Райх Кэтти. Смерть дня

   – А как называется группа?
   – Имена. Названия. Титулы. "Церковь Христа". "Народный храм". "Праведный путь". Какой эгоизм. Мы предпочитаем никак не называться.
   – Сколько ваша община здесь живет, мистер Оуэнс? – спросил Райан.
   – Пожалуйста, зовите меня Домом.
   Райан молчал.
   – Почти восемь лет.
   – Где вы были прошлой осенью и летом?
   – То тут, то там. Я путешествовал.
   Райан вынул из кармана снимок и положил его на стол.
   – Мы пытаемся выяснить местонахождение этой молодой женщины.
   Дом нагнулся и изучил фотографию, разглаживая края пальцами, длинными и тонкими, с пучками золотистых волос на костяшках.
   – Ее убили?
   – Да.
   – А мальчик?
   – Брайан Гилберт.
   Дом долго рассматривал их лица. А когда поднял голову, я не смогла понять выражение его глаз.
   – Жаль, что я не могу вам помочь. Действительно жаль. Возможно, я спрошу о них на вечернем эмпирическом сеансе. На нем мы занимаемся самоанализом. Как раз подходящая обстановка.
   Лицо Райана посуровело, он впился взглядом в Дома.
   – Мне сейчас не до проповедей, мистер Оуэнс, и меня также не волнует, что вы считаете подходящей обстановкой. Есть факты. Звонили на ваш номер из дома, где убили Хайди Шнайдер. Жертва была в Бофорте прошлым летом. Я найду связь.
   – Конечно, конечно. Какой ужас. Именно насилие и принуждает нас жить так, как мы живем.
   Он закрыл глаза, будто призывая святые силы, потом открыл и внимательно оглядел каждого из нас.
   – Давайте я объясню. Мы выращиваем свои овощи, цыплят, чтобы они потом несли яйца, ловим рыбу и собираем моллюсков. Некоторые члены общины работают в городе и приносят зарплату. У членов общины есть определенная система убеждений, которая заставляет нас отвергать общество, но мы не причиняем остальным зла. Мы живем просто и тихо. – Он глубоко вздохнул. – В общине есть круг постоянных членов, но остальные приходят и уходят. Наш стиль жизни подходит не всем. Возможно, ваша молодая женщина присоединилась к нам во время моего отсутствия. Даю слово, я поговорю с остальными, – пообещал Дом.
   – Хорошо, – согласился Райан, – я тоже.
   – Конечно. И пожалуйста, скажите, если я смогу чем-то помочь.
   Тут в дом ворвалась молодая девушка с малышом на руках. Она смеялась и щекотала ребенка. Тот хихикал и отбивался пухлыми ручонками.
   У меня в голове пронесся образ бледных пальчиков Малахии.
   Увидев нас, женщина остановилась и скорчила гримасу.
   – Ой, извините, – засмеялась она. – Я не знала, что здесь кто-то есть.
   Малыш хлопнул ее по голове, и девушка провела пальцем по его животику. Ребенок извернулся и засучил ножками.
   – Заходи, Катрин, – пригласил Дом. – Думаю, мы уже закончили.
   Он вопросительно взглянул на Райана и Бейкера. Шериф взял шляпу и поднялся.
   Ребенок повернулся на голос Дома, нашел его взглядом и начал вырываться. Катрин поставила его на пол, он посеменил к протянутым рукам, и Дом подхватил малыша. Ручонки последнего казались молочно-белыми по сравнению с темной шеей Дома.
   Катрин присоединилась к нам.
   – Сколько вашему ребенку? – спросила я.
   – Четырнадцать месяцев, правда, Карли?
   Она протянула палец, и Карли схватил его, потом потянулся к девушке. Дом вернул ребенка матери.
   – Извините нас, – сказала Катрин, – надо поменять штанишки.
   – Можно задать вам вопрос, пока вы не ушли? – Райан протянул фотографию. – Вы знаете этих людей?
   Катрин изучала снимок, держа его подальше от Карли. Я следила за лицом Дома. Выражение нисколько не изменилось. Катрин покачала головой, потом отдала фото.
