Виль-Мари. Сен-Грегуар. Сен-Анжеле-де-Монуар.
   Когда я наконец увидела, сердце перестало биться. Боже, только бы успеть!
   Я опустила стекло и закричала в завывающий ветер.
   Скрип прекратился, открылась дверь. Райан кинул щетку назад и сел за руль. Он стащил перчатки, я отдала ему карту и фонарик. Молча показала на маленькую точку на карте. Райан без слов изучал ее, его дыхание вырывалось паром в желтом свете фар.
   – Черт!
   Ледяной кристаллик растаял на его ресницах, и капля потекла по щеке. Райан вытер глаз.
   – Все сходится. Энджел-Гуардиан[36]. Это не человек, а место. Они собираются встретиться в Энджел-Гуардиане. Отсюда сорок пять минут езды.
   – Как ты узнала? – спросил он.
   Я не хотела сейчас рассказывать о своих снах.
   – Вспомнила указатель на дороге в Мемфремагог. Поехали.
   – Бреннан...
   – Райан, я еще раз повторяю. Я найду свою сестру. – Я пыталась не сорваться на крик. – И поеду, с тобой или без тебя. Вези меня домой или в Энджел-Гуардиан.
   Он поколебался.
   – Черт!
   Райан вылез, наклонил свое сиденье вперед, порылся сзади. Когда он захлопывал дверь, я заметила, как он опустил что-то в карман и застегнул молнию. Потом занялся чисткой стекла.
   Через минуту Райан вернулся, молча застегнул ремень безопасности, завел мотор и нажал на педаль. Колеса завертелись, но мы остались на месте. Он перешел на задний ход, потом опять включил первую передачу. Машина закачалась, Райан повторил все снова. Джип высвободился, и мы медленно поползли по улице.
   Я молчала, пока мы тащились на юг по улице Христофора Колумба, потом на запад по Рейчел. У Сен-Дени Райан повернул на юг, повторяя путь, по которому мы только что ехали.
   Черт! Он везет меня домой. От мысли о поездке в Энджел-Гуардиан у меня похолодело в груди.
   Я закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья, чтобы успокоиться. "У тебя есть цепи, Бреннан. Закрепишь их и поедешь так же, как Райан". Чертов Райан!
   Тишина вторглась в мои размышления. Я открыла глаза в кромешной тьме. Льдинки больше не барабанили по лобовому стеклу.
   – Где мы?
   – Туннель Виль-Мари.
   Я промолчала. Райан пронесся, как космический корабль по пространственно-временному туннелю гипотетической вселенной. Когда он свернул к мосту Шамплейн, я испытала и облегчение, и опасение одновременно.
   Да! Энджел-Гуардиан.
   Через десять световых лет мы уже пересекали реку Святого Лаврентия. Река выглядела неестественно густой, на фоне неба чернели здания Ile des Soeurs. Неоновые вывески не горели, но я знала, что на них написано. "Нортел". "Кодак". "Ханивелл". Так обычно. Так знакомо в мире на закате второго тысячелетия. Жаль, что я еду не к их блестящим офисам, а к ждущему впереди безумию.
   Атмосфера в джипе была тяжелая. Райан сосредоточился на дороге, я терзала большой палец. Глазела в окно, избегая мыслей о предстоящих событиях.
   Мы ползли по холодному неприступному миру, словно луч жизни по замороженной планете. Дальше на восток льда становилось все больше, предметы теряли очертания и краски. Края таяли, сливались, как части гигантской пластиковой скульптуры.
   Указательные столбы, знаки и рекламные щиты онемели, стерлись сообщения и границы. То тут, то там в темноте виднелись струйки дыма, вьющиеся над трубами; если бы не они, город казался бы вымерзшим. Прямо за рекой Ришелье дорога поворачивала, и я увидела перевернутую машину, похожую на морскую черепаху. С бампера и покрышек свисали сосульки.
   Мы ехали почти два часа, когда показался знак. Рассветало, небо из черного становилось грязно-серым. Сквозь лед я разглядела стрелу и буквы "...джел-Гуарди".
