Рау Александр. Ястреб на перчатке

   Граф мил, галантен, мягок и добр, почти не ревновал ее, спокойно относился к ее легкому флирту с другими, понимая, что чрезмерными требованиями может только обозлить Патрицию.
   Время для Риккардо разделилось на три части: месяц^[19] в Вильене рядом с любимой, месяц – в Кардесе, о делах графства он никогда не забывал, две-три недели, в зависимости от времени года, – на дорогу.
 
   Патриция колебалась. С одной стороны на нее ненавязчиво давили отец и мать, с другой – внимание Риккардо, его любовь, эти чувства были ей приятны, находили отклик, подарки и внимание вызывали благодарность, нет, она не полюбила графа, но старалась быть с ним пообходительней. Улыбалась, шутила, уже без прежней язвительности, проводила с де Вегой больше времени, часто ловя себя на мысли, что рада его обществу.
   Риккардо же расцветал на глазах, видя улыбку на губах Патриции, особенно если причиной ее был он.
   Ее лучшая подруга и наперсница Анна тоже выступала за союз Риккардо и Патриции.
   – Пат, рассуди сама, – сказала ей как-то раз Анна, – отец от тебя не отступит, ссориться с ним ты не хочешь. Это, во-первых. Второе: сейчас твое сердце свободно, какая тебе разница, за кого из нелюбимых выйти замуж? Или ты собираешься уйти в монастырь?
   Патриция лишь улыбнулась в ответ.
   – Де Вега, – продолжала Анна, – не самая плохая кандидатура. Знатен, богат, не урод и молод. Вместе эти качества сейчас встречаются редко. Если вытащишь его из кардесского захолустья – станешь блистать при дворе в Мендоре. Чтобы управлять им, он мягок, тебе нужно будет только позволять себя любить.
   – Если он так хорош, почему ты сама не приняла год назад его предложения? – парировала Патриция.
   – Не люблю быть второй, он обратил на меня внимание лишь назло тебе. Хотя, Пат, может, ты уступишь мне Риккардо? Хочу быть графиней.
   – Нет уж, – рассмеялась Пат, – я его тебе не отдам.
   На следующий день, гуляя с Риккардо по тенистым аллеям, она неожиданно для графа обмолвилась:
   – Мои подруги, наблюдая, как вы ухаживаете за мной, решили, что вы будете хорошим мужем.
   – А вы, Патриция, что думаете по этому поводу? – небрежно, стараясь унять дрожь в голосе, поинтересовался Риккардо.
   – Я начинаю склоняться к тому, чтобы согласиться с их мнением.
   – Пат, – он взял ее за руки. – Я люблю тебя, Пат!
   Девушка улыбнулась.
   – Скажи это еще раз.
   – Я люблю тебя! – воскликнул он, целуя ее руки. – Патриция дель Карпио, я обожаю твое прекрасное тело, нежные, мягкие руки, кои так хочется целовать, голос, что приятнее пения птиц. Лик прекрасен, улыбка ярче солнечного света, один вид твой может сделать меня счастливым.
   Риккардо опустился на одно колено.
   – Патриция, прошу тебя, будь моей женой, клянусь, я сделаю тебя самой счастливой женщиной на свете!
   – Обещаешь? – лукаво спросила она.
   – Обещаю.
   – Я запомню эти слова, Риккардо. А теперь встань с земли, – девушка потянула его за рукав камзола. «Я согласна», хотела сказать Патриция, но не успела, произнесла лишь: – Я со… – потому что Риккардо обнял ее и поцеловал.
   Этот поцелуй длился долго, очень долго, граф не отрывался от ее губ, боясь, что если он это сделает, то происходящее окажется иллюзией.
   В тот же день Патриция попросила у отца и матери родительского благословения на брак. Мать ее заплакала от радости, а старый барон крепко обнял Риккардо со словами:
   – Я всегда мечтал о таком сыне.