   – Нет, извините. – Она разогнала рукой воздух и наморщила нос. – Надо идти.
   – Женщина была беременна, – добавил Райан.
   – Извините, – ответила Катрин.
   – Замечательный малыш, – сказала я.
   – Спасибо.
   Она улыбнулась и исчезла в доме. Дом посмотрел на часы.
   – Мы с вами свяжемся, – предупредил Бейкер.
   – Да. Хорошо. Удачи.

* * *

   Вернувшись к машине, мы уселись и осмотрели дома. Я приоткрыла окно, внутрь просочился и осел на моем лице туман. Напоминание о Малахии привело меня в уныние, а серая погода превосходно отражала мое настроение.
   Я оглядела дорогу, потом снова посмотрела на дом. За бунгало в саду работали люди. Мешочки с семенами на палках указывали, что где растет. Других признаков жизни нет.
   – Что думаете? – спросила я, не обращаясь ни к кому в отдельности.
   – Если они живут здесь уже восемь лет, то скрываться умеют хорошо, – заметил Бейкер. – Я никогда не слышал об общине.
   Мы наблюдали, как Хелен идет от теплицы к одному из трейлеров.
   – Но скоро ее обнаружат, – добавил шериф и потянулся к ключу зажигания.
   Несколько километров мы молчали. Когда переезжали через мост к Бофорту, Райан нарушил тишину:
   – Должна быть связь. Это не совпадение.
   – Совпадения тоже случаются, – сказал Бейкер. – Да.
   – Меня беспокоит одна вещь, – заметила я.
   – Какая?
   – Хайди перестала ходить в клинику на шестом месяце. Родители сказали, что она появилась в Техасе в конце августа. Так?
   – Так.
   – Но звонки продолжались до декабря.
   – Да, – согласился Райан, – это проблема.

19

   Пока ехали в клинику "Бофорт-Джаспер", туман сменился дождем. Он сделал стволы деревьев темными и блестящими, наполнил сиянием асфальт. Открыв окно, я почувствовала запах мокрой травы и земли.
   Мы нашли врача, с которой разговаривал Райан, и показали ей фото. Она вроде бы узнала в Хайди пациентку прошлого лета, но не наверняка. Беременность проходила нормально. Врач выписывала стандартные предродовые препараты. Больше она ничего не могла нам сказать. Брайана не помнила вовсе.
   В полдень шериф Бейкер оставил нас разведать ситуацию на острове Ледис. Мы договорились встретиться в офисе в шесть, к тому времени он надеялся узнать что-нибудь о собственности на Адлер-Лайонс.
   К четырем часам мы выяснили две вещи: никто не слышал о Доме Оуэнсе и его последователях. Никто не помнил Хайди Шнайдер и Брайана Гилберта.
   Мы сели в арендованную машину Райана и уставились на Бэй-стрит. Справа, у Федерального банковского центра Пальметто, сновали клиенты. Я разглядывала этажи, которые мы только что прошли. "Кис Мяу". "Стоунс-н-Боунс". "Высокая мода". Да, мир туризма поглощает Бофорт.
   Дождь прекратился, но небо оставалось темным и низким. Я устала, разочаровалась и уже начала сомневаться в связи Сен-Жовита с Бофортом.
   Перед магазином "Липзитс" мужчина с грязными волосами и лицом как из теста размахивал Библией и кричал про Иисуса. Март – не сезон для уличных проповедников, поэтому аудитория досталась ему целиком.
   Сэм рассказывал мне о своей войне с уличными проповедниками. Вот уже двадцать лет они приезжают в Бофорт, как пилигримы на Святую землю. В 1993 году его честь приказал арестовать преподобного Исаака Абернати за то, что он преследовал женщин в шортах, обзывал их шлюхами и угрожал вечным проклятием. На мэра и город подали в суд, Американский союз гражданских свобод встал на защиту евангелиста, поскольку речь шла о Первой поправке. Дело ожидало решения в Четвертом окружном апелляционном суде Ричмонда, а проповедники все приезжали и приезжали.
