
– Слушайте меня внимательно. По данным разведки, мятежники могут применить магию против королевских войск. Ваша задача – возможный ответный удар. Считайте это экзаменом.
– Цель? – деловито спросил он.
– Главные ворота. Методы и способы достижения задания на ваше усмотрение.
Гонсало замер, смотря в сторону замка. Сделал несколько пассов руками. Я почувствовал слабые магические колебания. Молодец, усилил зрение. Я его не тревожил. Вскоре он обернулся ко мне.
– Эффективней всего – огненный шар. Диаметр примерно пять-шесть локтей. Думаю, этого должно хватить. Для сбора Силы планирую использовать классическую одиннадцатилучевую звезду.
– Неплохо, только одиннадцать – слишком сложно в полевых условиях, это тебе не лаборатория. Лучше возьми семилучевую большего диаметра. Усиль стихийные коэффициенты. Это требует больших усилий, зато надежней.
Гонсало кивнул и принялся за работу. Достал из специального футляра маленькую лопатку и латунные инструменты: большой циркуль, угольники, транспортиры, линейки, маленькие острые колья. Я ему не мешал.
Экзамен – одно из важнейших событий в жизни. Проверка – чего ты стоишь. Вспомнил свой экзамен, неофициальный, не ради диплома, посоха мага, а для себя. День, точнее ночь, когда убил человека, оскорбившего меня. Отомстил коварно и подло – сжег его особняк и бежал от правосудия, так и не получив королевский патент.
Время шло. В водяных часах – клепсидрах – ора капала за орой. Гонсало чертил на земле звезду: работал аккуратно, постоянно проверяя и перепроверяя свои вычисления. Маги – одни из лучших в мире математиков. Главное – точность!
Магия – умение собирать и преобразовывать Силу. Силу, которой наполнено все вокруг. Живое и неживое. Она – кровь нашего мира. Маг – вампир, пьет ее, ничего, кроме себя, не давая взамен. Маг – проводник, пропускает Силу через себя.
Когда творишь заклинание, ощущаешь свое единение с этим миром. Это самое сильное чувство – и радость, и боль. Непосвященному не понять. Способность к магии встречается не так уж редко, просто не всем удается ее развить. Может быть, и к лучшему. Даже я не могу с уверенностью сказать: что это – благословение или проклятие? Для Гонсало пока – благословение, он еще не знает, как больно бывает, когда вроде бы всемогущая магия не в силах помочь…
Звезда – своего рода емкость для сбора Силы из окружающего мира. Она облегчает магу жизнь, дает возможность собрать большой запас энергии, незаменима при подготовке сильных заклятий, сберегает собственные силы чародея.
Время шло. Гонсало закончил семилучевую звезду. Один из лучей, самый длинный, направлен точно на обреченные ворота. Принялся за пентаграмму, заключенную внутри большой звезды.
Длинный плащ уже давно отброшен в сторону, молодой волшебник весь взмок от труда и напряжения, цена ошибки слишком велика. Вот вроде бы и все, первая часть завершена. Он отошел шагов на пять назад, стал придирчиво осматривать результат.
– Третий от меня луч внешней звезды – ошибка на два-три градуса, – сделал я короткое замечание.
Как всегда, не поверил. Кинулся проверять. Найдя оплошность, в спешке исправил.
– Как вы заметили?
– Опыт, Гонсало. Просто опыт. Начертишь еще сотни две, любая оплошность будет сразу же бросаться в глаза.
Теперь звезду нужно было оживить. Семь невзрачных серых камушков – для семи лучей внешней звезды.
Садаст – минерал хрупкий и ломкий, в строительстве бесполезен, зато в магии незаменим – обладает удивительным свойством притягивать Силу.
Пять миниатюрных серебряных треножников – для внутренней пентаграммы. Один для огня, другой для воды, третий для воздуха, четвертый под воду, последний – пустой. Пятый элемент – незримая сущность мага, она поддерживает равновесие в хрупкой системе первоначал.
Гонсало встал в центр. Закрыл глаза, скрестил руки на груди. Ждал, пока волнение уляжется, сосредоточивался.
Все, началось. Руки раскрылись. Кисти стали двигаться очень быстро, словно бы в каком-то странном танце или плетя невидимый узор. Руки, особенно пальцы, – инструменты мага.
Мой лучший ученик старался изо всех сил. Ему нужно было дотянуться до первоначал, пробудить, заставить служить себе, соединить в единую цепь противоположности: огонь и воду, землю и воздух, – замкнуть эту цепь на себя.
Камешки садаста раскалились, над треножниками стали зажигаться огни: красный, темно-синий, цвета морской волны, серо-зеленый и светло-синий, почти голубой. Огни зажглись и погасли, давая жизнь звездам, начерченным на земле.