   – Туда.
   Райан отпустил педаль газа и повернул. Когда дорога привела нас к перекрестку, надавил на тормоз, и джип, дернувшись, остановился.
   – Куда?
   Я схватила скребок, вылетела наружу и кинулась к знаку, поскользнулась и ударила колено. Я бежала, а ветер поднимал волосы дыбом и жалил глаза ледяной крошкой. Он свистел в ветвях над головой и со странным треском раскачивал электропровода.
   Я била по льду как ненормальная. Постепенно пластик трескался, но я не унималась, пока не доломала его совсем. Потом взяла деревяшку и наконец соскребла лед со стрелки и букв.
   Пробираясь обратно к джипу, я поняла, что повредила левое колено.
   – Туда, – указала я.
   За скребок не извинилась.
   Райан повернул, задние колеса заскользили, и мы дико завертелись. Я давила ногой вперед, вцепившись в кресло. Райан справился с управлением, я разжала зубы.
   – С твоей стороны тормоза нет.
   – Спасибо.
   – Это квартал Рувиль. Отсюда недалеко до полиции. Вначале мы поедем туда.
   Я не стала спорить, хоть и не хотела терять время. Собираясь в логово зверя, следует позаботиться о подмоге. А в джипе Райана, незаменимом на льду, не было радиосвязи.
   Через пять минут я увидела башню. Или то, что от нее осталось. Металл треснул под весом льда, балки и брусья валялись вокруг, будто детали гигантского набора конструктора.
   Сразу за рухнувшей башней дорога поворачивала влево. Через десять метров показалась хижина из имбирного пряника, которую описывала Анна.
   – Здесь, Райан! Поворачивай!
   – Мы делаем по-моему или вообще никак.
   Он ехал не останавливаясь.
   Я сходила с ума. Убедить его, любым способом.
   – Светлеет. Что, если они собираются начать на рассвете?
   Накачанная наркотиками беспомощная Гарри наблюдает, как фанатики зажигают костры и молятся своим богам. Или выпускают собак на жертвенных ягнят.
   – Вначале надо подстраховаться.
   – Мы можем опоздать!
   У меня тряслись руки. Я не могла ждать. Моя сестра в десяти метрах отсюда. Я почувствовала, что начала задыхаться, и повернулась спиной к Райану.
   Все решило дерево.
   Мы не проехали и тридцати метров, когда путь преградила огромная сосна. Она упала, задев трехметровыми корнями провода вдоль дороги. Дальше мы не проедем.
   Райан ударил по рулю:
   – Ну прямо Иисус Христос в обличье персикового дерева!
   – Это сосна.
   Мое сердце стучало как бешеное.
   Он без улыбки уставился на меня. Снаружи завывал ветер, кидая льдинки в стекла. Райан играл желваками.
   – Мы будем делать по-моему, Бреннан. Если я скажу, что ты сидишь в джипе, именно там ты и останешься, ясно?
   Я кивнула. Я бы согласилась на что угодно.
   Мы развернулись и направились прямо к разрушенной башне. Узкую дорогу завалило деревьями: одни вырвало с корнями, другие сломались пополам. Райан петлял между стволами. По обе стороны арками стояли, склоняясь под тяжестью льда, тополя, ясени и березы.
   Деревянный забор начинался как раз за хижиной из имбирного пряника. Райан снизил скорость и осторожно покатил вдоль заграждения. В нескольких местах доски раскололи упавшие деревья. Потом я заметила первое живое существо после Монреаля.
   Автомобиль ткнулся носом в сугроб, окутанные облаком выхлопных газов колеса крутились вхолостую. Дверь со стороны водителя открыта, на земле видна нога в ботинке.
   Райан остановился и поставил машину на ручной тормоз.
   – Оставайся здесь.
   Я хотела возразить, но передумала.
   Райан вышел и направился к автомобилю. С моего места не было видно, кто там – мужчина или женщина. Когда Райан начал разговаривать с водителем, я опустила стекло, но ничего не услышала. Дыхание Райана вырывалось облачками пара. Через минуту он вернулся в джип.
