Райх Кэтти. Смерть дня

   Без особого желания я надела спортивный костюм и отправилась на улицу. Небо было чистым, воздух теплым и благоуханным, и я побежала по дороге Куинс-Уэст, затем свернула у Принстона к парку Свободы. Капельки пота сменились ручейками, а я утаптывала дорожку своими "найками", проносясь мимо лагуны. Единой лентой плыли за матерью утята, их кряканье разносилось в утреннем воздухе.
   Мысли все еще путались в хаотичном круговороте, в голове смешивались герои событий последних недель. Я пыталась сосредоточиться на мерном топоте своих кроссовок, на ритме дыхания, но продолжала слышать фразу Райана. Новые знакомства. Так они назвали их с Гарри ночь в "Херли"? То, что случилось у нас с Райаном на "Мелани Тесс"?
   Я пробежала по парку, свернула на север к поликлинике, потом прошмыгнула по узким улочкам Майерс-парка мимо безукоризненных садов и парковых лужаек. То тут, то там встречались одинаково безупречные владельцы домов.
   Я только ступила на дорогу к Провиденсу, как чуть не столкнулась с мужчиной в песочных штанах, розовой рубашке и мятом спортивном пиджаке из индийской льняной полосатой ткани. Он нес побитый дипломат и парусиновую сумку, пузатую из-за слайдоскопа. Ред Скайлер.
   – Направляешься в кабак на юго-востоке? – спросила я, переводя дыхание.
   Ред жил по ту сторону Шарлотта, рядом с университетом.
   – Я читаю сегодня лекции в Майерс-парк. – Он кивнул на серое каменное здание через улицу. – Иду пораньше – разложить слайды.
   – Верно.
   Я взмокла от пота, волосы висели мокрыми сосульками. Я отопила рубашку от тела.
   – Как продвигается дело?
   – Плохо. Оуэнс со своими последователями ушел в подполье.
   – Прячутся?
   – Очевидно, да. Ред, помнишь о нашем разговоре?
   – Конечно.
   – Когда мы обсуждали культы, ты упомянул два типа. Мы так долго говорили об одном из них, что я забыла спросить о втором.
   Мимо прошел мужчина с черным пуделем. И один, и другой нуждались в услугах парикмахера.
   – Ты говорил, что можешь включить в определение некоторые коммерческие программы пробуждения.
   – Да. Если они опираются на перестройку мышления, чтобы удерживать членов группы.
   Ред поставил сумку на бордюр и почесал нос.
   – Кажется, ты говорил, эти секты пополняют свои ряды, убеждая участников покупать все больше и больше курсов?
   – Да. В отличие от культов, которые мы обсуждали, программы не собираются удерживать людей вечно. Они используют участников, покате согласны покупать новые курсы. И привлекать других.
   – Тогда почему ты считаешь их сектами?
   – Так называемые программы самоусовершенствования оказывают удивительное по силе пагубное воздействие. Техника та же – контроль над поведением через перестройку мышления.
   – Что происходит в процессе осуществления программы?
   Ред посмотрел на часы:
   – Я заканчиваю в десять сорок пять. Давай встретимся за завтраком, и я расскажу все, что знаю.

