Роббинс Гарольд. Бетси

   Поцеловал ее в щеку.
   — Превосходный бал, мама.
   Она всмотрелась в его лицо.
   — Как ты себя чувствуешь?
   Он виновато улыбнулся.
   — Похоже, легкое похмелье. Контрабандное виски оказалось слишком крепким.
   К ним подошел дворецкий. Понизил голос до шепота.
   — Все готово, сэр.
   Лорен наклонил голову. Посмотрел на жену.
   — Как ты думаешь, пора?
   Элизабет кивнула. Он взял ее за руку и вывел на середину бального зала. Поднял руки, и музыка смолкла.
   — Дамы и господа, — его мощный голос заполнил огромный зал. — Как вы все знаете, сегодня у нас с мамой большой праздник. Не каждый день сын приводит в дом невесту, да еще такую красавицу.
   Смех, аплодисменты пронеслись по залу.
   — Салли и Лорен, подойдите к нам, чтобы наши гости могли хорошенько вас разглядеть.
   Лорен-младший улыбался, Салли покраснела, когда они подходили к родителям. Сын и отец оказались рядом, одинаково высокие, но Лорену-младшему, стройному, как тростинка, недоставало широты плеч и массивности фигуры отца.
   — Это Детройт, — гремел Лорен-старший, — и едва ли кто может представить себе лучший подарок молодоженам, чем новый автомобиль. Так принято в Детройте, не правда ли?
   Ему ответил одобрительный рев гостей. Лорен улыбнулся и поднял руку, призывая к тишине. Повернулся к сыну.
   — А теперь, Лорен, сюрприз для тебя и новобрачной — новый автомобиль, новый от переднего до заднего бампера, от крыши до шин. Твой автомобиль. Мы назовем его «лорен-2», и в следующем году он будет продаваться во всех автосалонах, торгующих продукцией «Вифлеем моторс».
   Оркестр заиграл марш, большие стеклянные двери, ведущие на веранду, распахнулись, и в мерном гудении мощного мотора в зал въехал автомобиль. Гости раздались в стороны, и шофер на малой скорости подъехал К Хардеманам, остановив автомобиль перед Лореном-младшим.
   Толпа придвинулась, все хотели получше рассмотреть новую модель, ибо для детройтцев не было ничего важнее машин. А автомобиль производил впечатление.
   Темно-вишневый «седан», каких еще не видели в этом помешанном на машинах городе.
   И тут все заметили, что заднее сиденье забито тысячами золотисто-зеленых листков. Лорен-старший поднял руку, и все внимание сосредоточилось на нем.
   — Полагаю, вы сейчас гадаете, а что это лежит на заднем сиденье? — он подошел к машине и распахнул дверцу. Несколько листков соскользнуло на пол. Лорен поднял один и показал толпе.
   — Каждый такой листок — акция «Вифлеем моторс компани», а всего их в машине — сто тысяч. И все выписаны на моего сына, Лорена Хардемана-младшего. Эти сто тысяч акций составляют десять процентов активов моей компании, и в финансовом отделе мне сказали, что стоят они от двадцати пяти до тридцати миллионов долларов.
   Он повернулся к сыну.
   — Лорен, это лишь малый знак той любви и привязанности, которые мама и я испытываем к тебе.
   Лорен-младший, побледнев, пытался что-то сказать, но у него перехватило дыхание и ни слова не могло сорваться с губ. Он молча крепко пожал руку отцу, потом поцеловал мать.
   И в то же самое мгновение Лорен-старший поцеловал Салли. Испуг мелькнул в ее глазах, ноги вновь подогнулись, и ей пришлось опереться на руку свекра. Затем она повернулась к Элизабет, поцеловала ее.
   Гости разразились бурными аплодисментами, сгрудились вокруг, поздравляя новобрачных.
   А в дальнем углу репортер «Детройт фри пресс» торопливо заполнял одну страницу блокнота за другой. На следующий день заголовок гласил:
   «И КОГДА ГЕНРИ ДАРИЛ ЭДЗЕЛЮ НА СВАДЬБУ МИЛЛИОН ЗОЛОТОМ, ОН ДУМАЛ: ЭТО ЧТО-ТО ДА ЗНАЧИТ».