   – Не самый подходящий объект для расспросов.
   – Что он говорил?
   – Oui и non[37]. Он живет чуть дальше, но этот кретин даже папу римского не заметил бы.
   Мы доехали до места, где забор заканчивался дорожкой из гравия. Райан свернул на нее и выключил мотор.
   Перед ветхим зданием расположились два фургона и полдюжины машин. Они походили на округлые холмы или замерзших бегемотов у серой реки. Лед падал с карнизов и подоконников, окрашивал стекла в молочный цвет, не давая рассмотреть, что внутри.
   Райан повернулся ко мне:
   – Теперь слушай. Если мы попали туда, куда надо, нам обрадуются примерно как тараканам. – Он дотронулся до моей щеки. – Обещай, что останешься здесь.
   – Я...
   Райан прижал пальцы к моим губам.
   – Оставайся здесь.
   Его глаза сияли ослепляющим голубым светом.
   – Черта с два! – сказала я в его ладонь. Он убрал руку и ткнул в меня пальцем.
   – Жди в машине.
   Райан надел перчатки и вышел в буран. Когда он захлопывал дверцу, я уже искала свои варежки. Подожду две минуты.
   То, что происходило дальше, запомнилось отрывочными образами, перепутанными во времени. Я видела все, но мозг отказался воспринимать картину целиком, только разложил фрагменты в отдельные ячейки памяти.
   Райан уже сделал несколько шагов, когда послышался выстрел. Его тело дернулось, руки взметнулись вверх, он начал поворачиваться. Новый выстрел, и снова спазм. Потом Райан упал на землю и застыл.
   – Райан! – закричала я, распахивая дверцу.
   Когда я выпрыгнула наружу, боль пронзила ногу от коленки.
   – Энди! – призывала я его недвижимую фигуру.
   Потом в голове взорвалась молния, и меня поглотила ледяная тьма.

34

   Сознание пришло тоже вместе с темнотой. Темнотой и болью. Я медленно села, не в состоянии разглядеть что-либо вокруг. Яростная боль пронзила череп, меня чуть не стошнило. Снова боль, когда я села на корточки и нагнула голову к коленям.
   Через мгновение тошнота прошла. Я прислушалась. Только стук моего сердца. Я посмотрела на руки, но они потерялись в темноте. Вдохнула. Гниющее дерево и мокрая земля. Я осторожно протянула ладонь.
   Я сидела на земляном полу. Сзади и с обеих сторон – стены из неотесанных круглых камней. В дециметре от моей головы начинался деревянный потолок.
   Дыхание стало коротким и отрывистым, я пыталась побороть панику.
   Я в ловушке! Надо выбираться!
   Неееееет!
   Крик звучал лишь в моей голове. Я не совсем потеряла над собой контроль.
   Я закрыла глаза и стала дышать реже. Сцепив руки, попыталась сосредоточиться на чем-то одном.
   Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
   Паника медленно рассеивалась. Я встала на колени и протянула руку вперед. Ничего. От боли в левой коленке брызнули слезы, но я поползла в чернильную пустоту. Полметра. Два. Четыре.
   Не встречая на пути препятствий, начала успокаиваться. Я в туннеле, а не в каменной клетке.
   Я села и заставила работать не отключившуюся часть мозга. Где я, как долго здесь пролежала, как сюда попала?
   Я начала вспоминать.
   Гарри. Домик. Машина.
   Райан! Боже, о Боже!
   Пожалуйста, нет, нет! Только не Райан!
   Желудок снова свернулся в клубок, во рту появился горький привкус. Я сглотнула.
   Кто стрелял в Райана? Кто принес меня сюда? Где Гарри?
   В голове пульсировало, я заледенела от холода. Плохо. Надо что-то делать. Я глубоко вздохнула и встала на колени.
   Шаг за шагом я продвигалась по туннелю. Варежки потерялись, руки онемели от холодной земли, больная коленка гудела. Боль держала меня в сознании, пока я не дотронулась до чьей-то ноги.