   Я слушала, как мужчина кричал о сатане, небесах и Иисусе, и волосы на затылке вставали дыбом. Меня пугают люди, считающие себя представителями Бога и его ближайших родственников, и беспокоят те, что интерпретируют Евангелие в согласии со своими политическими взглядами.
   – Что ты думаешь о южной цивилизации? – спросила я Райана, не спуская глаз с проповедника.
   – Звучит неплохо.
   – Ну-ну. Воруем изречения у Ганди? – удивленно обернулась я.
   Это была одна из моих любимых цитат.
   – Некоторые детективы из отдела убийств тоже умеют читать, – Раздраженно ответил он.
   "Заслужила, Бреннан. Преподобный явно не единственный, кто лелеет культурные стереотипы".
   Я проследила, как пожилая женщина обошла проповедника стороной, и задумалась, какое же спасение предлагает Дом Оуэнс своим последователям. Затем посмотрела на часы.
   – Скоро обед, – сказала я.
   – Пора вспомнить о гамбургере с тофу.
   – До встречи с Бейкером еще полтора часа.
   – Ты за неожиданный визит, шкипер?
   – Ну не сидеть же здесь.
   Райан уже потянулся к зажиганию, как вдруг остановился. Я проследила за его взглядом и увидела на тротуаре Катрин с Карли на спине. Рядом шла женщина постарше с длинными темными косами. Мокрый ветер трепал юбки, ткань липла к ногам. Женщины остановились, компаньонка Катрин заговорила с проповедником, потом парочка направилась в нашу сторону.
   Мы с Райаном обменялись взглядами, вышли из машины и пошли к женщинам. При нашем приближении они замолчали, Катрин улыбнулась.
   – Как дела? – спросила она, откидывая назад кудри.
   – Так себе, – ответила я.
   – Не нашли пропавшую девушку?
   – Никто ее не помнит. Странно, она здесь три месяца провела.
   Я наблюдала за реакцией Катрин: она нисколько не переменилась в лице.
   – Где вы спрашивали?
   Карли заворочался, и Катрин поправила "кенгурятник" на спине.
   – В магазинах, аптеках, на бензоколонках, в ресторанах, библиотеках. Попробовали даже в "Бумбиарс".
   – Да. Классная мысль. Если она беременна, то могла заходить в магазин игрушек.
   Ребенок заныл, потом вытянул ручки и отклонился назад, упираясь ногами в спину матери.
   – Кто у нас проснулся?
   Катрин попыталась успокоить сына.
   – И никто не узнал ее по фотографии?
   – Никто.
   Карли плакал все настойчивее, тогда пожилая женщина обошла Катрин и вынула малыша из "кенгурятника".
   – Ой, извините. Это Эль. – Катрин показала на компаньонку.
   Мы с Райаном представились. Эль кивнула, но промолчала, занявшись Карли.
   – Не позволите угостить вас колой или чашечкой кофе, дамы? – спросил Райан.
   – Нет. Они повредят генетическому потенциалу, – наморщила носик Катрин, потом улыбнулась: – Но от сока я, пожалуй, не отказалась бы. И Карли тоже.
   Она покосилась на ребенка и взяла его за ручку.
   – Мне нелегко приходится, когда ему что-то не по душе. Дом приедет не раньше чем минут через сорок, правда, Эль?
   – Надо дождаться Дома, – сказала женщина так тихо, что я ее едва расслышала.
   – Эль, ты же знаешь, что он опоздает. Давай возьмем сока и посидим на воздухе. Не хочется, чтобы Карли ныл всю дорогу.
   Эль открыла рот, но не успела ничего сказать, потому что Карли извернулся и снова заплакал.
   – Сок, – повторила Катрин, усаживая малыша к себе на бедро. – В "Блэкстоуне" большой выбор, я видела меню в витрине.