Глава 5

   Звуки музыки едва долетали из бального зала в библиотеку особняка Хардеманов, куда вынесли бар для тех, кто хотел как следует выпить в тишине и покое. В бальном зале подавали лишь шампанское.
   Лорен стоял спиной к стойке, с бокалом виски в руке, с раскрасневшимся, потным лицом. Мужчины, расположившись полукругом, внимательно его слушали.
   — «Седан» — машина будущего, — вещал Хардеман. — Вы еще вспомните мои слова. Через десять или пятнадцать лет автомобили с открытым верхом, к которым мы привыкли, исчезнут без следа. Людям надоест мерзнуть зимой, мокнуть под дождем весной и осенью, жариться на солнце летом. А со временем в кабинах будут устанавливать кондиционеры, как сейчас начинают ставить обогреватели.
   — Исчезнут все ощущения, которыми наслаждаешься, когда едешь в автомобиле, — пробурчал кто-то из мужчин.
   — И что? — хмыкнул Хардеман. — Ехать надо с комфортом. Вот что должно стать главным. Чем удобнее машина, тем лучше она должна раскупаться. Подождите, пока «лорен-2» появится на рынке в следующем году.
   Тогда вы поймете, о чем я толкую.
   — Тысяча семьсот долларов — большие деньги, — с сомнением заметил тот же мужчина.
   — Они их заплатят, — уверенно сказал Хардеман. — Американская публика знает, чего она хочет. За качество она всегда готова заплатить чуть больше.
   — Ты не собираешься покупать «Братьев Додж»? — спросил другой мужчина.
   Хардеман покачал головой.
   — Это не для меня. Мне нет нужды конкурировать с «Фордом» или «Шеви». Мои машины другого класса.
   — Я слышал, «Джи эм» предложила сто сорок шесть миллионов, — вставил первый мужчина.
   — Идиоты, — прокомментировал Лорен Хардеман.
   — Ты думаешь, они предложили слишком много?
   — Мало, — Лорен хохотнул. — Ничего-то у них не выйдет. Я знаю, что одна фирма с Уолл-стрит предложила большую сумму, — он повернулся к двум мужчинам, стоящим у стойки. — Эй, Уолтер. По-моему, именно ты должен купить «Братьев Додж». Тогда ты будешь выпускать весь спектр легковых автомобилей.
   Уолтер Крайслер улыбнулся.
   — Я думал об этом. Но, полагаю, еще не готов. Мне бы расхлебаться с «Максвеллом». Может, через несколько лет.
   — Если Уолл-стрит куда-то влезает, их оттуда уже не выкуришь. Ты же знаешь, как орудуют эти парни.
   Крайслер улыбнулся вновь.
   — Я могу подождать, Лорен. На Уолл-стрит, несомненно, знают, как продавать акции и боны, но руководить автостроительной компанией — совсем другое дело. Они это поймут. А к тому времени я уже созрею для покупки «Братьев Додж».
   Дворецкий распахнул массивные двери библиотеки, и по шуму они поняли, что бал подошел к концу. Мужчины быстро допили бокалы и отправились к женам. Скоро Лорен остался наедине с барменом. Он наливал себе очередную порцию виски, когда в библиотеку вошли Салли и его сын. Он поднял бокал.
   — За жениха и невесту, — и осушил бокал. — Отличный вечер. Отличный.
   Лорен-младший рассмеялся.
   — Ты абсолютно прав, папа.
   — А где мама? — спросил Лорен-старший.
   — Поднялась наверх. Она попросила нас найти тебя и сказать об этом. Она очень устала.
   Лорен-старший знаком велел бармену наполнить бокал.
   — Выпей со мной, — предложил он сыну.
   — Спасибо, папа, но не хочется. Пожалуй, мы тоже пойдем. Уж больно длинным выдался денек.
   Лорен хохотнул, показывая, что понимает желания сына.
   — Не терпится, значит? А я-то думал, что вы уже перепихнулись днем.