   Я резко разогнулась и ударилась головой о дерево, крик захлебнулся в горле.
   "Черт, Бреннан, держи себя в руках. Ты специалист в криминалистике, а не истеричка-свидетельница".
   Я нагнулась, все еще парализованная ужасом. Не из-за похожего на гробницу места, а из-за того, с кем я его разделила. Пока я ждала признаков жизни, рождались и умирали поколения. Ничто не говорило, ничто не двигалось. Я глубоко вдохнула, чуть подползла и снова дотронулась до ноги.
   Кожаные ботинки, маленькие, на шнуровке, похожи на мои. Я нашла вторую ногу и проследила ее до верха. Тело лежало на боку. Я осторожно перевернула его и продолжила свои исследования. Край одежды. Пуговицы. Шарф. В горле встал ком, потому что пальцы узнали материю. Даже не дотрагиваясь до лица, я знала, кто это.
   Но такого не может быть! Не может.
   Я стащила шарф и потрогала волосы. Да. Дейзи Жанно.
   Боже! Что происходит?
   "Двигайся!" – приказал мозг.
   Я потащилась вперед на одном колене и одной руке, ощупывая другой стену. Пальцы натыкались на паутину и еще что-то, о чем даже думать не хотелось. Я ползла по туннелю, а со стен крошился и падал на пол мусор.
   Через несколько метров темнота почти рассеялась. Рука на что-то наткнулась, я ощупала предмет. Деревянные перила. Подмостки. Подняв голову, заметила тусклый квадрат янтарного света. Шаги наверху.
   Я встала на лестницу, проверяя каждую ступеньку. Через три шага очутилась под потолком. Руки нащупали доски крышки, но, когда я нажала, она не поддалась.
   Я прильнула ухом к дереву, и рычание собак наполнило страхом каждую клеточку моего тела. Звук казался приглушенным и далеким, но понятно было, что псы возбуждены. Человеческий голос отдал какую-то команду. Тишина. Потом рычание возобновилось.
   Прямо над головой ни голосов, ни шагов.
   Я налегла плечом, и крышка немного отошла, но не откинулась. Изучив полоски света, я заметила тень с правой стороны посредине. Попыталась поддеть ногтями, но дыра оказалась слишком узкой. Я в отчаянии сунула пальцы в щель чуть выше и повела дальше по щели. В кожу вонзались занозы, ногти обламывались о доски, но я все равно не могла добраться до щеколды. Слишком узко.
   Черт!
   Я подумала о сестре и собаках и Дженнифер Кэннон. О себе, собаках и Дженнифер Кэннон. Пальцы замерзли так, что уже ничего не чувствовали, и я сунула их в карман. Правая рука наткнулась на что-то твердое и плоское. Я удивленно вытащила предмет и поднесла к щели.
   Разбитый скребок!
   Пожалуйста!
   С немой молитвой я вставила лопатку в проем. Подошла! Дрожа, продвинула ее к щеколде. Кажется, скрежет разносился на километры вокруг.
   Я застыла и прислушалась. Над головой ничего. Едва дыша, я продолжила. За пару миллиметров до цели скребок выскользнул из рук и упал в темноту.
   Черт! Черт! Черт!
   Я спрыгнула с лестницы и уселась на землю. Проклиная свою неловкость, начала просеивать комочки влажной земли. Через мгновение пальцы наткнулись на скребок.
   Обратно на лестницу. Теперь каждое движение заставляло полыхать огнем всю ногу. Я втолкнула скребок обеими руками и нажала. Ничего. Я вынула и переставила лопатку, подвигала из стороны в сторону в щели.
   Что-то щелкнуло. Я прислушалась. Тишина. Налегла плечом. Крышка поддалась. Ухватив ее по краям, я подняла панель и тихо опустила на пол. Сердце билось как бешеное, я подняла голову и выглянула наверх.
   Комнату освещала единственная масляная лампа. Что-то вроде кладовой. На трех стенах – полки, на одних стоят коробочки, на других – банки. Кипы картонок загромождали углы слева и справа от меня. Оглянувшись, я затряслась от страха так, как не дрожала даже от холода.