* * *

   – Они известны как крупные группы тренировки сознания.
   По ходу разговора Ред поливал свою овсянку мясным соусом.
   Мы сидели "У Андерсена"; через окно виднелись живые изгороди и каменная кладка Пресвитерианской больницы.
   – Оформлено все как семинары или курсы в колледже, но занятия направлены на возбуждение чувств и эмоций участников. Данная часть программы в брошюре не указывается. Как и то, что ученикам промоют мозги и навяжут совершенно другое мировоззрение.
   Он подцепил вилкой кусочек домашней ветчины.
   – Как они работают?
   – Большинство программ занимают четыре-пять дней. Первый день посвящен утверждению авторитета лидера. Бесконечные унижения и словесные оскорбления. На следующий день внедряют новую философию. Тренер убеждает членов группы, что их жизнь ни на что не годится и единственный выход – принять новый образ мышления.
   Овсянка.
   – Третий день посвящен упражнениям. Транс. Воспоминания. Управление образами. Тренер вызывает в участниках недовольство, уныние, плохие воспоминания. Людей подавляют эмоционально. Следующий день заполнен теплым обменом впечатлениями внутри группы, лидер превращается из строгого наставника в любимого батюшку или матушку. Это отправная точка для последующих курсов. В последний день все веселятся, обнимаются, танцуют, поют и играют. Затем наступает тяжкая расплата.
   За столик справа села парочка в одежде хаки и одинаковых футболках. У него – перламутровая, у нее – цвета морской волны.
   – Дело в том, что такие курсы приносят огромный вред здоровью – и физическому, и психическому. Большинство людей не представляют, с какой силой связываются. Иначе бы не записывались.
   – Разве участники потом не рассказывают о программе знакомым?
   – Их убеждают отвечать на вопросы предельно расплывчато, потому что обсуждение программы якобы может повлиять на ее эффективность. Они рассказывают, как радикально изменилась их жизнь, скрывая, чего им это стоило.
   – Где набирают членов такие секты?
   Боюсь, я уже знаю ответ.
   – Везде. На улице. Ходят по домам. В школах, на предприятиях, в поликлиниках. Дают объявления в альтернативных газетах, журналах "Новый век"...
   – А в колледжах и университетах?
   – Там прежде всего. На досках для объявлений, в общежитиях, столовых, во время записей студентов на курсы. Некоторые культы дают своим членам задание: искать одиноких студентов у консультационных центров в кампусе. Учебные заведения не одобряют секты, но сделать ничего не могут. Администрация приказывает срывать их объявления, но те появляются снова и снова.
   – Но это уже совсем другое, правда? Семинары по возрождению сознания не относятся к тому типу культов, что мы обсуждали?
   – Не обязательно. Некоторые программы используются для отбора членов теневой организации. Человек покупает курс, потом якобы благодаря успехам на занятиях его избирают для перехода на следующий уровень или для встречи с гуру, и так далее.
   Меня как обухом по голове ударило. Гарри приглашали на ужин к профессору.
   – Ред, что за люди попадаются на удочку сектантов? Надеюсь, мой голос звучал спокойнее, чем я себя чувствовала.
   – Судя по исследованиям, необходимы два фактора. – Он показал два жирных пальца. – Депрессия и отсутствие связей.
   – Как-как?
   – В переходный период все обычно чувствуют себя одинокими и запутавшимися и потому очень уязвимы.
   – В переходный период?
   – Переход из школы в университет, из университета на работу. Недавний развод. Недавнее увольнение.
   Слова Реда заглушили лязг вилок. Мне необходимо поговорить с Китом.
   Когда я вернулась к действительности, Ред смотрел на меня как-то странно. Похоже, надо что-то сказать.
   – Кажется, моя сестра записалась на один из таких курсов. "Обретение внутренней жизни" называется.
   Ред пожал плечами:
   – Их так много. Такого не знаю.
   – Сейчас она ни с кем не общается. Никто не в состоянии до нее достучаться.
   – Темпе, большинство из программ почти безвредны. Но тебе надо поговорить с сестрой. На отдельных людей курсы влияют очень сильно.
   На таких, как Гарри.
   В душе образовался обычный комок из страха и беспокойства. Я поблагодарила Реда и оплатила счет. Уже на улице вспомнила о еще одном вопросе.
   – Ты когда-нибудь встречался с социологом по имени Жанно? Она изучает религиозные движения.
   – Дейзи Жанно?
   Ред поднял бровь, и лоб покрылся кривыми морщинками.
   – Я познакомилась с ней в Макгилле несколько дней назад. Интересно, что думают о ней коллеги.
   Ред поколебался.
   – Да, я слышал, Жанно в Канаде.
   – Ты ее знаешь?
   – Знал несколько лет назад, – ровным голосом ответил он. – Жанно выбивается из общей струи.
   – Правда?
   Я вглядывалась в его лицо, но оно оставалось пустым.
   – Спасибо за ветчину и овсянку, Темпе. Надеюсь, ты не зря потратила деньги.
   Улыбка Реда выглядела натянутой. Я тронула его за руку:
   – Что ты недоговариваешь, Ред?
   Улыбка увяла.
   – Твоя сестра учится у Дейзи Жанно?
   – Нет. А что?
   – Пару лет назад Жанно попала в очень неприятную историю. Я не знаю всех подробностей и не хочу пересказывать сплетни. Просто будь осторожна.
   Я собиралась расспрашивать дальше, но он только кивнул и поспешил к своей машине.
   Я осталась на солнцепеке с открытым ртом. Что это, черт возьми, значит?