   Перед мысленном взором Салли возникло обнаженное заросшее волосами тело, увиденное ею в зеркале.
   — Папа Хардеман! — негодующе воскликнула она. — Как вы можете так говорить!
   Лорен-старший рассмеялся во весь голос.
   — Я еще не так стар, чтобы не знать, о чем думает молодежь, — он положил руки ей на плечи, развернул и шлепком послал к дверям. — Иди наверх и готовься к приходу мужа. Я хочу ему кое-что сказать. Не волнуйся, долго я его не задержу.
   Салли с недовольным видом покинула библиотеку, а Лорен-старший, проводив ее оценивающим взглядом, повернулся к сыну.
   — Тебе досталась роскошная женщина. Надеюсь, ты это понимаешь.
   — Понимаю, папа, — кивнул тот.
   А Лорен хлопнул сына по плечу.
   — Так давай же выпьем.
   Тот помялся, потом посмотрел на бармена.
   — Налейте мне бренди.
   — Бренди! — взревел Лорен-старший. — Что это еще за женский напиток? Пить так пить. Налей ему виски.
   Бармен тут же поставил перед Лореном-младшим полный бокал.
   — О чем ты хотел поговорить со мной, папа?
   — Мама сказала мне, что вы с Салли собираетесь купить дом в Эн-Эрбор.
   Лорен-младший кивнул.
   — Нам там нравится.
   — А что плохого в Грос-Пойнт? — спросил отец. — Я могу купить дом Сандерсов. Пли, если он вам не подойдет, любой другой по вашему выбору.
   — Салли и я предпочитаем деревню, папа, — стоял на своем Лорен-младший. — Мы думали о поместье, где можно кататься на лошадях.
   — Лошадях! — взорвался его отец. — Какие, черт побери, лошади! Мы же строим автомобили!
   — Салли и я любим ездить верхом, — отбивался Лорен-младший. — И мне кажется, в этом нет ничего плохого.
   — Разумеется, нет, — согласился старший Хардеман. — Но Эн-Эрбор у черта на куличках. Тебе не с кем будет общаться по уик-эндам. Автостроители там не живут. А как насчет Блумфилд-хиллз? Там хоть есть люди, которых ты знаешь.
   — В этом-то все и дело, папа, — сын не сдавался. — Мы хотим быть вдвоем.
   Лорен-старший допил виски и тут же получил новую порцию.
   — Послушай меня, сынок. С первого января этого года ты — исполнительный вице-президент компании. Еще через пару-тройку лет станешь президентом. Я не хочу работать до гробовой доски и полагаю, что твоя мать и я заслужили право на отдых. Неся на себе такую ответственность, ты должен находиться там, где тебя всегда можно найти, и найти быстро. А ты намереваешься уехать в глушь, где до тебя не доберешься.
   — Эн-Эрбор совсем не глушь, — возразил Лорен-младший. — Чуть больше часа езды.
   Лорен-старший помолчал. Огляделся.
   — Знаешь, сынок, если б не твоя мать, я бы тут жить не стал. Поставил бы административный корпус на территории завода, а верхний этаж занял бы под квартиру.
   Лорен-младший улыбнулся.
   — И правильно, сверху лучше видно.
   Его отец рассмеялся.
   — Ладно, сын, делай, как хочешь. Но я не сомневаюсь, что со временем ты вернешься в Грос-Пойнт.
   — Возможно, папа. Посмотрим.
   Отец похлопал его по плечу.
   — Ладно, Лорен, иди наверх. Нехорошо заставлять новобрачную ждать в свадебную ночь.
   Лорен-младший двинулся к двери, остановился, повернулся к отцу.
   — Папа.
   — Да, Лорен.
   От улыбки сына у Лорена-старшего защемило сердце: точно так же улыбалась и Элизабет.
   — Спасибо тебе, папа. За все.
   — Иди, иди, — пробурчал отец. — Новобрачная ждет, — и отвернулся, чтобы сын не увидел, как повлажнели его глаза.
   — Спокойной ночи, папа.
   — Спокойной ночи, сынок.