   Вдоль стены выстроились несколько десятков пропановых баков, их эмаль поблескивала в скудном свете. В голове появился образ: военная пропаганда – фотография боеприпасов, сложенных в аккуратные ряды. Трясущимися руками я оперлась на пол и встала на последнюю ступеньку.
   Как их остановить?
   Я посмотрела вниз на лестницу. Квадрат желтоватого света падал на земляной пол, едва задевая лицо Дейзи Жанно. Я вглядывалась в застывшие холодные черты.
   – Кто ты? – пробормотала я. – Я думала, ты командуешь представлением.
   Абсолютная тишина.
   Я несколько раз глубоко вздохнула и поднялась в кладовую. Радость от освобождения сменилась страхом неизвестности.
   Кладовая вела в похожую на пещеру кухню. Я похромала к двери в дальнем конце, прижалась спиной к стене и вобрала в себя все звуки. Скрип дерева. Свист ветра и льда. Хруст замерзших веток.
   Едва дыша, я повернула ручку двери и выскользнула в длинный темный коридор.
   Звуки шторма ослабели. Я почувствовала запах пыли, горящего дерева и старого ковра. Похромала вперед, придерживаясь за стену. В эту часть дома не проникал ни единый луч света.
   Где ты, Гарри?
   Я подошла к двери и прижалась к ней. Ничего. Коленка болела; я гадала, сколько еще смогу пройти. Потом услышала приглушенные голоса.
   "Прячься!" – закричал разум.
   Ручка повернулась, и я окунулась во тьму.
* * *
   В комнате пахло приторной сыростью, как от цветов, покинутых умирать в вазе. Казалось, волосы у меня встали дыбом. Вроде что-то двинулось? Снова. Я затаила дыхание и услышала какие-то звуки.
   Кто-то дышал!
   Во рту пересохло, я сглотнула и попыталась уловить малейшее движение. Кроме ритмичных вдохов и выдохов, ничего не было слышно. Я медленно прокралась вперед, пока из темноты не стали появляться отдельные предметы. Кровать. Человеческое тело. Тумбочка со стаканом воды и вазочкой с таблетками.
   Еще пара шагов, и я рассмотрела длинные светлые волосы на лоскутном одеяле.
   Неужели правда? Неужели Бог ответил на мои молитвы так быстро?
   Я кинулась вперед и повернула голову лежащей женщины, чтобы увидеть лицо.
   – Гарри!
   Боже, да. Гарри.
   Голова качнулась, сестра глухо застонала.
   Я тянулась к вазочке с таблетками, когда за запястье меня поймала чья-то рука. Она схватила меня за горло, сжимая гортань и перекрывая доступ воздуха. Другая рука зажимала рот.
   Я дернула ногами и попыталась ногтями выцарапать свободу. Каким-то образом мне удалось стряхнуть чужие пальцы с запястья и выкрутить руку, зажимающую лицо. Прежде чем она ушла за спину, я заметила кольцо. Черный квадрат с мальтийским крестом и мелкозазубренными краями. Вырываясь, я вспомнила рану в мягкой бледной плоти и поняла: этот человек без колебаний заберет мою жизнь.
   Я пыталась кричать, но убийца Малахии сжимал мне горло и закрывал рот. Потом мою голову повернули в сторону и прижали к костистой груди. В полутьме я увидела бледный глаз и полосу белых волос. Несколько световых лет прошло, пока мне удалось вдохнуть. Легкие горели, пульс бился как бешеный, я то теряла сознание, то приходила в себя.
   Послышались голоса, но мир уже проваливался в пустоту. Боль в коленке таяла, разум перестал различать ощущения. Похоже, меня тащили. Я ударилась обо что-то плечом. Мягко под ногами. Снова твердо. Мы миновали еще одну дверь, безжалостная рука сжимала мою трахею.