   На следующий день Патриция увидела Риккардо лишь ближе к вечеру, глаза графа светились от счастья при виде ее, вот только чуть заметные круги под глазами портили всю картину, но Патриция была не в обиде. Знала, что спаивать графа начал еще ее отец:
   – Выпьем за ваше счастье!
   А потом Риккардо забрали друзья – Карл де Санчо и Хуан де Боскан. Последний заявил Патриции:
   – Сеньорита, я буду, счастлив, когда вскоре смогу называть вас сеньорой. И в честь такого замечательного события я торжественно обещаю: мы выпьем не меньше бочки старого доброго вина.
   – Не слушай его, Пат, – отмахнулся Риккардо.
   – Патриция, – продолжал Хуан, – у вас нет для меня красивой подруги?
   – Есть, но это уже ее выбор, – смеялась Пат.
   Свадьбу запланировали на позднюю осень. В конце лета Патриция и Риккардо хотели съездить на месяц-другой в столицу. Побывать на Большом Королевском Балу, заказать столичным ювелирам обручальные кольца и другие свадебные драгоценности – традиционный подарок от жениха невесте. Купить мебель, драгоценную посуду, ткани и драпировки. Привести в порядок столичный особняк графов Кардесов – он пустовал со времен Энрике де Веги.
   Патриция привыкала к роли хозяйки, хотя в Осбене, городе-резиденции графов Кардес, она еще не бывала.
   Они осуществили задуманное. Приехали в Мендору. На переезде через городскую заставу под колеса кареты попала старая облезлая рыжая псина^[20]. Никто этого не заметил, а зря. Риккардо и Патриция забыли, что столица любит играть людскими судьбами.
 
   Альфонс де Васкес был человеком жестким, решительным, волевым. Он всегда добивался того, чего хотел. Эти черты характера вкупе с умением нравиться женщинам и общительной и пылкой натурой делали его грозой всех прекрасных сеньор и сеньорит в Мендоре. Столица любила красавца Васкеса, он отвечал ей тем же. Искренне любил ее блеск и шик, принимал как должное и даже неотъемлемое ее интриги и заговоры. Страдал, когда приходилось ради неотложных дел покидать Мендору и отправляться в Вильену, где у его семьи были большие владения.
   Альфонс был своим и в кругу сплетников, распространителей слухов, и в компании гвардейских рубак, и в обществе старых интриганов.
   Он не был злым, ему не доставляло радости чужое горе, но если требовалось сокрушить соперника, устранить конкурента, его собственного или конкурента друзей и покровителей, сломать человека, то Васкес никогда не колебался. То, что приносило ему пользу, он считал добром, все, что совершало обратное, – злом.
   Альфонс любил играть людьми, менять их судьбы, что полностью соответствовало гербу его рода – на синем поле скрещены золотые меч и кубок – и девизу «Рожден побеждать».
   Однажды осенним вечером в особняке герцога Гальбы за столом, где шла ожесточенная игра в карты, он услышал:
   – Господа, сегодня я проезжал по улице инфанта Сида, старый особняк графов Кардесов меняется на глазах. Наследник великого Энрике приехал в столицу. Я раньше ничего о нем не слышал, что это за юнец?
   – Внешне – вылитый отец, только взгляд другой, нет знаменитой стали кардесского Кондотьера^[21]. Неплохой парень, наивный, богатый, – при последних словах собеседники, профессиональные игроки, оживились. – Впервые в столице. Привез с собой из провинции невесту. Говорят – хороша собой.
   – Неужели лучше наших придворных красавиц?
   Можно было, конечно, послушать сплетни, повеселиться от души, но Альфонс решил сразу прояснить ситуацию:
   – Нет, сеньоры, до Марии де Таворы или Изабеллы де Клосто ей далеко, но все же что-то в ней есть. Граф Кардес – мой родственник. Помню, как поколачивал его в детстве. Что до его свадьбы – так я сам приложил руку к их союзу. Можно сказать, свел Риккардо и Патрицию.
   – Вот как? – удивился его друг Марк де Мена. – Не верю!
   – Так все и было, – настаивал Васкес.