* * *

   Добравшись домой, я обнаружила сообщение от Кита. Он нашел каталог курсов, но в списках общинного колледжа графства Чорт-Харрис ничего не говорилось о семинарах Гарри. Однако в столе матери лежал проспект "Обретения внутренней жизни". Страница с неровными краями явно была вырвана из газеты. Он позвонил по указанному номеру. Но тот уже не обслуживается.
   Курс Гарри не имел ничего общего с колледжем!
   Слова Реда переплелись с фразой Райана и превратили мой страх в ужас.
   Новые знакомства.
   В переходный период.
   Отсутствие связей.
   Уязвимые.
   Оставшиеся часы я металась от одного занятия к другому: беспокойство и нерешительность мешали сосредоточиться. Когда во внутреннем дворике удлинились тени, я ответила на звонок, заставивший меня более продуктивно мыслить. Я в смятении слушала рассказ, потом приняла решение.
   Набрала номер декана факультета и предупредила, что уеду раньше, чем планировала. Поскольку я уже обговорила свое отсутствие на период конференции по физической антропологии, студенты пропустят всего одно дополнительное аудиторное занятие. Очень жаль, но мне необходимо ехать.
   Когда нас разъединили, я начала паковать вещи. Не для Окленда, но для Монреаля.
   Я должна найти сестру. Должна остановить безумие, накатывающее, как ураган в Пьемонте.

