Гарольд Роббинс
Бетси

Книга первая
1969 год

Глава 1

   Когда медицинская сестра, пышногрудая англичанка, вошла в палату, я сидел на кровати и маленькими глотками пил горячий кофе. Она сразу же занялась шторами, раздвинув их пошире, чтобы еще больше света влилось в мою палату.
   — Доброе утро, мистер Перино.
   — Доброе утро, сестра.
   — Сегодня у нас праздник, не так ли? — улыбнулась она.
   — Да.
   — Доктор Ганс будет с минуты на минуту.
   Внезапно мне захотелось облегчиться. Я опустил ноги на пол. Она взяла у меня кофейную чашечку, я же прошагал в туалет. Дверь закрывать за собой не стал. В клинике я находился уже второй месяц, так что давно позабыл о праве на уединение.
   Сильная струя звонко ударила о фаянс унитаза. Потом я повернулся к раковине, чтобы помыть руки. На меня глянуло затянутое белыми повязками лицо, и я мог лишь гадать, что скрывается под ними. Впрочем, ждать осталось совсем недолго.
   Когда я вернулся, сестра уже приготовила шприц.
   — А это еще зачем?
   — Распоряжение доктора Ганса. Легкий транквилизатор. Он любит, чтобы пациенты расслаблялись перед тем, как будут повязки.
   — Я и так спокоен.
   — Я знаю, — улыбнулась медицинская сестра. — Но укол нам не помешает. А ему будет приятно. Вытяните руку.
   Дело свое она знала. Комар и тот кусает больнее. Она отвела меня к креслу у окна.
   — А теперь садитесь, я устрою вас поудобнее.
   Я сел, она завернула мне ноги в легкое одеяло, положила под голову подушку.
   — Пока отдыхайте, — она направилась к двери. — Мы скоро придем.
   Я кивнул, и она ушла. Я повернулся к окну. Под ярким солнцем сияли снежные вершины Альп. Мимо прошел мужчина в тирольских шортах. Безумная мысль сверкнула в мозгу.
   — Ты поешь йодлем[1], Анджело?
   — Разумеется, пою, Анджело, — ответил я сам себе. — Все итальянцы поют йодлем.
   Я задремал.
   Впервые я встретился с ним в восьмилетнем возрасте, в маленьком парке, где мы часто гуляли с няней. Я ехал на педальном гоночном автомобиле, подаренном мне дедушкой на день рождения. Машину изготовили в Италии по индивидуальному заказу. Отделанная кожей, с работающими от батареек фарами, она представляла собой миниатюрную копию «бугатти-59», показавшей рекордную скорость на трассе Бруклендса в 1936 году, и ее радиатор украшал фирменный знак «Бугатти».
   Я мчался по дорожке, когда увидел их впереди. Статная сиделка толкала перед собой инвалидную коляску, в которой сидел мужчина. Я сбавил скорость и загудел в рожок. Сиделка оглянулась и вместе с креслом взяла вправо. Я же прижался к левому бордюру и пошел на обгон. Но дорожка начала подниматься в гору, и хотя я нажимал на педали изо всех сил, тем не менее едва держался вровень с ними.
   Мужчина в инвалидной коляске заговорил первым.
   — У тебя превосходная машина, сынок.
   Я посмотрел на него, не забывая давить на педали.
   Мне строго-настрого запретили разговаривать с незнакомцами, но этот производил самое благоприятное впечатление.
   — Это «бугатти».
   — Я вижу.
   — Самый быстрый автомобиль.
   — Вот тут ты, пожалуй, не прав.
   Я старался изо всех сил, но уже начал выдыхаться.
   — Мы на холме.
   — Именно это я и имел в виду. На равнине они ведут себя отлично, но как только попадается на пути небольшая горка, сразу выясняется, что запаса мощности у них нет.
   Я не ответил. Все силы уходили на то, чтобы жать на педали.
   — Здесь есть скамейка, — продолжил мужчина в инвалидной коляске. — Сворачивай с дорожки, и мы глянем на твою машину. Может, нам удастся что-нибудь поправить.