   Меня поставили на ноги, что-то жесткое обхватило запястья. Руки рвануло вверх, но голова и горло освободились, я могла дышать! Я услышала собственный стон, когда легкие начали наполняться драгоценным воздухом.
   С восстановившейся чувствительностью вернулась и боль.
   Ныло горло, дыхание давалось с трудом. Плечи и локти вытянулись вверх, ладони замерзли и онемели высоко над головой.
   "Забудь о теле! Думай!"
   Большая комната, как в гостиницах и на постоялых дворах. Дощатый пол и тяжелые бревенчатые стены освещает единственная лампа. Я подвешена на балке, моя тень с высоко поднятыми руками похожа на творения Джакометти.
   Я повернула голову, и яйцеобразная тень от черепа удлинилась в мерцающем свете. Двухстворчатая дверь впереди. Каменный очаг слева. Венецианское окно справа. Я запомнила расположение.
   Услышав голоса позади, я повернулась одним плечом вперед и оттолкнулась ногами. Тело извернулось, и я на мгновение, пока веревка не вернула меня назад, увидела их. Узнала полосатые волосы и глаза мужчины. Но кто с ним?
   Разговор прервался, потом продолжился на пониженных тонах. Послышались шаги, за ними – тишина. Я поняла, что осталась одна. Задержала дыхание и начала ждать.
   Когда она появилась передо мной, я удивилась, но не сильно. Сегодня она уложила косички на голове, а не распустила их по плечам, как тогда, на улице Бофорта с Катрин и Карли.
   Женщина стерла слезу с моей щеки.
   – Боишься?
   Ее глаза оставались холодными и жесткими. Мой страх раззадорит ее, как гончего пса!
   – Нет, Элли. Только не тебя и не твою кучку фанатиков.
   Боль в горле мешала говорить.
   Она провела пальцем по моему носу, губам. Я почувствовала шершавую кожу.
   – Не Элли. Je suis Elle[38]. Я – Она. Женское начало.
   Я узнала глубокий голос с придыханием.
   – Высочайшая жрица смерти! – сплюнула я.
   – Тебе не следовало нас трогать.
   – Вам не следовало трогать мою сестру.
   – Она нужна нам.
   – Вам что, других мало? Или каждое убийство так тебя возбуждает?
   "Заставь ее говорить. Тяни время".
   – Мы наказываем непокорных.
   – Поэтому вы убили Дейзи Жанно?
   – Жанно, – резким от презрения голосом сказала она. – Злобная, путающаяся под ногами старая дура. Наконец она оставила его в покое.
   Как заставить ее продолжить разговор?
   – Жанно не хотела, чтобы умер ее брат.
   – Даниэль будет жить вечно.
   – Как Дженнифер и Амали?
   – Их слабость не давала нам двигаться вперед.
   – Значит, слабых вы скармливаете псам?
   Ее глаза сузились и полыхнули огнем. Горечь? Сожаление? Предвкушение?
   – Я подняла их из грязи и показала, как жить. Они выбрали смерть.
   – В чем вина Хайди Шнайдер? В любви к мужу и детям? Ее взгляд помрачнел.
   – Я показала путь, а она принесла в мир яд! Зло в двойном размере!
   – Антихрист.
   – Да! – прошипела женщина.
   "Думай! Что она говорила в Бофорте?"
   – Ты думаешь, смерть – это переход в процессе развития. Значит, ты совершенствуешься, убивая младенцев и старух?
   – Новый порядок нельзя осквернять нечестивцами.
   – Детям Хайди исполнилось всего четыре месяца! – Мой голос ломался от страха и гнева.
   – Они были злом!
   – Они были детьми!
   Я попыталась достать ее ногами, но веревка держала крепко.
   За дверью слышались шорохи, шаги других людей. Я подумала о детях из общины с острова Святой Елены и почувствовала, что задыхаюсь.
   Где Даниэль Жанно?
   – Сколько еще младенцев зарежете вы со своим мясником?
   Уголки ее глаз почти неразличимо дрогнули.
   "Заставь ее говорить".
   – Ты прикажешь умереть всем своим последователям?
   Она молчала.