   – Не верю, не обижайся, Альфонс, но в последнее время ты несколько раз крупно оплошал. Эсмеральду увел у тебя маркиз Тарсилья. А ты хвастал, что она готова ради тебя жизнь отдать. Были и другие промахи.
   – Марк, я создал эту пару. Слепил из ничего. Свел вместе моего наивного родственничка и эту девицу дель Карпио, хотя она его упорно отвергала почти год. Спросишь сам у де Веги, – раздраженно закончил Альфонс, самолюбие было его уязвимым местом.
   – Тогда тебе ничего не стоит расстроить их брак, – развел руками Марк. – Если ты ничего не приукрасил, мой друг.
   – Зачем мне это делать? – с показным безразличием удивился Альфонс.
   – Если тебе это удастся, я отдам тебе свою любовницу, баронессу Локку, – предложил пари де Мена. – Если же нет, ты отдаешь мне своего жеребца Султана.
   – Ни за что! – возмутился Альфонс – Неравные ставки: жеребец, что раньше носил алькасарского принца, против придворной куртизанки.
   – Уверяю, она того стоит, – сально улыбнулся Марк. – Хорошо, ставлю еще пятьсот флоренов.
   – Хватит, Марк, это уже слишком, – оборвал Альфонс его разглагольствования. – Он мой родственник.
   Марк де Мена был хорошим товарищем: верным, надежным, бесстрашным, но он не умел остановиться, не знал меры. Альфонсу приходилось не раз вытаскивать его из сложных ситуаций. Марк хорошо фехтовал, но есть дуэли, само участие в которых – самоубийство, и такие люди, что победа над ними страшней поражения.
   – Хорошо, раз ты так беспокоишься о чести родственника и его дамы, я замолкаю, – картинно развел руки Марк.
   – Твоя жертва не останется безнаказанной, мой друг. – Вокруг них были люди, и Альфонс не мог допустить, чтобы хоть кто-нибудь усомнился в нем. – Я подружусь с Патрицией, заинтересую ее, немножко, совсем немножко влюблю в себя. Со стороны невинно, мы ведь все кого-то чуть-чуть любим и открыто говорим об этом. Повод для добрых шуток, не более. Но мы-то знаем, сеньоры, если есть желание, а главное – умение, грань, разделяющую влюбленность и любовь, затмевающую разум страсть, перейти очень легко. – Альфонс договорил и чуть склонил голову в поклоне окружающим.
   Сеньоры зааплодировали – в способностях Альфонса они не сомневались.
 
   На следующий день, на официальном приеме в честь пятилетия наследного принца Хорхе-младшего, Васкес подошел к счастливой паре.
   – Здравствуй, Риккардо, – поприветствовал он де Вегу. – Патриция, это вам, – он протянул девушке букет цветов.
   – Как я рад тебя видеть, Альфонс! – весело воскликнул Риккардо.
   – Благодарю, вы – настоящий рыцарь, – улыбнулась Патриция, вдыхая аромат свежесрезанных орхидей.
   – Сеньорита, как только я вас увидел, понял: мой долг – подарить вам эти цветы! – продолжал Васкес.
   Патриция была не совсем в его вкусе: худовата – он предпочитал девушек попышнее, золотисто-соломенные волосы – Альфонс питал слабость к локонам цвета воронова крыла.
   Риккардо слушал его речи с улыбкой на устах. Братец умилял Васкеса своей наивностью. Резкий контраст с окружающим обществом. Таких следует беречь и охранять, как ценную редкость, чтобы было с чем сравнивать себя и других, ибо честность и открытость в Мендоре встречаются так же редко, как и невинные жены.
   Через некоторое время Риккардо отлучился, завидев давних друзей отца, оставив Патрицию на попечение Альфонса, чем тот не преминул воспользоваться.
   – Патриция, – невинным голосом поинтересовался он, – вы верите в любовь с первого взгляда?
   – Нет, – ответила она. – А что, вы, известный сердцеед, пали жертвой такой любви?
   – Да, – признался Васкес.