   Я с радостью согласился. Еще несколько ярдов, и я бы безнадежно отстал. А так сумел подкатить к скамье первым. Сиделка с креслом отстала разве что на три-четыре секунды. Тут же подбежал Джанно, всегда сопровождавший нас с няней, когда мы приходили в парк.
   — Все нормально, Анджело?
   Я кивнул.
   Джанно посмотрел на мужчину в инвалидной коляске. Не было произнесено ни слова, но они друг друга поняли. Джанно улыбнулся.
   — Ну и ладно.
   Мужчина перегнулся через подлокотник. Вытянув руку, взялся за сиденье, снял его, изучающе вгляделся в цепь и рычаги.
   — Вы хотите, чтобы я открыл капот? — спросил я.
   — Пожалуй, что нет, — он установил сиденье на место.
   — Вы инженер?
   — В некотором роде. Во всяком случае, был до недавнего времени.
   — И вы можете усовершенствовать мой автомобиль?
   — Попробуем, — он повернулся к сиделке. — Вас не затруднит передать мне мой блокнот, мисс Гамильтон?
   Молча она дала ему блокнот в простом картонном переплете. Точно с такими же я ходил в школу. Он достал из кармана ручку и, глядя на «бугатти», начал что-то чертить.
   Я обошел кресло и заглянул через его плечо. На желтом листе появились какие-то колесики и линии.
   — Что это? — спросил я.
   — Переменная передача, — ответил он, но мне это ничего не говорило. — Впрочем, это неважно. Главное, эта механика заработает.
   Закончив чертеж, он захлопнул блокнот и вернул его мисс Гамильтон.
   — Как тебя зовут?
   — Анджело — Так вот, Анджело, если мы сможем встретиться с тобой через день, в это же время, я приготовлю тебе сюрприз.
   Я обернулся к Джанно. Тот молча кивнул.
   — Смогу, сэр.
   — Отлично, — он посмотрел на сиделку. — А теперь — домой, мисс Гамильтон. У нас впереди большая работа.
   Я примчался раньше. Но он уже сидел у скамьи в своем инвалидном кресле. Улыбнулся, увидев меня.
   — Доброе утро, Анджело.
   — Доброе утро, сэр. Доброе утро, мисс Гамильтон.
   — Доброе утро, — по тону мне показалось, что она меня невзлюбила.
   Я повернулся к мужчине.
   — Вы говорили, что меня будет ждать сюрприз.
   — Терпение, юноша. Он уже в пути.
   Я проследил за его взглядом.
   Двое мужчин в белых комбинезонах несли по дорожке большой деревянный короб, за ними следовал третий с ящиком для инструментов.
   — Сюда, — показал мой новый друг в инвалидной коляске. Короб поставили перед ним. — Все готово? — спросил он мужчину с ящиком для инструментов.
   — Как вы и заказывали, сэр, — ответил тот. — Я лишь взял на себя смелость оставить люфт в треть дюйма в месте крепления оси, на случай, если понадобится подгонка.
   Мой друг рассмеялся.
   — Все еще не доверяешь моему глазомеру, Дункан?
   — Зачем ненужный риск, мистер Хардеман? — ответствовал Дункан. — Выбрать люфт после установки гораздо проще. А где автомобиль, с которым мы будем работать?
   — Здесь, — я подрулил к ним.
   Дункан глянул вниз.
   — Прекрасная машина.
   — Это «бугатти», — похвалился я. — Мой дедушка заказывал ее в Италии специально для меня.
   — Итальянцы — мастера по отделке, но ничего не понимают в двигателях, — он повернулся к двум мужчинам в белых комбинезонах. — Ладно, парни, за работу.
   Впервые я заметил надписи на их комбинезонах: «ВИФЛЕЕМ МОТОРС». Они споро взялись за дело. Отвернули два болта, отсоединив боковины и крышку от дна короба, и он на глазах превратился в верстак, на который и водрузили мой автомобиль.
   Я тем временем разглядывал странный механизм, извлеченный ими из короба. Стальной каркас со звездочками, цепями, тягами.
   — Что это? — спросил я.