Борозды одна за другой заполнились рубиновым светом. Линии замкнулись. Звезды окончательно пробудились. Если бы я взглянул на них, используя магическое зрение, то увидел бы, что земля, заключенная в них, чуть заметно пульсировала.
– Хорошая работа, Гонсало.
– Благодарю. Но надеюсь, она нам не потребуется, – холодно ответил он.
Второй штурм начался по плану, утром следующего дня. Феррейра поднял лагерь еще затемно. Атакующие колонны шли на приступ сквозь туман, не успевший рассеяться под лучами солнца. Капельки воды оседали на блестящих кирасах, начищенных шлемах и суровых лицах. Солдаты несли длинные лестницы – взбираться на стены; фашины и плетни – для преодоления рва. Мятежники, озлобленные столь ранней побудкой, оказали достойный отпор.
Видно было, как то и дело срывались вниз со стены и лестниц фигурки людей, казавшиеся маленькими из-за расстояния. Я не раз участвовал в штурмах и прекрасно представлял себе, какой ад развернулся у подножия стен.
Сверху льют смолу, кипяток, сбрасывают камни, бьют из луков или, что еще хуже, из арбалетов, от которых не спасают даже самые надежные доспехи. А ты должен лезть вверх по лестницам в надежде, что сумеешь забраться на стену, избежав падения, и продержаться один против десятерых, пока следом не залезут товарищи.
Мы с Гонсало наблюдали за штурмом с вершины холма. Примерно оры через две я понял – время пришло.
Нашел взглядом отряд, сформированный лейтенантом из тех, что струсили при прошлом штурме. К защитным шлемам – капалинам, больше всего напоминающим железные шляпы, – привязаны красные ленточки. Они честно старались искупить вину кровью – приставили сразу три лестницы, упорно пытаясь закрепиться на крепостной стене.
То, что нужно. Посреди их строя вдруг расцвел ядовитый грязно-зеленый цветок. Расцвел и лопнул, растекся зловонным облаком, несущим смерть нескольким десяткам несчастных.
Прекрасная провокация – использованное мной заклятие как раз из примитивного арсенала здешних чародеев. Гонсало не заметил подвоха, я незаметно отвел ему глаза. Наивный гордец хоть и относился ко мне враждебно, но как учителю доверял. Зря. Друзей, коллег и товарищей нужно проверять в первую очередь.
– Гийом, посмотрите! Нет, этого не может быть! Какая низость, какое коварство! – от возмущения у Гонсало перехватило горло.
– А я вас предупреждал. Мятежникам нечего терять. Еще бы чуть-чуть – и наши солдаты взяли бы стену. Спасая жизнь, забываешь о любых конвенциях и хартиях. Теперь наш ход.
Молодой волшебник стал в центр пентаграммы. Дотронулся до накопленной звездой Силы, подчинил себе. Несколько несложных пасов – между сомкнутыми ладонями зажегся огонек.
Гонсало стал разводить руки в стороны, «огненный мяч» – очень мощное, хоть и простое заклятие – быстро увеличивался в размерах. Сначала был с кулак, через мгновение – с голову ребенка, потом уже и в руках не помещался. Самое трудное, как ни странно, – не создать огненный шар, а долго удерживать его в руках. Теперь требовалось аккуратно навести сгусток пламени на ворота по ранее проведенному лучу внешней звезды. Все.
Огненный шар в пять локтей диаметром быстрее ветра устремился к цели. Взрыв был такой силы, что вместе с воротами разлетелась на куски и часть крепостной стены, обрушилась надвратная башня. «Короли» тут же устремились в пролом, деморализованные защитники не смогли их сдержать.
Ландскнехты графа один за другим бросали оружие. Всем было ясно – замок пал. Вот уже сбросили на землю с башни хищного дракона – символ мятежа.
Внезапно маленькие ворота в одной из боковых башен распахнулись, мост перекинулся через ров. Десяток всадников – среди них и мятежный граф в шлеме с красным плюмажем – галопом вылетели из замка, раздавив, раскидав тех, кто попытался их остановить. Наши доблестные рыцари пешими участвовали в штурме, в том числе и сам Феррейра, так что у графа был шанс если не удрать совсем, то уйти на значительное расстояние и затянуть погоню.
– Гонсало, цель – убегающий граф. Сколько до него?
– От нас примерно две… нет, уже полторы лиги. Сейчас… – Окрыленный успехом маг-дворянин вновь ударил огненным шаром. Промахнулся. Собрался, прицелился получше, но все равно промазал.
– Не мыслите столь примитивно. Бейте на упреждение. Смотрите.
Воздух – стихия своенравная, но всегда доступная. Нужно совсем немного: всего лишь почувствовать его силу и норов, стать ветром, ураганом, смерчем. Не на словах – на деле. Родиться, восстать из ниоткуда на пути удирающих мятежников. Напрасно они без жалости рвут лошадиные бока шпорами – не успеют осадить коней, остановить безудержный бег.