   – И кто же эта счастливица или, наоборот, несчастная? – поинтересовалась девица дель Карпио.
   – Вы, Патриция, вы – моя любовь!
   – Вы сами себе противоречите, Васкес, говорите о любви с первого взгляда, а мы ведь знакомы уже два года.
   – Нисколько, моя любовь проснулась с первого взгляда – с первого моего взгляда на вас сегодня.
   – Я вам не верю, Альфонс, – рассмеялась Патриция.
   – Ах, так! – притворно возмутился Васкес – Послушайте, как бьется мое сердце, – он прижал ее ладонь к своей груди.
   Сквозь пышный бархат чувствовалось – сердце Альфонса и вправду бьется очень быстро.
   – Как вам не стыдно, – возмутилась Патриция и освободила ладонь из рук Васкеса – медленно, не спеша.
   – Вы убедились в моей искренности?
   – Оставьте меня, сеньор, я обручена, – строгим голосом ответила девушка.
   – Надеюсь, вы не будете жаловаться на меня своему жениху, – улыбнулся Васкес.
   Его надежды оправдались. Вернувшийся Риккардо нашел их мирно беседующими.
   – Я вижу, вы нашли общие темы, – радостно констатировал он.
   На устах Патриции была лукавая улыбка. Васкес тоже улыбался, чувствуя, что зерна, брошенные им, упали на благодатную почву. Приложить усилия – и цель, заявленная им Марку, будет достигнута. Вот только нужно ли это ему, Альфонсу?

ГЛАВА 3

   Вильенские обычаи строги: невеста не может до свадьбы жить в доме будущего мужа. Даже если они уже помолвлены и ее сопровождает целая армия родственников, подруг, друзей семьи и преданных слуг.
   Патриция дель Карпио поселилась в доме инфанта Вильены и Саттины – герцога де Гальбы, старого друга и сюзерена ее отца. Узнав о том, что она собирается в столицу, герцог сразу же пригласил ее погостить в его доме – целом поместье, раскинувшемся почти в центре города.
   Герцог понравился Патриции. Это был еще крепкий, моложавый мужчина, недавно справивший сорокавосьмилетие. Он с радостью принял девушку, более того – обещал ввести ее в русло столичной жизни и сделать фрейлиной молодой принцессы Ангелы. А слово Антонио Гальбы – дяди короля и его постоянного советника – стоило многого.
   Риккардо каждый день бывал в особняке Гальбы, там собирался цвет мендорского общества, навещал Пат. Он искал встречи с герцогом. Тот был одним из немногих друзей его отца. Граф хотел побольше узнать об отце и особенно о последних месяцах его жизни. Энрике сгорел в огне вдовьей лихорадки^[22], когда ему едва исполнилось тридцать пять, на самом пике своей славы.
   Однако у герцога постоянно не хватало времени на встречу с сыном «кардесского Кондотьера» – лишь спустя две недели после приезда в столицу он уделил Риккардо немного времени.
   Граф с нетерпением ожидал встречи, но она не оправдала его надежд. Вблизи герцог выглядел хуже, чем со стороны, терялась часть очарования. Гальба принял его в своем кабинете, холодно поприветствовал, усадил в кресло, долго рассматривал, оценивал, словно вещь. Пристально и с раздражением. Риккардо невольно подумал, что сейчас герцог попросит его встать, пройтись, показать зубы.
   – Похож, ничего не скажешь, похож, – с некоторым недовольством в голосе произнес наконец герцог. Черты его жесткого, гордого лица на миг исказила гримаса.
   Риккардо захотелось встать и уйти, но он сдержал себя. Может, у герцога был трудный день, полный тяжелых трудов на благо Камоэнса? Великим людям многое прощается.
   – Мне это многие говорят, – ответил де Вега.
   Герцог неопределенно хмыкнул.
   – Это оболочка. Скажи, Риккардо, ты и внутри похож на своего отца? Такой же отчаянный сорвиголова, да еще и правдолюб, или нет?