   Лорен-старший подождал, пока стихнет шум шагов, затем допил виски. Бокал сына так и остался на стойке нетронутым. Лорен мельком глянул на него, потом достал из кармана массивные золотые часы, открыл крышку. С тыльной стороны на него смотрела фотография Элизабет с сыном, сделанная много лет назад. Четыре утра. Лорен вздохнул.
   Захлопнул крышку, убрал часы в карман. Прошел из библиотеки в бальный зал. Тихо и пусто. Лишь несколько слуг заняты уборкой. Он вышел на веранду, где застыл «лорен-2», красуясь в лунном свете. Медленно обошел автомобиль. Красавец, с какого бока ни посмотреть.
   Лорен-старший открыл дверцу водителя, сел за руль. Расположился поудобнее, положил руки на рулевое колесо. Даже при неработающем двигателе в автомобиле чувствовалась сила и мощь. Интересно, подумал он, относится ли Младший к автомобилям точно так же, как ион?
   Но, задавая себе этот вопрос, он уже знал ответ. К сожалению, нет. Для Младшего важен только бизнес, будь то автомобиль или радиоприемник. Может, когда-нибудь и Младший ощутит то же самое, что и он. Младший ведь не построил ни одного автомобиля собственными руками.
   В этом, наверное, все и дело.
   Лорен наклонился вперед, опустил голову на руки, лежащие на руле, и закрыл глаза. Накатила сонливость.
   — Лорен, — прошептал си, — разве ты не понимаешь?
   Дело же не в акциях, не в деньгах. Это автомобиль. Его я хотел тебе подарить. Потому-то и назвал его «лорен-2».
   Он заснул.
   Когда он вышел из ванной в темную спальню, Салли голая лежала под простыней. Он постоял у кровати, глядя на жену сверху вниз, застегивая последние пуговицы пижамы.
   — Салли, — прошептал он.
   — Да, Лорен.
   Он опустился на колени, его лицо оказалось вровень с ее.
   — Я люблю тебя, Салли.
   Она протянула руки и обняла его за шею.
   — И я люблю тебя.
   Он нежно поцеловал ее.
   — Я буду любить тебя всегда.
   Она закрыла глаза, притянула его к себе. Они снова поцеловались.
   Он поднял голову.
   — Ты, должно быть, очень устала…
   Она приложила палец к его губам, затем положила голову к себе на грудь, чтобы он понял, что под простыней лишь ее тело. Он шумно задышал, губы его сомкнулись на соске. Она почувствовала, как закипает в ней страсть.
   Видение огромного волосатого тела пронеслось под ее сомкнутыми веками, и она получила оргазм еще до того, как Лорен-младший овладел ею.
   В тот момент она осознала, что тело ее принадлежит свекру, и именно он прошел между ней и мужем в первую брачную ночь.

Глава 6

   Ей удалось пробиться сквозь стену боли и открыть глаза. Как в тумане она увидела склонившегося над ней доктора, потом медицинскую сестру и Лорена за ее спиной.
   Туман постепенно рассеялся. Лорен выглядел уставшим, как после бессонной ночи. Доктор отступил, и Лорен занял его место у кровати. Такой высокий, сильный.
   Она попыталась улыбнуться.
   — Лорен.
   — Да, Элизабет, — мягкий, заботливый голос.
   — Не слишком удачным выдался отпуск, не так ли?
   — Пустяки, Элизабет. Мы еще успеем отдохнуть.
   Когда ты поправишься.
   Она не ответила. Ничего-то они больше не успеют. Во всяком случае, она. Но говорить об этом не стала. Он и так все знал.
   — Как дети?
   — Я разговаривал по телефону с Лореном. Он хотел приехать сюда; но я ему отсоветовал. Салли вот-вот должна родить.
   — Хорошо, — прошептала она. — Он должен быть рядом с женой. Особенно теперь, когда они так долго ждали своего первенца.
   — Не так уж они и ждали.
   — Они женаты уже четыре года. Я начала думать, что никогда не стану бабушкой.
   — А что в этом такого? — спросил он. — Я вот не ощущаю себя дедушкой.