   — Новый каркас, — ответил мой приятель. — Куда легче сделать все заново, чем менять что-то в старом.
   Я молча смотрел, как механики сняли кузов моего автомобиля и теперь отсоединяли колеса. Несколько минут спустя колеса укрепили на новом каркасе, смонтировали на нем и кузов. На этом работа кончилась. Трудились механики от силы четверть часа.
   Подошел Дункан, заглянул внутрь. Наклонился, за что-то подергал, выпрямился.
   — Похоже, все нормально, сэр.
   Мой друг улыбнулся.
   — Понадобилась тебе треть дюйма?
   — Нет, сэр, — и Дункан кивнул механикам.
   Те опустили машину на землю. Я посмотрел на нее, потом на моего друга.
   — Давай, Анджело. Испытай ее.
   Я уселся в машину, а он подъехал в инвалидном кресле.
   — Прежде чем ты тронешься с места, я хочу тебе кое-что показать. Видишь рычаг под правой рукой?
   — Да, сэр.
   — Положи на него руку.
   Я выполнил указание.
   — Он двигается вперед и назад. А если находится посередине, то и вбок. Попробуй.
   Я двинул рычаг вперед, назад, установил вертикально, потянул на себя, подал вперед. Посмотрел на моего друга, уже начиная догадываться, что к чему. По моим глазам он все понял.
   — Ты знаешь, зачем это нужно, Анджело?
   — Да, сэр. Высокая передача, низкая и задний ход.
   — Молодец. Далее. Я установил на задних колесах точно такие же тормоза, как на велосипеде. И теперь, чтобы затормозить, тебе надо крутануть педали в обратную сторону. Ясно?
   Я кивнул.
   — Отлично. Тогда — в путь. Но будь осторожен. Машина у тебя куда более скоростная, чем раньше.
   Я медленно съехал с холма, приноравливаясь к новшествам, пробуя тормоза. Едва я отпускал их, «бугатти» быстро набирал скорость, но легким движением педалей я тут же уменьшал ее. Внизу я развернулся, пользуясь задним ходом, и легко поднялся к скамье. Затормозил у кресла-каталки.
   — Великолепно!
   Я вылез из автомобиля и подошел к моему другу.
   — Огромное вам спасибо, — и протянул руку.
   Он взял ее, и мы обменялись крепким рукопожатием.
   — Еще раз напоминаю, будь осторожнее, — он улыбнулся. — Машина у тебя теперь очень быстрая.
   — Не волнуйтесь, — ответил я. — Я собираюсь стать автогонщиком, когда вырасту.
   Механики тем временем упаковали старый каркас в короб и двинулись вниз по дорожке. Мистер Дункан подошел к нам. Протянул листок бумаги моему другу.
   — Извините, что беспокою вас, сэр, но здесь нужно расписаться.
   Мой друг взял у него листок.
   — Что это?
   — Эл Ха Второй вводит новую систему учета. Это заказ-наряд. И он просил узнать, куда отнести расходы.
   Губы моего друга разошлись в улыбке.
   — Экспериментальный автомобиль.
   Дункан рассмеялся.
   — Хорошо, сэр.
   Мой друг расписался, Дункан уже тронулся в обратный путь, но я остановил его.
   — Благодарю вас, мистер Дункан.
   Он сурово глянул на меня.
   — Всегда рады помочь, молодой человек. Но попрошу вас не забывать, что на вашем «бугатти» заботами мистера Хардемана установлен двигатель «Вифлеем моторс».
   — Не забуду, — пообещал я, проводил его взглядом, а затем повернулся к моему другу.
   — Ваша фамилия — Хардеман, сэр?
   Тот кивнул.
   — Вы очень хороший человек.
   Он засмеялся.
   — Далеко не все придерживаются того же мнения.
   — Я бы не обращал на них внимания. Многие точно так же недолюбливают моего дедушку, а он тоже очень хороший, и я его люблю.
   — Нам пора, мистер Хардеман, — вмешалась сиделка.
   — Одну минуту, мисс Гамильтон, — он посмотрел на меня. — Сколько тебе лет, Анджело?