29

   Когда самолет поднялся в воздух, я закрыла глаза и откинулась в кресле, еще одна бессонная ночь лишила меня желания осматриваться. Обычно мне нравится чувствовать скорость, видеть, как мир внизу уменьшается, но только не сейчас. В голове звучали слова перепуганного старика.
   Я потянулась, уткнулась ногами в сумку, которую чуть раньше положила под сиденье. Ручная поклажа. Постоянно на виду. Это может пригодиться.
   Рядом листал журнал "Американские авиалинии" Райан. Он не смог улететь из Саванны, поэтому приехал в Шарлотт на самолет в шесть тридцать пять. В аэропорте рассуждал о сведениях, полученных в Техасе.
   Старик сбежал, чтобы защитить собаку.
   Как испугавшаяся за ребенка Катрин, подумала я.
   – Он не сказал, что конкретно собиралась делать община, – спросила я Райана шепотом.
   Стюардесса демонстрировала ремни безопасности и кислородные маски.
   Райан покачал головой:
   – Старик не в себе. Жил на ранчо, потому что его не выгоняли и позволяли держать собаку. Он не совсем обратился в их веру, но много чего понахватался. – Райан уронил журнал на колени. – Бедняга все твердит о космической энергии, ангелах-хранителях и огненной ингаляции.
   – Аннигиляции?
   Райан пожал плечами:
   – Говорит, что люди, с которыми он жил, не принадлежат этому миру. Похоже, они сражались с силами тьмы, а теперь настало время уходить. Только старик не мог взять с собой Фридо.
   – Поэтому и спрятался под крыльцом?
   Райан кивнул.
   – Кто представляет силы зла?
   – Он точно не знает.
   – Как и то, куда отправились праведные?
   – На север. И никаких подробностей.
   – Он когда-нибудь слышал о Доме Оуэнсе?
   – Нет. В их группе всем заправлял некто по имени Тоби.
   – Фамилия?
   – Фамилии нужны только в нашем мире. Но лидера старик не боялся. Похоже, даже неплохо с ним ладил. Но с ума сходил от ужаса из-за какой-то женщины.
   Что говорила Катрин? "Это не Дом. Это она". Я вспомнила лицо девушки.
   – Кто она?
   – Старик не знает имени, но говорит, будто она сказала Тоби, что антихрист пал и близок Судный день. Тогда они и собрались в путь.
   – И?..
   У меня мурашки побежали по спине.
   – Собаку с собой не пригласили.
   – Всё?
   – Старик утверждает, что женщина играет роль матери-настоятельницы.
   – Катрин тоже говорила о женщине?
   – По имени...
   – Я не спрашивала. Тогда не пришло в голову.
   – Что еще она говорила?
   Я рассказала все, что запомнила.
   Райан накрыл мою руку своей:
   – Темпе, мы ведь ничего не знаем о Катрин, кроме того, что она строила свою жизнь на основе чужой культуры. Она является к тебе домой, заявляет, что нашла тебя через университет. А ты не записывала свой адрес в журнале. В тот же день сорок три ее ближайших друга срываются с места в двух штатах, и сама она тоже исчезает.
   Верно. Райан и раньше высказывал сомнения по поводу Катрин.
   – Ты так и не узнала, кто устроил выходку с котом?
   – Нет.
   Я высвободила руку и принялась терзать большой палец. Мы замолчали. Потом я вспомнила еще кое-что.
   – Катрин тоже говорила об антихристе.
   – Что?
   – Дом не верит в антихриста.
   Райан надолго задумался.
   – Я разговаривал с парнями, которые вели дело о смертях в "Храме Солнца" в Канаде. Ты знаешь, что произошло в Морин-Хайтсе?
   – Умерло пять человек. Я была в Шарлотте, а американские средства информации интересуются в основном Швейцарией. Канаде в прессе уделяют мало внимания.
   – Я тебе расскажу. Жозеф Димамбро послал группу фанатиков убить ребенка.
   Он дождался, пока до меня дойдет.
   – Морин-Хайтс послужил спусковым крючком для событий за морем. Похоже, ребенок родился без согласия Большого Папаши, поэтому его объявили антихристом. Когда малыша убили, праведные получили разрешение на переход.