   – Отцовскую тягу к приключениям не унаследовал, люблю тепло домашнего очага и свое графство, он же, вы знаете, годами не бывал в Осбене. Но его любовь к справедливости и честности разделил.
   Герцог опять неопределенно хмыкнул, бросил на Риккардо острый взгляд из-под белых бровей (шевелюра его пока не была тронута сединой).
   Энрике Кардес в свое время был наречен Ястребом Камоэнса, Антонио Гальбу же прозвали Орлом за гордость и надменность, кроме этого, сходство с грозной птицей выражалось в беспощадности и стремительности его ударов – герцог пережил всех врагов.
   Шестнадцать лет назад у Камоэнса было два благородных крылатых защитника. Сейчас остался только один.
   – Я не хочу отнимать у вас много времени, – сразу перешел Риккардо к интересующему его вопросу.
   Гальба чуть улыбнулся – кто же тебе даст это время отнимать?
   – Расскажите мне об отце, герцог, вы были его другом. Я не верю, что он умер от лихорадки. Отец вынес десяток походов, выжил в пятнадцати битвах…
   – Лучше тебе верить в это, Риккардо, – веско перебил его Гальба. – Верь, ибо политика – очень опасная вещь. Твой отец умер от лихорадки. Все. Не буди тайны, прошлое умеет мстить.
   Риккардо открыл рот, чтобы переспросить, но герцог остановил его жестом.
   – Все. Аудиенция окончена. Ступай, – приказал он и лишь на пороге добавил: – Ты, наверное, захочешь навестить еще одного человека – не делай этого. Лучше немедленно уезжай домой в Кардес и забудь про Мендору.
 
   Спустя пару дней Альфонс ночью случайно встретил на улице Риккардо, возвращавшегося из особняка Гальбы домой.
   – Не время для пеших прогулок в одиночестве, братец, – сказал он вместо приветствия.
   – Вильенские обычаи блюду. Невеста не ночует в одном доме с женихом. Так что или мне уходить, или ей. Слуг я сегодня отпустил. А ты, Альфонс, что здесь делаешь?
   – Любовь, мой друг. Жена одного важного господина из казначейства очень недовольна своим мужем, зато без ума от меня. Я же просто влюблен в ее груди.
   – Альфонс, ты неисправим.
   – Стараюсь, Риккардо, каждому свое, ты вот женишься.
   – Да.
   – Но советую: будь осторожней. Ночная Мендора – это совсем другой город, и этот жалкий кинжал на поясе в случае чего тебя не спасет. Я, пожалуй, пройдусь с тобой до дома.
   Через некоторое время Альфонс заметил три тени, идущие следом за ними.
   – Риккардо, за нами следят. Признавайся, во что успел ввязаться, в какую интригу? – тихо спросил Васкес.
   – Следят? – удивился Риккардо. – Ни во что, не люблю интриги. Сейчас узнаем, что им нужно.
   Граф Кардес развернулся и шагнул навстречу преследователям.
   – Кто вы, сеньоры?
   Сделал он все это так быстро, что Васкес даже не успел удивиться. Такой прыти он от слишком даже спокойного братца не ожидал.
   Вместо ответа ближайший из ночных гостей обнажил меч. Васкес понял – дело серьезное. Он успел отодвинуть Риккардо и принял на свой меч клинки двух нападающих. Обменявшись с ними парой ударов, Васкес прикусил губу: противники попались очень опасные – отличная фехтовальная школа, мало чем уступающая его собственной. На легкую победу нечего и рассчитывать.
   Некоторое время царило равновесие. Он успешно отбивался от двух убийц, Риккардо со своим длинным кинжалом увертывался от третьего, также вооруженного мечом.
   Но долго так продолжаться не могло, Альфонс почувствовал, что силы оставляют его. Бежать – бросить Риккардо. Васкес ловким ударом ранил одного из убийц в руку, но добить не смог – поскользнулся в луже, упал. Едва успел парировать взмах, что должен был разрубить его голову.
   «Конец», – вдруг отстраненно подумал он.