   Она улыбнулась. Он и не выглядел дедушкой. В пятьдесят один он все еще оставался молодым. Высоким, широкоплечим, энергичным. Жизнь так и кипела в нем.
   Она повернула голову к окну. Жаркое флоридское солнце светило с безоблачного синего неба. Легкий ветерок шевелил кроны пальм.
   — На улице хорошо? — спросила она.
   — Да, — кивнул Лорен. — Чудесный день.
   Ее глаза не отрывались от окна.
   — Мне тут нравится, Лорен. Я не хочу возвращаться в Детройт.
   — Никакой спешки и нет. Сначала тебе нужно поправиться…
   Теперь она смотрела ему в глаза.
   — Ты знаешь, о чем речь, Лорен. Потом. Я хочу остаться здесь.
   Он молчал.
   Элизабет сжала ему руку.
   — Извини, Лорен.
   — Извиняться тебе не за что, — он разом осип.
   — Есть за что, — так много хотела она ему сказать, а времени совсем не оставалось. Теперь все стало ясным и понятным. Триумфы, неудачи, смех, боль. Столько они пережили вместе, но могли бы пережить гораздо больше. — Я не стала той женщиной, которая требовалась тебе. Не то чтобы я не хотела. Просто не смогла. Ты это знаешь, не так ли? Я пыталась.
   — Ты говоришь, как ребенок, — пробурчал он. — Ты всегда была мне хорошей женой, а другого мне и не требовалось.
   — Лорен, я знаю, что была хорошей женой, — в ее улыбке виделся упрек. — Но я-то говорю о другом.
   Он молчал.
   — Я хочу, чтобы ты знал: я никогда не сердилась на тебя из-за женщин. Понимала, тебе это необходимо, и даже радовалась, что ты можешь получить это на стороне.
   Сожалела я лишь о том, что при всем моем желании не могу дать тебе этого сама.
   — Ты дала мне больше того, что любая женщина когда-либо давала мужчине, — страстно возразил он. — Ты ни разу не подвела меня. Не то что я. Но я тебя люблю. И любил всегда. Ты веришь мне, Элизабет?
   Она заглянула ему в глаза, затем кивнула.
   — И я всегда любила тебя, Лорен, — прошептала она. — С того мгновения, как вошла в твою маленькую велосипедную мастерскую в Вифлееме.
   Руки их соединились в пожатии, прошлое ожило перед их мысленным взором.
   Теплое летнее воскресенье Вифлеема. В субботнюю ночь сталеплавильные заводы притушили домны, и лишь легкий дымок поднимался из труб. Солнце уже стояло довольно высоко, когда Элизабет выкатила из двери велосипед, собираясь на встречу с подругой.
   В корзинке, привязанной к рулю, лежала еда, приготовленная для пикника. Она не сказала матери, что кроме нее и подруги на пикник собрались еще двое молодых людей. Мать ее, женщина строгих правил, не разрешала Элизабет встречаться с мужчиной, пока сама не переговорит с ним. Такие беседы обычно приводили к тому, что кавалер бесследно исчезал. И теперь Элизабет приходилось прибегать к различным уловкам. Вот и на этот раз они назначили местом встречи окраину городка, где их не могли увидеть родители.
   Подруга уже ждала ее с точно такой же плотно набитой корзинкой. Они тронулись в путь; их широкополые шляпки хлопали на ветру, и наверняка девушки остались бы без головных уборов, если б не завязки под шеей.
   Подруги весело щебетали, катя по тихим улочкам, в это время еще совсем безлюдным. Кареты появлялись позже, ближе к началу церковной службы. Вот тогда-то велосипедистам приходилось держать ухо востро, чтобы не угодить под колесо или копыта.
   Беда случилась в двух кварталах от дома, когда они свернули с булыжной мостовой на грунтовую дорогу.
   Элизабет не заметила глубокой рытвины, угодила в нее передним колесом и перелетела через руль. Рассыпалось и содержимое корзинки.
   — Ты не ушиблась? — озабоченно спросила подруга, соскочив с велосипеда.
   Элизабет покачала головой.