   Мы зашли в кафе, я заказала диетическую колу. Остальные попросили сока, потом мы уселись за столик на воздухе. Катрин вынула из рюкзака одеяльце, расстелила его у себя на коленях и устроила Карли. Потом достала бутылочку с водой и маленькую желтую кружку с круглым дном и крышкой с носиком. Последнюю до половины наполнила соком "Вери Берри", добавила воды и дала Карли. Он схватил кружку обеими руками и начал глотать из носика. Я наблюдала, вспоминала, и на меня снова накатывалось то же ощущение, что и на острове.
   Я не совпадала с миром во времени. Тела на Мертри. Мысли о маленькой Кэти. Райан в Бофорте с пистолетом, значком и выговором Новой Шотландии. Все вокруг казалось странным. Пространство, в котором я жила, переместилось из другого времени и Места, но одновременно принадлежало до боли реальному настоящему.
   – Расскажите мне о группе, – сказала я, усилием воли возвращаясь к действительности.
   Эль посмотрела на меня, но промолчала.
   – Что вы хотите знать? – спросила Катрин.
   – Во что вы верите?
   – В познание своего разума и тела. В сохранение в чистоте Космической и молекулярной энергии.
   – Что вы делаете?
   – Что делаем? – Похоже, вопрос ее озадачил. – Сами выращиваем продукты, не едим ничего загрязняющего.
   Она слегка пожала плечами. Слушая ее, я вспомнила о Гарри. Очищение через диету.
   – ...учимся. Работаем. Поем и играем в игры. Иногда слушаем лекции. Дом поразительно умный. Он очень ясно...
   Эль похлопала девушку по руке и указала на кружку Карли. Катрин забрала ее, вытерла носик о юбку и протянула обратно сыну. Ребенок схватил кружку и постучал по ноге матери.
   – Давно ты живешь в группе?
   – Девять лет.
   – А сколько же тебе лет? – не смогла я сдержать удивленный возглас.
   – Семнадцать. Родители присоединились к группе, когда мне было восемь.
   – А раньше?
   Она наклонилась и направила носик кружки в рот Карли.
   – Помню, я много плакала. Постоянно оставалась одна и болела. Родители все время ругались.
   – И?..
   – Когда они пришли в группу, мы изменились. Через очищение.
   – Ты счастлива?
   – Смысл жизни не в счастье, – в первый раз заговорила Эль. В глубоком тихом голосе звучал легкий неузнаваемый акцент.
   – А в чем же тогда?
   – В мире, здоровье и гармонии.
   – Разве их нельзя достичь, не отделяясь от общества?
   – Мы думаем, что нет.
   Ее загорелое лицо покрывали глубокие морщины, глаза по цвету напоминали красное дерево.
   – В обществе слишком много такого, что вызывает у нас отвращение. Наркотики. Телевидение. Собственность. Межличностная жадность. Наша вера существует отдельно.
   – Эль объясняет гораздо лучше меня, – призналась Катрин.
   – Но зачем нужна коммуна? – спросил Райан. – Почему бы не уничтожить все и не воссоединиться с обществом?
   Катрин махнула Эль: мол, тебе отвечать.
   – Вселенная – это одно органическое целое, состоящее из множества взаимозависящих элементов. Каждая часть неотделима от остальных и взаимодействует с ними. Поскольку мы живем отдельно, наша группа представляет микрокосм реальности.
   – Не могли бы вы пояснить? – попросил Райан.
   – Отделением от мира мы отвергаем скотобойни, химические заводы и нефтеочистительные предприятия, пивные банки и автопокрышки, неочищенные сточные воды. Живя вместе, мы поддерживаем друг друга и духовно, и физически.
   – Все за одного.
   Эль улыбнулась:
   – Все старые мифы должны исчезнуть до принятия нового сознания.
   – Все-все?
   – Да.
   – Даже его? – Райан кивнул на проповедника.
   – Все.
   Я вернула разговор в нужное русло:
   – Катрин, если бы ты хотела найти кого-то, где бы ты спрашивала?
   – Послушайте, – улыбнулась она, – вы ее больше не увидите.
   Девушка снова забрала кружку у Карли.
   – Она, наверное, сейчас на Ривьере, намазывает детей солнцезащитным кремом.