   — Восемь.
   — Мой внук на два года старше тебя. Ему десять.
   — Может, я смогу поиграть с ним. Дам поездить на моей машине.
   — Едва ли, — усомнился мистер Хардеман. — Он учится в школе в другом городе.
   — Уже поздно, мистер Хардеман, — вновь встряла сиделка.
   Он скорчил гримасу.
   — Сиделки и няни всегда такие, — посочувствовал я. — И моя постоянно от меня чего-то требует.
   — Наверное, ты прав.
   — Мне пообещали, что на следующий год няни у меня уже не будет. А зачем вам сиделка?
   — Я не могу ходить, и мне нужен человек, чтобы ухаживать за мной.
   — Вы попали в аварию?
   Он покачал головой.
   — Заболел.
   — А когда вы поправитесь?
   — Ходить я уже не смогу, — ответил он.
   Я помолчал, думая, как ему помочь.
   — Откуда вы знаете? Мой папа говорит, что такие чудеса случаются каждый день. Он — доктор.
   Тут меня осенило:
   — А может, вам показаться ему? Он очень хороший доктор.
   — Я в этом не сомневаюсь, Анджело, — мягко ответил мистер Хардеман. — Но к докторам я уже находился. Кроме того, в субботу я уезжаю во Флориду и вернусь ой как нескоро, — он протянул руку. — До свидания, Анджело.
   Я взялся за нее. Не хотелось, чтобы он уезжал. Почему-то уезжали все дорогие мне люди. Сначала дедушка, теперь — мистер Хардеман.
   — Мы увидимся, когда вы вернетесь?
   Он кивнул.
   Я все еще держался за его руку.
   — Я буду приходить в парк каждое воскресенье в это время и ждать вас.
   — Я приеду сюда в первое же воскресенье после возвращения, — пообещал он.
   Я отпустил его руку.
   — Я запомню.
   Сиделка покатила инвалидную коляску вниз по холму. Я следил за ними взглядом, пока они не скрылись из виду, а потом сел в машину. И лишь через двадцать лет узнал, во сколько обошелся Эл Ха Первому этот сюрприз.
   Мы сидели с Дунканом в его кабинете, обсуждая характеристики автомобиля, который мне предстояло испытывать на следующий день. Внезапно старый инженер повернулся ко мне.
   — Помнишь тот «бугатти», что мы переделывали для тебя по указанию Эл Ха Первого?
   — Как я могу забыть?
   Действительно, с того дня я бредил автомобилями.
   Ничего другого для меня не существовало.
   — А ты прикидывал, во что это обошлось?
   — В общем-то, нет.
   — У меня сохранился подписанный им заказ-наряд, — он выдвинул ящик стола, достал пожелтевший листок бумаги и протянул мне. — Ты знаешь, конструкторский и производственный отделы стояли на ушах, чтобы уложиться в поставленный им срок.
   — Откуда мне знать?
   Я разглядывал бумагу. «Экспериментальный автомобиль. Одиннадцать тысяч триста сорок семь долларов и пятьдесят один цент».
   Я почувствовал легкое прикосновение к плечу и открыл глаза. Медицинская сестра-англичанка.
   — Пришел доктор Ганс.
   Я развернул кресло. Как обычно, он стоял, поблескивая очками.
   — Доброе утро, мистер Перино. Как вы себя чувствуете сегодня утром? Ничего не болит?
   — Нет, доктор. Неприятные ощущения возникают, лишь когда я смеюсь.
   Он даже не улыбнулся. Дал знак сестре, и та подкатила столик со сверкающими стальными инструментами.
   Я смотрел на них, зачарованный металлическим блеском. Он поднял кюретку с коротким лезвием. Пришел желанный миг.
   Скольким людям выпадал шанс получить новое лицо?

Глава 2

   Все началось в мае, после гонки «Индианаполис-500». На сорок втором круге забарахлил мотор, и я свернул в боксы. Несколько мгновений спустя по лицу старшего механика понял, что для меня гонка окончена. И уехал в мотель, не дождавшись финиша.