   – Боже всемогущий! Ты думаешь, Оуэнс – один из фанатиков "Храма Солнца"?
   Райан снова пожал плечами:
   – Может, просто жулик и подражатель. Трудно понять, что происходило в Адлер-Лайонс, пока там не поработали психологи.
   В общине на Святой Елене обнаружили научный трактат и карту провинции Квебек.
   – Но я не дам и цента за жизнь психа, который доводит до смерти невинных людей. Я поймаю эту сволочь и лично выпущу ему кишки.
   Он заиграл желваками и опять схватил журнал.
   Я закрыла глаза и попыталась уснуть, но образы в голове не давали покоя.
   Гарри, дерзкая и полная жизни. Гарри в свитере и без макияжа.
   Сэм, расстроенный вторжением на остров.
   Малахия. Матиас. Дженнифер Кэннон. Кэрол Кэмптуа. Содержимое пакета у моих ног. Обугленный кот.
   Катрин с умоляющими глазами. Как будто я могла ей помочь как-то изменить ее жизнь в лучшую сторону.
   Или Райан прав? Может, меня подставили? А Катрин подослали с какой-то зловещей миссией, о которой я ничего не знаю? Неужели кота приказал убить Оуэнс?
   Гарри говорила о порядке. Ее жизнь полетела к черту, и порядок поможет восстановить душевное спокойствие. И Катрин твердила о том же. Что порядок установлен для всех. Брайан и Хайди его нарушили. Какой порядок? Космический? Порядок, установленный свыше? Или порядок "Храма Солнца"?
   Я чувствовала себя мошкой, бьющейся в банке о стекло то одной, то другой случайной мыслью, но не могла вырваться из паутины сбивчивых рассуждений.
   "Бреннан, так и с ума сойти недолго! Ты ничего не можешь поделать на высоте в одиннадцать тысяч метров".
   Я решила сбежать от проблем в прошлое столетие.
   Открыла дипломат, вытащила дневник Беланже и вернулась к Декабрю 1844 года, надеясь, что праздники улучшили настроение Луи-Филиппа.
   Добрый доктор насладился рождественским ужином в доме Николе, одобрил свою новую трубку, но осудил намерение сестры вернуться на сцену. Эжени пригласили петь в Европу.
   Недостаток чувства юмора Луи-Филипп компенсировал упорством. В первые месяцы 1845 года имя его сестры упоминалось часто. Он явно постоянно с ней спорил. Однако, к недовольству доктора, отговорить Эжени не получилось. Она уезжала в мае, чтобы дать концерты в Париже и Брюсселе, потом провести лето во Франции и вернуться в Монреаль в конце июля.
   В салоне попросили поднять в вертикальное положение кресла и убрать столики – мы приземлялись в Питтсбурге.
   Через час, уже в воздухе, я просмотрела весну 1845 года. Луи-Филипп занимался больницей и делами города, но каждую неделю ходил в гости к зятю. Значит, Алан Николе не поехал в Европу с женой.
   Мне стало интересно, как прошел тур Эжени. В отличие от Луи-Филиппа – он едва упоминал о сестре в эти месяцы. Потом на глаза мне попалась следующая заметка.
   17 июля 1845 года. Из-за непредвиденных обстоятельств визит Эжени во Францию продлевается. Необходимые меры приняты. В подробности Луи-Филипп не вдавался.
   Я уставилась в белесый туман за иллюминатором. Какие "непредвиденные обстоятельства" задержали Эжени во Франции? Я подсчитала. Элизабет родилась в январе. О Боже!
   За все лето и осень Луис-Филипп лишь вскользь упоминал о сестре. Письмо от Эжени. Все в порядке.
   Когда колеса самолета коснулись бетона в аэропорту Дорвал, в записях снова появилась Эжени. Она тоже вернулась в Монреаль. 16 апреля 1846 года. Ее ребенку исполнилось три месяца.
   Вот оно.
   Элизабет Николе родилась во Франции. Алан не мог быть ее отцом. Но кто тогда?
   Мы с Райаном высадились в молчании. Он проверял сообщения, пока я ждала багаж. Когда Райан вернулся, его лицо не предвещало ничего хорошего.
   – Грузовики нашли у Чарлстона.
   – Пустые.
   Он кивнул.
   Эжени с ребенком растворились в прошлом столетии.