Всесильный ветер, чьи порывы сносят крыши замков и ломают самые крепкие корабельные мачты, легко разметал жалкую кавалькаду. Графа Торе в тяжелых доспехах выбросило из седла, швырнуло на землю. Ветер заглушил треск костей. Королевский палач остался без работы, столичная чернь, охочая до кровавых потех, лишилась любимого зрелища. Это была достойная смерть для храброго и сильного человека.
Из замка выносили все ценное: серебряную посуду, казну, утварь, мебель, ткани, оружие. У них был приказ – сжечь мятежное гнездо, как только закончат сбор трофеев. Король хорошо тогда обогатился, конфисковав все имущество графа.
Воины в плащах, украшенных тремя лунами, с помощью кулаков и древков алебард строили на поле перед замком многочисленных пленников – большинство защитников сдалось сразу же, как только «короли» ворвались во внутренний двор. Многие пленные были уже ограблены – согласно святому праву победителей выворачивать карманы проигравшим. Массового насилия над женщинами не учиняли – Феррейра умеет поддерживать дисциплину, – но в горячке после боя гвардейцы наверняка задрали подол не одной молодке.
Пленников тут же сортировали: простых дружинников и наемников в одну сторону, дворян и жрецов – в другую. Последних ждала каторга или виселица, суд Его Величества, как известно, быстр, жесток, но справедлив.
Среди пленных не было ни одного чародея, их в плен не брали – наш негласный уговор с Феррейрой. Свидетели подлога мне были не нужны. И ни одного человека из ближайшего окружения Торе – приказ короля. Наследник графа тоже погиб.
Я проследил, чтобы с его женой, двумя дочерьми и младшим сыном, годовалым малышом, обошлись хорошо. Они не опасны – а значит, можно проявить милосердие.
Феррейра, едва заметив меня и Гонсало, поспешил навстречу. Вид у него усталый, но довольный, на доспехах свежие вмятины и следы крови.
– Победа, господа маги. Победа! Черт возьми, а я уж думал – надолго мы здесь застряли.
– Благодари Гонсало, его заслуга. Вот он, истинный герой дня! – указал я рукой на молодого волшебника. Тот вдруг покраснел.
– У вас учился, Гийом. – Редкий случай: благодарный Гонсало отдал должное моим преподавательским способностям. – К тому же, – обратился он к Бласу, – если бы не Гийом, граф Торе, несомненно, ушел бы.
– Нет, от лейтенанта Феррейра еще никто не убегал, – отмахнулся я, зная, что это сейчас Гонсало такой вежливый, а через пару дней тон его станет вновь презрительно холодным. Незачем привыкать.
– Главное, сеньоры, мы выполнили королевскую волю, – заключил Феррейра. И неожиданно продекламировал:
– К чему этот стих, он же о любви? – удивился Гонсало.
Стяги, хоругви, знамена,
Войско, которому счета
И не знают,
Крепости, бастионы,
Глубокие рвы, ворота,
Чем помогают?
Замки, что не возьмешь,
Высокой защищены
Стеной,
Когда ты, злая, придешь,
Бывают сокрушены
Твоей стрелой…[2]
– Так магия, как и любовь, – «Она». Твоим способностям честь воздаю, – рассмеялся Феррейра, воздев руки к небу, и пояснил для меня: – Это стихи нашего друга Луиса де Кордовы.
– Я уже где-то слышал это имя. Кажется, этим летом он написал хвалебную оду в честь короля.
– И не только, – засмеялся Гонсало. – Придворным красавицам была посвящена добрая сотня сонетов.
– Любовная поэзия меня мало интересует, но эти стихи мне понравились. Как-нибудь познакомите нас, – ответил я.
Феррейра, декламирующий чьи-то стихи, – что-то необычное. Лейтенант слишком уж приземлен, не любит игры слов, не ценит воздушных замков из поэтических образов. Отсюда следует, что он просто дружен с автором стихов, а тот не пустой вертопрах.
Середина осени в Камоэнсе – золотая пора. Погода стоит прекрасная, здесь, за теплыми морями, они практически не знают зимы. Теплый ветер играет разноцветным кружевом опадающих листьев, солнце светит по-прежнему ярко и приветливо. Дни открыты для бесконечных праздников, а ночи – для любви. Вот только дожди слишком часты. Как там, у де Кордовы:
На обратном пути Агиляр и Феррейра постоянно цитировали стихи своего друга. Гонсало даже подарил мне свою записную книжку, куда от руки было переписано несколько десятков стихов. От скуки выучил несколько. Попадались весьма неплохие сонеты.
Отнес октябрь в давильни виноград,
И ливни пали с высоты, жестоки,
И топит Ибер берега в потоке,
Мосты, поля окрестные и сад.