   Лишь поворачивая ключ в двери номера, я вспомнил, что Синди осталась на трассе. Я совершенно забыл про нее.
   Я открыл маленький холодильник, отломил несколько кубиков льда, бросил в стакан, плеснул канадского виски. Потягивая виски маленькими глоточками, прошел в ванную, пустил горячую воду, вернулся в гостиную, включил радио. Поймал репортаж с гонок.
   — Андретти и Гурни пошли на восемьдесят четвертый круг. Номер один и номер два, — вещал комментатор. — Настоящая борьба гигантов…
   Я выключил радио. Они возглавляли гонку с самого начала.
   Я допил виски, поставил стакан на холодильник, направился в ванную. Добавил холодной воды и вставил в розетку штепсель портативного сатуратора[2] «джакацци». Раздеваясь, наблюдал, как над бурлящей водой поднимаются клубы пара. Ванная уже наполнилась белым туманом, когда я улегся в горячую воду.
   Я облокотился головой о край ванны, чувствуя, как расслабляются мышцы, закрыл глаза, внутренне приготовившись к тому, что происходило в последние пять лет, стоило мне смежить веки.
   Из-под капота показались языки пламени. Машина как раз вошла в поворот. Я отчаянно боролся с рулем, пытаясь подчинить себе теряющее управление чудовище. Внезапно перед глазами возникла высокая стена, с которой я и столкнулся на скорости сто тридцать семь миль в час. Машина встала «на попа», а затем, вся в огне, перевалилась через стену. В нос ударил запах моей горящей плоти. Я услышал собственный крик.
   Открыл глаза. Видение исчезло. Я вернулся в ванну с горячей водой и мерно гудящим «джакузи». Медленно, очень медленно опять закрыл глаза.
   На этот раз все обошлось. Я остался в воде.
   Зазвонил телефон. В современных мотелях предусмотрено все, что только можно. Я протянул руку и снял трубку со стены за унитазом.
   — Мистер Перино? — пропел мелодичный голос телефонистки.
   — Да.
   — Звонит мистер Лорен Хардеман. Соединяю.
   В трубке что-то щелкнуло, и я услышал знакомый голос.
   — Анджело, с тобой все в порядке? — чувствовалось, что он действительно обеспокоен.
   — Полный порядок. Номер Один. Как вы?
   — Нормально, — он рассмеялся. — Бодр» как мальчишка лет восьмидесяти пяти.
   Рассмеялся и я. Ему недавно исполнился девяносто один год.
   — Что это за шум? — спросил он. — Такое впечатление, будто ты говоришь из бочки, в которой переплываешь Ниагарский водопад. Я едва разбираю твои слова.
   Я выключил «джакузи».
   — Так лучше?
   — Гораздо. Я смотрел телевизор и видел, как ты заехал в боксы. Что случилось?
   — Подгорели клапана.
   — Где ты выступаешь в следующий раз?
   — Точно не знаю. Пока я дал твердое согласие на участие в гонке в Уоткинс-Глен. Но это осенью, — я услышал, как открылась дверь номера, к ванной приблизились шаги Синди. Я поднял голову. Она стояла на пороге.
   — Может, на лето уеду в Европу и погоняюсь там.
   Ее лицо осталось бесстрастным. Она повернулась и ушла в гостиную.
   — Не делай этого. Нет никакого смысла. Еще разобьешься.
   Хлопнула дверь холодильника. Звякнули о стекло кубики льда. Синди вернулась с двумя стаканами канадского виски со льдом. Я взял один. Она опустила крышку на унитаз и села. Пригубила виски.
   — Я не разобьюсь.
   Он, однако, гнул свое.
   — Заканчивай с гонками. Ты уже не тот, что раньше.
   — Просто неудачная полоса.
   — Как бы не так. Я видел, как ты ехал. В прежние времена ты не позволил бы и Господу Богу обойти себя на повороте. А на последнем круге мимо тебя могла бы прорваться целая армия.
   Вместо ответа я глотнул виски. Голос его помягчел.