   Я уставилась на нее. Катрин не знает. Дом ничего не сказал. Она пропустила начало разговора и понятия не имеет, почему мы спрашиваем про Хайди и Брайана. Я глубоко вздохнула.
   – Хайди Шнайдер мертва, Катрин. И Брайан Гилберт тоже.
   Она посмотрела на меня как на сумасшедшую:
   – Мертва? Она не могла умереть.
   – Катрин! – резко прикрикнула Эль.
   Катрин не обратила внимания.
   – То есть она такая молодая. И беременная. Была. Ее голос звучал жалобно, как у ребенка.
   – Их убили меньше трех недель назад.
   – Вы не собирались забирать ее домой? – Она переводила взгляд с меня на Райана. Я заметила крошечные желтые точки в зеленых радужках. – Вы не ее родители?
   – Нет.
   – Они умерли?
   – Да.
   – Ее дети?
   Я кивнула.
   Рука девушки рванулась ко рту, потом упала на колено, словно бабочка, не знающая, где присесть. Карли дернул Катрин за юбку, она погладила его по головке.
   – Как это могло случиться? То есть я их не знаю, но как кто-то мог убить целую семью? Убить младенцев?
   – Мы все уйдем, – сказала Эль, обнимая девушку за плечи. – Смерть – всего лишь ступень в процессе перехода.
   – Перехода к чему? – спросил Райан.
   Ответа не последовало. Тут к Народному банку на другой стороне Бэй-стрит подъехал белый грузовик. Эль сжала плечи Катрин и кивнула в сторону машины. Потом взяла Карли, встала и протянула руку девушке, та поднялась на ноги.
   – Удачи, – пожелала Эль, и обе женщины направились к грузовику.
   Я посмотрела им вслед, затем допила колу. Когда искала взглядом мусорную корзину, заметила что-то под скамейкой. Крышка от кружки Карли.
   Я вытащила карточку из сумки, нацарапала номер и схватила крышку. Райан с усмешкой проводил меня взглядом, когда я кинулась к грузовику.
   Она уже забиралась в кабину.
   – Катрин! – закричала я посреди улицы.
   Девушка оглянулась, я помахала крышкой. Часы за грузовиком показывали пять пятнадцать.
   Катрин заговорила с кем-то внутри грузовика, затем подошла ко мне. Я отдала ей крышку, спрятав под ней визитку. Наши взгляды встретились.
   – Позвони мне, если захочешь поговорить.
   Девушка молча развернулась, ушла обратно и залезла в фургон. Когда они проезжали по Бэй-стрит, в кабине я увидела светлую голову Дома.

* * *

   Мы с Райаном показали снимки еще в одной аптеке, затем в нескольких закусочных и поехали к шерифу. Иви Ли сообщила, что ситуация несколько изменилась. Безработный мусорщик забаррикадировался с женой и трехлетней дочерью в своем доме и угрожает всех перестрелять. Бейкер не сможет увидеться с нами до вечера.
   – Что теперь? – спросила я Райана. Мы стояли на парковке Дьюк-стрит.
   – Не думаю, что Хайди привлекала ночная жизнь, так что в клубах и барах мы ничего не узнаем.
   – Верно.
   – Давай закончим на сегодня. Я отвезу тебя на "Лодку любви".
   – "Мелани Тесс".
   – Тесс. Кажется, это едят с кукурузным хлебом и зеленью?
   – С ветчиной и бататами.
   – Тебя подвезти?
   – Конечно.
   Большая часть пути прошла в молчании. Райан раздражал меня весь день, и мне не терпелось от него избавиться. На мосту он заговорил:
   – Сомневаюсь, что она ходила в салоны красоты или солярии.
   – Поразительно. Теперь я понимаю, почему ты стал детективом.
   – Наверное, нам стоит заняться Брайаном. Может, он где-то работал.
   – Ты ведь уже проверял. В налоговой ничего, верно?
   – Да.
   – Скорее всего он платил наличными.
   – Это сужает круг возможностей.
   Мы повернули у "Олли".
   – Ну, куда дальше? – спросила я.