   Внезапно раненый убийца свалился замертво на землю. Васкес воспользовался замешательством второго, откатился в сторону, вскочил.
   Риккардо, уже с мечом в руках, связал боем его второго противника.
   Васкес не стал удивляться и присоединился к нему. Убийца долго не продержался. Поняв, что проиграл, он отбил выпад Риккардо, свалил подножкой, но добивать не стал – побежал. Васкес прыгнул и чиркнул его кончиком меча по шее.
   Убийца еще некоторое время жил, прошагал по инерции десяток шагов, зажимая ладонью рану, потом зашатался и рухнул.
   Васкес перевел дыхание и поднял взгляд на Риккардо. Его троюродный брат тяжело переводил дыхание и растирал ушибленное колено.
   – Твой сбежал? – Васкес огляделся. Из спины его первого противника торчала рукоять кинжала. Третьего же убийцы не было видно.
   Риккардо улыбнулся и указал рукой на сточную канаву.
   Васкес подошел к ней.
   Третий убийца еще хрипел, зажимая руками вспоротый живот. Альфонс усмехнулся – его брат не так прост, как кажется. С одним кинжалом убил опытного мечника. И спас ему жизнь удачным броском. Хотя это он, Васкес, собирался защитить провинциала.
   «Ты спас мне жизнь», – хотел было сказать Альфонс, но вместо этого почему-то лишь указал на убийцу с кинжалом в спине и коротко бросил:
   – Спасибо.
   – Тебе спасибо. Один бы я с ними не справился, – серьезно ответил де Вега.
   Васкес наклонился над еще хрипящим в канаве убийцей. Это был молодой, хорошо одетый человек из дворян.
   Глаза умирающего на миг открылись.
   – Васкес, ты? – прохрипел он и замолк навсегда.
   – Что он сказал? – спросил Риккардо.
   – Ничего, – ответил Васкес и незаметно прикрыл умершему глаза. – Пойдем отсюда, я провожу тебя до дома.
 
   Альфонс дошел почти до особняка Кардеса, затем в спешке распрощался с братом. Он не стал объяснять де Веге причину столь резкого изменения планов. Васкес заметил две тени, следящие за графом.
   Он появился перед ними рядом с единственным на всю улицу горящим фонарем – чиновники опять воровали деньги, отпускаемые на масло.
   – В чем дело, сеньоры? – небрежно осведомился Альфонс, держа руку на рукоятке меча.
   Это были не простые грабители. Дорогая одежда, манера держаться – прятались неумело. Благородные. Ответ его шокировал.
   – Виконт Васкес? Альфонс, это ты? – грабитель отозвался на удивление знакомым голосом.
 
   Слова герцога Гальбы не выходили из головы Риккардо. Холодный прием лишь добавил новые вопросы. Он принял его не как сына друга, а как… Нужное слово оказалось таким простым… как врага. Чем же он так не угодил всемогущему герцогу? Списывать все на возраст и усталость – рано. Герцог прямо запретил идти ко второму другу отца, живущему в Мендоре, значит, сходить нужно обязательно.
   Дом барона Альваро де Мены Риккардо отыскал с трудом. Барон жил в двухэтажном доме на окраине города, а ведь когда-то его имя гремело на весь Камоэнс. Вокруг царило запустение, так не вязавшееся с красотой первых дней осени. Давно не крашенные стены и обшарпанная дверь на фоне цветов у дорожки и могучих вязов, еще не сбросивших листву.
   Старый дипломат доживал свои дни в одиночестве. Кашляющий слуга, отворивший дверь, долго не хотел пускать графа внутрь. Ссылался на то, что хозяин умирает, беспокоить нельзя. Риккардо, понимая, что это его последний шанс, долго и безуспешно перепирался с ним, пока сварливый женский голос, принадлежащий, очевидно, экономке, не произнес, что хозяин уже два месяца умирает, пропусти гостя, все старику радость.
   Альваро де Мена оказался красивым благообразным стариком, лежащим под двумя одеялами на большой кровати, окруженной с двух сторон столиками с лекарствами.