   — Послушай, в этом нет ничего плохого. У тебя была звездная пора. В 1963-м ты по праву считался вторым гонщиком в мире. И стал бы первым в шестьдесят четвертом, если б не вскарабкался на стену в Себринге и на год не выбыл из игры.
   Я знал, о чем речь. Подтверждением тому служили ночные кошмары.
   — Пяти лет вполне достаточно, чтобы доказать самому себе, что весь пар уже вышел.
   — И чем же мне, по-вашему, заняться? — саркастически спросил я. — Переходить в спортивные комментаторы?
   В его голосе появились резкие нотки.
   — Не нахальничай со мной, юноша. Твоя беда в том, что ты никак не можешь повзрослеть. Не следовало мне возиться с той игрушечной машиной. Такое впечатление, будто ты никак не можешь с ней расстаться.
   — Извините.
   Действительно, я злился на себя самого и не имел никакого права выплескивать эту злость на него.
   — Я в Палм-Бич. И хочу, чтобы ты заглянул ко мне на пару дней.
   — Зачем?
   — Не знаю, — он и не старался скрыть, что лжет. — Номы найдем, о чем поговорить.
   Задумался я лишь на» мгновение.
   — Хорошо.
   — Вот и договорились. Ты приедешь один? Я должен предупредить экономку.
   Я глянул на Синди.
   — Пока сказать не могу.
   Он хохотнул.
   — Если она — милашка, возьми ее с собой. Здесь смотреть не на что, только море да песок.
   В трубке раздались гудки отбоя. Синди взяла ее у меня, повесила на стену. Я встал, и она подала мне полотенце. Затем с моим стаканом вышла из ванной.
   Я вытерся, повязал полотенце вокруг бедер и последовал за ней. Стакан мой стоял на столе, а она, сидя на полу, возилась со своим четырехдорожечным магнитофоном. Я глотнул виски, наблюдая за ней.
   Она укладывала маленькие бобины в коробочки и что-то писала на них. Рев моторов возбуждал ее, как ничто другое. Кому-то требовался вибратор, ей же хватало работающего двигателя. Посади ее на переднее сиденье рядом с собой, газани, сунь руку ей между ног, и она наполнится «медом».
   — Сегодня что-нибудь записала? — спросил я.
   — Есть немного, — она не подняла головы. — Все кончено?
   — С чего ты так решила? Только потому, что я забыл привезти тебя сюда?
   Синди посмотрела на меня.
   — Я не об этом. Пирлесс утверждает, что прошел слух, будто ты завязываешь с гонками.
   Пирлесс входил во второй состав команды «Джи Си».
   Выступал только в кроссах, но очень хотел поучаствовать в настоящих гонках. Я постарался изгнать из голоса нотки ревности.
   — Тебя подвез Пирлесс?
   — Да.
   — Он тебе приглянулся?
   — Скорее, я — ему, — тут она попала в точку. И ему, и многим другим, я это прекрасно знал. Что-то в ней было особенное.
   Я почувствовал прилив желания.
   — Включи магнитофон.
   Синди коротко глянула на меня, затем молча поставила магнитофон на столик у кровати, установила четыре динамика, по два с каждой стороны, подсоединила провода. Повернулась ко мне.
   — Поставь длинную запись. Ту, что ты сделала в Дентрне в прошлом году.
   Она вытащила нужную бобину, поставила на магнитофон.
   — Раздевайся.
   Она разделась, вытянулась на кровати, не спуская с меня глаз. Без единого слова.
   Я наклонился и нажал клавишу «пуск». Зашуршала перематывающаяся лента, послышались выкрики зрителей. И тут же взревели двигатели. Гонка началась.
   Я ступил на кровать, встал над Синди. Губы ее чуть разошлись, меж белоснежных зубок виднелся кончик розового язычка. Вся она была золотисто-коричневая, за исключением узкой белой полоски на груди и треугольника на бедрах. Коралловые соски набухли, на вьющихся волосах между ног заблестели крохотные алмазики.
   Я шагнул вперед, так, чтобы мои ступни оказались у нее под мышками. И сдернул полотенце.
   Давно уже вставший член звонко шлепнул о живот. Я стоял над ее лицом, а она смотрела на меня снизу вверх.