   – Я так и не попробовал твой хаш-паппи.
   – Я имела в виду расследование. Ужинать будешь сам с собой. Я пойду домой, приму душ и сделаю себе восхитительную тарелку макарон. Именно в таком порядке.
   – Боже, Бреннан, там консервантов больше, чем в трупе Ленина.
   – Я читала этикетку.
   – С тем же успехом можно глотать отходы производства. Ты испортишь, – он изобразил Катрин, – свой генетический потенциал.
   В разум начали просачиваться полузабытые мысли, бесформенные, как утренний туман. Я попыталась сосредоточиться на них, но чем больше я старалась, тем быстрее они рассеивались.
   – Оуэнсу надо поостеречься. Я буду виться вокруг него, как муха вокруг сахарной булочки.
   – Какую чушь, ты думаешь, он проповедует?
   – Что-то вроде экологического Армагеддона и саморазвития через злаковую диету.
   Когда мы заехали на пирс, небо над водой уже прояснялось. Желтые полосы осветили горизонт.
   – Катрин что-то знает, – сказала я.
   – Все мы что-то знаем.
   – Ты настоящая заноза в заднице, Райан.
   – Спасибо, что заметила. Значит, ты думаешь, она что-то скрывает?
   – Она сказала: "Дети".
   – И?..
   – Дети.
   В его глазах сверкнуло понимание.
   – Черт возьми!
   – Мы не говорили, что Хайди носила близнецов.

* * *

   Через сорок минут в дверь со стороны пирса постучали. Я была в рубашке, которую оставила Кэти, без белья и в полотенце, искусно завязанном на голове в виде тюрбана. Я выглянула из-за жалюзи.
   На доке стоял Райан с двумя упаковками банок и пиццей размером с крышку люка в руках. Он оставил дома пиджак с галстуком и закатал рукава рубашки чуть выше локтей.
   Черт!
   Я отпустила жалюзи и попятилась назад. Можно выключить свет и не отвечать на стук. Не обращать на него внимания. Послать его к черту.
   Я выглянула снова и наткнулась прямо на взгляд Райана.
   – Я знаю, что ты там, Бреннан. Я же детектив. – Он помахал блоком из шести банок: – Диетическая кола.
   Черт!
   Не то чтобы Райан мне не нравился. На самом деле я любила общаться с ним больше, чем с кем бы то ни было. Больше, чем могла себе признаться. Мне нравились его преданность делу, сочувствие, которое он испытывал к жертвам и их семьям. Его ум и сообразительность. И история о Райане, парнишке из колледжа, который впал в неистовство и перешел на другую сторону после того, как его побил байкер-наркоман. Крутой парнишка превратился в крутого копа. Романтика и гармония.
   И мне совершенно точно нравилось, как он выглядит, но шестое чувство приказывало не впутываться.
   Дьявол! Макароны и синтетический сыр безнадежно проигрывают.
   Я забежала в свою каюту, схватила шорты и провела щеткой по волосам.
   Подняла жалюзи, распахнула дверь и впустила его внутрь. Райан сложил на пирсе банки, пиццу, повернулся и забрался на борт спиной вперед.
   – У меня есть кола, – сказала я, закрывая дверь.
   – Колы много не бывает.
   Я показала, где камбуз, он положил на стол пиццу, вынул банку колы для меня и пива для себя, остальные сунул в холодильник. Я достала тарелки, салфетки и огромный нож, пока Райан открывал коробку с пиццей.
   – Думаешь, она питательнее макарон?
   – Это для вегетарианцев.
   – А там что? – Я кивнула на коричневый кусок.
   – Бекон. Не хотелось останавливаться на одном виде продуктов.
   – Давай сядем в салоне, – предложила я.
   Мы разложили еду на журнальном столике и устроились на Диване. Запах воды и мокрого дерева смешался с ароматом томатного соуса и базилика. Мы ели и говорили об убийствах, решали, что может связывать Дома Оуэнса и Сен-Жовит.