   — Нет, — она поднялась и начала отряхивать пыль с платья, одновременно убеждаясь, что пуговицы на месте и ничего не порвалось. — Помоги мне собрать еду.
   Они уже укладывали многочисленные свертки в проволочную корзину, когда Элизабет обратила внимание на переднее колесо. — О, нет! — простонала она.
   Колесо полностью потеряло форму.
   — Что же нам теперь делать? — обреченно спросила она. — Сегодня воскресенье, и все мастерские закрыты.
   Не остается ничего другого, как возвращаться домой. Для меня пикник закончился.
   — Я знаю, где мы починим твой велосипед, — успокоила ее подруга, поднимая с земли последние свертки. — Мой кузен сдал в аренду старый сарай во дворе одному молодому человеку, который ремонтирует велосипеды.
   Он всегда в этом сарае. Даже по воскресеньям. Работает над каким-то изобретением.
   Двадцать минут спустя они уже были у сарая. Подошли к открытой двери. Их встретил мужской голос, поющий какую-то песню. Слова перемежались ударами молотка по металлу. Они постучали в дверь, но их, похоже, не услышали, потому что пение и удары продолжались.
   — Эй, — крикнула Элизабет. — Есть тут кто-нибудь?
   Пение и удары смолкли.
   — Нет, только одна полевая мышка, — донеслось из глубины сарая.
   — А может полевая мышка починить велосипед? — поинтересовалась Элизабет.
   Последовало долгое молчание, потом к двери подошел молодой парень. Высокий, широкоплечий, голый до пояса, с торсом, заросшим золотистым волосами. Он широко улыбнулся.
   — Чем я могу вам помочь, уважаемые дамы?
   — Первым делом вы можете надеть рубашку, — ответила Элизабет. — А потом, приведя себя в порядок, можете починить мне велосипед.
   Лорен бросил взгляд на велосипед, потом посмотрел на нее. Да так и застыл, не сводя с нее глаз.
   Элизабет почувствовала, как зарделось ее лицо.
   — Что ж, мы так и будем стоять? — фыркнула она. — Разве вы не видите, что мы собрались на пикник?
   Парень кивнул то ли ей, то ли себе, и скрылся в глубине сарая. Мгновение спустя оттуда донеслось пение и удары молотка.
   Прождав пять минут в тщетной надежде на новое появление этого рыжего нахала, Элизабет вошла в сарай. У дальней стены увидела пылающий горн. А хозяин сарая бил молотком по куску металла, лежащему на наковальне.
   — Молодой человек! — позвала она.
   Молоток застыл в воздухе. Мужчина повернулся.
   — Да, мадам?
   — Вы намерены починить мой велосипед?
   — Нет, мадам, — последовал немедленный ответ.
   — Но почему?
   — Потому что вы не сказали мне, с кем собираетесь на пикник.
   — Ну и наглец же вы, — бросила Элизабет. — Да какое вам дело, с кем я еду на пикник?
   Он аккуратно положил молоток на верстак и шагнул к ней.
   — Я думаю, что мужчина, который женится на вас, имеет полное право знать, с кем вы собрались на пикник.
   Она подняла на него глаза и прочла на его лице что-то такое, от чего у нее подогнулись колени. Ей пришлось опереться о косяк, чтобы не упасть.
   — Вы? — у нее перехватило дыхание. — Да я даже не знаю вашего имени.
   — Лорен Хардеман, мадам, — он улыбнулся. — А как зовут вас?
   — Элизабет Фрейзер, — почему-то, произнеся вслух свои имя и фамилию, она сразу успокоилась. — А теперь вы почините мне велосипед?
   — Нет, Элизабет, — он покачал головой. — Что же я за мужчина, если буду чинить велосипед моей девушке, чтобы она поехала на пикник с другим?
   — Но я не ваша девушка! — запротестовала она.
   — Так скоро станете ею, — он взял ее за руку.
   — Но… мои родители, — промямлила Элизабет. — Вы не… они не знают вас.
   Он не ответил. Лишь стоял и смотрел на нее. Она отвела взгляд.
   — Мистер Хардеман, — она смотрела в пол, — вас не затруднит починить мне велосипед?