* * *

   Со свинцового неба накрапывал дождик, мы с Райаном ехали по Двадцатому шоссе. По словам пилота, в Монреале не меньше трех градусов тепла.
   Мы ехали в молчании – план действий уже обговорили. Мне больше всего хотелось кинуться домой, найти сестру и избавить от дурного предчувствия. Но я согласилась с предложением Райана. Своими делами займусь потом.
   Мы припарковались на стоянке у Партене и направились к зданию. В воздухе пахло солодом от пивоварни "Молсон". На неровном асфальте по дождевым лужам разливались масляные пятна.
   Райан вышел из лифта на втором этаже, я поехала в свой кабинет до шестого. Сняв пальто, набрала внутренний номер. Мое сообщение получили, можем начинать, как только я буду готова. Я тут же пошла в лабораторию.
   Взяла скальпель, линейку, клей, куски резины длиной в шесть дециметров и разложила все на рабочем столе. Потом открыла пакет из ручной поклажи, развернула и осмотрела содержимое.
   Череп и нижняя челюсть неизвестной жертвы с Мертри не пострадали в дороге. Я часто гадаю, что думают операторы сканера в аэропорту, когда у них на экране высвечиваются части скелета из моих сумок. Я положила череп на пробковое кольцо в центре стола. Потом выдавила клей на височно-нижнечелюстной сустав, приладила челюсть на место.
   Пока "Элмер" сох, нашла схему лицевых мышц, характерных для белой американки. Когда челюсть прилипла, закрепила череп на штативе зажимами и отрегулировала высоту. Пустые глазницы уставились прямо на меня. Я отмерила и отрезала семнадцать крошечных резиновых цилиндров и приклеила их на лицевые кости.
   Через двадцать минут отнесла череп в комнатку дальше по коридору. Табличка на двери гласила: "Section d’Imagerie"^[35]. Поздоровавшись, техник доложил, что система готова к работе.
   Не теряя времени даром, я положила череп на подставку, сняла его камерой и послала фотографии на компьютер. Просмотрела цифровые картинки на мониторе и выбрала вид спереди. При помощи пера и графического планшета, подсоединенного к компьютеру, сложила резиновые цилиндры на черепе. Я водила курсором, и на экране вырисовывался жуткий силуэт.
   Создав приемлемый контур лица, я пошла дальше. Отталкиваясь от строения костей, выбрала из базы данных программы форму глаз, ушей, носа и губ. Переместила уже готовые изображения на череп.
   Потом добавила волосы и нарисовала самую простую прическу, какую смогла придумать, чтобы не отвлекать внимание от лица. Ничего не зная о жертве, я решила лучше что-то пропустить, чем ошибиться. Когда все компоненты оказались на месте, я стерла пером границы и добавила тень, чтобы картинка выглядела более-менее живо. Весь процесс занял не меньше двух часов.
   Я откинулась на спинку стула и посмотрела на плод своих трудов.
   С монитора на меня уставилось лицо. Глаза с поволокой. Изящный нос. Широкие высокие скулы. Красивое, но какое-то механическое, без выражения. И вроде бы знакомое. Я сглотнула. Потом слегка изменила прическу пером. Прямой пробор. Челка.
   Я задержала дыхание. Неужели Анна Гойетт? Или просто обычная юная девушка и все дело в знакомой стрижке?
   Я вернула прическе прежний вид и оценила сходство. Да? Нет? Сразу не поймешь.
   Наконец я кликнула на свернутое меню, и на экране появились четыре окошка. Я сравнила их, поискала несоответствия между полученным образом и черепом. Вначале неизменный череп и челюсть. Потом голые кости слева и готовые черты лица справа. На третьем рисунке – получившееся лицо, наложенное, как прозрачная пленка, поверх костей и резиновых цилиндров. Последнее – окончательная имитация. Я увеличила последнюю картинку во весь экран и долго смотрела на нее. Наверняка все равно не скажешь.
   Я распечатала картинку, сохранила файл и поспешила в кабинет. Уходя из здания, оставила на столе Райана распечатки и записку из двух слов: "Мертри, Inconnue". Неопознанный. Меня еще ждали дела.