   Постепенно перешли на личные темы. Я рассказывала о Бофорте и своем детстве. Делилась воспоминаниями о том, как проводила лето на пляже. Говорила о Кэти, нашем разрыве с Питом. Райан поведал о своем детстве в Новой Шотландии и недавнем разводе.
   Разговор шел легко и непринужденно. Я и представить не могла, что могу столько о себе наговорить. В паузах мы слушали море и шелест спартины на болоте. Я забыла о насилии и смерти и сделала то, что не позволяла себе много времени. Расслабилась.
   – Даже не верится, что я так разговорилась, – призналась я, собирая салфетки и тарелки.
   Райан потянулся за пустыми банками:
   – Давай помогу.
   Наши пальцы соприкоснулись, и по моей коже пробежал огонь. Мы молча собрали посуду и отнесли все в кухню.
   Когда вернулись на диван, Райан на секунду застыл надо мной, потом сел ближе, положил руки мне на плечи и развернул спиной к себе. Я уже собиралась воспротивиться, но тут он начал массировать мускулы в основании моей шеи, на плечах, руках до локтей. Его руки заскользили вдоль моей спины, потом вверх, большие пальцы выписывали маленькие круги у каждого позвонка. Добравшись до линии волос, он теми же вращательными движениями начал поглаживать впадины ниже черепа.
   Я закрыла глаза.
   – М-м-м.
   – Ты сильно напряжена.
   Портить ощущения словами не хотелось.
   Руки Райана спустились ниже спины, большие пальцы принялись за мускулы вдоль позвоночника, надавливая все выше дюйм за дюймом. Мое дыхание замедлилось, я почувствовала, что таю.
   А потом вспомнила о Гарри. И об отсутствии нижнего белья.
   Я повернулась к нему, чтобы разрушить наваждение, и наши глаза встретились. Райан замешкался на секунду, потом взял мое лицо обеими ладонями и прижался к моим губам. Провел пальцами по подбородку, зарылся в волосы, притянул меня ближе за плечи. Я начала отталкивать его, потом успокоилась, прижав ладони к его груди. Такой стройный и упругий, мышцы как железные.
   Я почувствовала жар от его тела, запах его кожи, и соски напряглись под тонкой льняной рубашкой. Упав к Райану на грудь, я закрыла глаза и поцеловала его в ответ.
   Он крепко прижимал меня к себе, и мы долго целовались. Когда я обняла Райана за шею, его рука скользнула мне под рубашку и затанцевала по коже. Поглаживания были легче прикосновения паутинки, у меня по спине побежали к затылку мурашки. Я выгнулась и поцеловала его еще крепче, открывая рот в такт его дыханию.
   Райан опустил руку и провел пальцами по моей талии, вверх по животу, обводя груди легко, точно перышком. Мои соски пульсировали, пламя охватило все тело. Он просунул язык между моих губ, и я сомкнула их. Райан взял мою левую грудь в ладонь, нежно приподнял и опустил ее. Потом начал сжимать пальцами сосок в такт движениям наших губ.
   Я провела пальцами вдоль позвоночника Райана, его рука спустилась к моей талии. Он приласкал мой живот, обвел пупок, запустил пальцы под резинку шорт. Короткая экскурсия по нижней части моего туловища.
   Наконец мы оторвались друг от друга, Райан поцеловал мое лицо и провел языком по уху. Потом опустил меня на подушки, лег рядом; невообразимо голубые глаза впились в мои. Повернувшись на бок, он взял меня за бедра и притянул к себе. Я почувствовала его возбуждение, мы снова начали целоваться.
   Через какое-то время он высвободился, согнул колено и просунул бедро между моих ног. У меня все взорвалось внутри, стало трудно дышать. И снова Райан запустил одну руку под рубашку, его ладонь заскользила по моей груди. Он поглаживал ее круговыми движениями, потом провел большим пальцем по соску. Я выгнулась и застонала, мир вокруг перестал иметь значение. Я потеряла счет времени.
   Мгновение или час спустя его рука исчезла, я почувствовала, как он возится с молнией на моих шортах. Я уткнулась носом ему в шею, зная только одно: несмотря на Гарри, я не скажу "нет".