   Он молчал, а она не решалась поднять глаза.
   — Извините, что нагрубила вам, когда вы вышли из сарая, мистер Хардеман.
   — Лорен, — поправил он ее. — Пора привыкать к моему имени. Я не старомоден и не вижу необходимости в том, чтобы жены обращались к своим мужьям «мистер».
   Она подняла голову и улыбнулась.
   — Лорен, — произнесла она, словно пробуя имя на вкус.
   — Так-то лучше, — он отпустил ее руку. — Подождите здесь, — и направился в глубь сарая.
   — Куда вы? — спросила она вслед.
   — Умыться и надеть чистую рубашку. В конце концов перед будущими тестем и тещей мужчина должен предстать в лучшем виде.
   — Сейчас? — она не могла поверить своим ушам. — Прямо сейчас?
   — Конечно, — он обернулся. — Я не из тех, кто тянет со свадьбой.
   Но ему пришлось ждать два года, прежде чем они поженились. Произошло это торжественное событие лишь в мае 1900 года, ибо родители Элизабет поставили условие: замуж лишь по исполнении восемнадцати лет. А за это время Лорен построил свой первый автомобиль.
   Скорее, не автомобиль, а четырехколесный велосипед, с велосипедными шинами и ободами, с трубчатым каркасом. Ездил он настолько быстро, что Лорену запретили кататься на нем по главным магистралям Вифлеема, чтобы не мешать нормальному движению.
   Первая удачная конструкция лишь разожгла его аппетит. Он понимал, что ему еще многому надо научиться, а, знания эти он мог получить лишь в одном месте. В Детройте. Автостроителей там было больше, чем во всех Соединенных Штатах. Генри Форд. Рэнсом Э. Олдс. Билли Дурант. Чарльз Нэш. Уолтер Крайслер. Братья Додж. Генри Леланд. Его герои и боги. И чтобы сидеть у их ног и внимать изрекаемым ими истинам, через неделю после свадьбы Лорен увез свою уже беременную, хотя и не подозревавшую об этом жену в Детройт.
   Память прожитых лет согревала его. Он глянул в окно.
   — Мы встретились в такой же день. Чудесное воскресенье.
   — Да, — прошептала Элизабет. — И я так рада, что это случилось. То было первое из череды наших чудесных воскресений…
   — А до последнего еще очень далеко, — он повернулся к жене. — Ты поправишься и… — голос его сломался. — Элизабет!
   Для нее чудесные воскресенья кончились.

Глава 7

   Лорен-младший сыпал цифрами, словно арифмометр.
   — Итоги 1928 года обнадеживают. Легковых маший «сандансер» всех моделей продано четыреста двадцать тысяч, это восемьдесят процентов от полной загрузки производственных мощностей. Большая часть автомобилей — седаны. Шестьдесят процентов покупателей просили оснастить автомобили дополнительным оборудованием. Значительно больше, на двадцать один процент по сравнению с прошлым годом, продано грузовиков. Сорок одна тысяча. Единственная модель, число продаж которой не увеличилось, — «лорен-2». А если бы мы не уменьшили ставку кредита, не удалось бы продать и такого количества. Сейчас же мы остались на уровне тридцати четырех тысяч. Это также единственная модель, на которой мы теряем деньги. К тому времени, как машина доходит до покупателя, мы недосчитываемся четырехсот десяти долларов на каждом экземпляре.
   Лорен-старший выбрал из коробки, стоявшей на столе, толстую гаванскую сигару, неторопливо обрезал ее, понюхал. Пахло хорошо. Он чиркнул спичкой, чуть опалил кончик сигары, после чего вставил ее в рот и раскурил. Выдохнул облачко синеватого дыма, вспорхнувшее к потолку.
   Двинул коробку к сыну.
   — Возьми сигару.
   Тот покачал головой.
   Лорен-старший вновь глубоко затянулся.
   — Есть только две причины, заставляющие мужчину пользоваться духами. Первая — если он хочет, чтобы от него пахло гаванскими сигарами. Вторая — если ему хочется пахнуть, как женщина.