* * *

   Когда я выбралась из такси, дождь поутих, но температура резко упала. На лужах образовалась тонкая корочка льда, на проводах и ветках – кристаллы замерзшей воды.
   Дома было темно и тихо, как в склепе. Бросив пальто и сумку в коридоре, я направилась прямо в комнату для гостей. Косметика Гарри валялась на столике. Когда она ею пользовалась – сегодня утром или на прошлой неделе? Одежда. Ботинки. Фен. Журналы. Куда и когда исчезла Гарри, неясно.
   Я так и думала. Чего я не ожидала, так это тревоги, сжимавшей сердце, когда я рыскала по комнатам.
   Я проверила автоответчик. Сообщений нет.
   "Успокойся. Может, она звонила Киту".
   Нет.
   Шарлотт?
   От Гарри никаких известий. Звонил Ред Скайлер, он связался с "Сетью осведомления о культах". Они ничего не знали о Доме Оуэнсе, но досье на "Обретение внутренней жизни" имелось. Легальная организация. Действует в нескольких штатах, предлагает семинары по развитию интуиции, бесполезные, но не психотропные. Столкновение своего интимного "я" и окружающих. Чушь, но наверняка безопасно, и мне не надо так беспокоиться. Если захочу узнать больше, могу позвонить ему или в "Сеть осведомления о культах". Он оставил два номера.
   Я едва слушала остальные голоса. Сэм требует новостей. Кэти вернулась в Шарлотт.
   Значит, "Обретение внутренней жизни" не опасно, и Райан был прав. Гарри снова пустилась во все тяжкие. Я покраснела от гнева. Словно робот, повесила пальто и затащила чемодан в спальню. Потом села на краешек кровати, сжала виски и позволила мыслям течь произвольно. Стрелки на часах медленно отмеряли минуты.
   Последние несколько недель были самыми тяжелыми за всю мою карьеру. Мучения и увечья, которые причинили жертвам, далеко превосходили все то, что я обычно вижу. Не помню, чтобы мне встречалось столько смертей за такой короткий период времени. Как связаны убийства на Мертри с трупами в Сен-Жовите? Убил ли Кэрол Кэмптуа тот же чудовищный маньяк? Были ли смерти в Сен-Жовите только началом? Может, как раз сейчас безумный убийца снова собирается обагрить свои руки кровью? Оставим Гарри в покое. Я знала, что мне делать. Или по крайней мере с чего начать.

* * *

   Снова пошел дождь, и кампус Макгилла покрылся тонкой замерзшей коркой. Здания выделялись черными силуэтами, только окна излучали свет в зловещей влажной тьме. То тут, то там в освещенном пятне возникала фигура человека – крошечное пятнышко в театре теней.
   На ступеньках затрещала пористая ледяная скорлупа, и я открыла дверь в Беркс-Холл. Здание опустело, люди испугались шторма. Ни плащей на крючках, ни сохнущих ботинок вдоль стены. Принтеры и ксероксы молчат, только стук капель дождя по стеклу где-то высоко наверху.
   Я поднималась на третий этаж, и мои шаги отдавались в пустоте. Уже из основного коридора увидела, что дверь Жанно закрыта. Я не ждала, что она будет на месте, но попробовать стоило. Когда человека застаешь врасплох, он может сболтнуть что-нибудь лишнее.
   Свернув за угол, я заметила желтую полоску света под дверью. Постучала без особой надежды.
   Когда дверь отворилась, я от удивления открыла рот.

30

   Ее веки покраснели, кожа поблекла, лицо осунулось. Она напряглась, когда узнала меня, но ничего не сказала.
   – Как ты, Анна?
   – Нормально.
   Девушка моргнула, и ресницы заставили челку подпрыгнуть.
   – Я доктор Бреннан, мы встречались пару недель назад.
   – Помню.
   – Когда я вернулась, мне сказали, что ты заболела.
   – Со мной все в порядке. Я уезжала на время.
   Я хотела спросить куда, но сдержалась.
   – Доктор Жанно здесь?
   Анна покачала головой и медленно заправила прядь за ухо.
   – Твоя мать беспокоилась.
   Девушка пожала плечами, небрежно и едва заметно. Она не стала расспрашивать, откуда мне известно о ее частной жизни.
   – Я работала над одним проектом вместе с твоей тетей. Она тоже о тебе беспокоится.
   – А-а.
   Анна опустила голову так, чтобы я не видела ее лицо. "Ладно, нажми еще".
   – Твоя подруга считает, что ты ввязалась в неприятную историю.
   Девушка снова посмотрела мне в глаза.
   – У меня нет друзей. О ком вы говорите? – тихим, ровным голосом спросила она.