   – Сын Энрике? – спросил он, едва Риккардо зашел в комнату.
   – Да, здравствуйте, сеньор Альваро. Меня зовут Риккардо, я пришел к вам…
   – Знаю, знаю, зачем ты пришел. Можешь уходить. – Альваро вытащил из-под толстого одеяла тонкую руку и указал на дверь.
   – Почему? – только и смог вымолвить Риккардо.
   – Это тебе не сказка, сын Энрике. Умирающий старец не откроет отроку тайну прошлого.
   – Почему? – повторил изумленный граф.
   – Потому что это пошло и банально. Да и я еще не умирающий, сколько бы меня ни хоронили наследники, – старик закашлялся.
   – Но вы моя последняя надежда, больше мне идти не к кому. Герцог Гальба тоже указал на дверь.
   – Ты был у герцога? – Кашель куда-то исчез вместе с ленивым раздражением. Так Альваро говорил в бытность свою королевским послом в Остии и Тронто, когда разрешал сложнейшие проблемы в пользу Камоэнса.
   – Да был, но он принял меня холодно, запретил интересоваться прошлым и общаться с вами.
   – Плохо дело, – спокойно констатировал Альваро. – Тебе нельзя было вообще показываться ему на глаза. С твоей-то внешностью. Вылитый отец.
   – Они же были друзьями – что случилось? – Риккардо напрягся: прошлое начало приоткрывать перед ним свои тайны.
   – Были, да перестали. Не попадайся больше Гальбе на глаза и вообще уезжай из города, – посоветовал экс-дипломат.
   – Не могу, в его доме живет моя невеста.
   Тут уже Альваро поднял на него удивленные глаза.
   – Хотя чему я удивляюсь? – вопросил он. – Мой сын предан ему душой и телом. А тут невеста. Родственница?
   – Нет, дочь друга.
   – Он умеет заводить друзей, этого у Гальбы не отнимешь. – Старик прикрыл глаза, словно погрузился в воспоминания.
   – Альваро, вы теперь просто обязаны рассказать мне, что случилось! – почти закричал Риккардо.
   – Что случилось, что случилось… Шестнадцать лет назад умер Его Величество Хорхе Второй. Великий был король, нынешний – его младший сын, пытается ему соответствовать. Бог ему в помощь. Так вот, опять как в сказке, умер король, осталось три сына: Жозеф, Карлос и Хорхе. Наследовать должен был старший – Жозеф, он и наследовал. Правил долго, целых четыре месяца. Умереть в двадцать пять лет от вдовьей лихорадки очень обидно, не так ли?
   – Он заболел вместе с моим отцом? – медленно выговаривая слова, спросил Риккардо.
   – Нет. Король действительно заболел лихорадкой. Ему постелили простыню больного. Как только твоего отца не стало, так и постелили. Через день.
   – Отца убили?
   – Официально он тоже заболел. Вдовья чем опасна: два-три дня, и все, нет человека. Известие о болезни Энрике де Веги принес герцог Гальба. Он же обеспечивал лечение в своем доме. К больному никого не пускали до смерти. Да и после тоже – труп, как и полагается, сожгли.
   – Гальба убил отца, – подытожил Риккардо.
   – Неизвестно, мой мальчик, неизвестно. Жозеф был слишком независим, в отличие от младших братьев, что слушались Гальбу. Я, твой отец и многие другие достойные люди поддерживали молодого короля. После смерти Жозефа кто-то исчез, уехал из страны или умер, кто-то оказался в вечной опале, как я, другие перешли на сторону герцога. Он умеет приручать людей. Мой сын верит Антонио Гальбе больше, чем мне. Он бы и тебя приручил, если бы не внешность… Судьба их всех наказала. Сын Гальбы пропал десять лет назад в море, Карлос, братоубийца, вверг страну в хаос и умер при загадочных обстоятельствах – у герцога уже был опыт. Ему наследовал Хорхе, что сумел заставить себя уважать. Он даже сильно потеснил Гальбу, да и не только его – всех аристократов.