   – Зачем тебе моя сестра? Остальные перестали слушаться?
   Мой голос звучал нервно и на две октавы выше, чем обычно.
   – Она заняла освободившееся место.
   – Она не верит в Судный день.
   – Твоему миру приходит конец.
   – В последний раз, когда я его видела, все шло отлично.
   – Вы вырубаете леса, чтобы делать туалетную бумагу, и сливаете яды в реки и океаны. Это называется "отлично"?
   Она подошла так близко, что я видела, как у нее на висках пульсируют жилы.
   – Умирай сама, если хочешь, но оставь в покое остальных.
   – Необходимо строгое равновесие. Мне явилось число.
   – Неужели? И все собрались здесь?
   Она отошла, но не ответила. Я заметила блеск в ее глазах, точно луч, скользнувший по разбитому стеклу.
   – Они не придут, Элли. Глаза не поменяли выражения.
   – Катрин не собирается умирать ради тебя. Она за несколько километров отсюда. В безопасности, со своим ребенком.
   – Врешь!
   – Не достичь тебе своего космического равновесия.
   – Мне посланы знаки. Настал Судный день, и мы восстанем из пепла!
   Ее глаза казались черными дырами в мерцающем свете. Я узнала взгляд. Безумие.
   Я собиралась ответить, когда услышала рычание собак. Звук шел из глубины здания.
   Я отчаянно дернулась, но веревки только туже затянулись. Дыхание превратилось в судорожные всхлипы. Я боролась неосознанно, не думая.
   Я не могу! Не могу вырваться! А даже если могу, что тогда? Я у них в руках.
   – Пожалуйста, – умоляла я.
   Elle смотрела немигающим взглядом.
   Рычание становилось все громче, я всхлипнула и снова задергалась. Я не сдамся без боя, пусть даже безнадежного.
   Что делали другие? Я видела разорванную плоть и содранные скальпы. Рычание сменилось лаем. Собаки близко. Я тонула в ужасе.
   Я извернулась и сумела заглянуть в боковое окно. Сердце пропустило очередной удар. Мне показалось, или снаружи кто-то двигается?
   "Не привлекай внимания к окну!"
   Я опустила глаза и повернулась к Elle, все еще дергаясь, но думая только о фигурах на улице. Неужели спасение близко?
   Elle молча наблюдала за мной. Прошла секунда. Другая. Третья. Я извернулась и украдкой снова заглянула в окно.
   Сквозь запотевшее, покрытое льдом стекло увидела тень, метнувшуюся слева направо.
   "Отвлеки ее!"
   Я качнулась назад и уставилась на Elle. Окно находилось слева от нее.
   Лай раздавался все громче. И ближе.
   "Скажи что-нибудь!"
   – Гарри не верит в...
   Дверь отлетела внутрь, загремел голос:
   – Полиция!
   По деревянному полу застучали ботинки.
   Haut les mains!
   Руки вверх!
   Рычание и лай. Крики. Визг.
   Рот Elle превратился в овал, потом в тонкую темную линию. Она вытащила пистолет из складок платья и направила на что-то позади меня.
   Как только женщина отвела от меня взгляд, я схватилась руками за веревку, подтянула бедра вверх, оттолкнулась ногами и рванулась к ней. Боль пронзила плечи и запястья, тело выгнулось дугой, вырывая руки из суставов. Я взмахнула ботинками и всей силой своего веса ударила Elle по руке. Пистолет полетел в другой конец комнаты, за пределы видимости.
   Ноги ударились об пол, и я поползла обратно – уменьшить давление на руки. Когда я подняла глаза, Elle застыла на месте, в грудь ей смотрело дуло полицейского пистолета. Одна темная косичка упала и висела на лбу, будто парчовый шарф.
   На спину мне легли чьи-то ладони, сзади послышались голоса, они обращались ко мне. Потом меня освободили, и сильные руки наполовину донесли, наполовину дотащили меня до кушетки. Пахло морозным воздухом, мокрым деревом и английской кожей.
   – Calmez-vous, madame. Tout va bien.[39]