   Мгновение, не больше, потом пискнула, схватилась за моего молодца и потащила себе в рот. Я опустился на колени.
   Ее язычок вылизал мне мошонку, затем двинулся дальше, вызнавая секреты анального отверстия. И все это время одной рукой она держалась за основание члена, управляя им, как ручкой переключения скоростей.
   — Позволь мне лечь на тебя, — донесся до меня ее сдавленный шепот.
   Я перекатился на бок, потом на спину. Она оседлала меня, медленно опускаясь на моего молодца. Он словно попал в кипящее масло.
   — О, о, о, — постанывала она, качаясь взад-вперед, натирая клитор о мой лобок.
   А рев двигателей гулял от динамика к динамику, наполняя комнату неистовостью звука, и она двигалась в том же ритме, поднимаясь на вершину блаженства на каждом круге.
   Стоны стали громче, перешли в крики. Ее мотало из стороны в сторону. Ритм ее движений убыстрялся.
   Вверх-вниз, вверх-вниз. Глубже, глубже, еще глубже.
   Как мог, я помогал ей.
   — Хорошо, — шептала Синди. — Как хорошо.
   И вот уже вопли экстаза огласили комнату. И двигатели заревели громче: машины накатывали на финишяую полосу.
   И наконец Карл Ярборо первым закончил гонку, его «марк-68» проскочил белую поперечную линию на скорости 143, 251 мили в час. А Синди получила последний оргазм, без сил упав на меня.
   Потом соскользнула и улеглась рядом, казалось, вымотанная до предела. Скоро, однако, дыхание ее выровнялось, она открыла глаза.
   — Ну и гонка, — прошептала Синди.
   Я лишь смотрел на нее. Она же положила руку мне на член, и глаза ее округлились от изумления. Она начала нежно поглаживать его.
   — Он еще стоит. Ты — потрясающий мужчина.
   Я по-прежнему молчал. Не стоило говорить ей, что я так и не кончил.
   Синди наклонилась, поцеловала головку члена, прижала ее к щеке.
   — Где я найду такого, как ты?
   Я погладил ее по волосам.
   — Ты уходишь с Пирлессом?
   — Ответь сначала на мой вопрос. Ты завязал?
   — Да, — я не колебался ни секунды.
   Она же замялась, решая, что ей дороже, я или рев моторов.
   — Тогда я ухожу с Пирлессом.
   На этом все и закончилось.

Глава 3

   Влажная жара аэропорта Уэст Палм-Бич проникла мне под рубашку, накрепко слепив ее с кожей, прежде чем я добрался до стойки агентства «Хертц». Я достал кредитную карточку, положил ее перед девушкой.
   Она посмотрела на карточку, потом на меня, и выражение ее лица изменилось.
   — Тот самый Анджело Перино? — уважительно спросила она.
   Я кивнул.
   — Вчера я смотрела телевизор. Так жалела, что из-за поломки вам пришлось сойти с трассы.
   — Такое случается.
   — Я была еще ребенком, когда отец взял брата и меня на гонку в Себринг, где вы перелетели через стену. Я плакала. А потом неделю молилась за вас, пока не прочла в газете, что ваша жизнь вне опасности.
   Внешностью ее бог не обидел. Иначе она не работала бы у «Хертца».
   — И сколько вам тогда было лет?
   — Шестнадцать.
   Я вновь оглядел ее. На этот раз отметил ровный загар, свойственный жителям апельсинового штата.
   — Так я у вас в долгу за те молитвы. Может, пообедаем сегодня?
   — Вообще-то у меня свидание. Но я могу его перенести.
   — Не стоит, — я покачал головой. — Мне не хотелось бы нарушать ваши планы. Мы сможем пообедать и завтра.
   — Хорошо, — она что-то написала на листке и протянула мне. — Мое имя и телефоны. До пяти вечера вы найдете меня на работе, позднее — дома.
   Я посмотрел на листок. Даже имя как нельзя лучше подходило к Флориде.
   — Спасибо, Мелисса. Я позвоню. Как насчет машины?